Текст книги "Властелин колец (другой перевод)"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

– Нехорошо это, – словно сквозь вату услышал он голос Мерри. – Надо отдохнуть. Шагу больше ступить не могу. Вон там под ивами прохладнее и мух поменьше…

Фродо очень не понравилось, как говорил Мерри, – глухим голосом, заплетающимся языком.

– Идем дальше! – крикнул он. – Не время сейчас дремать. Сначала из лесу выберемся.

Но его, похоже, не услышали. Рядом стоял Сэм, зевая во все горло и сонно помаргивая. Фродо и сам внезапно почувствовал, что дальше идти не в силах. В голове поплыло. Тишина стояла звенящая. Даже мухи перестали жужжать. Только на пределе слуха ощущался тихий ровный шум, скоро в нем стал угадываться словно бы шепот, испускаемый ветвями над головой. Фродо с трудом взглянул вверх. Над ним навис огромный, древний, весь седой лох. Корявые его ветви тянулись тысячами узких, заскорузлых ладоней, узловатый перекрученный ствол избороздили глубокие трещины и дупла, сучья странно шевелились без причины. Мерцание и блики в листве ослепили Фродо, ноги его подкосились, и. он упал у подножия дерева.

Мерри и Пиппин едва дотащились до ствола и привалились к нему спинами. Дерево поскрипывало, края трещин чуть заметно подрагивали, а когда хоббиты взглянули на серо-желтую тучу листвы над головой, им послышалось отдаленное пение. Глаза закрылись сами собой, и тогда пение стало слышней, казалось, можно было даже разобрать какие-то прохладные слова… там было про сон, про воду… Чары оказались необоримы, и друзья уснули у подножия огромного серого лоха.

Фродо из последних сил боролся со сном. Ему удалось даже встать на ноги, да и то лишь благодаря появившемуся вдруг непреодолимому стремлению добраться до воды.

– Подожди меня, Сэм, – непослушными губами пробормотал он. – Я на минутку, ноги ополосну…

Не в силах стряхнуть с себя сонную одурь, он сделал несколько шагов туда, где жуткие корявые корни лоха впились в реку. Пристроившись па одном из них, Фродо опустил горящие ступни в прохладную коричневую воду и внезапно заснул, успев привалиться плечом к стволу.

Сэм сел, почесал в потылице и отчаянно зевнул. Было как-то не по себе. День проходит, а тут этот внезапный сон…

– Солнышко-то как припекает, – проворчал он под нос. – Не нравится мне этот лох! Ишь, послушать его, спать, дескать, надо. Как бы не так!

Он заставил себя встать и побрел взглянуть на пони. Оказалось, что две лошадки убрели далеко по тропинке. Он поймал их и только подвел к остальным, как странные звуки заставили его насторожиться. Сначала он услышал плеск, словно что-то тяжелое упало в воду, а потом, с другой стороны, будто щеколда упала на двери. Он кинулся к берегу, и вовремя! Спящий Фродо лежал по грудь в воде, а огромный древесный корень давил ему на плечи, пытаясь утопить. Сэм схватил хозяина за куртку и с трудом выволок па берег. Фродо сразу очнулся, закашлялся и начал отплевываться, видно все-таки хлебнул воды.

– Знаешь, Сэм, – простонал он, – проклятое дерево чуть не утопило меня! Я чувствовал, а сделать ничего не мог. Этот корень сначала подталкивал, а потом просто спихнул меня в воду.

– Да задремали вы просто, сударь, вот и сверзились, – бормотал Сэм. – Не надо было на бережку спать пристраиваться.

– А с остальными что? – спросил Фродо, уже окончательно приходи в себя. – Интересно, что им приснилось?

Они обошли вокруг ствола, и тут Сэм понял, что за щелчок насторожил его. Пиппин исчез. Щель, возле которой он лежал, сомкнулась так, что не осталось и следа. От Мерри торчали из ствола одни ноги, туловище скрывалось внутри глубокой трещины, и края ее смыкались на глазах! Несколько секунд Фродо с Сэмом оцепенело глядели на эту невероятную картину, а потом бросились колотить по стволу в том месте, где скрылся Пиппин. Они пинали дерево, бились о него, пытаясь развести края щели, схватившей Мерри, но все было напрасно.

– Ужасно! – в отчаянии закричал Фродо. – Зачем мы только пошли в этот треклятый лес! – он изо всех сил пнул ствол лоха. Едва заметная дрожь пробежала по ветвям, листья встрепенулись и залопотали, но теперь в их шелесте слышалась издевка.

– А топора у нас с собой нету? – спросил Сэм.

– Есть у меня маленький, для хвороста, – отозвался Фродо, – да что с него толку!

– О! Погодите-ка! – воскликнул Сэм, зацепившись за слово «хворост». Может, огнем его попробовать?

– А Пиппина мы не изжарим? – засомневался Фродо.

– Для начала попугаем эту уродину! – свирепо сказал Сэм. – А если не отдаст, я его свалю, хоть бы мне зубами ствол грызть пришлось.

Он сбегал к пони и вернулся с двумя трутницами и топориком. Быстро набрав сухой травы и мелкого хвороста, они сложили у ствола костер. Стоило Сэму высечь искру, как сухая трава тут же занялась, огонь и дым рванулись вверх. Затрещали сучья. Пламя лизнуло серую кору лоха. Дерево вздрогнуло. Листья над головами хоббитов встрепенулись и, казалось, злобно зашипели. Изнутри дерева донеслись сдавленные голоса Мерри и Пиппина.

– Уберите огонь! Уберите! – кричал Мерри. – Он же сейчас пополам меня перекусит! Сам говорит!

– Кто? – закричал Фродо. – Кто говорит?

– Уберите! Уберите! – стонал Мерри.

Ветви дерева начали яростно раскачиваться. Зашумели и кроны соседних деревьев, словно костерок хоббитов оказался камнем, брошенным в тихую воду. По всему лесу пошли гулять волны недовольного, угрожающего ропота. Сэм быстро раскидал и затоптал костер. А Фродо, не помня себя от отчаяния, с криком «Помогите!» бросился по тропе. Поднявшийся ветер зашумел в кронах ив, голос Фродо тонул в сплошном шелесте, и вдруг издали донесся ответ, заставивший Фродо замереть на месте. Звук пришел из-за спины, из глубины леса. Фродо крутанулся на пятках и прислушался. Сомнений не было! Там раздавался голос, глубокий веселый голос, беззаботно напевающий какую-то чепуху:

Динь-день, славный день! Солнце разбудило.

Трень-брень, серебрень, бор разбередило.

Том Бом, славный Том, Том Бомбадило!

С надеждой и страхом Фродо с Сэмом вслушивались в непонятные слова и вскоре уже легко различали то, о чем пел неизвестный.

Прыг-скок, лес-лесок, рощица-старушка.

Здесь порхает ветерок и свистит пичужка.

Там – дом под холмом. Ну-ка, это кто там

Озирается кругом? Может, ждет кого-то?

Это – женушка моя, это дочка речки

Дожидается меня, стоя на крылечке.

Старый Том спешит домой, он припас для милой

Звуки песни озорной да букетик лилий.

Слышит песню дочь речная, светит ярче яхонта -

Золотая, Золотая, Золотая Ягодка!

Старый Лох, драчун лесной, корни прочь с дороги!

Том торопится домой – вечер на пороге.

Том несется со всех ног к милой и чудесной,

Прыг-скок, лес-лесок поднимая песней!

Хоббиты зачарованно слушали. Ветер стих. Листья на неподвижных ветвях безжизненно обвисли. Снова зазвенела песня, а потом из тростника на тропинку вышел, приплясывая и подпрыгивая… человек? Да, ростом он был с Верзилу, и шуму от него было не меньше. Голову незнакомца покрывала старая шляпа с высокой тульей и заткнутым за ленту голубым пером. Большими ногами в желтых башмаках он крепко топал по земле, продираясь сквозь тростник, как корова к водопою. На голубую вылинявшую куртку падала длинная курчавая борода, глаза были ярко-синие, а лицо – красное, и все в морщинах, как печеное яблоко. В руках он держал огромный лист кувшинки, в нем, словно в глубокой тарелке, плавала охапка белых водяных лилий.

– Спасите! – закричали в один голос Фродо с Сэмом, бросаясь к нему.

– Эй, вы, тише там! – крикнул незнакомец, протягивая вперед поднятую ладонь. Хоббиты встали, словно на стену налетели.

Это что за беготня? Стойте, не дрожите!

Вы откуда, малышня, и куда спешите?

Я – Том Бомбадил. Живо отвечайте:

Кто и что здесь натворил? Лилий не сломайте!

– Наших друзей дерево поймало! – выпалил Фродо.

– Мастера Мерри дуплом заглотило! – вторил ему Сэм.

– Что? – воскликнул Том Бомбадил, смешно подпрыгивая. – Безобразит Старый Лох? Только и всего-то? Есть управа на него, песенка найдется. Ах ты, старый серый Лох! Проморожу все нутро, если не уймется. Корни вылезут наверх, песенку заслышав. Ветер песней приманю, сдует листья с веток! Надо же! Старый Лох!

Осторожно пристроив лилии на траву, Том вприпрыжку подскочил к дереву. Из ствола виднелись уже только ступни Мерри. Бомбадил приник к небольшому дуплу и принялся напевать что-то низким голосом. Слов хоббиты не разобрали, но Мерри неожиданно задрыгал ногами. Том отпрянул от ствола, отломил длинную ветку и хлестнул дерево.

Ну-ка, быстро отпустить! Больше не пытаться!

Твое дело – воду пить да землей питаться.

Что тебя за колдовство нынче разбудило?

Спать немедля! Таково слово Бомбадила!

Он поймал Мерри за ноги и единым махом выдернул его из расщелины. Тут же раздался протяжный скрип, распахнулась другая щель, и оттуда вылетел Пиппин, словно ему дали пинка. С громким деревянным стуком обе трещины схлопнулись. Лох встряхнулся от корней до вершины и затих.

– Спасибо вам, – хором сказали хоббиты.

Бомбадил расхохотался.

– Ну, мои малыши, – сказал он, наклоняясь и заглядывая им в лица, – пойдемте-ка домой! Стол накрыт, там желтый мед, сливки, хлеб и масло. Златеника ждет-пождет. За столом поговорим, время не жалея. Ну-ка, марш за мной, но – чур! – отставать не смейте!

Подняв лилии, он сделал приглашающий жест и, по-прежнему приплясывая и громко распевая всякую чепуху, пустился по тропинке.

Хоббиты, счастливые и ошеломленные, бросились было догонять своего чудного спасителя, но сразу отстали.

Том уже скрылся из глаз, и только песенка его слышалась впереди.

Эй, не медлите, друзья! Мчитесь, словно ветер!

Том отправится домой и огонь засветит.

Скоро солнышко зайдет – слышите, герои?

Тьма ночная упадет – двери вам открою.

Том шагает впереди – значит, все неплохо!

Не страшитесь темноты и лихого Лоха!

Корни, ветви – чепуха! В окнах свет сияет!

Прыг-скок, лес-лесок тоже это знает!

Пару раз долетело звонкое «эге-гей» и наступила тишина. Солнце село. Хоббитам припомнился в этот миг мягкий закат над Брендидуином, зажигающиеся светлячки окон в мирной, уютной Скочке. Здесь, в лесу, все было иначе. Вокруг стремительно темнело. Деревья угрюмо нависли над тропой. Белый туман, клубясь, всплыл над рекой и перелился через заросли тростника к корням и нижним сучьям.

Уже трудно было различать тропу, к тому же хоббиты очень устали. Ноги едва волоклись. Что-то шуршало и перебегало в кустах по сторонам тропинки, а вверху, в кронах деревьев, хоббитам чудились какие-то мерзкие рожи, злобно следящие за ними. Они брели, словно в кошмарном сне, не чая проснуться, а лес вокруг терял реальность, колебался и зыбился, угрожая, заманивая, исходя злыми чарами.

Еще несколько шагов – и они остановились бы, но тут начался подъем, невидимая вода в реке неподалеку обрела голос, лес неожиданно кончился, а вместе с ним отступил и туман. По краю обширной поляны или луговины, взблескивая под звездами, бежала все та же Ивлинка, но веселая и чистая, совсем непохожая на ту дремотную коричневую ленту, какой хоббиты увидели ее впервые. Траву, похоже, недавно косили, тропа снова была хорошо видна, к тому же по краям появилось подобие низкой ограды из камней. Хоббиты поднимались на холм, а впереди – вот радость-то! – сияли теплым желтым светом окошки большого дома. Дверь распахнулась, широкая полоса света легла на дорожку. И хоббиты, и пони прибавили шагу. Ночные страхи отступили, даже усталость поубавилась, а навстречу веселым водопадом неслась скороговорка Бомбадила:

Вот и дом, славный дом. Заходи, ребята!

Пони, хоббиты – мы всех видеть страшно рады.

Начинаем торжество! Запеваем хором!

Неожиданно его поддержал еще один голос. Сначала хоббитам показалось, что зазвенела весенняя капель, перелившаяся в звуки серебряных струй, льющихся на заре (утра? мира?) в первозданных холмах; а голос, радостный и юный, пел:

Начинаем нашу песню! Подпевайте хором -

О тумане, что скользит по лесным озерам,

Солнце, звездах и луне, облаках и ветре,

О серебряном луче и зеленой ветви,

О цветах на глади вод, синеве глубинной,

Старом Томе Бомбадиле и его любимой!

И под эту песню хоббиты ступили на порог, погрузившись в золотистое сияние, разом отбросившее прочь ночную мглу.

Глава 7

В гостях у Тома Бомбадила

Хоббиты перешагнули порог и остановились, щурясь от света. Посреди длинной залы располагался могучий стол, уставленный высокими желтыми свечами. Над ним с темных потолочных балок свисали яркие светильники. За столом, лицом к двери, сидела в кресле хозяйка дома. Ее русые волосы струились по зеленому, словно молодой тростник, платью, расшитому жемчугом, похожим на капли росы. Искусной работы золотой пояс был, казалось, сплетен из желтых кувшинок, перевитых голубыми незабудками. Возле ее ног в неглубоких глиняных сосудах плавали белые лилии, и кресло возвышалось, словно трон посреди небольшого озерца.

– Милости просим, дорогие гости! – услышали хоббиты тот же голос, что пел им недавно. Они сделали несколько неуклюжих шагов и смущенно поклонились. Ощущение у хоббитов было такое, словно они под окошком деревенского дома попросили напиться, а дверь отворила эльфийская королева. Пока они неловко топтались у стола, хозяйка легко поднялась с кресла, порхнула между лилий и подошла к ним. Платье ее шелестело, как цветущие приречные травы под ветром.

– Входите же, милые мои! – снова зажурчал ее голос. – Смейтесь, веселитесь! Я – Златеника, Речная Дочь, – движениями текучими и плавными она как будто перелилась к двери, захлопнула ее и, раскинув руки, воскликнула: – Оставим ночь снаружи! Вас напугали туманы и древесные тени, омуты и дикие деревья – не бойтесь! Нынче вы под кровом Тома Бомбадила.

Растерянность и изумление хоббитов поумерились под ободряющим взглядом и радушной улыбкой хозяйки.

– Прекрасная госпожа, – смущенно проговорил Фродо, чувствуя растущую в сердце беспричинную радость. Так бывало, когда ему приходилось слышать раньше голоса эльфов, но здесь чары были иными: там звездный свет имел льдистый оттенок вечности, а здесь все было милее и ближе смертному сердцу, чудно, но не чуждо. – Прекрасная госпожа, – повторил он, справившись с ??олнением. – Мы слышали радость в твоей песне, а теперь видим ее воочию.

Легка, как шорох тростника,

Чиста, как тишина лесная,

Светла, как песня родника, -

Прекраснейшая Дочь Речная!

Приходит лето за весной,

И вновь – весна сменяет лето!

О ветер, шепчущий с волной!

О смех листвы в лучах рассвета!

Он вдруг запнулся и смолк, удивленный своими словами не меньше остальных. Но Златеника тепло рассмеялась.

– Добро пожаловать! – снова пригласила она. – Признаюсь, я не ожидала от народа Шира столь благозвучных слов. Впрочем, от Друга Эльфов их услышать вдвойне приятно. Не смущайся и не гадай, кто назвал мне тебя. Свет в твоих глазах и звонкий голос послали весть. Вот добрая встреча! Усаживайтесь, не тревожьтесь ни о чем, сейчас придет хозяин. Он обихаживает ваших усталых лошадок.

Хоббиты принялись рассаживаться на низких камышовых стульях, поглядывая на хозяйку, порхавшую у стола. Смотреть на нее доставляло удовольствие, так изящны и точны были ее движения. Откуда-то из глубины дома доносились обрывки дурашливой песни:

Старый Том Бомбадил – парень как с картинки:

Голубой на нем жилет, желтые ботинки.

Прислушавшись, Фродо обратился к хозяйке:

– Прекрасная госпожа, позволь мне спросить, Том Бомбадил – кто он?

– Он – это он, – с улыбкой ответила Златеника. – Тот, кого ты видишь. Хозяин леса, реки, холмов.

– Значит, этот заповедный край принадлежит ему?

– Вовсе нет! – легко и, как показалось Фродо, чуть грустно ответила Златеника. – Владеть – слишком обременительно для Тома Бомбадила. Деревья и травы, воды и звери принадлежат самим себе. А Том Бомбадил – Хозяин. Хозяин в лесах и водах, в лугах и холмах, Хозяин, Живущий Здесь.

Дверь распахнулась, и появился Том. Теперь он был без шляпы, но густую каштановую шевелюру венчал венок из осенних листьев.

– Вот моя хозяюшка, – с поклоном представил он. – Вот моя ненаглядная Златеника. Стол готов? Вижу сливки, соты с медом, белый хлеб и масло. Зелень, молоко и сыр, ягодки на блюде. Хватит закусить нам? Ужин ждет, и стол готов…

– Ужин-то готов, – остановила его Златеника, – а вот гости готовы ли?

Том в притворном ужасе хлопнул себя по бокам:

Ох ты! Чуть не позабыл! Гости-то с дороги!

На одежде – грязь да пыль, еле носят ноги.

Невелика беда! Живо все устроим!

Есть отличная вода – враз усталость смоем!

Он открыл дверь и пригласил хоббитов за собой. Комната, куда они вошли, пройдя коридором, выглядела удивительно: каменные стены скрывались за зелеными гобеленами с растительным рисунком, пол был застелен свежим тростником. Вдоль одной стены стояли четыре низких кровати с пышными перинами, застеленные белыми пуховыми одеялами, вдоль другой тянулась скамья. Четыре глиняных таза и четыре кувшина – два с холодной и два с горячей водой – ждали хоббитов.

Вскоре умытые и посвежевшие гости сидели за столом, во главах которого, напротив друг друга, расположились хозяева. Ужин продолжался долго и весело. Путники ели так, как могут есть только проголодавшиеся хоббиты. В кубках оказалась родниковая вода, странным образом согревшая сердца и развязавшая языки. В какой-то момент Фродо с удивлением заметил, что весело распевать за этим изобильным столом куда легче, чем просто говорить.

Наконец ужин закончился. Том и Златеника быстро убрали со стола, усадили гостей в кресла, не забыв дать каждому по маленькой скамеечке для усталых ног. Прямо перед ними в огромном камине горели, источая сладкий аромат, большие поленья, все огни в комнате погасли, лишь на высокой каминной полке осталась пара свечей. Златеника пожелала каждому доброй ночи и спокойного сна.

– Спите себе и ни о чем не тревожьтесь. Не слушайте ночных шорохов. Пусть шумит лес за окном. Ему не пробраться в дом. Только звездный свет да вольный ветерок будут ночевать вместе с вами. Доброй ночи!

Замерцала свеча, прошелестело, струясь, зеленое платье, прожурчали легкие шаги, – и вот ее уже нет, и ночная тишина заполнила большую залу.

Том сидел подле них то ли глубоко задумавшись, то ли давая им время собраться с мыслями. Сон начал скапливаться под потолочными балками, когда Фродо заговорил.

– Хозяин, скажи, ты пришел на мой крик или наткнулся на нас случайно?

Том, похоже задремавший, встрепенулся.

Ты сказал – пришел на крик? Нет. Забрел случайно.

Просто песни распевал и пришел нечаянно.

Кое-что я, правда, знал, слухи быстро ходят -

Мол, четверка малышей по дорогам бродит.

Ну а здесь, в глухом лесу, все пути да тропы

Собираются туда, где вода да топи:

Все дорожки старый Лох сетью сплел паучьей.

Если путник попадется – не упустит случай!

Ну, а Тома привело дело неотложное…

Голова Тома начала клониться на грудь, словно в дремоте, но тут он неожиданно продолжил мягким голосом:

Я пришел собрать цветов для моей любимой,

Удивительных цветов – белоснежных лилий,

Чтоб спасти их от мороза, снега и метелей,

Чтобы милые глаза их любовью грели.

Собираю каждый год на закате лета

В чистом озере, каких больше в мире нету;

Там и милую свою я когда-то встретил:

Вдруг заслышал голосок, невесом и светел.

Это в чаще тростника пела Дочь Речная,

И сердечко застучало, Тома ожидая…

Синий глаз приоткрылся и хитро взглянул на хоббитов.

Повезло вам – я теперь окажусь не скоро

В том местечке, где у вас вышла с Лохом ссора.

Год состарится, уйдет. Юною весною

Лес оденется листвой и цветы раскроет;

Лишь, тогда под птичий звон, щелканье и трели

В легком танце поспешит Дочь Реки к купели.

Снова повисла тишина, но Фродо уже собрался с духом и задал давно мучивший его вопрос.

– Расскажи о Лохе, Хозяин. Что оно? Я о таком не слышал.

– Нет уж, не надо на ночь! – разом вскинулись и Пиппин, и Мерри. – Отложим до утра!

– Верно, – поддержал их Бомбадил. – Пора отдыхать. Не все годится для беседы, пока земля в ночи. Том подушек вам принес, выспитесь неплохо! Не страшитесь темноты и лихого Лоха!

Он взял с камина подсвечник и проводил хоббитов в спальню. Едва они успели натянуть на себя легкие одеяла, как дрема бросилась на них и увела за собой.

Глухой ночью Фродо привиделся темный сон. Перед ним, освещенная неверным светом молодого месяца, высилась скала. Большие ворота, а может, арка чернели у подножья. Потом словно могучая рука вознесла хоббита в небеса, и он узрел под собой каменистое плато в кольце гор и посредине – взметнувшуюся ввысь башню странных очертаний. На вершине, на маленькой площадке Фродо заметил человеческую фигуру. Лунный свет блеснул в серебристых волосах, трепетавших на ветру. Из темноты от подножия башни долетели злобные крики и волчий вой. Внезапно огромные крылья на миг прочертили лунный серп. Человек на площадке поднял посох, и в черное небо рванулся узкий луч света. Исполинская птица (Фродо показалось, что это орел) описала плавный круг над башней, прянула вниз, подхватила человека с площадки и унесла прочь. Снова взвыли волки. Словно в шуме сильного ветра, до Фродо донеслось звонкое ржание, а вслед за ним – с востока – нарастающий топот копыт. «Черные Всадники!» – вздрогнул Фродо и проснулся. Конский топот все еще отдавался в голове. «Как я оставлю эти безопасные стены?» – мелькнула мысль, но сон неодолимо смежил глаза, и он снова ушел бродить по тропам сонного царства, но теперь уже не запомнил путей.

Рядом с ним сладко спал Пиппин. Но вот и его сон изменился, заставив ворочаться в постели и даже вскрикнуть. Пиппин проснулся (или ему это только показалось) и услышал в темноте тот же тревожный звук, который приснился ему. «Тип-тап, сквик». Так бывает, когда ветер теребит ветви и они скребутся по стенам. «Крэк, крэк, крэк». Пиппин немедленно начал вспоминать, есть ли рядом с домом ивы. Неожиданно у него возникло странное ощущение, будто он не в доме, а внутри дерева и сухой скрипучий голос снова издевается над ним. Он похолодел, сел, потрогал руками одеяла и подушки и только после этого, успокоенный, улегся опять. Тревоги отогнал звук другого голоса, нежного и ласкового: «Не слушайте ночных шорохов. Спите себе и ни о чем не тревожьтесь».

Мерри снилась вода. Она тихо струилась с холма и разливалась вокруг дома темным озером. Струйки журчали у стен, вода поднималась, медленно и неуклонно подбираясь к окнам. «Нас затопит! – подумал он. – Вот сейчас хлынет внутрь и затопит!» Ему вдруг помстилось, что он лежит в болоте, и его засасывает трясина. Мерри вскочил. Холодная твердость каменного пола разом привела его в чувство. В воздухе словно таяли слова: «Пусть шумит лес за окном. Ему не пробраться в дом. Доброй ночи!» Повеяло странным ароматом, ветерок чуть шевельнул занавески. Мерри глубоко вздохнул и снова заснул.

Сэм всю ночь проспал бревно-бревном и запомнил лишь, что во сне был очень доволен.

Проснулись все четверо одновременно. В окна лился утренний свет, а по комнате, посвистывая скворцом и пританцовывая, ходил Том Бомбадил. Увидев проснувшихся хоббитов, он хлопнул в ладоши и крикнул:

– Динь-день, славный день! – потом отдернул занавески.

Фродо вскочил и подбежал к восточному окну. За ним был серый от росы огород. Он ожидал увидеть следы копыт, слышанных во сне, но под окном стояли нетронутые решетки с вьющейся фасолью, а дальше серела вершина холма на фоне бледной полоски рассвета. Там кипами немытой шерсти громоздились облака, чуть розовевшие по краям, небо набрякло дождем, но рассветная полоса ширилась на глазах, а большие розовые цветы фасоли обретали краски среди мокрых зеленых листьев.

Пиппин смотрел на запад. Перед ним раскинулось туманное море, скрывшее лес, дорожку к дому и подножие холма. Над долиной Ивлинки туман ходил большими округлыми волнами. Слева с холма бежал ручей и впадал в море тумана. В палисаднике серебрилась паутина, дальше в подстриженной траве сверкали капли дождя. Ни единой ивы в помине не было.

– Доброе утро, друзья! – Том распахнул настежь восточное окно. Прохладный воздух, пахнущий дождем, хлынул в комнату. – Солнышка мы, правда, не увидим сегодня. Я бродил далеко, по холмам побегал. На вершинах ветра шум, мокро под ногами, мокро в небе надо мной. Разбудила меня песня Златеники, ну а хоббитов с утра громом не поднимешь. Ночью маленький народ просыпался часто, а когда рассвело, так будить напрасно! Динь-день, серебрень, просыпайтесь дружно! Позабудьте ночь и тень, завтракать вам нужно! Хорошо бы поспешить, а не то придется обойтись вам травой с дождевой водицей!

Хотя угрозу Тома трудно было принять всерьез, хоббиты не заставили себя упрашивать. Из-за стола не поднимались, пока яств на нем ощутимо не поубавилось. Ни Тома, ни Златеники с ними не было. Том сновал по дому, голос его звучал то тут, то там. За распахнутым окном капало с тростниковой крыши. Облака плотно закрыли все небо, и прямой серый дождь монотонно стучал по листве в саду. Теперь лес и вовсе скрылся за дождевой завесой.

Хоббиты выглянули в окно и издали расслышали чистый голос Златеники. Можно было разобрать даже кое-какие слова, но и так понималось, что это особая дождевая песня, в которой все про воду, про радость ожидания ливня, про родники, рождающиеся на холмах и спешащие в реки, текущие к морю. Фродо прислушивался и в душе радовался погоде, задержавшей их в этом гостеприимном доме. Мысль о предстоящем уходе не давала ему покоя с самого пробуждения.

С запада потянул верховой ветер и пригнал настоящие тучи, похожие на бурдюки с водой. Дождь зарядил с новой силой, дорожка в саду на глазах превратилась в маленькую речушку. Из-за угла дома выскочил Том Бомбадил. Он смешно размахивал руками, отгоняя дождь, и в самом деле, войдя в комнату, оказался совершенно сухим, не считая башмаков. Он снял их и поставил в углу камина. Потом уселся в самое большое кресло и поманил хоббитов.

– Златеника затеяла большую уборку. Для хоббичьего народца слишком сыро. Пусть отдыхает, пока можно. Самый подходящий день для длинных историй, для вопросов и ответов. Вот Том и начнет.

Он действительно рассказал множество замечательных историй. Иногда он принимался петь и даже пару раз выбрался из кресла и протанцевал по комнате. Хоббиты услышали о цветах и пчелах, о жизни деревьев и о странных лесных созданиях, добрых и злых, дружественных и равнодушных, жестоких и ласковых, о тайнах, скрывавшихся под зарослями ежевики.

Постепенно они начали вникать в загадочную жизнь леса и ощущать себя незваными гостями, вломившимися в чужой дом. Снова и снова попадался в рассказе Серый Лох, и Фродо услышал о нем больше, чем намеревался, но радости это ему не прибавило. Рассказ Тома обнажил перед слушателями души деревьев, их мысли, зачастую странные и темные, полные недоброй зависти к существам, вольно бродящим по земле, грызущим, рубящим, ломающим и жгущим, губителям и насильникам. Не без причины лес звался Древлепущей. Он и правда был древен, один из последних островов некогда бескрайнего леса, хранящий в чаще праотцев деревьев, стареющих не быстрее окрестных холмов и помнящих былые эпохи своего безраздельного владычества. Бесчисленные годы дали им спесивую корневую мудрость и напитали злобой. Но самым опасным из них был Серый Лох. Сердце его насквозь потемнело, а сила была зелена. Он управлял ветрами, простирая свои мыслепесни по обе стороны реки. Его древний неуемный дух до тех пор тянул из земли силу, рассылал корни во все закоулки, пока под власть его не попали все деревья в лесу от Заплота до Упокоищ.

Вдруг рассказ Тома, словно молодой ручей, прыгающий через пороги и водопады, перекинулся к Упокоищам. Как живые, встали перед хоббитами зеленые некогда курганы с венцами еще не разрушенных стен на вершинах и глубокими подземельями. Овцы блеяли в многочисленных стадах. Гордые крепости вздымались по холмам. Маленькие княжества постоянно сражались друг с другом, а юное солнце сверкало на ненасытных красных мечах. О победах и поражениях рассказывал Том, и рушились башни, горели крепости, пламя рвалось к небу. Золото грудами высилось в усыпальницах всеми забытых королей, курганы скрывали их смертные ложа, закрывались навсегда и замуровывались каменные двери и все скрывали буйные травы. Снова, недолго уже, бродили, пощипывая траву, овцы, а потом холмы опустели. Пришла Тень из дальних мрачных краев и потревожила кости в курганах. По оврагам кралась Нежить, лязгая кольцами па длинных холодных пальцах и звеня на ветру золотыми цепями. В лунном свете словно обломанные зубы мерцали руины на вершинах холмов.

Хоббитов пробирала крупная дрожь. Даже в Шире слыхали о жуткой Нежити, обитавшей в Упокоищах за Древлепущей, и эту историю не больно-то любили слушать в Хоббитоне, даже уютно сидя у камина. Во всяком случае, нашим путешественникам вспомнилось вдруг, что дом Бомбадила располагается совсем рядом с мрачными Упокоищами. Они сбились, потеряли нить рассказа и завозились, растерянно поглядывая друг на друга.

А рассказ продолжался. Том уже бродил по странным краям за пределами памяти, в тех временах, когда мир был просторнее, а нынешние моря еще не родились. Том и тогда распевал под звездами, которые сияли только что проснувшимся Эльдарам. Неожиданно речь его прервалась. Он сидел, покачивая головой и, похоже, засыпая. Хоббиты, наоборот, словно очнулись и заметили, что ветер стих, тучи высохли, а день давно отошел, и в небе горят звездные костры. Фродо не мог с уверенностью сказать, тот ли это день, в который начался странный рассказ. Он не чувствовал ни голода, ни усталости, только одно безмерное восхищенное удивление. Тишина звенела в комнате, тишина затопила весь подзвездный мир, и Фродо решился.

– Кто же ты, Хозяин? – судорожно глотнув, спросил он.

– А? Что? – снова встрепенулся Том, и глаза его заблестели в сумраке. – Вам нужно имя? Что в нем проку? Скажите-ка мне, кем вы будете, если лишить вас имен? Впрочем, вы молоды. Я – Старейший. Том был здесь раньше трав и рек. Задолго до Высоких Эльфов я прокладывал здесь тропы, видел, как сменяли друг друга народы. Я был здесь прежде королей, князей и Упокоищ с их Нежитью. Том был здесь, когда Эльфы ушли на Запад, он видел, как менялся мир, он знал Подзвездную Ночь без страха, задолго до того, как пришел из Ничто Темный Властелин.

Хоббиты невольно оглянулись на темные окна, а когда снова повернули головы, в дверях в золотом сиянии стояла Златеника со свечой, прикрывая рукой огонь от сквозняка, и узкая тонкая рука светилась, как дивная раковина.

– Дождь кончился, – пропела она. – Новые воды бегут с холма под звездами. Пришло время радости и веселья.

– Еды и питья! – громко добавил Том. – Долгие рассказы сушат горло, а долго слушать – недолго оголодать. Мы проговорили утро, день и вечер напролет!