Текст книги "Миры за мирами (ЛП)"

Автор книги: Джон Фульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Яхгором взревел и глубоко вонзил мой клинок колдуну в потроха. Я испробовал кровь Валликуса раньше и трепетал от неё; теперь она наполнила меня силой, о какой я даже не мечтал. Но она была осквернена тем, что я теперь осознавал как нечестивость. Валликус завыл от боли.

Колдун и варвар покатились по коврам, грохоча золотыми чашами и раскатившимися кувшинами. Яхгором, вскочив на ноги, пригнулся для смертельного удара. Валликус воздел свою иссохшую заклинательную руку, как в прошлый раз. Дикарь отрубил ему руку, как это сделал принц Феррос в битве за Шарактот. На сей раз крови было очень мало. Отсечённая рука приземлилась на ногти и удрала в тени, будто чёрный паук.

Яхгором рубанул моим лезвием по шее колдуна. Голова Валликуса отлетела назад, в вихре сальных волос и покатилась по полу. На миг безголовое тело непреклонно застыло перед Королём Дикарей. Я подумал, что Валликус смог бы выжить и без головы.

Дикарь поднял ногу и пнул труп в грудь. Тот рухнул среди разлитого вина и запёкшейся крови. Яхгором нашёл голову. С её дёргающихся губ слетали проклятия, когда он отнёс голову к жаровне и швырнул в огонь. Дикарь следил, как она сгорала, пока не остался лишь почерневший череп, уставившийся на него пустыми глазницами.

Искупление. Теперь появилось глубинное чувство освобождения, обещанное мне святыми голосами. Город Вечно Верных вновь оживёт. Великие храмы снова отстроят, Сто Богов снова будут почитать в их величии и мир опять познает свет умиротворения.

«Ты хорошо послужил нам», – произнёс праведный голос принца Ферроса.

Тихий и довольный, я скользнул в ножны на поясе Яхгорома. Я едва заметил, когда он направился назад, к Купеческим Воротам. Там он зарубил демонов, стороживших привратницкую и его могучие руки повернули поднимавший ворота рычаг.

«Что ты делаешь?» – прошептал я. Он не слышал меня или не обращал внимания. «Сейчас ты должен воссесть на расколотый трон и править этим разорённым городом. На тебя легла задача восстановить в Омбрус Калу порядок, мой новый хозяин».

Яхгором всё ещё не обращал на меня внимания.

За воротами ждало громадное войско южных дикарей. Они хлынули в город, зажигая пожары, перерезая глотки, забирая в добычу головы людей и демонов. Женщинам они оставляли более мягкие мучения. Омбрус Калу вновь запылал. Воздух полнился воплями умирающих мужчин и рыдающих женщин. Город пал за одну ночь, от семидесяти племён, объединившихся под алым стягом Яхгорома.

На площади, окаймлённой безголовыми и осквернёнными статуями Ста Богов, Яхгором поднялся на каменный блок и обратился к своей орде. За его спиной пламя пожирало дворец.

– Краснорукий Бог послал мне этот серебряный клинок. – Он высоко поднял меня над головой. Кровь демонов капала на его вспотевшую гриву. – Этот знак принесли руки мёртвого северянина. Слишком долго здесь отвергали наших богов, но теперь они правят Омбрус Калу! Теперь один бог там, где было сто ложных. Мы разнесём его имя по всему северу, неся его волю кровью, смертью и огнём. Славься, Краснорукий Бог!

– Славься, Краснорукий Бог! – Повторили дикари вслед за своим королём-завоевателем. Их кровожадные вопли, словно ножи, резали по моему металлу. Наконец-то я понял Яхгорома и того, кому он служил. Краснорукого Бога. Изгнанного Бога

Бога Войны.

Единственного божества, которому доселе не поклонялись в Омбрус Калу.

Врагом Краснорукого Бога было миролюбие. Эти варвары – его жрецы, пророки и праведники. Теперь я понял, что и сам служил ему всё время. Не колдун. Не дикарь. Не праведные голоса или их Сто Богов. Это сам Бог Войны швырнул меня через пустоту, чтобы засеять землю к его возвращению.

Праведные голоса внутри меня стенали в бесконечной песне скорби. Лишь боевые кличи народа Бога Войны – и вопли их умирающих врагов – могли заглушить этот безутешный хор.

Славься, Краснорукий Бог.

Мой истинный хозяин.

Странные времена в Древней Яндриссе

На Древнюю Яндриссу пал Век Перемен. Старые дубы в лесу сами собой вырывались из земли и легко воспаряли, словно облака в небе. Их обнажившиеся корни отрастили уйму шелестящих листьев и поющих цветов. Водопад в устье Реки Обета потёк вверх, теряясь в жемчужных брызгах среди облаков. Озеро у Мраморных Утёсов, пересохло до болота, в котором рыба передохла или вырастила лягушачьи лапки и уползла на в высокие травы, чтобы умереть там. В семи деревнях новорождённые младенцы отрастили на спинах крылья и улетели прочь, будто розовые голуби, преследуемые причитающими бескрылыми матерями.

Огонь выскакивал из очагов и принимал формы зверей, поджигая и свирепствуя, пока его не заливали вёдрами воды. Вершины далёких гор больше не покрывали белые одеяла льда и снега; вместо этого на них плясали вспышки изумрудного пламени. Старики и старухи снова становились молодыми и были побиваемы камнями в своих же деревнях, по обвинениям в колдовстве или одержании демонами. Некоторые из вновь омолодившихся старцев удалились жить на зелёных склонах, под сверкающими пиками.

Во время этого сезона невозможностей королевские солдаты наткнулись на бродягу, спящего на дороге. Он лежал, свернувшись в пыли, прижимая к груди арфу без струн. Его одежду составляли цветастые отрепья, а бело-серая борода была достаточно длинной, чтобы прикрывать хилые колени. Месяцем раньше, за один-единственный день, все лошади в королевстве передохли и сгнили до груд выбеленных костей. На третью ночь после этого мора, лошадиные костяки поднялись и ускакали в жёлтые холмы.

Солдаты остановились, чтобы поднять с земли бродягу, посчитав его валяющимся трупом. Когда же он запел прекрасным голосом, они отпустили его и обнажили клинки. Старик перебирал пустую арфу, словно в ней имелись невидимые струны. Его слезящиеся глаза постоянно моргали, но он не был слеп.

Капитаном отряда был юный Лигеус Мидорус и он слышал призрачную музыку, исходящую от арфы, тогда как его воины слышали лишь голос старика. Лигеус стоял на месте, зачарованный песней арфы, пока помощник не потряс его за руку, развеяв всю мечтательность. Он приказал связать певца и взять его с собой, на аудиенцию у короля.

– Берегись! Не троньте меня… – сказал бродяга. Он перестал петь, чтобы сбросить цепкие руки солдат. В голосе бродяги, грозящего костлявым пальцем, слышался чужеземный выговор. – Прошу, ради вашей же безопасности, держитесь подальше.

– Ты шёл по Королевскому Тракту, – заметил Лигеус, – без платы и пропуска. Но твой странный облик заинтересовал меня… как заинтересует и нашего короля. Успокойся и мы не причиним тебе вреда.

– Предупреждаю вас, – произнёс бродяга, прижимая к себе онемевшую арфу. – Я проклят тремя демонами, которые живут в моей бороде. Они не дадут причинить мне никакого вреда, кроме того, который замыслят сами. – Он погладил длинную и спутанную бородищу, словно успокаивая разъярённую собаку.

Солдаты захохотали, все, кроме капитана Лигеуса. – Взять его, – приказал он.

Они схватили певца за руки и связали его запястья крепкой верёвкой. Один человек попытался вырвать бесструнную арфу из сжатых пальцев. – Нет, – запретил Лигеус. – Пускай он её и несёт.

Они пошагали по королевской дороге, извивающейся через сухие холмы, что когда-то цвели и зеленели. Подошвы ступней певца были жёсткими и тёмными, словно у сапог. Лигеус удивился: из какой же далёкой земли добрался этот человек.

– И где теперь твои демоны, дурень? – спросил солдат, сверкая на солнце золотистым шлемом.

Певец пожал плечами. – Наверное, они ждут, когда вы меня побьёте. Или же…

– У тебя есть имя? – спросил Лигеус.

– Я привык так.

– Потерял его, точно? Ладно… я буду звать тебя Камешком, потому что мы нашли тебя на дороге. – Солдаты заржали над командирской шуткой.

Камешек кивнул. – Возможно, я мог бы сыграть… и спеть… для вашего короля?

Лигеус улыбнулся. – Может, и споёшь.

Когда они проходили под зеленеющим небесным лесом, Камешек в ужасе таращился вверх. Лигеус вспомнил слова, которыми его кузен, король Тамион, поделился с ним за чашей пурпурного вина. – Это век чудес и проклятий, – говорил король. – Священники винят меня в оскорблении богов, хотя я ничего, оскорбляющего их, не делал. Мудрецы говорят, что боги сами сошли с ума. Люди… они слишком запуганы, чтобы винить богов или короля. Но такое шаткое положение долго не продлится, кузен. Если эти странные происшествия продолжатся, в конце концов, все станут винить меня… и вскипит переворот.

– Что же нам делать, ваше величество? – спросил Лигеус. – Арестовать священников?

– Нет, – отвечал король. – Слишком необдуманно. Нет… мне требуется Мудрец. Кто-то, сведущий в сотворении чудес и проклятий. Мне требуется волшебник, Лигеус. Ступай и отыщи мне его.

Лигеус повёл когорту воинов в горы, и под зелёными огнями вершин они искали лачуги знахарей и охотились за слухами о тех, кто занимается волшебством. Двадцать два дня, карабкаясь и забираясь выше в горы, они находили лишь голодных тигров и стенающих духов, что осаждали их лагерь по ночам. Однако, сегодня у него появилось что-то, что можно доставить его царственному кузену… кто-то, наигрывающий таинственную песню на невидимых струнах. Несомненно, этот бородач должен быть волшебником. Может, немного безумным, но кто не был таким в эти времена? Он преподнесёт свой необычайный Камешек и позволит королю самому определить его ценность.

Солнечный свет просачивался сквозь надземный лес. Белый голубь вылетел из парящих в воздухе ветвей и примостился на плече у Камешка. Казалось, вышагивая прямо вперёд, Камешек даже не заметил эту птицу. Лигеус чуть не споткнулся о собственное копьё, когда багровая рука с чёрными когтями выползла из косматой бороды певца. Она схватила птицу и утянула её под нечёсаные космы, оставив лишь несколько пёрышек. Слабый хрустящий звук донёсся от Камешковой груди. Лигеус глянул на своих воинов, ожидая их изумления, но, как и с призрачной музыкой раньше, видимо, он оказался единственным, кто это заметил.

Он никому об этом не сказал, потому что на синеющем горизонте нарисовались белые шпили Яндриссы. По-настоящему имело значение лишь это: он не мог вернуться к королю с пустыми руками.

* * *

Город полнился жаждой и голодом. Мраморные улицы смердили страхом. Урожай злаков засох, когда перестали идти дожди и в каждом доме дети оставались голодными. Даже высокородные отчаялись, когда фрукты в их садах высохли и попадали вниз, будто каменные. На каждом углу завывали попрошайки, а в каждом переулке прятались головорезы. Теперь, когда в преступлениях и убийствах можно было обвинять необычные феномены эпохи, злодеи хватали, что пожелают и сваливали это на богов. Те же, кто представлял богов – Священники Белого Храма, винили короля.

Тамион тревожно восседал на своём троне, в украшенной самоцветами короне, тяжёлой, как железное ярмо. Пышность его двора марал непрекращающийся поток просителей и обвиняемых. Было невозможно определить, какие нелепые требования были правдивыми, от «Появился крылатый лев и сожрал ту свинью!» до «Это демон вылетел из колодца и соблазнил ту деву, а не я!». При недостатке фактов и авторитетных свидетелей, в половине случаев он поддерживал истца, а в другой половине – ответчика. Это был его последний порыв к справедливости… и после тридцати дел за день больше он об этом не беспокоился. Король думал лишь о разгневанных священниках и о том, что они восстанавливают народ против него.

Когда короля достигла весть о возвращении Лигеуса, он велел очистить тронный зал ото всех просителей и жалобщиков. Он хотел выгнать из зала и первосвященника Норума, но глава Великого Храма имел право находиться рядом с королём. Норум оставался подле королевского намоста, в оранжевых одеяниях и остроконечной митре, весь день ожидая, когда его авторитет превзойдёт Тамионов. Королю никогда не нравился этот землистолицый священник, а теперь он втайне его опасался. О, если бы хоть одно из этих странных проклятий пало на Белый Храм…

Лигеус и его отряд вошли в зал, стряхивая пыль со своих плащей на мраморный пол. Король тут же повелел им представить свой дар, не оставив времени, чтобы помыться или привести их «гостя» в пристойный вид. Придворные и товарищи-капитаны приветствовали возвращение Лигеуса, который встречал их одобрение вежливо улыбаясь и салютуя копьём. Он встал перед троном и опустился на одно колено, как и его люди. Бородач со сломанной арфой смущённо остался стоять среди них.

– Что это такое, Лигеус? – спросил король.

Лигеус поднялся и указал на старого простака. – Ваше величество, я представляю вам волшебника Камешка.

Король улыбнулся, разглядывая оборванца. Камешек забормотал и затряс головой. – П-простите, сир, – умолял он своим чужестранным акцентом. – Я не в-волшебник… п-просто пою песни… шут вам на потеху.

Король обернулся к Лигеусу. – Что он имеет в виду?

Улыбку Лигеуса словно отлили из бронзы. – Он скромен, ваше величество! Пожелайте услышать песню и вы убедитесь в его могуществе.

Тамион заметил появление своей юной королевы, Камрил, которая скромно вошла в зал. Её льняные волосы мерцали в свете, падающем из арочных окон, а большие глаза были зелёными, как листва далёких небесных деревьев. Она стиснула кромку своего раззолоченного одеяния и воззрилась на незнакомца. Тень страха омрачила её пригожее личико.

– Что ж, спой! – приказал король.

Камешек снова поклонился и поднял свой никчёмный инструмент.

– На его арфе нет струн! – заметил Первосвященник.

Лигеус поднял руку, призывая к тишине.

Камешек гладил несуществующие струны и его голос взлетел, трепещущий и прекрасный, сплетающий историю о прекрасной королеве в некоей далёкой стране. Она была настолько очаровательна, что звёзды гасли от зависти, когда королева ночью гуляла в своих садах. Её король был добрым и простодушным человеком, но она его не любила. Проклятием её красоты стало то, что она не довольствовалась ею и интриговала против своего мужа. Лучшим другом короля был бард, развлекающий его древними историями и увеселяющий двор. Но этот бард, как и король, был всего лишь мужчиной. Он не устоял перед красотой неверной королевы. Вместе они отравили доброго короля и сбежали, ища убежища во вражеских землях. В горах неверная королева предала своего возлюбленного и бросила его на съедение тиграм. Она вышла замуж за врага своего покойного мужа, который послал войска через границу, расплатившись кровавым завоеванием. Со временем неверной королеве наскучил и её новый муж, который стал королём обеих царств. Одной ночью она взмолилась Богам Тьмы и они превратили её в тигра. Она пожрала своего нового короля и сбежала в горы, где ещё бродит и по сей день, в надежде, что поблизости окажется король, чтобы насытить её бесконечный голод.

Когда песня окончилась, король Тамион отёр мокрые щёки и увидел, что его Камрил сделала то же самое. Даже закалённый Лигеус растрогался, а его воины беспокойно ёрзали, скрывая раздирающие их чувства. Единственным, кто во всём дворе оставался с сухими глазами, как видно, нетронутый таким представлением, это первосвященник Норум.

– Я не слышал никакой музыки, ваше величество! – фыркнул священник. – Лишь щебетание этого дурака…

Король уставился на Норума. – Его слова были так прекрасно высказаны, так замечательно пропеты, что ему не требовалось сопровождение музыки. Весь мой двор слышал это, священник. Отчего же не слышал ты?

Лигеус смущённо затоптался и откашлялся. – Я слышал музыку, ваше величество. Я слышал струны арфы этого волшебника так же ясно, как день, золотые, словно первый проблеск зари. – Он глянул на своих воинов, которые уловили его негласный приказ.

– О да, – подтвердил один солдат, а потом и другой. – Я тоже это слышал! И я тоже! Сладостные золотые струны!

Тамион усмехнулся Лигеусу, самому верному его стороннику. Может быть, в этом бродяге и присутствовало волшебство. – Добро пожаловать к моему двору, лорд Камешек, – произнёс король. – При моём дворе требуется волшебник, поэтому я принимаю ваши услуги на неопределённый срок.

– Н-но, я не во… – начал было Камешек.

– Возмутительно! – вскричал Первосвященник, подкравшись к Камешку. – Этот пройдоха – не более, чем нищий, разыгравший фарс перед двором. Сперва вы оскорбили богов, ваше величество, а теперь купились на фальшивку этого… этого…

Как вдруг, словно сильным порывом ветра, три багровых тени вынесло из спутанной бороды Камешка. Первосвященник Норум отшатнулся от троицы нескладных демонов. Чёрными когтями они рвали его одежды. На их вытянутых головах раскрылись невероятно широкие пасти, с извивающимися змеиными языками, полные острых клыков. Они отрывали большие кровоточащие куски от тучного тела священника. На белый мрамор хлынула кровь, несколько капель попали даже на королевские сандалии. Стража в панике засуетилась, шорох выхватываемой из полусотни ножен стали, бряцанье щитов и крики женщин – всё это наполнило зал, в то время, как побледневший Камешек стоял перед бойней. Король скрывал своё удовольствие, пока три демона рвали Первосвященника в клочья у подножия трона.

Когда демоны стремительно пожрали всего Норума, оставив только кости, они маслянистыми облачками утекли назад, в спутанную бороду Камешка. Несколько случайных капель запятнало багровым белоснежные пряди. Тишина потрясённого молчания обрушилась на двор. Кучей громоздились окровавленные кости священника, подношением из хрящей и волокон могущественному королю Яндриссы.

– Пощадите, Ваше Великое Величество! – завопил Камешек. Он рухнул на колени в нескольких шагах от возвышения. – Я этого не делал! На мне давно лежит проклятье этих трёх бесов. Они неподвластны моей воле и разъезжают на мне, как на вьючной лошади. Хотя они никому не позволяют причинить мне вред – ибо наслаждаются моими вечными муками – они отнимают жизнь, у кого пожелают. Умоляю вас – не пытайтесь мне отомстить… или эти дьяволы перебьют ваших солдат до последнего человека. – Он разрыдался на королевском ковре, как полностью сломленный человек.

Поразмыслив минуту, Тамион встал и помог старику подняться на ноги. – Не бойся, – сказал он волшебнику, который отрицал своё могущество. Затем он зашептал так, чтобы никто другой при дворе не услышал. – Сегодня ты оказал мне великую услугу. Теперь ступай и отдохни… Слуги проводят тебя. Мы поговорим на восходе луны.

Трясущиеся слуги отвели волшебника в гостевые покои, пока Тамион беседовал со своим двором. Первосвященник Норум и был тем, кто оскорбил богов, заявил он, ибо выступил против своего правителя, избранного богами. – Пускай все священники хорошенько усвоят этот урок… когда соберутся, чтобы избрать преемника Норума. – Речь окончилась и зал опустел, когда зашло солнце.

Тамион похлопал кузена по спине. – Добрый Лигеус, моя правая рука, – улыбнулся король. – Ты принёс мне великое могущество. Я знал, что ты не подведёшь меня.

Лигеус сглотнул ком в горле. – Этот человек кажется не ведающим о своей собственной мощи, – сказал он. – Он может быть… слишком опасен.

Тамион взял за руку свою молодую королеву и попрощался с воином.

– Такие уж опасные времена, кузен.

Он улыбнулся и оставил Лигеуса в замаранном кровью зале.

* * *

В уединённом саду на краю дворцового парка, королева Камрил сидела на окружённой увядшими цветами, и высохшим виноградом скамье. Перед ней стоял наполненный пылью каменный фонтан, вырезанная на нём фигура русалки смотрела ониксовыми глазами. Королева тосковала по не столь давним временам, когда воды фонтана пели для неё и спелые плоды висели среди цветущего винограда.

Закутанная широкоплечая фигура приблизилась в сумерках. Королева затрепетала, вспомнив времена радости и бьющихся сердец. Она была ещё молода, но ощущала себя такой старой. Когда рослая фигура подошла к свету её свечи, под капюшоном показалось узкое лицо и незримая ноша лет внезапно свалилась с неё. Лишь в эти редкие потаённые моменты она снова становилась собой – двадцатилетней девушкой, с любовью, пляшущей в её груди, подобно свечному пламени.

Лигеус сбросил капюшон и заключил её в свои могучие объятия. Королева млела на его груди, вдыхая гранатовый запах пота. Их губы слились в поцелуе и на миг дворец, королевство и все заботы исчезли.

Они разомкнули объятия и к ней вернулась тревога.

– Он знает… – выдохнула она. – Волшебник… он знает!

– Шшшш, – успокаивая, Лигеус гладил её щёку загрубевшей рукой. – Он не может знать. Его разум запутался. Он даже не знает, что он – волшебник.

– Но этот рассказ… история, которую он спел… почему ещё он её выбрал? Он должен знать. И он убил бедного Норума… Что это значит для нас?

Лигеус уставился на пересохшую русалку. – Это значит, что мы должны быть терпеливы. Ты должна быть терпелива. Сейчас возможность праведного восстания на время подавлена. Но новый союзник Тамиона не так уж надёжен… Возможно, демоны бородача пожрут его так же, как и священника.

– А если нет? – спросил Камрил. Она прильнула к его спине, уткнувшись подбородком в шею. Он прижал её руку к груди.

– Найдутся и другие способы, – прошептал он. – Другие средства устранить моего кузена и отдать Яндриссу её королеве.

– Значит, мне… продолжать? – спросила она.

– Ты должна. – Он обернулся, ловя её взгляд. – Век Перемен должен продолжаться, пока ты не взойдёшь на престол. Лишь тогда страна сможет вернуться в обычное состояние и народ станет чтить тебя за принесённое спасение.

Камрил закаменела. – Я боюсь, Лигеус. Уже так много страданий. Что, если я не смогу прекратить эти вещи? Что, если я выпустила то, с чем не справлюсь?

Лигеус усмехнулся. – Ты говоришь, как старина Камешек, – сказал он. Он обнял её за нежные плечи. – Ты должна быть сильной. Вспомни то, чему твоя мать научила тебя. Волшебство служит тебе… а не ты служишь волшебству.

Камрил закивала. Он всегда придавал ей отваги, даже смог убедить её, что она была такой же чародейкой, как прежде её мать. Но разве та под конец не утратила контроль? Разве сверхъестественные силы не отняли у неё жизнь, когда солдаты Тамиона штурмовали ворота Дразы? Да, её мать оказалась предана книгой.

Но рядом с её матерью не было Лигеуса.

– Будь сильной, – сказал он и ещё раз поцеловал её. Энергичный, как молния, ток протекал от него к ней и она улыбнулась. Она желала, чтобы он взял её прямо тут, посреди завядшего сада, но это было бы слишком опасно.

– Где он сейчас? – спросил Лигеус.

– В комнате совета, – отвечала она, – беседует с волшебником.

– Что ж, – заметил он, притягивая её поближе. – Значит, у нас есть немного времени…

Вопреки опасениям, он овладел ею на земле, подарив ей блаженство на покрывале опавшей листвы. Это была та энергия, которая требовалась ей, чтобы встретиться с тем, что приближалось.

В свете убывающей луны она проскользнула назад во дворец, оставляя след из сухих цветов.

Она больше не страшилась.

* * *

Одним утром, на заре, обрушился шквал пылающих градин. Этот тлеющий ливень поджёг несколько городских кварталов и дюжину отдалённых ферм. Злаки, пережившие засуху, теперь сгорели и призрак голода вскинул свою мёртвую голову. Несколько колодцев вычерпали до дна при тушении городских пожаров, прибавив ещё и недостаток питьевой воды. Король велел легионам конфисковывать в дальних провинциях воду и провизию для своих людей. Даже дворцовые запасы оскудели, если верить слухам, подслушанным Лигеусом в банях.

Капитан надзирал за утренней муштрой, когда увидел, что по воинской площадке подходит волшебник Камешек. Его борода вновь обрела чистейшую белизну, рваньё сменилось ниспадающей мантией из чёрного и фиолетового шёлка. Золотые наручи охватывали узкие запястья, а копну волос удерживал серебряный венец. Видимо, король желал, чтобы его новый волшебник внушал трепет там, где он бродит. Лигеус подумал, что старик выглядит довольно забавно, под грузом такого убранства. Он хихикнул, когда увидел арфу, оснащённую новыми сверкающими струнами.

Среди стука деревянных мечей и усердного кряхтения солдат, он услышал чистый голос. – Капитан! Будьте добры, на два слова?

– Сегодня у меня нет времени на твои прелестные песенки, Камешек, – сказал Лигеус. Он поправил стойку новобранца с копьём и обернулся к сомнительному волшебнику. – Приближается бескормица и это может вызвать войну. Мои солдаты должны быть готовы.

– Да, да, – пробормотал Камешек, уставившись на иссохшую землю. Он нагнулся и поднял маленький кусочек древесного угля, прежде бывший пылающей градиной. Двор подпалило, но повреждений было немного. – Я обещаю не петь. Но у меня имеется история, которую вы должны услышать.

Лигеус собирался отказать Камешку, но что-то в том, как этот человек поглаживал свою невероятную, аккуратно расчёсанную бороду, отдавало угрозой.

– Ну хорошо – уступил капитан. – Поговорим там, под оливой.

Пока они шли вместе, Камешек изучал бесплодные ветки. – Печальное зрелище, – бормотал он. – Требуется добрый ливень… полагаю, как и всему здесь.

– Ты намерен тратить моё время впустую, рассказывая то, что и так мне известно? – спросил Лигеус. Он зачерпнул воды из стоящего под ветвями бочонка. Вкус был прохладен и сладок, словно губы Камрил. Он прогнал мысли о ней.

Камешек поглядел на него карим взором, безотрадным, как пустыня. Под глазами висели мешки и страдальческие морщины бороздили лоб старика. Насколько же он был стар?

– Когда-то я был во многом похож на вас, – произнёс Камешек. – Не солдатом… но я знал, как держать меч. Но через некоторое время мне надоело проливать кровь. Я отказался от меча, сменив его на арфу. Таким образом я и стал служить королю страны под названием Эйгрос. Вы слыхали о ней?

Лигеус вздохнул и покачал головой.

– Неважно, – продолжил Камешек. – Быть может, та страна принадлежала какому-то иному миру. Я далеко забрался. Но выслушайте… я влюбился в прекраснейшую женщину королевства. Я не устоял перед ней. Но я служил её мужу. Она была королевой Эйгроса.

Лигеус сжал кулаки. Его челюсть закаменела. Камешек сверлил его взглядом.

– Пока я не увидел её лицо, у меня было всё, чего я всегда хотел. Я служил при дворе короля, который любил мои песни, мои шутки, мои проделки. Я гордился тем, что был отменным шутом. И поэтому я стал шутом и для неё, если вы понимаете, что я имею в виду. Я предал всё, чем дорожил в отчаянном стремлении завоевать её любовь.

– Твоя песня, – сказал Лигеус. – «Неверная Королева». Это и было?…

– Да, – подтвердил Камешек. – Всё это было на самом деле… исключая тот кусочек с тиграми… немного поэтической вольности.

– Как её звали?

– Я… я не помню, – проговорил Камешек.

– Почему ты мне это рассказываешь? – спросил Лигеус. Пускай этот человек скажет прямо, если хочет обличить его или шантажировать!

– Потому что я узнал выражение вашего лица, капитан. Вы любите молодую королеву. Не беспокойтесь… Никто, кроме меня, этого не заметил. Я не раскрою вашу тайну. Я только хочу предупредить вас…

– Предупредить о чём? – уточнил Лигеус.

– Позвольте ей уйти, – прошептал Камешек. – Не совершайте ошибку, которую совершил я. Не предавайте всё, что у вас есть ради того, что может никогда не прийти.

Лигеус уставился на летящие белые облака. Удастся ли срубить волшебнику голову, прежде чем демоны разорвут его в клочья? А если он убьёт Камешка… то сбегут ли демоны?

– Ты несёшь проклятие, – сказал он Камешку. – Эти демоны… как они появились у… поселились в тебе?

Камешек нахмурился. – Я защищал жизнь моего короля… от волшебника, которому служили демоны. Когда я убил его – поджёг ему бороду, как припоминаю – демоны остались. И позже, когда я погрузился в пучины предательства и скорби… то обнаружил, что не могу от них избавиться.

Лигеус потёр подбородок. – Так нечестивые деяния всегда преследуют человека? Даже если они совершены ради высшего блага?

Камешек поднял пустую ладонь. – Кто может сказать, что хорошо, а что порочно? Кто решит?

Лигеус скрестил руки на груди. – Каждый человек должен сам решить для себя, волшебник.

Он развернулся и пошёл к сражающимся воинам.

– Я не волшебник, – отозвался Камешек.

Лигеус его проигнорировал.

* * *

В тронном зале Камешек стоял на почётном месте, раньше принадлежащем Первосвященнику. Он взирал на крестьян, нобилей и воров, предстающих перед королевским правосудием, наигрывая на арфе, снимая тяжесть с их обременённых душ. Между вынесениями приговоров король часто требовал бодрую мелодию или велел Камешку петь.

– Лучше всего ты послужишь мне, делая то, что тебе нравится, – объяснил ему прошлой ночью король Тамион. – Перебирай струны арфы; пой свои песни. Угроза от твоих демонов будет удерживать моих врагов. Не так важно, истинный ли ты волшебник или просто менестрель с проклятием. Понимаешь?

Это значило, что можно было вновь стать королевским затейником, мечта, которую он считал давно умершей, особенно учитывая его троих мучителей. Иронично, что это проклятие заставляло короля лишь ещё больше желать его службы. Он почти захотел поблагодарить демонов, но знал, что они только и ждали возможности учинить побольше зла. Тем не менее, отчасти он нашёл в Яндриссе счастье. И, поскольку всё счастье было мимолётным, он решил наслаждаться им, пока оно длилось.

Он играл на арфе с необычайной увлечённостью, по своему желанию погружая весь зал в торжественное безмолвие или бурное благоговение. Он не помнил, чтобы когда-то был настолько полон радости, настолько поглощён каждым мгновением, с тех пор… с тех пор, как стал жить под другим именем в иной стране, которая может продолжать существовать и дальше или же нет. Может, за все годы безумных скитаний демоны утянули его через измерения в какой-то похожий мир, граничащий с его собственным? Он не знал и не беспокоился об этом; у него были король и двор, чтобы их развлекать. Этого хватало.

Под конец долгого дня правосудия, король удалился, чтобы переговорить с военачальниками. Камешек чувствовал, что война не за горами, особенно теперь, когда Тамион заполучил поддержку такого могущественного волшебника. Камешек рассмеялся бы, если обстоятельства не были столь зловещими. Возможно, в один день, когда демоны устанут от этого, они выпрыгнут наружу и сожрут Тамиона. Возможно, в миг его самой славной победы.

Камешек принял графин вина у робеющего слуги и утолил жажду. За целый день пения его горло утомилось. Утомлённый… но пока что довольный. Поужинав тушёной свининой, абрикосами и свежим хлебом, он задремал у окна своих гостевых покоев. Вскоре после заката он пробудился от знакомого копошения в бороде. – Что? – вопросил он у демонов внутри. – Чего вам на этот раз надо? Разве вы ещё недостаточно натворили? Оставьте меня в покое.

Но жемчужная борода колыхалась, крутилась и тянула его к дверям. В передней снаружи топтался слуга, зажигая факелы, размещённые по стенам. С тяжёлым вздохом Камешек сгрёб свою арфу и вышел в коридор. Он блуждал по густой сети проходов, завешанных рядами вышитых гобеленов, и проходил между бронзовыми и мраморными статуями. Пересёк галерею с картинами, демонстрирующими Тамионовых предков. Династия завоевателей, на образах, сотворённых кистью и маслом, они потрясали серебряными клинками или сжимали длинные копья, увенчанные флажками.