Текст книги "Королевство Джонни Кула"

Автор книги: Джон Макпартленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Очень рад. Я Джонни Колини.

Ее язычок тронул верхнюю губу.

– Не было, случайно, известного рэкетира с такой фамилией?

– Мы не прямые родственники.

– Ого! Могу я спросить, зачем такая жестокость?

– Он сказал, что я кусок дерьма.

Джонни смотрел на нее, с виду не ожидая реакции. Она вежливо спросила, он вежливо ответил.

– Ну, без всякого сомнения, это не так, – сказала Дэа Гинесс, повернулась, решив, что этот человек больше ничего не скажет, обменялась незаметным жестом с двумя девушками за столом и вернулась к Джонни.

– Ты знаешь Марка Кромлейна? – спросила она.

– Кто это? – Джонни показал два пальца бармену, тот кивнул.

– Человек, которого ты ударил. Если вы не знакомы, у тебя огромные проблемы, приятель, – сказала Дэа серьезным тихим голосом.

– Кто такой Марк Кромлейн?

– У него широкие связи. Я не знакома лично, но часто встречаю его в хороших местах.

– Ты много где бываешь?

– У тебя акцент. Итальянец?

– А он у меня действительно есть?

– Очень легкий.

Бармен поставил перед ними выпивку. Дэа взяла свой стакан, кивнув:

– Твое здоровье.

Джонни улыбнулся и чокнулся.

– Чем ты занимаешься? – спросила Дэа.

– Ничем.

– Ты богат? Отлично, – голос стал скучнее, казалось, она устала от людей, отвечающих правильно.

– Не очень.

– О, это лучше, – в голосе появилась живинка, вроде он её не разочаровал. – Из Нью-Йорка? Нет, больше похоже на Лас-Вегас.

– Я путешествую.

– Похоже, ты совсем не боишься Марка Кромлейна.

На секунду Джонни Колини подумал о "шмайсере", своей давней настоящей любви, и кивнул.

– Ты права.

– И ты не очень-то хочешь узнать про меня, так?

– Ты красивая женщина. У меня нет девушки, но мне нравятся женщины, которые не боятся.

– Почему я должна бояться? – спокойно спросила Дэа, заинтересованно улыбаясь, но в голове мелькнула мысль, что этот парень слишком крут для нее.

– Ты подошла и заговорила, потому что я победил. Ты не продаешь себя, и ты не подошла бы к Марку Кромлейну, если бы победил он.

У неё появилось преимущество, и она его использовала.

– Почему ты думаешь, что я не продаюсь?

– Сколько? Для интереса – я покупать не буду.

– Тебе слабо, – разозлилась Дэа.

То же, что и в Риме – подумал Джонни. Женщины крутились вокруг темы секса, грязно и насмешливо его домогаясь. К дьяволу их и к дьяволу эту красотку.

Если Джонни что-то решал, то окончательно и бесповоротно. Он молчал и не смотрел на нее.

Она подождала немного, поняла, что с ней покончено, и отошла к будке, оставив недопитый стакан.

– Чертовски красивая баба, – сказал бармен.

Джонни Колини забыл о ней. Он пришел в "Риал Тониз", потому что здесь можно было встретить мафиози. Он приехал не развлекаться; у него было задание.

Бармен посмотрел в сторону мужского туалета. Оттуда вышел Джерри Мусия и направился к Джонни. Тот видел его в зеркале бара.

– Тебя правда зовут Джонни Колини? – спросил Джерри.

Джонни пожал плечами. Он смотрел на Джерри, не отвечая.

Это было ответом, Джерри понял. Есть люди, которые говорят один раз. Не стоит их спрашивать, правда ли это, или это ли они имели в виду. Не стоит, если ты с своем уме.

– Ладно, – буркнул Мусия. – Начнем с начала. Ты из Флориды?

– Нет. Но я был там.

– Кого ты там знаешь? – Мусия сказал это на ломаном итальянском, который учил в детстве и почти забыл.

– Дейв, Чарли, Бен.

Мусия прищурился. Это были имена трех больших шишек, не из мафии, но с ними вели дела. Любого сорта. Если произносились три этих имени вместе, родственные связи не имели значения.

– Ты сказал, ты не из Флориды. Может, Кливленд? Я не видел тебя в Вегасе.

– Я был в Кливленде.

– Знаешь кого?

– Брокеров Мучуала. Ребят Стейнмана.

Мусия прикусил нижнюю губу, опустил уголки рта.

– Хранители ставок. Ты со скачек?

Букмекеры нуждаются в центральном расчетном заведении, чтобы хранить ставки, которые они не хотят перевозить. Когда игра очень крупная, ставки хранятся в этих домах, а букмекеры платят проценты. Джонни Колини назвал два самых крупных дома, оба в Кливленде.

– Я играю и делаю ставки, – Джонни улыбнулся, чтобы показать, что не сердится на расспросы. Незнакомец должен быть готов себя отрекомендовать.

– Но ты не знаком с Вегасом?

– Знаком. Гай, Бен, Фрэнк.

– Имена ты знаешь. А людей?

– Что тебя не устраивает? – Джонни все также улыбался.

– Если я назову Лос-Анжелес, или Тахо, или Чикаго – ты и там знаешь имена, так?

– Спрашивай.

Мусия пожал плечами.

– Кому это надо. Я сам все их знаю.

Джонни снова повернулся к бару и допил стакан. Он был неравнодушен к сухому красному вину.

– Ты сильно покалечил моего друга, – сказал Мусия.

– Если ты побил моего друга, ты побил меня, – произнес Джонни.

– Нет, я не это имел в виду, – сказал Мусия. – Этот старый диалект ты с родины?

– Я был там год назад. Главным образом, Рим и Капри.

– Откуда ты?

Джонни пожал плечами.

– Вы подошли ко мне.

Мусия быстро кивнул.

– Да, не ты подошел. Ты прав. Слушай, мой друг слишком плох, чтобы вечером ехать в Бельмонт, как мы собирались. Я все же поеду. Как ты?

– Я там буду.

Марк Кромлейн вышел из туалета, прижимая к лицу платок, и прошел мимо Джонни в гардероб, даже не взглянув на него. Девушка подала ему шляпу, метрдотель поспешил проводить к выходу. Джерри Мусия присоединился к Марку и метрдотелю в дверях. А Джонни снова заказал стакан сухого красного вина.

Дэа Гинес наблюдала за Джонни и Мусией, проследила, как Кромлейн прошел мимо Джонни, избегая его. Она приняла решение. Ее унизили, но она заслужила унижение. И к тому же она поняла, что Джонни Колини легко не сдастся. Женщину он ценит настолько, насколько та ценит себя.

Вечером он собирался на скачки. Стодолларовое окошечко найти несложно.

Кромлейн ушел, метрдотель поймал ему такси, и Мусия вернулся к Джонни.

– Увидимся на ипподроме, – сказал Джерри. – У тебя есть своя лошадка?

Джонни улыбнулся и промолчал.

Джерри приготовил последнюю проверку. Он сказал Марку, что незнакомец знает, кого надо, в Майами, Кливленде и Лас-Вегасе. Не стоило связываться, похоже, у него куча знакомств.

Кромлейн велел Джерри позвонить в Майами, Кливленд и Вегас и узнать про молодого итальянца, который называется великим именем.

На скачках Джерри приставит к Колини парочку парней – узнать, как он играет, насколько азартно и профессионально. Кого он знает на скачках, если кто-то в Вегасе знает его, и как с ним обходятся.

Мафия – это сотня больших людей, может, только с десятком во главе, ещё с тысячу людей уважаемых, плюс тысяч пять, которых уважают мало или не уважают совсем. Двенадцать тысяч претендентов. Это и есть Мафия, двенадцать лет назад – Синдикат, когда-то – Система, потом – Организация, но после войны – Мафия.

Кромлейн хотел знать, нужно ли разрешение, и чье, чтобы убить Джонни Колини.

4

Дэа увидела его перед третьим заездом около окошечка стодолларовых ставок, когда он отходил с пятью билетами.

Еще пару лет назад залитый солнцем Бельмонт был бы для Джонни Колини тайной за семью печатями. Он был бы смущен, разозлен, неуверен, потерялся бы среди десяти тысяч людей.

Рим после Сицилии подготовил его к пониманию Соединенных Штатов. А большое путешествие в одиночку, со специально для него подготовленным путеводителем дало все необходимые знания.

Каждую неделю ему присылали десять стодолларовых чеков. Путеводитель указывал, где остановиться и что делать. До этой недели мафия не должна была замечать Джонни Колини, бывшего бандита Джулиано.

Теперь настало время испытания. На вилле под Римом великий человек, Джонни Кул, Джиованетти Колини, хотел посмотреть, достоен ли его избранный сын оказанного доверия. Для Джулиано – молодого Джонни Колини – проиграть значило не встретить двадцать восьмой день рождения. Проиграть и жить такого шанса не было.

Дни его летели быстрее, чем у выпускника, готовящегося к докторской. Каждую неделю он читал журналы, каждый день – газеты пяти городов, "Харперс", "Атлантик", "Таун энд кантри", "Эсквайр", "Плейбой", "Тру", "Аргози", специальный сборник современных новелл, "Варьети" и "Морнинг телеграф", каждый день ходил на тщательно отобранные фильмы, каждую ночь по три часа смотрел телевизор. Ему нравилось читать, а общение с американцами в Риме объяснило, что в прочитанном правда, а что ложь. Он смотрел бейсбол, футбол, хоккей, собачьи бега и состязания колесниц в Рузвельте, борьбу и кэтч. Он учился играть в гольф с приятелями по Риму.

Америка Джонни Колини была чуть необычна, что-то было преувеличено, чего-то он не знал, но зато лучше американцев знал их собственную страну.

Неделю он работал барменом на Гэри-Стрит в Сан-Франциско, неделю охранником на скачках, неделю – таксистом в Кливленде. Это была его идея, и несколько дней дали больше, чем журналы за год.

Женщины? На них не хватало времени.

Друзья? Сотня человек в горах Сицилии, – других друзей у него не было.

Мария? Мария осталась в прошлом, которое кончилось со смертью Джулиано, убитого римской полицией.

Земляки? Он ел в их маленьких ресторанчиках Лос-Анжелеса, Чикаго, Нью-Йорка, где вокруг были только сицилийцы. Он пил их вино и слушал их разговоры, когда тосковал по жестоким горам.

Здесь, на ипподроме Бельмонта, солнечным днем, время подготовки истекло. Он был готов.

Она подошла к нему, как в баре "Риал Тониз".

– Привет, Джонни Колини.

– Пошли выпьем, Дэа.

Она кивнула и взяла его под мускулистую руку.

В тридцати футах один из людей Джерри Мусии проследил, как они прошли в клубный бар и спустился к хозяину.

– Он в баре с превосходной бабой. Из общества, или модель, или девочка по вызову высшего класса. Купил пять билетов на лошадь Иказы.

– Ладно, – Мусия закурил сигару. – Оставайся с ним. Узнай, кто она.

Мусия облокотился на барьер и смотрел, как Иказа гнал лошадь к победе. Джонни Колини выиграл на заезде 1250 долларов, – думал Мусия. Он знает имена, у него есть деньги. Лучше бы Марк Кромлейн узнал, что это за тип, прежде чем связываться.

Дэа Гинес придумала единственный способ поведения с этим человеком.

– Мне двадцать четыре, я выросла в Вайт Плейн, – сказала она. – Год была замужем за парнем из Принстона. Последний раз видела его на снимке в журнале. Он ехал на велосипеде и говорил, что открыл для себя прекрасный ром Южной Америки. Но он открыл для себя, как прекрасно все спиртное прежде, чем смог выговорить "Южная Америка". Я работала на телестудии ассистентом. Ты меня потряс, и поэтому я приехала в Бельмонт тебя разыскать. Спать с тобой я не собираюсь, но была бы не против куда-нибудь с тобой пойти. Ну, что еще?

– Это мне нравится, – сказал Джонни. Он ненавидел людей, которые лгали кому-нибудь, кроме полиции.

Марк Кромлейн лежал в постели и говорил по телефону, пока врач и нянька обрабатывали его лицо.

– Здесь его никто не знает, Марк, – говорили в трубку. – В Сэнде некий Джонни Колини останавливался пару недель назад, и, конечно, мы все проверили. Ничего. Есть деньги, играет в карты, умеет передергивать, проиграл сотню или около того. Ни чеков, ни кредиток. Мы подумали, что это другой парень. Он никому не мешал. Заигрывал с девушками – вполне нормально. Никогда за них не платил, но имел предостаточно. Не сильно, но пьет. Иногда пьет сухое красное вино. Платит по счету и уходит. Он – как миллионы прочей публики.. Но его никто не знает. Ни Бен, ни Гай. Может, Фрэнк – узнай.

И его не знают ни в Майами, ни в Кливленде.

Но он знает, кого надо. И ехал первым классом. Прикрывшись названными именами.

И он достаточно самоуверен – ввязаться в драку. Насколько самоуверен? Мусия узнает.

Человек Мусии снова подошел к ограде. Кончился седьмой заезд.

– На этом заезде он потерял тысячу.

– Сильно взволнован?

– Когда зажглось табло, просто выкинул билеты. Больше внимания обращает на девку, чем на тысячу.

– Он ведет себя, как бабник?

– Нет. Она говорит, а он слушает. Хотел бы я быть на его месте.

– Кто она?

– Когда пойдет в уборную, я узнаю – нанял девушку пойти с ней и завязать разговор. Ты же знаешь, как бабы любят потрепаться.

– Так же, как и ты. Возвращайся к нему. Он заметил слежку?

– Нет.

В баре клуба Дэа мягко заметила Джонни:

– Тот невысокий мужчина с большими черными глазами вернулся, Джонни.

Джонни Колини допил стакан.

– Почему у них нет сухого красного вина?

– Почему он наблюдает за тобой, Джонни?

– Дэа, ты красивая женщина. Я хочу спокойно любоваться тобой. Успокойся.

– Извини, Джонни.

На вилле под Римом была поздняя ночь. Юная японка поклонилась, накинула кимоно и босиком вышла из комнаты, как маленький бесшумный зверек.

Великий человек снял трубку. Через пару мгновений он говорил со своим агентом.

– Насчет нашего молодого человека. Лишить его денег. Если у него есть, проследить, чтобы их забрали. Я хочу, чтобы он был сам по себе. У него теперь большие аппетиты. Хочу посмотреть, что он будет делать без денег.

– Да, сэр, – ответил агент. – Завтра денег у него не будет.

5

Понятия Джонни Колини о женской добродетели были просты и основывались на опыте, накопленном людьми маленького островка за пять тысяч лет.

На бедном острове, где люди тяжело работали и голодали, положение женщин диктовалось обстоятельствами: они работали в поте лица, рожали детей, вместе содержали семью, несмотря на трудности и катастрофы. Их добродетель обуславливалась силой их мужчин.

Для Джонни, несмотря на опыт Рима и Вегаса, у хорошей девушки должны быть сильные, гордые братья, которых мать воспитала в строгом семейном духе, или, что похуже, сильный, строгий отец.

Девушка без такого семейного надзора и контроля над добродетелью плохая девушка. Плохая девушка ложится в постель без надежды на замужество.

В понятиях Джонни Колини о женской морали не было ничего сложного.

Но у Дэа Гинес, как он сразу понял, были очень сложные взгляды на мораль.

Она сказала, что на неё никто ещё не производил такого впечатления. Она лучше будет с ним, чем с кем-нибудь еще. Но она не собиралась спать с ним. Ни сейчас, ни позднее, вполне вероятно – никогда.

После скачек в Бельмонте они пообедали в сицилийском ресторанчике по соседству, около Восьмой авеню. В этой части города ещё оставались дешевые большие квартиры, заселенные итальянцами и их многочисленными детьми.

Джонни выиграл чуть меньше трех тысяч и решил потратить их завтра у Тиффани на что-нибудь приличное для Дэа.

Он сказал ей об этом за обедом. Она поблагодарила и отказалась.

– Это выигранные деньги, – сказал он, – не настоящие. Такие деньги всегда не настоящие, если не проигрываешь. Почему бы не получить от них удовольствия?

– Я знаю человека с более крупными деньгами, Джонни, и с такими же мыслями.

– Эти деньги не имеют с нами ничего общего, – Джонни посмотрел на неё совершенно честно. – Для меня ты была бы той же, и хотелось бы, чтобы и я для тебя, если бы я разорился.

– Если бы ты разорился, я бы чувствовала к тебе то же, что и сейчас. Но я работаю и для женщины вполне прилично зарабатываю. Я живу на зарплату, да и драгоценностей на мне на три тысячи.

– А машина? "Феррари", наверно, слишком горяч для тебя, а вот "ягуар"...

– Почему ты хочешь делать мне подарки? Ты же знаешь, между нами ничего не изменится к лучшему или к худшему, если я приму их, но я не хочу.

– Я люблю делать подарки. И всегда любил.

И, конечно, это была правда. Бандит Джулиано мог взять в банке в пятницу миллионы лир – и остаться с пустыми карманами в понедельник.

– Одно ты мне можешь подарить, но это непросто, – сказала Дэа.

– Что ты хочешь?

– Я хочу узнать тебя. Я хочу знать, чем ты гордишься, чего стыдишься, чего боишься, насколько ты мужествен, о чем думаешь наедине, чего хочешь больше всего на свете.

– Только одним способом женщина может узнать все это о мужчине. Только одним верным способом, – сказал Джонни.

– Что это за способ?

– Выйти за него замуж в молодости и прожить вместе каждый день до старости.

Дэа рассмеялась.

– Знаешь, ты прав. Если ты попросишь выйти за тебя замуж, Джонни, думаю, я соглашусь. Только чтобы все это узнать.

– Я не попрошу.

Потом он отвез её домой. У неё была маленькая квартирка на востоке Пятидесятой. Заходить он не стал.

До этого момента она ещё сомневалась. Она попрощалась на улице и ждала, гадая, применит ли он силу, станет уговаривать и настаивать, или просто поцелует на прощание.

Он попрощался, секунду смотрел на нее, потом сказал:

– Мы встретимся ещё раз, – и пошел прочь.

Для Джонни Колини попроситься в гости было бы оскорблением для обоих. Зачем просить? А насчет силы – по их кодексу так поступали мужчины без гордости.

Если она готова, то откроет дверь, чтобы он зашел. Если нет – сегодня этого не нужно.

Но эта ночь выдалась плохой для обоих.

За углом давно поджидал парень. Он знал, что надето на Дэа и где она живет, ему сказал Джерри Мусия, а Мусия узнал это от девушки, которая болтала с Дэа на скачках.

Парень из восточного Нью-Йорка подождал, пока Джонни свернет на Лексингтон, и позвонил Джерри из бара.

– Девушка дома. Она живет одна.

– Дождись двоих парней и втроем подниметесь.

– Что мне делать, мистер Мусия?

– Тебе – ничего. Я пошлю парня, который знает, что делать.

Подозрения Мусии и Кромлейна насчет Колини за вечер укрепились. Человек, который выигрывает тысячи на скачках, или легкая добыча, или из круга избранных.

Джонни мог оказаться большим мотом, новичком в городе. Имена он мог прочитать в газетах или услышать в разговоре. В любом случае, главари его не знали. Может, он сколотил состояние в Вегасе, или берет банки и трясет супермаркеты. Может, у него бизнес, или он получил наследство. Если хоть что-то подтвердится, он станет добычей. Несомненно, он богат. Тот, кто ставит пять билетов на чужую лошадь, сказочно богат или безумен.

Вращаться в том кругу – не значит быть в мафии. Брокер из Вегаса, бармен из Майами, любой другой неглупый парень, знающий людей мафии, тихий и чистый, но с характером, может быть избранным. Если он знает, что такое жизнь в действительности. Такой мог погулять пару дней, а потом вернуться, сокрушаясь о потраченных деньгах.

Мусию взволновало то, что он узнал о Джонни Колини. Если Кромлейну нужна была его жизнь, Мусия зарился на деньги.

Одно было несомненно – Джонни расшевелил мафию. Это было все равно, что расшевелить спрута.

Целый день в лучших отелях раздавались звонки. И в конце концов они его нашли.

– Да, – ответили им, – у нас остановился Джонни Колини. Молодой парень, смуглый, сильный, резкий. Куча денег. Хороший багаж, много одежды. Я составлю список его звонков. Никто из здешних ребят ничего о нем не знает. Посетителей не было. В регистрационной карточке адресом указал просто Лас-Вегас.

Перетрясли всех. Свой человек в одном из полицейских участков проверил документы на Колини Джонни. Но в Департаменте полиции Нью-Йорка на него ничего не было. Гардеробщицы видели его за пару последних дней (у гардеробщиц замечательная память на лица и имена) в трех ночных заведениях, но красивый итальянец, около двадцати восьми, шесть футов роста, с набитыми карманами, очень хорошо одет, был один и ни с кем не говорил. Официанты могли знать больше, но они не появятся раньше девяти.

От дельцов тоже ничего – никто не вытаскивал молодого итальянца в команду.

У игроков – тоже пусто. Он не участвовал ни в одной крупной игре на Седьмой авеню или верхнем Бродвее.

Ничего не узнали и от проституток. Ни одна контора не доставляла девушек не только в данный номер данного отеля, но и парню описанной внешности. Подходил под описание еврей-коммивояжер, но девицы сразу выяснили ошибку.

Еще из отеля – Колини не оплачивал чеков, разменял билеты по сотне долларов. С ними все в порядке – за этим внимательно следили. Почта только письмо, по мнению клерка, из Чикаго, но это не точно.

Письмо не заказное, но пухлое. Мусие это не слишком понравилось. Великий Джонни Кул был из Чикаго.

Может, он телохранитель? Такие крепкие, сильные ребята с тяжелыми кулаками... Таинственный незнакомец вполне мог оказаться телохранителем, хотя он был бы первым, кто поставил пять сотен на что-либо, хоть и на собственное имя. Охранные фирмы ничего не знали о человеке с внешностью Джонни Колини. Но очень хотели бы с ним познакомиться.

Джонни Колини, оставив Дэа, прошел несколько кварталов до отеля. Он хотел принять душ и переодеться. Джонни был уверен, что мафия его разыщет и постарается достать. Ну что же, он готов.

Первое правило Братства – оно важнее любого человека; любой, как бы могуществен он ни был, может быть принесен в жертву Ордену. Но Джонни Колини знал, что старик на вилле не согласится с правилом. Он считает себя могущественнее всякого Ордена.

Старику придавали уверенность власть и богатство, Джонни Колини – сила молодости.

Он вошел в вестибюль отеля, прошел к лифту, поднялся на этаж, заперся в номере и стал ждать звонка.

За ним наблюдали на скачках, его должны были уже найти. И они позвонят.

Следивший позвонил Мусии, Мусия позвонил в отель. Джонни снял трубку через три минуты после того, как вошел в номер.

– Джонни?

– Да.

– Это Джерри. Я видел тебя на скачках – как дела?

– Прекрасно.

– Я просто слышал, где ты остановился. Не хочешь поиграть?

– Подробнее.

– Кости. Ставки – какие пожелаешь.

– Кто играет?

– Люди с Бродвея. Это в крупном отеле – беспокоиться не о чем.

– Играю.

– Я назову номер и адрес.

Приняв душ и переодевшись, Джонни переложил "беррету" из тайника в потайной карман пиджака, как раз над плоским, мускулистым животом. Он знал, что только идиот в соединенных Штатах станет носить незарегистрированное оружие, но только дважды идиот пойдет на сегодняшнюю игру без холодного друга.

Он взял такси до отеля на Седьмой авеню. И не успел расплатиться, как его заметили, не успел дойти до эскалатора, как о нем сообщили.

Постучавшись, Джонни вошел в двухкомнатный номер. Мусия стоявший со стаканом возле бара, помахал ему. Около него два хотстера жевали сэндвичи.

Когда Джонни шагнул к двери в другую комнату, они отложили сэндвичи и загородили дорогу.

– Ты чист? – спросил Мусия, подняв стакан.

– Конечно, – сказал Джонни.

– Правило дома – мы должны проверить. Не возражаешь?

– Конечно.

Один похлопал Джонни подмышками, на поясе, карманы брюк.

– Чисто, – сказал он.

– Это прекрасная игра, – сказал Джерри. – Быстрая и крупная, но по-честному.

Он провел Джонни во вторую комнату. Вдоль длинного деревянного стола сидели дюжина мужчин.

– Ставки прямые, – сказал Джерри. – Дом забирает ставки при двойной сдаче.

– Ладно, – кивнул Джонни.

В мужчине с костями он узнал певца – телезвезду.

– Ставлю тысячу, – сказал певец.

Джонни придвинулся к столу.

6

Дэа только что вышла из душа и надевала пижаму, когда в дверь постучали.

– Кто там? – решив, что это Джонни, она чуть рассердилась, но обрадовалась.

– Полиция.

Насчет Джонни!, – подумала она, накидывая по дороге халат. Открыв, она увидела двух крепких мужчин средних лет. Один из них показал бумажник с пришпиленной золотой бляхой.

– Вы Дэа Гинес?

– Да. Входите, пожалуйста.

Они вошли, второй захлопнул дверь.

– Вы знаете Джонни Колини?

– Да.

– Что вы о нем знаете?

– Очень мало. Мы только сегодня познакомились.

Тот, что покрепче, сел и закурил. Второй остался у двери.

– Расскажите об этом, – сказал крепыш.

– Он был в заведении на Пятьдесят третьей, около Лексингтон. Мы разговорились...

– До этого вы его видели?

– Нет. Можете объяснить, в чем дело? У него проблемы?

– Вы должны только отвечать на вопросы.

Дэа села и бессознательно закусила губу.

– Вы уверены, что не видели его раньше?

– Только сегодня.

– Он довез вас до дому?

– Да.

– Почему он не вошел?

Дэа вскинула голову:

– Я его не приглашала.

– Почему?

– Я не приглашаю мужчин.

– Что он рассказал о себе?

– Практически ничего.

– Откуда он?

– Я не знаю.

– Леди, будьте умницей и отвечайте.

– Я рассказываю все, что знаю. Думаю, он из Италии.

– Почему Италия? – крепыш взглянул на спутника.

– Мы пошли в итальянский ресторанчик, и он сказал, что суп – как у его матери, и это здесь впервые.

– Что за ресторан?

– На меню было имя Джино де Боно.

Крепыш снова посмотрел на спутника.

– Сицилийский, – сказал человек у двери. – Хорошо кормят.

– О чем вы говорили?

– Ни о чем конкретном. Я немного рассказала о моей работе.

– Чем вы занимаетесь?

– Я ассистент телепродюссера.

– Он не говорил, где работает?

– Нет.

– Допустим, я скажу, что он сводник и продавец наркотиков.

– Я не верю.

Но тело свела какая-то холодная тупая боль.

– Сводник и продавец, – повторил он.

– Его арестовали?

– Я задаю вопросы. Когда вы собирались снова увидеться?

– Значит, он не арестован. Я не знаю, когда опять его увижу.

– Он вам позвонит?

– У него нет моего телефона.

Крепыш встал, подошел к открытой двери в ванную и оглядел маленькую комнатку. В ней было маленькое окошечко. Он открыл его и выглянул. Удовлетворенный расстоянием до земли, закрыл, подошел к двери и кивнул Дэа.

– Зайдите сюда ненадолго.

– Зачем?

– Может, вы захотите сбежать или ещё что. В любом случае – зайдите и не выходите, пока я не скажу.

Дэа нерешительно встала. Довольно быстро для толстяка он шагнул к ней, взял за запястье и швырнул к двери. Испуганная, она влетела в ванную и закрылась на замок.

– Проверь все, – сказал крепыш напарнику. – А я позвоню.

Пока тот занялся столом Дэа, методично выдвигая ящик за ящиком, просматривая каждое письмо, каждый счет, каждое фото, мужчина с сигарой поднял трубку и набрал номер.

– Это Вайтей, – сказал он, услышав голос Мусии. – Она не знает или не говорит.

– Она все ещё принимает вас за полицию?

– Да.

– Применяли силу?

– Были безупречно вежливы.

– Парень здесь, играет.

– И как?

– Выигрывает. На двадцать очков впереди.

Мужчина с сигарой положил трубку, подозвал проверявшего стол.

– Что скажешь?

– Честная работящая баба. Восемь сотен на счету, зарабатывает шесть сотен в месяц. Счета есть, но немного. Письма от парней. Она чиста.

Вайтей снова говорил в телефон:

– Ничего такого в столе. Ни намека на связь. Похожа на честную работающую бабу.

– Примените силу и посмотрите, что выйдет. Этот парень не простак, и он меня раздражает, – сказал Джерри Мусия.

– Насколько применить? – спросил Вайтей.

– Делайте, что захотите.

– Она поймет, что мы не копы.

– Кого это волнует?

– Если мы ничего не получим?

– Тогда хоть развлекитесь с ней. Хотел бы я быть с вами. Не звоните, если она ничего не знает о парне. Приятно провести время.

Вайтей повесил трубку, аккуратно положил сигару в овальную латунную пепельницу и подошел к ванной.

– Открой, детка, – сказал он мягко.

Дэа пыталась решить, что делать. Она боялась, уже не будучи уверена ни в том, что эти двое из полиции, ни в том, что сказанное о Джонни Колини правда.

Крепыш подумал, что она могла выбраться через окошечко, вышиб дверь плечом, схватил Дэа и заглушил вопль, закрыв ей рот рукой.

В двухкомнатном номере отеля на Седьмой авеню Джонни Колини разорял телезвезду. Тот откинулся от стола, выставив вперед ладони.

– Сегодня я не выписываю чеков, – сказал он, натурально улыбаясь. – Я хорошо пью и вовремя ухожу – поэтому трачу время и деньги на игру. Я ненормальный.

Джонни Колини вернул улыбку.

– Приятно было выигрывать ваши деньги, – сказал он по-итальянски.

Певец засмеялся.

– Парень из Италии? Вы не местный, – ответил он на том же языке.

Джонни кивнул.

– Мои люди там.

Когда певец с телохранителем, менеджером и двумя секретарями ушли, Джонни увидел, что оставшиеся игроки были профессионалами. У него было четыре сотни выигрыша, но он знал, что удача кончилась.

Кости были у коротышки-инвалида. Тело его перекривилось влево, как от боли, глаза смотрели, как у злой птицы.

– Ставлю десять тысяч, – сказал он. Остальные посмотрели на Джонни, ожидая, что он покроет. Он покрыл. Мужчина выкинул шесть-два. Джонни знал, что уже началось, и гадал, дадут ли ему сегодня ещё раз выкинуть кости.

Не дали.

Когда он выиграл последнюю, пятую сотню, перепалка началась. Он ждал этого.

Игрок по прозвищу Мул, добрых двести шестьдесят фунтов массы, наклонился к нему. Джерри Мусия наблюдал.

– Ты "шестерка", так?

– Твоя семья содержит самый дешевый бордель в Палермо, ответил Джонни.

– Слушай, "шестерка", не выступай, – сказал высокий, худой юноша с узким треугольным лицом.

Джонни схватил кости – по правилам был его ход, и швырнул в бледные глаза на рыбьем лице.

Глаза Мусии прыгали с одного на другого, уголки губ опустились. Он молча приказывал не применять грубую силу, не сейчас. Он хотел испытать Колини. Драка ничего не докажет. Иногда парни предпочитают быть побитыми, но не мучиться игрою в слова.

Бледный юноша поднял кости и швырнул их об стену.

– Ты осквернил их своими руками, – сказал он Джонни.

– Не твою ли сестру я трахнул, когда напился, как свинья? – спросил гигант Мул у Джонни.

– Не говори ему, он будет должен тебе четвертак, – сказал Ропи, темный, низкий и широкоплечий.

Каблук Колини опустился на сверкающий туфель Мула.

Он взглянул им в глаза. Белые зубы сверкнули на красивом оливковом лице. Руки небрежно висели вдоль бедер. Он снова был молодым Джулиано, над которым насмехалась полиция в камере маленького городка Сицилии. Так же издевались, почти так же оскорбляли. Их было четверо, двоих он отправил на тот свет, двух других так сковал наручниками – запястья на лодыжках другого – что когда их нашли, сочли это грязной шуткой.

Он посмотрел им в глаза, но их не волновало, что в них отражалось. Даже Мула, меньше всего – Мусию.

Мусия покачал головой.

– Мы просто подстрекали тебя. Все это время. Выйдите из-за его спины, парни, он не шутит.

– Я шучу, – сказал Джонни и небрежно ткнул в глаза Мулу, а когда тот отступил от внезапной боли, ударил его ногой, и Мул, согнувшись, упал на колени.

– Это была твоя собственная сестра, – мягко сказал он Мулу. Левой он схватил полную открытую бутылку пива с маленького столика. Он был возле Ропи, и горлышко вонзилось ему между зубов. Ропи захлебывался пеной.

Остальные смотрели на "беретту" в правой.

Ропи цеплялся руками за руку Джонни, но голова была запрокинута далеко назад, бутылка сидела глубоко в горле. Он упал на спину, пиво потекло из ноздрей.

– Ты должен мне четвертак – за пиво, – сказал Колини Ропи.

Джерри и бледный парень смотрели на пистолет, вытянув руки с растопыренными пальцами.

– Ты доказал. Мы тебе верим, – сказал Джерри Мусия.

– У него грязные руки, – сказал Колини Джерри, кивнув на худого. – Я хочу, чтобы он помыл их там.

Он указал на дверь ванной.

– Ты знаешь, как и чем. Вы двое ему поможете.

– Я не могу это сделать, Джонни, – сказал Джерри. – Я знаю этого парня.

– Ты сделаешь это.

Потом он положил "беретту" в карман и посмотрел на них. Побитые и униженные, они боялись за свою шкуру.

Перекошенный наблюдал, не принимая участия и не боясь пистолета. Жизнь для него была доской с заслонкой, двумя белыми кубиками и денежным дождем. Он не боялся смерти, но в ночных кошмарах видел, что его умные пальцы однажды ему откажут. Этот кошмар возникал всякий раз, как он кидал кости.