Текст книги "Амулет Самарканда"

Автор книги: Джонатан Страуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Манекен высоко подпрыгнул и обрушился на меня; пламя билось у него за плечами, словно просторный плащ. В последнее мгновение я отскочил в сторону. Манекен тяжело ударился об пол. Раздался душераздирающий треск: обгоревшее дерево не выдержало удара и сломалось. Накренившись, манекен шагнул ко мне – тело его при этом наклонилось под нелепым углом, – но тут его ноги не выдержали. Он рухнул и превратился в огненную груду, из которой торчали почерневшие конечности.

Я уже примерился, как бы половчее проделать то же самое с его напарником – тот перескочил через костёр и теперь быстро приближался ко мне, – но тут раздавшийся позади негромкий звук известил меня, что Шолто Пинн отчасти пришёл в себя. Я оглянулся. Шолто полусидел, и вид у него был такой, будто по нему пробежалось стадо бизонов. Голова его была очень симпатично задрапирована парой бюстгальтеров. И всё-таки он был опасен. Он нашарил свою трость, подтянул поближе и направил её на меня. Из трости снова ударил жёлтый луч – но меня там, куда Шолто целился, уже не было. Так что плазма обволокла второй манекен. Тот как раз прыгнул, и удар застал его в полете. Манекен мгновенно оцепенел, свалился на пол и раскололся на десяток кусков.

Шолто выругался и яростно огляделся по сторонам. Ему не пришлось долго меня разыскивать. Я находился прямо над ним – балансировал на шкафу. Точнее, на полках, поставленных друг на друга и не привинченных к стене. Полки были загружены папками, педантично расставленными в алфавитном порядке, и красиво разложенными щитами, статуэтками и старинными книгами. Последние, несомненно, были похищены у законных владельцев и свезены сюда со всех уголков света. Должно быть, эти безделушки стоили целое состояние. Я прислонился спиной к стене, упёрся покрепче ногами в стеллаж и оттолкнулся.

Полки заскрипели и зашатались.

Шолто услышал этот звук. Он поднял голову. Глаза его расширились от ужаса. Я подналег ещё, вложив в это усилие всю свою злость. Я думал о несчастных джиннах, запертых внутри изувеченных манекенов.

Полки наконец-то подались. Первым рухнул небольшой египетский кувшинчик-канопа. Почти сразу же за ним последовала тиковая шкатулка с ладаном. Затем центр тяжести сместился, полки содрогнулись, и всё сооружение с поразительной быстротой обрушилось на валяющегося волшебника.

Шолто и пикнуть не успел, как всё это его магическое хозяйство грохнулось ему же на голову.

С Пикадилли донесся визг тормозов и грохот сталкивающихся машин. Над останками прекрасной витрины Шолто поднялось облако ладана и погребальной пыли.

Я был вполне удовлетворен достигнутым результатом – но подстраховаться никогда не помешает. Я внимательно оглядел полки. Под ними не наблюдалось никакого шевеления. Я не знал, оказался ли Щит Пинна достаточно мощным, чтобы спасти его. Да меня это и не волновало. Главное, что теперь я мог спокойно уйти.

И снова я двинулся к дыре в витрине. И снова мне преградили путь.

Симпкин.

Я застыл в воздухе.

– Пожалуйста, – с нажимом произнёс я, – не заставляй меня понапрасну терять время. Я уже один раз перекроил тебе физиономию.

Нос Симпкина, ранее гордо вздымавшийся, теперь был вдавлен в голову, словно палец неудачно вывернутой перчатки. Вид у фолиота был очень недовольный.

– Ты причинил вред хозяину, – прогнусавил он.

– Да, и тебе следовало бы сейчас плясать от радости, ренегат несчастный! – огрызнулся я. – Я бы на твоем месте прикончил его, а не скулил над раскиданными товарами.

– Мне теперь понадобится несколько недель, чтобы починить эту витрину.

Моё терпение лопнуло.

– Я тебе сейчас вторую разгрохаю, предатель!

– Поздно, Бодмин! Я включил сигнал тревоги. Полицейские прибудут через…

– Ага, ага.

Я собрал остаток сил и превратился в сокола. Симпкин не ожидал ничего подобного от жалкого беса на побегушках. Он испуганно отшатнулся. Я пронесся над его головой, уронив ему на макушку прощальную каплю помета, и наконец-то вырвался на вольный воздух.

А из этого воздуха обрушилась сеть из серебряных нитей и поволокла меня вниз, к мостовой Пикадилли.

Эти нити являли собою Силки наилучшего качества. Они связали меня на всех планах, облепили всё моё птичье тело. Я бил крыльями, брыкался лапами и щёлкал клювом. Я сражался изо всех сил, но тщетно. Нити несли в себе силу земли, самой чуждой мне стихии, и серебро, прикосновения которого были мучительны. Я не мог сменить облик, не мог задействовать никакую магию, хоть мощную, хоть простейшую. Сущность моя изнемогала от одного лишь соприкосновения с этими нитями, и чем сильнее я бился, тем хуже мне становилось.

Через несколько секунд я сдался и застыл неподвижно – накрытый сетью комок плоти и перьев. Правда, я украдкой выглядывал одним глазом из-под крыла. Но видел я лишь смертоносное переплетение нитей на серой мостовой, всё ещё мокрой после недавнего дождя и покрытой слоем стеклянной пыли. Откуда-то издалека доносился хохот Симпкина, заливистый и пронзительный.

А потом на плиты мостовой упала тень.

На тротуар с негромким стуком приземлились два огромных ороговевших копыта. Асфальт под ними пошёл пузырями от жара.

Над сетью поплыл дымок, насыщенный зловредными испарениями чеснока и розмарина. Разум мой был отравлен; голова пошла кругом, мышцы обмякли…

А затем тьма окутала сокола и погасила его сознание, словно огонек свечи.

Натаниэль

18

Два дня, последовавшие за Наречением, доставили Натаниэлю множество неудобств. Физически он был совершенно измотан: вызов Бартимеуса и воспоследовавшая магическая дуэль вытянули из него все силы. Уже на обратном пути с Темзы мальчик начал шмыгать носом. К вечеру он уже не шмыгал, а просто-таки хрюкал, не хуже свиньи. К утру у него обнаружилась качественная, полномасштабная простуда. Когда он появился на кухне, здорово смахивая на привидение, миссис Андервуд хватило одного взгляда, чтобы тут же развернуть его и отправить в постель. Вскорости она сама поднялась к Натаниэлю в комнату – принесла бутылку с горячей водой, сандвичи, шоколадку и кружку горячего чая с медом и лимоном. Натаниэль, укрытый одеялом по самые уши, прокашлял слова благодарности.

– Не за что, Джон, – сказала миссис Андервуд. – Чтобы сегодня утром ты носа отсюда не высовывал. Нам же нужно, чтобы ты поправился ко времени поездки в Парламент, ведь верно? – Она оглядела комнату и нахмурилась.

– Что-то здесь сильно пахнет свечами, – сказала она. – И благовониями. Надеюсь, ты не практиковался здесь?

– Нет, миссис Андервуд. – Натаниэль мысленно проклял свою беспечность. Он ведь собирался открыть окно и проветрить комнату, но к вечеру так вымотался, что напрочь об этом позабыл. – Такое иногда бывает. Сюда поднимаются запахи из мастерской мистера Андервуда.

– Странно. Никогда раньше этого не замечала.

Она снова принюхалась. Натаниэль поймал себя на том, что неотрывно смотрит на край ковра – оттуда, к его ужасу, предательски выглядывала пентаграмма. Сделав над собою неимоверное усилие, Натаниэль отвел взгляд и зашелся в кашле. Миссис Андервуд тут же позабыла обо всем и сунула в руки Натаниэлю кружку с чаем.

– Выпей-ка это, милый. А потом постарайся заснуть, – сказала она. – Я загляну днём.

Задолго до того, как миссис Андервуд выполнила своё обещание, окно было открыто, и комната успешно проветрилась. Пол под ковром был начисто вытерт.

Натаниэль лежал в постели. Новое имя, которое мистер Андервуд навязал ему, вызывало у него странные чувства. Оно звучало фальшиво и даже немного по-дурацки. «Джон Мэндрейк».

Вполне подходяще для какого-нибудь волшебника из книги по истории, но как-то не очень – для сопливого простуженного мальчишки. Натаниэлю трудно было привыкнуть к новому имени и ещё труднее – позабыть старое…

Хотя кто ж ему позволит его позабыть? Уж точно не Бартимеус. Даже меры предосторожности – жестянка из-под табака, ныне покоящаяся на дне реки, – не помогали Натаниэлю почувствовать себя в безопасности. Как он ни старался выбросить всё это из головы, тревога возвращалась снова и снова. Она преследовала его, грызла и изводила, словно нечистая совесть. А вдруг он позабыл что-нибудь важное, а демон это заметил?.. А вдруг в эту самую минуту Бартимеус строит страшные козни, вместо того чтобы шпионить за Лавлейсом, как было приказано?

Натаниэль валялся на смятых простынях, среди апельсиновых шкурок, и в голову ему непрерывно приходили разнообразнейшие неприятные возможности. Его терзало сильнейшее искушение достать из тайничка под черепицей своё гадательное зеркало и проверить, чем сейчас занят Бартимеус. Но Натаниэль прекрасно понимал, что это неразумно: соображал он с трудом, говорил тихо и хрипло, и у него едва хватало сил сесть в постели. Где уж тут управиться с норовистым мелким бесом! Так что придётся на время предоставить джинна самому себе. Ничего, как-нибудь обойдётся.

Заботами миссис Андервуд на третье утро Натаниэль поднялся с постели.

– Очень вовремя, – сказала миссис Андервуд. – Ведь сегодня вечером наш выход в свет.

– А кто там будет? – спросил Натаниэль. Он сидел, скрестив ноги, в уголке кухни и чистил свои башмаки.

– Триста министров, входящих в правительство, с супругами, некоторые особо везучие ученики, уже получившие имя… и несколько прихлебателей – меньших волшебников, состоящих на гражданской или военной службе, которые уже продвинулись по службе, но ещё не познакомились с нужными людьми. Это собрание – прекрасная возможность посмотреть, кто сейчас в фаворе, Джон, не говоря уже о возможности взглянуть, что сейчас носят. На летнем рауте, в июне, некоторые женщины из числа министров экспериментировали с длинными одеяниями в самаркандском стиле. Это было довольно интересно, но, конечно же, не прижилось. Джон, что с тобой?

Натаниэль выронил обувную щетку.

– Ничего особенного. Просто она выскользнула. А почему именно Самарканд, миссис Андервуд? Что в нем такого модного?

– Понятия не имею. Если ты уже справился с башмаками, почисти свою куртку.

Возможно, уроки помогли бы Натаниэлю хотя бы ненадолго избавиться от волнения, но было воскресенье, и потому тревога терзала его весь день, всё нарастая и нарастая. В три пополудни – за несколько часов до назначенного времени – Натаниэль облачился в свой лучший костюм и принялся слоняться по дому. Это длилось до тех пор, пока наставник не высунулся из спальни и не приказал Натаниэлю прекратить.

– Хватит топать, мальчик! У меня из-за тебя в голове гудит! Или, может, ты хочешь остаться сегодня дома?

Натаниэль очумело помотал головой и на цыпочках спустился в библиотеку. Там он занялся поисками принуждающих заклинаний для демонов среднего ранга и на время позабыл о беспокойстве. В общем, Натаниэль неплохо провел время. Он трудился над сложным заклинанием Зазубренного Маятника, когда в библиотеку влетел мистер Андервуд в лучшем своем плаще.

– Вот ты где, недоумок! Я тебя ищу по всему дому! Ещё минута – и мы бы ушли без тебя!

– Простите, сэр… я зачитался…

– Чем – этой книгой? Дурень сонный. Это же четвертый уровень. Она написана на коптском – ты в ней ни слова не разберешь. Ты просто заснул и не смей отнекиваться! А ну-ка пошевеливайся, или я вправду оставлю тебя дома!

Действительно, в тот момент, когда мистер Андервуд вошёл в библиотеку, глаза Натаниэля были закрыты: ему так легче было запоминать. Учитывая обстоятельства, можно было сказать, что Натаниэлю повезло: ему не пришлось сочинять других объяснений. Отброшенная книга осталась валяться в кресле, а Натаниэль вылетел из библиотеки следом за наставником. Сердце его готово было выскочить из груди. Он промчался вслед за мистером Андервудом через прихожую и вылетел на улицу. Там их ждала улыбающаяся миссис Андервуд; она была одета в блестящее зелёное платье, а вокруг шеи у неё было небрежно обмотано нечто вроде мохнатой анаконды. Жена волшебника стояла у большой чёрной машины.

Натаниэлю всего однажды довелось ехать в машине своего наставника, и он совершенно не помнил той давней поездки. Он забрался на заднее сиденье; его изумило прикосновение к блестящей коже сидений и странный, какой-то ненастоящий запах соснового ароматизатора, висевшего под зеркалом заднего обзора.

– Сиди смирно и не прикасайся к стеклам.

Мистер Андервуд строго взглянул на отражение ученика в зеркале заднего обзора. Натаниэль сел смирно, послушно сложив руки на коленях, и путешествие в Парламент началось.

Машина торжественно ехала на юг. Натаниэль смотрел в окно. Отсветы бессчетных лондонских огней – уличные фонари, витрины магазинов, окна, следящие шары – мелькали по его лицу. Натаниэль смотрел на всё это великолепие широко распахнутыми глазами, позабыв моргать, и жадно впитывал всё, что представало его взору. Поездка по городу уже сама по себе была из ряда вон выходящим событием – Натаниэлю, познававшему мир в основном посредством книг, нечасто доводилось выбираться из дома. Правда, миссис Андервуд иногда возила его на автобусе в одежный и обувной магазины. А однажды, когда у мистера Андервуда выдалось свободное время, Натаниэля сводили в зоопарк. Но ему редко доводилось выбираться за пределы Хайгейта. И уж точно он никуда ещё не ездил в столь позднее время.

Как обычно, от грандиозности всего окружающего у Натаниэля перехватило дыхание – от великого множества улиц и переулков, от причудливо изгибающихся полос света… Большинство домов были совсем не такими, как на той улице, где проживал мистер Андервуд, – поменьше и поплоше. И они жались друг к другу, или теснились вокруг больших зданий без окон, с плоскими крышами и высокими трубами; наверное, это были те самые фабрики, на которых зачем-то собирались простолюдины. Впрочем, фабрики мало интересовали Натаниэля.

Кстати, самих простолюдинов тоже хватало. Натаниэль всегда поражался, до чего же их много. Несмотря на темноту и моросящий дождик, они кишели вокруг, словно муравьи в саду, спешили куда-то, втянув головы в плечи, входили в магазины и выходили оттуда, а иногда скрывались в ветхих трактирах; трактиры ютились в боковых улочках, и сквозь матовые стекла сиял тёплый оранжевый свет. У каждого такого дома над дверью, не скрываясь, висел следящий шар.

Когда под ним проходили, шар дергался, будто поплавок, и пульсировал тёмно-красным.

Машина как раз проезжала мимо одного такого трактира – очень большого, расположенного прямо напротив станции метрополитена, – когда мистер Андервуд стукнул кулаком по приборной доске. Натаниэль аж подскочил.

– Вот он, Марта! – воскликнул мистер Андервуд. – Будь моя воля, туда сегодня же наведалась бы ночная полиция и забрала бы с собою всех, кто там есть.

– Как можно, Артур! Только не ночная полиция! – страдальчески отозвалась его жена. – Наверняка существуют более приемлемые способы перевоспитать их.

– Ты не понимаешь, о чём говоришь, Марта. Ткни пальцем в любой лондонский трактир, и я отыщу в нем помещение для тайных сборищ простолюдинов. На чердаке, в подвале, в потайной комнате за баром… Я этого добра навидался – министерство внутренних дел частенько проводит такие облавы. Но нам никогда не удаётся никого застукать, так же как не удаётся раздобыть доказательства – просто пустые комнаты, несколько столов да стульев… Уж поверь мне на слово: из этих мерзких дыр берут начало все наши неприятности такого рода. Премьер-министру вскоре придётся принять меры – но кто знает, что ещё к тому времени успеют натворить смутьяны? Следящих шаров недостаточно! Необходимо выжечь эти язвы каленым железом, сровнять их с землей – я так сегодня и сказал Дювалю. Но меня, конечно же, никто не слушает.

Натаниэль давным-давно научился не задавать наставнику вопросов, как бы его ни интересовала обсуждаемая тема. Он просто извернулся и посмотрел ещё раз на тающие позади оранжевые огни трактира.

Они въехали в центральную часть Лондона; здешние дома были большими и величественными, в лучших традициях империи. На дорогах стало попадаться больше частных автомобилей, витрины магазинов увеличились и сделались более кричащими, а на тротуарах помимо простолюдинов стали попадаться и волшебники.

– Как ты там, милый? – спросила миссис Андервуд.

– Спасибо, миссис Андервуд, хорошо. А нам ещё далеко?

– Еще несколько минут, Джон. – Наставник снова взглянул на Натаниэля в зеркало.

– Вполне достаточно времени, чтобы предупредить тебя, – сказал он. – Сегодня вечером ты представляешь меня. Мы будем находиться в одном зале с величайшими волшебниками страны, с людьми, наделенными такой властью, что ты даже представить себе не можешь. Один неверный шаг – и ты погубишь мою репутацию. Ты слышал, что случилось с учеником Дизраэли?

– Нет, сэр.

– Это произошло на собрании наподобие сегодняшнего. В тот момент, когда Дизраэли представляли собранию, его ученик споткнулся об ступеньку. Он врезался в своего наставника, и тот кубарем полетел по лестнице. И упал на герцогиню Аргайлскую – к счастью, весьма объемистую даму.

– Да, сэр.

– Дизраэли встал и чрезвычайно любезно извинился перед герцогиней. Потом он повернулся к ученику – тот так и скулил на лестнице – и хлопнул в ладоши. На пятнадцать секунд зал окутала тьма. А когда она развеялась, ученика не было. На его месте стояла железная статуя зловредного мальчишки. В руках статуя держала обувную щетку, так что в последние сто пятьдесят лет всякий, кто входит в этот зал, может навести блеск на свою обувь.

– Правда, сэр?! А я увижу эту статую?

– Суть этой истории в том, мальчик, что если ты хоть в чем-то меня подведёшь, я позабочусь, чтобы рядом с этой статуей появилась вешалка для шляп, ей в пару. Ты понял?

– Да, сэр. Понял, сэр.

Натаниэль мысленно сделал пометку: взглянуть на формулу Окаменения. Похоже, тут был задействован весьма могущественный африт. Судя по всему, что Натаниэлю было известно о способностях своего наставника, мистеру Андервуду было не по плечу провернуть такую сложную операцию. Мальчик едва заметно усмехнулся, пользуясь тем, что в темноте его не видно.

– Не отходи от меня ни на шаг, – продолжал наставлять его мистер Андервуд. – Пока я не велю тебе говорить – помалкивай. И не смей глазеть на волшебников, как бы они ни выглядели. А теперь тихо – мы приехали, и мне нужно сосредоточиться.

Машина замедлила ход и пристроилась к процессии таких же чёрных автомобилей, двигавшейся по широкой серой дороге – подъезду к Уайтхоллу. Они проехали мимо ряда гранитных монументов – памятников волшебникам-воителям викторианской эпохи и павшим героям Великой войны, потом – мимо нескольких монолитных скульптур, представляющих собою Идеальные Добродетели (Патриотизм, Почтение к Власти, Послушная Жена). За монументами вздымались многооконные фасады зданий, в которых размещалось правительство империи.

Теперь их машина еле ползла. Натаниэль заметил, что на тротуаре стоят группки зрителей и молча смотрят на проезжающие автомобили. Насколько он мог судить, настроены эти люди были мрачно, если не сказать враждебно. Большинство из них выглядели худыми и осунувшимися. На некотором расстоянии от них стояли рослые мужчины в серых мундирах и внимательно наблюдали за толпой. Все они, и полицейские, и простолюдины, явно страдали от холода.

А Натаниэль сидел в машине, в уюте и тепле; и постепенно в душе его начало подниматься самодовольство. Он был частью существующего порядка вещей. Он наконец-то ехал в Парламент. Он был важной персоной, не чета прочим – и это доставляло ему удовольствие. Впервые в жизни Натаниэль познал праздное наслаждение легко доставшейся властью.

Машина въехала на Парламентскую площадь и свернула налево, в ажурные железные ворота. Мистер Андервуд показал пропуск. Кто-то подал ему знак – «проезжайте!». Машина проехала по мощенному булыжником двору и спустилась по пандусу в подземный гараж, освещённый неоновыми лампами. Мистер Андервуд поставил машину на свободное место и выключил зажигание.

Натаниэль крепко вцепился в кожаное сиденье. Его трясло от сдерживаемого возбуждения.

Они приехали.

19

Мимо бесконечного ряда сверкающих чёрных машин они прошли к двустворчатым металлическим дверям. Обуреваемый предвкушением, Натаниэль не мог ни на чем сосредоточиться. Он был настолько не в себе, что почти не обратил внимания на двух подтянутых охранников, преградивших им путь в дверях, и не заметил, что его наставник предъявил охранникам три пластиковые карточки. Те проверили пропуска и вернули обратно. Он едва разглядел лифт, обшитый дубовыми панелями, и крохотный красный шарик, наблюдавший за ними с потолка. Лишь когда двери лифта разошлись и Андервуды вышли в великолепный Вестминстер-Холл, чувства вновь вернулись к нему, а с ними – способность воспринимать окружающее.

Вестминстер-Холл оказался огромным: просторное помещение с высоким сводчатым потолком и потемневшими от времени балками. Стены и пол были сделаны из огромных полированных каменных блоков. В стрельчатых окнах красовались причудливые витражи. В дальнем конце зала окна и двери открывались на террасу, ведущую к реке. Жёлтые люстры свисали с потолка, другие светильники были закреплены на стенах как бра. В зале уже находилось человек двести, но для такого гигантского помещения это была капля в море, и он казался почти пустым. У Натаниэля пересохло во рту. Он вдруг почувствовал себя маленьким и незначительным.

Он стоял рядом с мистером и миссис Андервуд на верхней площадке лестницы, что вела в зал. Слуга в чёрной ливрее неслышно очутился рядом и принял плащ мистера Андервуда. Второй слуга вежливо указал в зал, и они начали спускаться.

Тут Натаниэль что-то заметил краем глаза. Тускло-серая статуя: скорчившийся мальчик в странной одежде. Глаза у него были широко распахнуты, а в руке он держал обувную щетку. Хотя черты лица статуи сгладились от времени, на нём застыло выражение такой отчаянной мольбы, что у Натаниэля по спине побежали мурашки. Он заспешил следом за наставником, изо всех сил следя за тем, чтобы ненароком не поставить ему подножку. У подножия лестницы они остановились. Слуги разносили бокалы с шампанским (которого Натаниэлю хотелось) и с лимонадом (которого он вовсе не хотел, но получил). Мистер Андервуд жадно отпил из своего бокала и принялся беспокойно обшаривать зал взглядом. Миссис Андервуд поглядывала по сторонам, и на губах её играла мечтательная улыбка. Натаниэль хлебнул лимонада и тоже принялся осматриваться.

Вокруг просто-таки кишели волшебники, молодые и старые. Они болтали и смеялись. Зал превратился в хоровод чёрных костюмов и элегантных платьев, белозубых улыбок и сверкающих в свете ламп драгоценностей. У каждого входа маячили люди с каменными лицами, в одинаковых серых костюмах. Должно быть, решил Натаниэль, это полицейские или волшебники из службы безопасности, готовые при первом же намеке на неприятности вызвать джинна. Но сам он даже при помощи линз не смог разглядеть в зале ни одного магического существа.

Зато он заметил нескольких важничающих мальчишек и девчонок – очевидно, таких же учеников, как и он сам. Только в отличие от него все они оживленно разговаривали с другими гостями и держались совершенно непринужденно. И внезапно Натаниэль до боли остро осознал, как неловко держатся мистер и миссис Андервуд, одинокие и словно отрезанные от всех.

– А нам не следует с кем-нибудь поговорить? – отважился спросить Натаниэль.

Мистер Андервуд смерил его недовольным взглядом.

– Я же, кажется, сказал тебе…

Но тут он осёкся и радостно кинулся к какому-то толстяку, который как раз спустился с лестницы.

– Грегори!

Не похоже было, чтобы эта встреча привела Грегори в восторг.

– А, Андервуд. Привет.

– Как я рад тебя видеть!

Мистер Андервуд преградил толстяку дорогу. Он едва не приплясывал от нетерпения, так ему хотелось завязать беседу. Миссис Андервуд и Натаниэль оказались предоставлены сами себе.

– А он не собирается представить нас? – раздраженно поинтересовался Натаниэль.

– Не волнуйся так, милый. Твоему наставнику необходимо переговорить с некоторыми высокопоставленными особами. А нам ведь не нужно ни с кем говорить, верно? Зато мы можем смотреть, а это всегда так приятно… – По лицу её проскользнула тень неудовольствия. – Надо сказать, наряды в этом году исключительно консервативные.

– Миссис Андервуд, а премьер-министр здесь?

Миссис Андервуд вытянула шею.

– Не думаю, милый. Кажется, ещё нет. Зато вон там стоит мистер Дюваль, начальник полиции.

Неподалеку от них действительно стоял дородный мужчина в сером мундире и терпеливо слушал двоих без умолку тараторящих молодых женщин.

– Я как-то встречалась с ним. На редкость обаятельный джентльмен. И, конечно же, очень влиятельный. Давай-ка глянем, кто тут еще… О боже мой, неужто… видишь вон ту леди?

Натаниэль посмотрел. Леди была поразительно худой, с белыми, коротко подстриженными волосами. Пальцы, сжимающие дужку очков, напоминали когти хищной птицы.

– Это Джессика Уайтвелл. Она как-то связана со службой безопасности. Очень уважаемая волшебница. Это именно она десять лет назад разоблачила чешских агентов. Они вызвали марида и натравили на неё, но она сотворила Пустоту, и марида засосало туда. И надо отдать ей должное, жертв при этом почти что не было. Так что, Джон, когда подрастешь, не вздумай становиться ей поперёк дороги.

Миссис Андервуд рассмеялась и осушила свой бокал. Тут же за плечом у неё объявился слуга и заново наполнил бокал почти до краев. Натаниэль тоже засмеялся. Как это часто бывало с ним в обществе миссис Андервуд, её безмятежность передалась и ему. Натаниэль немного расслабился.

– Дорогу герцогу и герцогине Вестминстерским!

Мимо них поспешно прошли двое слуг в ливреях. Натаниэля бесцеремонно оттолкнули в сторону. Сквозь толпу шла маленькая чем-то недовольная женщина в старомодном чёрном платье. На лодыжке герцогини поблескивал золотой браслет. Держалась она властно и высокомерно. За ней по пятам следовал мужчина с измученным лицом. Миссис Андервуд потрясенно поглядела им вслед.

– Ужасная женщина. Не понимаю, и что герцог в ней нашёл?

Она снова пригубила шампанское.

– А вон там… Силы небесные! Что это с ним стряслось?! Там торговец Шолто Пинн.

Натаниэль увидел рослого толстяка в белом льняном костюме. Он спускался по лестнице, опираясь на костыли. Похоже, каждое движение причиняло ему сильную боль. Лицо толстяка покрывали синяки; один глаз почернел и заплыл. К нему тут же подскочили двое слуг и провели его к креслу у стены.

– Что-то он неважно выглядит, – заметил Натаниэль.

– И вправду неважно. Должно быть, произошло что-то ужасное. Наверное, он допустил ошибку при обращении с каким-нибудь артефактом. Бедняга…

И так, потягивая шампанское, миссис Андервуд рассказывала Натаниэлю о выдающихся мужчинах и женщинах, собравшихся в зале. Это были сливки правительства и света, самые влиятельные люди Лондона (а значит – и всего мира). И чем больше она рассказывала, тем мрачнее становился Натаниэль, осознавший, насколько же он далек от всего этого величия и мощи. Довольство собою, которое охватило его тогда, в машине, давно улетучилось, сменившись мучительным осознанием собственной ничтожности. Натаниэль несколько раз замечал в толпе своего наставника; мистер Андервуд старался примазаться к какой-нибудь группке гостей, но видно было, что его просто терпят – или игнорируют. Правда, Натаниэль ещё со времен инцидента с Лавлейсом знал, что его наставник – пустое место. Теперь же он получил лишнее подтверждение тому. Все коллеги мистера Андервуда считали его ничтожеством. Натаниэль скрипнул зубами. Презренный ученик презренного волшебника! Не так он мечтал начать жизнь! Он заслуживает лучшего!

Но тут миссис Андервуд дернула его за руку.

– Вот он! Джон, ты видишь? Вот он!

– Кто – он?

– Руперт Деверокс. Премьер-министр. – Натаниэль не мог даже предположить, откуда премьер появился в зале. Просто взял и возник: высокий, худощавый мужчина с русыми волосами. Он стоял посреди бушующего круговорота вечерних костюмов и платьев для коктейлей, каким-то чудом сохраняя изящество и спокойствие. Он слушал кого-то, кивал и слегка улыбался. Премьер-министр! Самый могущественный человек во всей Британии, а может – и во всём мире… Даже издалека Натаниэль чувствовал тёплые волны обаяния, исходящие от премьера; ему хотелось сейчас лишь одного – находиться рядом с этим человеком, слушать его, смотреть на него. Ему казалось, что с появлением премьер-министра зал оказался заполнен, что все, с кем бы они ни разговаривали, следят только за ним. Но едва лишь Натаниэль уставился на премьер-министра, толпа сомкнулась, и стройная, изящная фигура скрылась из вида.

Натаниэль неохотно отвел взгляд. Он хлебнул лимонада – и застыл, словно громом пораженный.

Почти у самого подножия лестницы стояли два волшебника. Они единственные из всех гостей не обратили никакого внимания на премьер-министра, а придвинувшись поближе друг к другу, оживленно беседовали о чём-то своем. Натаниэль с трудом перевел дыхание. Он знал их обоих. Эти лица намертво запечатлелись в его памяти – и были связаны с тем унижением, которое он пережил год назад. Морщинистый старик, сделавшийся ещё более иссохшим и согбенным. Волшебник помоложе – тот, склизкий; прямые волосы падают на плечи. Друзья Лавлейса. Раз они здесь, не значит ли это, что и Лавлейс где-то неподалёку? У Натаниэля противно заныло под ложечкой, и это проявление слабости здорово его разозлило. Он облизнул пересохшие губы. Спокойно. Бояться нечего. Лавлейс никак не мог разузнать, что это Натаниэль похитил Амулет Самарканда, и не узнает, даже если они столкнутся нос к носу. Его ищейкам пришлось бы войти в дом Андервудов, чтобы почувствовать ауру Амулета. Так что Натаниэлю ничего не грозит. Нет, ему, как и всякому истинному волшебнику, следует воспользоваться подвернувшейся возможностью. Надо подобраться поближе к врагам – вдруг удастся подслушать, о чём они говорят?

Натаниэль огляделся. Миссис Андервуд на время позабыла о нём. Она беседовала с каким-то невысоким, коренастым джентльменом и заливисто смеялась. Натаниэль начал пробираться сквозь толпу по траектории, которая должна была привести его в тень лестницы, неподалёку от того места, где стояли два приятеля Лавлейса.

На полпути он увидел, как старик оборвал фразу на середине и посмотрел наверх, на галерею. Натаниэль проследил его взгляд, и у него заколотилось сердце. На галерее стоял Саймон Лавлейс, красный и запыхавшийся. Очевидно, он только что прибыл. Лавлейс поспешно скинул пальто, сунул его слуге, поправил лацканы пиджака и быстро зашагал к лестнице. Он выглядел точно так же, как при их первой встрече: очки, зачесанные назад волосы, энергичные движения и широкий рот, расплывающийся в дежурной улыбке всякий раз, когда Лавлейс встречался взглядом с кем-нибудь из волшебников. Он сбежал вниз по лестнице, отмахнулся от предложенного шампанского и устремился к друзьям.