Текст книги "Кризис средневековой Руси 1200-1304 "

Автор книги: Джон Феннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Но основная причина постоянной смены князей в этом городе заключалась в противоречиях между новгородскими боярами, в соперничестве двух группировок. С одной стороны, были бояре, ведомые сначала Иванком Дмитриевичем, принявшим должность посадника в 1219 году, а затем Степаном Твердиславичем, сыном старого просуздальски настроенного посадника Твердислава. Эта группа твердо поддерживала Ярослава и его сыновей. Им противостояли Внезд Водовик, ставший посадником вместо Иванка Дмитриевича, когда последний в 1229 году бежал к Ярославу, его братья Михаил и Даньслав, его сын Глеб и Борис Негочевич, ставший тысяцким в 1229 году, – это были основные сторонники Михаила.

Их противоборство (летописцы использовали слово распри) вы-

111 ливались в городские восстания (мятежи), последнее и самое серьезное из которых прямо привело к замене сына Михаила Ярославом. История этого мятежа, подробно описанная в Новгородской Первой летописи, прекрасно показывает связь с феодальной распрей Ярослава и Ольговичей. В 1229 году после участившихся волнений в Новгороде, последовавших за неудавшейся попыткой Ярослава призвать новгородцев и псковитян идти с ним в поход против Риги, Михаил был приглашен на княжение. Он прибыл весной в 1229 году, и вскоре должность посадника перешла в другие руки: от Иванка Дмитриевича, который немедля бежал к Ярославу, к Внезду Водовику 58. Поздним летом 1230 года, однако, сразу же после очередного прибытия в Новгород, Михаил, как он это обычно делал, отправился в Чернигов 59 и оставил вместо себя «править», если так можно выразиться, своего пятилетнего сына Ростислава. Боярская оппозиция созвала вече против Водовика и его приверженцев. Те в свою очередь не замедлили выступить против сторонников Ярослава. Город был охвачен волнениями, начались грабежи; один из сторонников Ярослава бежал из города и укрылся у Ярослава, двое были убиты. К тому же ранние морозы погубили урожай, и на Новгород обрушился жестокий голод. К концу года Ростислав и Водовик бежали в Торжок, к чему их вынудило неспокойное положение в Новгороде. Вскоре вспыхнули волнения. На этот раз грабили дома сторонников Водовика. Результат можно было предвидеть: Водовик и тысяцкий Борис Негочевич поскакали из Торжка в Чернигов. В конце года новгородцы предложили Ростиславу отправляться восвояси, а Ярослав снова стал князем в Новгороде. Михаил и его сын больше никогда не получали княжения в этом городе. Правда, два года спустя бывший тысяцкий Борис Негочевич и те из его последователей, кто еще оставался жив в Чернигове (Водовик умер там в 1231 году), предприняли попытку вернуться в Новгород и подготовить почву для еще одного вокняжения Михаила. Но это было безнадежное дело. Сторонники Михаила, ведомые сначала трубецким князьком из рода Ольговичей, который, правда, оставил их на полдороге, осознав, что он сбил их с истинного пути, все-таки смогли закрепиться в Пскове. Псковичи были готовы поддержать их, но, когда Ярослав стал оказывать давление на Псков, мешая подвозу продовольствия в город, они отступились. Борис и его люди еле унесли ноги. Они бежали через границу в Медвежью Голову и в следующем, 1233 году с помощью немцев захватили Изборск к юго-западу от Пскова, но были вынуждены сдаться и их отправили под стражей в Переславль

Это был конец борьбы за Новгород между Ярославом и Михаилом. С тех пор, а на самом деле начиная еще с 1230 года, никогда не вставал вопрос о том, кому быть князем в Новгороде. Ольговичи больше не имели поддержки в городе. Ярослав и его наследники были защитниками новгородских границ до конца XIII века.

Если пытаться понять причины успеха Ярослава, то он объясняется, во-первых, его изобретательностью и военным искусством, а во-вторых – что, может быть, не менее важно, – тем, что его вотчина в Переславле была расположена близко к Новгороду и его

112 самая западная застава Тверь находилась как раз через границу от Торжка, тогда как столица Михаила Чернигов была почти так же удалена от Новгорода, как Киев.

В 1235 году неустойчивый мир в Южной Руси был взорван вновь разразившейся междоусобной войной. «Не хотя исперва оканьныи, всепагубныи дьявол, – сообщает новгородский летописец потоком клишированных фраз, обычно используемых перед описанием междоусобных кризисов, – роду человеческому добра, въздвиже крамолу межи русьскыми князи, да быша человеци не жили мирно: о томь бо ся злыи радуеть кровопролитию крестьянску» 62. В следующие пять лет, с 1235 по 1240 год, Киев переходил из рук в руки не менее семи раз: три раза его держали Ростиславичи, дважды – Ольговичи, по одному разу Ярослав из Северного Переславля и Даниил Галицкий. Князья со своими дружинами блуждали по различным областям Киевского и Черниговского княжеств, Галицкой земли, сражаясь друг с другом, заключая и разрывая союзы. Никто, по-видимому, не был способен удерживать столицу дольше, чем в течение нескольких месяцев. Сложные маневры, битвы, союзы, обещания, предательства, обманы – обо всем этом сообщается крайне путано в единственных двух источниках, упоминающих о том, что похоже на распад Южной Руси, – в Новгородской Первой и в Ипатьевской летописях. Первая из них лаконично и бесстрастно описывает события 1235 и 1236 годов; вторая летопись приводит более длинный, но бессвязный рассказ о событиях, разыгравшихся на просторах от Киева до Галицкой земли, однако дает явно неправильную датировку, однажды даже ошибочно перемещая собы-тия из описания одного эпизода в сообщение о совершенно ином 63. Причем все это излагается с позиций галицкого князя Даниила, который, воспользовавшись борьбой между Романовичами, венграми, поляками и поддерживавшими венгров боярами, начал, наконец, укреплять свою власть в Галицкой земле. Уравновешенный летописец Суздальской земли (Лаврентьевская летопись) не упоминает о столкновениях на юге и даже сообщает, что в 1235 году «мирно бысть». Киевское и Черниговское княжества, Галицкая земля, наверное, казались ему другой страной.

Из нагромождения разрозненных сведений, встречающихся в Новгородской и Ипатьевской летописях, можно, однако, выделить определенную логическую последовательность событий, которая ясно покажет раздробленность политической жизни на юге Руси и поможет объяснить ослабление южнорусских князей в конце 30-х годов XIII века.

Знамением будущих несчастий явилось обращение в 1234 или в начале 1235 года киевского князя Владимира Рюриковича к Даниилу Галицкому за военной помощью, как он это делал тремя годами раньше. Причиной обращения Владимира были агрессивные действия черниговского князя Михаила, которого на этот раз поддерживал его двоюродный брат Изяслав Владимирович64. Два Ольговича, которые, очевидно, осаждали в это время Киев, отступили при виде дружины Даниила. Владимир и Даниил перехва-

тили инициативу и пошли против Ольговичей походом на Чернигов, что для разных князей имело разные последствия: Изяслав «бежал», согласно новгородской летописи, к половцам, а фактически отправился в степь с целью собрать подкрепление; Михаилу каким-то образом удалось победить Даниила в схватке, и последний едва спасся. Владимир Рюрикович, однако, вышел из сражения в целости и сохранности и вернулся в Киев.

Но война была далеко не окончена. Изяслав вскоре снова появился с половецким отрядом, и вместе с Михаилом они еще раз угрожали Киеву. Решающая битва состоялась в Торческе, к югу от Киева, и завершилась победой Ольговичей. Владимир был взят в плен половцами, а Даниил вернулся в Галич, чтобы снова быть обманутым, на этот раз провенгерски настроенными боярами, хитростью заставившими его бежать из страны. После победы Михаил посадил своего двоюродного брата Изяслава на киевский престол 65. Собственные планы Михаила были более серьезными – он хотел завоевать Галицкую землю. Во второй половине 1235 года это ему, в конце концов, удалось. Поляки, занявшие Галич после бегства Даниила, сдали столицу, а Михаил и его сын Ростислав вошли в нее, почти не встретив сопротивления б6.

Изяслав недолго прокняжил в Киеве, так как Владимир, по-видимому, выбил его оттуда после того, как выкупился из половецкого плена. Но и он в свою очередь был выбит Ярославом в 1236 году. Новгородская летопись повествует, как Ярослав, оставив своего сына Александра в Новгороде, взял с собой «новгородци вятших» и сотню людей из Торжка и «седе в Кыеве на столе» 67. И это княжение не было долгим. По причинам, о которых летописец не сообщает («не мога его держати») 68, Ярослав оставил Киев и вернулся в Суздальскую землю. На этот раз Киев занял Михаил, а своего сына Ростислава он оставил княжить в Галиче. Это был, однако, опрометчивый шаг, и, пока Ростислав был в походе против литовцев (1238 год), Даниил без труда захватил свою прежнюю столицу 69. Что касается Киева, то он был взят ещё дважды, и оба раза на короткое время, – Ростиславом Мстиславичем из Смоленска (в конце 1239 или в начале 1240 года) и Даниилом – перед тем, как окончательно пасть под натиском татар в 1240 году.

Возникает вопрос, что побудило смоленских, черниговских и галицких князей к такому неистовому и, по всей видимости, бессмысленному соперничеству. Жадность? Стремление превзойти своих предшественников и достичь власти над всем югом Руси? Или же – это было просто тщеславное желание занять престол в городе, все еще считавшемся матерью городов русских? Какова бы ни была причина, результаты налицо: к 1239–1240 годам, времени последнего нападения татар на Русь, даже уже к 1237 году Ольговичи и Ростиславичи истощили свои военные ресурсы. Даже Даниилу, оказавшемуся самым сильным и правившему в эти годы Галицкой землей и Киевским княжеством, необходимо было время, чтобы восполнить потери в людях и имуществе. Южные князья стали неспособны ни к совместным действиям, как раньше, ни к созданию прочного союза против внешнего врага.

В то время, когда князья юга Руси были безнадежно ослаблены, северяне, как было показано выше, пребывали в безмятежном спокойствии. Действительно, записи в Суздальской летописи отражают, в основном, семейные события (рождения, свадьбы) и явления в области искусства и архитектуры (украшение и строительство церквей), что говорит об определенной степени политического равновесия и отсутствии серьезных стычек между князьями. К 1233 году борьба за Новгород закончилась, и город надежно находился в руках Ярослава и его сына Александра.

Но при всей видимой стабильности северные князья жили в состоянии лишь иллюзорной безопасности. За исключением Ярослава Всеволодовича, они были фактически изолированы от юга Руси. Власть Юрия была ограничена Суздальской землей. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем великий князь владимирский смог добиться уважения и признания своей власти в Киевском, Черниговском и Смоленском княжествах и в Волынской и Галицкой землях. А в то время его авторитета было еще недостаточно, чтобы заставить повиноваться враждующих южнорусских князей.

Но самым губительным для Русской земли было то, что все князья, как северные, так и южные, по-видимому, блаженно пренебрегали военной угрозой с востока, судя по всему, полагая, что – это всего лишь еще одно кочевое племя вроде печенегов тети половцев, посланное Богом, чтобы покарать их за грехи.

Великое нашествие 1237–1240 годов

После удачно проведенного в 1223 году пробного набега на Русь татары вовсе не растворились в степи и не исчезли, как, наверное, надеялись и считали русские. На самом деле татары пошли на восток, вторглись на земли волжских булгар. Здесь они впервые столкнулись с более серьезным противником по сравнению с тем, что встречался раньше: арабский историк Ибн-ал-Асир описывает, как татары несколько раз попадали в устроенные булгарами засады и потеряли значительное число своих войск. Они отступили из этого района, по-видимому, в некотором беспорядке – Ибн-ал-Асир утверждает, что лишь немногие остались в живых. Затем татары пошли на юг, к Саксину 70, расположенному в устье Волги, и там соединились с основными войсками Чингис-хана 7 |, которые возвращались в Монголию после разгрома Джелал ад-Дина, сына Мухаммеда II, ставшего после Мухаммеда хорезмским шахом, и захвата столичного города Ургенч, расположенного к югу от Аральского моря.

В 1227 году Чингис-хан умер и ему наследовал его сын Угедей, ставший хаканом, кааном, или великим ханом. Планы крупного вторжения в Восточную Европу обсуждались на курилтаях 1227 и 1229 года, но предпринято было только два пробных набе-

га (больше похожих на молниеносные удары, чем на нашествия) на земли к востоку от Волги. В 1229 году два военачальника, Субедей и Кокетей, были посланы в степи к северу от Каспия, где они разгромили саксинов 72 и половцев, которые «възбегоша. к болгаром», тогда же булгарские заставы были разбиты около реки Яик (современное название – Урал, самая северная из рек, впадающих в Каспийское море). Субедей и Кокетей не стали, однако, продолжать вторжение на земли булгар, а булгары были настолько встревожены происходящими событиями, что стали искать нового союза с русскими на западе.

В источниках упоминается только еще одно нападение на земли, соседствовавшие с русской территорией, происшедшее в 1232 году. На этот раз в русских летописях приводятся хоть какие-то сведения, а именно: «Придоша татарове и зимоваша, не дошедше Великого града болгарьскаго» 74. Татищев дает чуть более подробное описание, добавляя, что булгары попросили великого князя Юрия о военной помощи, но она не подошла, и что татары «попле-ниша и покориша многу Нижнюю землю Болгорскую и грады разориша» 75.

В период передышки, последовавшей за первым татарским нашествием 1223 года, русские не могли не осознать, что враг стоит у их порога, ведь они знали о поражениях булгар в 1229 и 1232 годах. Однако не было предпринято никаких шагов для укрепления обороны восточных или южных границ. Поразительный пример: со времени основания в 1221 году Нижнего Новгорода в месте слияния Оки и Волги не было построено никаких укреплений или крепостей; да и этот город ничего не дал, когда пришло время нашествия, так как татары не пошли вдоль Волги, а ударили далеко к югу от Нижнего Новгорода, в глубь территории Рязанского княжества.

Окончательное решение о нашествии на Восточную Европу было принято на курилтаях 1234 года. Размах предстоящего похода был столь огромен, что Угедей хотел сам встать во главе войска. Его смог отговорить только его племянник Мунке, убедивший Угедея, что верховный правитель не вправе так рисковать собой. Восемь внуков Чингис-хана были посланы на запад, включая двух будущих великих ханов (Гуюка и Мунке) с опытным уже военачальником Субедеем «и некоторыми другими». Первым вышло войско под началом Батыя (или Бату, сына старшего сына Чингис-хана, Джучи) и трех его братьев. В феврале-марте 1236 года оставшаяся часть пошла на запад и встретилась с Батыем возле границ земли булгар – вероятно, на реке Яик 76.

Перед началом вторжения на Русь татарские войска разгромили все возможные центры сопротивления к востоку и юго-востоку от русских княжеств. На территории Волжской Булгарии были уничтожены основные города Биляр, Булгар, Кернек, Жукотин и Сувар. Затем были покорены окружающие племена: черемисы (мари), башкиры, мордва и буртасы, а также саксинцы из района устья Волги 77. К западу и юго-западу от Саксина войска Мунке обезвредили осетин на Северо-Кавказской равнине и тех половцев,

которые кочевали в Дешт-и-Кипчаке 78. К осени 1237 года у татар уже не оставалось потенциальных врагов к востоку от Владимиро-Суздальского, Муромо-Рязанского, Черниговского и Южнопереяславского княжества. Ничто не препятствовало началу нашествия в Восточную Европу.

'""Великие татарские походы на русские земли, длившиеся три года (1237–1240) можно разделить на два этапа: первый – нашествие на северо-восток Руси (декабрь 1237 – весна 1238 года); второй – действия на юге и юго-западе Руси (1239–1240 годы), и в случае с нашествием 1223 года, нет недостатка в русских источниках, хотя они часто приводят путаные и противоречивые сведения, а восточные историки, арабские и персидские, не добавляют ничего ценного – только лишь несколько подтверждающих подробностей.

Три летописи включают в себя или отражают ранние источники по первому этапу нашествия: во-первых, это рассказ в Лаврентьевской летописи, основанный на великокняжеской летописи Юрия Всеволодовича Владимирского. Как и следовало ожидать, основные эпизоды связаны с Великим княжеством Владимирским: осада столичного города, поражение Юрия, Коломенская битва и взятие Москвы. К ним добавлены как-то невразумительно изложенная история пленения и гибели племянника Юрия Василька Константиновича (этот рассказ был создан в Ростове) и одна или две вставки позднего происхождения, имеющих в целом декоративно-стилистический характер и не представляющих научного интереса. Тон историй, содержащихся в Лаврентьевской летописи, сухой, нерасцвеченный, явно указывает на их современное событиям происхождение. Второй источник – это описание в Новгородской Первой летописи. Оно составлено из двух различных источников: не дошедшей до нас летописи рязанского происхождения и записи новгородца. Самые богатые фактами и современные событиям описания – это эпизоды взятия Рязани на юго-востоке и осады Торжка на северо-западе, каждый из которых написан, по-видимому, свидетелем событий. В целом версия Новгородской Первой летописи по содержанию, стилю и идеологической направленности резко отличается от описания в Лаврентьевской летописи: многие факты противоречат приводимым в Лаврентьевской летописи; политические оценки, в частности критика великого князя владимирского за то, что он не послал военную помощь сражавшейся Рязани, не имеют ничего общего с позицией летописца Юрия. В тех частях летописи, которые созданы в Рязани, отношение к захватчикам строго нейтральное – их не называют ни «злыми», ни «безбожными», ни «пьющими людскую кровь», ни «нехристями», а причины гибели Рязани объясняются «грехами» русских и межкняжеской борьбой («ненависть братьев к братьям»), тогда как эпизоды чисто новгородского происхождения отличает значительный обличительный пафос, направленный против татар, отсутствующий, кстати, не только в рязанской, но и во владимиро-ростовской версии. Новгородский летописец называет татар «льющими христианскую кровь», «беззаконными сынами Измаила», «безбож-

ными и язычниками», «проклятыми» и т д. Новгород, который никогда не был занят захватчиками, мог позволить себе более враждебное отношение к завоевателям, чем те, кто чудом уцелел в Рязани, скажем, или во Владимире

Третья летопись, описывающая первый этап похода Батыя, Ипатьевская, последовательно отражает один из южнорусских источников. Ей недостает подробностей, местами она туманна, неточна или путана и содержит лишь несколько фрагментов дополнительных сведений, происходящих, вероятно, из устных легенд, бытовавших в Южной Руси в эпоху после нашествия С идеологической точки зрения эта летопись представляет интерес лишь постольку, поскольку явно пытается очернить князей Суздальской земли, по отношению к которым летописец-южанин вряд ли мог питать какие-либо добрые чувства.

Что касается описаний, содержащихся в более поздних летописях XV и XVI веков, то они, по сути дела, не дают никаких новых фактов – все, что они делают, это приводят в порядок и сводят вместе ранние версии, устраняя несоответствия и противоречия, и, не жалея слов, усиливают впечатление краха, ужаса и всеобщего разрушения 79. Только несколько мелких подробностей добавляет к основному описанию в Новгородской Первой летописи автор компилятивной «Повести о разорении Рязани Батыем», но, в целом, этот рассказ совпадает с версией новгородского летописца и восходит к несохранившейся рязанской летописи 80 ранней зимой 1237 года татары появились на юге Рязанского княжества, более чем в 200 километрах от столицы. Разбив временный лагерь где-то в окрестностях современного Тамбова, они якобы послали посольство в Рязань и потребовали, как сообщает летописец, десятую часть во всем, «в людех, и в князех, и в коних», но, по всей видимости, просто предложили немедленно сдаться. Трудно сказать, каков был ответ рязанцев. Им не приходилось раньше иметь дело с татарами (они не участвовали в попытке русских отбить татарское нападение в 1223 году), и, вероятно, летописец прав, когда сообщает, что рязанские и муромские князья отправили посольство к своему союзнику и фактическому сюзерену, владимирскому князю Юрию, с просьбой о военной помощи Ясно, что сопротивляться было бессмысленно, особенно с учетом того, что никакая военная помощь из Суздальской земли в кратчайшие сроки не пришла 81. Сначала была разгромлена южная половина княжества: пали расположенные к юго-западу от Рязани Белгород и Пронск 82. Затем татары двинулись на столицу

Осада Рязани началась 16 декабря. К 21 декабря все было кончено. Каковы были потери и какой ущерб был нанесен городу, оценить невозможно. «Повесть о разорении Рязани Батыем» говорит о всеобщей гибели от меча и утопления, пожарах и мародерстве, летопись сообщает, что убили «князя (Юрия Ингваревича) и княгыню, и мужи, и жены, и дети, черньца и черноризиць, и иерея» и о поругании «черницам и попадьям и добрым женам и девицам пред матерьми и сестрами» 83. Но в обоих случаях выражения все-

I 18 обшей погибели – не более чем общие места, используемые в летописи для описания катастроф, ввергавших время от времени русские города в руки захватчиков, а в «Повести» – эти клише используются для усиления чувства неотвратимости бедствий, чувства, которое пронизывает все произведение. Мы можем только сказать, что падение столичного города означало конец действенного сопротивления татарам в Рязанском княжестве. Оставался, однако, отряд под началом брата Юрия Ингваревича Романа, который соединился с силами, посланными с некоторым запозданием великим князем владимирским Юрием. Русские дружины встретились в Коломне, самом северном городе Рязанского княжества, возле слияния рек Оки и Москвы. Здесь соединенные силы были окружены и разбиты, Роман и посланный Юрием воевода Еремей убиты, сыну же Юрия Всеволоду удалось спастись бегством и сообщить своему отцу во Владимир, что татары уже находятся у границ Суздальской земли.

Столица и крупнейший город Суздальской земли Владимир после Рязани был для татар следующей мишенью. Москва, в то время не более чем маленький городок или укрепленная застава, почти не оказала сопротивления: местный военачальник был убит, а другой сын Юрия, Владимир, взят в плен или убит 84. Но Москва на некоторое время задержала татар, что позволило Юрию предпринять единственно возможные, по его мнению, оборонительные меры против захватчиков: он решил уйти из столичного города Владимира. Оставив жену и двух сыновей, Всеволода и Мстислава, с дружиной под началом некоего Петра Ослядюковича, Юрий двинулся с основным войском на северо-запад и, перейдя Волгу под Угличем, разбил свой лагерь на реке Сить, примерно в 30 километрах к западу от Волги. Вместе с ним были три его племянника, сыновья Константина Василько, Всеволод и Владимир. Призвав своих братьев Ярослава и Святослава, Юрий, очевидно, собирался занять оборонительные позиции с участием всех имевшихся дружин Суздальской земли, использовав реки Волгу и Мологу как естественные оборонительные линии с востока и с севера 85.

Тем временем татары приближались к Владимиру. Они появились перед его стенами 3 февраля 1238 года. Подробности осады и захвата города описаны с примечательной правдоподобностью и точностью в Лаврентьевской летописи. Нанеся молниеносный удар по окрестностям Владимира, Батый разбил свой лагерь к западу от Золотых Ворот и начал обносить город частоколом, подтягивать лестницы и подъемные устройства и устанавливать осадные орудия перед стенами. Штурм начался утром 7 февраля. Оборона была прорвана в четырех местах в западной половине города, т. е в так называемом Новом городе. К полудню сражение закончилось, и все, кто мог, столпились в Успенском соборе, включая женщин из семьи Юрия, оставленных во Владимире, епископа Митрофана и все духовенство. Там они были сожжены или зарезаны татарами. Два князя и уцелевшие дружинники бежали к центру города (Средний/Печерский город), где были позднее убиты или взяты в плен86.

Трудно установить, что случилось потом. Один источник (Лаврен-

119

тьевская летопись) утверждает, что в феврале 1238 года было захвачено шесть крупных городов Суздальской земли, после чего на реке Сить разгромлено войско Юрия (4 марта 1238 года); другой источник (Новгородская Первая летопись) перечисляет уже восемь городов Суздальской земли (только два из них названы в Лаврентьевской летописи) и сообщает, что они были взяты после битвы на Сити; а третий источник (Никоновская летопись XVI века) добавляет к этому списку еще два ранее не упоминавшихся города Никаких подробностей захвата какого-либо из названных в разных источниках четырнадцати городов не приводится. Рассказ о взятии и разграблении Суздаля, которому посвящено больше места, чем всем остальным, составляют фрагменты, заимствованные летописцем из ранних текстов, например, из описания разграбления Киева половцами в 1203 году – вряд ли этому описанию можно верить Не нашлось места даже для рассказа о разрушении Ростова, собственная летопись которого была позднее включена в летопись Владимира (то есть в Лаврентьевскую летопись). Создается впечатление, что летописцы Владимира и Новгорода просто перечислили основные города Суздальской земли без всякого представления о том, на какие из этих городов татары напали, какие разграбили, а какие обошли стороной.

Битва на Сити, хотя рассказ о ней явно возник в собственной летописи Юрия, описана разочаровывающе неподробно и разукрашена обычными эмоциональными эпитетами, молитвами, сетованиями и формулами воинских повестей, столь характерными для Лаврентьевской летописи («…поидоша безбожнии татарове на Сить противу великому князю Гюргю (Юрию). Слышав же князь Юрги с братом своимъ Святославом… поидоша противу поганых. И сступишася обои, и бысть сеча зла, и побегоша наши пред иноплеменникы») Мы знаем только, что сражение состоялось 4 марта 1238 года, что вместе с Юрием были его брат Святослав и три племянника из Ростово-Ярославского княжества (Ярослав, очевидно, не успел соединиться с основным войском) и что татарами командовал Бу-рундай 87. Из князей погибли только двое: Юрий, которому отрубили голову, и Василько Константинович, захваченный и позднее казненный татарами 88. Святослав и два других ростовских князя спаслись. В источниках нет никаких указаний, по которым можно было бы оценить численность русского войска, состав татарских сил 89 или понять, насколько серьезно было нанесенное поражение. Не исключено, что после захвата Василька большая часть войска бежала, убив, возможно, великого князя, пытавшегося их остановить: на гибель Юрия от рук своих людей указывает не только сообщение об отрубленной голове 90, но также и новгородский летописец, который в своем рассказе о событиях 1237–1238 годов относится к Юрию непочтительно, бросая тень сомнения на обстоятельства его смерти. «На реце Сити… животь свои сконча ту. Бог же весть како скончася: много бо глоголють о нем инии». Такого рода догадок об исходе битвы на Сити трудно избежать, когда собственный летописец Юрия столь поразительно избегает подробностей: легко предположить, что он пытался скрыть какие-то, возможно непри-

120 ятные обстоятельства того, что в действительности произошло. Владимирский летописец (летопись Юрия после его смерти сменила летопись его наследника Ярослава), очевидно, утратил интерес к тому, что происходило за границами Владимиро-Суздальской земли в оставшееся до конца 1238 года время Сообщив о наследовании Ярославом владимирского престола и о передаче им Суздаля и Стародуба своим братьям Святославу и Ивану соответственно, он завершает повествование об этом годе лаконичной записью' «Того ж лета (т. е. с марта 1238 до конца февраля 1239 года) было мирно». Если вспомнить обо всех ранее упомянутых опустошениях, нанесенных татарами в Северо-Восточной Руси, то не слишком ли быстро, как пытается уверить нас местный летописец, жизнь вернулась в прежнюю колею?

Но татарские войска еще далеко не закончили свои походы на Русь. Пока Бурундай сражался с Юрием на Сити, другое татарское войско осадило самый юго-восточный город Новгородской земли – Торжок. Торжок продержался дольше, чем Владимир или Рязань. Две недели по его стенам били осадные орудия. Из Новгорода никакой помощи не пришло, и жители Торжка «в недоумении и страсе» сдались 5 марта, на следующий день после сражения на Сити. Почему татары не стали развивать успех и вслед за взятием Торжка не пошли на Новгород, сказать трудно До Новгорода было примерно 300 километров, т. е пятнадцать – двадцать дней перехода, а в начале марта еще не могла начаться распутица, которая бы сделала дороги непроходимыми для татарской конницы 92. Татарское войско продолжало двигаться на запад, но, дойдя до определенного места, «Игнача креста… за 100 верст (108 километров) до Новагорода», повернуло на юг Новгород был пощажен 93. Только еще один город оказал какое-то сопротивление татарам ' во время первого этапа их похода на Русь 94, и это был Козельск на Жиздре в северной части Черниговского княжества. Батый окру-, Жил город, но в течение семи недель не мог захватить его. Только ' когда прибыли подкрепления, крепостная стена была проломлена 1 и город пал 95.

К лету 1238 года татары оставили русские земли. Им требовалось время для отдыха, перегруппировки сил и подготовки к дальнейшим завоеваниям на западе. Кроме того, угроза для них исходила с восточных и южных границ Руси. Судя по имеющимся источ никам – в основном по «Истории» Рашида-ад-Дина, – лето и осень 1238 года и зима 1238/39 года были для татар далеко не мирным временем. Со своих стоянок в Кипчакской степи они предпринимали карательные походы на Северо-Кавказскую равнину против черкесов и осетин, совершали набеги в Крым и сражались с половцами, убив троих из их ханов 96. Не все было спокойно и на восточных границах Рязанского княжества и Суздальской земли: русские летописи упоминают о походах против мордвы, города Мурома и к восточным изгибам Клязьмы 97.

Второй этап нашествия на Русь, на этот раз на южные и юго-западные земли, начался весной 1239 года, когда татары захватили самый юго-восточный район – Южный Переяславль. Об этой первой военной операции нам известно мало: летописи просто сообщают, что 3 марта 1239 года город Переяславль был взят «копьем» и сожжен и что его жители, включая епископа, были убиты. Находился ли кто-то из князей в городе, оказали ли его жители сопротивление – об этом не упоминается 98.