Текст книги "Создания смерти, создания тьмы"

Автор книги: Джон Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава 21

В город я вернулся в начале седьмого. У меня имелся адрес конторы Хайамза и дома, где он жил. Но в окнах конторы, когда я проезжал мимо, свет не горел. Я позвонил в мотель и спросил, как добраться до Бейлз-Фарм-роуд. Как выяснилось, там жил не только Хайамз, но и шериф Эрл Ли Грейнджер.

Я ехал осторожно по извилистым дорогам, высматривая въезд, о котором мне говорил Руди Фрай, но при этом поглядывал в зеркало: не видать ли позади красного джипа. Но все было спокойно. И все-таки я проскочил поворот на Бейлз-Фарм-роуд, и мне пришлось вернуться. Листва подлеска наполовину скрывала знак, указывающий на сильно петляющую дорогу с полями, покрытыми вечнозеленой растительностью. Наконец дорога привела меня к короткому ряду заботливо ухоженных домов с просторными дворами. Сзади к домам примыкали обширные участки земли. Хайамз жил ближе к концу ряда в большом белом деревянном доме в два этажа. Рядом с входом ярко горел фонарь, освещая сетчатый экран, а за ним дубовую дверь, над которой находилось окошко в виде веера с матовым стеклом. В прихожей горел свет.

Когда я подъехал к дому, открылась дубовая дверь, и на пороге появился седой мужчина в красном шерстяном кардигане, одетом поверх серых широких брюк и полосатой рубашки с широким открытым воротом. Он настороженно смотрел в мою сторону.

– Вы мистер Хайамз? – осведомился я, подходя к двери.

– Да.

– Я следователь. Моя фамилия Паркер. Я хотел поговорить с вами о Кэтрин Деметр.

Мы довольно долго стояли после этого молча по разные стороны сетчатой двери.

– Вас интересует Кэтрин или ее сестра? – наконец, решил он нарушить затянувшееся молчание.

– Думаю, скорее всего, обе.

– Могу я узнать, почему?

– Я пытаюсь отыскать Кэтрин. По моим предположениям, она могла сюда вернуться, но мне неясна причина.

Хайамз открыл сетчатую дверь и впустил меня внутрь. Дом был обставлен мебелью из темной древесины, полы устилали ковры, и, судя по виду, дорогие. Мы прошли в кабинет хозяина. На заваленном бумагами столе стоял включенный компьютер.

– Хотите выпить? – предложил он.

– Нет, благодарю.

Он взял со стола стакан с бренди и, прежде чем сесть, указал мне на кресло по другую сторону стола. Теперь я мог разглядеть его получше. Он имел аристократическую внешность и выглядел серьезным и важным. Ногти на длинных пальцах узких кистей были тщательно обработаны. В теплой комнате чувствовался аромат его одеколона, и дорогого, если судить по запаху.

– Все это дела давно минувших дней, – начал он. – Большинство людей предпочло бы не ворошить прошлое.

– А вы относитесь к этому большинству?

Он с улыбкой пожал плечами.

– Я занимаю определенное место в этой общине, у меня в ней своя роль. Здесь прошла почти вся моя жизнь, за исключением лет, проведенных в колледже и на практике в Ричмонде. Отец полвека, до самой смерти, практиковал в этих местах.

– Он был врачом, как я понимаю.

– Врачом и медэкспертом, консультантом, юрисконсультом и даже заменял дантиста в его отсутствие. Он делал все. Убийства очень сильно на него подействовали. Он проводил вскрытие, и, как мне кажется, не мог потом забыть об этом даже во сне.

– А где находились в то время вы?

– Я работал тогда в Ричмонде и жил то там, то в Хейвене. Произошедшее мне известно, но я предпочел бы не касаться этой темы. Четверо детей погибли ужасной смертью. Пусть покоятся с миром, зачем ворошить прошлое.

– Вы помните Кэтрин Деметр?

– Я знал это семейство, но Кэтрин была значительно моложе меня. После окончания школы, насколько я помню, она покинула эти места и, как мне кажется, больше сюда не возвращалась, кроме как на похороны родителей. Она в последний раз побывала здесь тому назад лет десять, не меньше. После этого родительский дом был продан. Сделка совершалась под моим контролем. Почему вы считаете вероятным ее приезд сюда? Здесь нет ничего, что могло бы ее привлечь, во всяком случае, ничего хорошего.

– И, тем не менее, это вероятно. Она несколько раз звонила сюда в начале этой недели, и с тех пор ее больше не видели.

– Основание недостаточное для такого вывода.

– Да, – согласился я, – пожалуй, вы правы.

Он покачал в руках стакан и удовлетворенно наблюдал за движением янтарного напитка. Затем его взгляд сквозь стекло сосредоточился на мне.

– А что вы можете рассказать мне о Аделейд Модин и ее брате?

– Могу сказать, что, на мой взгляд, ничто не давало повод заподозрить их в детоубийстве. Их отец был несколько странным, филантропом в своем роде. Большая часть денег после его смерти оказалась вложенной в трастовый фонд.

– Он умер до убийств?

– Да, за пять или шесть лет до этого. Он распорядился, чтобы процент с его трастовых вложений бессрочно распределялся среди определенных благотворительных учреждений. С тех пор число таких учреждений, получающих пожертвования, значительно возросло. Я с небольшим комитетом курирую деятельность траста, поэтому знаю об этом.

– А его дочь и сын – он их обеспечил?

– Да, и очень неплохо, насколько мне известно.

– Что стало с их деньгами и собственностью после их смерти?

– Администрация штата собиралась перевести собственность и капитал в пользование штата, но мы выступили в интересах горожан, и в результате достигнутого соглашения земля была продана и все средства включены в трастовый фонд, причем часть капиталов фонда пошла на финансирование новых проектов в городе. Поэтому у нас теперь хорошая библиотека, современно оборудованная канцелярия шерифа, прекрасная школа и отлично оснащенный медицинский центр. Город имеет не так уж много, но это немногое – заслуга фонда.

– Значит все, что получил город, и хорошее и плохое, стало следствием четырех детских смертей, – заключил я. – Не могли бы вы рассказать мне что-либо еще о Аделейд Модин и ее брате Уильяме?

– Все давно в прошлом, я же сказал, – губы Хайамза слегка дрогнули... – И мне бы не хотелось в него углубляться. Я знаю Модин постольку поскольку. Это было состоятельное семейство, и брат с сестрой посещали частную школу. Мы очень мало общались.

– А ваш отец знал эту семью?

– Мой отец принимал и Уильяма и Аделейд. Помню один любопытный факт, но он едва ли окажется вам полезен. Аделейд – одна из близнецов. Ее брат-близнец умер в утробе матери, и вскоре после родов мать умерла от осложнений. Смерть этой женщины поразила внезапностью. Она была очень крепкой физически и властной. Мой отец полагал, что она всех нас переживет, – он пригубил стакан, и взгляд его стал острее. – Мистер Паркер, вы знаете что-либо о жизни гиен?

– Крайне мало, – признался я.

Так вот, у пятнистых гиен часто рождаются двойни. Щенки к моменту появления на свет очень хорошо развиты: у них имеется волосяной покров и острые резцы. И практически всегда один из щенков-близнецов нападает на другого, иногда это происходит еще в утробе. Чаще всего второй близнец в результате погибает. Обычно победителем выходит женская особь, и если она произошла от доминантной самки, то и сама начинает главенствовать в стае. Это матриархальная культура. У зародышей женских особей пятнистых гиен уровень тестостерона выше, чем у взрослых самцов, и еще в утробе самки имеют характеристики самцов. Даже во взрослом состоянии животных бывает сложно различить.

Он поставил стакан на стол.

– Мой отец был страстным натуралистом-любителем. Его всегда привлекала жизнь животного мира. И, как мне кажется, ему было интересно находить соответствия мира людей и животных.

– И у Аделейд Модин он замечал такое соответствие?

– Возможно, в какой-то степени. Он был не в восторге от нее.

– А в период смерти брата и сестры Модин вы были здесь?

– Я вернулся в Хейвен вечером накануне того дня, когда было найдено тело Аделейд Модин, и присутствовал при вскрытии. Называю это чудовищным любопытством. А сейчас прошу меня извинить, мистер Паркер, мне нечего больше вам рассказать, и меня ждет работа.

Он прошел со мной до выхода и открыл сетчатую дверь, выпуская меня.

– А вы, мистер Хайамз, не очень стремились помочь мне в поисках Кэтрин Деметр.

Он тяжело вздохнул.

– Кто направил вас ко мне, мистер Паркер?

– Ваше имя упомянул Элвин Мартин.

– Мистер Мартин достойно, ответственно служит городу, но он недавно в этих краях, – сказал Хайамз. – Я единственный юрист в городе, мистер Паркер. И в разное время порог моей конторы переступали все жители этого города, независимо от цвета кожи, финансового положения, религиозных и политических убеждений. Не стали исключением и родители погибших детей. О том, что здесь произошло, мистер Паркер, мне известно очень много, значительно больше, чем мне того хотелось бы и, конечно же, намного больше тех сведений, какими я вправе с вами поделиться. Извините, но на этом наша беседа заканчивается.

– Понятно, но скажите мне еще одну вещь, мистер Хайамз.

– Слушаю вас, – усталым голосом проговорил он.

– На этой улице живет и шериф Грейнджер?

– Да, шериф Грейнджер – мой сосед справа. Кстати, на мой дом ни разу не покушались грабители. Несомненно, сыграло роль наше с шерифом соседство. До свидания.

Стоя за сетчатой дверью, он наблюдал, как я сел в машину и уехал. В доме шерифа свет не горел, и двор был пуст, как я успел заметить, проезжая мимо. На обратном пути меня застал дождь. Сначала по ветровому стеклу застучали редкие капли, но при въезде в город он встретил меня сплошной стеной. Сквозь мутную пелену дождя тускло просвечивали огни мотеля. На пороге стоял Руди Фрай, вглядываясь в лес и густеющую за ним темноту.

К тому времени, когда я поставил на стоянку машину и вошел в дом, Фрай уже вернулся за свой стол.

– А как еще развлекается местная публика, помимо того, что старается выжить других из города? – поинтересовался я у него.

Фрай скривился, пробиваясь сквозь мой сарказм к смыслу вопроса.

– Не очень-то здесь много развлечений, кроме бара, – признал он.

– Я пробовал. Оно мне как-то не очень понравилось.

Он призадумался. Я ждал комментариев, но не дождался.

– Милях в двадцати отсюда в Дори есть ресторан. Называется «Милано». Он итальянский, – Руди так исковеркал название, что не оставалось сомнений в его более чем прохладном отношении к любой итальянской пище, кроме той, что в коробках с капающим из дырочек жиром. – Сам я там никогда не ем, – он с презрением фыркнул, подчеркивая свое недоверие ко всему, что связано с Европой.

Я поднялся к себе, принял душ и переоделся. Меня удручала неослабевающая враждебность Хейвена. Если Руди где-то не нравилось, не исключено, что в этом «где-то» мне как раз и захочется побывать.

* * *

Дори едва ли превышал размерами Хейвен, да и то совсем незначительно, но там имелись книжный магазин и пара ресторанов, так что этот городок можно было назвать своего рода оазисом культуры. В книжном магазине я приобрел дешевенькое издание «Виват» Э.Э. Каммингса, после чего отправился в «Милано» заправиться.

Столы в итальянском ресторане покрывали скатерти в красную клетку, а свечи вставлялись в миниатюрные копии Колизея. Здесь пустовали считанные места и блюда выглядели очень аппетитно.

Худощавый метрдотель в красном галстуке-бабочке поспешил проводить меня к столику в углу. В ожидании меню я раскрыл сборник Каммингса, и взгляд мой упал на стихотворение «Там, где я никогда не был», – оно завораживало мелодикой стиха и щекотало нервы легким оттенком эротики...

До нашего знакомства Сьюзен никогда не читала Каммингса, и, когда мы только начали с ней встречаться, я посылал ей копии его стихотворений. В моем ухаживании за Сьюзен стихи Каммингса играли не последнюю, если не главную, роль. Мне кажется, я даже вставил их в свое первое письмо к ней. Оглядываясь назад, могу сказать, что это любовное письмо имело сходство с молитвой, молитвой о том, что Время окажется к ней милостивым, потому что она такая красавица.

Ко мне неторопливо подплыл официант, и я сделал заказ, затем окинул взглядом зал и остался очень доволен осмотром: никто не отметил меня особым вниманием, чему я мог только порадовался. Предостережение Эйнджела и Луиса отпечаталось в памяти, да и парочку из красного джипа забывать не стоило.

Еда оказалась необыкновенно вкусной, и я поел с большим аппетитом. В то же время мысли мои вертелись вокруг фактов, которые удалось узнать от Хайамза и в библиотеке. Мне припомнилось лицо Уолта Тайлера, окруженного полицейскими.

А еще мне подумалось о Страннике, но я постарался вытеснить из головы эти мысли вместе с образами, всплывшими в памяти вместе с ним. Но Странник не давал так легко забыть о себе. Рассчитавшись, я вышел из ресторана, и в переулке меня вырвало, до боли в горле. Отдышавшись, я сел в машину и вернулся в Хейвен.

Глава 22

Как говаривал мой дед, нет ничего страшнее на свете, чем услышать, как в дробовик вставляют патрон, чтобы выстрелить им в тебя. Этот звук разбудил меня среди ночи в мотеле, когда они поднимались по лестнице. Мои часы показывали три тридцать. А еще через несколько секунд они вошли в дверь и методично стали всаживать пулю за пулей в мою постель. В ночной тишине от грохота выстрелов закладывало уши, а пух и клочья постельного белья поднялись в воздух, как облако белой мошкары.

Но к этому времени я был уже на ногах и с пистолетом в руках. Закрытая дверь в соседнюю комнату приглушила звук их выстрелов, она же не дала им услышать, как открылась дверь в коридор. Уже отстрелявшись, слегка оглушенные собственной пальбой они ничего не слышали, а когда до них дошло, что в постели меня нет, у них глаза на лоб полезли. Мое предусмотрительное решение лечь спать в соседней комнате, чтобы не стать легкой мишенью, более чем оправдало себя.

Не теряя времени, я выскочил в коридор, развернулся и прицелился. Мужчина из красного джипа стоял в коридоре, держа близко к лицу ствол помповой «итаки» двенадцатого калибра. У его ног я не заметил гильз, значит, стреляла женщина.

Он резко повернулся в мою сторону, в то время как женщина в комнате зло выругалась. Ствол дробовика, когда мужчина крутнулся ко мне, на мгновение опустился. Я выстрелил всего раз. В тот же миг на его горле распустилась темная роза и просыпалась ему на белую рубашку дождем опадающих лепестков. Ружье полетело на ковер, он схватился за горло и сначала упал на колени, а затем рухнул на пол плашмя, дергаясь всем телом, как рыба, вытащенная на берег.

Из-за косяка показался ружейный ствол, и женщина начала стрелять в коридор наугад, откалывая от стен штукатурку. Мне показалось, что меня кто-то дернул за правое плечо, и вслед за этим боль как каленым железом обожгла руку. Я попытался удержать пистолет, но не смог, и он упал на пол. А женщина, не переставая стрелять, и смертельное жужжание пуль прерывалось цоканьем о стены вокруг.

Я бросился бежать по коридору и через дверь в конце его выскочил на пожарную лестницу. Когда я, спотыкаясь, и чуть не падая, торопливо спускался вниз, стрельба внезапно прекратилась. Я знал, что она пустится вдогонку за мной, как только убедится, что ее напарник мертв. Мне кажется, если бы у него был шанс выжить, она бы попыталась спасти его и себя заодно.

Я добрался до второго этажа, когда надо мной под ее шагами загромыхала лестница. Боль в руке становилась все настойчивее, и мне стало ясно, что она догонит меня раньше, чем я успею добежать до первого этажа. Я проскользнул с лестницы в коридор второго этажа. На полу лежали листы пластика, а у противоположных стен, как башни, возвышались две стремянки. Сильно пахло краской и растворителями.

В нескольких шагах от двери находилась маленькая ниша, заметная только когда с ней поравняешься. В нише хранился пожарный рукав и тяжелый допотопный огнетушитель. У двери моей комнаты наверху тоже имелась такая же. Я нырнул в нишу и затаился, стараясь выровнять дыхание. Я взял левой рукой огнетушитель и попытался поддержать его снизу раненой, правой рукой, но мои надежды сразу же угасли, потому что рука быстро слабела от сильной потери крови. Женщина замедлила шаги, и дверь с едва слышным вздохом пропустила ее в коридор. От удара ноги с треском распахнулась дверь в одну комнату, затем в следующую. Она почти поравнялась с нишей, и хотя старалась двигаться тихо, ее выдавали листы пластика на полу. Я стал разматывать шланг, чувствуя, как по руке течет и капает с пальцев кровь.

Я хлестнул ее шлангом, как кнутом, когда она вплотную приблизилась к нише. Тяжелая насадка угодила ей в лицо, и было слышно, как хрустнула кость. Она отшатнулась и инстинктивно подняла к лицу левую руку, одновременно ружье выстрелило впустую. Я снова взмахнул шлангом. Он скользнул по ее вытянутой руке, а насадка ударила в голову. Она застонала, а я выскользнул из ниши так быстро, настолько позволили силы, и, держа здоровой рукой пожарный рукав за латунную насадку, несколько раз обвил им ее шею.

Придав приклад к бедру, она шарила рукой по ружью, пытаясь зарядить его. Кровь из разбитого лица текла у нее по пальцам. Ударом ноги я выбил у нее ружье. Упираясь спиной в стену, я крепко прижал ее к себе. Одна моя нога охватывала ее ногу, не давая ей вырваться, а другой ногой я держал шнур, чтобы витки не ослабели. Мы стояли прижатые друг к другу, как пара влюбленных. Насадка в моей руке стала теплой от крови, а шланг туго обвил талию. Она несколько раз рванулась, потом бессильно обмякла в моих руках.

Я опустил ее, и она мешком осела на пол. Я раскрутил шланг и за руку потащил ее по лестнице на первый этаж. По багрово-фиолетовому цвету лица нетрудно было понять, что дела ее неважные, и может быть ей долго не протянуть, но я хотел, чтобы она оставалась у меня на глазах.

Руди Фрай лежал на полу в своем офисе кабинете, и кровь быстро застывала на его посеревшем лице и вокруг раны в проломленном черепе. Я позвонил в канцелярию шерифа, и уже через несколько минут послышалось завывание сирен и красно-голубые отсветы заметались по полутемному вестибюлю гостиницы. Кровь и такое же мигание огней напомнили мне другую ночь и другие смерти. Когда появился Эл-вин Мартин с пистолетом в руках, меня сильно мутило, и я едва держался на ногах, а красный отсвет в моих глазах очень походил на огонь.

* * *

– А вы в рубашке родились, – улыбнулась пожилая женщина-врач, и в улыбке ее удивление смешалось с тревогой. – Еще какая-нибудь пара дюймов, и Элвину пришлось бы составлять надгробную речь.

– Да уж, речь получилась бы стоящая, могу ручаться, – откликнулся я.

Я сидел на столе в кабинете неотложной помощи маленького, но хорошо оснащенного медицинского центра Хейвена. Рана моя оказалась достаточно легкой, но крови я потерял порядочно. Теперь ее обработали и перевязали. В здоровой руке я держал пузырек с болеутоляющим. Было такое ощущение, будто по мне прошелся каток.

Со мной рядом стоял Элвин Мартин. Уоллес вместе с другим незнакомым мне сотрудником канцелярии шерифа охранял комнату, где лежала женщина, пытавшаяся меня убить. Как я понял из торопливого разговора доктора с Мартином, в сознание она не пришла, и у меня возникло предположение, что она впала в кому. Все еще был без сознания и Руди Фрай, но он имел все шансы выжить.

– Что-либо прояснилось насчет нападавших? – поинтересовался я у Мартина.

– Пока, нет. Мы отослали федералам снимки и отпечатки. Сегодня от них приедет кто-то из Ричмонда.

Часы на стене показывали шесть сорок пять. Дождь все шел и не думал переставать.

– Элис, ты не оставишь нас на пару минут? – повернулся Мартин к врачу.

– Конечно, но ты не наваливайся на него, ему не стоит переутомляться.

Мартин в ответ улыбнулся, но, как только за врачом закрылась дверь, от улыбки не осталось и следа.

– Ты знал, что за тобой охотятся, и явился сюда?

– До меня дошел слух, вот и все.

– Черт бы побрал твои слухи и тебя вместе с ними. Руди Фрай чуть жив, а в морге у меня неопознанный труп с дырой в шее. Ты знаешь, кто заказчик?

– Я знаю, кто это сделал.

– Мне скажешь?

– Нет, пока нет. И федералам тоже ничего не скажу. Мне нужно, чтобы ты на некоторое время отвлек их от меня.

Мартин готов был расхохотаться:

– А зачем мне это надо?!

– Пойми, мне нужно довести дело до конца. Я должен найти Кэтрин Деметр.

– Эта стрельба как-то связана с ней?

– Не знаю, все возможно, хотя ее роль в этом представить не могу. Мне нужна твоя помощь.

Мартин прикусил губу.

– Городской совет рвет и мечет. Там боятся, что японцы откроют производство не здесь, а в Белых Песках, если учуют, что у нас тут творится. Все хотят чтобы ты быстрее уехал.

Вошла сестра, и Мартин умолк, продолжая кипеть праведным гневом.

– Мистер Паркер, – сказала сестра, – вам звонит из Нью-Йорка детектив Коул.

Я поднялся, морщась от боли в руке, чем вызвал ее сочувствие. В этот момент я был не в том состоянии, чтобы считать себя выше сочувствия.

– Оставайтесь здесь, – улыбнулась сестра. – Я принесу параллельный аппарат, и вы сможете поговорить отсюда.

Через несколько минут она вернулась с телефоном и воткнула штепсель в гнездо. Элвин Мартин потоптался возле меня в нерешительности, но потом все же сердито затопал из комнаты. Я остался один.

– Уолтер, ты?

– Мне позвонил помощник шерифа. Что у тебя стряслось?

– В мотеле двое пытались со мной разделаться. Мужчина и женщина.

– Ты тяжело ранен?

– Руку зацепило, но ничего особенно серьезного.

– Нападавшие сбежали?

– Нет. Парень готов, а женщина думаю, в коме. Сейчас там все фотографируют и снимают отпечатки. А у тебя как? Что нового насчет... Дженнифер? – я пытался запретить себе представлять этот образ, но он маячил на краю сознания, как фигура, мелькающая у самой границы поля зрения.

– На сосуде никаких следов. Это стандартная медицинская колба. Мы пытались отыскать по серийному номеру производителей, но они свернули производство еще в 1992 году. Мы продолжаем поиск. Посмотрим, возможно, нам удастся получить учетную документацию, но шансов мало. Упаковочная бумага самая обычная, такая продается в любом магазине подарков. На ней также никаких отпечатков. В лаборатории проводят анализ кожи, может быть, здесь что-то удастся обнаружить. Техники говорят, что он мог подстроить звонок, и отследить его не удается. Если появится что-либо новое, я сообщу.

– А что есть по Стивену Бартону?

– Также ничего. Я начинаю подумывать, что ни на что не гожусь. Как с самого начала сказал медэксперт, Бартона сначала ударили по голове и бесчувственного задушили. Возможно, потом его привезли на стоянку и сбросили в канализационный люк.

– Федералы продолжают поиски Санни?

– По крайней мере, не слышал, чтобы они их прекратили, но им тоже не светит удача.

– Да, удача что-то не торопится благословить нас.

– Успеет еще.

– А Купер знает, что здесь произошло?

На том конце провода мне послышался сдавленный смешок:

– Пока нет. Может, сегодня чуть позже я ему сообщу. Впрочем, если в деле не фигурирует фонд, нареканий с его стороны быть не должно, вот только не знаю, как он отнесется к тому, что нанятое лицо мочит людей в гостинице. Я что-то не припомню ничего подобного. А как дела у тебя?

– Нельзя сказать, что местная публика встречает меня с распростертыми объятиями и цветами. Пока нет никаких следов мисс Деметр, но что-то здесь не так. Не могу объяснить, но что-то не складывается.

Он вздохнул.

– Держи меня в курсе. Я могу как-то помочь?

– Возможности удержать Росса нет никакой, так?

– Решительно никакой. У него глаза горят и руки чешутся до тебя добраться. Росс закусил удила.

Уолтер повесил трубку. Несколько секунд спустя в трубке послышался щелчок. Я догадался, что помощник шерифа Мартин не любит сюрпризов и предпочитает подстраховаться. Вернулся он не сразу, а некоторое время выждал, чтобы не было заметно, что он подслушивал. Я сразу отметил перемену в его лице. Возможно, и к лучшему, что Мартин слышал наш разговор.

– Мне нужно найти Кэтрин Деметр, – сказал я. – Поэтому я здесь. Я сразу уеду, как только ее найду.

Мартин кивнул.

– Я поручил Бернсу обзвонить гостиницы в округе, – сообщил он. – Кэтрин Деметр среди постояльцев нет.

– Я навел справки еще до приезда сюда. Она могла зарегистрироваться под другим именем.

– Я тоже думал об этом. Опиши мне ее, и я отправлю Бернса расспросить администраторов.

– Спасибо.

– Учти, делаю я это не по доброте душевной. Мне хочется побыстрее отправить тебя отсюда.

– А как насчет Уолта Тайлера?

– Будет время сегодня, я съезжу с тобой к нему, – пообещал Мартин и ушел проверить охрану у палаты стрелявшей. Вернулась пожилая врач и проверила повязку у меня на руке.

– Может быть, вам лучше немного задержаться здесь? – спросила она.

Я поблагодарил за предложение и отказался.

– Я догадывалась, что вы настроены решительно. Но от него, – она кивнула на пузырек с болеутоляющим, – вас может клонить в сон.

Поблагодарив за предупреждение, я положил пузырек в карман пиджака, который она помогла мне надеть прямо на голое плечо. Принимать болеутоляющее я не собирался. По лицу врача я понял, что она это знает.

Мартин отвез меня в канцелярию шерифа. Мотель опечатали, и мои вещи были у него в кабинете. Я обернул раненую руку целлофаном и принял душ, а затем расположился в камере и спал там, пока не закончился дождь.

Вскоре после полудня приехали двое агентов ФБР и немного поспрашивали меня о случившемся. Сначала меня удивило, что допрос такой поверхностный, а потом до меня дошло, что это только увертюра, ведь ближе к вечеру следовало ждать прилета специального агента Росса, и уж он с меня не слезет.

К пяти часам вечера женщина в больнице все еще не пришла в сознание. Я сидел в ресторане Хейвена, когда туда пришел Мартин.

– Удалось Бернсу что-либо узнать о Кэтрин Деметр?

– Бернс полдня с федералами крутился. Он обещал сегодня же проехаться по нескольким гостиницам. Если обнаружится ее след, он сразу даст мне знать. Ты хочешь поговорить с Уолтом Тайлером? Если да, тогда едем сейчас.