Текст книги "История Куллерво (ЛП)"

Автор книги: Джон Толкин

 
Тогда прислужница Пеликки
И ее спутница Теленда
Пусть возьмут березы ветку,
Можжевельником пусть гонят,
Из объятий Саньи скот мой,
Меж стволов ольхи тенистых,
Чтоб доить их в час вечерний.
 

[Как и выше, эти строки смещены, чтобы обозначить смену ритма и отделить их от предыдущих. В комментариях Кирби отмечает, что это заговор «от медведей на пастбищах» (78), в то время как Магоун дает заглавие «Заговор, охраняющий от медведей, строки 315-542» (p.232). – Ред.]

 
О, ты, Уру,о, мой милый,
Медоволап, что правит лесом,
Мы с тобою мир заключим
В эти теплые дни лета,
Лета дни, что шлет Создатель,
В дни, когда смеется Илу.
Будешь спать ты среди луга,
Уши ты набьешь соломой,
Или скроешься ты в чаще,
Чтоб не слышать колокольцев,
И пастуший громкий говор.
Пусть мычание и песня
Клокольцев среди луга
В бешенство тебя не вводят,
Твои зубы пусть не дразнят.
Лучше ты блуждай в болотах,
Или в зарослях чащобы.
Пусть твой рык в глуши затихнет,
Пусть твой голод не проснется,
Пока в Самьян медом пчелы
Не наполнят в холмах ульи,
В золотых просторах Кеме,
Пчелы, что летят с жужжаньем.
Пусть союз наш будет вечным,
Мир меж нами не прервется,
Чтоб мы жили мирно летом,
Летом, что Творец послал нам.
 

[Как и в предыдущих случаях, этот отступ показывает смену ритма, в данном случае – заключительную часть молитвы женщины. Ни Кирби, ни Магоун не выделяют таким образом эти строки. – Ред.]

 
Всем мольбам и заклинаньям,
О, ты, Укко, мой владыка,
Внемли всем моим призывам.
Держи в оковах собак Куру,
И свяжи лесных созданий,
В Ильве солнце помести ты,
Сделай дни все золотыми.
 

Была жена Асемо искусна в пении молитв, и к тому же пеклась о своей выгоде. И потому длинна была молитва к Илукко и его девам о коровах, что были красивыми и лоснящимся.

Так Сари ушел, положив еду в мешок, и погнал стадо заливными лугами, болотами и пустошами к зеленой лесной опушке, и всю дорогу горевал и бормотал про себя: «Горе мне, несчастному, злая мне выпала судьба. Вечно смотреть мне на хвосты быков, продираясь сквозь болота и однообразные равнины». И вот, подойдя к освещенному солнцем склону, присел он отдохнуть. Достал он свой обед и подивился его весу, сказав: «Жена Асемо еще никогда не давала мне так много еды».

И задумался он о своей жизни и о том богатстве, в котором купается его злая хозяйка, и о пшеничном хлебе с маслом, нарезанном толстыми кусками, и о вкуснейших пирогах, и о напитках, которыми утоляют жажду вместо воды. «Один черствый хлеб, – подумал он, – дает она мне, а в лучшем случае овсяные лепешки, да и то смешанные с соломой и еловой корой, и капусту, когда ее дворняги съедят все сало». После вспомнил он былые вольные дни, Ванону и свою родню, и так заснул. А когда птица разбудила его, защебетав о наступлении вечера, [он] погнал стадо домой и, присев на кочку, снял с плеча мешок.

Открыл он его и вертел в руках, говоря, что пирог очень красив снаружи, но плох внутри, и пшеничный он только сверху, а внутри из овса. И будучи в дурном настроении и без аппетита, он взял свой славный нож, чтобы разрезать пирог, и тот прошел через тонкую корку и с такой силой ударился о камень внутри, что его лезвие согнулось, а кончик отломился. Так пришел конец Сикки, наследству Кампы. Сначала Сари впал в ярость, а после бросился в слезы, ибо ценил он наследство отца превыше золота и серебра. И сказал он:

 
О, мой Сикки, мой товарищ,
О, ты, Калервы железо,
Что герой носил с собою,
Ничто я не терял с печалью,
Лишь тебя, резец по древу,
Я тебя сломал о камень
Из-за козней злобной бабы,
О, мой Сикки, о, мой Сикки,
О, ты, Калервы железо.
 

А после пришли к нему злые мысли, и дикая ярость зародилась в сердце, и сплел он на пальцах узор из ярости и жажды отмщения прекрасной жене Асемо, и, взяв хворостину из березы и можжевельника, он загнал все стадо в топь и непроходимое болото. И призвал он волков и медведей, чтобы забрали они по половине стада и оставили ему лишь косточку из ноги Урулы, самой старой коровы. Из нее сделал он длинную флейту и резко дунул в нее. Таково было собственное волшебство Сари, и никто не знает, как научился он ему. И превратил он волков в коров, а медведей в быков. И когда красное солнце заходило на западе и склонялось над елями, отмечая время, когда надлежит доить коров, он погнал медведей и волков домой, пыльный от того, что рыдал лежа на земле и истощенный заклинанием диких зверей. И когда он приблизился к усадьбе, то приказал зверям, чтобы те схватили и загрызли жену кузнеца, когда она придет подоить их.

И так шел он по дорожке, играя прерывистую и странную музыку на костяной флейте: трижды подул он на склоне холма и шесть раз у изгороди сада. И жена Асемо подивилась, где взял пастух коровью кость для дудочки, но не придала этому большого значения, ибо слишком долго ждала она коров, чтоб подоить их. И возблагодарила она Илу за то, что сохранил он ее стадо, и, выйдя во двор, приказала Сари прекратить этот невыносимый шум, а после сказала матери Асемо:

 
Мать, ступай доить буренок,
И обхаживать скотину.
Я сама не поспеваю,
Я замешиваю тесто.
 

Но Сари стал насмехаться над ней, говоря, что ни одна хорошая хозяйка не пошлет старую женщину доить коров. Тогда жена Асемо быстро пошла в коровник и приготовилась доить коров. И посмотрев на стадо, сказала она: «Приятно посмотреть на стадо: лоснятся бока у рогатых быков, и полно вымя коров».

И как только присела она доить коров, на нее набросился волк, а медведь заключил ее в свои смертоносные объятия, и они стали яростно рвать ее и грызть ее кости, и так были отомщены ее издевательства, насмешки и злоба. И тогда жестокая жена Асемо принялась рыдать.

А Сари стоял, не торжествуя, но и не смягчаясь, и она закричала ему: «Худо поступил ты, мерзкий пастух, приведя медведей и огромных волков на этот спокойный двор». Тогда Сари стал бранить ее за все то зло и насмешки, что приходилось ему терпеть, и за дорогое его сердцу, а ныне сломанное наследство.

Тогда жена Асемо льстиво заговорила: «Иди сюда, пастушок, дорогой пастушок, свет моих владений, отступись от своих дурных замыслов и сними с меня это заклятие, и разожми волчьи челюсти и медвежьи лапы. Лучшие одежды дам я тебе, если поступишь так, и прекрасные украшения, и пшеничный хлеб, и масло, и сладкое молоко, чтоб утолять жажду. И не будешь ты работать весь этот год и совсем немножко следующий».

Тогда ответил Сари: «Если умрешь ты, так тому и быть. В Амунту найдется для тебя место».

И тогда, умирая, жена Асемо прокляла его, назвав его имя и имя его отца и воззвав к Укко, старшему из Богов:

 
Горе Сари, Кампы сыну,
Горе проклятому с детства,
Темен путь твой, зла судьбина,
Мрачны тропы жизни Ньели.
Ты ходил дорогой рабства,
Темной пустошью изгнанья,
Но конец твой будет хуже,
И о нем сказанье сложат,
Сказ о горестях и боли,
Хуже, чем Амунту пытка.
Будут приходить из Локе,
Мрачных северных селений,
Будут приходить из Саме,
Южных сел, где жарко лето,
Будут приходить из Кеме,
И от западного моря.
Дрожь возьмет их, как услышат,
О твоей судьбе и смерти.
Горе тебе, что [неразборчиво]
 

[Стихи обрываются в этом месте без знака препинания и указания на то, что планировалось продолжение. -Ред.]

Но Сари ушел, и так она умерла – прекраснейшая дочь Кои, к которой первый кузнец Асемо семь лет сватался в далеком Лохиу. И крики ее донеслись до мужа в его кузнице, и он оставил свою работу, вышел на дорогу и прислушался, а после со страхом в сердце поспешил во двор, и слух его уловил далекий звук флейты и какое-то движение на ночном болоте, и больше ничего. Но вскоре во дворе глазам его предстало ужасное зрелище, и душа его стала черней беззвездной ночи. А Сари был уже далеко в глуши с костяной флейтой, и никто не мог настичь его, ибо был он храним волшебством Мусти, и его собственное возросшее волшебство тоже было с ним.

День и ночь бродил он бесцельно в глухой чаще, пока на следующую ночь не оказался в густом лесу Пуху, и когда сгустилась темнота, он упал на землю и с горечью размышлял.

 
Для чего был сотворен я
Кем я создан и кем проклят,
Чтоб блуждать с луной и солнцем,
Под открытым небом вечность.
У других дома родные,
Чьи огни горят под вечер,
А мой дом под сенью леса,
Спать мне на ветру суровом,
И под ливнем мне купаться.
Среди вереска очаг мой,
В чьих палатах правит ветер,
Средь дождя и непогоды.
Впервые, Юмала святейший,
За прошедшие эпохи
Создал ты дитя больное
Обреченным на несчастья,
Без отца под небесами,
Без заботы материнской.
Юмала меня задумал
Словно плачущую чайку,
Словно чайку средь ненастья,
Что в туманных скалах кружит.
Ласточку ведь греет солнце,
Воробью лучами светит,
Птицы в небе все счастливы,
Только чайке чужда радость,
И мне, Сари, чужда радость,
О, Илу, жизнь печальна.
{Я был мал, и мать отца утратил,
Я был мал (слаб) и мать утратил,
Весь могучий род пропал мой,
Весь могучий род}
 

Тогда Илу вложил в его сердце думу, и, подняв голову, сказал он: «Я убью Улто». И подумал он о несчастьях отца и своих собственных горестях и добавил: «С радостью убью я Улто».

Сердце его по-прежнему было ожесточено против его собственной родни, кроме одной лишь Ваноны, и в ярости представил он красные языки пламени, охватившие жилище Унтамо, а самого Унтамо мертвым, лежащим на мощеном полу своих мрачных чертогов. Куллерво не знал пути туда, ибо со всех сторон окружал его лес. Но он шел вперед, приговаривая: «Жди же, Унтамойнен, губитель моего рода. Если найду я тебя, быстро заполыхает твой дом, а поля опустеют и иссохнут».

И пока он шел, размышляя, на пути ему встретилась старушка и спросила: «Куда спешишь ты, о Куллерво, сын Калерво?»

Тогда Куллерво открыл ей, что хочет выбраться из леса, добраться до усадьбы Унтамо и огнем отомстить тому за смерть отца и слезы матери.

На это ответила она: «Легко пройдешь ты неведомым тебе путем через лес. Иди вдоль реки два дня и третий, и, повернув на северо-запад, найдешь ты лесистую гору. Не подходи к ней, если не хочешь, чтоб настигла тебя беда. Иди дальше под ее тенью, всю дорогу поворачивая налево, пока не дойдешь до другой реки, и, пройдя по ее берегу, вскоре выйдешь ты на большую поляну и увидишь там пенящийся водопад, падающий с обрыва. Тогда знай, что прошел ты половину пути. После должен ты идти вдоль реки к ее верховью. Земля будет вздыматься перед тобой, а лес сгущаться, пока через день не выйдешь ты на пустошь, а вскоре увидишь, как вдали вздымаются голубые леса Унтамо. Быть может, ты их еще не позабыл».

Сказав это, скрылась Госпожа Леса за деревьями, и Куллерво двинулся в путь вдоль русла реки, шел два дня и третий, повернул к северу и западу и увидел поросший лесом склон горы, на котором сияло солнце, зеленели деревья, жужжали пчелы и пели птицы. И Куллерво, уставший от голубых теней леса, подумал: «Мое дело подождет, никогда Унтамо не уйти от меня. Понежусь-ка я на солнышке». И он свернул с лесной дороги к склону, открытому солнцу. И шел он по склону, пока не вышел на широкую поляну, и там, меж кустов ежевики, увидел сидящую на поваленном стволе деву, освещенную солнцем, с распущенными золотыми волосами.

Но на нем лежало проклятие дочери Лоухи, и его глаза смотрели, но были слепы. И, забыв об Унтамо, подошел он к деве. Она плела венок из цветов и тихонько пела печальную песню, не замечая его.

«О, прекраснейшая из дочерей земли, – сказал Куллерво, – идем со мной бродить по лесам вместе, если только ты не дочь Тапио и не бессмертная дева. Но даже если и так, все равно хочу я, чтоб ты была со мной».

Но дева испугалась и отпрянула: «Смерть идет с тобой, странник, и горе несешь ты за собой».

Тогда Куллерво разгневался, но так как красива была девушка, сказал он: «Опасно тебе ходить одной по лесу, и не нравиться мне это. Принесу я тебе еду, и золото, и одеяния, и много дорогих вещей дам тебе.

«Хоть и потерялась я в этом темном лесу, и крепко держит меня Тапио, – сказала она, – никогда не пойду я с тобой, негодяй. Не умеешь ты обращаться с девушками. Было бы лучше, если бы ты помог мне отыскать дорогу к родным, которую Тапио прячет от меня».

Но Куллерво разгневался, что она открыла его обман, и отбросив добрые мысли, он закричал: «Чтоб Лемпо забрал твою родню! Быстро предам я их мечу, если встречусь с ними, но ты будешь моей, и не жить тебе больше в доме отца».

От этих слов пришла она в ужас и рванулась от него, как дикий зверь из сетей, а он в гневе погнался за ней и, схватив, унес в лесную глушь. И так как была она прекрасна, а он добр к ней, и на обоих лежало проклятие жены Ильмаринена, недолго противилась она ему, и стали жить они вместе в глуши, пока однажды, в час, когда Юмала принес на землю утро, дева, лежавшая в его объятиях, не заговорила с ним, спрашивая:

 
Расскажи-ка мне про род свой
О семье, где ты родился,
Род могуч твой, как мне мнится,
Вся родня, отец твой храбрый.
 

И Куллерво ответил так:

[Эти строки смещены, вероятно, чтобы обозначить смену говорящего. – Ред.]

 
Нет, мой род не из великих,
Не велик он, и не мал он,
Я из средненького рода,
Каллерво несчастный отпрыск,
Неуклюжий глупый мальчик,
Бесполезный и негодный.
Лучше расскажи про свой род,
Про народ, тебя взрастивший,
Вижу, что твой род могучий,
Дочь великого отца ты.
 

И девушка, пряча от Куллерво лицо, ответила:

 
Нет, мой род не из великих,
Не велик, но и не мал он,
Я из средненького рода,
Просто глупая девица,
Бесполезна и негодна.
 

После вскочила она, и волосы ее рассыпались по плечам. И в ужасе глядя на Куллерво, она закричала:

 
В лес пошла я за черникой,
Мать нежнейшую покинув.
По равнинам и горам я
Шла два дня и еще третий,
Так и потеряла путь свой,
Ибо тропы шли все глубже,
Глубже, глубже в чащу леса,
Глубже, глубже, прямо к горю,
К ужасу, к беде невстречу.
О, ты, солнца луч, и лунный,
О, свободный милый ветер,
Никогда мне не увидеть,
Вам лицо мне не подставить,
Ибо ухожу во тьму я
По реке Туони страшной.
 

И прежде чем он успел вскочить и схватить ее, она пробежала через поляну (ибо жили они недалеко от той самой поляны, где встретилась ему Госпожа Голубого Леса), подобная дрожащему рассветному лучу, едва касаясь зеленой росистой травы, пока не оказалась у трехструйного водопада и бросилась в его серебряный поток, в ужасную бездну. И Куллерво, подбежав к обрыву, услышал только ее последний крик. Так и стоял он, нагнувшись над бездной, подобный каменному изваянию. Встало солнце, зазеленела трава, запели птицы, раскрылись цветы и настал полдень, и все вокруг казалось счастливым. И Куллерво проклял и солнце, и траву, и птиц, и цветы, ибо любил ее.

А когда свет померк, предчувствие зародилось в его сердце, ибо что-то в последних словах девы и ее горьком конце пробудило старые воспоминания в его ослепленном проклятием сердце, и почувствовал он, что сердце его разрывается от горя и страха.

Черная ярость охватила его, и он с проклятиями схватил свой меч и пошел в темноте, почти вслепую, не обращая внимания ни на падения, ни на ушибы, куда указала ему Госпожа, тяжело дыша, когда крутые склоны оказывались на его пути, пока на рассвете после ужасной спешки…

[Повествование прерывается на этом месте, и до конца страницы следует набросок окончания истории, записанный быстро и с отклонениями в синтаксисе, объясняющимися спешкой. Здесь он приводится полностью. –Ред.]

Он идет в Унтолу и разрушает все в слепой ярости, собрав армию медведей и волков, которые исчезают под вечер и затем убивают Мусти за пределами дер[евни]. Когда все разрушено, он, насквозь промокший от крови, бросается на ложе Унтамо, чей дом единственный не был сожжен. Ему является призрак матери и сообщает ему, что его родные брат и сестра были среди тех, кого он убил. Он застывает от ужаса, но не горюет. Тогда она сообщает ему, что и она тоже, и он вскакивает в ужасе, думая, что спит, и падает, обнаружив, что это не так. Затем она продолжает. (У меня была дочь, прекрасная дева, что пошла искать ягоды). Рассказывает, как она встретила обезумевшую девушку, блуждающую с опущенным взором у берега реки Туони, и описывает их встречу, окончив тем, что это она убила себя. Терзаясь муками, Куллерво кусает рукоять меча и резко вскакивает, когда его мать исчезает. Тогда он оплакивает ее и уходит, предав палаты огню, через деревню, полную убитых, уходит в леса причитая “Кивутар” ибо никогда не видел ее (или своей сестры) с тех пор, как был продан Ильмаринену. Он приходит к поляне, ныне безрадостной и пустынной [на полях примечание: падает на тело мертвого Мусти] и уже готов броситься в тот же водопад, когда решает, что ему не пристало бросаться в те же воды, что и Кивутар, и вынимает свой меч, спрашивая его, даст ли он ему смерть. Меч отвечает, если он был рад убить Унтамо, то насколько больше убить еще более злого Куллервойнена. И он убил многих невинных, даже его мать, поэтому он не дрогнет, убивая Куллерво.

Он убивает себя и находит смерть, которую искал.

Черновой набросок сюжета

Отдельный лист, пронумерованный как 21, содержит с обеих сторон грубые наброски и краткие планы сюжета, альтернативные непрерывающемуся повествованию. Использование имен Ильмаринен и Лоухи свидетельствуют, что он предшествовал главной рукописи.

[Рукопись, лист 21, правая страница]

Калерво и его жена и сын дочь

Куллерво мальчик ребенок со своим отцом Калерво

Ссора и нападение Унтамо

Усадьба разорена – Калерво убит и как страдает Куллерво и весь его народ и его жена захвачены Унтамо

Она производит на свет Куллерво и младшую сестру в скорби и тоске и рассказывет им Сказание о Калерво.

Унтам Кулл. Вырос удивительной силы: его клятва в детстве: нож (его страстная и обидчивая натура) плохое обращение с ним Унтамо

Его единственный друг его сестра: его проступок и продажа в рабство к Ильмаринену

Его страдания в одиночестве: как он разговаривает с волками в горах. Вырезание странных фигурок ножом своего отца

Пирог дочери Лоухи: ярость и месть Куллерво: отказывается снять заклятье и проклят умирающей женой Ильмаринена.

Он убегает от Ильмаринена и клянется уничтожить Унтамо; возвращаясь с победой, он встречает девушку и заставляет ее жить с ним: он открывает свое имя, и она с криком убегает во тьму и бросается в ревущий водопад.

Куллерво в печали стоит у водопада

[левая страница]

Пес Мусти

Сварливый жадный Калерво Добрая мать, никудышные старшие брат и сестра

Встречается с Похье – Госпожой Леса которая говорит ему где живет его мать (дать описание) с его братом и дочерями. И он перестает печалится и идет к своему жилищу. [начало зачеркивания] Встреча с матерью. Он вспоминает и она вспоминает свои жизни со времен ее рабства [конец зачеркивания]. Придя он видит как его мать плачет, она три года искала свою младшую и горячо любимую дочь в лесах и описывает ее. Куллерво понимает что случилось с его сестрой и в безумии бежит к водопаду где убивает себя

Или он может встретить деву в лесу когда бежит от Ильмаринена и унять свое горе [на полях хотя его подозрения зародились из-за смерти сестры] идет и Убивает Унтамо и спасает его мать из неволи обнаруживает что это была его сестра и едет назад весь в крови Унтамо и убивает себя у Водопада.

Поставить речь Унт Кулл [неразборчиво] встречает Кулл встреча когда его мать умоляет его слушаться Унтамо в детстве.

(Мать и Брат раду что он должен уехать. Одна сестра печалится)

Или сделать так чтобы после побега от Илма он встречается со своей семьей убивает Унтамо собрав колдовством армию своих старых друзей волков и медведей: Унтамо проклинает заколдовывает его и он бродит ослепленный по лесу. Приходит в деревню и разоряет ее убив старого старосту и его жену и силой женившись на их дочери.

Когда она спрашивает его о происхождении он узнает

Она узнает о его происхождении и как он убил отца и мать и обесчестил сестру

Плач по Хонто.

Примечания и комментарии

История Хонто Талтевенлена.. Альтернативное название или подзаголовок, написанный в верхнем левом углу страницы, очевидно позднее добавление. Хонто – одно из нескольких прозвищ, данных Куллерво Толкином (см. ниже); Талте – его кличка для Калерво (см. ниже); венлен, патронимический суффикс, эквивалентный пойка, очевидно является изобретением Толкина на основе финского образца. Талтевенлен, таким образом, означает «Сын Талте (Калерво)».

(Калервонпойка).Пойка – финский патронимический суффикс; таким образом, имя целиком означает «Сын Калерво».

Сутсе. Название, придуманное Толкином в качестве замены для использованного ранее в тексте «Суоми» (финское название Финляндии). Другие замены для названий, написанные слева на полях этого начального абзаца, включают «Телеа» вместо использованной ранее Карелии, «Великая Земля/Кеменуме» вместо использованной ранее России и Талте (см.выше) вместо использованного ранее Калерво. Сноски рядом с именами в тексте и именами на полях соотносят исправления. За исключением «Талте», замененные имена становятся постоянными и более или менее последовательно используются на протяжении всего оставшегося текста. Эти изменения ясно показывают развивающуюся у Толкина тенденцию отхода от простого следования номенклатуре Калевалы к использованию имен собственного изобретения.* * Стоит отметить, что Кеменуме появляется в очень ранних заметках о квенья в качестве названия для России. См. также Илу.

когда волшебство еще было юным. Эта фраза, вычеркнутая в рукописи, сохранена здесь в скобках, так как волшебство (также называемое колдовством) используется на протяжении истории Унтамо, который описан как «могучий муж и опасный чародей», псом Мусти (являющимся обладателем магических способностей), и Куллерво, который может принимать облик животных. В «Калевале» присутствуют многочисленные ссылки на волшебство, что является, вероятно, остатком первобытного шаманизма и шаманских практик, обычно осуществляемых через пение. Один из «трех великих» героев «Калевалы», Вяйнямейнен, несет черты шамана. К нему применяется эпитет «вековечный песнопевец», и он побеждает соперника-мага в песенном состязании, загнав его песней в болото. В истории Толкина и Унтамо, и Куллерво «ткут» волшебство своими пальцами. Куллерво также использует волшебство, когда поет и играет на волшебной дудочке из коровьей кости.

Телеа. Замещает использованную ранее Карелию. Карелия, большая территория по обеим сторонам от русско-финской границы, является тем местом, где было собрано большенство рун (песен), использованных при компиляции «Калевалы».

Великая Земля (Кеменуме). Замещает Россию в тексте. Может быть образовано от Кеми, реке на севере Финляндии, на которой находится город с тем же названием. См. выше примечание к Сутсе.

Калерво. Отец Куллерво; его имя, вероято, вариация имени Калевы, финского культурного героя и предка-прародителя, чье имя сохранилось в Калевале (с суффиксом места -ла, «место обитания»; таким образом, переводится как «Земля Героев»), потомком которого является и Калерво. Калерво также назван Толкином Талте, Талтелоухи, Кампа и Калервойнен, последнее образовано с помощью финского уменьшительного суффикса инен. В финском, имя может появляться в нескольких различных формах, в зависимости от использования уменьшительных суффиксов. Ср. Унтамойнен ниже.

Унтамо. Также назван Унтамойнен, Унти, Улто, Улко, Улкхо.

Черный пес Мусти. Изначально Толкин назвал пса «Мусти», общепринятым финским именем для собак, основанным на musta, «черный», что переводится примерно как «Черныш». Дойдя до середины наброска, он изменил имя на «Маури» – возможно, основанном на финском Мури/Мурикки, «Черный» или «Черныш» (в «Калевале» использованном для коровы) – а после снова вернулся к «Мусти». Здесь «Мусти» сохранено на протяжении всего текста.

И за минувшие годы родила ему жена сына и дочь и вскоре ждала еще одно дитя. Старшие брат и сестра Куллерво фигурируют в «Калевале», но появляются в повествовании лишь после того, как Куллерво сбегает от кузнеца. Это не учитывает того факта, что Унтамо уже уничтожил всех, кроме беременной жены Калерво, рожающей Куллерво в плену. Компилятор «Калевалы» Элиас Лённрот, по всей видимости , соединил две отдельные истории, чтобы включить инцест и смерть Куллерво. Толкин исправляет это противоречие, вводя старшего брата и сестру в начале повествования.

мрачных чертогах Унтолы. Суффикс ла, обозначающий место или жилище, указывает, что это дом Унто (Унтамо).

дети Калерво. В «Калевале» Куллерво узнает, что у него есть сестра, позже, когда убегает от кузнеца, превращение брата и сестры в близнецов в настоящем повествовании является изобретением Толкина и отсутствует в оригинале.

Куллерво. Толкин переводит имя как «гнев»; его значение не приводится в «Калевале», а происхождение имени спорно. Возможно, оно образовано от патронимического «Калерво». Толкин называл своего героя "злосчастным Куллерво " и описывал его как «зародыш моих попыток написать собственные легенды» (Письма, 345). Куллерво – самый ранний персонаж в списке неприкаянных героев, сирот и изгнанников, который продолжится Турином (созданным непосредственно по образцу Куллерво), Береном и Фродо. Толкин дает своему Куллерво множество кличек и эпитетов: Кули (очевидно сокращенное Куллерво), Саке, Сакехонто, Хонто, Сари, Сарихонто. Такое разнообразие имен характерно для «Калевалы», в которой, к примеру, герою Лемминкайнену даны прозвища Ахти (Король Волн), Ахти-Сарелайнен («Ахти-островитянин» или «Муж Острова»), Каукомиели ("[Красивый] муж с далеко блуждающим духом), Кауколайнен ("Муж далеких угодий ").

Ванона или «плач». Ср. с выжившей сестрой Турина Турамбара Ниэнор/Ниниэль, чьи имена означают «скорбь» и «дева-слеза» соответственно. Ванона – имя, придуманное самим Толкином, т.к. в Калевале имя сестры не названо. Один раз в рукописи ее имя звучит как «Велиноре», но оно сразу же вычеркнуто и заменено на «Ванона». Позже в рукописи имя «Ванона» изменено на «Ванора», но оно появляется лишь один раз, и здесь «Ванона» сохранено на протяжении всего текста. В «Калевале» Куллерво и его сестра встречаются, будучи незнакомцами.

ибо худо качали в колыбели. Традиция, по которой плохое обращение с ребенком может иметь психологические последствия, стара. Ср. с английской поговоркой «если надломлена ветка, то искривится все дерево».

в роду их были люди волшебства. Ср. с использованием Толкином слова «волшебство» в первой строке, «когда волшебство еще было юным». Куллерво связан с древними шаманскими практиками.

ростом не выше колена. Мифологические герои обычно растут в ускоренном темпе. Ср. Греческого Геркулеса и ирландского Кухулина. Ванона, описанная как «дивная», также растет в ускоренном темпе. В этом отношении близнецы могут быть чем-то обязаны классическим Аполлону и Артемиде, детям-близнецам Лето и Зевса. В некоторых версиях их истории оба достигли зрелости в день своего рождения.

гончая Туони. В мифологии собаки часто ассоциируются с подземным миром, где выступают как в роли охранников, так и проводников. Туони – персонифицированная Смерть, также именуется Властелином Смерти. Его владение – Туонела, преисподняя, получившая название от его имени и суффикса места ла.

топи Туони. Вероятно, написано по ошибке вместо «Суоми», см. выше статью «Сутсе».

{и дал он Куллерво три шерстинки…} Это предложение, вычеркнутое в рукописи, целиком сохранено в настоящем тексте, так как волшебная шерсть Мусти позже спасает Куллерво жизнь.

великий нож Сикки. В «Калевале» нож не имеет названия.

Ныне вправду стал я мужем. Это первая из «стихотворных вставок», введенных в прозаические фрагменты, как описал Толкин (Письма, 7) стиль повествования, избранный им для «Истории Куллерво». Они написаны так называемым «размером «Калевалы», известным Толкину по переводу Кирби, в котором он впервые прочитал «Калевалу». Это передача на английском финской четырехтактной восьмисложной строки, более известной англоязычному читателю как размер «Гайаваты» Лонгфелло. Она менее монотонна на финском.

Лемпо. Описан на Листе 6 как «чума и разорение». Это имя очень похоже на  имя из «Калевалы» Лемпи, отца героя-повесы Лемминкяйнена, которое переводится как «плотская любовь». Толкин позаимствовал имя, но не его значение.

Дочь Кейме. Неясно. Возможно, относится к России, названной Кеменуме в тексте; в ином случае, вероятно ссылка на Телеа/Карелию, обозначенную на Листе 6 как «место рождения Кеме».

Кузнец Асемо. Имя Асемо по всей видимости является изобретением Толкина, заменившим имя этого персонажа из «Калевалы» Ильмаринен, образованном от ilma «небо, воздух». Имя Асемо может быть образовано от финского ase «оружие, инструмент» (т.к. он  кузнец) с суффиксом mo, использованным, чтобы превратить существительное в соответствующее имя. В «Калевале» кузнец играет более значимую роль, выковав небесный свод и волшебное Сампо – действия, которые квалифицируют его как в своем роде бога-творца, но сделали бы его слишком могущественной фигурой для той незначительной роли, которая отведена ему в истории Толкина. Мифических героев, подобных Куллерво, часто отдают на воспитание к кузнецам. Например, ирландский Сетанта воспитывался кузнецом Куланом, от которого и получил имя, под которым был впоследствии известен – Кухулин «Пес Кулана». Скандинавский герой Сигурд воспитывался кузнецом Регином. Пухосу, владения кузнеца, тяжело определить географически. В разных местах о ней говорится как о находящейся в Великой Земле, определенной в начальных абзацах как Россия, но также в Телеа, определенной как Карелия.

Смуглый и некрасивый. Передать гневное и ожесточенное внутреннее состояние своего героя, наделив его темной и безобразной внешностью – изобретение Толкина. В «Калевале» Куллерво описан красивым и светловолосым.

Пухоса. Владение Унтамо. Также называется Пуху, что, вероятно, является уменьшительной формой.

голубые леса/ Голубой Лес. Финское sininen salo буквально переводится как «голубая глушь», но часто означает «туманная голубая глушь» или «голубой лесной туман», из-за поднимающегося тумана в лесистых местностях, в особенности в низинах. Толкин ассоциирует цвет и явление с тайной и магией – голубая Пухоса, голубые леса вокруг жилища Унтамо, Голубой лес, где странствовал Куллерво.

Укко. Древний финский бог грома. Имя означает «старец» и с уменьшительный суффиксом – ukkonen – является в финском языке названием грома. См. «Илу» ниже.

дочь Кои, Владычицы Болотного края. Жена кузнеца, названная в «Калевале» Pohjan neiti, «дева Севера», не имеет имени в истории Толкина и обозначена только как дочь Кои. В финском языке слово koi не является именем собственным, но переводится как «рассвет, заря», и является, таким образом, изобретением самого Толкина. Хотя сама Кои не появляется в истории Толкина, в «Списке имен» он описывает ее как Владычицу Локе (см. ниже). Толкин ясно дает понять, что этот персонаж соответствует Лоухи, одной из главных героинь «Калевалы», которая была колдуньей, хозяйкой северной страны Похьелы и матерью девы Севера. Имя Лоухи – сокращение от Ловиатар без суффикса женского рода tar. В «Калевале» Ловиатар зовется Дочерью Смерти. Один из списков имен Толкина содержит имя Лоухиатар в качестве «имени жены кузнеца». См. «Кивутар» ниже.