Текст книги "След памяти"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Кит Ломер
След памяти

ПРОЛОГ

Он проснулся, и какое-то время лежал, уставившись в низкий потолок, едва различимый в багровом полумраке. Спиной он ощущал твердую поверхность трансформ-ложа. Повернув голову, он заметил стену с вмонтированной панелью, на которой красной точкой светился индикатор.

Он свесил ноги с узкого ложа и сел. Комната была маленькая, выкрашенная в серый цвет, без обычного пышного убранства. Предплечье ныло. Он задрал свободный рукав странного пурпурного одеяния и увидел пунктир уколов – следы питающегося Охотника… Как они осмелились?.. Кто?..

Темный силуэт на полу невольно привлек его внимание. Он соскользнул с ложа и опустился на колени возле неподвижного тела в пурпурной тунике, покрытой пятнами почерневшей крови. Он бережно перевернул тело на спину.

Аммерлин!

Он пощупал пульс, но уловил лишь едва различимое биение. Он поднялся и увидел рядом второе тело, а возле двери еще два…

Все трое были мертвы, исполосованы кинжалами. Лишь Аммерлин еще боролся со смертью.

Он прошел к двери и крикнул в темноту. Отозвалось только короткое эхо. В серой комнате он заметил записывающий монитор у стены и надел нетроды на виски умирающего. Кроме этой записи памяти Аммерлина, никакой другой помощи он оказать другу не мог. Того надо было немедленно показать врачу.

Он пересек библиотеку. За ней оказался огромный гулкий зал. Это был не Сапфировый Дворец у Мелкоморья. Судя по всему, это – корабль-дальнорейсник. Но почему? Каким образом он попал сюда? Он постоял в нерешительности. Вокруг царила абсолютная тишина.

Он пересек Великий Зал и вошел в обсерваторию. Здесь ему попался еще один труп, судя по одежде, члена экипажа. Он нажал клавишу на пульте управления, и огромные экраны замерцали голубым. Изображение сфокусировалось на большом полумесяце, слабо голубевшем на черном фоне. Несколько поодаль в пространстве завис бледный, безвоздушный планетоид. Что за миры?..

Через час он обошел весь корабль от носа до кормы и насчитал семь трупов. В рубке горели огни коммуникатора, но на его запрос с голубой планеты никто не отзывался.

Тогда он вернулся в трансфер-отсек. Аммерлин все еще дышал. Запись окончилась, и все, что умирающий помнил о своей долгой жизни, запечатлелось теперь в серебряном цилиндре. Оставалось лишь нанести цветовой код.

Его внимание привлек серебристый цилиндр, выступавший из отверстия в трансформ-ложе, на котором он пробудился. Так он, оказывается, и сам прошел трансформацию. Он вынул цилиндр, спрятал его в карман и резко обернулся на звук. Рой Охотников – бледные глобулы – толкались в дверях. В следующий миг они окружили его со всех сторон. Ближе, ближе, нетерпеливо жужжа, они теснили его. Без оружия он был беззащитен.

Он подхватил обмякшее тело Аммерлина и бросился бежать к доку со спасательной шлюпкой. Охотники плыли за ним сияющим ручьем.

Три шлюпки находились в полной готовности. Борясь с головокружением от свойственного Охотникам запаха серы, он нащупал рукой переключатель. В доке вспыхнул ослепительно-яркий свет, заставивший рой Охотников шарахнуться прочь. Он вошел в шлюпку и уложил Аммерлина в противоперегрузочный ложемент.

Ему уже давно не приходилось управлять кораблем, но он помнил, как это делается.

Аммерлин был мертв, когда шлюпка достигла поверхности планеты. Она мягко приземлилась, и шлюз открылся. Перед ним раскинулось зеленое море леса.

Этот мир явно находился на низком уровне развития. Только посадочная площадка и расчищенный кругом лес свидетельствовали о присутствии человека.

В земле возле квадратного монолита у восточного края расчищенной площадки было небольшое углубление. Он взвалил тело Аммерлина на спину и с этим грузом спустился по лестнице. Голыми руками он расширил углубление, положил в него тело и забросал землей. Потом он выпрямился и повернулся к шлюпке.

На расстоянии сорока футов, между ним и лестницей, стояла дюжина низкорослых волосатых мужчин, закутанных в мохнатые звериные шкуры. Самый высокий что-то прокричал и угрожающе поднял бронзовый меч. Остальные толпились за спиной высокого, возле лестницы. Застыв, он наблюдал, как один из них неуклюже вскарабкался по ступенькам и исчез внутри шлюпки. Через мгновение дикарь появился в шлюзе и швырнул пригоршню маленьких блестящих предметов. Остальные с криками сгрудились вокруг добычи. Первый дикарь снова исчез в шлюпке. И прежде чем кто-либо еще успел добраться до входа, лестница взмыла вверх и шлюз закрылся, отсекая вопль ужаса, раздавшийся изнутри.

Шлюпка медленно взмыла в воздух, развернулась к западу и растворилась в синеве. Дикари потрясение отпрянули.

А он еще долго смотрел в опустевшее небо.

Глава первая

Объявление гласило: «Джентльмен удачи ищет товарища по оружию для участия в необычном приключении. Фостер, а/я 19, Мейпорт».

Я смял газету, швырнул ее в направлении урны возле парковой скамейки и, отогнув потрепанный рукав, взглянул на пустое запястье. Привычка. Часы давно уже были в ломбарде, в городишке Тепело, штат Миссисипи. Впрочем, это не имело никакого значения, мне и не требовалось знать точное время.

Большинство витрин на длинной улице напротив сквера уже погасло, прохожих почти не было видно. Все уже дома и ужинают. Пока я оглядывал улицу, погас свет в аптеке с бутылками подкрашенной воды в витрине. Теперь оставался только табачный дворец в конце улицы. Я поерзал на твердой скамейке и похлопал по карманам в поисках сигареты, которой у меня не было. Да когда же этот старикан за прилавком решит убраться? Я собирался ограбить его заведение, как только стемнеет.

Скажем прямо, грабить мне приходилось не часто. Может быть, поэтому я чересчур нервничал, хотя в действительности все было проще пареной репы. Обыкновенный навесной замок на деревянной двери отмыкался с одинаковой легкостью как ключом, так и без него. Ну, а сейф с жестяными стенками и сейфом-то нельзя было назвать. Уже через десять минут после взлома я буду на пути к автовокзалу с деньгами на билет до Майами в кармане. В прошлом, когда передо мной маячила блестящая карьера в армейской разведке, мне доводилось проделывать и кое-что похлеще простой кражи со взломом. Но все это давно осталось позади. С тех пор, если у меня и появлялись шансы чего-нибудь добиться, ничего хорошего из этого не получалось.

Я поднялся и в очередной раз обошел сквер. Вечер был теплый, и москиты еще дрыхли где-то под кустами. Из кафе неподалеку донесся запах жареных гамбургеров, напомнив, что я давно ничего не ел. Отель «Коммершн» и билетные кассы на автостанции еще светились огнями. Местный полицейский все так же восседал на стуле в баре, болтая с продавщицей. Отсюда мне была видна рукоять револьвера, торчавшая из поношенной кобуры на поясе. Внезапно меня охватило неодолимое желание поскорее покончить со всем этим.

Я снова оглядел улицу. Все витрины были темны. Ждать больше ничего. Я пересек улицу и промаршировал мимо табачной лавки. На витрине были выставлены макеты сигар, табачных кисетов и трубок. За ними внутренность лавки выглядела угрюмо и мертво. Я воровато зыркнул по сторонам и свернул на боковую улицу, куда выходила задняя дверь.

Из-за угла внезапно вывернул черный «седан» и подрулил к тротуару. Водитель перегнулся к окошку и, словно рыба в аквариуме, уставился на меня сквозь толстые линзы очков, похожие на донца пивных бутылок. Лениво пахнул теплый вечерний ветерок, и я спиной ощутил влажный холод рубашки.

– Что-нибудь ищете, мистер? – поинтересовался коп.

Я немо уставился на него.

– Проездом? – полюбопытствовал тот.

Я почему-то отрицательно покачал головой.

– У меня тут работа, – выдавил я. – Вот… собираюсь поработать у мистера Фостера.

– Какого мистера Фостера? – голос копа ныл, как зубная боль.

Голос, привыкший задавать вопросы. Я припомнил объявление: какие-то приключения. Фостер, а/я 19. Коп ждал.

– Абонементный ящик 19, – сказал я.

Он еще раз оглядел меня, потом потянулся и распахнул дверцу:

– Давайте-ка лучше проедемся до участка, мистер, – сказал он.

В участке коп указал мне на стул, а сам уселся за стол и придвинул к себе телефон. Он медленно набрал номер, потом, повернувшись ко мне спиной, с кем-то переговорил.

Вокруг голой лампы танцевали мошки. В помещении стоял запах немытой кожи и грязного белья. Я сидел и слушал тоскливую песенку, передававшуюся по радио.

Через полчаса к участку подкатила машина.

Появившийся в дверях мужчина был одет в легкий костюм, уже поношенный и неглаженый, но отличающийся великолепной портновской работой. Двигался мужчина непринужденно, и в нем чувствовалась скрытая сила. На первый взгляд я решил, что ему где-то за тридцать, но когда он посмотрел в мою сторону, я подметил морщинки вокруг голубых глаз. Я поднялся.

– Фостер, – сказал он и подал руку.

Я пожал.

– Легион, – коротко представился я.

Полицейский за столом подал голос:

– Этот парень говорит, что он в Мейпорте, чтобы повидаться с вами, мистер Фостер.

– Да, верно, сержант, – бросил Фостер, не отводя от меня глаз. – Этот джентльмен приехал по моему объявлению.

– Ну, я же не знал, мистер Фостер, – сказал коп.

– Вполне понятно, сержант, – ответил Фостер. – Мы все чувствуем себя спокойней, зная, что вы начеку.

– Да, знаете, всякое бывает, – отозвался коп.

– Мы, пожалуй, пойдем, – сказал Фостер. – Если вы готовы, мистер Легион.

– Конечно, готов, – сказал я.

Мистер Фостер пожелал копу спокойной ночи, и мы вышли. Перед зданием я остановился.

– Премного благодарен, мистер Фостер, – сказал я. – Пожалуй, не стану вам докучать.

Фостер положил руку на дверцу обманчиво скромного кабриолета. Даже с того места, где я стоял, мне удалось различить явственный запах кожаных сидений.

– А почему бы не отправиться ко мне домой. Легион? – спросил он. – По крайней мере, мы могли бы обсудить мое предложение.

Я отрицательно покачал головой.

– Я не тот человек, что вам нужен, мистер Фостер. Вот если бы вы одолжили мне пару долларов, я мог бы перекусить и убраться из вашей жизни навсегда.

– А почему вы так уверены, что мое предложение не заинтересует вас?

– В объявлении упоминается о каких-то приключениях. А я и своими сыт по горло. Мне теперь нужно только найти дыру, куда бы заползти.

– Позвольте вам не поверить, – уверенно улыбнулся Фостер. – Мне кажется, ваши приключения только начинаются.

Я задумался. Если пойти с ним, то, по крайней мере, я смогу что-нибудь перекусить, а то даже и переночевать. Не ютиться же в самом деле под деревом.

– Ну, что ж, – сказал я. – Вы меня заинтриговали.

Я забрался в машину и потонул в сидениях, которые были такого же превосходного качества, как и фостеровский костюм.

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я поеду быстро, – предупредил меня Фостер. – Хочу попасть домой засветло.

Он завел двигатель и, словно торпеда, стартовал прямо от кромки тротуара.

Я выбрался из машины во дворе, дома Фостера и окинул взглядом широкую подстриженную лужайку, цветочные клумбы, сиявшие в лунном свете, шеренгу пирамидальных тополей и белую виллу.

– Зря я согласился, – с сожалением произнес я. – Мне это все напоминает о том, чего мне не удалось получить от жизни.

– Ну, ваша жизнь еще впереди, – отозвался Фостер. Он отворил плиту черного дерева, которая служила входной дверью, и я последовал за ним внутрь. В конце вестибюля он щелкнул выключателем, и комната озарилась приглушенным светом. Я воззрился на бледно-серое пространство пушистого ковра размером с небольшой теннисный корт, на котором стояла мебель тикового дерева, затянутая чехлами ярких расцветок. Стены тоже были серыми, кое-где на них висели картины абстракционистов в богатых рамах. Воздух был свеж.

Фостер наискосок пересек вестибюль, направляясь к бару, который выглядел относительно скромно, хотя по размерам превосходил все, что мне довелось видеть в последнее время.

– Как насчет выпить? – спросил хозяин дома.

Я оглядел свой помятый, запачканный костюм и рукава, залоснившиеся от грязи.

– Послушайте, мистер Фостер, – сказал я. – Я только сейчас сообразил. Если у вас тут поблизости есть конюшня, то я, пожалуй, переночую там…

Фостер рассмеялся.

– Да ладно. Пойдемте, покажу вам ванную.

Чисто вымытый и выбритый, я спустился вниз, щеголяя в халате Фостера. Он сидел, развалившись в кресле, потягивал коктейль из высокого бокала и слушал музыку.

– LJebestodt, – прокомментировал я. – Несколько мрачновато, вы не находите?

– Я смотрю на это несколько иначе, – откликнулся Фостер. – Присаживайтесь.

Я уселся в одно из больших мягких кресел и попытался унять дрожь в руке, пока брал сэндвич с закусочного столика.

– Скажите мне, мистер Легион, – обратился ко мне Фостер. – Почему вы оказались здесь? И почему упомянули мою фамилию, если не собирались со мной встречаться?

Я пожал плечами:

– Да как-то так вышло.

– Расскажите-ка о себе, – попросил Фостер.

– Рассказывать особенно нечего.

– И все же…

– Ну, родился, вырос, поступил в колледж…

– Какой колледж?

– Университета штата Иллинойс.

– Диплом?

– Музыка.

Фостер взглянул на меня и слегка приподнял бровь.

– Чистая правда, – сказал я. – Я хотел стать дирижером. Правда, у армии насчет меня были другие соображения. Я учился на последнем курсе, когда меня забрали. Они решили, что у меня способности к разведке. Я не возражал. Признаться, времечко было неплохое.

– Продолжайте, – сказал Фостер.

Что ж, я искупался, поел. Я был у него в должниках. Если уж ему так хочется послушать о моих несчастьях, то почему бы не рассказать?

– Я проводил практические занятия. Однажды дефектный таймер в одноминутном капсюле сработал на пятьдесят секунд раньше. Один студент погиб, я же отделался только лопнувшей барабанной перепонкой и парой фунтов гравия, который застрял у меня в спине. Когда я наконец выбрался из госпиталя, армия не хотела отпускать меня, но против медицинского свидетельства не попрешь. Подъемных хватило на хорошую пирушку в Сан-Франциско и открытие частного детективного агентства.

Через несколько месяцев после банкротства у меня еще хватило денег добраться до Лас-Вегаса. Там я оставил последнее и устроился работать в казино Ганино. Я вкалывал там почти год. А потом, однажды, один свихнувшийся банковский служащий с помощью спортивного пистолета проделал восемь дырок в хозяине казино. В ту же ночь я и рассчитался.

Потом я пару месяцев продавал автомобили в Мемфисе, а еще позже служил спасателем на пляже в Дейтоне, насаживал наживку на рыболовецкой шхуне в Ки-Уэсте. Ну, и выполнял всякие мелкие работенки с мизерной оплатой и без всякой перспективы. Пару лет я даже провел на Кубе, но вывез оттуда только два шрама от пуль на левой ноге да постоянную прописку в черных списках ЦРУ. После этого дела пошли совсем туго. Человек с моей специальностью не может надеяться на карьеру без маленького удостоверения в голубой пластиковой обложке. На зиму я подался на юг и выбрал Мейпорт в качестве местечка, где у меня кончились деньги.

Я поднялся.

– Душ был превосходен, мистер Фостер, еда тоже. Я бы очень хотел сейчас добраться до постели и соснуть, чтоб уж блаженство было полным. Но я хочу еще раз повторить, что меня ни капельки не интересует работа у вас.

Я повернулся и двинулся через комнату.

– Легион, – окликнул Фостер.

Я обернулся. Банка с пивом летела прямо мне в лицо. Я инстинктивно подставил руку, и она плюхнулась мне в ладонь.

– Не такие уж плохие рефлексы для человека, чьи приключения давно позади, – лениво прокомментировал Фостер. Я отшвырнул банку.

– Не среагируй я вовремя, она бы шарахнула мне прямо по зубам, – сердито заметил я.

– Но ты же поймал ее, хотя и осоловел от пива. Мужчина, который контролирует себя после пинты пива, не алкоголик, так что в этом смысле ты чист.

– А я и не говорил, что являюсь кандидатом в вытрезвитель, – отрезал я. – Меня просто не интересует твое предложение, каким бы оно ни было.

– Легион, – сказал Фостер. – Может, тебе кажется, что я поместил объявление из каприза и только на прошлой неделе? Ошибаешься. В той или иной форме оно появляется уже восемь лет подряд.

Я смотрел на него и ждал продолжения.

– И не только в местной газете. Я давал его по большим городам, в национальных еженедельниках и журналах. В общей сложности я получил пятьдесят откликов, – здесь Фостер кисло улыбнулся. – И три четверти из них были от женщин, которые думали, что мне нужна партнерша. Несколько мужчин отозвались с той же самой идеей. А прочие просто безнадежно не подходили.

– Странно, – сказал я. – За это время добрая половина чокнутых повылазила бы из своих нор.

Ответной улыбки не последовало. Шестым чувством я уловил, что за сдержанностью хозяина скрывается тревога.

– Я бы очень хотел заинтересовать тебя, Легион. Мне кажется, тебе недостает лишь одного – уверенности.

Я издал отрывистый смешок.

– Ну, и какими же необходимыми качествами, по-твоему, я обладаю? Учти, я отнюдь не мастер на все руки…

– Легион, ты человек достаточно умный и культурный. Ты много путешествовал и знаешь, как вести себя в трудных ситуациях, иначе ты бы не выжил. Я уверен, разведкурсы включают технику проникновения в помещения и сбор информации, неизвестные среднему человеку, и – что более важно – несмотря на врожденную порядочность, в случае необходимости ты способен преступить закон.

– Так-то оно так, – сказал я. – Но только в такие игры я не играю.

– Нет, я не формирую банду, Легион. Как и сказано в объявлении, это необычное приключение, оно может задеть – и, вероятно, заденет – различные инструкции и установления того или иного рода. Когда ты узнаешь всю историю, я предоставлю тебе самому судить: оправдано это или нет.

Если Фостер пытался пробудить мое любопытство, то он в этом преуспел. Он был совершенно серьезен насчет своих будущих планов. Похоже, ни один нормальный человек не захотел бы затевать ничего подобного, но, с другой стороны, Фостер ничем не походил на глупца…

– А почему бы не объяснить мне, в чем суть дела? – спросил я. – Зачем человеку, обладающему всем этим, – я обвел рукой богато обставленную комнату, – подбирать бродягу вроде меня из канавы, да еще и уговаривать взяться за работу?

– Твое эго перенесло серьезную встряску, Легион, это очевидно. Мне кажется, ты боишься, что я захочу от тебя слишком многого или меня чем-нибудь шокирует твое поведение. Хоть на мгновение попробуй забыть о себе и своих проблемах, и мы наверняка придем к взаимопониманию…

– Ага, – буркнул я. – Вот так прямо взять и забыть…

– О денежных проблемах, конечно. Большинство проблем этого общества проистекают от абстрагирования ценностей, выражающегося в использовании денег.

– О'кей, – сказал я. – Пусть у меня будут мои проблемы, у тебя – твои. Давай на этом и покончим.

– Тебе кажется, что раз я материально обеспечен, то мои проблемы – индивидуального порядка, – полуутвердительно произнес Фостер. – Ответь мне, Легион, ты хоть раз видел человека, который страдает от амнезии?

Фостер пересек комнату и что-то достал из ящика маленького письменного стола, потом посмотрел на меня.

– Взгляни-ка повнимательней на это, – сказал он.

Я подошел и взял из его рук небольшую книжицу в блеклой пластиковой обложке. На ней не было никакого изображения, кроме двух тисненых колец. Я раскрыл ее: страницы, словно из тончайшей ткани, были непрозрачны и сплошь исписаны чрезвычайно мелким почерком на каком-то странном языке. Последняя дюжина страниц была на английском. Мне пришлось поднести книжицу к глазам, чтобы разобрать мельчайшие буковки: «19 января 1710 года едва не разразилась катастрофа, когда я чуть не утратил ключ. С этого момента буду вести дневник на английском языке…»

– Ну, если это и есть ваше объяснение, то оно для меня слишком прозрачно, – сказал я.

– Легион, как ты полагаешь, сколько мне лет?

– Вопрос, конечно, интересный, – отозвался я. – Когда я впервые увидел вас, то сказал бы, что за тридцать. Но сейчас, честно говоря, вы выглядите почти под пятьдесят.

– Я могу представить доказательства, – сказал Фостер, – что большую часть года провел во французском военном госпитале. Я пробудился в палате, весь забинтованный до самых глаз и без малейших воспоминаний о своей прежней жизни. Согласно медицинскому заключению мне тогда было тридцать лет.

– Ну, что ж, – сказал я. – Амнезия не такая уж и редкость среди раненых на поле боя. И похоже, вы неплохо наладили свою жизнь с тех пор.

Фостер нетерпеливо затряс головой.

– В этом обществе несложно разбогатеть, хотя мне и пришлось потрудиться несколько лет. Но настало время, когда у меня наконец появилась возможность вернуться к поискам своего прошлого, Правда, имеющихся свидетельств недостаточно: вот этот дневник, который был найден возле меня, и кольцо на пальце, – Фостер вытянул руку.

На среднем пальце красовался массивный перстень с той же самой гравировкой концентрических кругов, которые я видел на обложке дневника.

– Я был весь в ожогах, моя одежда сгорела. Довольно удивительно, что дневник был цел, хоть его и нашли среди обгоревших обломков. Он сделан из очень прочного материала.

– Что же удалось обнаружить?

– Ничего. Ни в одном воинском подразделении я не числился, а из того, что я говорил по-английски, заключили, что я либо англичанин, либо американец.

– А что, по акценту нельзя было определить точно?

– Вероятно, нет. Похоже, я говорил на каком-то неизвестном диалекте.

– Может быть, вам и повезло. Я, например, был бы рад забыть мои тридцать лет.

– Я потратил значительную сумму и несколько лет, чтобы раскопать свое прошлое, – продолжал Фостер. – В конце концов мне пришлось сдаться. А потом я нашел первый туманный след.

– А, так вы все же обнаружили что-то? – сказал я.

– Ничего нового, в этом помог дневник.

– Вот уж не подумал бы, – прокомментировал я. – Только не надо мне говорить, что вы положили его в ящик стола и забыли о нем.

– Конечно, я прочитал все, что мог. Это составило относительно малую часть на английском языке. Все остальное зашифровано. А то, что я прочитал, оказалось бессмыслицей, со мной никак не связанной. Ты видел: это не более чем дневник, и даты заносились нерегулярно. Да и сами записи настолько обрывочны, что едва ли лучше шифра. И взгляни на даты, они охватывают период с начала восемнадцатого по начало двадцатого века.

– Что-нибудь типа семейной летописи, – предположил я. – Записи велись представителями нескольких поколений. Там упоминаются имена или местности?

– Взгляни-ка еще раз, Легион, – сказал Фостер, – посмотри, может, ты найдешь что-нибудь необычное, кроме того, что мы уже обсудили.

Я снова пролистал книжицу. Она была не толще дюйма, но тяжелая, на удивление тяжелая. Огромное количество страниц: я насчитал сотни исписанных листков, а ведь книга была использована менее, чем наполовину. Я выхватывал отрывки то тут, то там: «4 мая 1746 года. Вояж не успешен. Я должен оставить этот путь Поиска… 23 октября 1790 года. Надстроил барьер кубитом выше, теперь огни полыхают каждую ночь. Да разве нет предела их адской настойчивости? 19 января 1831 года. У меня большие надежды на Филадельфию, мой величайший недруг – нетерпение, вся подготовка к трансформации закончена, однако, признаться, чувствую себя неладно…»

– Тут множество странностей, не считая самих дат. Ну, во-первых, дневник должен быть старым… но качество бумаги и переплет превосходит все, что я когда-либо видел. Да и почерк чересчур мизерный для гусиного пера..

– К переплету присоединено стило, дневник написан им.

Я пригляделся, вытянул тоненькую ручку и взглянул на Фостера.

– Кстати, о странностях, – заметил я. – Подлинная антикварная шариковая ручка попадается не каждый день…

– Погоди судить, – возразил Фостер. – Ты еще не видел всего.

– Один стержень на две сотни лет – неплохой рекорд, – я пролистал страницы, потом бросил дневник на стол. – Кто кого дурит, Фостер?

– Дневник детально описан в официальном протоколе, копия которого у меня сохранилась. В нем описаны бумага, обложка, стило, и даже цитируются кое-какие места. Полиция очень внимательно отнеслась к этому делу, пытаясь установить мою личность. Они, как и ты, пришли к выводу, что это – записи какого-то сумасшедшего. Но они видели именно этот дневник.

– Ну и что? Если это и было подделано во время войны, что это доказывает? Я готов признать, что подделке лет сорок…

– Ты не понял, Легион. Я же сказал тебе: я очнулся во французском военном госпитале. Так вот – это был парижский госпиталь, и все происходило в 1918 году.