Текст книги "Пусть идет снег"

Автор книги: Джон Грин

Соавторы: Морин Джонсон,Лорен Миракл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

(глава девятая)

Не вызывая подозрения, долго в ванной не просидишь. Через полчаса люди уже начинают недоумевать и пялиться на дверь. А я просидела там точно не меньше получаса, в закрытой душевой кабине, рыдая в полотенце с надписью «Пусть идет снег!»

Да, пусть идет снег. Пусть идет снег, и пусть он похоронит меня под собой. Очень смешно, Жизнь.

Я немного боялась выходить, но когда все же вышла, то обнаружила, что на кухне никого, хотя ее успели немного прибрать к празднику. На столе горела рождественская свеча, весело пел Бинг Кросби, а на кухонной стойке ждали торт и дымящийся кофейник со свежим кофе. Дэбби вышла из прачечной, дверь в которую была прямо рядом с плитой.

– Я послала Стюарта к соседям, одолжить комбинезон для Рейчел, – сказала она. – Из нашего она уже выросла, а у соседей есть комбинезон как раз нужного размера. Он скоро вернется.

Она понимающе кивнула мне: «Я знаю, тебе нужно немного побыть одной. Я об этом позаботилась».

– Спасибо, – сказала я, усаживаясь за стол.

– Я говорила с твоими бабушкой и дедушкой, – добавила Дэбби. – Номер мне твоя мама дала. Они волновались, но я их успокоила. И ты не волнуйся, Джубили. Я знаю, что праздники – время тяжелое, но мы попытаемся, чтобы этот стал для тебя особенным.

Мама сказала ей мое настоящее имя. Дэбби тщательно выговорила его, словно хотела показать мне, что запомнила его, доказать свою искренность.

– Я всегда рада праздникам, – сказала я. – Мне еще ни разу не было скучно.

Дэбби налила мне кофе, поставила передо мной галлон молока и огромную сахарницу.

– Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, – сказала она, – но я верю в чудеса. Знаю, звучит глупо, но правда верю. И, по-моему, то, что ты гостишь у нас, тоже маленькое чудо.

Наливая молоко в кофе, я засмотрелась на нее и чуть не налила через край. В ванной я заметила табличку «Обнимашки – здесь!». Дэбби была доброй, но до смешного сентиментальной, хотя в этом нет ничего плохого.

– Ну, спасибо… – сказала я.

– Я к тому, что… Стюарт сейчас выглядит счастливее, чем… Наверное, мне не стоит об этом говорить, но… Он тебе, наверное, уже говорил. Он всем рассказывает, а вы, кажется, нашли общий язык, и…

– Говорил про что?

– Про Хлою, – сказала она, широко раскрыв глаза. – Не говорил?

– Какую Хлою?

Дэбби ответила только после того, как отрезала мне большой кусок торта. Очень большой. Размером с седьмую книжку про Гарри Поттера. Таким можно было бы оглушить грабителя. Но когда я его попробовала, то подумала, что размер в самый раз. С сахаром и маслом Дэбби творила чудеса.

– Хлоя, – прошептала она, – была девочкой Стюарта. Они расстались три месяца назад, и он… он такой нежный мальчик… для него это был большой удар. Она ужасно с ним поступила. Ужасно. Вчера вечером, когда ты сидела рядом с ним, я впервые за долгое время узнала в нем прежнего Стюарта.

– Я… что?

– У Стюарта очень доброе сердце, – продолжила она, не обращая никакого внимания на то, что я застыла с куском торта около рта. – Когда папа Стюарта и Рейчел, мой бывший муж, бросил нас, Стюарту было всего двенадцать. Но видела бы ты, как он помогал мне, как возился с Рейчел. Он очень хороший мальчик.

Я не знала, что сказать. Было ужасно неловко обсуждать с мамой Стюарта его расставание с девушкой. Говорят, что мама – лучший друг мужчины. Это неправда. Мама – лучшая сваха мужчины. И это не случайно.

Хуже того – если могло быть хуже, а выходит, что могло… Я была бальзамом, заживляющим раны ее сына. Ее рождественским чудом. Она собиралась держать меня здесь вечно, кормить тортом и одевать в безразмерные свитеры. Я стала бы Невестой Флоби.

– Ты ведь в Ричмонде живешь, да? – не умолкала она. – Это два-три часа езды отсюда, да?

Я уже собиралась снова запереться в ванной, но в этот момент в дверях появилась Рейчел. Шаркая тапочками, она подошла ко мне, забралась мне на колени и посмотрела прямо в глаза. Ей все еще не мешало бы вымыться.

– Что случилось? – спросила она. – Почему ты плачешь?

– Она скучает по родителям, – сказала Дэбби. – Потому что не может провести с ними Рождество из-за метели.

– Мы о тебе позаботимся, – сказала Рейчел, взяв меня за руку. Таким милым голоском – «хочешь, я расскажу тебе секрет» – разговаривают только маленькие дети. Но после слов ее мамы это прозвучало несколько угрожающе.

– Очень мило, Рейчел, – сказала Дэбби. – Пойди почисти зубы, как большая девочка. Вот Джубили чистит зубы!

Чищу, но не почистила. Не захватила с собой щетку. Я была явно не в форме, когда собирала вещи.

Я услышала, как открывается входная дверь, и минуту спустя в кухню вошел Стюарт с зимним комбинезоном в руках.

– Я только что просмотрел двести фоток в цифровой рамке, – сказал он. – Двести. Миссис Хендерсон очень хотела, чтобы я оценил, что в нее вмещается двести фоток. Я уже говорил, что их было двести?

Он отложил в сторону комбинезон, а потом ушел, чтобы сменить джинсы, промокшие из-за снега.

– Не волнуйся, – сказала Дэбби, когда он ушел. – Вы со Стюартом вчера жутко замерзли. Поживешь у нас, пока мы не узнаем, что с поездом. Мы тебя отогреем. Я обещала твоей маме, что позабочусь о тебе. Мы с малышкой поиграем на улице, а вы со Стюартом оставайтесь дома. Можете заняться чем душе угодно. Выпейте горячего шоколада, покушайте, укройтесь одеялом…

В других обстоятельствах я бы подумала, что она имеет в виду «укройтесь двумя отдельными одеялами, сядьте в метре друг от друга и посадите между собой волка на цепи», ведь родители всегда имеют в виду именно это. Но сейчас мне показалось, что Дэбби готова разрешить нам что угодно. Если бы мы захотели укрыться одним одеялом, она бы не стала возражать. Да что там, она наверняка выключила бы отопление и спрятала все одеяла, кроме одного.

Дэбби взяла комбинезон и ушла искать Рейчел. Это так меня напугало, что я на время забыла о своей травме.

– Ты какая-то напуганная, – сказал Стюарт, вернувшись. – Мама перепугала?

Я рассмеялась так, что поперхнулась тортом. А Стюарт посмотрел на меня, как вчера в «Вафельной», когда я что-то плела ему про косвенного шведа и плохую телефонную связь. Но как и вчера, он ни слова не сказал о моем поведении. Только молча налил себе кофе и принялся наблюдать за мной уголком глаза.

– Мама с сестрой выйдут ненадолго, – сказал он. – Так что мы останемся одни. Чем хочешь заняться?

Я молча заглотила торт.

(глава десятая)

Пять минут спустя мы со Стюартом уже были в гостиной, около весело мигавшей Деревни Санта-Флоби. Мы сидели на диване, но не под одним одеялом, как наверняка надеялась Дэбби, а под двумя отдельными. Я подогнула ноги и отгородилась от Стюарта коленом.

С верхнего этажа доносились приглушенные крики Рейчел, на которую пытались надеть комбинезон.

Я осторожно наблюдала за Стюартом. Он был красивым, но не таким, как Ной. Ной был небезупречен. У него не было какого-то одного сногсшибательного достоинства. Вместо этого в его характере и в его внешности было множество приятных черт, и все соглашались в том, что вместе они составляют очень и очень привлекательное целое. К тому же это целое всегда было безупречно одето. Он не был снобом в одежде, но удивительным образом предугадывал моду. Например, если он начинал заправлять рубашку в брюки только с одной стороны, то через какое-то время все парни в модных каталогах уже носили рубашки именно так. Он всегда шел на шаг впереди остальных.

А вот Стюарт вовсе не был стильным. Его вообще едва ли сильно интересовала одежда, и наверняка он даже не подозревал, что рубашку и джинсы можно носить по-разному. Он стянул с себя свитер, и под ним оказалась обычная красная футболка. Для Ноя она была бы слишком обычной, но Стюарт не стеснялся своей одежды, и потому она ему шла. И хотя она и не была облегающей, я заметила под ней мускулы. Мальчики умеют удивлять.

Если он и знал, что задумала его мама, то никак это не выказывал. Он весело рассказывал мне о подарках для Рейчел, а я натянуто улыбалась и притворялась, что слушаю.

– Стюарт! – позвала Дэбби. – Иди сюда! Рейчел застряла.

– Я сейчас вернусь, – сказал он.

Он поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки разом, а я встала с дивана, подошла к домикам и осмотрела их. Может быть, если я заговорю с Дэбби об их стоимости, она перестанет говорить со мной о Стюарте. Хотя, конечно, такой план мог сработать и против меня: я могла понравиться ей еще сильнее.

С верхнего этажа слышалось бормотание – шел семейный совет.

Я не знала, что именно случилось с Рейчел и комбинезоном, но, похоже, что-то серьезное.

– Может, мне ее вниз головой перевернуть… – сказал Стюарт.

И вот вопрос: почему он не сказал мне об этой Хлое? Конечно, мы не были лучшими друзьями, но нашли общий язык, и он чувствовал себя достаточно раскованно, чтобы позволить себе въедливо допрашивать меня о Ное. Если Дэбби права и он всем рассказывал о своей бывшей девушке, почему он промолчал, когда я упомянула ее?

Хотя мне, конечно, было все равно. Какое мне дело!

Скорее всего, Стюарт просто хотел скрыть душевную боль, не держать ее при себе. Наверное, потому, что не считал меня близким человеком. Мы были друзьями. Новыми друзьями. И не мне судить его за то, что он попал в неловкое положение из-за странного поведения мамы. Это у меня родители в тюрьме, это я в полночь плелась неизвестно куда в метель. И если мама у него с наклонностями противной свахи, не он в этом виноват.

Когда они втроем спустились по лестнице (Стюарт нес Рейчел на руках, потому что в комбинезоне она, похоже, ходить не могла), я уже успокоилась.

Мы со Стюартом стали жертвами поведения наших родителей. И в этом он был мне как брат.

Когда Дэбби наконец вытолкала Рейчел, укутанную, словно мумия, на улицу, я чувствовала себя совсем хорошо. Мне предстояло приятно провести часок-другой в дружеской компании Стюарта. С ним было весело, и мне не о чем было беспокоиться.

Я повернулась к нему, надеясь начать дружескую беседу, но заметила на его лице какое-то туманное выражение. Он осторожно посмотрел на меня.

– Можно спросить? – сказал он.

– Ну…

Он нервно сцепил пальцы:

– Я тут говорил с мамой, и… Не знаю, как сказать… У меня к тебе вопрос…

Нет. Нет, нет, нет, нет.

– Тебя правда зовут Джубили? – спросил он.

Я с облегчением рухнула на диван, рухнула так, что Стюарт даже немного подскочил. Разговор, которого я так боялась… теперь казался приятным и интересным. Я была ему даже рада.

– А… Правда. Она правильно расслышала. Меня назвали в честь Джубили-Холла.

– А кто такой Джубили-Холл?

– Не кто, а что. Это один из домиков из набора. У вас его нет. Смейся, смейся. Я сама знаю, что это тупо.

– А меня в честь папы назвали, – сказал он. – Получается, что у меня два одинаковых имени. Это тоже жутко тупо.

– Разве? – удивилась я.

– Ну, твоя деревня хотя бы у тебя дома стоит, – беззаботно сказал он. – А папа с нами почти не жил.

Я не могла не признать, что он прав. Похоже, он не слишком злится на отца. Он говорил о нем так, будто все давно ушло в прошлое и больше не имело значения.

– Я в жизни не видела ни одного Стюарта. Кроме Стюарта Литтла. И тебя.

– Вот именно. Кому вообще в голову придет назвать сына Стюартом?

– А дочку – Джубили. Это же вообще не имя! Что это? Юбилей! А что такое юбилей?

– Это же праздник, да? Значит, ты – праздник, который всегда с тобой.

– Ой, не говори.

– Вот, – сказал он, встал и потянулся за одним из подарков Рейчел. Это была настольная игра «Мышеловка». – Сыграем?

– Но это же игра твоей сестры, – сказала я.

– Ну и что? Мне же все равно с ней потом играть. Хоть научусь. Похоже, тут много фишечек. Отличный способ убить время.

– Я не люблю убивать время. Мне все время нужно заниматься чем-то полезным.

– Например?

– Ну…

Я не знала, как ему ответить. Я все время куда-то бежала. Ной не любил тратить время попусту. Мы развлекались тем, что обновляли сайт школьного совета.

– Я понимаю, – сказал Стюарт и снял крышку с «Мышеловки», – я понимаю, что у вас, в этом вашем большом городе, насыщенная жизнь. Ну, там, откуда ты.

– Из Ричмонда.

– Ну вот, в этом вашем Ричмонде. Но здесь, в Грейстауне, ничего не делать – это целое искусство. Так… каким цветом ты хочешь играть?

Я не знала, чем занимались Дэбби и Рейчел, но они уже часа два бродили по снегу, а мы со Стюартом все это время играли в «Мышеловку». В первый раз мы попытались играть по правилам, но в «Мышеловке» куча всяких крутящихся финтифлюшек и падающих бусинок. Жутко сложно для детской игры.

Во второй раз мы играли по правилам, которые придумали сами, и нам так гораздо больше понравилось. Со Стюартом мне было хорошо – так хорошо, что я даже (почти) не заметила, что время идет, а Ной мне не звонит. Когда телефон зазвонил, я вздрогнула.

Стюарт пошел в кухню, поднял трубку, послушал и передал ее мне со странным, немного недовольным выражением лица.

– Кто это был? – услышала я голос Ноя.

– Это Стюарт. Я у него дома.

– Ты же говорила, что едешь во Флориду?

Из трубки слышались музыка и разговоры гостей. Рождественский праздник шел своим чередом.

– Мой поезд застрял, – сказала я. – Мы врезались в сугроб. Я сошла с поезда, дошла до «Вафельной» и…

– Почему ты сошла с поезда?

– Из-за черлидерш, – вздохнула я.

– Черлидерш?

– Неважно. В общем, я познакомилась с парнем по имени Стюарт и сейчас у него дома. По пути сюда мы провалились под лед на ручье. Я в порядке, но…

– Ого, – удивился Ной. – Как все сложно. – Ну наконец-то. Он понял. – Слушай, – сказал он. – Нам нужно навестить соседей. Я тебе через час перезвоню, и ты мне все расскажешь, ладно?

Я была так ошарашена, что даже отнесла телефон от уха.

– Ной, – сказала я, снова поднеся трубку к уху. – Ты меня слышал?

– Слышал. Ты мне все расскажешь потом. Мы ненадолго, на час-два.

И он снова положил трубку.

– Быстро вы, – сказал Стюарт, снова появляясь на кухне. Он налил воду в электрический чайник и включил его.

– Ной ушел по делам, – нехотя ответила я.

– И поэтому он бросил трубку? Но это же глупо.

– Почему?

– Ну, не знаю. Я бы волновался, переживал. Я вечно переживаю.

– Что-то не похоже. С виду ты счастлив, – проворчала я.

– Можно переживать и одновременно быть счастливым. Я и сейчас волнуюсь.

– Насчет чего?

– Ну, эта метель, – сказал он, показывая пальцем в окно. – Мою машину занесло, и я волнуюсь, как бы ее не расплющил снегоочиститель.

– Очень умно, – сказала я.

– А что еще я должен был сказать?

– Да нет, ничего такого, – ответила я. – Но вдруг эта метель – признак перемены климата? Вдруг люди из-за нее не могут добраться до больницы?

– Так сказал бы Ной?

Я вовсе не обрадовалась внезапному упоминанию о моем бойфренде.

Не то чтобы Стюарт ошибался. Наоборот, он попал в точку, и мне даже стало жутко. Именно так Ной и сказал бы.

– Ты задала мне вопрос, и я тебе ответил. Можно я скажу тебе кое-что неприятное?

– Нет.

– Он тебя бросит.

Как только он это сказал, кто-то словно кулаком под дых меня ударил.

– Извини, я просто пытаюсь помочь, – продолжил Стюарт, наблюдая за выражением моего лица. – Но он правда тебя бросит.

Стюарт еще не договорил, а я уже знала, что он коснулся чего-то ужасного, того, что, наверное… наверное, было правдой. Ной избегал меня, как избегают неприятного. Вот только это было не в его стиле. Ной не избегал неприятностей – он с ними справлялся. Он избегал меня одну. Безупречный, всеми любимый, прекрасный Ной отталкивал меня от себя. Осознавать это было больно. Я была зла на Стюарта за то, что он сказал, и хотела, чтобы он знал об этом.

– Ты так говоришь из-за Хлои? – спросила я.

Это сработало. Стюарт запрокинул голову и поскрипел зубами.

– Дай угадаю, – сказал он. – Моя мама тебе все рассказала.

– Она мне ничего не говорила.

– Хлоя тут ни при чем, – сказал он.

– Да что ты говоришь! – ответила я.

Я понятия не имела, что произошло между Стюартом и Хлоей, но отреагировал на мои слова он именно так, как я хотела.

Стюарт встал и показался мне невероятно высоким.

– Хлоя тут ни при чем, – повторил он. – Хочешь узнать, откуда я знаю, что будет?

На самом деле, нет. Я не хотела этого знать. Но Стюарт мне все равно сказал:

– Во-первых, он избегает тебя в Рождество. Знаешь, кто так делает? Люди, которые собираются кого-то бросить. Знаешь почему? Потому что важные даты вгоняют их в панику. Праздники, дни рождения, годовщины… в эти дни они чувствуют себя виноватыми, а им этого не нужно.

– Он просто занят, – слабым голосом сказала я. – У него много дел.

– Ну, если бы у меня была девушка и ее родителей арестовали бы в Рождество, а потом ей пришлось бы долго ехать на поезде в такую метель… я бы весь вечер телефон из рук не выпускал. И отвечал бы. После первого же звонка. Каждый раз. И сам бы звонил ей, чтобы узнать, как она…

Я так опешила, что потеряла дар речи. Он был прав. Именно так Ной и должен был поступить.

– К тому же ты только что сказала ему, что оказалась в чужом городе и провалилась под лед на ручье. И он повесил трубку? Я бы на его месте что-нибудь сделал. Я бы приехал сюда, несмотря ни на какой снег. Может, глупо звучит, но это правда. Хочешь, дам тебе совет? Если он сам от тебя не уйдет, бросай его к черту.

Стюарт произнес это быстро и горячо, как будто какая-то буря подняла эти слова на поверхность из глубины его души. Но это прозвучало серьезно и… трогательно. Потому что он сказал то, что думал. Он сказал то, что я хотела бы услышать от Ноя. Но потом ему, кажется, стало стыдно, потому что он принялся раскачиваться взад-вперед, выжидая, что я оправлюсь от шока, нанесенного его словами.

Мне потребовалось минуты две, чтобы найти в себе силы заговорить.

– Мне нужно на минутку отлучиться, – наконец сказала я. – Куда здесь… можно пойти?

– В мою комнату, – предложил он. – Вторая дверь налево. Там, конечно, жуткий бардак, но…

Я встала и вышла из-за стола.

(глава одиннадцатая)

Стюарт не шутил. В его комнате царил хаос. Она была полной противоположностью комнаты Ноя. Единственной вещью, которая стояла на своем месте, была фотография в рамочке на комоде – та самая, что я видела у него в кошельке. Я подошла и взглянула на нее. Хлоя была восхитительна, без шуток. Длинные темно-коричневые волосы. Ресницы, которыми можно было пол подметать. Широкая лучезарная улыбка, естественный загар, россыпь веснушек. Настоящая красотка.

Я села на незаправленную кровать и попыталась думать, но голова гудела слишком сильно. Внизу звучала музыка: Стюарт играл рождественские песни, играл хорошо, выразительно, с душой. Он легко мог бы устроиться пианистом в отель или в ресторан. Наверное, и куда-нибудь получше, но я, если честно, видела пианистов только в ресторанах и отелях. За окном отряхивались от снега две маленькие птички, приютившиеся рядом на ветке.

На полу лежал телефон. Я взяла его и набрала номер. В голосе Ноя, когда он ответил, прозвучала едва заметная нотка раздражения:

– Привет! Как дела? Мы собирались идти и…

– В последние двадцать четыре часа, – прервала его я, – моих родителей арестовали. Меня заставили сесть в поезд, который застрял из-за метели. Я прошла много миль по снегу с полиэтиленовым пакетом на голове. Я провалилась под лед, а теперь застряла в странном городе с незнакомыми людьми. И ты не можешь со мной поговорить… почему? Потому что сейчас Рождество?

Это заставило его замолчать. Я не этого хотела, но все же обрадовалась тому, что его пристыдила.

– Ты все еще хочешь со мной встречаться? – спросила я. – Скажи честно, Ной.

На другом конце провода повисла долгая пауза. Слишком долгая, чтобы можно было ждать ответа: «Да. Ты любовь всей моей жизни».

– Ли, – сказал Ной хрипло и напряженно. – Сейчас нам лучше об этом не говорить.

– Почему? – спросила я.

– Потому что сегодня Рождество.

– Разве это не лишний повод поговорить?

– Ты же знаешь наши семейные традиции.

– Что ж, – сказала я, удивившись злобе в собственном голосе. – Ты должен со мной поговорить, потому что нам нужно расстаться.

Мне самой не верилось в то, что я это сказала.

Слова возникли откуда-то из глубины, из какой-то кладовки внутри меня, о существовании которой я даже не подозревала.

Снова повисла долгая тишина.

– Ясно, – сказал он.

Я не могу утверждать точно, что послышалось тогда в его голосе. Может быть, грусть. А может, облегчение.

Он не стал просить меня взять свои слова обратно. Не прослезился. Он вообще ничего не сделал.

– Ну? – спросила я.

– Что «ну»?

– И ты даже ничего не скажешь?

– Я давно об этом догадывался, – сказал он. – И думал об этом. Если ты этого хочешь, то, наверное, это к лучшему, и…

– С Рождеством, – сказала я. И повесила трубку. Моя рука тряслась. Да и все тело тоже.

Я села на кровать Стюарта и обхватила себя руками. Музыка внизу умолкла, и дом захлестнула тишина.

Стюарт осторожно приоткрыл дверь.

– У тебя все хорошо? – спросил он.

– Я это сделала, – ответила я. – Взяла телефон – и сделала.

Стюарт подошел и сел рядом. Он не стал меня обнимать, просто сел рядом, но все же чуть поодаль.

– Он даже не удивился, – сказала я.

– Сволочи никогда не удивляются. А что он сказал?

– Что-то про то, что он давно об этом знал и, наверное, это к лучшему.

Сказав это, я почему-то икнула. Мы сидели в тишине. У меня кружилась голова.

– Хлоя была похожа на Ноя, – сказал он наконец. – Просто… совершенство. Красивая. Отличница. Она пела, занималась благотворительностью… и была… тебе понравится… черлидершей.

– Да она, похоже, просто сокровище, – мрачно буркнула я.

– Я так и не понял, почему она со мной встречалась. Она была Хлоей Ньюланд, а я – обычным парнем. Мы встречались год и два месяца. И мне казалось, что мы были счастливы. По крайней мере, я был счастлив. Была только одна проблема: Хлоя всегда была занята, и со временем дел у нее становилось все больше и больше. Слишком много, чтобы останавливаться у моего шкафчика в школе, звонить, писать письма и приходить в гости. Так что я сам ходил к ней в гости. И звонил ей. И писал ей письма. – Все это звучало ужасно знакомо. – Однажды, – продолжил он, – мы договорились делать уроки вместе, а она не пришла. Я приехал к ней, но ее мама сказала, что ее дома нет, и я заволновался. Обычно, если у нее не получалось прийти, она посылала мне эсэмэску. Я решил поездить по городу и поискать ее машину – в Грейстауне не так уж много мест, куда можно пойти. Нашел ее я у «Старбакса», что было неудивительно. Мы там часто занимаемся, потому что, ну… общество не предоставляет нам другого выбора, да? «Старбакс» или смерть…

Он яростно заламывал руки.

– Я решил, – сказал он, выразительно подчеркнув эти слова, – что ошибся, просто забыл, что мы договорились делать уроки в «Старбаксе». Хлоя вообще не очень-то любила приходить к нам. Ее, веришь или нет, раздражала моя мама.

Он посмотрел на меня, будто ждал, что я засмеюсь.

Я слабо улыбнулась.

– Я ужасно расстроился, пока колесил по улицам, и очень обрадовался, когда увидел ее машину. И почувствовал себя полным идиотом. Ну конечно, она ждала меня в «Старбаксе». Я зашел внутрь, но ее ни за одним из столиков не было. Моя подруга Адди работает там баристой, и я спросил ее, не видела ли она Хлою, раз ее машина стоит у кафе.

Стюарт провел руками по волосам, и они взлохматились. Мне страшно хотелось пригладить их, но я поборола это желание. Мне даже нравилась такая прическа. Она меня даже развеселила – облегчила жгучую боль в груди.

– В общем, Адди посмотрела на меня грустными-грустными глазами и сказала: «По-моему, она в туалете». Что такого грустного в том, что она сидит в туалете, я не понимал. Так что я заказал себе и Хлое по напитку, сел и стал ждать. В нашем «Старбаксе» туалет только один, рано или поздно она должна была оттуда выйти. Ни компьютера, ни книжек у меня с собой не было, так что я просто уставился на стену около туалета. Я думал о том, какой я дурак, что на нее разозлился, что заставил ее ждать. Но потом я понял, что она сидит в туалете уже очень долго, а Адди все еще смотрит на меня жутко грустными глазами. Адди подошла, к двери туалета и постучала, и Хлоя вышла. И следом за ней – Пума Тодд.

– Пума Тодд?

– Это не прозвище. Он правда Пума. Наш талисман. Одевается в костюм пумы, танцует и все такое. Минуту я стоял, пытаясь понять, что к чему, почему Пума Тодд и Хлоя оказались вместе в туалете «Старбакса». Я надеялся, что ничего дурного они не делали, ведь все знали, что они там. Но, взглянув на Адди с Хлоей – на Тодда я не смотрел, – я все-таки понял, что произошло. Я до сих пор не знаю, спрятались ли они там, увидев меня, или сидели уже давно. Но, понимаешь, когда прячешься в туалете с Пумой от собственного бойфренда, детали, в общем, не так уж важны.

Я тут же забыла про свой звонок и оказалась в том «Старбаксе» со Стюартом, и незнакомая мне черлидерша вышла из туалета с Пумой Тоддом у меня на глазах. В моем представлении Пума Тодд в этот момент был одет в костюм пумы, хотя едва ли так было на самом деле.

– И что ты сделал? – спросила я.

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего. Я стоял молча и думал, что меня сейчас стошнит. Прямо там, на месте. Но Хлоя разозлилась. На меня.

– Это почему это? – возмутилась я.

– По-моему, она просто перепугалась из-за того, что ее застукали. Она обвинила меня в том, что я за ней шпионю. Она сказала, что я не даю ей прохода. Что я давлю на нее. Наверное, она имела в виду – эмоционально давлю, но это прозвучало ужасно. Так что после всего, что случилось, она еще и выставила меня развратником перед всеми посетителями «Старбакса», то есть, считай, перед всем городом – слухи здесь быстро расходятся. Мне хотелось сказать: «Ты целовалась с Пумой в туалете „Старбакса“. Не я в этой истории злодей». Но я этого не сказал, потому что потерял дар речи. И со стороны все, наверное, выглядело так, как будто я с ней согласился. Как будто я признал, что я сексуальный маньяк и сталкер… а не мальчик, который любит ее, больше года любил, и сделал бы все, о чем бы она ни попросила…

Может быть, когда-то Стюарт и рассказывал о своем расставании каждому встречному, но явно уже давно этого не делал и потерял сноровку. Выражение его лица нисколько не изменилось – все эмоции выражались руками. Он перестал их заламывать, и теперь они едва заметно дрожали.

– В конце концов Адди вывела ее из кафе и прочитала ей нотацию, – сказал он. – Так все и закончилось. Ну, еще мне сделали латте за счет заведения, так что нет худа без добра. Но я стал парнем, которого у всех на глазах бросила девушка, изменив ему с Пумой. Но я к чему это все говорил? К тому, что вон тот парень… – он обвинительно указал пальцем на телефон, – козел. Хотя ты с этим сейчас, наверное, не согласишься.

Передо мной стремительно проносились воспоминания о том, что случалось в прошлом году, но теперь я смотрела на все иначе. Вот Ной идет по школьному коридору на шаг впереди меня. Он держит меня за руку и практически тащит за собой, разговаривая по пути с кем угодно, кроме меня. Вот я сижу с ним на первом ряду во время школьного баскетбольного матча. Он знал, что с тех пор, как меня ударило мячом по лицу, сидеть там я боялась. Но все равно сидела рядом с ним, замерев от ужаса, и наблюдала за матчем, который на самом деле меня ни капельки не интересовал.

Да, я обедала в столовой с отличниками-старшеклассниками, но все разговоры с ними были одинаковыми. Они разговаривали только о том, как они заняты, как они пишут свои резюме для поступления в колледж. О том, как встречаются с вербовщиками студентов, как составляют в Сети свои расписания, и о том, кто пишет для них рекомендательные письма.

Боже… Целый год я маялась от скуки. И целую вечность не слышала, чтобы кто-то говорил обо мне.

Но Стюарт… Стюарт говорил обо мне. Он был ко мне внимателен. Это было непривычно и немного смущало, но это было так здорово.

В глазах защипало.

Стюарт повернулся ко мне. Между нами возникло какое-то напряжение. Что-то должно было произойти.

Я почувствовала, что вот-вот слезы хлынут ручьем. Это меня разозлило. Ной не заслуживал этого. Нет, я не буду плакать.

И тогда я поцеловала Стюарта. По-настоящему поцеловала. Он даже назад отклонился. И поцеловал меня в ответ. Это был очень приятный поцелуй. Не слишком сухой, не слишком влажный. Разве что немного суматошный – наверное, потому, что никто из нас не был к нему готов и мы оба думали: «А, да! Поцелуй! Быстрей! Быстрей! Двигаемся! Работаем языком!»

Только минуту спустя мы немного опомнились и стали целоваться медленнее.

Я почувствовала, что куда-то уплываю, но в это время снизу послышались топот и вопли. Видимо, Дэбби и Рейчел решили, что поездка на собачьих упряжках по улицам Грейстауна окончена, поставили собак на привязь и вернулись домой, жутко топая ногами, как всегда бывает, когда приходишь домой в дождь или снег. Почему в сырую погоду все шумят сильнее, чем обычно?

– Стюарт! Джубили! У меня для вас есть вкуснятина, кексики в подарок от Санты! – крикнула Дэбби.

Никто из нас не пошевелился. Я все еще сидела, прижавшись к нему. Мы услышали, как Дэбби поднялась до середины лестницы, а значит, наверняка увидела, что в комнате горит свет.

Нормальная мама сказала бы в такой ситуации: «Выходите сию же секунду, пока я не рассвирепела!» Но Дэбби была не обычной мамой, поэтому она хихикнула и ускользнула прочь со словами:

– Тс-с-с! Рейчел! Иди к мамочке! Стюарт занят!

От внезапного появления Дэбби у меня скрутило живот. Стюарт закатил глаза. Я отпустила его, и он вскочил.

– Я спущусь вниз, – сказал он. – Все хорошо? Тебе ничего не нужно?

– Нет, все отлично! – с неизвестно откуда взявшимся безумным энтузиазмом сказала я, но Стюарт уже привык, что я изо всех сил пытаюсь доказать ему, будто я в своем уме.

Приняв разумное решение, он стремительно выбежал из комнаты.