Текст книги "Хозяин снов"

Автор книги: Джонатан Летем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Отдайте этому, – человек, сидевший в кабинке за спиной Фолта, показал на Хаоса. – Он здесь живет. И это он привез сюда нарушителя. Пусть это послужит ему уроком.

– Дельный совет, – благодарно произнесла женщина. – Извольте. – Она протянула билет Хаосу, тот взял и положил в карман. Он хотел уйти, но отчего-то не мог даже пошевелиться.

В этот момент вернулась официантка, а по пятам за ней шествовал пахнущий горелым жиром багроволицый повар с сеточкой на шевелюре.

– Убирайся, – сказала она.

– Пошла в задницу, – не остался в долгу Фолт.

– Я позвонила в правительство, – сообщила официантка. – Сюда уже едут. Не уйдешь по-хорошему – пожалеешь. Пшел вон!

– Не уйду, пока не получу свой бутерброд. Или пока не приведете ко мне самого Палмера О’Брайена.

– Ну, это, пожалуй, можно устроить, – прорычал повар, – но ежели до этого дойдет, тебе будет не до шуток.

– Вообще-то я хочу, чтобы Палмер О’Брайен принес мне бутерброд и пел серенады, пока я буду жрать, – издевался Фолт. – Вот это был бы номер!

– Ладно, ты, козел! – Повар оттолкнул официантку, схватил Фолта за ворот, выдернул из кабинки и швырнул к двери. Хаос поднялся сам и взял мотоциклетный шлем; пузырек и шприц остались на столе. Человек, который выписал билет, официантка и еще несколько посетителей поспешили за ним к выходу. У крыльца вокруг Фолта и повара уже собралась толпа людей из парка.

– Плати! – Повар толкнул Фолта в грудь.

Фолт плюнул ему под ноги и вызывающе опустил воротник куртки.

– Я не получил заказ.

В толпе несколько человек схватились за билетные книжки.

– Не возьмет, – предупредил кто-то.

Другой показал на Хаоса.

– Вот этот живет с бывшей женой Джеральда Биттера. Если он не возьмет, можно будет ей послать.

Хаос оттеснил повара и протянул Фолту шлем.

– Пошли, – сказал он.

Фолт снова плюнул, но повар не заметил. Его отвлек кто-то из посетителей – пытался вручить билет за самовольное оставление рабочего места.

– Думает, его по телевидению показывают, – презрительно говорила какая-то женщина.

Инцидент перешел в перепалку между поклонниками Палмера О’Брайена, высыпавшими из ресторана, и гуляками из парка, которые видели только, как повар выдворяет Фолта. Толпа возбужденно переваривала новость о звонке в правительство. «Кто сейчас приедет?» – спрашивали вакавилльцы друг друга.

Хаос и Фолт проскользнули на стоянку автомобилей.

* * *

Как оказалось, Фолт не знал обратной дороги к дому Иди. Просто взял и приехал, настроясь на сны Хаоса, объяснил он вновь. Пришлось выбираться из города на трассу и ехать по ней на восток, а после возвращаться назад, отыскивая нужную развязку. Ориентир – заляпанная розовым машина – бесследно исчез. Вероятно, оставленное без присмотра имущество подлежало конфискации. Хаосу тотчас вспомнилась Мелинда. Кольнула совесть.

Едва Фолт затормозил перед домом, Хаос насторожился. Что-то не так. Микроавтобуса Иди не видать, на ее месте – чужая машина. У крыльца томилась на привязи черно-белая собака, которая азартно залаяла, как только Хаос и Фолт спешились.

– День Переезда, – вспомнил Хаос.

– А, черт! Прости, чувак.

Хаос поднялся на крыльцо, позволил собаке обнюхать его руку и постучал в дверь. Ему отворила чернокожая женщина средних лет.

– Простите, что побеспокоил, – сказал Хаос. – Тут до вас жила семья…

– Вообще-то они слегка задержались с отъездом. Чем могу помочь?

– Скажите, с ними была девочка… гм… с волосами по всему телу?

– Да. И взрослая дама. – Чернокожая смотрела мимо Хаоса и Фолта, на мотоцикл. – А кто спрашивает?

– Вы не знаете, куда они отправились? Они ничего не просили передать?

– Нет. Извините. – Она затворила дверь.

Пока Хаос спускался с крыльца, подъехал Кули, вышел из машины и направился к Фолту. Хаос кинулся наперерез.

– Добрый день, Хаос, – сказал Кули. – Ищете Иди?

– Да как вам сказать…

– Ищете, я знаю. Я ее только что видел. Она очень встревожена, сказала, что вы уехали с каким-то старым другом. Я пообещал вернуться и найти вас. Это и есть ваш старый друг?

– Да. Билли…

– Йан. Рад познакомиться.

– Угу. – Фолт пожал ему руку.

– Вы откуда?

– Сан-Франциско. – Голос Фолта дрогнул.

– В самом деле? Давненько не бывал. Что же вас к нам привело?

Фолт ткнул большим пальцем в сторону Хаоса. Это должно было выглядеть небрежно, даже вызывающе, но подвело выражение лица. Казалось, Фолт с перепугу утратил дар речи.

– Значит, старые друзья? – прокурорским тоном спросил Кули. – Слыхал про скандал у парка…

Фолт отступил на шаг. Он явно боялся. «Может, нутром почуял, что перед ним – правительственная звезда? – подумал Хаос. – Может, и он, как все местные, восприимчив к пропаганде?» С другой стороны, это казалось абсурдным: Кули на вид ничуть не солиднее повара из ресторана «Палмер О’Брайен», и его не поддерживает толпа горожан.

– Было дело, – ответил за Фолта Хаос.

За сим последовало напряженное молчание, очень скоро нарушенное громким смехом Кули. Фолт изумленно уставился на него, а затем подобострастно захихикал. И этим напомнил Хаосу Эджа.

– Было дело! – повторил Кули. – Тебе дали билет? – Он протянул руку.

Хаос достал билет из кармана, Кули внимательно его прочитал.

– Так-так. – Он разорвал листок надвое, затем на четвертушки и уронил клочки в дорожную грязь. – На сегодняшний день Иди и своих повесток хватает. И вообще, это не ее вина. На сей раз. Это ты дал маху, если уж откровенно. Разве не твое невезение приманило в город этого маленького засранца?

– Что? – спросил Фолт.

– Что слышал. Ты сунул в банкомат фальшивую карточку. Обворовал здешних жителей. Нам тут не нужна шпана из Сан-Франциско. Давай сюда карточку.

Фолт отдал поддельную кредитку, Кули сунул ее в карман.

– Ладно, кретин. Чтобы духу твоего в городе не было. Разрешаю только подкинуть старого друга к новому дому Иди. Посиди на крыльце, Хаос мне нужен на пару слов.

Фолт без звука поднялся на крыльцо.

– Знаешь, Хаос, вы с Иди – уникальное сочетание, честное слово. Да будет тебе известно, невезение развивается по экспоненте. Если не хочешь лишних неприятностей, усовершенствуй «радар» и побыстрее. Научись за версту чуять такие вот сюрпризы. – Он указал подбородком на Фолта.

– Где Иди?

– Я дам адрес. Но хочу кое-что взамен. Чтобы ты дал слово в понедельник прийти на тесты.

– Я могу найти дом Джеральда, – Хаос показал в сторону городского центра. – Дождаться, когда она приедет за мальчиками. Обойдусь и без твоей помощи.

– Ты не понимаешь. Думаешь, я тебя цепляю на крючок. На самом деле я хочу помочь. Надо пройти тесты, осесть, зарегистрироваться. Мы тебя на сменную работу оформим. Наш экипаж приветствует вас, пристегните ремни и расслабьтесь. Тесты просто помогают жить нормальной жизнью. Неужели ты думаешь, что все мы затравленные параноики? Неужели думаешь, что все мы такие же, как Иди? Не упусти свой шанс и скоро сам все увидишь.

– Ты хочешь, чтобы я расстался с Иди.

– Ладно, Хаос. – Кули растянул рот до ушей. – Как знаешь. Вот я здесь, перед тобой, готов дать ее адрес, пытаюсь убедить насчет тестов, а их надо пройти обязательно, если хочешь здесь остаться с Иди или без нее, а ты еще упираешься. Как знаешь.

Хаос промолчал.

– В понедельник ей на работу. Пускай утром заодно подвезет тебя к моему офису. Тестирование займет часа полтора.

– Хорошо, я подумаю. – Сказав это, Хаос ощутил себя сломленным.

– Вот и прекрасно.

Кули дал ему адрес, и Хаос сразу почувствовал, что его надули – Иди поселилась в считанных кварталах отсюда. Едва машина Кули скрылась из виду, Фолт исторг поток бессвязных ругательств. Хаос не стал выяснять, почему он так долго ждал.

– Мне надо поспать, – рассеянно произнес Фолт, когда они остановились перед трехэтажным многоквартирным домом. Иди досталась квартира на третьем этаже.

– Хорошо. – Хаосу хотелось скорее подняться к Иди. Надо было поразмыслить.

– Так что давай там, улаживай, – продолжал Фолт, – а утром я за тобой заскочу. Годится?

– Что?

– С утра пораньше, пока город не проснулся. Сбежим от твоих прия-телей-фашистов. Смажем пятки, пока они будут варить утренний кофе.

– Ну, не знаю…

– Ты же в Сан-Франциско хотел, помнишь? Там тебя ждет Кэйл.

– Не знаю. Я вообще не знаю, что делаю. – Хаосу не хотелось расставаться с Иди. А еще не хотелось проходить тесты на везучесть. «Большой беды не будет, если завтра Фолт вернется, – решил он. – А там посмотрим».

– Держи, – сказал Фолт и вытащил из рюкзачка черный пластмассовый параллелепипед. – Кэйл просил передать. Тебе понадобится видак.

– Видак?

– Спроси у Иди. Она знает.

Хаос взял кассету.

Фолт закурил сигарету и принял горделивую позу – восстановил образ мятежника, разрушенный Кули. Застегнул ремешок шлема и завел двигатель.

– До завтра, Эверетт.

Эверетт. Хаос мгновенно забыт.

Он унес это имя вместе с кассетой наверх.

ГЛАВА 10

Запись шла минуты три. Из них две с половиной голова Кэйла – Кэйла Хочкисса – говорила, едва умещаясь в кадре. А начала она так: «Слышь, Эверетт, помнишь, когда нам было лет по двенадцать-тринадцать, мы с тобой поезд разукрасили?»

Хаос вспомнил. Они прошли по шпалам до конца пути, до парка, где ночевали составы. Там они достали из карманов аэрозольные баллончики с краской и один поезд разрисовали от колес до крыши, а затем вернулись на ближайшую остановку – ждать его появления. Но на скамейке под навесом их сморил сон, и поезда они не увидели. Кэйл был лучшим другом Эверетта. Наверное, вопрос был рассчитан на включение памяти, и он сработал.

«Если и дальше так пойдет, – подумал Хаос, – я скоро привыкну к имени Эверетт».

– Хочу с тобой увидеться, – продолжал Кэйл. – Рад, что ты возвращаешься. Сдается мне, ты тут сумеешь помочь в одном деле.

Он замолк на несколько секунд и отвернулся от камеры, и Хаос почувствовал, что должен как-нибудь отреагировать, отозваться. Отчего-то лицо и голос на экране казались более реальными, чем все, увиденное за долгий срок. Лицо и голос позволили ощутить вкус настоящей жизни. Жизни до перелома.

– Эверетт, ты был прав, – продолжал Кэйл. – Насчет причин ты прав на все сто. А все прочее – только следствия, надо разобраться с ними, чтобы найти причины, которые возникли, когда тебе было двенадцать или тринадцать. – Кэйл помолчал, затем уточнил: – Причины роковых перемен. Когда ты был мальчишкой, тебе хотелось переделать все на свете, ты мечтал, чтобы мир взрослел вместе с тобой. И теперь это стало былью.

Хаосу хотелось верить, что этот темноглазый человек – его друг. Хотелось верить, что Кэйл скучает по нему, нуждается в его помощи. Хаосу хотелось определенности, которая поможет узнать самого себя.

– Когда приедешь, обо всем поговорим, – сказал Кэйл. – Не нужно перегружать психику. Просто я боялся, что ты маловато помнишь, чтобы вернуться. Что ты повернешься и снова сгинешь.

Кэйл отвел взгляд от объектива, экран побелел. И возникла следующая запись: на черном фоне женщина в черном костюме, так что хорошо различимы только лицо и руки, плывущие в дымке пустоты. Она откинула руками волосы с лица, и камера придвинулась ближе. Женщина была красива.

Гвен. Невыразительное пространство на телеэкране очень напоминало затемненную комнату, где Хаос встречался с Гвен в снах.

– Эверетт. – Она поморгала и опустила взгляд. – Кэйл говорит, ты и правда здесь. Говорит, узнал об этом в снах. Но я-то больше не сплю. – Она тихо рассмеялась, взглянув на того, кто стоял за камерой. – Не знаю, что и сказать. Ладно, Эв, приезжай навестить меня. Хорошо? Хочу с тобой увидеться. Ну все, наверное.

Камера еще несколько секунд подержала ее в кадре, затем экран почернел.

Иди научила Хаоса пользоваться видеомагнитофоном, а потом молча смотрела запись. Но когда на экране появилась Гвен, она встала, ушла в спальню и затворила дверь. Мелинда сидела на полу и нервно ерзала. Когда Хаос выключил телевизор, она сделала кислую мину и спросила:

– Где ты это взял?

– Тот парень дал, – рассеянно ответил он. – Я его, похоже, когда-то знал.

– Что собираешься делать?

– Не знаю. – Он встал и постучал в дверь спальни. Не дождавшись ответа, вошел. Иди сидела на краешке кровати возле кипы белья.

– Тут кто-то оставил одежду, – сказала она. – Может, тебе подойдет? Но тогда твою придется выстирать.

– По-моему, лучше не брать ничего.

– Одежду брать можно. Что на тебе, то твое. Раз оставили – бери.

– Хорошо, – произнес он. – Примерю. Спасибо.

Она порывисто встала.

– Когда переоденешься, отнеси грязное в ванную. Я выстираю и повешу сушиться.

– Я, наверное, завтра поеду в Сан-Франциско.

– Ну и что?

– Наверное, не успеет высохнуть.

– Пахнет ведь, – сказала она. – Или выстирать, или выбросить. – Она отвернулась и вышла из комнаты. Хаос – следом, мимо Мелинды, которая снова включила телевизор.

В кухне Иди занялась осмотром содержимого холодильника и буфетов, но по ее движениям Хаос заподозрил, что она уже сделала это до его приезда. Оба молчали. Через несколько минут она достала коробку крекеров и пластиковую банку орехового масла с наклеенной вручную этикеткой и торопливо намазала несколько крекеров.

– В чем дело? – спросил Хаос.

– Мне не нравятся твои новые друзья, – ответила она.

– Это не новые друзья. Это старые друзья.

– Ну так вот, они мне не нравятся, особенно этот, настоящий. Мистер Кожанка. Хаос, он отвратителен! И уже втянул тебя в неприятности.

Хаосу не хотелось обсуждать «заслуги» Фолта. Он сомневался, что у Фолта есть хоть одно достоинство.

– Что значит – настоящий?

– Двое других – только изображения, – сказала она. – Телевизионные персонажи. Как в твоих снах. Я не верю, что они настоящие. Они возникли в твоей голове.

– Что за чушь! Иди, это же пленка.

– Чушь? А что не чушь, можно спросить? Кругом сплошная чушь. Я научилась не верить тому, что вижу по телевизору. И всем здешним… Каждый называет себя твоим другом, каждый прикидывается этаким симпатягой… Я думала, ты умнее.

– Иди, это не телепередача. Это видеопленка. Эти люди на пленке – мои знакомые.

– А по мне, они самые настоящие телеперсонажи.

– Иди, ты нелогична. И потом, дело-то в другом. Вот почему мне надо съездить. Йан говорит, я обязан пройти тестирование. Он нас не оставит. Из кожи вон вылезет, но разлучит.

С минуту она молчала, затем произнесла, обращаясь не столько к Хаосу, сколько к себе:

– Ты просто хочешь внушить, что уходишь ради моего же блага.

– Нет.

– Да. Говоришь, что иначе мне придется туго. А потом Йан скажет: вот еще одно доказательство твоего невезения. Если уйдешь, подтвердишь его правоту. Йан верно говорит, на меня все шишки сыплются.

– Нет. Если я останусь и пройду тесты, нам обоим придется плясать под его дудку. Я ухожу, потому что не верю в невезение.

– А почему бы не сказать прямо? Уходишь, потому что мечтаешь встретиться с той женщиной.

Слово «женщина» повисло между ними, зазвенев в тишине. И у Хаоса не нашлось ответа, способного изгнать чувство потери.

– Да ладно, чего уж там, – вздохнула Иди. – Тебе надо разобраться. А то все голову ломаешь. Я же понимаю. Надо ехать. – Помолчав, она добавила: – И вообще, не могу я больше жить с твоими снами. Такое ощущение, будто я сама с ней сплю.

– Дело не только в ней, – сказал Хаос. – Главным образом, во мне. Кем я был прежде – вот проблема.

– Ладно. – Она положила в рот крекер. – Больше не хочу об этом говорить.

Он почувствовал себя разбитым.

– А как же Мелинда? – спросила Иди.

– Можно, она у тебя поживет? – Он хотел уехать без Мелинды. Возможно, Иди сочтет это залогом его возвращения. Впрочем, он вовсе не был в этом уверен.

Она ответила не сразу:

– Хорошо.

Но Мелинда стояла в дверях кухни. Телевизор в гостиной работал вхолостую.

– Ты, козел, – сказала она. – Хочешь сбежать к той девке.

Он стушевался.

– Я денька на два…

– Что, думаешь, с тобой попрошусь? – Ее глаза наполнились слезами, но кривая ухмылка не допускала никакого сочувствия. – Подонок. Ничуть не лучше Келлога, и сны у тебя дурацкие. Ненавижу!

В ту ночь Мелинда и Иди отправились спать наверх, а Хаос сидел в гостиной перед телевизором, пока не уснул. Разбудил его первый лучик солнца и рев мотоцикла на улице.

ГЛАВА 11

Эверетт вспомнил Сан-Франциско.

Фолт долго вез его по городу. Сначала – через район Сабмишн, затем в гору, на аллею Ноу. В Сабмишне улицы были многолюдны и живописны, сверкали неоном вывески на солнечных аккумуляторах, на тротуарах теснились уличные торговцы, на проезжей части сновала уйма автомобилей, конных повозок, велосипедов и пешеходов. Владельцы бань стояли рядом с кабинками и зазывали прохожих на помывку. В мексиканских тавернах яблоку было негде упасть: пьяницы, обычные посетители, дети обычных посетителей, пьяные карманники, малолетние карманники, пьяные дети… Наркоманы в полуулете высовывались из окон над магазинами и визгливо перекликались через улицу. Внезапно транспортный поток разделился на две реки: собаки, торговцы и мотоцикл Фолта хлынули на тротуар, уступая дорогу закопченному гиганту – шаттломобилю, космическому челноку на двух колесах; антиграв удерживал его длинное туловище в горизонтальном положении.

Память Эверетта сохранила все в точности – но уже измененным. А может быть, изменился сам Эверетт. Город всегда лежал в руинах, в нем царил Разлом, о чем, возможно, многие жители даже не подозревали.

«Если останусь здесь, – подумал Эверетт, – то в конце концов, наверное, стану таким же, как они».

Фолт пытался вернуться на проезжую часть, но изъеденный ржавчиной робот-телеевангелист, шатаясь, заступил мотоциклу путь. Каждое движение ферропластмассовых конечностей отзывалось скрипом, и когда робот молитвенно опустился на колени, Эверетт увидел разлохмаченные резиновые подошвы. Фолт посигналил, телеевангелист, поднял голову – квадратный ящик с компьютерным изображением лица на дисплее – и забубнил проповедь, таращась на них видеоглазом.

Эверетт вспомнил и эти машины, хотя ни одну из них не видел в столь плачевном состоянии. Как правило, они не упускали даже пустяковой возможности разразиться проповедью на углу, проповедью, дабы обратить прохожих в любую веру из своего богатого арсенала. Этот же робот призывал поклоняться только ему самому.

Фолт снова посигналил. Изображение на экране – щекастая физиономия сельского проповедника средних лет – дрогнуло: на лбу и подбородке пролегли морщины.

– Заблудшая овца, – сказал робот, – не надобен ли тебе пастырь?

– Прочь с дороги, – рявкнул Фолт.

Телеевангелист лишь основательнее расположился на асфальте и обвиняюще наставил палец.

– А может быть, ты дьявол?

– О, Господи! – Фолт, упираясь пятками в тротуар, покатил мотоцикл назад.

– Дьявол! Реки имя владыки твоего! – кипятился робот. Из карманов его ветхой хламиды сыпались на асфальт религиозные брошюры.

Теперь Эверетт вспомнил и Фолта. Вспомнил свое противоречивое отношение к нему: симпатию пополам с презрением. Эверетт и Кэйл дружили, а Фолт был в компании третьим. Ходил за ними, точно собачонка. Последним вникал в любую хохму. Вот как подвела память… Эверетт покраснел от стыда, вспомнив, как позволил Фолту без толку таскать его по всему Вакавиллю да еще учинить скандал в ресторане… Эверетт без труда избежал бы такой неприятности, но Хаосу недоставало его знаний.

«Дурак ты, Хаос, – подумал Эверетт. – Но все-таки ты привел меня сюда».

Аллею Ноу окутывал туман. Въезжая в него, Эверетт вдруг вспомнил зелень. И поспешил забыть. Сплошное зеленое марево в горах не имело никакого сходства с белым покровом на холмах по обе стороны аллеи. В Сан-Франциско всегда туман.

Город исчез – казалось, они вернулись в пустыню. Лишь изредка из тумана выглядывала крыша, да иногда он редел настолько, что показывались дома по сторонам улицы. Но здесь, в отличие от района Саб-мишн, было тихо, машины стояли либо запаркованные, либо брошенные, на тротуарах не было ни души, а за тротуарами подъездные дорожки и лестницы вели опять же в туман.

Когда Фолт затормозил у ворот Хочкисса, Эверетт обомлел – он сразу узнал это место. Дом, надменный и неприступный, возвышался над стеной из кипарисов. Верхний этаж был почти целиком стеклянный, на смену викторианской архитектуре пришел модерновый оранжерейный стиль. Солнца было не видать, но стекло все равно разбрасывало блики, и у Эверетта заболели глаза. Сразу за воротами Фолт оставил мотоцикл, и по мощенной булыжниками подъездной дорожке они с Эвереттом пошли молча.

Фолт спустился по бетонной лестнице на цокольный этаж. Эверетт посмотрел на верхнюю дверь и вспомнил кое-что еще.

– Кэйл живет здесь вместе с отцом?

– Увидишь.

Когда-то цокольный этаж служил Эверетту и Кэйлу штаб-квартирой, здесь они вовсю хохмили, и Фолт смеялся последним. А теперь этаж больше смахивал на пещеру троглодита. На полу – вразброс одежда и постельное белье, зато нет ни книг Кэйл а, ни компьютера.

– А где Кэйл? – спросил Эверетт.

– Теперь тут живу я, – ответил Фолт. – Пива хочешь?

Эверетт пожал плечами.

– Сейчас. – Фолт подошел к огромному обшарпанному холодильнику; эмаль цвета яичной скорлупы была изуродована пятнами ржавчины. На дверце висел замок. Фолт нашел в кармане ключ, открыл замок, отворил дверцу, и Эверетт мельком увидел содержимое: на нижних полках стояли шестибутылочные упаковки, в верхнем отделении и нишах дверцы отсвечивали закупоренные пробирки.

Фолт вручил Эверетту бутылку пива, взял другую и тщательно запер холодильник. Эверетт рассмотрел бутылку. Пробка была зажата с помощью слесарного инструмента, возможно, плоскогубцев, что ободрало металлические рубчики. Этикетка, наклеенная поверх выцветших остатков предыдущей, гласила: «Настоящий эль Уолта». Эверетт пригубил – кустарщина. На ступеньку выше джина того разлива, который он пивал в Шляпвилке. Но только на ступеньку.

– Где Кэйл? – снова спросил он. И подумал: «Где Гвен»? Но не произнес.

Губы Фолта чмокнули, отрываясь от бутылки.

– Расслабься. Сначала надо встретиться с Илфордом.

– С Илфордом? – Имя не показалось знакомым.

– Папаша Кэйла. Он ждет. – Фолт снова зачмокал. – Хочет на тебя взглянуть, поздравить с возвращением.

– Ты ему сказал, что я еду?

– А зачем говорить? Эверетт, твои сны ловятся везде. – Булькающее чмоканье участилось, и вскоре в бутылке Фолта осталась только пена. Поставив бутылку на пол, он сказал: – Идем.

Эверетт вышел за ним из дома, поднялся к парадному входу по ступенькам, вымощенным плитками. Дверь цокольного этажа Фолт оставил нараспашку – бутылки и пробирки под надежным замком, а больше там и украсть, видно, нечего. Туман все сгущался, укрывая ворота и мотоцикл Фолта. У двери Фолт повернулся, забрал у Эверетта полупустую бутылку и спрятал в кустах у крыльца.

– Потом возьмешь, – деловито посоветовал он.

Они вошли в дом, и на Эверетта обрушилась лавина впечатлений: гостиная напоминает музей, стены прячутся под картинами, старинная мебель отполирована до кремового блеска. На стеклянном кофейном столике стоят вычурные золотые часы, маятник тихо пощелкивает, его отсветы пробегают по стеклу вперед-назад, вперед-назад… Комната сразу так ошеломила, загипнотизировала, опьянила Эверетта, что захотелось прилечь. После нижнего этажа этого дома (что уж тут вспоминать Вакавилль) он будто попал в кинокадр. Фолт же мгновенно уподобился лягушке – лучше отойти в сторонку, не иметь к нему никакого отношения.

Сколь бы диковинно ни выглядела комната, она передавала тот же заряд, что и лицо Кэйла на видеопленке. Эверетт вспомнил ее. И тут в гостиную вошел Илфорд Хочкисс, и Эверетт подумал: действительно ли он все это вспомнил?

На вид этот человек не годился в отцы парню с видеопленки. Ростом и сложением он не уступал Эверетту, но держался очень прямо, волосы и глаза напоминали мрамор. Он казался огромным, ни дать ни взять часть стены гостиной, отколовшаяся, чтобы протянуть руку для пожатия. И при этом он выглядел столь холеным и благополучным, что казался изысканным предметом интерьера, вроде золотых часов или деревьев бонсай, что украшали каминную полку. Волосы на висках были тронуты сединой, но седина казалась лишь вежливым прикосновением времени, уловкой гримера. Как и комната, он выглядел идеально. Эверетт – или Хаос? – в жизни не видал такого совершенства.

А еще он был слишком похож на сына. Часть разума Эверетта была уверена, что именно этот человек был заснят на видеопленку, а теперь изменился лишь чуть-чуть, но достаточно, чтобы изображать своего отца. И Эверетт едва не выпалил «Кэйл!», но тут человек подошел и подал руку.

– Билли, – сказал Илфорд, глядя Эверетту прямо в глаза, – не откажи в любезности, налей нам чего-нибудь. Эверетт, ты не против шотландского?

Эверетт растерянно кивнул, а Фолт юркнул к застекленному палисандровому шкафчику. Илфорд подвел Эверетта к стулу, сам же уселся на диван по другую сторону кофейного столика и сверкающих часов. Фолт подал им широкие, сужающиеся кверху стаканы, они резко контрастировали с побывавшей у кустарей бутылкой пива, которая осталась за порогом. Бокал был тяжеленным, его тянуло к полу, а жидкость так сильно и роскошно пахла, – казалось, даже пить незачем, достаточно вдыхать.

– Как странно видеть тебя здесь, Эверетт. Вот уж чего не ожидал… – На лице Илфорда застыла улыбка, взгляд впился в зрачки гостя. Что он высматривает? Признаки узнавания? Скрытности?

Эверетт глотнул виски и уткнулся взглядом в стакан.

– Кажется, ты побывал в Вакавилле, – будничным тоном произнес Илфорд.

– Да.

– И что ты о нем думаешь?

– Та еще дыра. – Эверетт переборол желание схватить незнакомца за грудки и завопить: «Ты кто? Где Кэйл? Где Гвен?»

– Да, пожалуй, у нас вполне сносно, если сравнивать с тем местечком.

– У нас – это в Сан-Франциско?

– Если точнее, на аллее Ноу. Здесь весьма специфично. Ты, конечно, заметил, как своеобразны в наши дни многие явления.

– У вас тут… – Эверетт смущенно помахал рукой – не хотелось высказывать этого вслух, но хотелось, чтобы его поняли. – У вас есть кто-нибудь главный? Ну, вы понимаете, в каком я смысле.

Илфорд рассмеялся, не открывая рта.

– В этом смысле – нет.

Подошел Фолт со стаканом, почти до краев наполненным жидкостью цвета желтого янтаря.

– Эверетта ни в чем убеждать не надо, – ухмыльнулся он. – Он до нас через полстраны добирался.

Эверетт глотнул виски, поднял глаза и снова подумал: что же за человек сидит напротив него? Илфорд Хочкисс то и дело расплывался, его черты подрагивали, как будто он безуспешно пытался сфокусироваться. Но едва он встретился с Эвереттом взглядом, напряженная улыбка восстановилась, а вокруг нее сплотилось все остальное. «Я что, пьян?» – испугался Эверетт. Он поставил стакан, чересчур громко звякнув донышком о кофейный столик, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Хотелось исторгнуть из себя мерцание комнаты, сверхчеткий морок картин и бонсай и увертливые черты лица Илфорда, но они остались перед мысленным взором, будто успели отпечататься на веках изнутри. Вдобавок щелканье маятника тут же превратилось в настоящую пытку.

– В чем дело? – спросил Илфорд.

– Готов, – сказал Фолт.

Фолт и Илфорд расплывались, а оттого казались абсурдными и жуткими – этакие горгульи посреди пустоты, а пустота – не что иное, как отсутствие Кэйла и Гвен. Вот она, истинная его цель: Кэйл и Гвен. Свет маяка, на который он шел.

Но он не добрался до Кэйла и Гвен. Он наткнулся на Фолта и Илфорда. И застрял.

Что же его удерживает в этом доме?

Внезапно нахлынула мучительная слабость. Вчерашний спор Хаоса и Иди напрямую связан с Эвереттом, который сейчас пьет виски. Да, он готов. Слишком много встреч, слишком много событий. И эта встреча стала последней каплей.

Илфорд Хочкисс – последняя капля…