Текст книги "Тайны далекой звезды"

Автор книги: Джон Джейкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Саймон с недоумением сказал:

– Твое имя Безродный.

Глаза отшельника вспыхнули голубым огнем. Он тяжело вздохнул и сказал:

– Вы заставили меня вспомнить мое настоящее имя. Моссроуз.

Пальцы Роба выпустили фонарь, и его луч стал светить в никуда.

– Моссроуз? – затаив дыхание переспросил Роб.

Безродный всхлипнул.

– Да.

– Старший адъютант Томас Моссроуз? – Да. Да! Да!

18. ИСТОРИЯ ГИБЕЛИ СВЕРХСВЕТОВОГО КОРАБЛЯ

Постепенно рыдания бородача прекратились. В его глазах опять застыл ужас, поразивший Роба накануне, он тяжело дышал.

Линдси стояла, прижавшись к отцу, и смотрела то на него, то на Роба. В голове Роба все так перемешалось от неожиданного, потрясающего сообщения отшельника, что он был не в состоянии произнести ни слова. Безродный повернулся, намереваясь уйти.

– Стой на месте, – произнес командир тихим, хриплым голосом.

– Вы не имеете… – сдерживая слезы, сказал Безродный. – Вы не имеете права…

– Нет, мы имеем. Отец этого юноши был командиром погибшего корабля.

Безродный на какое-то время задумался, как бы переваривая информацию. Но вместо удивления на его лице появилась – непонятно, почему, – явная ожесточенность. Он посмотрел на Роба – и в его голубых глазах вспыхнула бешеная злоба. Затем Безродный перевел свой взгляд снова на командира.

Саймон незаметно передал фонарь дочери и взял в правую руку лазерное оружие. Дуло с шариком на конце было направлено вниз, к земле. Но нешуточная угроза, исходившая от него, мгновенно подействовала на Безродного – из его глаз почти исчезла враждебность.

– Эдисон? – полувопросительно произнес отшельник. И как бы сам себе ответил: – Роб Эдисон. Да. Я…

Его лицо с задубевшей кожей опять исказилось от какой-то щемящей боли.

– Я не хочу ничего вспоминать.

– Ты обязан, – резко сказал Саймон. – Этот юноша пролетел полгалактики, чтобы узнать, кто был виновником гибели корабля.

Безродный монотонно забубнил:

– Эдисон. Эдисон. Ты поймал мое животное в Тчерчилле, Эдисон. Мне кажется, я слышал это имя именно там.

– Я называл его, – сказал Саймон. – Во флайере. Я тогда сообщил тебе, кто спас твоего эмптса, после чего ты проявил беспокойство. Я думал…

– Что я сумасшедший? Сумасшедший Безродный – так меня все называют. Я знаю об этом. Сумасшедшим я стал тогда, когда ко мне вернулись воспоминания вот о чем, – и он показал на висевший над головой корпус.

– Только упоминание этого имени пробудило тогда воспоминания о прошлом, даже несмотря на воздействие эмптса, не так ли? – спросил Саймон.

– Наверное, так, – ответил Безродный.

Наконец, Роб немного справился с волнением.

– Вы были заместителем моего отца, – сказал он.

Роб все еще не мог поверить, что перед ним Моссроуз. Как он не похож на того Томаса Моссроуза, которого отец в своем дневнике характеризовал как добросердечного, дружески настроенного, веселого человека! В голубых глазах стоявшего перед ним бродяги Роб видел страшную тоску и ненависть к нему, Робу, вызывавшему у Безродного горькие воспоминания.

Безродный не прореагировал на слова Роба. Он просто сердито посмотрел на Эдисона-младшего.

Саймон, глянув на Роба, быстро моргнул глазами. Роб понял знак – командир будет запугивать отшельника.

Безродный не успел заметить этого взгляда. Он шаркал отяжелевшими ногами по сырому песку и обмахивал рукава своей грязной, обтрепанной рубашки, чем напомнил Робу Бартона Луммуса.

Саймон резко окликнул старшего адъютанта Моссроуза по имени, ставшему для него привычным.

– Отвечай нам, Безродный.

– Я не должен перед вами…

Лазерное оружие начало подниматься в руке Саймона. Приходилось прибегать к запугиванию. Безродный съежился от страха.

Саймон нацелился лазером в живот Безродного.

– Рассказывай!

Тишина. Робу казалось, что Моссроуз пронизывает его пристальным взглядом насквозь и через него смотрит в свое прошлое, полное ужаса. Наконец, он заговорил:

– Знаете, когда я впервые увидел запуск межзвездного корабля, мне захотелось посвятить себя космической службе. Я стал искать место и в конце концов нашел одно. Всего лишь одно. Мой дядя – не помню его имени: Ефраим или Ефрем – он занимал высокий пост в космической администрации.

Роб решил что-то сказать и уже произнес первые звуки, когда Саймон строгим взглядом остановил его. У Роба все кипело внутри, но он замолчал. А Безродный негромким голосом продолжал:

– Вы не можете себе представить, как мне хотелось попасть на службу. Никто из вас не сможет этого понять. Время тогда было хорошее. Первые ССК начали преодолевать более длинные расстояния, чем…

Неожиданно умолкнув, он протер глаза коричневыми от загара пальцами.

– …ну, в общем, громадные расстояния. Целые созвездия. Туманности. Мой дядя воспользовался своим положением. Записи с моими тестами были частично стерты. Я был принят на должность. Мой первый командир… – последовал выразительный жест в сторону корабля. – Капитан Эдисон. Дункан, сказал он. Зови меня Дункан. Я тогда был совсем зеленый. Перепуганный. Старался изо всех сил…

Настроение его вдруг снова резко изменилось. Он со свирепым видом сказал:

– Не заставляйте меня все это рассказывать.

Роб тяжело вздохнул и выпалил:

– Вы должны говорить. Мой отец погиб вместе с «Маджестикой».

– Не сразу, не вместе…

– Но он мертв. И его действия в заключении комиссии по расследованию аварии получили оценку ПКК.

В голосе Роба слышались гневные нотки, которые он старался сдерживать.

Безродный не сразу понял, что за определение вынесла комиссия.

– Имеется в виду ошибка капитана?

– Просчет в команде капитана.

Линдси не отводила глаз от грязного и изнуренного лица Роба. Она еще больше прижалась к руке отца, когда увидела, что лицо Роба вдруг стало суровым, сделав его непримиримым и очень повзрослевшим. А Роб именно таким себя и чувствовал.

– Твой отец знал… – начал было говорить Безродный.

– Что вы ни на что не способны.

«Выясни до конца», сказал себе Роб. «Выясни все до конца, чего бы тебе это ни стоило».

– Он знал о вашей профессиональной непригодности, Моссроуз.

– Ты убежден в этом? – спросил Роба Саймон.

– Отец написал о своих сомнениях в дневнике. О том, что его помощник не разбирается в астроматематике и в теории временных соотношений. Хотел отправить на Моссроуза рапорт.

Голос Роба становился все более и более колким.

– Но отец не составил на него донесения. Он понимал, что должен, но не сделал этого. Решил ему помочь. Дать шанс, предоставив больше самостоятельности.

Голову Роба закружило жестокое чувство – чувство, похожее на экстаз охотника, догоняющего добычу, чтобы убить ее.

– Мой отец дал вам такой шанс, не так ли?

– Он был добрым… – пробормотал Моссроуз.

– Да, он был слишком добр. И вся вина пала на него.

Решив узнать всю правду, Роб рискнул прямо спросить:

– Кто был на посту командира, когда вы стартовали с Далекой звезды?

– Я был.

– Это был ваш первый старт?

– Д-да.

– Моего отца не было рядом с вами?

– М-нет, сначала не было. Он позволил мне попробовать… одному.

– И вы погубили две тысячи человек!

Безродный поднял глаза и уставился на Роба. Он смотрел на Эдисона так, как будто только сейчас его увидел. Испарина появилась не только на коже лица Моссроуза, но и на его спутанных усах и бороде.

– Я знаю, что погубил, – сказал он. – А меня спас Бог, я знаю.

Роб так сильно сжал кулаки, что ногти впились в его ладони. Это вызвало боль, а боль распалила затаенную внутри злость. Он сделал решительный шаг вперед. Саймон стремительно преградил ему путь.

– Успокойся, Роб. Ты слышишь, что я говорю?

Роб затоптал ногами на месте, увидев перед собой горящие глаза командира.

– Ты хочешь знать правду, Роб? Так будь мужчиной и спокойно все выслушай.

– Но он убил…

– Дай ему возможность рассказать все до конца.

Взяв себя в руки, Роб отступил на прежнее место. В уголках голубых глаз Безродного снова появились слезы. Он жалобно сказал, – уже в который раз! – что не надо было заставлять его ворошить прошлое.

Саймон отвечал ему с неизменной твердостью и настойчивостью.

– Не начинай опять! Чем быстрее мы закончим, тем будет лучше для всех нас. Этот молодой человек хочет знать, как проходил старт. Расскажи ему.

И Безродный вновь заговорил – оцепеневшим монотонным голосом:

– Ошибка была допущена в расчетах. Моя ошибка. Перед стартом у меня не все ладилось с программой, которую я готовил для компьютера. Одна серия команд получалась не совсем точной. Мне не удалось самому найти ошибку, и я не посчитал нужным обратиться за помощью к капитану. И я… Я ввел в компьютер программу в таком виде, как ее составил. Скорее всего, я решил тогда, что все сделано правильно. Подъем прошел прекрасно. Мы успели определить, что вошли в гиперпространство за примерно… теперь уже не помню, три или четыре миллисекунды…

– За пять, – вздохнув, уточнил Роб.

– Хорошо, за пять. Капитан бросился в другое кресло, рядом со мной. ССК затрясло. Послышался страшный скрежет, мы ничего не видели через смотровые окна…

– Мой отец пытался произвести коррекцию?

– Да, я думаю, что так. Он только начал… Все произошло молниеносно… Было уже слишком поздно исправлять какую бы то ни было ошибку. Нас уже не было в гиперкосмосе. Мы врезались сюда, под землю.

– И встретили очень жесткое сопротивление! – негромко воскликнул Саймон. – Я не очень хорошо разбираюсь в механике гиперкосмических полетов, но могу себе представить, что случается, когда ССК собирается из молекул снова в единое целое, но после этого попадает не в гиперпространство, а в обычное пространство, занятое массивными скалами. Сопротивление твердой породы способно опять разбить корабль на отдельные молекулы в считанные доли секунды. Корабль может просто перестать существовать.

Роб медленно поднял глаза к побитому, исполосованному огнем корпусу. Он с трудом воспринимал абстрактные понятия, о которых говорил Линг. Просто Роб воочию видел перед собой кусок металлического корпуса, попавшего сюда по чьей-то злой воле и чудом сосуществующего или пытающегося сосуществовать с сотнями миллионов тонн скалистой породы. В мгновение ока эта крошечная по сравнению с гигантской громадой скал полоска металла может оказаться сдавленной, сжатой в гармошку, спрессованной, растертой в пыль. А что если бы какой-то хотя бы небольшой своей частью корабль попал в такое место в скалах, где есть воздушное пространство, тогда возможно… возможно…

Роб чувствовал, как у него разболелась голова. Он показал наверх и спросил:

– Это все, что осталось от корабля?

Безродный кивнул.

– Получается, ваша компьютерная программа отправила «Маджестику» в землю Далекой звезды?

– Капитан пытался скорректировать…

– Где он находился, когда все это случилось? – поинтересовался Роб.

– Рядом со мной на инженерном мостике. Вон там, в самом верху той огромной комнаты, что над нами. Вы… не смогли его увидеть в темноте. От страшного удара мы… все потеряли сознание и… всех людей, которые еще были живыми… разбросало в разные стороны. Я пришел в себя спустя много часов, а, может быть, дней. Все, кроме твоего отца и еще одного члена экипажа, были мертвы. У твоего отца все время шла кровь из носа и ушей. Я не знаю, почему так случилось, но… я был единственным человеком, не получившим серьезных повреждений. У меня был легкий перелом руки и несколько порезов, нанесенных мне командирским креслом, когда его вырвало вместе со всеми болтами. Мы… нашли аппараты кислородной резки. И, разрезая корпус то в одном, то в другом месте, пытались найти выход на поверхность планеты. Член судовой команды – я так и не узнал его имени – он умер. Потом скончался твой отец. Он уже едва держался на ногах. Все его лицо было красным… Совершенно красным в свете от нашего единственного фонаря…

Робу хотелось крикнуть, чтобы этот человек замолчал, но он не мог. Мысленно Роб сопоставил залитое кровью лицо отца, которое явилось сейчас перед ним, как живое, с портретом капитана Эдисона, трепетно хранившимся сыном уже столько лет. Но почти сразу же Роб отделил один образ от другого. В ушах у него звенело. Он смутно слышал, как Безродный отвечает на какой-то вопрос командира.

– …да, похоронен. Недалеко…

– Идем, Роб, – сказал Саймон.

Ошеломленные всем услышанным, они двинулись поперек пещеры. Их путь освещал фонарь Линга. Вскоре они подошли к двум маленьким могилам, выложенным из камней.

– Я… не могу вспомнить, в каком именно месте я похоронил капитана, – как бы извиняясь, сказал Безродный.

Роб прошел вперед и стал отдельно от всех. Его тень легла на грубые погребальные камни.

Как-то незаметно у него исчезла головная боль. Страшная усталость все так же цепко держала его в руках, но он снова обрел способность ясно мыслить, хотя слезы начинали застилать глаза. Роб старался не проронить ни одного жалобного звука, но слезам дал волю.

Прошли и слезы. Роб выпрямился. На него как будто подуло свежим, холодным ветром. Усилием воли он заставил себя отойти от могил, мысленно попрощавшись с отцом. Навсегда.

Роб снова обратился к Безродному:

– Допущенная вами ошибка загнала «Маджестику» сюда, в эти пещеры.

– Я же так и сказал, разве нет? А капитан…

– Разрешил вам руководить взлетом. Следовательно, он тоже допустил ошибку.

Просчет в команде капитана. Эта оценка на веки вечные будет связана с именем его отца.

Вины капитана, действительно, больше. Он позволил своему старшему адъютанту командовать кораблем в самый ответственный момент и, значит, рисковал жизнями всего экипажа. В качестве оправдания Дункану Эдисону не может служить то, что он пытался помочь одному человеку. В результате – погибли две тысячи людей.

Расследование Роба на этом завершилось. Его вера и надежда были так же мертвы, как мертвы два человеческих существа, останки которых уже сгнили под этими наваленными кое-как камнями.

Саймон почувствовал перелом, произошедший в душе Роба.

– Не пора ли нам заняться более неотложной проблемой, Роб?

Роб посмотрел на него отсутствующим взглядом.

– Какой, сэр?

– Выживанием. Нам надо как-то выбраться отсюда.

Саймон критически посмотрел на нависший над ними корпус корабля.

– Я не знаю, сможем ли мы добраться до той дыры. Может быть, сможем, если ты станешь на мое плечо. А если из этого ничего не выйдет, нам придется искать другой выход. Ты можешь вывести нас отсюда, Безродный?

В ту же секунду Роба охватил страх.

На лице бородача появилась кривая, безумная ухмылка. Он стал похож на человека, который вот-вот разразится истерическим смехом или впадет в полное нервное расстройство. Выражение его лица менялось так же быстро, как меняется летний пейзаж на агрополях.

Командир повторил свой вопрос:

– Ты можешь вывести нас?

– Вы уверены, что я выведу? – Безродный часто и злобно задышал. – Вы действительно так думаете? Я столько пережил здесь! Похоронил двух уцелевших после аварии парней! Копал им могилы своими собственными голыми руками, а потом блуждал вокруг, пока чуть не сошел с ума. Потом нашел этих маленьких зверюшек. Они помогли мне забыться. Вы заставили меня все вспомнить. Вы убили моего эмптса.

Безродный повернулся к Робу:

– Капитан Эдисон виноват в том, что я убил всех тех людей. Он не должен был разрешать мне управлять кораблем.

– Следите за ним, – шепнул Саймон дочери и Робу.

– Эмптсы помогли мне! Поэтому я стал жить вдали от людей, в окружении этих животных. У меня был свой собственный эмптс, пока вы не убили его!

– Прекрати сейчас же! – крикнул на него Саймон. – Какая польза от того, что мы будем ругать друг друга. Мы все умрем в этих пещерах, если не найдем выхода отсюда.

Безродный опять криво усмехнулся:

– Я не умру.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Линдси.

– Я вам нужен как проводник. В пещере, в которой мы сейчас находимся, больше сотни проходов – и большинство из них приводят в тупик!

Безродный чуть наклонился и захихикал.

– Вот почему я кое-что сделал там наверху. Я шел по вашим следам до того места, где вы вошли в корабль. Потом колотил руками и ногами стену пещеры, пока от нее не отвалился большой кусок – на том участке, где чуть раньше произошел маленький оползень. Верхний вход в корабль заблокирован. Не ожидали такого? Лезьте назад в корабль и пробирайтесь по нему тем же путем, что пришли сюда. Попробуйте пробиться через груду камней. Попробуйте!

Пока Безродный хихикал, Саймон смотрел на него пристальным взглядом, как бы пытаясь определить, врет он или говорит правду. Увидев помрачневшее лицо Линга, Роб понял, что командир убедился: Безродный ничего не выдумывает. Такое же мнение сложилось и у Роба. Ко всем их бедам и неудачам прибавилась еще одна.

– Вы не выйдете отсюда без меня, – ликовал Безродный. – Не сможете без меня, без меня!

– Значит, ты будешь вести нас, – спокойно сказал Саймон.

Безродный сделал угрожающий жест.

– Скорее я поубиваю всех вас!

Командир быстрым движением закрыл дочь своей спиной и поднял оружие.

– Ты будешь делать то, что говорю я. Никто, кроме тебя, не знает правильного пути.

– Но вы заставили меня все вспомнить!

Он сжал виски обеими руками.

– Вы причинили мне боль.

– Безродный…

– Нет!

Он взвыл, нагнулся к земле…

И снова началась стычка. Линдси громко кричала. Саймон отталкивал ее как можно дальше от Безродного. Лучи фонарей кружились, как бешеные. Безродный, успев набрать полные пригоршни песка, швырял его в Саймона и Роба.

Сырой, холодный песок попал им в глаза. Воспользовавшись тем, что их ослепило на довольно долгое время, Безродный, пронзительно завопив, бросился на них с кулаками.

19. В ПОИСКАХ ВЫХОДА ИЗ ПЕЩЕРЫ

Роб кинулся наперерез Безродному, но тот увернулся и напал на командира. Кулаком левой руки бородач ударил Саймона в челюсть так сильно, что командир зашатался.

Линг вскинул лазерное оружие, но тут же опустил его. Человечность, присущая Саймону, не позволяла ему убивать несчастного сумасшедшего несмотря на то, что этот сумасшедший нападал на него.

От второго удара Саймон уклонился, но при этом выронил из рук фонарь. Роб хотел подобрать фонарь, но в это время Безродный схватил его за ногу и одновременно нанес ему страшный удар под подбородок. Роб закачался и упал.

Роб потянулся рукой к фонарю, но не смог схватить его. Голова разрывалась на части и сильно пульсировала. Казалось, что все происходит под водой.

Безродный навалился на командира и сомкнул свои руки на его шее. Линдси кинулась вперед и схватила отшельника за рукав. Выцветшая ткань разлезлась в ее руках. Безродный сильно стукнул Линдси прямо в лодыжку. Она не удержалась на ногах и свалилась.

«Помоги командиру», твердил себе Роб. «Встань и помоги ему».

Роб с трудом поднялся – земля под ним качалась из стороны в сторону. Первое, что попалось ему на глаза, – были белые зубы Безродного. Робу показалось, что тот смеется от удовольствия, получаемого им от того, что он душит Саймона. Командир так и держал свой лазер в правой руке. Незаметно он перевернул оружие. На лице Саймона появилось бесстрастное, необычное для него выражение. Он вдруг превратился в настоящего, профессионального полицейского, прошедшего в свое время специальную подготовку и владеющего особыми приемами для самозащиты. Командир сильно ударил Безродного по переносице рукоятью лазерного оружия.

Потом левой рукой Саймон разжал пальцы, сжимавшие его шею, и сильно надавил сонную точку возле правого уха Безродного. И на этот раз все кончилось так же, как при первом нападении полусумасшедшего отшельника.

Однако теперь командир предпринял дополнительные меры предосторожности. Он перевернул лишившегося сознания Безродного на живот, поднял превратившиеся в лохмотья края его вылинявшей на солнце и ветре рубашки и сорвал с него полоску волокнистой пластмассы, которая служила бродяге ремнем. Он попросил Роба посветить ему. Роб поднял с земли фонарь Саймона, соединил два луча вместе и направил их на руки командира, связывавшего запястья Безродного.

Лицо Линга было хмурым. Он спрятал лазер обратно за пояс и сказал:

– Этот человек нам нужен.

Потирая ногу, ушибленную Безродным, Линдси спросила:

– Вы считаете, что он действительно сделал то, о чем говорил?

– Да. Думаю, и о корабле отца он рассказал все так, как было на самом деле, – ответил Роб.

Ощущая боль в душе Роба, Саймон участливо сказал:

– Тебе пришлось проделать такой длинный путь, чтобы услышать этот ужасный рассказ. Когда мы выйдем отсюда…

– Если нам удастся выйти, – дрогнувшим голосом заметила Линдси.

– Зачем ты так говоришь, моя девочка? Мы обязательно выйдем. Я хотел сказать Робу, что потом мы можем вернуться сюда с эксгумационным прибором. Семь лет – не такой большой срок. Существуют научные методы, с помощью которых можно определить точно, кто эти люди, похороненные здесь. Тогда у нас будет возможность убедиться, действительно ли…

– Я не хочу открывать могилы, сэр. Я уже знаю правду.

– Если допустить, что Безродный – или Моссроуз – ничего не выдумал. Помни, твой отец пытался помочь ему. Этого нельзя не брать в расчет.

– Оказалось, что все обвинения, вынесенные моему отцу комиссией, предъявлены ему правильно, потому что соответствуют его действиям. Он все сделал так, как по моему твердому убеждению не должен был делать.

– Ты что, парень, беспристрастно судящий компьютер?

Уязвленный, Роб вскинул голову:

– Что, сэр?

– Твой отец поступил так, как поступил, потому что был уверен, что иначе не может.

– Я защищал его перед всеми, сэр. Опровергал все плохое о нем.

– Твой отец был человеческим существом! Не машиной, имеющей внутри системы автоматической защиты и способной производить миллиард операций в секунду. Ты ясно представляешь, что такое быть обычным человеческим существом? Это значит, кроме всего прочего, быть несовершенным!

Громадная тяжесть опустилась на Роба, у него появилось такое ощущение, что он вообще лишился способности что-либо понимать и оценивать. Он осознавал только то, что они погребены в этих пещерах Далекой звезды, и испытывал весьма смутный, чисто теоретический интерес к самому себе и к своим сотоварищам. Его силы совершенно иссякли.

Он вспомнил годы, проведенные на Ламбет-Омеге, свое вечно израненное лицо, издевательские выкрики из толпы интернатских мальчишек, с которыми он дрался, защищая репутацию отца.

Он вспомнил свое приподнятое, радостное настроение при отъезде с Деллкарт-4. Тогда он был уверен, что узнает настоящую правду о прошлом.

Вся боль, все надежды и старания – были напрасны.

– Не приковывай себя цепями к прошлому, Роб, – умоляюще сказал Саймон. – Я понял, что прошлое занимает все твои мысли и не дает тебе жить, еще тогда, когда впервые услышал твою историю. Возьми себя в руки. Не казни себя за то, что человек просто сделал ошибку.

– Две тысячи мертвых… – снова начал Роб. – Ну,хватит! – голос Саймона прогремел по пещере. – Это была, действительно, трагедия! Но все уже в прошлом! Прошло и забыто! Галактика жива. Жизнь продолжается. – Я хотел доказать, что он невиновен. Мне было очень важно это доказать.

– А убедился в том, что он был человеком, похожим на всех других людей. Вот тут ты делаешь ошибку, Роб. Осуждаешь его вместо того, чтобы любить.

– Неправда. Я дрался за него, потому что любил его.

– Значит, не очень. Ты осудил его, своего собственного отца, так же, как осудили его все остальные жители галактики. Люди решили, что он плохой капитан. Но разве можно считать его плохим отцом? Плохим человеком? По-твоему, так и выходит. Тебя во всей этой истории волнует и твое личное «я». Ты старался спасти не только репутацию отца, но и свою, Роб. Ты хотел, чтобы мнение других людей о тебе было безукоризненным, отполированным до блеска. Для чего? Я не понимаю. Чтобы быть похожим на блестящего, без единого изъяна робота-воспитателя, о котором ты рассказывал? Ты не будешь и наполовину таким человеком, каким был твой отец, Роб. Он пытался помочь Моссроузу. И нельзя обвинять капитана Эдисона в том, что последствия оказались такими трагичными. Судя по всему, ты никогда не поступишь так, как отец. Ты будешь всю жизнь заботиться только о себе. Будешь бояться жизни. Бояться ошибок. Бояться… – Ошибок? – беспощадные слова Саймона задели Роба за живое. – Мы оказались в капкане. Чья это ошибка? Ваша! – Роб!

Окрик Линдси как-то вдруг освободил его от боли, нараставшей внутри. Ему стало ужасно стыдно и горько за себя. Он быстро предпринял попытку исправить положение.

– Извините, командир.

– Ладно, я не должен был говорить с тобой таким тоном, я тоже виноват, – ответил Саймон. – Мы все в страшном напряжении. Но ситуация не такая уж безнадежная, как кажется.

Командир проверил связанные руки Безродного. Тот был все еще без сознания. Когда Саймон выпрямился, он показался Робу таким, каким был там, в Тчерчилле, – энергичным, спокойным, без напускной веселости.

– У нас нет недостатка в воздухе. А вот с едой и водой – критическое положение. Мы не сможем долго продержаться без них. Но нам точно известно, что выходы отсюда есть. У меня нет сомнений, что наш спящий друг таки забил верхний вход в корабль. С помощью вас двоих я мог бы подняться к пролому и проверить, так ли это. Однако я считаю, что мы должны использовать наши силы более рационально.

Саймон тронул двумя большими пальцами раздавленный черный аппарат, висевший у него на ремне.

– Радиомаяк перестал передавать сигналы. На флайере номер четыре поймут, что с нами что-то неладно. И, конечно, мои конпэты отправятся искать нас. Но если у них уйдет много времени на поиски правильного пути, они доберутся до нас только через несколько дней, а, может быть, и через неделю. А из этого следует, что мы должны позаботиться в первую очередь о воде и пище.

– Где же мы можем найти их здесь под землей? – спросила Линдси.

– У Безродного должен быть запас. Вспомните, он регулярно приходит в Тчерчилл за своим провиантом. Если мы не сможем найти склад продуктов сами, мы должны будем заставить его сказать, где он держит свои запасы.

– Я сомневаюсь, – сказал Роб, – что мы сможем еще что-то выжать из него.

– Да, вероятно, очень мало, – согласился Саймон. – Ясно только одно – мы должны остаться в живых, – поэтому каким-то образом надо решить проблему с продуктами и водой.

– По-моему, это неразрешимая проблема, – вздохнув, сказала Линдси совершенно безнадежным голосом. Бедная девушка в кровь растерла ноги о сырой песок.

Роб бездумно уставился на освещенные фонарями круги на земле. Его уставший мозг воспроизвел резкие выражения Саймона и он попытался осмыслить их. Только теперь Роб понял, почему командир так строго говорил с ним. Он хотел отвлечь его от печальных мыслей.

Раз конпэтам понадобится неделя или больше, чтобы отыскать их, выходит, он пропустит тот рейс до Деллкарта-4, на который взял билет. Следовательно, не успеет к началу вступительных экзаменов. Вспомнились все вытекающие отсюда последствия, о которых предупреждал Эксфо: кто-то другой займет его место в колледже, в результате чего его жизненный потенциал круто ухудшится – по той причине, что ему придется до самой смерти работать только на то, чтобы выплатить ссуду, взятую на поездку сюда. Если ему не удастся вовремя вернуться на Деллкарт-4, то все его будущее будет напрочь перечеркнуто. А есть ли у него оно, это будущее, теперь, когда он узнал правду о «Маджестике»?

Думать обо всем этом было невыносимо тяжело и жутко.

– Так, начинаем поиски, – громко сказал Саймон.

– Каким образом? – спросила Линдси.

– Берем фонари. Двигаемся по периметру пещеры. Старайтесь увидеть проходы. Мы могли бы быстро найти следы Безродного и выйти отсюда, если бы был исправен следоискатель.

– Идем, Роб, – Линдси потянула его за руку.

Роб поднял с земли фонарь. Он с трудом заставил себя двигаться вслед за Саймоном. Линдси пошла за Робом, не отставая от него ни на шаг. Вокруг была кромешная тьма – и только впереди два луча света. Роба терзал страшный голод.

– Роб? – окликнула его Линдси.

– Что?

– Мне очень жаль, что Безродный рассказал тебе всю эту историю.

– Но он сказал всю правду, – ответил Роб. – А, по мнению людей, надо с уважением относиться к правде, так ведь?

– Да, конечно. Но я представляю, какой это для тебя страшный удар. Столько всего произошло – ты, наверное, еле держишься на ногах.

– Я в порядке.

– Здесь стена, – послышался голос командира.

Минут за двадцать они с помощью фонарей обследовали довольно большую площадь. Выхода не было. Саймон повел их направо, в другую часть пещеры. Они снова тщательно осматривали стены, передвигая лучи света сверху вниз и снизу вверх. И опять все бесполезно – перед ними была сплошная, непрерывная скала.

Они продолжили поиски в другом районе пещеры, потом в еще одном. Даже у Саймона начали появляться в голосе беспокойные нотки.

– Я же знаю точно, что должны быть ответвления, ведущие к выходу. Я был в пещерах в других частях планеты!

– Может быть, существует лишь один или два входа в эту пещеру, – предположил Роб. – К тому же, мы исследовали только одну ее сторону, под вот этой частью корабля. А пещера, наверное, значительно больше, чем мы думаем. Наши поиски могут продлиться много дней.

Впервые на мужественном лице Саймона появилось выражение безнадежности.

– Да, ты прав. Но давайте двигаться дальше.

Они искали выход еще три часа, блуждая под корпусом огромного корабля, пока не вышли в ту часть пещеры, где уже не было металлической крыши. Как и предполагал Роб, пещера оказалась громадной. Нигде, ни в одном месте скалистых стен они не обнаружили даже признака какой-нибудь бреши.

Усталость начала валить с ног всех троих. Саймон дважды ронял свой фонарь на землю.

Когда они переходили к другому участку стены, Роб про себя предположил, что, вероятно, им придется ждать прихода конпэтов – если конпэты смогут найти их. Он снова почувствовал головокружение. «Вышло так, что я потерпел во всем поражение», подумал Роб. «А что же будет с колледжем?»

Его мысли перебил встревоженный голос Саймона:

– Где Линдси!

Они завертели фонарями, освещая песок вдоль и поперек. Саймон побледнел.

– Я не заметил, как она исчезла, – сказал Роб.

– Линдси? – в крике командира слышалось полное отчаяние. – Лин!

«Линлинлинлинлин», пропело эхо и смолкло.

Откуда-то издалека, с правой стороны, донесся очень тихий ответ:

– Папа, я здесь.

Потом Роб услышал тонкий писк. Он раздался с той же стороны, что и голос Линдси. Робу показалось что-то очень знакомое в этих звуках, но уставшая голова отказывалась воспринимать что-либо. Еще не зная, почему, Роб перепугался услышанных визгов.

– Линдси?

Роб помчался к ней бегом.

– Линдси – мы идем!