355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Коннолли » Все мертвые обретут покой » Текст книги (страница 25)
Все мертвые обретут покой
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 23:31

Текст книги "Все мертвые обретут покой"


Автор книги: Джон Коннолли


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Глава 43

Как только я прикоснулся к этой бочке, чтобы закрепить цепью, меня словно пронзила молния, и от потрясения все сжалось внутри. Перед моими глазами мелькнуло лезвие, и вода окрасилась от хлынувшей фонтаном крови, а может быть, все это мне только почудилось, и на мою маску упал красный отсвет заката. Я закрыл глаза и сразу же ощутил вокруг себя движение. Но это не было простое колебание воды, и не рыба ходила в сумраке глубин. Я чувствовал рядом другого пловца, обвивающегося вокруг моих ног и тела. Ее волосы прошлись по моей щеке, но когда я попытался за них ухватиться, в руке у меня оказались только космы болотных водорослей.

Эта бочка весила больше остальных. Как потом оказалось, в нее для тяжести положили кирпичи, аккуратно разделенные на половинки. Эйнджел с Морфи с трудом смогли ее вытянуть.

– Это она, – сказал я Морфи. – Мы все-таки нашли ее.

Потом я нырнул и, пока бочку вытаскивали, направлял ее, и следил, чтобы она не зацепилась за камни или корни. С этой бочкой мы обходились аккуратнее, чем с другими, словно девушка внутри спала и нам не хотелось нарушить ее сон, словно она попала туда только что, а не провела столько долгих дней в своей тесной могиле, что от нее почти ничего не осталось. Уже на берегу Эйнджел взял ломик и попытался приподнять крышку, но она даже не шевельнулась.

– Она запаяна, – после более тщательного осмотра заключил он и поскреб ломом по корпусу цистерны. – Бочку чем-то еще и обработали, – добавил Эйнджел, присмотревшись к оставшейся царапине. – Поэтому-то она и сохранилась лучше других.

И в самом деле ржавчина едва тронула бочку, а трилистник клейма хорошо сохранился, словно краску нанесли несколько дней назад. Я задумался. Конечно, мы могли бы использовать пилу, но, если мое предположение верно и девушка действительно внутри цистерны, мне не хотелось бы повредить ее останки. Можно также обратиться за помощью к полиции или федералам. Хотя такой вариант мне самому не нравился, я предложил его для порядка, однако против высказался даже Морфи. Сначала мне подумалось, что его смущает вероятность конфуза, если в бочке не окажется ничего существенного, но по глазам его я понял, что дело совсем в другом. Он хотел, чтобы мы двинулись в своем расследовании как можно дальше.

В итоге мы тщательно простучали корпус бочки и по звуку определили место, где можно пилить с наименьшим риском повредить содержимое. Морфи осторожно сделал пометку у запаянного конца и мы, работая поочередно пилой и ломиком, сначала пропилили полукруг, а потом отогнули эту часть ломиком и посветили внутрь.

От тела остались кости и обрывки ткани, а плоть полностью уничтожило тление. Тело запихнули в цистерну головой вперед, и, чтобы оно там уместилось, были сломаны ноги. Я посветил в глубину бочки и заметил зубы и пряди волос. Мы молча стояли над ней, а рядом негромко плескалась вода, и разнообразие звуков вокруг говорило о том, что болото продолжает жить своей привычной жизнью.

* * *

В тот вечер я вернулся в гостиницу поздно. Мы с Морфи остались дожидаться полицию и рейнджеров, а Эйнджел с Луисом, с его согласия, уехали. Я остался, чтобы дать показания и поддержать версию Морфи обо всем, что произошло. По совету Морфи полицейские связались с отделением ФБР. Их я ждать не стал, так как рассудил, что Вулрич, если захочет со мной побеседовать, знает, где меня найти.

В комнате Рейчел горел свет, и я постучал. Она открыла мне в короткой розовой ночной сорочке.

– Эйнджел мне обо всем рассказал, – говорила она, раскрывая пошире дверь. – Бедняжка, – она прижалась ко мне, потом включила в ванной воду, Я долго стоял под душем, упираясь руками в кафельную стену, а вода все бежала и бежала по моей голове и спине.

Наконец, я вытерся и вошел в комнату с полотенцем вокруг талии. Рейчел сидела на постели, листая свои бумаги.

– Какая скромность, – улыбнулась она, приподнимая бровь.

Я сел на кровать, и она обняла меня сзади. Я спиной чувствовал прикосновение ее щеки и тепло дыхания.

– Как ты? – спросил я.

– Думаю, все нормально.

Она теснее прижалась ко мне, потом развернула меня к себе лицом и некоторое время сидела передо мной, подвернув под себя ноги, и, закусив губу, смотрела на меня нежно и испытующе. Затем прошлась рукой по моим волосам немного неуверенно, словно стесняясь своей ласки.

– А я думал психология помогает тебе во всем разобраться, – заметил я.

– Как и другие, я, случается, испытываю растерянность, но, в отличие от многих, могу дать научные названия своим переживаниям, – она вздохнула. – Послушай... то, что произошло между нами вчера... я не хочу на тебя давить. Я знаю, как тебе все это сложно и трудно... из-за Сьюзен и...

Я тронул ее щеку и осторожно погладил пальцем губы. Потом поцеловал ее, и она ответила мне. Я почувствовал, что хочу обнимать и любить ее, хочу забыть о смерти, которая ходит где-то поблизости, хочу быть счастлив рядом с ней, в ее объятиях.

– Спасибо, – прошептал я, покрывая ее поцелуями, – но я знаю, что делаю.

– Хорошо, что хоть один из нас это знает, – кажется, я уже не слышал этих слов, когда, увлекаемая мной, она медленно опустилась на постель...

На следующее утро останки девушки лежали на металлическом столе в той же позе зародыша, в какой пролежали в ограниченном пространстве бочки, словно так бедняжка хотела защититься от всех и вся. По указанию ФБР ее доставили в Новый Орлеан, где останки были взвешены, измерены, сфотографированы в рентгеновских лучах, дактилоскопированы. Тщательно осмотрели и мешок, в котором перевозились останки, на случай, если какие-либо фрагменты отделились при транспортировке.

Белый кафель, жесткий металлический блеск столов и инструментов и яркий режущий свет вызывали протест своей немилосердной резкостью. После мук, которые пришлось перенести несчастной, ее пребывание в этой стерильной комнате, где ее внимательно разглядывали мужчины, выглядело как последняя, оскорбительная жесткость. Мне хотелось укрыть ее от людских взоров, спрятать во тьме могилы, где под сенью деревьев она обрела бы покой, который больше никто не нарушит.

Но в то же время разумом я понимал, что необходимо выяснить, кто она. И, может быть, это поможет найти путь к тому, кто сотворил с ней такое. Вот почему мы стояли и безмолвно наблюдали, как медэксперт вместе с ассистентами занимаются своим делом.

Судя по характерным особенностям таза и черепа, перед нами действительно находились останки женщины. На основании ряда данных медэксперт заключил, что ее возраст двадцать один-двадцать два года. На лобной кости, у основания челюсти и левой скуловой кости остались следы от ножа убийцы, срезавшего ее лицо. Что это было за лицо? Кем была несчастная? – на эти вопросы могла ответить только генетическая экспертиза.

По окончании предварительного обследования, завернутые в пленку останки увезли из зала, а Вулрич, Морфи и я, обменявшись несколькими словами, разошлись по своим делам. Но, откровенно говоря, я плохо помню, что делал потом: у меня перед глазами стояла эта девушка. Я не мог думать ни о чем другом и мне постоянно слышался плеск воды.

Вулрич решил, что, если анализ на ДНК и сличение описания зубов не дадут положительного результата, возможно, поможет лицевая реконструкция с использованием лазера для воспроизведения контуров черепа, и тогда полученную копию можно будет сравнивать с известными черепами, имеющими аналогичные размеры. Он собирался предварительно договориться насчет этой процедуры в центре ФБР в Куантико.

Но лицевая реконструкция не понадобилась. Менее чем через два часа личность молодой женщины, убитой на болотах, была установлена. Хотя она пролежала в темных глубинах почти полгода, заявление о ее исчезновении поступило только три месяца назад. Это была Лютис Фонтено – сводная сестра Лайонела.

Глава 44

Владения Фонтено находились в пяти милях к востоку от Делакруа. Недавно выстроенная частная дорога петляла среди топей и гниющих деревьев и оканчивалась возле участка, лишенного всякой растительности и черневшего голой землей. В центре пространства в два-три акра, обнесенного высоким забором, утыканным острой проволокой, располагалось низкое бетонное строение в один этаж, имевшее форму подковы. На площадке между изогнутыми крыльями здания стояли в ряд четыре автомобиля: один кабриолет и три черных «эксплорера». В глубине виднелся одноэтажный дом стандартного типа старой постройки с верандой и, похоже, анфиладой комнат. Когда я подъехал к воротам и остановил взятый напрокат «таурус», никого поблизости не было. Рядом со мной сидел Луис. Рейчел в этот день поехала на заключительную встречу в университет Лойолы.

– Может быть, нам стоило сначала позвонить? – спросил я, глядя на пустынный двор за забором.

Луис закинул руки за голову и подбородком указал вперед. Перед нами стояли двое в джинсах и выцветших рубашках и держали нас под прицелом своих пистолетов. В зеркало заднего вида я увидел еще двоих, а пятый с топориком за поясом стоял у машины со стороны Луиса. Вид у всех пятерых был – только держись; чувствовалось, что народ это бывалый. У тех, кто носил бороды, в них проглядывала седина. На их башмаках налипла грязь, а по рукам, крепкими пальцами сжимавшим оружие, змеились шрамы.

Я видел, как от основного здания к воротам направляется мужчина среднего роста в голубой рубашке, джинсах и тяжелых рабочих башмаках. Он подошел, но ворота не открыл, а внимательно осмотрел нас через ограду. Правая половина его головы была изуродована ожогом. Кожу в этом месте покрывали рубцы, правый глаз не видел, и на голове не росли волосы. Над невидящим глазом нависала складка кожи, а когда он говорил, двигалась только левая половина рта.

– Что надо? – акцент выдавал в нем кейджана.

– Мое имя Паркер, – отрекомендовался я, оставаясь в машине. – Я приехал поговорить с Лайонелом Фонтено.

– А это кто? – он ткнул пальцем в сторону Луиса.

– Руководитель оркестра Граф Бэйси, – пошутил я, – остальные оркестранты прибыть не смогли.

– Лайонел никого не хочет видеть, – сурово ответил «красавчик». Моя попытка пошутить не вызвала на его лице и тени улыбки. – Проваливайте-ка вы лучше отсюда, пока целы, – он развернулся и двинулся к дому.

– Эй, – крикнул я ему вдогонку, – а в Мэтери всех громил Джо Боунза уложили вы?

Он остановился и обернулся.

– Что ты сказал? – у него был такой вид, как будто я обругал его последними словами.

– Я сказал, что в Мэтери двоих убрали не вы. Если за это положена награда, я бы не стал отказываться.

– Да ты шутник, я смотрю, – после минутного раздумья сказал он. – Точно, шутник, но что-то мне не смешно.

– Значит, не смешно?

Он заметил резкость в моем тоне, глаз его зло вспыхнул, и дуло пистолета почти уткнулось мне в лицо. По характерному запаху я понял, что оружие недавно было в ходу.

– А как тебе такая шутка: я тот, кто достал Лютис Фонтено из глубины болот Хани-Айленд. Поди, расскажи эту шутку Лайонелу, увидишь, станет ли он смеяться.

Вместо ответа он послал с пульта инфракрасный луч, и ворота бесшумно раскрылись.

– Выходите из машины, – приказал он.

Пока мы выходили, двое охранников следили за нами, держа оружие наготове. Потом вторая пара нас обыскала. Наши с Луисом пистолеты и его нож были переданы человеку со шрамом. Потом они осмотрели багажник и заглянули под капот и под машину, чтобы убедиться, что там не припрятано никаких сюрпризов.

– Ну, ты везде желанный гость, – шепнул мне Луис.

– Спасибо, оценил, – в тон ему откликнулся я. – Это у меня дар такой особый.

Когда они удостоверились, что в машине чисто, нам разрешили в нее вернуться, и мы медленно поехали к дому. На заднем сидении устроился охранник с топориком, а двое других шли по бокам. Мы припарковались у кабриолета и под конвоем двинулись к старому дому, где на веранде нашего прибытия дожидался с чашкой кофе в руках Лайонел Фонтено.

Обожженный подошел к нему и начал что-то шептать на ухо, но Лайонел жестом остановил его и уставился на нас без намека на приветливость во взгляде. Мне на голову упало несколько капель начинающегося дождя, а через минуту нас накрыло ливнем, но Лайонел не спешил пригласить нас под крышу. Я был в синем льняном костюме и белой рубашке с синим шелковым галстуком и все думал, полиняет он от такого потопа или нет. Дождь лил как из ведра, и от его струй земля возле дома быстро превращалась в грязь. Наконец Лайонел отпустил своих людей, сел и кивком пригласил нас войти на веранду. Мы заняли деревянные стулья, а хозяин уселся в шезлонг. За нами стоял охранник с изуродованным лицом. Луис и я слегка раздвинули стулья, чтобы держать его в поле зрения.

Из дома вышла пожилая чернокожая служанка с кофейным сервизом на серебряном подносе с орнаментом. (Я вспомнил, что видел ее на похоронах.) На подносе стояли три чашки с блюдцами. На чашках по кругу были изображены догоняющие друг друга пестрые птицы. Под ручкой каждой чашки на блюдечке лежала тяжелая серебряная ложка с парусником на черенке. Служанка поставила поднос на маленький плетеный столик и оставила нас.

Лайонел Фонтено был одет в черные брюки и белую рубашку, расстегнутую у ворота. Черный пиджак – пара к брюкам – висел на спинке его шезлонга. Свежевычищенные башмаки сияли глянцем. Лайонел молча разлил по чашкам кофе, положил в одну сахар и подал обожженному.

– Сливки и сахар? – спросил он, по очереди глядя на нас с Луисом.

– Черный – то, что надо, – ответил я.

– И мне тоже черный, – добавил Луис.

Лайонел передал нам чашки. Он держался очень любезно. Над нами неистово колотил по крыше веранды дождь.

– Вы пришли рассказать, почему занялись поисками моей сестры? – у Лайонела было такое выражение лица, будто он обнаружил, что какой-то незнакомец моет лобовое стекло его машины, и он не может решить, дать тому на чай или огреть чем-либо тяжелым. Лайонел держал чашку, слегка оттопырив мизинец. Я заметил, что и охранник делал то же.

Пришлось рассказать Лайонелу часть того, что было известно на тот момент, – о видениях тетушки Марии и ее смерти, о том, что в заводи среди топей на Хани-Айленд видели призрак девушки.

– Думаю, что убийца вашей сестры убил также тетушку Марию с сыном. А еще он убил моих жену и дочь. Вот причина, почему я занялся поисками вашей сестры, – заключил я.

Я не стал говорить ему о своем сочувствии. Он и без того это знал, а если нет, то и говорить не стоило.

– Это вы прикончили двоих в Мэтери?

– Одного, – уточнил я. – Второго убил кто-то другой.

– Вы? – повернулся он к Луису.

Луис промолчал.

– Кто-то другой, – повторил я.

– Но зачем вы пришли? – поставив чашку, развел руками Лайонел. – Ждете от меня благодарности? Я собираюсь в Новый Орлеан за телом сестры. Но благодарить мне вас не хочется, – он отвернулся. В его глазах отразилась боль, но слез не было: Лайонел не производил впечатление человека, у которого глаза на мокром месте.

– Дело не в том, зачем я пришел, – негромко заговорил я. – Мне нужно знать, почему об исчезновении Лютис заявили только три месяца спустя. Еще я хочу знать, что делал ваш брат на Хани-Айленд в ночь, когда был убит.

– Мой брат, – в голосе Лайонела горечь, разочарование и ощущение вины сменяли друг друга, как райские птицы на изящной кофейной чашке, сервиза, которую он вращал, глядя в одну точку. Потом Фонтено овладел собой, и мне подумалось, что он близок к тому, чтобы послать меня ко всем чертям, прежде предупредив меня, чтобы я не совал нос в дела его семьи. Но я выдержал его взгляд, и он промолчал.

– У меня нет причин вам доверять, – наконец, проговорил он.

– Я могу найти того, кто это сделал, – тихо, но решительно пообещал я.

Лайонел кивнул, но, скорее всего, он этим поддерживал себя, принимая решение.

– Моя сестра уехала в конце января – начале февраля, – начал он. – Ей не нравилось все это, – он обвел рукой участок. – У нас была стычка с Джо Боунзом. Несколько человек пострадали.

Он помолчал, потом заговорил снова, осторожно подбирая слова:

Она закрыла счет в банке, собрала вещи и уехала, оставив только записку. С нами она не говорила. Да Дэвид и не отпустил бы ее... Мы старались ее отыскать. Расспросили друзей в городе, даже связывались с Сиэтлом и Флоридой, где у нее живут знакомые. Но мы не нашли ничего, ни малейшего следа. Дэвид очень сильно переживал. Она наша сводная сестра. После смерти матери отец снова женился, и от этого брака родилась Лютис. В 1983 году мой отец и ее мать погибли в автокатастрофе, и мы стали заботиться о девочке. Особенно Дэвид. Они были очень дружны.

Несколько месяцев назад она стала Дэвиду сниться. Сначала он молчал об этом, но быстро худел, бледнел, и у него совсем расшатались нервы. Когда он рассказал мне о своих снах, я подумал, что он сходит с ума, и так ему и сказал, но сны не прекращались. Ему снилось, что она под водой, и слышалось, как она стучит по металлу. Дэвид был уверен, что с ней что-то случилось. Но что мы могли поделать? Мы обшарили полштата. Я даже переговорил кое с кем из людей Джо Боунза, думал, может быть, здесь концы отыщутся, но все напрасно. Она пропала. Потом Дэвид заявил о ее пропаже. Полиция приехала и облазила весь участок. Я готов был его убить, но он настаивал, чтобы сообщить в полицию. Дэвид твердил, что с ней что-то случилось. Он просто голову потерял. Мне пришлось самому вести дела, а тут еще Джо Боунз над головой повис, как дамоклов меч.

Он бросил взгляд на обожженного.

– Когда Дэвиду позвонили, с ним был Леон. Дэвид ничего не сказал: ни куда он едет, ни зачем. Просто сел в свою чертову желтую машину и умчался. Леон попытался его удержать, так Дэвид его чуть не застрелил.

Я посмотрел на Леона. Если он и чувствовал какую-то вину за то, что произошло с Дэвидом Фонтено, то скрывал это очень искусно.

– И кто бы это мог звонить? Подозрения есть? – спросил я.

Лайонел покачал головой.

Я поставил чашку на поднос. Кофе остыл и потерял всякий вкус.

– Когда вы собираетесь разделаться с Джо Боунзом? – спросил я напрямик. Лайонел моргнул, как будто получил пощечину, а я краем глаза заметил, что Леон шагнул вперед.

– Что это еще за разговоры? – взорвался он.

– Скоро вам предстоят новые похороны, когда в полиции разрешат забрать тело сестры. И либо процессия окажется малочисленной, или на похоронах яблоку негде будет упасть от полицейских и репортеров всех мастей. Но в любом случае, думается мне, вы уберете Джо Боунза еще до этого, возможно, в его владениях в Западной Фелициане. Вы должны поквитаться с ним. Джо все равно не успокоится, пока не разделается с вами. Один из вас обязательно попытается поставить точку.

– При них ничего? – перевел взгляд на Леона Лайонел.

Леон покачал головой.

– А ты какого хрена в это лезешь? – в тоне Лайонела слышалась открытая угроза.

Отступать я не собирался. Мне нужен был Лайонел Фонтено, хотя выражение его лица было очень грозным и ничего хорошего не предвещало.

– Ты слышал о смерти Тони Ремарра?

Лайонел кивнул.

– Ремарр поплатился за то, что был в доме Агуил-лардов после убийства тетушки Марии и ее сына, – объяснил я. – Там нашли отпечатки его пальцев, испачканных в крови тетушки Марии. Джо Боунз об этом узнал и велел Ремарру залечь. Но убийца, не знаю как, его разыскал. Думаю, он использовал твоего брата как приманку, чтобы выманить Ремарра и спровоцировать его на убийство. Мне надо знать, что именно рассказал Ремарр Джо Боунзу.

– Но без нас тебе до Джо не добраться, – после паузы подытожил Лайонел.

У сидящего рядом со мной Луиса дернулись губы, и Лайонел это заметил.

– Ну, это не совсем так, – уточнил я. – Но, если вы решили его навестить, мы тоже не прочь присоединиться.

– Да, я собираюсь в гости к Джо Боунзу, – зловеще спокойным тоном заговорил Лайонел. – И когда я уйду из его поганого дома, в нем будет тихо... как в гробу, – пообещал он.

– Поступайте, как знаете, но мне Джо Боунз ненадолго нужен живым, – в свою очередь высказался я.

Лайонел поднялся, застегивая ворот. Из кармана пиджака он достал галстук, и, завязывая узел, смотрелся в окно, как в зеркало.

– Где ты остановился? – спросил он. Я ответил и передал Леону номер своего мобильного. – Мы с тобой свяжемся, может быть, – неопределенно пообещал Лайонел. – Сюда приезжать не нужно.

На этом разговор закончился, и мы уже почти дошли до машины, когда Лайонел снова заговорил.

– Вот еще что, – он уже надел пиджак и теперь поправлял ворот и лацканы. – Я знаю, что Морфи из Сент-Мартина тоже был там, когда нашли Лютис. У тебя есть друзья в полиции?

– Да, и среди федералов у меня друзья тоже. А что, это может помешать?

– Нет, – он отвернулся, – если ты сам себе этим не помешаешь. Но если из-за этого будут неприятности, пеняй на себя. Пойдешь со своим приятелем крабов кормить.

* * *

Луис некоторое время вертел ручку радио, но так и не нашел ничего интересного. В конце концов он выключил приемник и принялся постукивать пальцами по панели.

– Знаешь, если не хочешь, не надо со мной ходить, – сказал я ему. – Неизвестно, как там все сложится. Да и Вулрич с федералами может добавить тебе неприятностей. – Как дипломатично выразился Эйнджел, Луис теперь был занят только «наполовину». Деньги, очевидно, принципиальной роли не играли. Но такая «половинчатость» предполагала какое-то другое занятие, хотя я не был уверен, в чем оно состояло.

– Знаешь, почему я здесь? – Луис говорил. Глядя не на меня, а в окно.

– Не вполне. Я попросил приехать, но был уверен, что ты согласишься.

– Мы приехали, потому что в долгу у тебя, потому что ты бы нам помог, если бы нам было нужно, а еще потому, что за тобой должен был кто-то присмотреть после того, что сталось с твоей женой и малышкой. Кроме того, Эйнджел считает тебя хорошим человеком, и я, может быть, думаю так же. А еще я думаю, что ты правильно прикончил эту сучку Модин, и вот теперь здесь стараешься разобраться. Такие дела, как эти, нельзя оставлять, им обязательно надо положить конец. Ты понимаешь меня?

– Думаю, что понимаю, – тихо ответил я. Как-то непривычно было слышать такие слова от Луиса. И тем более весомыми они становились. – Спасибо тебе, – искренне поблагодарил я.

– Ты собираешься выяснить здесь все до конца? – спросил Луис.

– Собираюсь, но что-то мы упускаем. Недостает какой-то мелочи, детали.

Эта деталь постоянно ускользала от меня. Она мелькала передо мной и тут же исчезала, словно крыса, пробегающая в свете уличных фонарей. Мне было необходимо узнать больше об Эдварде Байроне, кроме того, нужно было поговорить с Вулричем.

* * *

Рейчел встретила нас в холле гостиницы. Я понял, что она выглядывала нас в окно. Эйнджел сидел рядом и жевал внушительного вида бутерброд, сдобренный луком, чили и горчицей.

– Здесь были люди из ФБР, – объявила Рейчел, – вместе с твоим другом Вулричем. Они предъявили ордер и унесли все: мои заметки, иллюстрации, – все, что нашли, – рассказывала она по пути в свой номер. Со стен в ее комнате исчезли все заметки и рисунки. Исчезла даже составленная мной диаграмма.

– Они обыскали наш номер, – обрадовал Эйнджел Луиса. – И у Берда тоже порылись.

У меня даже голова дернулась при мысли о ящике с оружием. Эйнджел заметил мое волнение и поспешил успокоить.

– Мы все припрятали сразу после того, как твой приятель из ФБР положил глаз на Луиса. Все хранится в багажном отделении. У нас у каждого ключи.

Еще по дороге к номеру Рейчел я отметил, что она больше сердится, чем огорчается.

– Думаю, я что-то упустил, – признался я.

Рейчел улыбнулась.

– Да, я сказала, что они взяли все, что нашли. Уточняю: все, что смогли найти. Эйнджел их заметил, и я кое-что успела спрятать за пояс и под блузку. А Эйнджел позаботился об остальном.

Она достала из-под кровати небольшую стопку листов и не без торжества потрясла ими. Один листок, сложенный вдвое, она держала отдельно.

– Думаю, тебе надо взглянуть на это, – она развернула лист, и сердце мое сжалось от боли.

На иллюстрации я увидел сидящую на стуле обнаженную женщину. От шеи до паха по ее телу шел разрез. Кожа была отвернута на руки и свисала плащом. У нее на коленях лежал мужчина, кожа его была снята таким же образом, за исключением пространства, где были удалены некоторые внутренности. Если исключить анатомирование и то, что вторая жертва была другого пола, иллюстрация в подробностях совпадала с тем, что проделали со Сьюзен и Дженнифер.

– Это Пиета, или Плач Богородицы, автор Эстиен, – пояснила Рейчел. Картина мало известна, поэтому ее так долго не удавалось отыскать. Даже в те стародавние времена ее считали слишком откровенной в своей выразительности и даже усматривали в ней богохульство. Церковным авторитетам не могло понравиться такое сходство с Богоматерью, оплакивающей Христа. Эстиена даже хотели сжечь за эту картину.

Рейчел взяла у меня лист и посмотрела на него с печалью в глазах.

– Я поняла, что он делает, – сказала она и положила лист на постель рядом с другими бумагами. – Он создает memento mori: напоминание о смерти, лики смерти. – Она села на край постели и подперла подбородок молитвенно сложенными руками. – Он преподает нам уроки смерти.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю