Текст книги "Благостный четверг"

Автор книги: Джон Эрнст Стейнбек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

18. В час досуга

Одним из важных и ценных обычаев, заведенных Фауной в «Медвежьем стяге», был обычай собираться в Комнате досуга перед сном, для отдыха и раздумий. Здесь также разбирали жалобы, улаживали ссоры; все до последней заботы представлялось на общий суд: вместе решали, такова ли печаль, чтоб горевать, такова ли радость, чтобы веселиться. Сообща, с профессиональным тактом выносили друг другу похвалу или порицание, давали мудрые советы. Фауна руководила беседой, взращивая в воспитанницах душевную доброту, которая, как известно, – матерь покойного сна. Нередко в Комнату досуга подавались легкие закуски; воспитанницы пели хором различные песни, в зависимости от настроения – «Дом родной», «Бравый Черный Джо», «Страдная пора», а то и что-нибудь из «Прекрасной мельничихи»… Полувахта в Комнате досуга врачевала расстроенные нервы и усталые мышцы.

Вечер памяти покойных членов Клуба Гремучей змеи оказался нелегким для воспитанниц Фауны (не хватало двух девушек: Элен и Уистерия отбывали двухмесячное тюремное наказание за драку, которую между собой учинили и о которой до сих пор с восторгом вспоминает Консервный Ряд). Удалился последний «змей», – парадный вход заперли… Девочки устало прибрели в Комнату досуга, плюхнулись в кресла, скинули туфли.

– Слышь, подружки, – сказала Бекки. – Один «змей» сказал, что у нас приют благородных девиц и что мы местная достопримечательность.

– Да уж, еще парочка таких, как Сюзи, и у нас точно будет приют, – ядовито заметила Агнесса. – У меня дядя служил в приюте. Работка – не приведи господи. Кстати, где Сюзи?

– Вот она я, – сказала Сюзи, появляясь в дверях. – Пластинки колотые из музыкального автомата вытаскивала… Что-то я устала, прямо с ног долой. Пора на боковую!

– Ты что, с ума сошла? – удивилась Мейбл. – Ведь нам еще Фауна не сказала баиньки. Она тебе такую боковую задаст!..

– Ну и ночка, – вздохнула Бекки. – По-моему, правильно Фауна скостила цену. Шума от них много, аж голова болит, а зачем сюда ходят, они забыли.

– Пока у них свое горючее не вышло, они в рамках держались, – проворчала Мейбл. – А вот когда Могучая Ида им своего нового пойла прислала… Из чего она его только делает, из шила, что ли?

– Помните того коротышку? – спросила Сюзи. – Я думала, его убью, если он еще раз примется рассказывать, как его сынишка червяка лопаткой…

– А, значит, он и тебе рассказывал? «Представляете, мой сопляк, четыре года, разрезал червяка лопаткой и говорит – я лазъезал чилвика…» Нашел, чем удивить. Я понимаю, слона бы разрезал, – тогда б я, может, и послушала…

– А лысый-то, лысый, – вспомнила Мейбл, – у которого жене операцию сделали. Вот это была операция! Наизнанку ее вывернули, прямо какие-то китайские пытки. А что же у ней нашли? Я так и не поняла – он как зарыдает…

– У ней нашли… как это… фиго-аденому, злокачественную, – припомнила Бекки. – Я его нарочно два раза заставила повторить.

– Слушайте, а кто этот Сиг из Мунд, про которого они горланили? – спросила Агнесса.

– Бог его знает, – сказала Бекки. – Сиг, рыба такая есть.

– Есть, я даже как-то раз пробовала, – подтвердила Мейбл. – А ты, Сюзи, брось эту манеру пререкаться с клиентами…

– Тоже мне, клиенты, – фыркнула Сюзи. – Устроили вечер памяти покойников! Да они сами как покойники. Или как резиновые лягушки…

Тут из спальни-кабинета вышла Фауна в персиковом халате (успела переодеться), встала на пороге, втирая в руки крем.

– Вот что, дорогие мои воспитанницы, – начала она серьезно, – вы можете потешаться над членами клуба сколько угодно, но будь вы на месте администрации, то бишь на моем, вы бы только приветствовали таких солидных, почтенных граждан. Если хотите знать, сегодня у нас в гостях было много важных шишек! Я сделала им скидку и, как видите, не прогадала: никакой поломанной мебели. Не то что ваши любезные матросы – после них ремонта на восемьдесят пять долларов! Ну, дал один матросик Бекки пять долларов чаевых, так зато он два окна высадил да удрал вместе с вешалкой из оленьих рогов…

– Господи, как спать-то хочется, – Сюзи зевнула.

– Запомни, Сюзи, – произнесла Фауна сурово, у меня закон: с долгом да со словом недобрым спать не ложись… – Она почесала нос карандашом. – Побольше бы было членов в этом клубе…

– Покойных, – прибавила Сюзи.

– Вот оно, недоброе слово, – укоризненно сказала Фауна. – Берите пример с птиц небесных: они щебечут беззаботно, ни на кого не держат зла. Так давайте и мы будем добрее… Давайте расслабимся. Кто хочет пива?

– Если я скажу, что хочу, мне придется тащить пива на всех, – проворчала Бекки. – У меня и так ноги отваливаются. Вы видали, как я кадриль танцевала?

– Как же, видала, – сухо сказала Фауна. – Только ты не танцевала, а виляла и трясла… Сколько я тебя ни учила изящной пристойности, из тебя куртизанка так и прет.

– А что такое куртизанка? – спросила Бекки.

– Девка, по-нашему, – ответила Мейбл.

– Ага, значит, девка?.. – обиделась Бекки.

– Фауна, ты прикажи, пожалуйста, Сюзи, чтоб она быстрей возвращалась, если куда послана. Ушла, понимаешь ли, к Доку, а мы тут за нее работай…

– Странный он какой-то, ваш Док, – сказала Сюзи. – Он, часом, не того?

– Не того, – сказала Фауна. – Если хочешь знать, лучше него нет человека на всем Консервном Ряду. Все на нем ездят, кому не лень; другой на его месте давно бы озлобился. Могучая Ида несет самогон на проверку, Мак с ребятами в карман залезть норовят. Мальчишка порежет палец – бежит к Доку, Док перевяжет. Или вот, подралась как-то наша Бекки с клиентом, и он ее в плечо укусил, так она чуть руку не потеряла. Спасибо, Док вылечил. Покажи ей шрам, Бекки…

– А что, сюда Док не приходит? – спросила Сюзи.

– Нет, – отвечала Фауна. – Но ты не подумай ничего такого – он мужчина нормальный. К нему ходят разные богачки в мехах, он им музыку как в церкви заводит. Так что Док своего не упускает. Раньше – Дора мне говорила – наши девочки тоже к нему захаживали. Но я это дело прекратила.

– Почему? – спросила Сюзи.

– Берегу его для кого надо – вот почему. Посмотри вон туда, на золотые звезды – видишь, сколько моих воспитанниц вышло замуж!

– Да кто ж возьмет замуж девку? – сказала Сюзи.

– У тебя допотопные представления, – холодно произнесла Фауна. – С такими представлениями мы боремся! Видишь вон ту звезду, третью с краю? Конечно, она теперь зазналась, так ведь есть с чего. Шутка ли – церковная чтица, муж проповедник! Так что берут нашу сестру замуж!

– А при чем здесь Док? – спросила Сюзи.

– А при том, что я все время держу его на прицеле: ищу для него подходящую партию.

– Зря стараешься. Он мне сказал, что ему жена на фиг не нужна.

– Как ты выражаешься! – возмутилась Фауна и тут же, с интересом: – Ну и как вы с Доком поговорили?

– Поговорили? Да мы чуть не подрались! Он разозлил меня, а я его. Червяков, видите ли, разных разводит, книжку сочиняет про нервные припадки у осьминогов. Я чувствую, он до психушки досочиняется…

– Не говори ерунду, – сказала Фауна. – За некоторых червяков, если хочешь знать, он по десять долларов выручает.

– Да ну! За штуку?

– Это еще что́… Купит за двадцать пять центов старую драную кошку, впрыснет в нее разную краску – синюю, красную, желтую, – и нате вам – продаст за пятнадцать долларов.

– Ни хрена себе! – удивилась Сюзи.

– Что за слова! Язык отрежу, так и знай. Ну-ка, в наказание, марш за пивом. То, что ты необразованная, это еще ладно, а вот вульгарность тебе вовсе не к лицу!..

Сюзи вышла.

– Сгодится ли она Доку? – сказала с сомнением Фауна. – Уж больно ершистая. Всегда у нее словцо за щекой…

Сюзи внесла на подносе бутылки с пивом.

– А почему бы тебе не составить Сюзи гороскоп? – предложила Бекки.

– Это что, гадать по звездам? – спросила Сюзи. – А зачем?

– Чтоб узнать, выйдешь ты замуж за Дока или нет.

– Люблю шутки, но не такие.

– А никто и не шутит, – сказала Бекки.

– И вообще, не верю я звездам… Кончайте-ка эту песню про Дока. Он ученый, колледж закончил, одних книжек прочитал незнамо сколько, и не каких-нибудь там комиксов… Я ему не ровня.

– Ну, хватит, милочка! – сказала Фауна. – Взгляни еще раз на этот стенд. Да, да, на золотые звездочки. Особенно вон на ту, у которой внутри еще одна. Так вот, она замужем за профессором Станфордского университета. У него этих книжек мильон. А она, кроме комиксов, и вправду ничего в руках не держала. И что ты думаешь? Укажет какой-нибудь гость на полки с книгами: «Неужели очаровательная хозяйка все это прочитала?», а она только улыбнется этак спокойно, таинственно… А когда спросят ее что-то мудреное, она, знаешь, что делает? Это, между прочим, совсем легко – ты, Сюзи, можешь научиться… Так вот, она повторяет с важным видом чьи-нибудь умные слова, и все думают, что она сама такая умная. Собственный муж не догадывается, что она читать-писать толком не умеет. Так-то… А ты говоришь – Док… Неужто Доку нужна жена, которая больше него знает? О чем же ему тогда с ней говорить? А говорить-то должен он, а не ты. Ты больше помалкивай.

– Куда ей, – сказала Бекки, – у нее язык прежде ума брякает.

– Да, язычок придется придержать, – сказала Фауна. – Иначе не видать золотой звезды… А насчет гороскопа – мысль хорошая. Когда у тебя день рождения, Сюзи?

– Двадцать третьего февраля.

– А в какое время суток ты родилась?

– Не знаю. Вот год, по-моему, был високосный.

– Могу спорить, что она родилась ночью, – сказала Агнесса. – Я всегда верно угадываю.

Фауна сходила к себе в комнату за звездной картой, приколола ее к стене булавками, потом вытащила из стола свою учительскую указку.

– Ага, вот ты где. Под созвездием Рыб. Значит, ты Рыба.

– Кто, я?

– Ну да.

– Чепуха, не верю, – сказала Сюзи. – Терпеть не могу рыбу, от одного вида тошнит.

– Кто ж тебе велит на нее смотреть, – сказала Фауна. – И все-таки ты Рыба, если не наврала свой день рождения… Ну-ка, прикинем. Рыба посвящена Юпитеру, Сатурн здесь ни при чем… А в каком же доме у тебя Венера?..*66
  В астрологии небесная сфера делится на 12 частей, так называемых домов.


[Закрыть]

– Все равно не верю.

– Расскажи ей, Мейбл, как мои гороскопы сбываются, – попросила Фауна, продолжая вычислять что-то на бумажке.

– Да, прямо чудеса, – начала рассказывать Мейбл. – Завела я как-то щенка. Ну, Фауна и составила ему гороскоп. И выходило, что на третий год, в день своего рождения, в десять часов утра, щенок должен лопнуть.

– Ну и как, лопнул? – спросила Сюзи.

– Лопнуть-то не лопнул, видать, по ходу дела что то сместилось в гороскопе, а все одно, погиб. В третий свой день рождения, ровно в десять утра, взял да и загорелся. Жарко было, я еще, помню, лимонад пила…

– Где бы это записать, что не пиво, – сказала Фауна.

– От чего же он загорелся? – спросила Сюзи.

– Не знаю, верно, от жары. Жалко, хороший был кобелек. Не слишком, правда, смышленый. Никак не могла отучить его дома гадить. Подойдет, бывало, к Джо Элеганту, задерет ножку…

– Так, наверное, Джо его и поджег! – воскликнула Сюзи.

– Неправда! – сказала Мейбл. – Джо тогда в больнице лежал.

В этот миг Фауна подскочила на стуле.

– Вот те раз!

– Что такое? – спросила Бекки. – Что там у нее?

– Знаешь ли ты, Сюзи, кто будет твоим спутником? – внушительно сказала Фауна. – Спутником твоим будет Рак!

– Это что, болезнь что ли? Не надо мне таких спутников!

– Не остри так глупо, – сказала Фауна. – Рак – это вроде краба. Суженый твой родился в июле. Ну-ка, теперь подумайте, кто у нас спец по всяким крабам?

– Джо Ангуро, – сказала Бекки, – он рыбой торгует.

– Да нет же, Док!.. Ну, все, если у него день рождения в июле – спета его холостяцкая песенка! Агнесса, когда у Дока день рождения?

– Не знаю. Пусть Мак спросит.

– Да, обязательно надо выпытать. И чтоб Док не догадался, для чего.

– Мак узнает, – уверенно пообещала Агнесса. – Он из Дока что хочешь вытянет.

– Только пусть поскорее, – сказала Фауна. – Ну а теперь, дорогие мои, спать! – Фауна воткнула карандаш себе в гриву. – Да выспитесь хорошенько. Во-первых, сегодня приходит в порт эсминец с богатенькими моряками. А во-вторых, вспомните, что у нас за день сегодня?

– Получка! – хором воскликнули воспитанницы.

Фауна пошла к себе, прибрала волосы. Минут через пять она отправилась с последним обходом: вынесен ли мусор, не горит ли где свет. В темной Комнате досуга краснел огонек чьей-то сигареты.

– Эй, кто там?

– Я, – ответила Сюзи.

– Чего не спишь?

– Думаю.

– Ну, теперь я точно знаю – не будет от тебя в заведении проку. О чем думаешь, о гороскопе?

– Угу.

– Док тебе нравится?

– Я его в самое больное место ранила. Но и он хорош – сам меня довел…

– Хочешь, я его обработаю? – спросила Фауна. – С моей помощью будет твой.

– Зачем? Ему не нужна жена, а если и нужна, то уж, наверное, не такая, как я.

– Э, люди сами не знают, что им нужно. Приходится подталкивать. Какой мужчина в здравом уме станет жениться? Однако женятся.

– Может, по любви.

– Да, бывает и так. Однако это самые скверные браки. Если мужчина женился по любви, девять шансов против одного, что эта женщина ему не пара. Поэтому я устраиваю все за людей сама.

– Как это?

– Понимаешь, если мужчина кладет глаз на женщину, то причина тут вовсе не в ней, а в нем самом. Например, она ему напоминает покойную мать; или она брюнетка, а он боится блондинок; или он хочет жениться в отместку другой женщине; или не уверен в своих мужских способностях и хочет увериться. У меня был знакомый, специально это дело изучал, так он говорит: мужчина влюбляется не в женщину, а в тот образ, который создает в душе… Так что лучше всего, когда брак устраивает кто-то третий, на трезвую голову. По-моему, ты Доку подходишь.

– Почему?

– Потому что на него не похожа. Ну, хочешь его захомутаем?

– Не надо. Не хочу я никого хомутать. Особенно Дока.

– Но все же так делают.

– Знаешь, Фауна, – тихонько сказала Сюзи, – ты тогда про мою жизнь все верно угадала. В шестнадцать лет это со мной случилось. Ты знаешь, он разговаривал со мной, как будто я для него единственная… С тех пор я и слов таких не слышала…

– Ничего, – Фауна обняла Сюзи за плечи, – бог даст, еще услышишь. Если я это дело слажу, я твою звездочку красным кружком обведу. Ну что, пойдем спать?

– Пойдем, – сказала Сюзи. – И все-таки не надо хомутать Дока…

Сюзи подождала, пока Фауна уляжется, и прокралась наружу. В Западной биологической все еще горел свет. Сюзи перешла улицу под фонарем, поднялась на крыльцо, постучала пальчиками в дверь. Док не отвечал. Тогда она вошла: Док сидел за столом, глаза красные от бессонницы, – перед ним, в ряд, чашки из прозрачного стекла. Вид у него очень усталый, кожа на щеках, под бородой, кажется серой.

– Поздно работаешь… – сказала Сюзи.

– Да уж. Выкинул из-за тебя первую серию зародышей, пришлось переделывать заново. А это долгая волынка.

– Прости, пожалуйста. Слушай, Док, ты должен написать свою книжку. Что уж там за книжка, не знаю, а должен!

– Наверное, ты в тот раз угадала. Не могу я ее написать, кишка тонка.

– Глупости, – сказала Сюзи, – еще как можешь, нужно только захотеть.

– Хм, в том-то вся и штука, что я, наверное, не хочу.

– Зато я хочу.

– Ты? А при чем здесь ты?

Сюзи покраснела и долго разглядывала свои ладони, не зная, что ответить, потом промолвила:

– Понимаешь, все ждут, все хотят, чтоб ты написал. Не напишешь – всем будет обидно!

– Ну, это для меня не аргумент, – усмехнулся Док.

Сюзи попробовала зайти с другой стороны:

– Получается, ты просто трус и слабак.

– Ладно, я трус и слабак. Но это мое личное дело!

– Все равно ты должен написать!..

– Ничего я не должен.

– Я бы тебе помогла.

– Чем, дуреха?

– Чем? Подтолкнула бы тебя хорошенько под зад. Может, тебе как раз этого и не хватает.

– Слушай, оставь меня в покое. – Тут Док взглянул на часы. – Опять!! Ах ты, чертова баба! Опять из-за тебя время проворонил!

– Сам виноват, недотепа. Нечего на других сваливать.

– Убирайся отсюда! – рыкнул Док. – Шагай обратно в свою шлюшню!

На пороге Сюзи обернулась:

– Господи, бывают же такие дураки! – и громко хлопнула дверью.

Спустя немного времени раздался робкий стук в стекло.

– Я же сказал, убирайся! – крикнул Док.

– Это не Сюзи. Это я. – В дверь просунулся Мак.

– Что, подслушивал?

– Ничего я не подслушивал… Как ты думаешь, недвижимая собственность на Консервном Ряду – это хорошее вложение капитала?

– Не знаю, не думаю.

– А она девушка ничего, – сказал Мак.

– Ты же говоришь, не подслушивал!

– Чего подслушивать, и так все – слышно. Знаешь, умные люди говорят, брать жену из заведения хорошо по трем причинам.

– Постой, ты о чем? – удивился Док.

– Во-первых, – Мак загнул палец, – она будет тебе верна: она и так уже все в жизни перепробовала. Во-вторых, она тебя насквозь видит, значит, в тебе уже не разочаруется. А в-третьих, – Мак загнул третий палец, – если она глаз на тебя положила, то причина тут только одна.

– Какая?

– Нравишься ты ей! – сказал Мак. – Ну, я пошел…

– Погоди, присядь. Давай выпьем чего-нибудь.

– Извини, не могу, выспаться надо. У меня завтра дело важное. Спокойной ночи.

Некрашеная сосновая дверь закрылась за Маком, но Док еще долго смотрел на нее, и казалось его усталым глазам, что древесные волокна извиваются как живые…

19. Благостный четверг (1)

Человек так устроен, что все крупные исторические события на своем веку – убийство эрц-герцога в Сараево, Мюнхенский договор, Сталинградскую битву – жаждет увязать, по дням и по часам, с событиями собственной жизни. Американец точно помнит, что именно делал в то время, когда японцы разбомбили Пирл-Харбор; а некоторые даже утверждают, что имели предчувствие.

Четверг, о котором речь, несомненно, был для Консервного Ряда поворотным моментом. То, чему предстояло произойти, подготовлялось исподволь, в течение жизни нескольких поколений, всем ходом внутреннего развития… Теперь кто-нибудь непременно вспомнит, что у него было предчувствие. Старожилы скажут, что ощущение было такое, словно назревает землетрясение…

Итак, был четверг. В Монтерее выдался один из тех нудных дней, когда воздух настолько чист и светозарен, что за добрых двадцать миль, как в линзе телескопа, видны крыши домов Санта-Крус на другом берегу Монтерейского залива, и видны исполинские секвойи на склонах горы за Уотсонвиллом, а если взглянуть на восток, то откуда-то из-за Салинаса выплывет гордая вершина пика Фремонта… Солнце улыбалось золотой улыбкой. Красная герань так пламенела, что казалось, воздух займется вокруг. Дельфиниумы голубели ярче самого синего неба.

Такие дни повсюду редки. Люди на них нарадоваться не могут. Мальчишки ни с того ни с сего издают радостный щенячий визг; черствый бизнесмен отправляется за город – присмотреть дом с участком… Старики посиживают, глядя куда-то вдаль, – смутно припоминают, что в молодости все дни были такими… Кони валяются на зеленом лугу… Куры кудахчут, хлопают крыльями на солнцепеке.

Четверг был как раз таким волшебным днем. Мисс Уинч, которая до полудня всегда пребывала не в духе и этим кичилась, вдруг мило раскланялась поутру с почтальоном.

Джо Элегант встал рано, намереваясь поработать над романом, над той сценой, где главный герой, юноша, выкапывает из могилы свою бабушку, чтобы проверить, так ли она красива, как ему запомнилась. (Роман назывался «Эдипово семя».) Однако, глянув в окно, Джо увидел, как золотится от солнца пустырь, как играет в сердце каждого мальвового цветка алмазик росы, – и тут же выскочил босиком на волю и долго скакал по сырой траве, пока не расчихался.

Мисс Грейвз, исполнительница заглавной партии Принцессы бабочек на ежегодном Празднестве бабочек в Пасифик-Грове, застукала одного пожилого статс-эльфа в окрестностях своего плавательного бассейна… Ну довольно, разве перескажешь все, что случилось в самых разных местах в этот Благостный четверг…

Для Мака с ребятами наступивший день был днем схватки с Судьбой, а поскольку сражаться с ней предстояло Маку, друзья накормили его горячим завтраком, подлив в кофе настоящего пшеничного виски из запасов Эдди. Элен почистил самые приличные, голубые штаны Мака, до блеска надраил ему ботинки. Уайти I извлек откуда-то отцовскую шляпу – черную, с узкими стильными полями и лихо заломленным верхом (покойник был не кто нибудь, а стрелочник на Южно-тихоокеанской железной дороге!). Чтобы подогнать шляпу к голове Мака, пришлось напихать сзади под тулью туалетной бумаги.

Мак молчал все утро, но ребята видели, что он страшно волнуется. Он знал, как много от него зависит, и чувствовал в сердце робость и отвагу. Ребята вложили ему в руку прилежно изготовленные лотерейные билеты и проводили за порог, а потом сели на траву у входа и стали ждать.

Мак спустился по тропке, пересек узкоколейку. Проходя мимо старого бойлера, с показной беспечностью пробарабанил пальцами по ржавым трубам… Долго изучал набор отверток в витрине лавки Джозефа-Марии, собираясь с духом, потом наконец вошел.

За прилавком стоял Какахуэте, красивый поджарый парень в лиловой яхтсменской куртке с золотыми галунами. Он листал «Эстрадное обозрение», в глазах горел мрачный, диковатый огонек гениальности.

– Здорово, – сказал Мак.

– Привет, – сказал Какахуэте.

– Джозеф-Мария дома?

– У себя, наверху.

– Мне нужно поговорить с ним лично.

Какахуэте медленно, исподлобья оглядел Мака, потом прошел в подсобное помещение и прокричал оттуда:

– Tio mio!

– Чего тебе?

– Тут Мак пришел.

– Зачем?

– Фиг его знает.

Джозеф-Мария в нежно-голубом шелковом купальном халате спустился по ступенькам.

– Доброе утро, Мак. У этих мальчишек никаких манер.

Какахуэте передернул плечами и убрал «Эстрадное обозрение» с прилавка на ларь с картошкой.

– Рано ты, однако, поднялся, – сказал Маку Патрон и выжидательно посмотрел на него.

Мак повел свою речь с учтивой серьезностью:

– Ты здесь у нас недавно, Джозеф-Мария, но у тебя уже много добрых, хороших друзей…

Конечно, во второй части этого высказывания Джозеф-Мария усмотрел небольшую натяжку, однако решил, что беды в ней нет.

– Да, мне здешние люди по душе. Хорошо ко мне относятся… – глаза у него сонно прижмурились – это означало, что он весь настороже, как радар.

– Городишко наш маленький, – продолжал Мак. – Кругозор у нас узкий. А ты свет повидал, все знаешь…

Патрон улыбнулся, признавая собственную мудрость, и ждал, что последует дальше.

– Мы с ребятами хотим спросить у тебя совет, – вкрадчиво сказал Мак, – ты ведь не откажешь.

Патрон ощутил смутное беспокойство.

– Совет? Какой совет? – спросил он осторожно.

Мак глубоко вздохнул и сказал:

– Ты человек торговый, оборотливый, тебе это может показаться чепухой. А может, ты нас и поймешь, как-никак уже пожил с нами. Дело тут чувствительное, касается Дока. Понимаешь, мы с ребятами у него в должниках ходим. Не знаем, как расплатиться…

– Много должны-то? – спросил Патрон. Он поднял за нижний конец стоявшую рядом метелку и выломал веточку, ковырять в зубах. – Иди погуляй, – приказал он тихонько Какахуэте – племянник скользнул вверх по лестнице в мансарду.

– Это долг не денежный! – сказал Мак. – Это долг душевный. Вот уж сколько лет Док нам помогает: заболеем – вылечит, сядем на мель – подкинет денег.

– Да, – согласился Патрон. – Док безотказный…

Он еще не мог понять, куда метит Мак, но чувствовал – опасность где-то рядом.

А Мак – профессиональный обольститель! – от звуков собственного голоса воодушевлялся, делался все увереннее:

– Долго еще можно было бы на Доке ездить, да сейчас ему и без нас тошно…

– А что с ним такое?

– Как, разве ты не знаешь? Он сидит день и ночь как проклятый, бьется над своими целлофаноподами…

– Да-да, ты мне уже говорил, – закивал Патрон.

– Вот мы и хотим с ребятами ему помочь. Не можем смотреть, как наш лучший друг мучается… Он ведь, наверное, и тебе что-нибудь хорошее сделал…

– Да, – обрадованно вспомнил Патрон. – Ты знаешь, что в шахматах нельзя сжульничать?

– Знаю, знаю. Док мне объяснял, – нетерпеливо сказал Мак. – Так я вот о чем: дела у Дока – табак. Вот если б ему новый большой микроскоп, он живо бы с этими целлофаноподами разделался, а стоит микроскоп верных четыре сотни…

– Если вы собираете деньги – десять долларов за мной, – поспешно заверил Патрон.

– Благодарю! – с чувством вымолвил Мак. – Я знал, что ты настоящий друг! Но не об этом хотел я тебя просить. Мы хотим помочь Доку сами, одни! Ты нам не десять долларов, ты нам совет дай!

Патрон зашел за прилавок, достал из холодильника пару банок пива, открыл, подал одну Маку.

– Спасибо… – Мак сделал большой глоток, промочил горло. – Благодать… Теперь послушай, какой расклад.

У нас с ребятами есть кое-какая собственность, мы думаем разыграть ее в лотерею. А на лотерейные деньги купим Доку микроскоп. Вот и решили с тобой посоветоваться насчет лотерейных билетов и всего такого прочего…

– А что же вы будете разыгрывать? – спросил Патрон.

Вот он, ужасный миг! Дрожащей рукой Мак запрокинул банку, втянул остатки холодного, ядреного пива. Потом с душевным трепетом ответил:

– Наш дом, Королевскую ночлежку!

Патрон вытянул из ящика с расческами одну расческу, задумчиво провел по своим черным лоснящимся волосам.

– Да разве эта развалюха стоит четыре сотни?

Господи, неужто пронесло?! В эту минуту Мак любил Патрона как родного, готов был руки ему целовать.

– Может, и не стоит. Но ведь это наш дом! – голос Мака дышал силой и чувством. – Согласен, недорогой товар, но кто же дорогое в лотерею разыгрывает? Да будь это хоть пара старых калош – и ту не грех разыграть, на доброе-то дело!

– Хм, в этом что-то есть, – Патрон впервые взглянул на Мака с уважением. – Ну, и кто ж, по-вашему, должен выиграть?

Теперь Мак уверился в успехе окончательно. Как вести себя с жертвой дальше, он знал.

– Я вижу, тебя не проведешь, – доверительно произнес он. – Если я скажу, что разыгрывать будем по-честному, ты все равно не поверишь… Слушай, что мы придумали…

Патрон подался вперед. В нем не чувствовалось прежней настороженности. Конечно, веревок вить он из себя не даст, но уже изрядно смягчился.

– Ну? – спросил он с любопытством.

– Лотерея лотереей, а жить-то нам где-то надо. Верно я говорю? Вот мы и решили… только, чур, между нами?..

– Разумеется, – успокоил Патрон.

– Так вот, мы продадим выигрышный билет Доку, или просто ему подсунем, в общем, подстроим, чтоб выиграл Док.

– А зачем?

– Затем, что всем от этого будет хорошо! Док получит микроскоп. А мы будем жить, как и жили, в Ночлежке. Только она теперь докова будет. Это ему вроде страховки, на старость. Вот так мы и отблагодарим его за все хорошее!

– А вдруг он продаст ваш сарай?

– Не продаст. Не захочет же он нас на улицу выкинуть!

На красивом смуглом лице Патрона расплылась одобрительная улыбка: продумано четко, не подкопаешься.

– А ты молодец, Мак. Я тебя недооценивал. Пожалуй, мы могли бы делать кой-какие дела вместе… Лотерейные билеты уже заготовили?

– Да, полночи вчера рисовали. – Мак выложил на стол пухленькую пачку.

– Почем они у вас?

– Да вот, написано – по два доллара.

– Ну что ж, десять долларов за мной, как я и обещал. Покупаю пять билетов. Могу взять еще сколько-нибудь на продажу.

– Штук двадцать возьмешь?

– Чего уж там, давай полсотни. Я их со своим оркестром распространю…

Мак поднимался обратно по тропинке, не чуя под собой ног, глядя вперед и вдаль. Не останавливаясь, прошел мимо ребят в Ночлежку, тяжело опустился на кровать. Ребята вошли за ним гуськом, обступили.

Мак помолчал, потом торжествующе произнес:

– Наша взяла! Он ведать не ведает, что Ночлежка его. Сам купил пять билетов, да еще полсотни «мокрым спинам» продаст!

Бывают минуты всеобщего облегчения и ликования, когда слова излишни. Эдди выбежал, и все в тишине услыхали, как вонзилась в землю лопата, откапывая очередной бочонок…

Таково было первое событие в этот Благостный четверг.