Текст книги "Выживает сильнейший"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– Подманивала клиента? – спросил Макларен.

– Мне всегда казалось, что это просто дурость.

– Подманивала или нет, но если она вела себя таким образом, то клиенты сами находили ее.

– В этом я не сомневаюсь, – согласилась Ринальдо.

– И тем не менее постоянного приятеля у нее не было, – уточнил Макларен.

– Насколько я знаю – нет.

– Никаких контактов с парнями из группировок вообще?

– За исключением брата, по-видимому. Вам нужно поговорить с ее бабкой.

– Мы сделаем это, – сказал Хукс. – Дайте нам адрес.

– Не помню номер дома, но это на Тридцать девятой улице, пара кварталов отсюда. Старый выкрашенный зеленой краской дом, большое деревянное здание, где квартиры сдаются внаем, невысокий заборчик, а вместо травы все залито цементом. Я как-то отводила ее туда – болталась по улицам в короткой юбчонке без трусиков. День был ветреный, и мне просто нужно было завести ее куда-то. Бабка живет на втором этаже.

– Полиции приходилось задерживать девочку?

– Да, мне вместе с моим напарником Кретцером. Мы останавливали ее пару раз – приставала к водителям. Оба раза вечером, на Гувер-авеню, у пандусов эстакады, прямо на проезжей части.

– Восточный въезд или западный?

– Западный.

– Хотела снять мальчика из Беверли-Хиллз, – вставил Макларен.

Ринальдо пожала плечами.

– Когда это было? – спросил Хукс.

– По-моему, в декабре прошлого года. Погода стояла холодная, а на ней сверху был только жакетик без рукавов.

– Значит, карточку на нее завели? – Хукс пометил что-то в блокноте.

– Скорее всего нет, это же так, мелочь. Она была несовершеннолетней, и я еще сказала тогда, что ей просто повезло. Если хотите побывать у нее дома, могу показать дорогу.

– Было бы правильно начать с визита к бабуле, – признал Хукс и посмотрел на Макларена. – Не смотаешься?

– Конечно.

Усевшись в патрульную машину, Макларен вместе с Ринальдо выехали со школьного двора через южные ворота.

– Обнаружил какие-нибудь параллели? – поинтересовался Хукс у Майло.

– Пока ничего серьезного.

– Твоя была дочкой дипломата?

– Израильского дипломата.

– В прессе об этом сообщалось?

– Семья воспротивилась. – Майло повторил Хуксу доводы Кармели.

– Может, он и прав, – заметил Хукс. – Хотя не знаю. Чудак какой-то.

– Пожалуй. Что ты собираешься делать, Уиллис?

– Как обычно. Если повезет, то отыщем подонка где-то по соседству. Если нет – кто знает? Добропорядочным ее образ жизни не назовешь.

– Детишки смотрят на труп, – бросил Майло взгляд через игровую площадку.

– Было бы лучше, если бы уборщик оставил тело висеть?

– Необычно, что он решился обрезать веревку.

Лоб Хукса прорезали глубокие горизонтальные морщины.

– Дурацкая самодеятельность. Подожди-ка. – Он направился к группе людей за оранжевой лентой, высмотрел в толпе фигуру в сером комбинезоне, махнул рукой.

Покусывая губы, подошел мексиканец.

– Еще на минутку, сэр, – обратился к нему Хукс и представил: – Мистер Монтес.

Уборщик кивнул. Я увидел клочковатую седую бородку и лоснящееся плоское лицо бывшего профессионального боксера. На близком расстоянии стало ясно, что на самом деле ему под шестьдесят. Чуть выше среднего роста, широкоплечий, с короткими толстыми руками и огромными ступнями.

– Детектив Стерджис, – назвал себя Майло, протягивая руку. – Я знаю, что вас уже расспрашивали, сэр, но если вы не против, повторите еще раз свой рассказ.

Монтес взглянул на Майло снизу вверх и сунул руки в карманы.

– Я пришел на работу в семь, – заговорил он на приличном, хотя и с акцентом, английском. – Как обычно, навел порядок в главном здании и корпусе "Б", потом пошел подметать двор. Привык делать это пораньше, потому что народ оставляет после себя столько гов... дерьма на земле. Ребятам лучше его не видеть.

– Какого дерьма?

– Пустые бутылки, пакетики из-под крэка, презервативы, шприцы, использованная туалетная бумага. Сами понимаете.

– То есть по ночам сюда приходят?

– Еще как. – Монтес заговорил громче. – Забираются, устраивают черт знает что, колются, иногда постреливают. Три месяца назад подстрелили троих парней. Двух – в прошлом году. Жуткое место для детишек.

– Что это были за парни, которых подстрелили?

– Гангстеры, наверное.

– Дело Уоллеса и Сан-Джорджо, – пояснил Уиллис. – Сбили ограду и вкатили прямо сюда на машине. Как они обычно это делают? – вновь повернулся он к Монтесу. – Взламывают замок?

– Срывают с ворот цепь. Или просто сигают через верх. Дня не проходит.

– Не помните, когда последний раз срывали цепь? – спросил Майло.

– Бог его знает. Нам приходится все время менять замки. У школы сейчас нет денег даже на учебники. Здесь учатся мои внуки.

– Ваш дом неподалеку, сэр?

– Нет, я живу в Уиллоубруке. Тут дочка с мужем – на Тридцать четвертой. Трое детишек – двое здесь, в школе, а третий еще совсем малыш.

Майло кивнул.

– Так вы начали мести двор и увидели ее?

– Сразу же. Вот тут она и висела. – Уборщик покачал головой, лицо его исказилось. – Язык у нее...

– Вы сразу поняли, что девочка мертва?

– С таким-то языком? Конечно.

– И вы решили обрезать веревку?

– Ну да. Я подумал, может быть...

– Может быть что?

Монтес облизнул губы – раз, другой.

– Наверное, это глупо, но я подумал: может, еще не поздно... Не знаю, она так висела... Мне не хотелось, чтобы дети ее увидели, мои внуки. А она была симпатичная девочка, пусть уж, думаю, и после смерти не выглядит страшилищем.

– Вы знали ее? – поинтересовался Хукс.

– Латвинию? Конечно. Ее все знали, она была дурочкой.

– Часто она сюда приходила?

– Не к школе, больше шаталась по улице. – Уборщик постучал по виску пальцем. – Она жила на Тридцать девятой, недалеко от моей дочери. Местный народ частенько видел, как она нагишом бегает меж домов.

– Совсем без одежды? – спросил Хукс и, видя на лице Монтеса смущение, уточнил: – Она расхаживала абсолютно голой?

– Нет-нет. Кое-что на ней было, только очень уж мало, ну... вы понимаете. – Опять постукивание по виску. – Тут не в порядке. Ходила все время счастливая.

– Счастливая?

– Да, вечно смеялась. – В глазах уборщика появилось напряжение. – Я сделал что-то неправильно, обрезав веревку?

– Нет, сэр...

– Я вышел, увидел ее и подумал, что не стоит детишкам глазеть на это. Внуки у меня. Ну, и пошел в кладовку за ножом.

– Вы давно здесь работаете, сэр? – спросил его Майло.

– Девять лет. А раньше двенадцать лет проработал в Дорсе, в средней школе. Тогда там было неплохо, а сейчас те же проблемы, что и здесь.

– Когда вы увидели Латвинию, одета она была так же, как сейчас?

– Что вы имеете в виду?

– Спортивные штаны были натянуты полностью?

– Да. Постойте, вы что, думаете, я...

– Нет, сэр, просто хотим узнать, как она выглядела, когда висела на веревке.

– Так же, – со злостью отозвался Монтес. – Точно так же, как вы ее видите сейчас, с надетыми штанами. Я взял нож, обрезал веревку и уложил девочку на землю. А вдруг чудо, вдруг она еще жива. Но она была мертвой. Я позвонил по девятьсот одиннадцать.

– Интересно вы ее положили, – заметил Майло.

В глазах уборщика появилось недоумение.

– Руки в стороны, – пояснил Хукс. – Как будто хотели, чтобы она смотрелась покрасивее.

– Само собой, – ответил Монтес. – А почему бы и нет? Что в этом плохого?

Хукс отпустил Монтеса, и тот направился к зданию школы.

– Что скажешь? - спросил он Майло.

– Есть основания не верить его рассказу?

– В общем-то никаких, но мне требуется копнуть его прошлое. Если установят, что девчонку изнасиловали, попробую добыть и генетический материал. – Он улыбнулся. – Вопрос в том, что даже если это дело рук уборщика, то зачем ему нужно было привлекать к себе внимание?

– Глаза у него красные, – поделился наблюдением Майло. – Может, не выспался?

– Да-а, – протянул Хукс. – Но запаха спиртного нет. Он сказал, что работает на двух работах. Днем здесь, а полночи в магазине на Вермонт-авеню. Утверждает, будто этой ночью как раз там и был. Нетрудно проверить. А что, Монтес вызывает у тебя какие-то сомнения? Да если он окажется замешанным, ему Оскара нужно давать, так играет свою роль.

Хукс посмотрел сквозь ограду в сторону Двадцать восьмой улицы, затем повернул голову к забитой автомобилями Вестерн-авеню.

– Прохожий или кто-нибудь из машины мог запросто видеть, как она висела, но ты же слышал, что уборщик сказал про сборища на школьном дворе. В отличие от него другим, видимо, и в голову не пришло вмешиваться.

– С другой стороны, – откликнулся Майло, – если предположить, что тут поработал ублюдок из местных, тоже неясно, зачем ему было напрашиваться на неприятности там, где он живет.

– Трудно сказать. Может, столкнулись где-то за углом, договорились о встрече здесь. Монтес ведь упоминал про презервативы.

– Эксперты смогут определить, когда была сорвана цепь с ворот?

– Скорее подтвердить, что это было давно. Монтес и тут не соврал. От наших подростков надежных запоров нет. – В который раз Хукс обернулся к телу. – Наверное, все-таки есть какой-то смысл в том, что убийца затащил ее сюда. Вроде как бы знак подал.

– Например?

– Типа «ненавижу школу!» – Он вновь улыбнулся. – Круг немножко сужается, не так ли? В первую очередь в него попадут двоечники и прогульщики.

Майло фыркнул от смеха, морщины на лбу Хукса разгладились.

– Подними руки, шпаненок! – скомандовал Хукс, выставив вперед указательный палец. – Покажи оценки! Что? Две «удовлетворительно» и одна «плохо»? В сторону! – Он захохотал и на глубоком, выдохе добавил: – Ладно. Как бы то ни было, не вижу ничего общего с твоим делом – кроме того, что обе задушены и страдали слабоумием.

– Удушение, задержка развития и отсутствие признаков изнасилования, – уточнил Майло.

– Последнее нам пока неизвестно, – запротестовал Хукс.

– Но если не обнаружат следов какого-либо насилия, то случай представляется весьма интересным, а, Уиллис? Много ли сексуальных маньяков не притрагиваются к телу жертвы?

– Не знаю. Да и кто может сказать, что происходит в их долбаных мозгах? А если сама казнь довела его до оргазма, когда он стоял и балдел от агонии? Кончил в штаны и отправился домой смотреть сладкие сны. Помню, несколько лет назад был один парень, так он кончал, играя с ногами трупа. Сначала убивал, затем укладывал на постель, расстегивал ширинку и принимался ласкать ступни жертвы. И кончал! Что ты на это скажешь, док?

– Каждому свое, – ответил я.

– Этот ножной оператор даже не прикасался к своему члену.

– У меня был подобный случай, – вспомнил Майло. – Только мой не убивал, он просто связывал жертву, а потом все как твой.

– Начал бы и убивать, если бы не посадили.

– Может быть.

– Про этих извращенцев можно много чего рассказать. – Хукс вдруг поник и бросил на Майло быстрый смущенный взгляд, но лицо Майло сохраняло полную невозмутимость. – О'кей, если мы с Маком что-нибудь раскопаем, обязательно дадим тебе знать.

– Спасибо, Уиллис.

– Не стоит.

К нам подошел молодой белый полисмен.

– Простите, детектив, – обратился он к Хуксу. – Водитель машины коронера спрашивает, можно ли увезти труп.

– Тебе он еще зачем-нибудь нужен, Майло?

– Нет.

– Увозите.

Полисмен подал знак, и двое служителей морга направились к качелям с носилками и черным пластиковым мешком. Стоя у северной ограды участка, я наблюдал за тем, как группа учителей – многие со стаканчиком кофе в руке – начала медленно выдвигаться поближе к оранжевой ленте.

– Эх, школьные денечки, – задумчиво проговорил Хукс. – Я родился на Тридцать второй, а когда мне исполнилось три года, родители переехали на Лонг-Бич. И слава Богу – иначе тоже ходил бы сюда.

Санитары уложили тело в мешок и подняли носилки. Молодой полисмен между тем подозвал к себе своего коллегу, с кожей потемнее даже, чем у Макларена.

– Может, это совсем не имеет значения, сэр, но я подумал, что вы захотите взглянуть.

– На что? – Хукс придвинулся ближе.

– Нашли под телом. – На вытянутой ладони чернокожего полисмена лежал клочок бумаги размером не более спичечного коробка.

– Может, это и не важно, сэр, но он был прямо под телом, и там что-то напечатано.

Я увидел буквы. Хукс склонил голову.

– D-V-L-L. Кому-нибудь это что-то говорит?

Полицейские переглянулись.

– Нет, сэр, – ответил белый.

– Может, это «дьявол»? – предположил чернокожий.

– А банда какая-нибудь не использует эту аббревиатуру? Общее недоуменное пожатие плеч.

– Да и с каких это пор шпана стала печатать на машинке, – буркнул Хукс, поворачиваясь к белому полисмену. – Ну-ну, Брэдбери, у тебя орлиный глаз! Окажи услугу, проверь писанину на стенах школы – вдруг найдешь что-то похожее.

– Есть, сэр. – Брэдбери направился к зданию, и толпа учителей расступилась перед ним, с интересом глядя вслед.

– D-V-L-L, – повторил Хукс. – Видел раньше, Майло?

– Нет.

– Я тоже. Но если на землю ее укладывал уборщик, значит, бумажка, скорее всего, валялась тут еще до того, как все случилось. Обрывок школьного объявления, скажем.

В неподвижном воздухе клочок казался прилипшим к ладони.

– То есть экспертов можно не беспокоить? – поинтересовался чернокожий.

– Нет уж. Пусть сунут в пакет и сфотографируют, – распорядился Хукс. – Не хочу, чтобы нас потом обвинил в безграмотности какой-нибудь бойкий адвокатишка.

Глава 12

Майло выехал на улицу и остановился позади моей «севиллы».

– Ну вот, – сказал он, глядя в зеркало заднего вида, – наконец-то игра началась.

За нашими спинами из только что подтянувшегося к воротам школы автофургона местной телестанции выскакивали репортеры со своей аппаратурой. Охранник у ворот перебросился парой слов с Хуксом, и серый фургон, тронувшись с места, обогнул нас и ушел в сторону Вестерн-авеню. Похожий на испанца водитель с такой же седоватой, как у Монтеса, бородкой успел бросить быстрый взгляд на нашу машину.

– Дочка дипломата на Вест-сайде и девчонка-наркоманка здесь, – проговорил Майло. – Есть какие-нибудь соображения?

– Определенное физическое сходство между Айрит и Латвинией, обе с задержкой умственного развития, обе удушены, Айрит не изнасилована, не обнаружены пока следы изнасилования и у Латвинии. Положение трупов. Но Латвиния удушена иначе, и уборщик перемещал тело.

– Уборщик.

– Он не понравился тебе?

– Еще как. Потому что он был там. И потому что он перемещал тело.

– Беспокоясь о собственных внуках, – заметил я.

– Есть что-то еще, Алекс. Он обрезает веревку, аккуратно укладывает тело, но не пытается запихнуть назад выпавший язык. Хукс спросил его об этом, и Монтес ответил, будто, сообразив, что она мертва, не захотел нарушать картину преступления. Тебе это кажется логичным?

– Человек обычный, увидев висящее в петле тело, побежал бы к телефону. Но если Монтес – личность, ориентированная на действие, к тому же у него семья, он привязан к школе, – в его поведении нет ничего странного. Однако возможен и другой вариант: Монтес договаривается о встрече с Латвинией – он признал, что был знаком с ней, – они проходят за школу, потому что там он чувствует себя хозяином. Он убивает ее, вешает, потом сознает, что вот-вот начнут подходить ученики, а времени спрятать тело нет. И становится героем дня. Или у него было время избавиться от трупа, но он намеренно оставил его там, потому что был уверен, что вывернется, если задерет перед нами нос. Или станет героем – ведь он считает себя умником. Знаешь, как пожарный, который сует спичку в промасленную ветошь, а потом мужественно направляет на нее брандспойт. Плюс ко всему, – я уже не мог остановиться, – Монтес одет в униформу. В серый комбинезон, а рабочий, которого я заметил в парке с газонокосилкой, был в хаки. Кто-то другой мог бы и не обратить внимания.

– Айрит. – Глаза Майло сузились.

– Для нее униформа могла ассоциироваться с лицом официальным. С кем-то, кто работает в данном месте и кому можно доверять. Униформу большинство людей так и воспринимает.

– Монтес, – произнес он. – Ну, если за ним что-нибудь числится, то Хукс выяснит это.

– Не забудь про клочок бумаги, – напомнил я. – DVLL.

– Тебе о чем-то говорят эти буквы?

– Нет. Но я уверен: то, что сказал Хукс про обрывок школьного объявления, – чушь.

– Как? – Майло развернулся ко мне.

– Слишком уж примитивно. Сдвигают тело – и вот вам, пожалуйста. У Айрит ничего подобного не нашли. Если верить документам.

– Это важно?

– Иногда, – заметал я, – мелочи ускользают.

– Ты считаешь, – он нахмурился, – что это Монтес, или кто там у нас убийца, оставил послание?

– Может, бумажка была в кармане Латвинии и выпала – либо когда девочку вешали, либо когда уборщик укладывал ее на землю.

Майло поскреб щеку.

– Съезжу в морг и сам просмотрю все мешки с одеждой Айрит, если ее, конечно, не вернули семье. Кстати, сегодня утром позвонил Кармели, сообщил, что сделал копии писем с угрозами, и я могу подъехать забрать их. Займусь этим после пяти, нужно посипеть на телефоне, уточнить, не было ли еще где-нибудь интересующих нас жертв – с глухотой или малость тронутых. Если я вечером подвезу тебе письма, ты согласишься их посмотреть?

– Почту за честь. А Кармели быстро обернулся с угрозами. Конструктивная попытка улучшить отношения?

– На него произвело впечатление то, что я притащил с собой психоаналитика.

– Конечно. Плюс твой галстук.

Домой я вернулся в половине третьего. Робин не было, видимо, пошла прогуляться с псом. Я выпил пива, просмотрел почту, сходил оплатить кое-какие счета. Часа за полтора до этого звонила Хелена Дал, оставила на автоответчике номер своего рабочего телефона. Был также звонок от доктора Руна Леманна.

В кардиологическом отделении мне ответили, что Хелена на операции и подойти к телефону не может. Я попросил оставить ей записку и набрал номер Леманна.

На этот раз вместо секретарши мне ответил записанный на пленку довольно официальный и все же какой-то мягкий мужской голос, а когда я назвал себя, тот же, но уже принадлежащий живому человеку голос произнес:

– Доктор Леманн слушает.

– Спасибо за звонок, коллега.

– Не стоит благодарности. Мне звонила сестра Нолана Дала, но я решил переговорить сначала с вами. Чего, собственно, она хочет?

– Понять, почему ее брат покончил с собой.

– Соболезную ей, но разве вообще можно такое понять?

– Согласен с вами, но не оставил ли Нолан хотя бы какого-то ключа к пониманию происшедшего?

– Был ли это упадок духа или глубокая депрессия? Явно сyицидaльнoe поведение или, может быть, он взывал о помощи? Ни того ни другого во время его визитов я не заметил, доктор Делавэр, но... не вешайте трубку...

Секунд через тридцать я вновь услышал его ставший торопливым голос.

– Извините. Срочное дело, к сожалению, я вынужден закончить разговор. Видите ли, хотя мой пациент мертв и судейские чиновники косо посматривают на врачебную тайну, я причисляю себя к тем старомодным врачам, которые берут на себя ответственность с уважением относиться к секретам своих больных.

– У вас нет хоть чего-нибудь, что могло бы помочь сестре Нолана?

– Чего-нибудь, – задумчиво протянул он в трубку. – Гм-м-м... дайте подумать. Я готов сообщить вам пару кое-что. Не хотелось бы говорить об этом по телефону. Дело имеет отношение к полиции, плюс нынешняя обстановка... Кто знает, куда суют нос вездесущие газетчики...

– У вас много клиентов среди полицейских?

– Хватает для того, чтобы проявлять элементарную осторожность. Конечно, если вам не захочется садиться за руль...

– Нет вопроса, когда?

– Дайте взглянуть на мой календарь. Сразу же подчеркну: не могу ничего обещать до тех пор, пока не посмотрю его карточку. Да, вот еще: мне лучше всего избежать разговора с сестрой Нолана. Скажите ей, что мы с вами уже беседовали.

– Разумеется. У вас были проблемы в подобных случаях?

– Нет... как правило. Позвольте маленький совет, доктор. Может быть, вы прислушаетесь к нему – как врач его сестры. Стремление понять нормально и оправданно, но цена таких исследований в различных случаях разная.

– Вы считаете, что сейчас затраченные усилия себя не оправдают?

– Я считаю... Скажем так: Нолан Дал был... интересным парнем. Остановимся на этом. Я вам позвоню.

Интересный парень.

Предупреждение?

Какая-то мрачная тайна, о которой Хелене лучше не знать?

Я стал вспоминать все, что успел узнать о Нолане.

Перепады настроения, поиски острых ощущений, шараханье в политические крайности.

Может, где-то в своей профессиональной деятельности он переступил черту? Заглянул туда, куда заглядывать никак не стоило?

Или же тут замешана политика?

Дело имеет отношение к полиции. Нынешняя обстановка...

Вездесущие газетчики.

Интересно, не приходилось ж Леманну решать такие проблемы других полицейских, которые внушили ему опасения за собственную жизнь?

По неизвестной причине он явно стремился увести меня в сторону от попыток проникнуть во внутренний мир Нолана.

Управление ничего не имело против, когда Хелена предложила не устраивать пышные официальные похороны.

Из уважения к сестре покойного?

Нолан – умный и цепкий, другой – потому что много читал.

Отгородившийся от мира.

Перевод из Вест-сайда в Голливуд.

Ему нравилось действовать?

Нарушая закон?

Ввязался во что-то такое, что оставило ему лишь один выход – пуля в рот?

В этот момент раздался звонок. В трубке я услышал запыхавшийся голос Хелены.

– Много беготни?

– По горло. Привезли больного с острым инфарктом, сосуды ни к черту. Но все-таки откачали, дело идет на поправку. Собственно, звоню вот с чем: в обед я пошла на квартиру Нолана, хотела заняться разборкой вещей. – Она перевела дух. – Начать решила с гаража, там все оказалось в порядке. А вот в квартире, доктор, кто-то успел побывать до меня. Полный разгром. Забрали стереоцентр, телевизор, микроволновую печь, всю посуду, два торшера, даже картинки со стен поснимали. Думаю, и одежда не вся на месте. Наверное, подъехали на грузовике.

– О Господи. Мне очень жаль.

– Скоты. – Голос ее дрожал. – Подонки.

– Никто ничего не видел?

– Похоже, действовали ночью. В доме две квартиры – Нолана и хозяйки, она зубной врач, уехала куда-то на конференцию. Я позвонила в полицию, там мне сказали, что им потребуется не меньше часа, чтобы приехать. А к трем мне нужно быть на работе. Я оставила им свой номер и уехала. Да и что они смогут сделать? Составить протокол и подшить его в папку. Украденного не вернешь. Брать в доме больше нечего, за исключением... Машина! Машина Нолана! Как же я о ней не подумала? Машина в гараже – они либо не видели ее, либо им не хватило времени, и они за ней вернутся. Боже, мне нужно срочно назад! Надо, чтобы кто-то отвез меня – я отгоню его «фиеро» к своему дому... Голова, идет кругом – только что позвонил мой адвокат по поводу последних бумаг. Ограбить полицейского! Будь проклят этот город. Плата внесена на месяц вперед, этого мне должно хватить, чтобы вое тут расчистить...

– Хотите, отправимся туда вместе?

– Вы и в самом деле не против?

– Конечно.

– Вы очень добры, но я не могу вас так обременять. Спасибо.

– Хелена, я же сам вам предложил. Все нормально.

– Так вы не шутите?

– Где находится квартира?

– Это Уилшир, Сикомор-стрит, неподалеку от Беверли. Сейчас я выйти не могу, слишком много пациентов. Может, в пересменку, если у нас хватит сестер. А если машину к тому времени угонят – черт с ней!

– Значит, до вечера?

– Для вас это будет уже слишком поздно, доктор.

– Бросьте, Хелена. Я – сова.

– Не могу сказать точно, когда освобожусь.

– А вы мне позвоните. Не буду занят – подъеду. В противном случае управитесь сами. О'кей?

– Договорились. – Она рассмеялась. – Спасибо вам, доктор Делавэр. Уж очень не хочется ехать одной.

– У вас есть еще минутка?

– Слушаю вас.

– Я говорил с Леманном.

– Что он сказал?

– Ничего, как и предполагалось. Конфиденциальность. Но он согласился просмотреть карточку Нолана. Если там обнаружится нечто, о чем доктор Леманн сочтет возможным рассказать, он будет готов встретиться со мной.

В трубке повисло молчание.

– Если вы этого захотите, Хелена.

– Да. Да, отлично. Начало положено – хорошо бы добраться до конца.