Текст книги "Экспо-58"

Автор книги: Джонатан Коу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Мы оперируем информацией

Утром в четверг 17 апреля 1958 года Всемирную брюссельскую выставку открывал Его Величество Король Бельгии Бодуэн Альберт Карл Леопольд Аксель Мария Густав. Проехав через Porte Royale, Королевские ворота, его кортеж, включающий премьер-министра и членов королевской фамилии, медленно проследовал по Avenue de la Dynastie – проспекту Династии – под восторженные крики толпы, в которой затесался и наш Томас Фолей, а вместе с ним – и Тони Баттресс. Сие знаменательное событие было отмечено пролетом в небе аэропланов, выстроившихся в форме латинской буквы «B» и раскрашенных в цвета национального флага.

Сильвии, смотревшей церемонию дома по черно-белому телевизору, оставалось принять на веру слова диктора, комментировавшего данное событие, из ряда вон выходящее хотя бы потому, что его передавали в прямой трансляции, с самого раннего утра, хотя местное лондонское ITV обычно начинало телевещание несколькими часами позднее. Сильвия ни на минуту не отлучалась от телевизора, жадно, с нарастающим нетерпением пытаясь найти в толпе своего мужа. Посадив малышку Джил на колени, она катала ее «на лошадке», без конца повторяя: «Ну, где там наш папочка? Смотри, где наш папочка?» Но маленькое дитя завороженно смотрело на экран как на бессмысленный калейдоскоп, в котором выкладывались узоры из черно-белых стеклышек. Когда церемония была в самом разгаре, к Сильвии заглянул Норман Спаркс. Он даже специально взял выходной, чтобы не пропустить передачу и посмотреть ее дома, но что-то там случилось с вертикальной разверткой, и теперь он просил временно приютить его. Сильвия сразу же сбагрила ребенка Спарксу и побежала на кухню ставить чайник. Спаркс утютюкал и показывал девочке «козу», словно всю жизнь нянькался с детьми. Малышка Джил довольно гулила.

Доехав до конца Avenue de la Dynastie,Его Величество Король Бодуэн вышел из машины и проследовал вместе со свитой в Церемониальный зал. Часы пробили десять, и он выступил с речью. Корольрассказал о своем взгляде на сегодняшние исторические процессы. Человечество стоит на перепутье, и перед нами только две дороги. Первая ведет к миру, а вторая – к уничтожению друг друга. Его Величество, конечно же, предлагал сворачивать на первую дорогу. Обсуждая позднее речь суверена, все согласились, что это были прекрасные, мудрые и памятные слова. Очень скоро данная речь была выпущена на виниловых пластинках (скорость проигрывания – 45 оборотов в минуту) и роздана всем девушкам-хостес, работающим на выставке.

Итак, король закончил выступление, но толпа не расходилась. «Британия» должна была открыться в полдень, и Томас с трудом проталкивался сквозь толпу, чтобы добраться до места. Он убил целых полчаса, пытаясь преодолеть расстояние в каких-то несчастных пятьдесят метров.

Теренс Росситер был уже на месте – стоял за барной стойкой, натирая до блеска бокалы, а в зале хлопотала высокая жилистая девушка лет двадцати пяти – платиновая блондинка с тяжелым взглядом, выражавшим всю мировую скорбь на свете. Поздоровавшись с Росситером, Томас спросил, как зовут его племянницу.

– О, нет, это не Рут. Рут собиралась прилететь, но прямо на днях ей подвернулась работа секретарши. С хорошим окладом и недалеко от дома. Ей, конечно, хорошо, а мне – головная боль, ведь нужно было срочно найти человека на ее место. Я хотел опубликовать объявление, но мисс Нотт сама нашлась – через знакомых. Конечно же, я ее взял. Не каждая девушка согласится лететь в Бельгию на полгода, да еще когда на сборы дается всего несколько дней.

Росситер обернулся и окликнул официантку:

– Шерли! Иди-ка, познакомься с нашим главным хозяином.

Платиновая блондинка проследовала через зал шиммиобразной походкой, усугубленной чересчур высокими каблуками. Подойдя к Томасу, она поздоровалась с ним.

– Это мистер Фолей из Центрального управления информации, – пояснил Росситер. – Он будет присматривать за нами, чтобы мы не совершили в нашем питейном заведении ничего, похожего на измену родине.

– Оч-чень приятно, – произнесла Шерли, окинув Томаса долгим взглядом, преисполненным неприязни.

– Взаимно, – ответствовал Томас.

Посчитав разговор исчерпанным, Шерли направилась обратно к столикам, бросив один-единственный взгляд через плечо.

– Ну, как там Его Величество? Окончил свои разглагольствования? – поинтересовался Росситер.

– О, да. Вы даже не поприветствовали его кортеж?

– Конечно, нет. Я – подданный Ее Величества Королевы Англии. Что мне их бельгийский король? – категорично произнес Росситер, не переставая полировать бокалы.

Томас хотел было предложить свою помощь, но тут увидел на полке за спиной Росситера стопку пригласительных на сегодняшний вечер. Томас самолично, еще в Лондоне, составлял текст приглашения, выбирал дизайн, относил макет в типографию. Весь тираж должен был поступить в Брюссельский офис Британского Совета, поэтому Томас был так удивлен.

– Мистер Росситер, простите, а откуда у вас пригласительные?

– А, это. Мне их принес на прошлой неделе мистер Картер, тут штук сорок-пятьдесят. Он сказал, что можно раздать всем желающим. Я отдал несколько штук нашим работникам, а себе не взял ни одного.

– Хорошо. Прекрасно. Тогда я… – Томас провел пальцем по стопке пригласительных, – … тогда я возьму парочку на всякий случай.

Один пригласительный Томас припас для Тони Баттресса, а второй, сразу же на следующий день, вложил в конверт и оставил на ресепшн в Главный зал, где сосредоточивалась вся переписка между работниками выставки. Конверт был адресован Аннеке, и текст на карточке гласил: «Очень надеюсь, что вы придете. С искренним расположением, мистер Фолей». Оставив послание, Томас засомневался: не слишком ли он бесцеремонен, ведь его с Аннеке связывал всего лишь один день знакомства?..

Пятничный вечер в «Британии» собрал так много гостей, что к десяти вечера Шерли и все остальные работники буквально валились с ног. Томас с мистером Картером стояли возле барной стойки, терпеливо ожидая, когда их обслужат. Гости в зале громко и оживленно разговаривали на разных языках, и от этого голова еще больше шла кругом. После того как Шерли принесла еще две кружки горького пива «Британия», бочонок оказался пуст, и пришлось срочно просить мистера Росситера, чтобы тот подключал шланг к следующему бочонку. Этот процесс занял довольно много времени – по большей части из-за того, что хозяин заведения вот уже несколько часов кряду не отказывал себе ни в чем. Взгляд его остекленел, а руки плохо слушались.

– О, блин, – тихо воскликнул кто-то слева от Томаса. – Неужели в Англии все такие заторможенные?

– Простите, – сухо ответил через плечо Томас, – просто никто не ожидал такого наплыва народу.

– И что? Знаете ли – я ну очень хочу пить и меня ну очень достало стоять тут и терпеть невежливость этой нерасторопной блондинки.

Томас обернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть скандалиста. Судя по наглым заявочкам, наверняка американец! Это был молодой человек лет около тридцати, с короткой стрижкой под «бобрик», очки в роговой оправе. Он стоял возле стойки, размахивая пачкой бельгийских франков перед вконец издерганной Шерли. Н-да, это был верх наглости. Пиджак с широким кроем плеч, накрахмаленная рубашка и узкий галстук. Американец как пить дать!

– Вы позволите взглянуть на ваш пригласительный?

– Что?! – переспросил нахал, повернувшись к Томасу.

– Видите ли, ресторан переполнен, и персонал сбивается с ног, потому что многие заявились без пригласительных.

– Да неужели? – американец снова повернулся к Шерли и свистнул, подзывая ее как собачку.

– Я полагаю, что вы работаете в американском павильоне? – поинтересовался Томас.

– Вы правильно полагаете.

– И в каком качестве, позвольте спросить?

– Отлично, сейчас покажу вам свою визитку. Нет, в конце концов… – американец порылся в кармане пиджака, – вот этого будет довольно? Похоже на пригласительный? Видите? «Эдвард Лонгман, научный сотрудник павильона США».

Буквально на секунду сунув пригласительный под нос Томасу, американец тотчас же убрал его в карман.

Томас сконфуженно притих.

– Послушайте, старина, мне ужасно жаль, что я…

– Какой я вам старина, приятель? Мне двадцать семь. Правда, боюсь, мне стукнет все тридцать к тому времени, когда меня все-таки тут обслужат.

Шерли уже поставила две кружки горького пива для Томаса с Картером.

– Лучше обслужите этого господина, – попросил Томас, протягивая Шерли двадцатифранковую банкноту. – А потом устройте себе перерыв минут на пятнадцать.

– Да не могу, – возразила Шерли. – У нас клиенты.

– И тем не менее! Вы выглядите очень уставшей.

– Но тогда мистер Росситер…

– Мистер Росситер не посмеет. И подсаживайтесь за наш столик – вон там, в углу.

– Ладно. Спасибо, мистер Фолей, – расплылась в улыбке Шерли.

Томас задержался еще немного, чтобы поболтать с Картером, пытаясь подключить к разговору Эдварда Лонгмана, но тот лишь фыркал и выпускал колючки. В конце концов, распрощавшись с Картером, Томас пошел к себе за столик, где его ждал Тони Баттресс. Даже Шерли успела опередить Томаса, пока он разводил политесы с этим американцем. Шерли взяла себе газировки «горький лимон», ну а Тони уже находился на стадии третьей пинты. Он отпускал идиотские шуточки, сам же над ними и смеялся, хорохорился перед Шерли и глядел на нее пьяным и влюбленным взглядом.

Увидев Томаса, он воскликнул:

– О, Томас, здорово. Курево есть?

Томас достал пачку «Player’s Navy Cut» и пустил ее по кругу.

– Над чем смеемся? – спросил он у Тони.

– Да вот, девушка назвала свое имя… Долго пытался понять…

Шерли отстраненно курила, словно слышала эту шутку про собственное имя уже тыщу раз.

– Ну и как, дошло?

– А до вас еще не дошло? Шерли. Шерли Нотт. Surely not . [25]25
  Surely not – звучит как офомон имени Шерли Нотт и переводится как: «Конечно, нет».


[Закрыть]Прикиньте?

– А… – улыбнулся Томас. – Мне даже в голову такое не приходило.

– Неужели вас никогда не подкалывали по поводу вашего имени? – поинтересовался Тони у Шерли.

– Нет, никогда. Даже обидно.

Уловив в голосе Шерли нотки сарказма, Тони произнес:

– Простите, я не хотел вас обидеть. Но это и впрямь забавно.

Шерли вдруг потянулась к Тони, в одно мгновение преобразившись в кокетливую кошечку:

– Да ладно, птенчик, у тебя такие красивые глаза. За такие глаза многое можно простить мужчине.

Тони покраснел, смущенно отстранившись.

– И чем конкретно вы тут занимаетесь? Ну, в смысле, на вашей выставке? – поинтересовалась Шерли.

– Ну, я в команде сотрудников британского павильона. А обязанности – чисто технические.

– Технические? А это как?

Если интерес был притворным, то Шерли была отличной притворщицей. Тони хотел было рассказать о своей работе поподробней, как вдруг над их столом раздался мужской голос – мелодичный, но весьма настойчивый:

– Простите, вы мистер Фолей?

Все трое разом подняли головы. Возле них стоял высокий черноволосый мужчина, подтянутый, спортивного телосложения. Одет он был в светло-серый костюм, в одной руке держал стакан с пивом, а в другой – картофельные чипсы Salt’n’Shake.Мужчина улыбался, обнажив два ряда ослепительно белоснежных зубов. Даже Томас понимал, что перед ними – красавец, такой, что туши свет.

Томас поднялся с места и растерянно поздоровался с незнакомцем.

– Да-а, я Томас Фолей. Простите… а с кем я имею честь…

– Я – Черский, Андрей Черский. Впрочем, уверен, что мое имя вам ни о чем не говорит. Вот визитка.

Шрифт на карточке был русский, но кроме того, что перед ним действительно Андрей Черский, Томас больше ничего не почерпнул о незнакомце.

– Вы позволите к вам присоединиться? – спросил Черский.

– Да, конечно.

Черский присел за стол, и тут же к ним подошел мистер Росситер.

– А ты что тут делаешь? – сказал он, обращаясь к Шерли.

– Мистер Фолей сказал, что я могу…

– Мне плевать, что он там тебе сказал. Ты что, не видишь – мы носимся как взмыленные? А ну марш обратно за стойку.

Обиженно насупившись, Шерли поднялась со своего места. Перед тем как уйти, они протянула руку Тони Баттрессу со словами:

– Очень было приятно с вами пообщаться. Обещайте, что наведаетесь к нам еще.

– Конечно!

Шерли кивком попрощалась с Томасом, а также с мистером Черским, окинув его кратким, оценивающим взглядом. Когда она уходила, пробираясь сквозь толпу посетителей, все трое мужчин глядели ей вслед, но особенно Тони.

– Какая все-таки… милая девушка, – сказал себя под нос мистер Черский и сделал первый глоток пива. – Вы уж простите, что я так навязался, но мне не терпелось познакомиться с вами прямо сегодня.

– Отчего же такая спешка? – удивился Томас.

– Я вам сейчас все объясню. Я журналист и редактор. Приехал сюда на полгода в рамках работы советского павильона. Буду выпускать еженедельный журнал для гостей выставки. Немного просветительский, немного развлекательный. И называется наш журнал… Ну, догадаться, думаю, не трудно: «Спутник», – Черский улыбнулся. – Понимаю, не самое оригинальное название. Но иногда правильный выбор – именно тот, что лежит на поверхности.

Черский замолк на минуту, разглядывая пакет с чипсами и явно заинтригованный надписью.

– Солт-эн-снейк… – завороженно прочитал он. – Простите, а что означает это «n»? Я вроде неплохо знаю английский, но тут я споткнулся.

– «N» – краткая форма «and», – пояснил Томас.

– А для чего? Из экономии типографской краски?

– Нет, просто… Ну, как бы вам объяснить: краткая форма – она более облегченная, ближе к разговорному стилю.

– Понятно. Что-то вроде игры.

Черский разодрал пакет, взял одну чипсину, но и ее он стал разглядывать с непритворным интересом.

– То есть это нужно просто положить в рот и съесть?

– Собственно, да.

Вдруг Томас вспомнил, что не представил мужчин друг другу и быстро исправил эту оплошность. Черский же, протянув пакет новым знакомым и предлагая угоститься, занялся чипсиной, аккуратно откусив самый краешек.

– И как такое может нравиться англичанам? Нечто абсолютно безвкусное и низкокалорийное.

– Но это всего лишь чипсы.

– К тому же вы едите их без соли, – добавил Тони.

– Да? А где она?

– Там у вас в пакетике, на самом дне, должен быть другой крошечный пакетик-саше – такой, синего цвета.

Мистер Черский порыскал рукой на дне пакета и извлек оттуда соль. С надеждой поглядывая на свою «группу поддержки», Черский аккуратно вскрыл саше, заглянул внутрь – действительно, соль! – и высыпал ее на оставшиеся чипсы.

– Потрясающе. И совершенно ожидаемо – ведь англичане такие рачительные. Именно этот дух рачительности и помог вам в свое время завоевать весь мир. – Черский аккуратно положил пакет к себе в бумажник. – Покажу коллегам. А потом отошлю племяннику по почте.

– Вы хотели рассказать про ваш журнал, – подсказал Томас.

– Да, конечно. Могу показать вам первый выпуск.

Черский вытащил из внутреннего кармана свернутый лист бумаги большого формата, расправил его и положил на стол. Это был, скорее уж, не журнал, а газетенка на четырех страницах – впрочем, умещавших изрядное количество статей, набранных мелким компактным шрифтом. Многие из них, естественно, были посвящены прославлению последних советских достижений в области запуска спутников, встречалась информация о научных открытиях и достижениях горнодобывающей промышленности. Также имелась небольшая статья о советском кино.

– Так вы выпускаете журнал на английском? – спросил Томас.

– Разумеется – и на французском тоже, на голландском, немецком и русском языках. У нас в Брюссельском посольстве хороший штат опытных переводчиков. Прошу, – Черский подвинул макет в сторону Томаса. – Я хочу вам это подарить.

– Правда? Весьма любезно с вашей стороны.

– Но в обмен на это, – продолжил Черский, сопровождая свои слова обворожительной улыбкой, – я бы напросился к вам на консультацию. Я так понимаю, что вы – от лондонского Центрального управления информации. Мы в России очень уважаем вашу организацию. И можем только мечтать о том уровне пропаганды, которого вы достигли. Все так… изящно и ненавязчиво. Нам есть чему поучиться у вас.

– Так, минуточку, – возразил Томас. – Деятельность ЦУИ – что угодно, кроме пропаганды.

– В самом деле? А что же это такое, по-вашему?

– Ну, если следовать названию нашей организации, мы оперируем информацией.

– Да, но не все так просто. В своих публикациях или на выставках вы отбираете определенную часть информации, что-то при этом отсекая. И преподносите ее тоже определенным образом. Такая избирательность всегда носит политический характер. Точно так же поступаем и мы. Разве не за этим мы приехали в Брюссель? На ярмарку идей, которые и попытаемся продать друг другу.

– Нет, конечно, нет. Я категорически против такой постановки вопроса!

– Хорошо. У меня есть полгода, чтобы убедить вас в обратном. Так вы согласитесь помочь мне?

– Каким же образом?

– Я прекрасно понимаю, что вы будете очень заняты во время выставки. И я даже не смогу особо отблагодарить вас. Но вы окажете мне неоценимую услугу, если согласитесь почитать наши статьи. Может, у вас возникнут какие-нибудь идеи насчет того, как их можно улучшить. Пара-другая дружеских встреч стала бы для меня неоценимым подарком.

– Что ж, – ответил Томас, весьма польщенный такой просьбой, – дружеские встречи – это всегда прекрасно.

– Так вы согласны? – мистер Черский улыбнулся самой лучезарной улыбкой из своего арсенала. – Тогда, может быть… Может, нам стоит проводить наши встречи прямо здесь, в этом прекрасном заведении?

– Почему бы и нет? По-моему, замечательная идея.

– Мистер Фолей, это такая честь для меня…

– Ну что вы, что вы, я тоже весьма, весьма рад. Разве не для этого мы приехали сюда? Для такого вот дружеского обмена мнениями?

– Вы совершенно правы. И позвольте мне загладить свою вину – я был несколько циничен в своих комментариях. Впереди полгода работы, и нам нельзя быть циничными. Год тысяча девятьсот пятьдесят восьмой должен пройти совершенно под другим знаком.

– Истинно так, – согласился Томас.

– За тысяча девятьсот пятьдесят восьмой! – произнес Тони, подняв кружку с пивом.

– За тысяча девятьсот пятьдесят восьмой! – вторили Томас с Черским, и все чокнулись, щедро отпив за этот тост.

Вдруг чья-то легкая рука легла Томасу на плечо. Тот поднял голову и увидел Аннеке. Томас вскочил и повернулся к ней лицом. Он был так рад и смущен, что не нашел никакого способа поприветствовать Аннеке, кроме как крепко пожать ее руку.

– Как здорово, что вы пришли, – Томас чувствовал, с каким любопытством смотрят на него Черский с Тони. Аннеке была в своей униформе, и она промокла до нитки, а на ее светлых волосах жемчужинами сверкали дождевые капли.

– Боже, неужели на улице ливень?

– Да, а вы даже не заметили?

– Нет. Прошу вас, присаживайтесь к нам.

– Спасибо, было очень мило с вашей стороны прислать мне приглашение. Но я не могу остаться.

– Почему?

– Я только закончила работу. И через десять минут за мной приедет отец, он будет ждать меня возле Porte de L’Esplanade. [26]26
  Porte de L’Esplanade (фр.) – ворота, выход к эспланаде.


[Закрыть]Я просто заскочила, чтобы поблагодарить вас.

Набравшись смелости, Томас взял девушку за руку:

– Давайте я провожу вас, хотя бы немного.

– Очень мило с вашей стороны.

Они вышли на улицу, покинув гудящую, как улей, «Британию».

– Ну что, праздник удался?

– Думаю, что да. Во всяком случае, от гостей нет отбою.

– Я от многих сегодня слышала хорошие отзывы – и о вашем павильоне, и о пабе тоже.

– Правда? Что ж, это хорошо.

Дождь хлынул с удвоенной силой, и Томас с Аннеке спрятались под деревом возле искусственного озера.

– Поскольку я сегодня не смогла остаться, у меня к вам встречное предложение, – сказала Аннеке. – Я свободна вечером в понедельник, и мы с подругой Кларой хотим сходить в парк аттракционов. Можете к нам присоединиться.

– С огромной радостью. Было бы здорово!

– Можете привести с собой друга, если хотите.

– Отлично, я позову Тони, своего соседа по комнате.

– Вот и хорошо.

Аннеке вскинула голову и улыбнулась. Томас был очарован. Он так давно не виделся с Аннеке, и сегодня она казалась еще прекрасней, чем прежде, несмотря на свою нелепую униформу. Одновременно с этим Томас вдруг подумал, что, наверное, стоило бы рассказать ей, что он женат…

– Я так обрадовалась, когда получила приглашение, – сказала Аннеке. – Я, правда, боялась, что вы про меня забудете. Ведь вы наверняка уже пообщались с другими девушками из нашего эшелона.

Томас подумал, что если они задержатся под этим деревом еще дольше, разговор может приобрести опасный поворот.

– Вот уж заладил этот дождь, – сказал он. – Мне не хочется, чтобы ваш отец беспокоился. Сейчас бы зонтик…

Вдруг из темноты высунулась рука с зонтом:

– Пожал-те.

Из ниоткуда выступили две знакомые фигуры.

– Можете воспользоваться нашим зонтом.

– Всегда рады помочь.

То были мистер Редфорд и мистер Уэйн. Томас просто остолбенел. И как долго они «шифровались», подслушивая в кустах? Может, даже следовали за ними всю дорогу!..

– Добрый вам вечер, Фолей, – сказал мистер Уэйн, протягивая руку. – Мы неизбежно должны были столкнуться тут рано или поздно.

– Мы вам не очень помешали?

– А то не хочется прерывать чужую идиллию.

– Мистер Редфорд, – сказал Редфорд, поздоровавшись с Аннеке.

– Мистер Уэйн.

– Аннеке. – Девушка смущенно смотрела то на одного, то на другого. – Аннеке Хоскенс.

– Вы позволите сопроводить вас до вашего условленного места встречи? – сказал мистер Уэйн. – А то вечер нынче прегадостный.

– И можно схватить смертельную простуду, – добавил мистер Редфорд.

– Берите меня под руку, прячьтесь скорей под зонтик!

– А мы с мистером Фолеем потрусим следом. Мы ведь не боимся простуды, правда?

– Э-ээ… Совершенно верно.

– Еще бы. Мы, британцы, народ крепкий – кремень!

Мистер Уэйн увлек за собой Аннеке с такой скоростью, что та буквально повисла у него на руке. Одновременно Уйэн пытался развлечь ее светской беседой – в своей весьма своеобразной манере. Мистер Редфорд также пребывал в разговорчивом расположении духа:

– Как праздник, Фолей? Все проходит нормально?

– Отлично, просто отлично.

– Никаких сюрпризов? Незваных гостей и так далее?

– Есть парочка.

– Например, этот русский парень.

Томас кинул взгляд на собеседника:

– Откуда вы знаете?

– Наверняка хочет встретиться с вами разок-другой.

– Так оно и есть. Разве это плохо?

– Упаси боже! Свободный, искренний культурный диалог между нациями и все такое. Разве не ради этого вы приехали в Брюссель?

– Конечно. Я рад, что вы рассматриваете все это именно в таком ключе, – примирительно сказал Томас. – Вы же слышали вчерашнюю речь короля? Не будет в мире никакого прогресса, если мы не начнем доверять друг другу.

– Доверять? О каком доверии вы говорите? Конечно же, этому русскому нельзя доверять.

– Почему?

– Потому что нам пока ничего о нем не известно, кроме того факта, что он свободно отправился в ваш паб, в то время как все остальные русские давно спят под замком у себя в гостинице. Уже одна эта деталь вызывает подозрение. Господибожемой, я и близко не имел в виду, что вы должны доверять ему, с чего вы взяли?

– Я просто подумал, что…

– Вы можете видеться с ним сколько угодно. Чем чаще, тем лучше. Просто смотрите во все глаза, слушайте во все уши. И если вдруг он упомянет что-нибудь такое… интересное… сразу же дайте нам знать.

– И как я вас найду?

– На этот счет не беспокойтесь. Мы всегда поблизости. Ну, теперь идите, попрощайтесь с этой милой бельгийкой. Симпатичная, согласен. Уважаю ваш выбор. А за тоскующую супругу не беспокойтесь. Маловероятно, что она прознает, шансов – ноль. Все шито-крыто.

Заключив свои слова зловещей улыбкой, Редфорд взял «под козырек» своей фетровой шляпы и испарился.