Текст книги "Стук мертвеца"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

И действительно, при этих словах на Харли-Лейн со стороны Колледж-авеню выехала машина. Вид у нее был достаточно потрепанный и ветхий, потому что она была старше даже автомобиля покойного доктора Уолкера. За рулем сидела Кэролайн Кент.

Ее появление могло спутать карты; мужчины были поражены.

– Черт побери эту девчонку! – воскликнул доктор Кент, имея в виду свою дочь. – Я не хочу резко разговаривать с ней, но ей здесь не место! Ну почему ей захотелось сесть в мою машину?

Тоби резко развернулся:

– Послушайте, сэр! Пусть вам это и покажется странным, но Кэролайн уже выросла. Ей двадцать семь лет! В сентябре она вышла за меня замуж! Вам не кажется, что она уже достаточно взрослая, чтобы управлять этой консервной банкой?

Доктор Кент яростно выбил пепел из трубки.

– Эта машина, молодой человек, может, и состарилась, но никогда и ни от кого она не слышала таких оскорбительных определений. Будьте любезны, выбирайте выражения!

– Хорошо, хорошо! Но я хотел бы сказать…

– Я не хочу излагать здесь свою точку зрения на воспитание. Это делает моя жена. Даже сегодня стоит Кэролайн или ее брату удалиться от границ колледжа на сотню ярдов, как Ленора начинает страдать, что дочь ее сейчас схватят торговцы белыми рабынями, а сын станет жертвой дьявольского искушения алкоголем. Черт побери, Марк, вы еще здесь?

Опасаясь поддаться желанию выпалить слова, о которых он потом будет сожалеть, Марк торопливо направился к дому.

Едва Кэролайн припарковала машину, Джудит Уолкер выложила ей потрясающие новости. Было невежливо уклониться от встречи, но Марк решительно пересек газон по диагонали. Издалека он заметил, как Кэролайн, вскинув голову, вытаращила глаза и растерянно уставилась на бунгало.

– Заколота? – выкрикивала она. – И лежит в кресле? Что за нож?

– Нет, нет! Кинжал! И вовсе не в кресле! Твой отец сказал…

Марк кинулся бегом.

Сейчас главное – найти Бренду, решил он, хотя бы связаться с ней по телефону. Если ее будут допрашивать, они Должны согласовать свои показания.

Конечно, прошлой ночью она и близко не подходила к Красному коттеджу. Он может за нее поручиться, устно и письменно.

Марк был небрит и забыл о завтраке, мысли его были в таком же беспорядке, как и одежда, о которой он, конечно, не думал; на фоне происшедшего его даже не очень беспокоило, что им с Брендой может не удастся согласовать свои версии. Он хотел только поговорить с ней, услышать ее голос и положить конец этой бессмысленной ссоре.

Он оставил незапертой входную дверь; обычно по вечерам, отправляясь спать, он запирал ее, но случалось, забывал это сделать, как забыл прошлым вечером. Он торопливо пролистал телефонный справочник, нашел Джейн Гриффит и, набирая ее номер, уже представлял, как услышит голос Бренды.

В трубке звучали монотонные гудки. Марк, не зная, что делать, растерянно посмотрел на телефон и вдруг услышал сонный хрипловатый голос, в котором не чувствовалось особой радости.

– Джейн? Это Марк Рутвен.

– Кто?

– Марк Рутвен! – Он привык произносить свою фамилию на шотландский манер, тогда она звучала как Рувен, из-за чего порой и возникали сложности. – Только не говори, что не помнишь меня.

– Ох! Марк! Привет! Но почему тебе вздумалось в середине ночи будить девушку?

– Прости, Джейн. Но могу ли я поговорить с Брендой?

– С кем?

Наступило молчание. Он вздрогнул от тревожного предчувствия. Еще не услышав слова Джейн, он их угадал.

– Но Бренды здесь нет, Марк! Ее и не было! С чего ты взял? Разве она не с тобой?

Глава 8

Этим же воскресным вечером, едва только минуло девять часов и стали сгущаться сумерки, появление небезызвестного шутника внесло смятение и страх в атмосферу Новой библиотеки Куин-колледжа.

Оно-то и завершило этот непростой день. зоб

Доктор Арнольд Хьюит, мастер Куин-колледжа, отказался отвечать на вопросы полиции и прессы. Студенческое сообщество с трудом воспринимало доктора Хьюита как члена преподавательского коллектива, хотя он гордо именовал себя Септимусом Хьюитом, профессором латыни, и читал два великолепных курса: один о поэтах, драматургах и историках, а другой – о средневековой латинской прозе и версификаторстве.

У него была лысая голова, длинная жилистая шея, маленькие глазки, раздраженно глядящие поверх половинок очковых линз, он производил впечатление одновременно проницательного делового человека (каковым и был), а также светского льва, даже в какой-то мере денди (каковым он тоже являлся).

Уединившись в своем кабинете в большом доме с белыми колоннами, стоявшем в самом конце Колледж-авеню, доктор Хьюит общался только по телефону. Пока еще ему нечего сказать, заявил он; в данный момент дело в надежных руках его заместителя, который находится в Красном коттедже.

У самого же коттеджа в это утро собралось столько полицейских и журналистских машин, что добрую часть дня по Харли-Лейн было ни проехать, ни пройти.

Хотя в воздухе носились многочисленные слухи и сплетни о жизни Роз Лестрейндж – о том, какой она была, откуда появилась и так далее, – полиции и прессе понадобилось порядка трех часов, дабы выяснить все ее данные.

Мисс Лестрейндж, родившаяся в Балтиморе тридцать один год назад, была дочерью старого Ника Лестрейнджа, которому принадлежал на побережье целый ряд газет. Она окончила школу в Нью-Йорке и продолжила образование в Швейцарии. Когда в 1938 году старый Ник умер, газетную империю продали, а деньги были поделены между Роз и ее матерью, которая, впрочем, тоже скоро отправилась в мир иной.

«У всех членов этой семьи были нездоровые психопатические наклонности, – гласил рапорт. – Ее дедушка покончил с собой, отравившись стрихнином, и смерть его была нелегкой, поскольку стрихнин оказывает весьма болезненное воздействие».

Больше не удалось выяснить никаких скандальных данных, связанных с мисс Лестрейндж; не было даже намеков на ее похождения. Узнали только, что она три раза была обручена и каждый раз помолвка разрывалась по инициативе мисс Лестрейндж.

Среди разговоров, гуляющих на Харли-Лейн, все громче стало произноситься слово «самоубийство». Арнольд Хьюит был прав, сказав, что дело находится в надежных руках.

Те, кто сомневались в словах мастера, никогда не видели доктора Сэмюела Кента в аудитории: бесстрастный и невозмутимый, он спокойно стоял под шквалом вопросов со стороны молодых слушателей, аргументированно и убедительно отвечая на каждый из них. Таким же образом, хладнокровно и терпеливо, он встречал град вежливых, но настойчивых вопросов детектива лейтенанта Хендерсона.

Оружием в данном инциденте (его идентифицировал доктор Кент) был кинжал восемнадцатого столетия с узким обоюдоострым стальным лезвием и тонким, сходящим на нет острием; у него была серебряная рукоятка и серебряные же ножны, инкрустированные природным жемчугом. Кинжал был в идеальном состоянии: отполированный и заточенный.

Смерть (как примерно определил судебный медик) наступила между часом и тремя часами утра в воскресенье плюс-минус полчаса. Когда тело увезли для вскрытия, атмосфера немного разрядилась.

Откровенно говоря, к описанным событиям можно было добавить еще кое-что. Привычки доктора Кента были хорошо известны обитателям Куин-колледжа, но не людям со стороны, и сейчас они веселили даже лейтенанта Хендерсона и вызывали насмешливые улыбки со стороны репортеров.

Когда доктор Кент читал свою знаменитую серию лекций о Стюартах и Тюдорах, он, увлекаясь, постоянно снимал и надевал свои очки в роговой оправе. И каждый раз он, глубоко погруженный в предмет разговора, вытаскивал из кармана пакет бумажных платков, рассеянно вынимал один листик, с серьезным видом протирал очки и, водружая их на переносицу, отбрасывал салфетку.

После тридцати лет пребывания в колледже он уже перестал веселить аудиторию; его привычку даже не замечали.

Но когда он, расположившись в гостиной с чиппендейловской мебелью и, по всей видимости, забыв, где находится, отвечал на вопросы лейтенанта Хендерсона и прессы, его манеры произвели такой эффект, что лейтенант был вынужден грохнуть кулаком по столу.

Итак! О кинжале! Лейтенант хотел бы выяснить, уверен ли свидетель, что кинжал принадлежал мисс Лестрейндж?

Доктор Кент был уверен.

Хорошо. Но почему он был всегда отполирован и отточен?

Доктор Кент не мог ответить на этот вопрос. Тем не менее, когда они с женой однажды обедали у мисс Лестрейндж, та упомянула, что просто обожает остро отточенную сталь.

Далее. Не производила ли она, как бы это сказать, впечатления странной женщины?

Доктор Кент предпочел бы не употреблять это выражение – странная. В то же время, учитывая, что ему довелось услышать об истории ее семьи…

Да, спасибо. Именно это лейтенант Хендерсон и имел в виду. Но какова была причина того, что, расположившись перед зеркалом, она нанесла себе смертельный удар ножом в сердце? Так редко поступают женщины-самоубийцы. Она была в глубокой депрессии? Или ее что-то беспокоило? Может, дело было в ее приятеле?

На этом этапе допроса вмешалась одна из тех случайностей, которые в равной мере могут и помочь расследованию, и помешать ему, – появился сержант Биллингс в сопровождении миссис Джудит Уолкер, которую он заставил явиться лишь на том основании, что она была единственной соседкой покойной и могла что-то знать.

Реакция рыжеволосой миссис Уолкер, когда она услышала последний вопрос, была столь недвусмысленной, что лейтенант Хендерсон все свое внимание сосредоточил исключительно на ней.

У него нет намерения причинять мадам беспокойство; он постарается быть предельно кратким. Испытывала ли покойная леди интерес к какому-то конкретному мужчине?

В общем-то да, признала миссис Уолкер.

Не будет ли она так любезна уточнить свой ответ?

Первым делом миссис Уолкер сочла своим долгом подчеркнуть, что в отношениях мисс Лестрейндж и этого молодого человека не было ничего недостойного или порочного. Мисс Лестрейндж легко поддавалась переменам настроения, могла впасть в депрессию даже из-за сущего пустяка…

Это, конечно, любопытно; но кто же этот человек?

Лично с ним миссис Уолкер незнакома, но может описать и его самого, и его автомобиль.

Навещал ли он мисс Лестрейндж прошлым вечером?

Нет.

Кто-нибудь был вечером у мисс Лестрейндж?

Нет.

Кажется, миссис Уолкер замялась, прежде чем ответить, не так ли?

Нет!

Последний односложный ответ прозвучал как удар колокола, возвещавшего об опасности. Это был лишь фрагмент допроса доктора Кента и миссис Уолкер. Он начался в половине девятого утра и продолжался до двадцати минут шестого, когда Тоби Саундерс позвонил Марку Рутвену и сообщил ему последнюю информацию.

Тоби, которому доктор Кент, как и Марку, не позволил присутствовать при допросе, тем не менее затесался в собравшуюся толпу. Ему, хотя и не без труда, удалось протолкаться к широко открытым окнам и подслушать большую часть вопросов и ответов. В перерывах он забегал в дом к Джудит Уолкер и звонил Марку, что он сделал и сейчас.

– Святые угодники! – произнес Тоби и зашелся хриплым кашлем. – Джудит и старик просто спасают колледж. Они описывают нашу Роз как мягкую, чистую и совершенно невинную девушку, правда несколько неуравновешенную, в силу чего ей и захотелось всадить себе кинжал в грудь.

– Ты же сам утром говорил, что это было самоубийство.

– Официально я так и буду говорить. – В голосе Тоби мелькнула и пропала откровенно неприязненная нотка. – Во всяком случае, кем я восхищаюсь – так это стариком. Он говорит уже несколько часов, у него и крошки во рту не было, пока Хендерсон не послал в аптеку за сандвичами и кофе; и тем не менее он не соврал ни в едином слове. Сплошные подтексты. Кстати, ты побрился? Привел себя в приличный вид?

– Да. Это бесконечное ожидание действует мне на нервы. Когда полиция возьмется нас допрашивать?

– Они не выразили такого желания. Во всяком случае, пока.

– Ты не забыл, что именно мы нашли тело?

– Нет. Но доктор Кент все объяснил. Мы с ним прошлись до Куиншевена, чтобы купить утренние газеты. Это правда. Что же до тебя: какой-то таинственный человек в панике позвонил тебе и сказал, что Роз Лестрейндж покончила с собой. Естественно, как ее приятель, ты тут же кинулся к ней домой. У тебя есть возражения против такого объяснения?

– Никаких. Если забыть о том, что оно не соответствует истине.

– Разве что-то изменится, если ты дословно повторишь мои слова? – с мольбой произнес Тоби. – Лучше всего ничего не усложнять, Марк. Не искушай судьбу. Кроме того, если не считать одной детали, которая меня беспокоит, все факты указывают на самоубийство: даже книга, которую Роз читала перед тем, как заколоть себя.

– Да? – Марк был заинтригован.

– Да! Это был роман «Женщина в белом» твоего друга с бакенбардами викторианских времен. О некоей странной одинокой женщине по имени Энн Катерик.

Марк набрал полную грудь воздуха:

– Кстати, Тоби, как называлась книга, которую мисс Лестрейндж одолжила у меня прошлым вечером?

– Господи, да я же тебе только что сказал. Она называлась…

– О нет. Подумай! Судя по твоему рассказу, пока вы ее везли домой, ты должен был видеть заголовок. Если ты не заметил, то видела Кэролайн. Как и Бренда. Так что вспомни!

Долгая пауза. Было слышно дыхание Тоби.

– Ну же, Тоби! Название!

– Что-то вроде «Армадейл», – прошептал он.

– Верно. Она взяла ее домой. И вдруг в середине ночи или точнее, ближе к утру кто-то забирает из спальни экземпляр «Армадейла» с моими заметками и подменяет моим же экземпляром «Женщины в белом» с моими же примечаниями.

– Послушай, Марк! Чего ради кому-то этим заниматься?

– Не могу сказать. Понятия не имею.

– Может, Роз сама…

– О нет. Не получается. Когда этим утром мы нашли мисс Лестрейндж, если помнишь, кровь уже засохла и тело остыло. Как ты сам мне рассказывал, врач определил время смерти между часом и тремя утра плюс-минус полчаса.

– Ну?

– Следи за моей мыслью. Бренда уехала отсюда примерно в десять минут двенадцатого. Мой экземпляр «Женщины в белом» оставался на месте. Как я уже говорил тебе, я тут же поднялся в кабинет и сидел там до четырех утра. Ты понимаешь, что это значит?

– Я не дурак, Марк.

– Правильно! Это значит, что кто-то вошел в дом – парадная дверь оставалась открытой, – когда я пошел спать в четыре утра. Кто-то взял с полки в моем кабинете «Женщину в белом» и подменил ею другую книгу. Вернувшись утром, я поднялся в кабинет и все проверил. Мой экземпляр «Армадейла» с вырванным титульным листом и полудюжиной первых страниц вернулся на полку.

– Может, ты сам…

– Ошибся? Я не мог, Тоби. Еще вопрос – почему были вырваны безобидные страницы? Я не знаю. Но это случилось.

– Успокойся, Марк! Надо ли нам все это рассказывать копам?

– Нет, не надо. Я рассказал тебе все это лишь потому, что ты вбил себе в голову, будто у меня был серьезный роман с Роз Лестрейндж. Ты мог подумать, что я имею какое-то отношение к ее смерти. Но ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы понимать: я никогда не стал бы откалывать такие глупые номера с подменой книг, был ли я ее любовником или не был.

– Давай внесем ясность, Марк! Я никогда и не думал, что это ты убил ее!

– Значит, ты подозревал Бренду? Так?

По коже головы Марка побежали холодные мурашки, отчего, образно говоря, волосы стали дыбом. Марк испытал сильнейшее нервное напряжение.

– Так, Тоби?

– Я этого не говорил, – еле слышно ответил Тоби. – Но скажу вот что. Бренда прошлой ночью могла убить Роз. И причиной тому мог быть ты.

Холодные мурашки побежали за шиворот. Бренда никогда не отсутствовала так долго, дом никогда не казался таким пустым. Даже миссис Партридж, которая приходила в конце недели помогать с уборкой и готовкой, в это воскресенье не появилась.

– Напряги мозги, Тоби, – очень спокойно сказал Марк. – Из ревности женщина редко убивает другую женщину. Они стараются даже не показывать виду; они для этого слишком горды. У Бренды же вообще не было никаких причин для обиды. Ты сказал, что Джудит Уолкер сообщила полиции об имевшемся у Роз Лестрейндж приятеле; утром она и мне доверительно рассказала об этом. Можешь быть уверен, что им был не я.

– Ты думаешь, что у Роз был только один такой?

– Тоби, подумай! Когда Джудит даст полное описание это-то молодого человека, и мы узнаем, кто он такой…

В телефоне раздался хриплый стон.

– Марк, о чем ты говоришь? Он нам уже известен!

– Ты знаешь, кто он такой?

– Да! Джудит подробно описала его копам, и его легко опознать!

– Неужто?

– Симпатичный и так далее, примерно лет двадцати трех, всегда улыбается, волосы то ли темно-русые, то ли каштановые, между зубов щербинка; ездит на красно-желтом «кадиллаке». Его старик – один из основных спонсоров колледжа. Зовут его Чедвик – Фрэнк Чедвик.

Последовала пауза.

– Марк. Марк! Ты еще здесь?

– Да. Да, я слушаю.

– Вот это как раз то, что меня беспокоит, – вздохнул Тоби. – Этот Чедвик – неприятная личность. Просто не может вынести, если женщина предпочитает ему кого-то другого. Обожает рассказывать, что едва ли не каждая бегает за ним. Когда копы возьмут его в оборот, он изрядно повеселит их, поведав о том, что Роз была отнюдь не олицетворением невинности. И с грохотом рухнет вся версия, которую так старательно выстраивал Сэм Кент. А этот лейтенант Хендерсон далеко не дурак!… Марк! У тебя есть что добавить?

– Нет. Что тут можно сказать?

– Я согласен, что дела обстоят не лучшим образом. Но мы можем выкрутиться.

– Да, надеюсь. Если это все, Тоби?…

– Обожди! Что с тобой творится?

– Ничего особенного. Спасибо за информацию. Сейчас я найду себе что-нибудь перекусить и пойду в библиотеку. То есть в библиотеку колледжа. Да, я знаю, что по воскресеньям она закрыта, но я помощник библиотекаря, и у меня есть ключ от боковой двери. Если я буду нужен, меня можно будет найти там. Еще раз спасибо, Тоби. Пока.

Он остался стоять у столика с телефоном. За аркой, ведущей в гостиную, он видел кресло, в котором прошлым вечером сидела Бренда в своем белом платье без рукавов, с пурпурным пояском и в красных туфельках; каштановые волосы падали ей на плечи.

Тоби сказал бы: «До какой степени отупения человек может дойти?»

Бренда вовсе и не собиралась навещать Джейн Гриффит. Это означает, что она отправилась в апартаменты Фрэнка Чедвика.

Марк схватил вашингтонский телефонный справочник и, торопливо пролистав страницы, добрался до буквы «Ч». Затем остановился, резко захлопнул книгу и очень осторожно вернул ее на полку под столиком.

– Ну и пусть ее! – вслух сказал он и отправился на кухню сделать себе что-нибудь поесть.

Правда, кусок не лез ему в горло; потом он не мог даже припомнить, что стояло на столе. Но это заняло много времени. Засунув в карман пиджака три трубки, он одну за другой набивал их и выкуривал; затем вернулся к кухонному столу и стал смотреть, как за маленьким окном над рукомойником угасает свет дня.

Потом он поднялся в свой кабинет, где, расположившись в мягком кресле, уставился на шкаф, в котором хранились материалы к биографии писателя; он сидел так, пока сгустившийся сумрак не заставил его решительно встать.

Марк взглянул на часы. Взяв из шкафа несколько документов, он положил их в картонную папку и сунул в карман. Пора идти.

Поскольку Куин-колледж располагался сразу же за улицей, на которой он жил, его парадные ворота были всего в пятидесяти ярдах справа от дверей его дома. Миновав их, Марк неторопливо двинулся по длинной и широкой пологой дуге гравийной дорожки.

Он прошел мимо темных спален Северного и Южного Мальборо с одной стороны и мимо административного корпуса и Зала Вебба – с другой. За ними тянулась просторная Лужайка с редкими деревьями, от которой шел теплый запах свежескошенной травы.

Марк обогнул ее, направляясь по тропинке к западному крылу Новой библиотеки. Оба крыла выходили на Лужайку. В полумраке были видны очертания каменной статуи Основателя на массивном гранитном основании. Из освещенных окон каких-то комнат – то ли Основателя, то ли Эддисона или Харли – на зеленую листву падали отблески; их сияние усиливало ощущение одиночества человека, которого преследовали страхи и воспоминания.

Кажется, он должен был бы лелеять воспоминания, но тем не менее…

Окончив Куин-колледж, он получил магистерскую степень в Крайст-Черч в Оксфорде. И на танцах, которые устраивали тут в спортивном зале, он встретил Бренду.

Снова накатили гнев и боль; они подмяли под себя все остальные ощущения, и он не узнавал даже знакомые картины. Он испытывал беспокойство, волнение и смутный страх, источника которого он так и не мог определить.

– Господи! – громко пробормотал он. – Если…

С тяжелым гулом старые часы на куполе башни Основателя уронили в тишину первый из девяти ударов. Лишь когда они перестали отбивать время и встревоженные птицы, устраивавшиеся на ночлег, успокоились, Марк почувствовал, что пришел в себя.

В густых кронах снова воцарилась тишина. Он сошел с тропинки и пересек газон, направляясь к северо-западному углу Новой библиотеки. Там располагалась маленькая боковая дверь, от которой у него был ключ, – и в этот момент мимо него скользнула какая-то фигура.

– Кто это? – окликнул он.

Он не был уверен, что она ему не привиделась. Дорожка, с которой он только что сошел, повернув налево, вела мимо Беркли-Холла к изолятору, к теннисным кортам, к футбольным и бейсбольным полям.

Похоже, решил он, что тут никого нет; но вдруг на фоне темной кирпичной стены рядом с боковой дверью он увидел то, что ему показалось лицом без туловища.

– Кто это? – снова спросил он.

– Вы испугали меня, – ответил хриплый голос Джудит Уолкер.

– Джудит! Что вы здесь делаете?

– Вы испугали меня. Или, точнее, меня испугал какой-то звук, который мне послышался. И кроме того… – Она помолчала. – Я должна была увидеть вас. Тоби Саундерс сказал, что вы весь вечер будете тут.

Марк вынул из кармана кольцо с ключами и подошел к боковой двери. Мягкая трава приглушала шаги. Появились очертания плеч и шеи; темное платье, сливаясь с каменной кладкой, скрывало их.

– Прошу вас, поверьте, Марк, как правило, я никогда не приближаюсь к Лужайке, даже во время летних каникул! Я никогда этого не делала. Но я должна сказать вам нечто исключительно важное. Могу я поговорить с вами?

– Естественно! – Марк нашел на кольце нужный ключ; он был куда крупнее, чем ключ от машины или йельский. Он отомкнул дверь и широко распахнул ее. – Заходите в библиотеку, а я включу там свет.

– Стоит ли? Заходить в библиотеку?

– Почему бы и нет?

Она подошла к нему. Небо еще было светлым, и сквозь высокие стрельчатые окна Новой библиотеки, выходящие на восточную сторону, пробивалось достаточно света; тут у северной стены можно было еще без труда читать.

– Вот что я должна вам рассказать…

– Да?

– Это относительно полиции. Сегодня они не смогли выудить у меня признания; но я ужасно беспокоюсь из-за завтрашнего допроса. И будет только благородно избавить вас от излишнего волнения. Поэтому я и пришла предупредить вас… но, видите ли, пусть даже я здесь… я не могу этого сделать. Не могу!

Джудит запнулась и опустила голову. Внезапно он с предельной остротой осознал ее физическое присутствие; ему казалось, что он скорее ощущает, чем слышит ее дыхание. Она подняла взгляд, чтобы объясниться. В широко открытых глазах застыло странное выражение: она поняла, что именно он сейчас чувствует, и это отразилось в ее взгляде, словно их мысли с необоримой силой потянулись друг к другу. Казалось, она была готова отпрянуть, но потом покорно застыла на месте.

И тут в темном проходе библиотеки что-то мягко упало с высоты на пол. Дверь медленно закрылась.

Джудит, поперхнувшись вскриком, вырвалась из его рук и резко отшатнулась. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла заговорить:

– Я это знала! Я слышала! В библиотеке кто-то есть.