Текст книги "Темная лощина"

Автор книги: Джон Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 22

Помощник сказал мне, что шерифа зовут Дэн Тэннен. Я подождал, пока меня соединят с его кабинетом. После пары гудков женский голос произнес:

– Алло?

– Шериф Тэннен? – спросил я. И попал в точку.

– Это я, – последовал ответ. – По голосу не скажешь, что вы удивлены.

– А что, надо было удивиться?

– Меня пару раз принимали за секретаря. Дэн – уменьшительное от Дэниэла. Что еще хуже можно придумать? Как я слышала, вы спрашивали о Калебе Кайле?

– Верно, – сказал я. – Я частный сыщик, работаю в Портленде, штат Мэн. Я...

Она перебила меня вопросом:

– Где вы слышали это имя?

– Калеб?

– Угу. Ну, точнее, Калеб Кайл. Так где вы слышали это имя?

– Хорошенький вопрос...

Я подумал: с кого начать? С миссис Шнайдер? С Эмили Уоттс? С моего деда? С Рут Дикинсон, Лорел Тралок и остальных трех девушек, закончивших свою жизнь, покачиваясь на дереве на берегу Малого Уилсоновского ручья?

– Мистер Паркер, я задала вам вопрос.

У меня возникло ощущение, что шериф Тэннен, похоже, не зря ест свой хлеб.

– Извините, – ответил я. – Это довольно запутанное дело. Впервые я услышал это имя, когда был мальчишкой, от своего деда. А на прошлой неделе я слышал его дважды.

И я рассказал ей все, что знал. Она слушала без комментариев, а когда я закончил, долго молчала, перед тем как сказать:

– Это произошло до моего прихода в полицию. Ну, кое-что из этого... Парень жил с матерью в Хилл-Кантри, милях в четырех к юго-востоку отсюда. Он родился, насколько я могу припомнить, не заглядывая в досье, году в 1928 или в 1929, но под именем Ка-леб Брюстер. Его отцом был некий Лайал Брюстер. Последний отправился сражаться с Гитлером и кончил тем, что умер в Северной Африке. А эти двое, Калеб и его мать, с тех пор должны были сами о себе заботиться. Кроме того, Лайал Брюстер так и не потрудился жениться на Бонни Кайл. Бонни Кайл – так звали мать парня. Понимаете теперь, почему я заинтересовалась, услышав, как вы произнесли имя Калеба Кайла? Не так уж много людей знало его под этим именем. Здесь он всегда звался Калебом Брюстером. Как раз до того момента, как убил свою мать.

Она была просто дьявольским отродьем. Так говорили все, кто ее знал. Бонни жила для себя, а мальчишка состоял при ней. Он слыл смышленым, мистер Паркер. В школе всех опережал в математике, чтении – во всем, к чему у него душа лежала. Потом его матери что-то взбрело в голову: ей, видите ли, не нравилось, что он привлекает к себе внимание. И Бонни забрала его из школы. Утверждала, что сама с ним занимается.

– Думаете, она с ним плохо обращалась?

– Думаю, тут многое преувеличено. Правда, припоминаю, кто-то мне рассказывал, как его однажды нашли голышом на дороге между нашим городком и Кервилом, всего в грязи и еще черте те в чем. Полицейские привели его домой к мамочке в одеяле. Парню тогда было четырнадцать или пятнадцать лет. Люди слышали, как он сразу завопил, едва за ним успела закрыться дверь. Она наверняка всыпала ему палкой, я так полагаю. А вот насчет чего-то еще...

Дэн на какое-то время замолчала, и мне послышалось, как на другом конце провода она сделала большой глоток.

– Вода, – пояснила она, – если вас это интересует.

– Вовсе нет.

– Ну, ладно. Как бы там ни было, я ничего не знаю о сексуальном насилии. Об этом шла речь на суде над братьями Менендес. Непонятно, откуда это взялось. Как я уже говорила, мистер Паркер, парень отличался умом. Даже в возрасте шестнадцати-семнадцати лет он был смышленее, чем большинство жителей этого городка.

– Вы полагаете, он это все придумал?

Дэн ответила не сразу.

– Не знаю. Но, если насилие и имело место, ему хватило ума, чтобы попытаться использовать таковое как смягчающее обстоятельство. Вы, должно быть, помните, мистер Паркер, что в то время о подобных вещах не так уж много говорили. Сам факт, что кто-то обнародовал такое, уже был необычен. Короче, думаю, мы никогда не узнаем наверняка, что на самом деле происходило в этом доме.

Но Калеб Кайл отличался не только умом. Здешние жители вспоминают, что он проявлял подлость и даже хуже – мучил животных, мистер Паркер, и развешивал их трупы на деревьях: белок, кроликов, даже кошек и собак.

Никто не видел, как он это делал, но люди знали: это он. Может быть, ему надоело убивать животных и он решился пойти дальше? Имело место и многое другое...

– Вы о чем?

– Так, давайте обо всем по порядку. Через два или три дня после того случая на дороге Калеб Брюстер убил свою мать и скормил ее труп свиньям. Шериф Гарретт и его помощник пришли проверить, как там мальчик, и нашли его сидящим на крыльце и пьющим из кувшина простоквашу. Кухня была вся в крови – кровь на полу, кровь на стенах. Рядом с парнем валялся окровавленный нож. Одежду Бонни Кайл нашли в загоне для свиней рядом с несколькими костями – тем немногим, что оставили от нее свиньи. Да еще маленькое серебряное колечко: один боров выдавил его из себя вместе с пометом. Кажется, он теперь выставлен в Музее границы в Бандерасе вместе с двухголовым ягненком и индейскими наконечниками для стрел.

– А что стало с Калебом?

– Его судили как совершеннолетнего, потом дали срок.

– Пожизненно?

– Двадцать лет. Он вышел, думаю, году в 1963 или 1964.

– Его восстановили в правах?

– Восстановили в правах? Нет, черт возьми! Он выпадал из общепринятых норм еще до того, как убил мать, и нормальным так и не стал. Но кое-кто счел возможным отпустить его, принимая во внимание смягчающие обстоятельства. Калеб свое отсидел, и его не могли оставить в заключении навсегда, как бы ни хороша казалась эта идея. И, как я говорила, он был смышленый: в тюрьме вел себя примерно, и все решили, что Калеб Брюстер ступил на путь исправления. Сама-то я думаю, что он выжидал.

– Он вернулся в Хилл-Кантри? – спросил я, хотя уже догадывался, каким будет ответ.

Дэн опять на время умолкла. На этот раз молчание длилось довольно долго.

– Дом по-прежнему стоял на месте, – наконец заговорила шериф Тэннен. – Я помню, как он вернулся в город. Мне было тогда лет десять-одиннадцать. Калеб шел к старому дому, а люди собрались на другой стороне улицы и наблюдали, как он проходит мимо. Не знаю, сколько он пробыл там. Дня два-три, не больше, пожалуй. Но...

– Что – но?

Дэн вздохнула.

– Погибла девушка. Лилиан Бойс. Говорят, она считалась самой хорошенькой во всем графстве. Наверно, так оно и было. Ее нашли внизу, у Хондо-Крик, недалеко от Тарпли, зверски зарезанной. Хотя и это не самое худшее...

Я ждал. И не удивился тому, что услышал.

– Ее повесили на дереве. Словно кто-то хотел, чтобы ее нашли. Словно она послужила предупреждением для всех нас...

Телефонная линия наполнилась для меня гулом – кровь шумела в ушах, – трубка раскалилась в моей руке, когда шериф Тэннен завершила свой рассказ:

– ...К тому времени, когда мы нашли ее, Калеб Брюстер исчез. Насколько мне известно, и сейчас еще существует ордер на его арест. Хотя не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь им воспользовался. Я, по крайней мере, до сих пор еще не имела такой возможности.

Положив трубку, я некоторое время просидел в неподвижности на кровати. В моей комнате на полке лежала колода игральных карт, и чуть позже я поймал себя на том, что тасую ее: карты так и мелькали у меня перед глазами. Вытащив из колоды даму червей, я вспомнил фокус, который Соул Мэнн когда-то мне показывал: «найти даму». Бывало, он стоял у своего обтянутого сукном столика и разговаривал как бы сам с собой, раскладывая на сукне карты, кладя одну поверх другой: «Пятерка дает десять, десятка дает двадцать...» Он вроде бы даже не замечал постепенно собиравшихся завзятых игроков, привлеченных уверенными движениями его рук и надеждой на легкие деньги. Но Соул всегда был начеку. Наблюдал и ждал. И медленно, но верно люди приходили к нему. Старик напоминал охотника, который знает, что в каком-то месте олень обязательно выскочит на тропу.

И еще я думал о Калебе Кайле, а перед глазами у меня маячили останки выпотрошенных и развешанных по ветвям дерева девушек. На память мне пришла легенда об императоре Нероне. Согласно легенде, когда Нерон убил свою мать Агриппину Младшую, он приказал вскрыть ее тело, чтобы увидеть то место, откуда появился на свет. Чем объяснить этот поступок, неясно. Возможно, патологически навязчивой идеей или даже склонностью к кровосмешению, которую приписывали императору античные хроникеры. А может, таким образом он надеялся понять что-то в себе самом, свою собственную природу, пристально вглядываясь в то место, откуда произошел.

«Должно быть, Калеб когда-то любил свою мать, – думал я. – Любил до того, как все превратилось в злобу, ярость и ненависть; до того, как почувствовал желание лишить мать жизни и разрубить ее тело на куски».

И на мгновение я ощутил нечто вроде жалости к Калебу: печаль по мальчику, которым он когда-то был, в сочетании с ненавистью к мужчине, которым он стал.

Я вновь увидел тени от деревьев и человеческую фигуру, двигающуюся между ними на север. Север страны находился настолько далеко от Техаса, насколько далеко он мог забраться, отомстив обществу, приговорившему его к тюрьме за то, что он сотворил со своей матерью.

Но, возможно, север был избран не только поэтому. Когда мой дед был ребенком, священник обычно читал проповеди в левом пределе церкви, потому что север всегда воспринимался как та часть земли, куда не проник еще свет Господа. По этой же причине некрещеных и самоубийц хоронили на северной стороне за пределами церковной ограды.

Потому что север считался непознанной землей. На севере простирались темные земли.

На следующее утро в книжном магазине я слился с толпой студентов и туристов. Заказал кофе и листал журнал, пока не пришла Рейчел, как обычно опоздав. На ней было все то же черное пальто, но на этот раз в сочетании с синими джинсами и небесно-голубым свитером с v-образным вырезом; под ним – наглухо застегнутая оксфордская рубашка в бело-голубую полоску. Волосы она свободно распустила по плечам.

– Ты когда-нибудь встаешь рано? – спросил я, заказав ей кофе и пончик.

– Я не ложилась до пяти утра, работала над твоим досье, черт бы его побрал, – ответила она. – Если бы я навязала тебе свои сроки, ты бы не смог воспользоваться моими услугами.

– Извини, – примирительно сказал я. – Зато ты можешь вдоволь воспользоваться кофе и пончиками.

– Ты разбиваешь мне сердце, – она, казалось, немного смягчилась со вчерашнего дня. Хотя я мог принимать желаемое за действительное.

– Ты готов слушать? – спросила она.

Я кивнул, но прежде, чем она начала говорить, рассказал ей все, услышанное от шерифа Медины, особо подчеркнув, что Калеб взял фамилию матери, чтобы уберечься от своего прошлого.

Рейчел рассеянно кивнула, занятая своими мыслями.

– Так, – вслух произнесла она, – все сходится.

Принесли кофе. Она положила в чашку сахар, развернула пончик, разломила его на крохотные кусочки и начала говорить:

– Мои выводы основаны главным образом на догадках и предположениях. Любой порядочный служитель закона просто высмеет меня, глядя со своей колокольни. Но поскольку ты не порядочный и даже не служитель закона, то возьмешь что дадут. Да и потом, все, что ты мне предоставил, тоже ведь построено на догадках и предположениях с легким налетом паранойи и суеверий...

Она смущенно покачала головой, затем как-то резко посерьезнела и открыла свою записную книжку. Перед ней строка за строкой бежал убористый текст, в котором тут и там мелькали желтые пометки.

– Большую часть того, что я собираюсь тебе сказать, ты уже и без меня знаешь. Могу лишь прояснить кое-что. Может быть, ввести тебя в определенный контекст... Если этот человек все-таки существует, по крайней мере, если один и тот же человек, Калеб Кайл, виновен во всех этих убийствах, тогда ты имеешь дело с классическим садистом-психопатом. По правде говоря, даже кое с чем похуже, потому что я никогда не сталкивалась ни с чем подобным ни в литературе, ни в клинической работе. Я имею в виду, когда все вот так, в одном флаконе. Между прочим, в этой папке нет упоминаний ни об одном убийстве после 1965 года. Даже несмотря на фотографию в газете, ты должен был принять в расчет и этот факт. Вероятно, он умер или снова сидит в тюрьме за другое преступление. Как еще можно объяснить внезапное прекращение убийств?

– Он мог умереть, – согласился я. – В таком случае все, чем мы занимаемся, пустая трата времени и события предстают в совершенно ином свете. Но давай все-таки предположим, что его не посадили в тюрьму. Если шериф Тэннен права и Калеб так умен, как она думает, он не попал снова в тюрьму. Кроме того, мой дед проверил подобную версию в свое время – следы этого есть в досье. Хотя дед наводил справки вслепую: искал-то он Калеба Кайла, а не Калеба Брюстера.

Она пожала плечами.

– Тогда у тебя в запасе два возможных варианта: либо он продолжал убивать, но его жертвы числятся среди пропавших без вести, либо...

– Либо?

Рейчел нажала на кончик ручки, лежавшей на записной книжке по-соседству с обведенным в красный кружочек словом.

– Либо он находится в состоянии покоя. Вероятность того, что у некоторых серийных убийц (если наш убийца таковым является) иногда наступает период покоя, рассматривается в числе прочих подразделением поддержки расследований ФБР, людьми из криминального отдела и консультационной программы. Ты это знаешь, потому что я раньше говорила тебе об этом. Это, конечно, теория, но только так можно объяснить, почему некоторые убийства попросту прекращаются, хоть убийцу и не поймали. По какой-то причине в определенный момент убийца достигает такого состояния, когда потребность отыскать жертву не так сильна. И убийства прекращаются.

– Если до настоящего времени он и был в состоянии покоя, то теперь что-то его встряхнуло, – не согласился я.

Подумалось о служащем лесозаготовительной компании, направлявшемся в лесную глушь, чтобы проложить дорогу для вырубки леса, и о том, с чем он мог столкнуться в лесу. Вспомнился и рассказ миссис Шнайдер, а затем – объявление в газете и весь мой разговор с Виллефордом; чуть позже – случай, когда Рейчел постучала в мою дверь и приколола на стену криминальные сводки, и весь мир завертелся колесом, пока не сконцентрировался на человеке, до которого она пыталась добраться. Сюда же присовокупилась и сообщение в газете об аресте Билли Перде в приюте «Санта-Марта»... Когда выставляешь на окно мед, не удивляйся, что налетели осы.

– Это может показаться несколько призрачным, но таковы варианты, которые тебе предстоит рассмотреть, – продолжала Рейчел. – Хорошо, давай рассмотрим повнимательней первые убийства. Во-первых, хотя, может быть, это и наименее значительный факт, обратим внимание на места, где были обнаружены тела. Налицо стремление быть в курсе того, как скоро они будут найдены, где именно и кем. Таким образом Калеб контролировал ход расследования. Первоначально убийства могли происходить беспорядочно; мы этого наверняка никогда не узнаем, если только не откроется, где они были совершены. Однако расположение найденных тел представляется очень продуманным. Калеб хотел лично участвовать в определенном этапе поиска. Предполагаю, что он следил за твоим дедушкой вплоть до того момента, когда тот нашел женщин. Правдоподобным кажется и то, что тебе рассказала старушка Шнайдер. Если, конечно, правдив был рассказ самой Эмили Уоттс: что Кайл уже убивал, когда они жили вместе. Степень разложения у каждого из пяти найденных тел была разной: Джуди Гиффен и Рут Дикинсон убиты первыми, с интервалом около месяца, а Лорел Тралок, Луиза Мур и Сара Рэйнз умерщвлены почти одна за другой на протяжении короткого промежутка времени. В отчете медицинской экспертизы указано, что Тралок и Мур, возможно, были убиты в течение одних суток, а Рэйнз – спустя еще одни сутки, но не позже. У меня сложилось такое впечатление, что каждая из этих пяти девушек, а уж каждая из последних трех – определенно, физически напоминала Эмили Уоттс: все стройные, изящные; может быть, более пассивные, чем Эмили, которая проявила силу воли, когда возникла необходимость, но все же девушки ее типа. Будучи полицейским, ты мне рассказывал о случаях изнасилования на почве мести, ведь так?

Я кивнул.

– Мужчина поскандалит со своей женой или с подружкой, вырывается из дома и выплескивает свою ярость на совершенно постороннего человека, – продолжала Рейчел. – В его сознании все женщины несут коллективную ответственность за вину одной женщины, и поэтому любая из них может быть «наказана», с любой может быть спрошено за действительное или мнимое нарушение тех норм, которые насильник закрепил в своем сознании в качестве подобающего женщине поведения. Допустим, Калеб Кайл такой же, как эти мужчины. Но на сей раз он пошел еще дальше. Медэксперт не обнаружил никаких признаков сексуального насилия у трех последних жертв. Однако – и тут мы имеем дело с классическим патологическим страхом перед женскими половыми органами – имели место повреждения гениталий, предположительно нанесенные тем же орудием, что и ужасные раны на животах. Им же располосована и матка у каждой из женщин. И вот что интересно: в случаях с Гиффен и Дикинсон убийца искромсал их почти через месяц после смерти жертв. Возможно, когда уже убил остальных трех девушек или незадолго до этого.

– Он вернулся к ним после того, как узнал от Эмили, что она потеряла ребенка.

– Конечно! Калеб наказывал их, потому что тело Эмили Уоттс предало его, выкинув зачатого им ребенка; много женщин было наказано по вине одной. Можно предположить, что он наказывал и других женщин по другим причинам...

Рейчел положила в рот кусочек пончика и отхлебнула кофе.

– Теперь, возвращаясь к отчету медицинской экспертизы, мы ясно видим, что над каждой из девушек измывались перед смертью: у них поломаны и вырваны ногти на руках и ногах, выбиты зубы, на теле видны ожоги от прижиганий сигаретой, следы от ушибов, нанесенных, предположительно, вешалкой для одежды. Трех же последних девушек пытали особенно жестоко. Они очень мучились перед тем, как умереть, Берд...

Рейчел серьезно посмотрела на меня, и в ее глазах я увидел сострадание: страдание из-за их мучений вместе с воспоминанием о собственной боли. Она, однако, продолжала:

– Согласно сведениям о жертвах, собранным твоим дедушкой, эти молодые женщины были образцово воспитаны, вышли из хороших семей и, может быть, лишь немного асоциальны. Большинство из них отличались застенчивостью, не имели сексуального опыта. Лишь у Джуди Гиффен, как оказалось, имелся кое-какой сексуальный опыт. По-моему, перед смертью они молили его о пощаде, думая, что сумеют спастись. Но Калеб хотел только одного: чтобы они плакали и кричали. Возможно, на пике агрессии он и кончал. Он испытывал сексуальное возбуждение от мольбы о пощаде и в то же время ненавидел своих жертв за эту мольбу. Вот они и погибли...

Теперь глаза Рейчел блестели, ее возбуждение от попытки проложить дорогу к сознанию этого человека проявлялось в резких движениях рук, в том, как быстро она говорила, в заметном интеллектуальном удовольствии от умения обойти препятствие, от неожиданных сопоставлений, в уравновешенности даже при явном отвращении к поступкам, которые она обсуждала.

– Боже! – воскликнула Рейчел. – Я прямо-таки вижу рентгеновский снимок его черепа: аномалии височной доли, связанные с сексуальными отклонениями; искривление лобной доли, ведущее к насилию; пониженная активность между лимбической системой и лобными долями, указывающая на фактическое отсутствие чувства вины или раскаяния. – Она тряхнула головой, словно изумляясь поведению какого-то особенно мерзкого насекомого. – И все же он не асоциален. Может быть, эти девушки и отличались застенчивостью, но они не были дурами. Ему требовалась достаточная ловкость, чтобы войти к ним в доверие. Поэтому интеллект в норме... Теперь о биографии Калеба Кайла. Если то, что он рассказал Эмили Уоттс, правда, то в детстве он подвергался физическому и, возможно, сексуальному насилию со стороны матери. Она говорила, что любит его, во время и после насилия над ним, а потом вдогонку наказывала парня. Им мало занимались и о нем недостаточно заботились. Калеб прошел трудный путь, прежде чем научился быть самодостаточным. Когда он подрос, то понял, кто его мучительница. И убил ее. А затем принялся и за других. В случае с Эмили Уоттс произошло что-то иное. Она сама была жертвой насилия. Потом Эмили забеременела. Мне думается, он все равно бы ее убил после рождения ребенка – исходя из того, что она говорила: «Он хотел лишь ребенка».

Рейчел сделал глоток кофе, и я воспользовался этим, чтобы прервать ее речь вопросом:

– А как насчет Риты Фэррис и Шерри Ленсинг? Мог он быть виновным в их гибели?

– Возможно, – ответила Рейчел. Она спокойно смотрела на меня, видимо, надеясь, что я сам найду здесь связь.

– Мне для ясности чего-то не хватает, – высказался я.

– Ты забываешь об изуродованных ртах. Изувеченные матки тех девушек в 1965 году были своего рода посланием. Изуродованные рты стали свидетельством. Мы и прежде видели такие увечья у жертв, Берд. – Рейчел смотрела на меня внимательно и серьезно.

И я кивнул, подумав: «Странник».

– Итак, мы снова имеем дело с изуродованными органами, на этот раз – ртами жертв. И в каждом случае это служило для обозначения чего-то особого. Рот Риты Фэррис зашит. Что это значит? Что она не должна была открывать рот?

– Возможно, – ответила Рейчел. – Это не очень тонко. Но того, кто убил ее, тонкости мало интересовали.

Я на минуту задумался над тем, что сказала Рейчел, и попытался представить себе подоплеку подобных действий.

– Она вызвала полицию, и они увезли Билли Перде. Это могло означать, что Калеб следил за домом в ту ночь, когда арестовали Билли. Калеб и есть тот старик, которого Билли, как он утверждал, видел в ночь, перед убийством Риты и Дональда. Может быть, Калеб – тот же старик, который напал на Риту в гостинице.

– В случае с Шерри Ленсинг, – продолжала Рейчел, – сломана челюсть и вырван язык. Возможно, это покажется слишком смелым утверждением, но, по-моему, она была наказана как раз за то, что не говорила.

– Она принадлежала к числу тех, кто знал о рождении ребенка.

– Похоже, это правдоподобное объяснение. В конце концов, невзирая на то, что привело Калеба Кайла на страшный путь, и несмотря на все его знаки, все обиды, он – убивающая машина, совершенно лишенная угрызений совести.

– Однако он же испытывал какие-то чувства, когда потерял ребенка.

Рейчел прямо-таки подскочила на стуле.

– Да! – она лучезарно улыбнулась мне, как учитель, желающий поощрить особо одаренного ученика. – Загадка – или отгадка! – в судьбе шестой девушки, той, которую так и не нашли. Согласно целому ряду доводов, большинство из которых заставило бы моих коллег подвергнуть меня остракизму, если бы я обнародовала их, я думаю, твой дедушка был прав, подозревая, что она тоже стала жертвой. Но он не угадал, какого рода жертвой.

– Я не понимаю.

– Твой дедушка утверждал, что она была тоже убита, но по какой-то причине не выставлена напоказ.

Я не мог представить себе, к чему она клонила. И мой желудок от одного предположения уже сводил спазм. Возможно, оно какое-то время существовало у меня в подсознании. А может, в подсознании моего деда. Думаю, он надеялся, что она мертва. Потому что иное предположение еще хуже.

– Нет, я не верю, что она убита, – заявила Рэйчел. – Здесь снова всплывают пытки, примененные к тем девушкам. Для этого человека пытки не просто способ получить удовлетворение, а еще и проверка. Он проверял их силу. Знал, но в то же время не позволял себе верить в то, что они не выдержат испытания просто из-за слабости.

– Но посмотри в досье Джуди Манди, – возразил я. – Она сильная, хорошо сложенная, доминирующая личность. Ее нелегко было заставить плакать, она владела собой в споре. И ему, вероятно, не пришлось слишком сильно ее мучить, чтобы понять, что она отличается от других.

Рейчел, глядя на меня, наклонилась вперед. Лицо ее выражало теперь глубокую, непреходящую скорбь.

– Ее похитили не потому, что она была слабой. Джуди похитили потому, что она была сильной.

Я закрыл глаза. Теперь до меня дошло, что случилось с Джуди Манди и почему ее не нашли. Рейчел тоже поняла, что я понял.

– Джуди взяли как племенную самку, Берд, – сказала Рейчел почти спокойно. – Калеб взял ее для размножения...

Рейчел предложила подвезти до Логана, но я отказался. Она и так сделала для меня достаточно, даже больше, чем я был вправе просить. Шагая рядом с ней через Гарвард-сквер, я вдруг остро почувствовал, что люблю ее еще сильнее, чем прежде. Возможно, оттого, что она все дальше и дальше ускользала от меня, так мне казалось.

– Как ты думаешь, Калеб может быть причастен к исчезновению Эллен Коул? – спросила Рейчел. Ее рука случайно задела мою, и впервые с момента моего приезда в Бостон она не отдернула руки, не противилась контакту.

– Я точно не знаю, – ответил я. – Может, полицейские и правы. Вероятно, в ней действительно взыграли гормоны, и она сбежала. В таком случае я не знаю, что мне делать. Но вдруг старик нашел ее и утащил в Темную Лощину? Я люблю повторять: не верю в совпадения... У меня нюх на этого человека, Рейчел. Он вернулся. Думаю, он ищет Билли Перде и готов отомстить каждому, кто помогает парню скрываться. Я почти уверен: это он убил Риту Фэррис. Может быть, из ревности или из желания отсечь ее от Билли, чтобы у того не осталось никаких других связей. Или потому, что Рита собиралась бросить Билли и забрать ребенка с собой. Не думаю, что он собирался убивать Дональда. Калеб желал бы, чтобы его внук остался жив. Однако Дональд каким-то образом оказался втянутым в драку. Подозреваю, что мальчик по-детски, но решительно оказал сопротивление, когда Калеб попытался вытолкать его вон...

При воспоминании о малыше Дональде у меня перехватило горло, и я молчал, пока мы не дошли до площади. Прощаясь, я протянул Рейчел руку для рукопожатия. Даже не поцеловал ее, потому что не чувствовал себя вправе. Она взяла мою руку и крепко пожала ее.

– Берд, этот человек считает, что у него есть причина мстить кому-то, кто перешел ему дорогу. Он убежден, что ему умышленно вредят. Я определила его как психопата, – в ее глазах светилась не просто уверенность, а глубокая убежденность.

– Другими словами, это меня отчасти извиняет? – я улыбнулся, но лишь одними губами.

– Пропавшие девушки мертвы, Берди. Сьюзен и Дженнифер погибли. То, что случилось с ними и с тобой, ужасно. Ужасно! Но всякий раз, заставляя кого-то расплачиваться за зло, причиненное тебе, ты унижаешь самого себя и рискуешь стать таким же, как тот, кого ты ненавидишь. Ты это понимаешь?

– Это не обо мне, Рейчел, – мягко ответил я. – По крайней мере, не совсем. Кто-то должен остановить подобных людей. Кто-то обязан взять на себя ответственность, – и снова в моей голове эхом прозвучало: «Ты в ответе за них всех».

Рука Рейчел робко обхватила мою ладонь, пальцы ее сплелись с моими, большой палец легонько поглаживал неровности ладони. Потом она свободной рукой коснулась моего лица.

– Зачем ты приехал сюда? Большую часть того, что я рассказала, мог бы представить себе и сам.

– Я не такой умный.

– Не вешай мне лапшу на уши.

– А это правда – то, что говорят про психопатов?

– Только про психопатов нового поколения. Ты не ответил на мой вопрос.

– Знаю. Ты права: кое о чем я догадывался. Или почти догадывался. Но мне надо было это услышать от кого-нибудь еще... И я действительно все еще... думаю о тебе. Потому что, когда ты ушла, ты что-то оторвала от меня и унесла с собой... Я надеялся, что, может быть, таким путем приближусь к тебе. Хотел тебя снова... увидеть. Возможно, по большому счету это все, что мне было нужно, – я отвернулся.

Она крепко сжала мою руку.

– Я знала: ты отправился в Луизиану не только на поиски Странника, но для того, чтобы убить его. И все, кто стояли на твоем пути, пострадали, и пострадали жестоко. Твоя способность насаждать насилие приводила меня в ужас.

– Тогда я не имел представления, что еще можно сделать.

– А теперь?

Я уже собирался ответить, когда ее палец дотронулся до шрама на моей щеке – отметины, оставленной ножом Билли Перде.

– Как это случилось? – спросила она.

– Один человек полоснул меня ножом.

– И что ты сделал?

– Ушел, – ответил я после небольшой паузы.

– Кто это был?

– Билли Перде.

Зрачки Рейчел расширились, глаза округлились, словно что-то, дремавшее в ней, начало постепенно оживать. Это было видно не только по глазам, но и ощущалось в ее прикосновениях.

– Ему никогда не везло, Рейчел. Роковые случайности преследовали его от рождения.

– Если я задам тебе вопрос, ты ответишь мне честно? – спросила она.

– Я всегда старался быть честным с тобой.

– Знаю. Но это особенно важно. Мне нужна полная уверенность.

– Спрашивай.

– Ты испытываешь потребность в насилии?

Я тщательно обдумал вопрос. В прошлом мною двигал мотив личной мести. И я причинял боль, убивал – из-за того, что сделали со Сьюзен и Дженнифер, да и со мной. Теперь стремление к мести истощилось слабея день ото дня, и освободившееся пространство заполнилось чем-то, дававшим надежду на исцеление. В некотором смысле я был повинен в том, что случилось с моей семьей. Не помышлял, что когда-нибудь покончу с мыслями об этом, но сумел-таки хоть немного отойти от нее, осознав свои промахи в прошлом и научившись не повторять их в будущем.

– Какое-то время тому назад – испытывал, – ответил я.

– А сейчас?

– У меня нет потребности в насилии, однако, если понадобится, я прибегну к нему. Не буду стоять в стороне и смотреть, как страдают невинные люди.

Рейчел наклонила голову и нежно поцеловала меня в щеку. Когда она отстранилась, в ее глазах светилась нежность.

– Так, значит, ты у нас ангел мести?

– Что-то вроде того.

– Тогда до свидания, ангел мести, – прошептала Рейчел.

Она повернулась, чтобы оставить меня и уйти назад, в библиотеку, к своей работе. И не оглянулась, уходя, но голова ее оставалась опущена, и я на расстоянии почувствовал, как тяжелы ее думы.

Самолет поднялся в небо и взял курс из Логана на север, сквозь холод, сквозь тяжелые облака, обволакивавшие его, как дыхание Бога. Я размышлял о шерифе Тэннен, которая обещала добыть самые последние из имевшихся фотографий Калеба Кайла. Они должны быть тридцатилетней давности, но и это уже кое-что. Я достал из папки деда смазанную газетную фотографию Калеба, снова и снова вглядывался в нее. Калеб напоминал скелет, на костях которого постепенно нарастало мясо, словно процесс распада медленно и необратимо пошел вспять. Фигура, менее телесная, чем собственное имя, – образ, созданный из теней, постепенно приобретал черты реальности.