Текст книги "Убийства в стиле Джуди и Панча"

Автор книги: Джон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Эвелин покачала головой. Она куталась в дорожное пальто, спрятав руки в рукава, и ее карие глаза теперь казались более спокойными.

– Я не знаю. Ты забываешь, Кен, что прошло лишь несколько часов с тех пор, как все это началось. Они ругались и суетились. И думали только о том, как бы меня использовать, говорили, какая я милая девушка, когда ты застрял в Мортон-Эбботе без денег и одежды… – Она подняла глаза и усмехнулась. – Хотя, похоже, ты неплохо справляешься со своими обязанностями. Кен, как ни трудно в этом признаться, но я почти горжусь тобой.

Стоун хмыкнул.

– Ну, если вы хотите знать мое мнение, – сказал он, – то это глупый риск. Говорю вам, этот парень Мерривейл еще более сумасшедший, чем кажется на первый взгляд! Вам здесь не место, юная леди. – Он сердито посмотрел на Эвелин, которая сморщила нос, глядя на него, а затем принялась изучать пол с выражением строгой сдержанности на лице. – Если я вас правильно понимаю… Кстати, как вас на самом деле зовут?

– Блейк.

– Вы абсолютно уверены в этом?

– Да.

– Хорошо, – сказал Стоун и вздохнул. – Если я вас правильно понял, вас в срочном порядке отправляют совершить кражу со взломом в гостиничном номере Кеппеля, прежде чем тот вернется в Бристоль. Мне кажется, вы сильно рискуете, потому что точно не знаете, когда Кеппель вернется. Да, Хогенауэр считал, что его сегодня не будет дома. Но я не стал бы полагаться на мнение Хогенауэра: он мертв. Есть что-то гнилое во всей этой истории, особенно… – Он замолчал и задумался. – Мне кажется, вы довольно легкомысленно относитесь к кражам со взломом. Как вы собираетесь это делать? Вы знаете Бристоль?

Я хорошо знаком с Бристолем, потому что он нравится мне больше всех английских городов. И особенно мне запомнился отель «Кэбот», который находится в верхней части Колледж-Грина, сразу за собором и библиотекой: большой, старомодный, удобный и фешенебельный.

– Не думаю, что это будет очень трудно, – сказал я. – Я сниму комнату на том же этаже, что и Кеппель. Даже если у него заперта дверь, открыть ее можно будет шпилькой для волос, потому что там вся мебель и вещи старые.

– Хм, – пожал плечами Стоун. – Что ж, ваше дело. Но что об этом думает Мерривейл?

Эвелин взглянула в окно, мы въезжали в Эксетер. Потом она с тревогой обернулась, будто боялась что-то сказать. Затем посмотрела на Стоуна и покачала головой:

– В данный момент не имеет значения, что думает об этом Г. М. Теперь ваша очередь, мистер Стоун. Вы дали обещание: если Кен расскажет вам обо всем, что произошло, вы обменяетесь с ним информацией и сообщите, кто такой Л. и чем он занимается. Верно?

Стоун рассматривал ее со скептическим и слегка насмешливым выражением лица. Затем кивнул.

– Ладно, – уступил он. – Я расскажу вам то, что вы хотите знать. Настоящее имя Л. – Лорд. Джон Стюарт Лорд, если быть точным. Изначально он был гражданином Америки. Хотя за кого только он себя не выдавал! И это всегда сходило ему с рук. Вы хотите знать, что он делает сейчас? Он лежит на кладбище Вудлон на глубине шесть футов… Л. умер от пневмонии в Питсбурге более шести недель назад.

Глава девятая
Два священника

Стоун откинулся на спинку стула, пристально глядя на нас, и усмехнулся.

– Значит, Хогенауэр солгал, когда сказал… – воскликнула Эвелин после паузы.

– Да, Хогенауэр солгал.

– Подождите-ка! – запротестовал я. – Это довольно серьезная новость, чтобы обрушить ее на нас так внезапно. Хогенауэр был совершенно уверен, что неделю назад Л. был жив и находился в Англии. Не то чтобы я сомневался в ваших словах, но есть ли у вас какие-либо доказательства?

– Их предостаточно, – сказал Стоун.

Когда вошел контролер, он замолчал, а Эвелин сунула мне в руку билет, который она купила в Мортон-Эбботе. Контролер был худощавым мужчиной с соломенными волосами и редкими пегими усами, шотландец, если судить по внешнему виду. Пока он проверял билеты, мы все напряженно молчали. Поезд прибывал в Эксетер.

Контролер хмыкнул и удалился.

– Все вышло случайно, – продолжал Стоун. – Я был на стадионе «Форбс-Филд» и смотрел футбольный матч, а потом заскочил в отель «Шенли». Администратор отеля – мой друг. Он отозвал меня в сторону и спросил, могу ли я навестить кое-кого наверху. Сказал, что человек умирает и перед смертью настоятельно хочет поговорить с каким-нибудь чиновником из полицейского управления, просто бредит этой идеей.

– Я поднялся наверх и увидел там приятного старика лет шестидесяти пяти, который опирался на несколько подушек и едва дышал. Была весна, все цвело и зеленело, а он задыхался и умирал от воспаления легких. Он спросил меня, знаю ли я его. Я сказал, что нет, не имел удовольствия его знать. У него на лице появилось что-то вроде улыбки, и он указал на чемодан. Мы с менеджером его открыли.

Думаю, – произнес Стоун, – мне не нужно посвящать вас во все подробности, но если когда-либо и существовал музей тайной истории, то он был в том гостиничном номере. Много материалов было на иностранных языках, и с этим я не разобрался, но кое-что можно было понять. Это касалось самых разных стран: у Л. не было фаворитов. Он отстраненно, как сумасшедший, улыбался, наблюдая за нами.

После этого он стал рассказывать свою историю. Все сводилось к следующему. У него была дочь, но он не знал, где она. Он не был тем, кого можно назвать заботливым родителем, предпочитал жить в одиночестве и ратовал за охлажденное шампанское на собственном столе. Тем не менее у него была отложена кругленькая сумма, и некому было ее оставить, к тому же его все-таки мучили некоторые угрызения совести. Он думал, что полиция справится с этим лучше, чем любые юристы, потому что информации о девушке было мало, и он умолял меня поскорее ее найти. На самом деле ему было известно лишь, что около шести лет тому назад она вышла замуж за молодого человека, который недавно окончил ирландский медицинский колледж. Он даже не знал фамилии этого человека, кроме первого имени – Лоуренс. У него имелся его нечеткий снимок. Как правило, от таких снимков толку немного. Тем не менее я уверен, что встречал этого человека. Я уверен, что видел его сегодня вечером.

Стоун нахмурился.

– Вы имеете в виду, – сказал я, – доктора Лоуренса Антрима.

– Да. Имейте в виду, – вызывающе сказал Стоун и ткнул сигаретой, – в данный момент это меня не касается. Я в отпуске, понятно? Естественно, я телеграфирую домой, и пусть они отследят это по соответствующим каналам. Кроме того, я собирался связаться с Мерривейлом не для того, чтобы найти эту девушку или ее мужа.

Старик умер вечером того же дня, когда я пришел навестить его. Зрелище печальное, – посетовал Стоун и пожевал свою сигарету. – То есть он не произносил длинных речей, не красовался и не рассказывал о былых временах – признаюсь, мне было бы интересно послушать что-нибудь такое. Он просто сделал пару быстрых вдохов и умер с печалью на лице.

Естественно, со всем этим барахлом в багажнике я решил, что мне лучше связаться с Вашингтоном. Боже мой, как же им было интересно! Впоследствии я узнал, что имя Л. в определенных кругах значило больше, чем имя какой-нибудь мировой знаменитости. И вот он ушел. Лежал в гробу просто, как все остальные… Из разговора с Вашингтоном я узнал, что в Уайтхолле считают, будто Л. находится в Англии. Если они узнают, что Л. теперь в безопасности на глубине шести футов под землей, то могут отозвать своих собак. Я не знаю, известно ли вам это, но в мирное время страны не проводят официального расследования в отношении шпионов. Вежливо притворяются, что их не существует. Но поскольку я все равно собирался приехать в Англию, секретарь подумал, что было бы неплохо, если бы я незаметно заглянул к Мерривейлу, поговорил с ним и успокоил Уайтхолл. Вы знаете, что произошло потом. Этот псих в панаме…

За окном царила суета вокзала Эксетера. Мимо по платформе проехала ручная тележка, груженная сигаретами и журналами. Поезд шумно пыхтел. И не было заметно никаких признаков, что меня кто-то ищет. Впрочем, информация, которую я узнал от Стоуна, взволновала меня больше, чем опасность быть пойманным.

Кроме того, теперь было понятно странное поведение Антрима в ту ночь, а также причина, по которой он так испугался, когда Стоун обвинил меня – друга Г. М. – в том, что я приехал в Торки под «вымышленным именем». Но как много было известно Антриму? Знал ли он, что его жена была дочерью известной фигуры в теневой международной политике? Предполагал ли он, что британское правительство как-то заинтересовано в нем?

Эвелин медленно покачала головой:

– Послушай, Кен, теперь в этом еще меньше смысла, чем было раньше. Если исключить Л., то каким образом Хогенауэр вписывается в эту картину? Хогенауэр говорит, что Л. находится в Англии, и предлагает рассказать, кто он такой: что ж, Хогенауэр лжет. Почему? Кроме того, где мотив убийства Хогенауэра? Если бы Л. был жив, мы могли бы подумать, что он убил Хогенауэра, чтобы заткнуть ему рот. Но Л. мертв и похоронен за несколько недель до того, как Хогенауэр сделал свое предложение. Я имею в виду, конечно… если вы…

– Вы имеете в виду, – мрачно продолжил Стоун, – говорю ли я правду?

– Да, – сказал я. – Есть ли у вас доказательства?

– А, доказательства! – Стоун потряс кулаком, потом затушил сигарету и похлопал себя по коленям. – Какого рода доказательства вам нужны? Никто не знал Л., не так ли? По крайней мере, нет никого, кто сейчас выйдет и заговорит. У него никогда не снимали отпечатков пальцев. На него никогда не нападали. Его даже ни разу не задерживала полиция. У вас нет никаких зацепок. И каким образом вы собираетесь их получить после его смерти, кроме свидетельств, которые он носил при себе? Американское военное министерство удовлетворено, и я удовлетворен. Конечно, вы можете подумать, что я рассказываю вам истории о призраках, но, я надеюсь, вы понимаете причину, по которой я так поступаю. Я проехал через всю Англию только ради того, чтобы найти Мерривейла и сказать ему это. И все, что я получил, – пинок под зад за свои старания. Так что хотите – верьте, хотите – нет, как вам нравится.

Поезд выезжал из Эксетера. Мы с Эвелин посмотрели друг на друга, в то время как Стоун не сводил с нас глаз.

– Есть еще одна важная вещь, – сказал я. – Почему Л. оказался в Америке? То есть был ли он в командировке? Был ли занят там каким-нибудь проектом?

– Нет. Нет, я почти уверен, что не был.

– Почему?

– Потому что он так сказал, – с мрачной горячностью ответил Стоун. – А теперь запомните: он ничего не скрывал. Да, я не привел доказательств, но была ли у него причина для лжи? Он знал, что ему конец, и говорил правду. – Стоун с наслаждением откинулся на спинку и принялся рассматривать фотографии, развешанные над сиденьями. – И вот еще. Мне кажется, в связи с этим убийством есть пара моментов, которые вы упускаете из виду.

– Продолжайте.

– Скажите мне, правильно ли я понял: вчера вечером Хогенауэр пришел в дом Антрима и пожаловался на нервы, или что там у него было. Антрим прописал бромид, и миссис Антрим приняла заказ. Кто-то, желающий отравить Хогенауэра, проник в аптеку, поменял местами пузырьки с бромидом и стрихнином и наклеил на них другие этикетки. Хорошо! – сказал Стоун, сделав акцент на последнем слове. – Итак, что я хочу понять: каким образом убийца мог знать, что Антрим собирается выписать бромид, чтобы подменить пузырьки? Как убийца узнал об этом? И если он узнал об этом, как он нашел время примчаться и повозиться с бутылочками именно в тот короткий промежуток, когда это можно было сделать?

Эвелин посмотрела на меня, и ее карие глаза заблестели.

– Я думаю, у него получилось, Кен, – произнесла она. – Но куда это нас ведет? По отношению к миссис Ан…

Стоун махнул рукой.

– Я не знаю. Это ваше дело, – не задумываясь ответил он. – Я же сказал вам, что это не мое дело и я не хочу внушать вам какие-то идеи…

– Именно это вы и делаете.

– Именно это я и делаю, Блейк, мой мальчик, – согласился он со странной искоркой веселья в спокойных голубых глазах за стеклами пенсне. Казалось, он снова играет в покер. – Так что я дам вам еще одну идею за счет заведения. Бутылочки могли быть подменены – возможно. Возможно. Но, несмотря на это, убийца рисковал больше, чем кажется на первый взгляд. Как мог, например, убийца быть уверен, что Хогенауэр собирается выпить стрихнин именно в этой минеральной воде, которая скроет вкус? Большинство людей, за редким исключением, смешивают бромид с обычной водой. Если бы Хогенауэр так сделал, он бы с первого глотка понял: что-то не то.

– Возможно, – предположил я, – убийца был в этом уверен, потому что Хогенауэр ничего другого не пил. Я рассказывал вам о куче бутылок (их хватит на целый грузовик), разбросанных по всему саду за домом. Бауэрс сообщил мне, что Хогенауэр был трезвенником, а также, скорее всего, не пил обычную воду из-под крана.

Стоун подался вперед:

– Это именно то, к чему я веду. Но кто об этом знал? Кто мог знать, что он пил только минеральную воду?

– Я полагаю, его врач, – сказала Эвелин после паузы.

– О да, его врач; я признаю это. Но более вероятно – это человек, который либо жил в его доме, либо постоянно приходил к нему домой. Вы меня понимаете?

– Вы имеете в виду Бауэрса или Кеппеля?

– Или Кеппеля, – сказал Стоун, акцентируя последнее слово. Он наклонился и похлопал меня по колену. – Это единственный постоянный посетитель, который у него был! А теперь посмотрим на это убийство. При данных обстоятельствах полиция должна предположить, что его совершил кто-то из знакомых. То есть человек, вхожий в дом Антрима, тот, кто будучи рядом, прокрался внутрь и поменял бутылочки. Поэтому круг подозреваемых лиц ограничен. И полиция занимается именно этими лицами. Но предположим, убийца хочет, чтобы вы думали именно так?

Предположим, что миссис Антрим вчера вечером дала Хогенауэру именно бромид, и ничто иное. Хогенауэр возвращается с ним домой. Если у него было лекарство от врача, почему он не принял его вчера вечером? Это то, что я хочу знать. Но возможно, он принял его, и это не причинило ему вреда, потому что на самом деле это был бромид. Хорошо! – Стоун все более горячился, по мере того как эта мысль им овладевала. – Но кто-то узнал, что Хогенауэр получил бромид у Антрима и придумал очень хитрый план.

И вот этот человек ночью отправляется к Антриму и совершает небольшую кражу со взломом, которая, кажется, так популярна в этой глуши. Потом он идет в аптеку Антрима. На полках стоят бутылочки – совершенно правильные бутылочки, понимаете, что я имею в виду? В пузырьке с бромидом теперь почти ничего не осталось, но пузырек с солями стрихнина полон, потому что к нему никто не прикасался. Так вот, этот человек несет с собой в кармане большую дозу обычного порошка бромида, который он мог купить в любой аптеке. Он наполняет бутылочку с бромидом новым порошком. Затем крадет изрядную дозу солей стрихнина из другой бутылочки. Потом отодвигает бутылочку со стрихнином на полке подальше вглубь, чтобы ее заметили на следующее утро, и наносит на каждую этикетку немного клея. Может быть, он даже написал пару поддельных этикеток, скомкал их и выбросил куда-нибудь, где их найдут позже.

Итак, он уверен, что подмену заметят, все в порядке. И у него будут доказательства, что Хогенауэр получил стрихнин, а позже кто-то поставил пузырьки на место. При этом в кармане у него лежит приличное количество яда, чтобы применить его против Хогенауэра.

Мне не нужно говорить вам, насколько это было бы просто, не так ли? – Стоун вскинул брови, откидываясь на спинку сиденья. – Все, что ему нужно сделать, это нанести визит Хогенауэру на следующий день. Нужно только избавиться от Хогенауэра на пару минут и наполнить маленькую бутылочку бромида стрихнином. Хогенауэр принимает следующую дозу – и вуаля!.. Вы, кстати, сами сказали мне, что единственным человеком, который сегодня посетил Хогенауэра, был Кеппель. Ну, что вы об этом думаете? – Стоун прервался и уставился на нас с самодовольным видом.

Снаружи снова раздался гудок.

Следя за расследованиями Г. М., я узнал несколько дьявольски изобретательных способов вычислить убийцу, но этот способ следовало бы отнести к высшему пилотажу. Это было аккуратно. Это было просто. Это сработало бы.

У Эвелин над бровью появилась морщинка.

– Да, я знаю, о чем ты думаешь, Кен, – печально заметила она. – Ты вспоминаешь прошлогодний замок Шато-де-Лиль и все эти объяснения… – Она замолчала и с испуганным выражением посмотрела на сумку Серпоса, стоявшую на полке над нашими головами. – Мистер Стоун, это ужасно изобретательно. Но что вы знаете о Кеппеле?

– Ничего, – признался Стоун с ангельским благодушием. – Никогда не слышал его имени до сегодняшнего вечера.

– Каков был его мотив?

– Послушайте, юная леди. Я просто сделал предположение. Что касается мотива, то, похоже, Хогенауэр изо всех сил пытался что-то украсть у Кеппеля; предположим, Кеппель хотел вернуть комплимент? Судя по тому, чтó Хогенауэр сказал этому парню Бауэрсу, такой сюжет выглядит вероятным. Но с другой стороны… У меня есть хорошая идея присоединиться к вам. Если случится самое худшее, мой зять, возможно, сможет помочь…

– Тсс! – быстро шепнула Эвелин. – Берегитесь собачьих ошейников[10]10
  Собачим ошейником в Великобритании называли шейный платок рубашки протестантского священника.


[Закрыть].

Дверь купе со скрипом отворилась. Худощавый священник в очках в полуободковой оправе чопорно стоял в проеме и изучал меня ледяным взглядом. Затем он отошел в сторону. Контролер с пегими усами, имевший подозрительный, но довольно робкий вид, пристально посмотрел на нас. Пастор кивнул в мою сторону.

– Это тот самый человек, – сказал он.

Мы часто слышим внутренний голос: я несколько раз слышал. Неприятности упрямо цеплялись за фалды моего фрака, какой бы одеждой я ни прикрывался. Я выглянул в окно, пытаясь собраться с мыслями. Мы уже давно миновали станцию Тонтон, и я задавался вопросом, сколько времени еще мы будем ехать до Бристоля. Я был уверен, что никакого сообщения из полиции насчет меня не поступало, но что же нужно было этому господину? Я повернулся к нему с папским высокомерием.

– Прошу прощения, сэр, – сказал я, с достоинством выпрямляясь, – но вы, случайно, не ко мне обращались?

– К вам, сэр, – ответил пастор в той же манере. У него был резкий четкий голос с легким акцентом. – Поймите меня! – Он поднял руку и перевел взгляд со встревоженного контролера на меня. – Если я допустил ошибку, я буду рад извиниться. Я не утверждаю, сэр, что вы преступник или даже нарушитель норм общественного порядка. Но я убежден, что не выйду за рамки своего долга, если скажу, что это переодевание в костюм священника в совокупности с вашим безнравственным поведением… Такое следует пресекать. Это издевательство над священным саном…

Я вскочил:

– Это действительно невыносимо! Вы намекаете, сэр, что я не настоящий…

– Да, – ответил пастор, затем кивнул в сторону Эвелин и снова посмотрел на контролера. – Если я не ошибаюсь, эта молодая леди – его сообщница.

– Дайте ему по морде, друг мой, – обратился ко мне Стоун, очевидно уязвленный этим совсем не рыцарским обращением к Эвелин. – Вам должно быть стыдно! – искренне возмутился Стоун. – Бегаете повсюду и создаете проблемы невинным людям, которые…

Контролер прищелкнул языком, мрачно посмотрел на нас, но ничего не сказал.

– Невинные люди! – воскликнул пастор. – Ха-ха-ха! – Он повернулся к контролеру. – Позвольте мне в точности повторить то, что произошло. Когда этот поезд отправлялся со станции под названием (я полагаю) Мортон-Эббот, я отчетливо видел, как этот молодой человек выбежал из вокзала. Тогда он был одет в форму полицейского и в руке у него был тот самый темный чемодан, который вы сейчас видите на полке рядом с моим собственным багажом. Он сел в поезд. Эта юная леди, совершенно очевидно, ожидала его; прошло пять минут, его не было, и она отправилась на поиски. Вскоре он появился в купе, в этой гротескной пародии на костюм священника, которую вы сейчас видите на нем. Вы же не отрицаете всего этого, сэр?

– Безусловно, я это отрицаю.

Пастор скрестил руки на груди:

– Что ж, это очень печально. О дальнейшем поведении этого молодого человека мне даже не хочется говорить. Я не упоминаю его богохульные высказывания, когда при его появлении в купе эти два джентльмена выругались в знак приветствия. Я не упоминаю о его обращении с этой юной леди, могу описать это лишь как начало похотливой оргии. Я хотел бы прояснить свою позицию. Если это все розыгрыш, то у меня нет никакого желания причинять неприятности этому молодому человеку, кроме как настаивать на том, чтобы у него хватило благоразумия прекратить этот оскорбительный маскарад. Я ценю, надеюсь, как и все остальные, безудержное веселье. Но – если вы позволите мне высказать мнение, в котором я был бы только рад оказаться неправым, – я не могу отделаться от ощущения, что за всем этим кроется нечто более серьезное. Честно говоря, я не удивился бы, если бы этот человек оказался преступником, которого разыскивает полиция. Если это подтвердится, я буду настаивать на том, чтобы он был заключен под стражу и передан властям незамедлительно. – Он сухо указал на черную сумку. – Сэр, если все, что было мной сказано, неправда, тогда откройте эту сумку.