Текст книги "Темная лощина"

Автор книги: Джон Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 16

Аль Зет оборудовал себе офис над магазином комиксов на Ньюбери-стрит. Это выбор мог показаться странным, но место его устраивало по определенным причинам: среди роскошных магазинов одежды бродили туристы, потягивали экзотические чаи, слонялись по галереям. Иными словами, место оживленное, кругом полно народа, да и прикрытие отличное. А кроме того, Аль Зет мог посылать за самыми разными сортами кофе и ароматизированными свечами в любое время, стоило только захотеть.

Мы с Луисом сидели напротив офиса Аль Зета в заведении «Бен и Джерри», где подавали мороженое, – ели шоколадные булочки с мороженым и пили кофе. Мы были единственными посетителями, которые расположились под открытым небом. Стояли такие холода, что мое мороженое даже не начало таять.

– Ты думаешь, он нас заметил? – поинтересовался я, оставив, наконец, в покое ложку, которую еле удерживал трясущимися от холода пальцами.

Луис невозмутимо потягивал свой кофе.

– Высокий, красивый темнокожий мужчина со своим белым мальчиком сидят на улице и едят мороженое среди треклятой зимы? Полагаю, кто-то должен был нас заметить.

– Не уверен, что мне нравится, когда меня называют мальчиком, – пробурчал я.

– Пристраивайся в очередь, блондинчик. За нами триста лет подобных обид.

В окне над магазином комиксов шевельнулась какая-то тень.

– Пошли, – скомандовал Луис. – Если бы не чертова холодина, мои сородичи давно уже правили бы миром.

В конце лестничного пролета мы остановились у деревянной двери без глазка, но с кнопкой звонка. Я нажал на него, и голос из динамика ответил:

– Да?

– Я ищу Аль Зета.

– Здесь нет Аль Зета, – раздался быстрый ответ с отчетливым акцентом, так что послышалось нечто вроде «нэталзэта». Последовал щелчок, и интерком умолк.

Луис еще раз надавил на звонок:

– Да? – раздался тот же самый голос.

– Мужик, открывай эту чертову дверь, да?

Интерком отключился, затем загудел, и мы прошли внутрь; дверь захлопнулась за нами. Мы прошли еще четыре лестничных пролета и оказались у обычной непокрашеной и к тому же открытой настежь двери. У ближайшего окна комнаты, прислонившись к стене, стоял приземистый плотный человек, его рука находилась где-то посредине между шеей и поясом, готовая выдернуть оружие при первой необходимости. Единственным украшением на стене были дешевые черно-белые часы, мягко отщелкивающие секунды. Я прикинул, что за ними, наверное, и должна располагаться скрытая камера наблюдения. Когда мы зашли в комнату, то на столе я заметил монитор: на экране виднелась пустая лестничная клетка. Я оказался прав.

В комнате находились четверо мужчин. Один из них – тот, что встретил нас у входа, приземистый и коренастый, отличался восковым оттенком кожи. Другой выглядел постарше: в белой рубашке с красным галстуком, черном костюме, с тяжелыми, отвисшими, как у бассет-хаунда, щеками; он сидел на потертом кожаном диване слева от двери, скрестив ноги. Его глаза прятались за маленькими круглыми темными очками. У стены вытянулся молодой франт, по-пижонски засунувший большие пальцы за ремень брюк; он оставил свой серебристо-серый пиджак распахнутым – так, чтобы была видна рукоятка его полуавтоматического пистолета. Серые брюки на нем казались слегка мешковатыми, сужаясь в трубочку там, где соприкасались с серебристыми ковбойскими сапогами. Видимо, стиль восьмидесятых во всю процветал в тех местах, откуда он явился.

Луис смотрел прямо перед собой, словно в комнате никого не было, кроме хозяина: четвертого мужчины, который сидел за тиковым столом, инкрустированным зеленой кожей. На поверхности стола только черный телефон, ручка с блокнотом и монитор с неизменным изображением лестницы на экране.

Аль Зет выглядел ухоженным, как владелец похоронного бюро на отдыхе. Тонкие седые волосы он зачесывал на косой пробор, они плотно прилегали к черепу и оставляли открытым огромный лоб. Морщинистое лицо с резкими чертами, глаза цвета темного опала, тонкие и сухие губы – все укладывалось в образ, лишь ноздри длинного носа были как-то странно удлинены, словно его специально предназначили для вынюхивания. В ткани его костюма-тройки смешались оттенки красного, желтого, оранжевого – цвета осени. Ворот белой рубашки был свободно распахнут, поскольку галстук отсутствовал. В правой руке Аль Зет держал сигарету, левая лежала на столе – ногти чистые и коротко подстриженные, но без следов маникюра. Аль Зет служил своего рода буфером между самыми богатыми и рядовыми членами организации. Если появлялись проблемы, он их решал. У него был талант к этому. Но ведь не имеет смысла делать маникюр, если твои руки то и дело пачкаются.

Перед столом отсутствовали стулья, мужчина на диване пребывал в неподвижности, так что нам пришлось стоять. Аль Зет кивнул Луису, затем внимательно и с явным одобрением принялся рассматривать меня.

– Ну-ну, знаменитый Чарли Паркер, – произнес он после долгой паузы. – Если бы я знал, что ты пожалуешь, я бы надел галстук.

– Да, тебя все знают. Как ты собираешься зарабатывать деньги в качестве частного сыщика? – пробурчал Луис. – Нанимать тебя для прикрытия – то же самое, что звать Джея Лино.

Аль Зет подождал, пока Луис договорит, а потом обратил свое внимание на него:

– А если бы я знал, что ты приведешь с собой такого же достойного спутника, то и других бы заставил надеть галстуки.

– Давно не виделись, – примирительно заметил Луис.

Аль Зет кивнул:

– У меня плохие легкие, – он небрежно помахал сигаретой. – Воздух Нью-Йорка мне не подходит. Я предпочитаю здешний.

Но дело было не только в этом: сама мафия изменилась. Мир «Крестного отца» стал историей еще до того, как фильм вышел на экраны. Легендарный образ итальянцев уже запятнала героиновая эпидемия семидесятых, а с тех пор такие ходячие катастрофы, как Джон Готти-младший, еще больше все испортили. Законы против рэкета и коррупции положили конец вымогательствам в строительных организациях монополиям мусорщиков и контролю мафии над Рыбным рынком на Фултон-стрит в Нью-Йорке. Героиновый бизнес, процветавший в пиццериях, исчез, сокрушенный ударами ФБР в 1987. Кто-то из старых боссов умер, кто-то сидел в тюрьме.

Тем временем азиаты распространились за пределы Чайнатауна, перейдя Кэнэл-стрит и добравшись до Маленькой Италии; черные и латиносы контролировали бизнес в Гарлеме.

Аль Зет нюхом чуял окончательную гибель и потому отправился бы еще дальше, на север, чтобы оттуда наблюдать за событиями в Нью-Йорке и заниматься проблемами непростой ситуации в Новой Англии. Сейчас он сидел в маленьком офисе над магазином комиксов в Бостоне и старался сохранить остатки стабильности на руинах былого. Вот почему Тони Чистюля был так опасен: он верил в старые мифы и все еще видел возможность личной славы на обломках организации. В нынешние времена, когда организация столь ослабела, его действия могли навлечь опасность на всех. Само существование Сэлли несло в себе угрозу для каждого, кто группировался вокруг него.

Франт слева от нас отошел от стены:

– Аль, они с грузом. Хочешь, чтобы я их облегчил?

Краем глаза я заметил, что бровь Луиса слегка приподнялась. Аль Зет не упустил эту перемену в лице Луиса и мягко улыбнулся.

– Я бы пожелал тебе успеха, – произнес он, – но, думаю, что оба наших гостя не из тех, кто легко расстаются со своими погремушками.

Выражение самоуверенности на лице франта резко померкло. Он еще не понял и сомневался, не проверяют ли его на самом деле.

– На вид о них такого не скажешь, – проронил франт.

– Вглядись повнимательнее.

Тот вгляделся. Но проницательности ему явно не хватало. Он еще раз посмотрел на Аль Зета, а потом сделал движение в сторону Луиса.

– На твоем месте я бы не стал этого делать, – мягко и спокойно отреагировал Луис.

– Ты не на моем месте, – резко сказал франт, но в его голосе прорезались осторожные нотки.

– Это точно, – добавил Луис. – А выступал бы я в твоей роли, уж точно не стал бы наряжаться, как дешевая шлюха.

Глаза парня полыхнули злобой:

– Ты еще будешь со мной так базарить, чертов ниг..!

Слово застряло в его глотке, словно он поперхнулся, когда Луис, мгновенно изогнув гибкое тренированное тело, метнулся к нему; левая рука моего приятеля цепко ухватила парня за шею, правая скользнула к его итальянской кобуре на поясе – и пистолет полетел на пол. Парень издал еще один булькающий звук, когда ударился о стену; с его губ потекла слюна, а из тела словно выпустили воздух. Затем его ступни стали медленно отделяться от пола: сначала от его поверхности оторвались каблуки, потом – носки ковбойских сапожек, и, наконец, единственным, что удерживало франта от падения, стала твердая рука Луиса. Лицо парня порозовело, затем побагровело. Луис не ослаблял хватки до тех пор, пока на пальцах франта и около его ушей не появилась синева. Затем хватка неожиданно ослабла, и несчастный рухнул на пол. Его руки судорожно хватались за воротник, пока он, хрипя и кашляя, пытался сделать несколько болезненных рефлекторных вдохов пересохшими легкими.

За все время инцидента в комнате никто даже не шелохнулся, потому что Аль Зет не подал никому никакого знака. Он смотрел на своего бойца таким взглядом, каким, вероятно, наблюдал бы за крабом с одной клешней, умирающим на песке пляжа. Насмотревшись, он опять повернулся к Луису:

– Вам придется его извинить. Некоторые из этих ребят учатся хорошим манерам и правильной речи на своей шкуре...

Выдержав паузу, Аль Зет перевел взгляд на коренастого мужчину, остававшегося недалеко от двери, и сделал жест сигаретой в сторону обмякшей фигуры франта на полу, сидевшего у стены с отсутствующим взглядом:

– Отведи парня в ванную комнату, поплескай на него водой. А потом постарайся объяснить, в чем он был неправ и в какой момент ошибся.

Здоровяк помог франту подняться на ноги и проводил его из комнаты. Крупный мужчина на диване по-прежнему не шевелился. Аль Зет встал из-за стола, прошелся до окна, задержался там на минуту, повернулся и оперся спиной о подоконник. Мы втроем теперь оказались как бы на одном уровне, и я увидел в этом признак хорошего расположения Аля Зета, в особенности после того, что произошло.

– Итак, чем я могу быть полезен, джентльмены?

– Ко мне на днях приходила в гости девушка... – начал я.

– Везет же кое-кому. Когда ко мне последний раз приходила девушка, мне это обошлось в пятьсот баксов, – он улыбнулся собственной шутке.

– Эта девушка – дочь моего друга, бывшего полицейского.

Аль Зет пожал плечами.

– Прошу прощения, но я не понимаю: при чем тут я?

– У меня была стычка с Тони Чистюлей после встречи с этой девушкой. Мне неприятно это говорить, но вряд ли Тони получил больше удовлетворения от столкновения, чем я.

Аль Зет сделал глубокую затяжку, шумно выдохнул дым через нос.

– Продолжай, – сухо сказал он.

– Я хочу знать: Тони захватил девушку, чтобы поквитаться? Если она у него, он должен вернуть ее назад. Ему не следует устраивать проблем с полицейскими, у него и без того хватает собственных неприятностей.

Аль Зет потер уголки глаз и кивнул без слов. Он взглянул в сторону жирного мужчины на диване. Тот слегка качнул головой; выражение глаз за темными стеклышками очков оставалось недоступным для присутствующих.

– Если говорить без обиняков, то вы хотите, чтобы я спросил Чистюлю, похищал ли он дочку бывшего полицейского? А если Тони это сделал, желательно ее вернуть, так?

– А если ты этого не сделаешь, – спокойно продолжил его мысль Луис, – нам придется самим это проделать.

– Вы знаете, где он? – спросил Аль Зет.

Я почувствовал, что атмосфера в комнате стала накаляться.

– Нет, – ответил я. – Если бы знали, то, скорее всего, здесь бы не стояли. По нашим прикидкам, ты можешь знать, где он.

Но что-то в интонации, с которой Аль Зет задал свой последний вопрос, подсказало мне: он не имел понятия о том, что Тони орудовал в том же городе без его ведома. И тут же стало ясно, что старый мафиози занимался оценкой своего нынешнего положения еще до того, как мы появились. Для этого и был нужен здоровяк на диване. Вот почему его не попросили выйти из комнаты при нашем приходе. Да он и не относился к тем людям, кого можно запросто попросить выйти за дверь. Толстяк как раз принадлежал другой категории – к тем, кто сами распоряжались, кому выйти, а кому остаться. Похоже, вопрос с Тони был решен. Впечатление это закрепили последовавшие затем слова Аль Зета.

– В сложившихся обстоятельствах вам было бы неразумно вмешиваться в это дело, – без нажима произнес он.

– При каких обстоятельствах? – поинтересовался я.

Аль Зет выпустил колечко дыма:

– Пусть частные дела таковыми и останутся. Если вы будете в них соваться, нам, возможно, придется оттолкнуть вас.

– Мы можем не поддаться.

– Вы не сможете сопротивляться, если будете мертвы.

Я пожал плечами:

– Вероятно, не так просто это осуществить.

Несмотря на расплывчатость выражений Аль Зета, содержавшаяся в них угроза прозвучала вполне отчетливо. Я обратил внимание и на то, как он тушил окурок в стеклянной пепельнице на столе – с усилием явно чрезмерным.

– Так вы не собираетесь держаться подальше от наших дел? – спросил Аль Зет.

– Меня ваши дела не интересуют. У меня есть другие заботы.

– Девчонка? Или Билли Перде?

На секунду он меня ошарашил. Но не более. Стало яснее ясного: Аль Зет ни на мгновение не снимал руки с пульса и намеревался поступать так до последнего момента, пока пульс не замрет.

– ...Потому что если речь идет о Билли, то здесь могут начаться трудности.

– Пропавшая девушка – мой друг, а Рита Фэррис, бывшая жена Билли, была моей клиенткой.

– Твоя клиентка мертва.

– Дело не только в ней.

Аль Зет скривил губы. Здоровяк на диване оставался невозмутимым, как Будда.

– Значит, ты человек принципов, – проговорил Аль Зет, и слово «принципов» прозвучало в его устах так, будто кто-то наступил на скорлупу фисташкового ореха. – Ну, я тоже человек принципов.

Я так не думал. Принципы – дорогая вещь, а по Аль Зету не скажешь, что у него в наличии моральный ресурс для этого. Я даже представить себе не мог, чтобы он, скажем, бросился тушить горящий детский приют.

– Не думаю, что наши с тобой принципы схожи, – произнес я вслух.

Он улыбнулся:

– Может, и так. – И повернулся к Луису:

– Ну, а ты тут при чем?

– При нем, – ответил тот, мягко кивнув головой в мою сторону.

– В таком случае нам нужен компромисс, – заключил Аль Зет. – Я прагматик. Если вы не будете глубоко лезть в это дело, я не стану вас убивать, пока не буду вынужден это сделать.

– Мудрый подход, – одобрительно заметил я, – с учетом того, что ты был гостеприимен и все такое.

На этом разговор закончился, и мы удалились.

Снаружи было хмуро и холодно.

– И что ты обо всем этом думаешь? – поинтересовался Луис.

– Похоже, Тони действует на свой страх и риск, и, возможно, полагает, что успеет со всем этим бардаком разобраться до того, как Аль Зет потеряет терпение. Думаешь, он захватил Эллен?

Луис ответил не сразу, и взгляд у него при этом сделался очень жестким:

– У него она или нет, не имеет значения. Все каким-то образом связано с Билли Перде. А это значит, что кому-то в конечном итоге несдобровать.

Мы дошли до Бойлстона и жестом подозвали таксиста. Когда он подкатил, Луис скользнул в машину и произнес:

– Логан.

Я жестом остановил его:

– Мы можем поехать объездным путем и заскочить кое-куда?

И Луис и водитель по очереди пожали плечами. Это выглядело со стороны нелепо, словно плохая пантомима.

– Гарвард, – сказал я. И взглянул на приятеля. – Тебе не обязательно ехать. Можем встретиться в аэропорту.

Бровь Луиса характерно взметнулась:

– Ну-у, нет, я уж потащусь. Если, конечно, ты не боишься, что я испорчу впечатление.

Таксист высадил нас возле монолита «Уильям Джеймс Холл», что неподалеку от Куинси и Киркленда. Я оставил Луиса в вестибюле и поднялся на лифте. Офис факультета психологии располагался в комнате 232. На ладонях у меня выступил пот, живот сводило. В офисе вежливая дама-секретарь сообщила мне, где находится кабинет Рейчел Вулф. Но добавила, что ее самой сегодня не будет: она в командировке до завтрашнего утра, поехала на семинар.

– Ей что-нибудь передать? – поинтересовалась секретарь.

На секунду мне захотелось развернуться и немедленно уйти. Но вместо этого я достал из бумажника одну из моих визиток. На оборотной стороне написал свой номер телефона в Скарборо и отдал визитку секретарю.

Она улыбнулась. Поблагодарив ее, я вышел из офиса.

Вместе с Луисом мы направились на Гарвард-сквер опять ловить такси. Всю дорогу до Логана мы не разговаривали.

– А раньше ты так поступал? – с едва заметным намеком на улыбку поинтересовался он.

– Однажды. Но в последнее время так далеко я еще не заходил.

– То есть ты ее как бы преследуешь?

– Какое там преследуешь, мы же знакомы.

– О-о! – он многозначительно кивнул. – Ну, спасибо, что просветил. Я раньше так отчетливо не понимал всех различий...

Некоторое время он молчал, а потом снова задал вопрос:

– Ну и что ты пытаешься этим самым добиться?

– Пытаюсь дать понять, что готов извиниться.

– Хочешь к ней вернуться?

Я забарабанил пальцами по стеклу.

– Просто не хотелось бы, чтобы все было между нами так, как сейчас. Вот и все. Откровенно говоря, я не совсем уверен в правильности того, что сейчас делаю. И, как уже говорил, даже не уверен в своей готовности к переменам.

– Но ты любишь ее?

– Да.

– Ну, тогда сама жизнь покажет, когда ты будешь готов.

После этого Луис до самого аэропорта молчал.

Глава 17

Эйнджел встретил нас в аэропорту. Перед тем как отправиться на север, мы поехали перекусить в торгово-развлекательный центр, где было множество продуктовых лавочек.

– Черт, – выругался Эйнджел, пока мы катили по Мэйн Молл-роуд. – Вы только посмотрите! Тут тебе и «Бургер Кинг», и «Международный дом блинчиков», и твой «Данкин Донатс», и всевозможные пиццерии. Да у тебя под боком все четыре основные группы еды! Поживешь тут подольше, так они вообще будут тебя перекатывать с рук на руки.

Подкрепляясь в китайском ресторанчике, мы рассказали ему о нашей стычке с Аль Зетом. В свою очередь он передал нам помятое письмо на имя Билли Перде, адресованное Рональду Стрейдиру.

– Копы и федералы хорошо поработали, но к старине Рональду они не нашли правильного подхода.

– Ты поговорил с ним о его собаке? – поинтересовался я.

– И о собаке говорил, и даже попробован жаркое... – На его лице появилось отвращение.

Я знал, что Рональд не брезговал добычей на дорогах, несмотря на законы штата, запрещающие использовать сбитых на магистралях животных. Сам я не видел никакого преступления в том, чтобы употребить в пищу тушу оленя или тушку белки. Не стоило оставлять их пропадать и разлагаться на обочине. Рональд делал отличные стейки из дичи и подавал с картофелем и морковью, которые сохранял в песке всю зиму.

– Он сказал мне, что это была белка, – заявил Эйнджел, – но пахло оно скунсом. Было не очень-то вежливо уточнять... Похоже, это письмо пришло около недели назад, но Рональд не смог его передать, так как не видел Билли.

На письме имелась марка со штампом Гринвилла. Оно оказалось коротким: в основном содержало приветы, пожелания, что-то насчет ремонта дома, какую-то ерунду о старой собаке, которая все еще жила в доме автора письма, а адресат якобы мог помнить ее еще щенком. Все это было подписано стариковскими каракулями: «Мид Пайн».

– Значит, они поддерживали связь все эти годы, – прокомментировал я.

Судя по всему, подтверждались мои предположения: если Билли и стал бы искать у кого-нибудь помощи, то этим человеком мог быть в первую очередь Мид Пайн.

Мы ехали до Темной Лощины без остановок, Эйнджел и Луис вовсю гнали свой «меркурий». Чем дальше мы продвигались на север, тем гуще становился туман, так что вся поездка из Портленда в Темную Лощину представляла собой передвижение в странном, призрачном мире, где огни домов не светились ярко, а тускло мерцали и свет от фар проезжающих автомобилей разрезал лишь пространство перед ними, где придорожные указатели называли имена городов, которые представали перед нами в виде вытянутых вдоль дороги построек, без ярко выраженного центра. В метеопрогнозах обещали снегопады, и это означало, что скоро прибудут снегоуборочные машины – зарычат, заработают вдоль федеральной трассы. Но пока Гринвилл оставался спокойным, тихим, на обочинах лежал снег вперемежку с песком. За все время пути до Темной Лощины я обогнал только две машины на неровной, ухабистой дороге Лили-Бэй.

Когда мы заехали в знакомый мне мотель, та же самая, что и в прошлый раз, женщина с тщательно уложенной прической внимательно рассматривала заполненные бланки; рядом, свернувшись почти в клубок, спал на стойке коричневый кот. Переговоры с ней вел Эйнджел, а Луис сосредоточился на разглядывании туристических буклетов на стойке. Когда я вошел, он бросил на меня быстрый взгляд – вот и вся реакция на мое присутствие.

– Джентльмены будут проживать в одном номере? – поинтересовалась дама с ухоженной прической.

– Да, мадам, – ответил Эйнджел с выражением вековой мудрости на лице, – сэкономленный доллар – все равно, что найденный.

Дама перевела взгляд на Луиса, одетого в черный костюм, белую рубашку и черное пальто.

– Ваш друг – священник?

– Почти. Он строго придерживается Ветхого Завета. Око за око, и все такое.

– Как мило. У нас нечасто останавливаются религиозные служители.

На лице у Луиса появилось тоскливое выражение мученика, который вдруг узнал, что пытка будет более суровой, чем он ожидал.

– Возможно, вас заинтересует эта информация: у нас сегодня служба в баптистской церкви. Добро пожаловать! Ведь вы тоже можете присоединиться.

– Благодарю, мэм, – ответил Эйнджел, – но мы готовимся к собственной церемонии.

– Только если она не потревожит других постояльцев, – с понимающим видом сказала дама.

– Мы сделаем все возможное для этого, – проронил Луис, забирая ключи от комнаты.

Когда я подошел к стойке, женщина узнала меня:

– Опять к нам? Вам, должно быть, понравилось в Темной Лощине.

– Надеюсь узнать о ней побольше. Возможно, вы мне поможете немного?

– Конечно, если смогу, – улыбнулась она в ответ.

Я протянул ей увеличенную на цветном ксероксе фотографию Эллен Коул, для чего заранее снял копию с маленького фото, какие делают для удостоверения личности:

– Вы узнаете эту девушку?

Дама взглянула, прищурив глаза за толстыми стеклами очков:

– Да. С ней что-то случилось?

– Надеюсь, нет. Она вроде как потерялась, и ее родители попросили меня помочь отыскать ее.

Женщина снова посмотрела на фото, часто кивая головой:

– Да, я припоминаю ее. Шериф Дженнингс спрашивал о ней. Она останавливалась здесь на одну ночь, причем с молодым человеком. Могу назвать вам точную дату.

– Будьте так добры.

Из зеленого металлического ящика она достала регистрационный формуляр и проверила записи:

– Пятого декабря. Счет оплачен по кредитной карте на имя Эллен Коул.

– Не припоминаете ли чего-нибудь необычного?

– Да ничего особенного. Им кто-то посоветовал сюда поехать. Кто-то подбросил их из Портленда. Вот практически и все. Я запомнила, что она очень красивая. Он немного угрюмый, но в этом возрасте они все такие. Уж мне ли не знать: одна четверых парней вырастила, и до двадцати пяти они были не жизнерадостней портовых крыс.

– Эта пара не говорила вам, куда они собирались направиться дальше?

– На север, я так понимаю. Может быть, на Каталин. Откровенно говоря, я им посоветовала, если у них есть свободное время, заглянуть на озеро и полюбоваться закатом. Им пришлась по душе эта мысль. Действительно прекрасный вид. И очень романтично, особенно для такой молодой пары. Я им позволила выписаться днем, чтобы не пришлось собираться в спешке.

– А они не говорили, кто посоветовал им заехать в Темную Лощину?

По-моему, несколько странный совет. Ничего особенно интересного я здесь не видел. По крайней мере, такого, ради чего стоило ехать в подобную глушь.

– Естественно, говорили. Какой-то пожилой мужчина, которого они встретили по дороге. Они подбросили его до нужного ему места. И, может быть, он встретился с ними здесь до того, как они уехали.

– А они не упоминали его имени? – я почувствовал, как у меня похолодело в животе.

– Нет. Хотя... Им показалось, что, судя по разговору, он не похож на местного, – заметила она. Ее брови слегка нахмурились. – Больше про него они и не говорили ничего. Да и потом, что им мог сделать старик? – Видимо, она хотела, чтобы вопрос прозвучал риторически, но впечатление к концу фразы сложилось совсем другое.

Женщина извинилась, сказав, что больше ничего не может добавить. Потом показала по туристической карте, как мне добраться до площадки, откуда видно озеро. Я ее поблагодарил, оставил дорожную сумку в номере и постучал в дверь соседнего, который занимали мои приятели. Эйнджел впустил меня. Луис развешивал свои костюмы в тесном коричневом шкафу. Я отбросил на время мысли о старике: не хотелось спешить с выводами.

– Интересно, как люди здесь развлекаются? – спросил Эйнджел, тяжело опускаясь на одну из кроватей. – Здесь все как в монастыре.

– Переживают зиму, – отвечал я, – ждут лета.

– Это свойственно больше деревьям. Они так выполняют свое предназначение.

Луис закончил разбираться со своей одеждой и повернулся к нам:

– Что-нибудь узнал?

– Хозяйка гостиницы узнала на фото Эллен и припомнила ее приятеля. Она посоветовала им полюбоваться закатом на озере. Уверена, что они поехали на север.

– Может, они и в самом деле поехали на север? – предположил Луис.

– По словам Ли Коул, рейнджеры из Национального Бакстеровского парка ничего не могли сказать о них. А ведь в этой местности существует не так уж много маршрутов. Кроме того, хозяйка гостиницы упоминала, что они подвозили какого-то старика, и это, дескать, он посоветовал им посетить Темную Лощину.

– Это плохо?

– Не знаю. Зависит от того, кто он. Может, и ничего особенного...

Но я тут же подумал о старике, что пригласил к себе Риту Фэррис, а затем угрожал ей в гостинице. И о старческой фигуре, замеченной Билли поблизости от дома Риты в тот вечер, когда погибла его семья. А еще я припомнил, что обронил Рональд Стрейдир, не расслышавший как следует моих слов, когда мы беседовали с ним перед трейлером Билли Перде: «Да, он мог быть и стариком».

– И что теперь?

Я сделал мрачное лицо и пожал плечами:

– Собираюсь поговорить с Рэндом Дженнингсом.

– Хочешь, чтобы мы пошли с тобой?

– Нет, на вас у меня другие виды. Поезжайте и посмотрите, что происходит вокруг дома Мида Пайна.

– То есть проверить, не объявился ли там Билли? – уточнил Эйнджел.

– Типа того.

– А если так?

– Тогда поедем и заберем его.

– А если его там нет?

– Подождем, пока я не буду уверен, что здесь с Эллен Коул все в порядке. Потом... – тут я снова пожал плечами.

– ...еще подождем, – закончил Эйнджел.

– Наверное, так, – ответил я ему в тон.

– Приятно видеть ближайшую перспективу. По крайней мере, я могу спланировать свой туалет.

Управление полиции Темной Лощины находилось на расстоянии полумили к северу от городка: одноэтажное кирпичное здание с собственным электрогенератором в бетонном бункере восточного крыла. Само здание недавно вновь отстроили после пожара, который случился пару лет назад и разрушил предыдущую постройку.

Внутри здания было тепло, горел яркий свет. Сержант в форме стоял, склонившись над деревянным столом, и заполнял бланки. На его бляхе виднелась фамилия «Ресслер». И я догадался, что это тот самый Ресслер, который присутствовал при смерти Эмили Уоттс. Я поздоровался и поинтересовался, на месте ли начальник.

– Разрешите спросить, по какому вы вопросу?

– Эллен Коул, – коротко ответил я.

– Набирая внутренний номер на телефоне, Ресслер слегка хмурился.

– Здесь пришел посетитель, хочет поговорить насчет Эллен Коул, шеф, – доложил он. И, прикрыв трубку рукой, повернулся ко мне. – Как, вы сказали, вас зовут?

Я еще не представлялся, но назвал себя. И он повторил в трубку:

– Так точно, шеф, Паркер. Чарли Паркер.

Он выслушал указания по телефону, после чего взглянул на меня оценивающим взглядом.

– Да, так оно и есть. Конечно-конечно, – сержант положил трубку и еще раз смерил меня взглядом, не говоря ни слова.

– Ну и что? Он меня помнит?

Ресслер не ответил, но у меня возникло такое чувство, что подчиненный достаточно хорошо знал своего шефа, чтобы расслышать в его голосе какие-то нотки, которые насторожили сержанта.

– Следуйте за мной, – сказал он, открывая промежуточную дверь слева от стола. И, придерживая ее, пропустил меня вперед.

Я подождал, пока сержант прикрыл ее за мной. Затем прошел между двумя столами и заглянул в офис начальника со стенами из прозрачного стекла. За металлическим столом с компьютером и накопителем для бумаг сидел Рэнд Дженнингс.

Он не сильно изменился. Ну, у него, конечно, появилась седина, он заметно прибавил в весе, лицо стало слегка одутловатым, и наметился второй подбородок. Но Рэнд все еще был привлекательным мужчиной с проницательными карими глазами и широкими плечами. Его, наверное, здорово уязвило, подумал я, когда жена закрутила со мной роман.

Рэнд тоже подождал, пока Ресслер вышел и закрыл дверь. Только потом он заговорил. Однако не предложил мне присесть. Его, похоже, нисколько не волновало, что я стою и смотрю на него сверху вниз.

– Никогда не думал, что доведется увидеть твою физиономию еще раз, – произнес он.

– Я так и понял. В особенности судя по тому, как мы попрощались.

Он никак не отреагировал на дерзость с моей стороны. Просто переложил часть бумаги на столе с места на место. Я не мог точно определить: этим жестом он хотел отвлечь меня или себя.

– Ты здесь из-за Эллен Коул?

– Точно, так.

– Мы ничего о ней не знаем. Она приехала, она уехала... – он развел руками в нарочито беспомощном жесте.

– Ее мать думает по-другому.

– Мне плевать, что думает ее мамаша. Я говорю то, что известно нам. То же самое я сказал ее отцу, когда он тут объявился.

Меня вдруг осенило, что я, возможно, разминулся с Уолтером. Мы могли даже быть в городе в одно и то же время. Я вдруг ощутил прилив жалости: ведь Уолтеру пришлось в одиночку здесь разбираться, искать дочку. Если бы я это знал, то мог бы ему как-то посодействовать.

– Семья подала заявление об исчезновении человека.

– Я в курсе. До меня уже докапывался федеральный агент по поводу отсутствия соответствующего документа в НЦУП... – он сделал паузу и посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Я и ему сказал, что от Нью-Йорка до Темной Лощины долгий путь. Мы здесь работаем своими методами.

– Вы собираетесь подавать рапорт и действовать в соответствии с процедурой? – не сдавался я, никак не отреагировав на этот взрыв местного патриотизма.