Текст книги "Страховой агент"

Автор книги: Джон Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Что ж, – прервала молчание Миранда, – пойдем обратно.

– И будем ждать до рассвета?

– Да.

Грег рассмеялся.

– Чтобы я был у тебя под присмотром, дорогая? Ждешь, когда я сделаю неверный ход.

– Следующий неверный ход, – спокойно уточнила Миранда.

Грег снова рассмеялся.

– Ты самая настоящая идиотка. Вы все идиоты, ты и те, что стоят за этим. Когда вы увидите, что не можете удержать меня, вы поймете, что лучше было бы вообще отказаться. Ты же знаешь, я покончу со всеми вашими идейками.

– Мы знаем, – ответила Миранда, и я услышал в ее голосе нотки отчаяния. Но у тебя, возможно, ничего не выйдет. Очень многое может случиться. Очень многое...

Уже в третий раз Грег оглушительно расхохотался. Это был смех дикаря, испорченного ребенка, считающего, что он – центр всего мира. Это был смех самого натурального бандита.

– У Джоты есть один маленький талант, – заявил, насмеявшись вдоволь, Грег, – а у меня есть Дар. Тем не менее, Джота действительно может быть полезен. Тут я с тобой согласен. Именно поэтому я и должен позаботиться о том, чтобы твои намерения относительно Джоты не осуществились. Поэтому сними-ка, детка, свой костюм.

– Я не могу, мне нужно вернуться и...

– Ты никуда не будешь возвращаться, дорогая. Во всяком случае, не в стасис. И через мост ты не пойдешь. Больше ты никуда не двинешься.

Возможно, в этот момент я бы не удержался и вылез наверх, но тут мост исчез с такой беззвучной быстротой и неожиданностью, что я чуть не вскрикнул.

Мост не сгорел, не растаял в воздухе и не померк. Он просто перестал существовать.

Миранда сделала шаг в сторону и повернулась, как-будто собираясь бежать. Грег протянул длинную руку и небрежным тычком сбил ее на землю.

Прошло некоторое время, прежде чем мои глаза приспособились к ослепляющему пламени. Грег, который находился с левой стороны, крепко держал меня за руку и наполовину вел, наполовину тащил.

Ничего нельзя было разглядеть, кроме огня и дыма. Часто мы шли прямо по жидкому огню – пылало масло или смола. Уверенность в своем костюме, которую я очень скоро ощутил – а весь костюм и даже сапоги сидели на мне удивительно удобно, – не могла заглушить ужас, преследующий меня. Спасало лишь ощущение, что все это происходит не на самом деле.

Самым ужасным впечатлением была гора костей. Я увидел ее в развалинах рухнувшего здания. Видимо, незадолго до кошмара здесь собралось множество людей. Они погибли одновременно: все скелеты лежали одной большой горой.

Только в этот момент я начал по-настоящему ненавидеть великанов. Кем нужно быть, чтобы знать о надвигающейся катастрофе и не попытаться предотвратить ее?

Сознание начало быстро возвращаться ко мне.

В самом центре бушующего огня был прохладный рай. Казалось, его отгораживало толстое стекло.

Но что я делаю в этом раю?

Грег привел меня сюда сквозь огонь – это я знал. Он собирался сорвать с меня костюм в том месте, где температура была особенно высокой – это я тоже знал. Однако я прошел сквозь огонь вслед за Грегом.

Тут, с некоторым удивлением, я заметил, что на мне остались лишь плавки. Костюм был снят. Он лежал на земле, рядом со мной. Теперь я понял, почему великаны старались надевать под костюм как можно меньше одежды. Костюмы должны были быть идеально теплоизолированы и совершенно не пропускать тепло внутрь.

Но даже великаны не сумели добиться конструкции, которая не пропускала бы тепло внутрь, но зато выпускала его наружу. Получалось, что ты плавишься в своем собственном тепле.

Я огляделся по сторонам.

Нас окружала довольно большая полусфера, вне пределов которой бесновалось пламя. Под ногами была ровная обожженная земля. Я заметил несколько камней, но обломков зданий не было видно. Мы с Грегом находились рядом с каким-то странным устройством, располагающимся в самом центре полусферы. Высота его достигала пятнадцати футов, а материал, из которого оно было сделано, казался гладким, как лед. Материал слегка серебрился, что наводило на мысль о металле, а прозрачность предполагала стекло или пластик.

Воздух здесь был чистым, запаха дыма и гари совсем не чувствовалось. Слабым ветерком веяло из центра стасиса – у меня не было сомнений, что это и был тот самый таинственный стасис, о котором они говорили.

– Мы в Грин Виллидже, – заговорил Грег. – По чистой случайности, здесь находятся двое людей, с которыми ты знаком...

– Почему ты меня не убил? – прохрипел я. Никакой благодарности я к нему не испытывал.

– Успеется, – оскалился он. – Без этой штуки ты погибнешь. – Он наклонился и поднял лежащий рядом со мной костюм. – Без костюма ты не сможешь выйти отсюда.

И все же я уловил в его поведении какую-то неуверенность.

Мне становилось все лучше, и я спросил:

– Я не вхожу в список жертв? Ты не можешь меня убить? Карты легли иначе?

– Не существует такого понятия, как список жертв, -парировал он. Однако на этот раз он не стал смеяться. – Если я решу, что ты должен умереть, так оно и будет.

Грег больше не желал разговаривать. Он отвернулся и подошел к самому краю купола. А потом, не обернувшись, вышел наружу. Невидимая стена вспыхнула, но не оказала никакого сопротивления.

Затем я заметил, что, хотя внутри стасиса нет ни жары, ни дыма, все звуки пожара доходят сюда – шипение, потрескивание, бульканье, скрежет и рев...

А потом я услышал чей-то голос. Нет, не чей-то, а... Джоты:

– Просыпайся, черт тебя побери, – говорил Джота. – Просыпайся, дорогая кузина. Какой смысл лежать здесь, посреди этого кошмара? Просыпайся, маленькая красотка, пора заняться чем-нибудь полезным...

Дина? Здесь? Дина лежала на спине и крепко спала, а Джота стоял рядом с ней на коленях, спиной ко мне.

Он встряхнул ее, сначала осторожно, а потом более энергично.

– С тобой все в порядке, если не считать того, о чем никто говорить не будет. Пора просыпаться. Просыпаться и...

Такого не услышишь и от бродяги. Это была не просто грубость. Нет, это были разнообразные, изощренные непристойности, на которые Джота был большим мастером.

В другой ситуации я бы просто подивился такому красноречию. Но девушка, лежащая на земле, была моей сестрой Диной.

Мерзавца не волновало ни то, что она спала, и спала каким-то неестественным сном, ни то, что Дина по своему развитию была ребенком...

Джотой всегда владела лишь одна идея. Я вспомнил, как Дина медленно спускалась по ступенькам нашего дома – наверное, именно в этот момент Джота решил, что ее время пришло...

Оцепенение прошло. Я подскочил к Джоте и лягнул его под ребра.

– Джота, – сказал я, – если ты еще раз прикоснешься к ней, я убью тебя.

Он повернул ко мне голову. И когда я увидел его лицо, мне стало ясно, что передо мной не человек.

Страсть и похоть заставляют некоторых из нас обманывать своих ближних. Но лишь совсем немногих похоть превращает в животных, как Джоту.

Если ему случится убить – он готов.

Если женщина умрет, сразу или потом, – не имеет значения.

Если эта женщина была замужем и ее жизнь, как и жизнь других, будет навсегда испорчена уже через несколько мгновений после этого, – ну а Джоте-то что?

Если это был слабоумный ребенок, его кузина, которая благополучно проспала всю катастрофу, – какое право она имела спать, если он хотел ее?

– Вэл. – Больше он так ничего и не сказал, но все его чувства ясно читались на лице. Сначала была досада, потом – гнев, когда Джота сообразил, что в моем присутствии у него ничего не выйдет. А потом... страх?

Мой кулак, который воткнулся в его челюсть без особого умения, но с достаточной силой, заставил его сделать выбор. От своих намерений придется отказаться. Предстоит драка. Другого выбора у него не было.

Однако он сделал попытку договориться. Вскочив на ноги, он отступил назад и начал примирительно:

– Вэл, давай подойдем к этому разумно... Я подскочил к нему и ударил в зубы – брызнула кровь. Джота понял, что переговоры закончены, и широко размахнулся. Я перехватил его руку и легко бросил его через бедро.

Однажды, когда мне было пятнадцать лет, в Шатли проходили соревнования по борьбе. На меня они произвели большое впечатление, однако не само зрелище, а тот факт, что можно без особых усилий, зная приемы, одолеть людей гораздо более тяжелых, чем ты сам. Тогда-то я и начал заниматься борьбой.

Я так и не стал настоящим мастером. Однако по сравнению с Джотой я был чемпионом мира. Я мог бросить его на землю, не прикладывая особых усилий, а он не имел ни малейшего представления о том, как правильно падать. Вместо того чтобы катиться в направлении броска, он всякий раз с глухим стуком тяжело плюхался на землю.

Я не пытался переломать ему кости, я просто хотел сбить с него спесь, дать хороший урок, чтобы ему никогда больше не приходило в голову приставать ни к Дине, ни к любой другой невинной девушке.

Джота продолжал отступать, однако он не пытался избежать поединка, и, надо отдать ему должное, вставал всякий раз, когда это было в его силах. И еще он пытался говорить со мной.

– Вэл, ты и я не должны... Я не собирался... Послушай меня... – А потом уж совсем нелепо. – Я предупреждаю тебя, Вэл...

Мы находились у самой стены стасиса. Я совершенно не задумывался о природе стасиса в тот момент. Стена есть стена: она ограничивает пространство.

Она должна была остановить Джоту, когда я бросил его в очередной раз.

Но произошло другое.

Послышался странный рокочущий звук, и мощным потоком воздуха меня потащило в сторону дыры, которую пробил в стене Джота. Когда его тело вывалилось наружу, последовала такая вспышка, что на миг все остальное померкло.

Джота даже не успел закричать. Он просто исчез.

За моей спиной послышался сдавленный крик ужаса. Я еще и сам не успел прийти в себя, поэтому не сразу обернулся. Наверное, Дина проснулась.

Тут только боковым зрением я заметил, что Дина продолжает мирно спать.

Я резко развернулся. Передо мной стояла Миранда.

Но ведь она погибла... Даже если она сумела выжить после удара Грега, то как ей удалось без костюма пройти сквозь пылающий город?

Однако Миранда была в костюме. И она была жива.

Она первая пришла в себя.

– Неужели ты не знал, Вэл, что произойдет, когда он ударится о стену? Или ты знал, но... – Ужас стоял в глазах девушки.

Конечно же, я не желал смерти Джоты, более того, она потрясла меня. Но с какой стати Миранда так скорбит о нем?

– Что бы я ни сделал, – неожиданно зло огрызнулся я, – не тебе меня судить. Тебе ли выступать в роли судьи, когда ты не сделала ничего для предотвращения этой чудовищной катастрофы! Вы пришли сюда, чтобы понаблюдать за потрясающим зрелищем, чтобы насладиться Большим Пожаром в Шатли. А может быть, вы сами устроили пожар?

Мои слова не смутили Миранду. Напротив, она успокоилась.

– Ты многого не знаешь, – сказала она. – Так или иначе, но это весьма существенно – то, что вы с Джотой подрались, в результате чего погиб он, а не ты. Что послужило поводом?

Я ничего не ответил, только бросил выразительный взгляд в сторону Дины.

Дина продолжала безмятежно спать.

– Ты что-нибудь сделала с Диной? – спросила я

– Ее... лечили. Возможно, проснется она совсем другой. Но это произойдет не раньше, чем через три часа. И я ничего не могу наверняка обещать...

– И ты оставила ее с Джотой? Глаза Миранды округлились.

– Ты хочешь сказать, что он... Так вот оно что! Помолчи, пожалуйста, несколько минут, мне надо подумать.

– Тебя почему-то ужасно занимает Джота и совсем не интересуют десять тысяч людей, сгоревших на этом огромном погребальном костре.

– Не десять тысяч. И даже не тысяча. Мы сумели спасти многих из тех, кто должен был погибнуть, – ты ведь знаешь об этом, не так ли? Только вот мы не могли их оставить здесь, поэтому нам пришлось забрать этих людей с собой. Тех, кому было суждено погибнуть в этом пожаре, нельзя было оставлять в Шатли. Кроме Джоты. Спасти его и оставить здесь было одной из главных целей всей операции.

– Легче было бы предотвратить пожар. Она нетерпеливо покачала головой.

– Можно ли предотвратить Великую французскую революцию? Или остановить первую мировую войну? Нет, пожар в Шатли был неизбежен. Мы могли совершить лишь небольшие изменения – спасти Джоту, например.

– Он погиб во время пожара? До того, как вы вмешались?

– Да.

– Похоже, ему не уйти от своей судьбы. Но почему тебя это смущает? Сделай петлю. Грег это уже один раз проделал.

– Мы должны попытаться, – согласилась Миранда. – Вопрос только – как? У меня нет с собой этого прибора. Грег не даст мне вернуться назад через рощу. И я не смогу уйти отсюда до рассвета. Если же я попытаюсь, то совершенно очевидно, что...

– Ради Бога, Миранда, объясни мне, что происходит. С самого начала ты говорила слишком много и в то же время ничего не сказала.

– И я, и Грег действительно рассказали тебе слишком многое, Вэл, – тихо проговорила она. – Но только тебе. То, что знают другие, не имеет никакого значения.

– Джил? Джота? Шейла? Дина?

– Джил ушел вместе с нами, и ты никогда больше его не увидишь. Он должен был погибнуть в огне вместе с Барбарой и Гарри. Они все ушли с нами. Джота в данный момент выпал из всех вариантов. Шейла знает все из вторых рук – только то, что ей рассказал ты. А Дина – и того меньше.

Пока она говорила, мне вдруг стало ясно, что единственным человеком, который еще оставался в Шатли, продолжал дышать и знал что-то существенное относительно Белоснежки и великанов, был я. Никто, кроме меня, не обращал на них особого внимания в "Коппер Бич". Джил заметил странности с монетами, но он рассказал об этом только мне, а теперь будет совершенно невозможно что-либо доказать. Платья из люксона привлекли к себе внимание, но все, кроме меня и Томми, решили, что им это только мерещится от жары.

Помимо этого, и Грег, и Миранда говорили только со мной. Если бы я вдруг попал в Скотланд-Ярд или парламент, или в головной офис нашей страховой компании, у меня не было бы никакой надежды убедить их в том, что великаны были не обычной группой туристов. Конечно, неизбежно должны были возникнуть некие несоответствия, которые вполне могли бы вызвать любопытство у многих, в том числе и у официальных органов. Но им никогда не удастся найти ни одного из туристов, раскинувших свой лагерь на берегу Сьют. Доказать что-либо будет невозможно.

– Да, теперь я понимаю, – после долгой паузы отозвался я. – Но почему именно я? Только потому, что я должен был остаться в живых?

– Дело не в этом, – сказала Миранда, – хотя в данный момент я не вижу путей спасения для тебя и Дины. Одного из вас – да. Ведь есть только один костюм.

– Так почему же все-таки я? – эта мысль не давала мне покоя.

Миранда ответила не сразу.

– Вэл, – наконец сказала она, – ты помнишь, как мы с тобой в первый раз встретились? Я тебя узнала. По фотографии. И была настолько беспечна, что дала тебе это понять. После этого я поговорила с тобой. Потом к тебе в офис пришел Грег. Мы оба хотели познакомиться с тобой, чтобы составить определенное мнение.

– Я что, так знаменит? – удивился я. – Занимаю такое важное положение?

– Нет, Вэл, скорее наоборот. Тебя сделали главным виновником пожара в Шатли.

Ее спокойная, холодная констатация этого факта потрясла меня. Наверное, я побледнел.

– Я... я его устроил?

– Нет-нет, конечно! Истории никогда не требуется настоящий виновник. Скорее, козел отпущения. Появился даже неологизм: матерс. Не Матерс с большой буквы – ведь никто же не пишет теперь: Бойкот. Просто матерс, что означает неизбежность катастрофы, которая должна последовать за супернекомпетентностью.

– Матерс? – глупо переспросил я.

– Это, конечно, несправедливо, я понимаю. Но история часто бывает несправедливой. Бесчеловечный монстр становится национальным героем. Неглупый человек, совершивший одну-единственную ошибку, превращается в посмешище. Дурак, случайно поступивший правильно, – в образец мудрости. Ты...

– Но что сделал я?

– Ничего, – мягко ответила она. – Я уже говорила, что это несправедливо. На тебя навешают все подряд. Тебя даже будут путать со старым Амосом как-там-его, который умер за много лет до твоего рождения, но его грехи станут твоими. Ты же знаешь, он сам устроил несколько пожаров. Общее впечатление от Вэла Матерса будет примерно таким: абсолютно бессердечный, беспринципный и, вдобавок, глупый. Он давал взятки и лгал для того, чтобы подчинить себе все страховое дело в Шатли, а потом устроил в городе пожар...

– Но ведь этого просто не может быть! – воскликнул я. – История не может...

– Есть История, где все получают по заслугам, и есть легенды... Ученому, да и просто здравомыслящему человеку понятно, что тебе, возглавляющему всю страховую службу города, было крайне невыгодно устраивать этот пожар. Но логика и факты оказывают лишь косвенное влияние на создание мифа.

Она слабо улыбнулась.

– Теперь, Когда я предупредила тебя, ты, возможно, сумеешь каким-то образом защитить себя. Если, конечно, выберешься отсюда...

– Я обязательно выберусь, – с жаром заявил я. – Если то, что ты сказала, правда, то где-то скрывается истинный злодей, а если это не я.

– О, тут ты опять ошибаешься, Вэл. Это ты.

– Но ты же только что... Миранда вздохнула:

– Теперь мы с тобой в одной лодке, два козла отпущения – ты виноват в пожаре, а я в том, что наша миссия не удалась... Подожди, я сниму костюм, и тогда я расскажу тебе всю историю до конца.

С очевидным облегчением она разделась. В стасисе было прохладно, но костюм не пропускал тепла. На ее обнаженной спине и груди собралась влага.

Большой разноцветный синяк под правой грудью показывал то место, куда пришелся небрежный удар Грега.

И Миранда все рассказала мне.

Про великанов, про себя, про Джоту и про пожар.

Глава 9.

Пожар начался в хранилище публичной библиотеки, примерно спустя час после закрытия. Это было (или будет?) установлено позднее, когда удалось собрать все факты. Правда, к тому моменту вопрос представлял лишь академический интерес. Предполагалось, что один из библиотекарей оставил непогашенный окурок. Подозрение пало на Мэгги Хобсон, пожилую библиотекаршу. Мэгги была одинокой старой девой, жила рядом с библиотекой и погибла в огне.

Книгохранилище с сильной вентиляцией, которая обеспечивала дополнительный доступ кислорода, разгорелось так стремительно, что, когда пламя вырвалось из заточения, произошел небольшой взрыв, и вскоре вся библиотека превратилась в настоящий ад.

Огонь рос, никем не замеченный, вследствие одной из множества случайностей, которые, в конечном счете, и привели к гибели всего Шатли. Библиотека, хотя и находилась в центре города, но была построена чуть в стороне от главной улицы. Ее викторианский, псевдогреческий фасад, украшенный колоннами, выходил в тихий переулок.

Большой магазин, находящийся рядом с библиотекой, в этот вечер был закрыт и совершенно пуст.

Огонь незаметно переполз из библиотеки в магазин, а уж оттуда перебросился на деревянные дома. Следующей была церковь, а за ней – склад автомобильных покрышек.

Никогда еще огонь в центре бодрствующего города – пожар начался в половине десятого – не успевал разгореться столь незаметно для жителей. Пламя набирало силу за закрытыми дверями старых складов, внутри покинутых зданий.

Конечно, очень скоро страшное зрелище открылось взорам горожан, но к этому моменту библиотека, склад автомобильных покрышек, шесть магазинов, четыре или пять домов, внутренний дворик склада, церковь и заправочная станция горели с такой силой, что потушить их не было надежды.

Если бы пожарные сразу прибыли на место пожара, они бы и тогда не знали, с чего начинать.

Но судьба приготовила для несчастного Шатли еще один сюрприз. В 9.35, всего за несколько минут до того, как стало известно о большом пожаре в самом Шатли, пожарные машины были отозваны на загоревшуюся ферму, находящуюся в трех милях от города.

Всего через несколько секунд после первых криков "Пожар! Пожар!" пламя поглотило городскую телефонную станцию и радиостанцию пожарных.

Дым стал быстро распространяться по улицам. Люди начали задыхаться. Многие в панике бросились бежать. Некоторые смельчаки ринулись в огонь, пытаясь спасти жен, детей и родителей. Страшный жар быстро с ними покончил. Это был исполинский пожар – огонь ослеплял, человек мигом терял ориентировку и погибал.

Большинство, однако, быстро поняли, что нужно убегать. И они спаслись. Хотя яростная стена огня надвигалась довольно быстро, человек, охваченный страхом, бежал куда быстрее. Да, огонь стремительно перескакивал с одного дома на другой, но на это все-таки уходило время.

И люди, оказавшиеся на улицах, спасались. Некоторым даже, если они не особенно задерживались, удалось предупредить других...

Но был еще и Тринити Холл.

Я мог бы сразу догадаться, когда увидел гору скелетов. В Шатли имелись и другие подобные заведения, но только в этом просторном двухэтажном здании могли оказаться сотни людей.

В одном зале в тот вечер устраивалась встреча пенсионеров. На следующем этаже шли занятия школы танцев. Лестница, хотя и была довольно узкой и деревянной, вполне удовлетворяла необходимым требованиям пожарной безопасности. Беда заключалась в том, что и пенсионеры, и молодежь пожелали изолироваться друг от друга и поплотнее закрыли двери.

Огонь с двух сторон охватил Тринити Холл, и люди, запертые в залах, сгорели в считанные минуты: 61 пенсионер и 139 юношей и девушек в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет. Ровно двести человек. Именно эта ужасная трагедия, как сказала мне Миранда, и должна была навеки опорочить мое имя.

Я не пытался прерывать ее вопросами, но, как оказалось, Миранда знала гораздо меньше, чем я ожидал. На самом деле, великанам не было известно все; их удивительные знания, которые произвели на меня такое сильное впечатление, были всего лишь случайно подобранными фактами. Миранда, которой было так многое известно обо мне, ничего не знала о существовании Дины. Вероятно, ее состояние усугубилось, и мою сестру пришлось отдать в психиатрическую лечебницу, откуда не поступало никакой информации.

По мере того, как говорила Миранда, я сам начинал понимать, почему главным виновником Большого Пожара в Шатли стал я. Холодный ужас подступил к моему сердцу, когда все яснее обнажалась истина: я не был такой уж невинной жертвой Истории.

Конечно, я не преступник и не злодей. Я не совершил ничего абсурдного, аморального или незаконного. И все же...

Реально наша страховая компания осталась единственной в Шатли. Практически все давление на торговцев, фермеров, деловых людей, фабрики и фирмы, да и на рядовых держателей страховых полисов исходило от компании, а значит, от меня. Я должен был заставлять их принимать все меры противопожарной безопасности. Конечно, я не отвечал за это персонально, но моральная ответственность в какой-то мере лежала на мне. Если и можно было на кого-то свалить всю вину, то это был я.

А сваливать было что. После такой чудовищной катастрофы миллионы людей во всем мире желали убедиться, что подобное могло случиться только в случае преступной халатности или непростительной ошибки.

Существует организация, занимающаяся предупреждением пожаров, но в Шатли не было ни одного ее представителя. К тому же в Шатли крупных пожаров практически не было. Поэтому и представители этой организации особенно нас не беспокоили.

За предотвращение пожаров в Шатли отвечала наша контора, но, наверное, мы не проявили достаточной жесткости...

Управление компанией было довольно тем, как работало наше отделение. Директорам нравилось, что целый город у них в кармане. Шатли приносил фирме больший доход, чем иные Крупные города. Все бумаги были в полном порядке, клиенты всегда оставались довольными.

Вот об этом наша компания, пожалуй, заботилась больше всего. Избави Боже потерять клиента, открыв путь другим страховым фирмам. Это означало, что клиенту всегда надо идти навстречу. И если бы мы настаивали на жестких противопожарных мерах, это было бы на руку нашим конкурентам.

Поэтому, хотя правила страхования никогда не нарушались по-крупному, по мелочи мне часто приходилось уступать. И наши условия действительно оказывались выгоднее, чем в любой другой страховой компании. Да и меры противопожарной безопасности мы разрешали выполнять не по полной программе.

Нет, я не был беспечным или бесчестным. Просто мои требования были менее жесткими, чем у других страховых фирм, – с ведома совета директоров.

Понятно, что после катастрофы благоволение совета улетучится, как дым пожара, стоит им узнать, какие невероятные суммы придется выплачивать компании: стоимость города, плюс страховки родственникам погибших. И хотя фирма будет в состоянии сделать это, дела ее пошатнутся. Из самого молодого и толкового менеджера компании я превращусь в полного идиота, по вине которого они оказались на грани разорения. Наверное, я стану известен как человек, ответственный за самые большие страховые выплаты в истории.

К тому же, как только газетчики пронюхают о том, какими методами мы вели дела, совет директоров мигом отречется от меня.

– Самое несправедливое, – подбросила щепочек Миранда, – это то, что тебе припишут и Тринити Холл. Некий чиновник из пожарной инспекции по фамилии Кристи осматривал здание год назад и составил отчет...

Я простонал. Я помнил об этом случае.

– Ты встретился с Кристи и показал ему заключение вашего собственного инспектора о состоянии противопожарной безопасности Тринити Холл. В нем говорилось, что, хотя здание и не отвечает новейшим требованиям и содержит в своей структуре много дерева, все-таки большая часть мер безопасности выполнена...

– Вполне достаточно, – пробормотал я. Теперь мне хотелось узнать о другом.

– Что произошло с тобой? – спросил я.

– Я выдержала и удар Грега, и купание в воде, хотя сильно нахлебалась. Потом течение вынесло меня к развалинам моста. Там я выбралась на берег. В кустах у меня на всякий случай был спрятан запасной костюм – я подозревала, что Грег собирается сделать что-то страшное.

– Что я никак не могу понять... – начал я и остановился. Я хотел сказать, что не понимаю, почему Грегу разрешили саботировать все, что делали остальные, почему Миранда и другие великаны вообще взялись за невероятно сложное дело, когда среди них находился такой безответственный тип, как Грег.

Но это была лишь одна из многих вещей, которые я не понимал. Мне хотелось задать так много вопросов, что я никак не мог выбрать какой-нибудь один.

Миранда, что было неудивительно, выглядела опустошенной.

Ее великолепное тело было в нескольких местах поцарапано, я уже не говорю о громадном синяке, оставшемся после удара Грега.

– Все-таки вы пришли из будущего, – сказал я.

– Из того, что вы называете будущим, – согласилась она. – А для нас оно настоящее.

– Это всего лишь игра слов.

– Нет. Время не может происходить одновременно. Написанного не воротишь, а перо идет дальше и дальше. Сейчас 2297 год.

– Это у вас – 2297-й.

– Нет, не у нас. Сейчас 17 апреля 2297 года, суббота. То, что произойдет после 17 апреля 2297 года – будущее, совершенно недоступное будущее. А до 2297 года находится частично доступное прошлое.

Ее уверенность ужасно разозлила меня.

– Вот это-то и делает всех вас такими жестокими и бесчеловечными: иллюзия, что ваше время – это единственное время, которое имеет значение.

Она была такой же непоколебимой, как палач святой инквизиции.

– Сейчас 17 апреля 2297 года. Когда я собрался возразить ей, она перебила меня.

– Вэл, ну подумай немного. Я родилась в 2267 году, а теперь я здесь. Нужно же было как-то попасть сюда...

Значит, ей было тридцать. Это удивило меня и в некотором смысле даже разочаровало. Ей могло бы быть от восемнадцати до восьмидесяти – судя по тому, что я о ней знал. Тридцать лет – этот возраст показался мне совсем неподходящим для Миранды. Это было слишком просто,

– Не имеет значения, – вздохнула Миранда, садясь на землю и прислоняясь спиной к механизму стасиса. – Ты хочешь и в то же время не хочешь знать. Ты думаешь, что хочешь узнать правду, а на самом деле, ты хочешь услышать то, что хочешь услышать.

– Нет, я хочу узнать правду, – возразил я. -Что все это значит? Это класс историков в колледже? В ее глазах промелькнуло удивление.

– Ты почти угадал, – признала Миранда. – Я учительница, а остальные ученики. Но это не просто класс. Мы должны сделать изменения.

– Изменения? Значит, ты совершила самоубийство? Изменить прошлое – ваше прошлое, если ты настаиваешь, – значит изменить все.

– Нет, – терпеливо продолжала объяснять она. – Время невозможно изменить в целом, но отдельные эпизоды нам вполне подвластны. Думай о времени, как о реке. Это ведь очень древняя идея – река времени. Но эту аналогию возможно продолжить и дальше. Перед тобой река, А вот 17 апреля 2297 года – запомни это. Так вот, предположим, что мы из 2297 года вмешиваемся в прошлое. Что произойдет?

– Ты перестанешь существовать, – ответил я. – Ты исчезнешь в мгновение ока, словно тебя никогда и не было.

– Нет, – возразила она. – Вспомни, прошлое есть река. Перекрой реку – и что произойдет? Немногое. Река течет в море. Перегороди ее, и она просто изменит русло. И будет продолжать течь в море – разве можно представить себе что-нибудь другое? И если исключить непредвиденные обстоятельства, рельеф местности постепенно заставит реку вернуться в прежнее русло. Она потечет так, словно никогда его и не покидала.

Миранда немного помолчала, а потом добавила:

– Я это хорошо знаю, ведь уже не один раз мне доводилось поступать подобным образом.

– Ты уже это делала? Изменяла прошлое? Так какого рода изменения вы делаете? – резко спросил я. – И как вы узнаете, что они, в конечном счете, произошли?

Она улыбнулась и снова присела на землю. Однако беспокойство не покидало Миранду. Она была чем-то встревожена – чем-то гораздо более важным, чем Большой Пожар в Шатли, который для нее и в самом деле был лишь эпизодом истории.

– Всякий, кто перемещается во времени, помнит все, что с ним происходило, – сказала она.– Ты ведь уже знаком с временной петлей. Ты знаешь все; события, какими они были в первом варианте, новый вариант и последствия.

Джота и ты вошли в лагерь, он дрался на дуэли и был убит. Потом он был отброшен назад и пережил другой вариант будущего. Однако все происшедшее осталось в ваших воспоминаниях.

– Что мы изменяем? – продолжала Миранда. – Извини, Вэл, но я не могу ответить на твой вопрос. Ведь все изменения касаются твоего будущего. Это самая далекая точка, в которой разрешены изменения...

– Значит, вы получаете разрешение? Ваш парламент или сенат, или что там еще, хладнокровно решает играть с...

– Подожди, пожалуйста, – она положила на мою руку свою ладонь. Успокойся. Теперь ты уже знаешь достаточно, чтобы я могла рассказать тебе прямо, зачем мы прибыли сюда, что собирались сделать и как добивались результата. Мы пришли сюда, чтобы спасти двоих людей, – сказала Миранда. Один из них Гарри Карсвелл... По правде говоря, он не погиб в прежнем варианте пожара. В противном случае, мы никогда бы не узнали о нем. А произошло следующее: он выжил, но на всю жизнь остался инвалидом – с разумом гения, но гения ущербного, злого. Мы верим, что, спасая его, мы сумеем избежать... – Она замолчала. – Нет, я не буду рассказывать тебе о нашем времени – твоем будущем. Никто не должен знать своего будущего. Могу лишь сказать, что ваш мир будет гораздо лучше, если Гарри Карсвелл не станет в нем гением зла. Кроме того, мы спасли его родителей, Джила и Барбару, чтобы они могли жить с ним в нашем мире. В прежнем варианте прошлого они погибли в пожаре, и это тоже отрицательно сказалось на Гарри... Ты больше никогда не увидишь никого из них.