Текст книги "В плену подозрений"

Автор книги: Джон Данн Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Звонок, раздавшийся в девять утра, заставил меня выскочить из душа. Лестер Фитч слащавым голосом сообщил, что был бы просто счастлив угостить меня завтраком.

Я молча стоял, сжимая трубку, стирая полотенцем стекающие капли воды и не зная толком, что ответить.

– Геван? – настойчиво спросил он.

– Да здесь я, здесь!

– Извини, мне показалось, нас прервали. Я буду ждать тебя внизу в вестибюле. Помимо всего прочего мне хотелось бы ввести тебя в курс дел нашего завода.

Ну это уж слишком! Чего-чего, а меньше всего мне сейчас хотелось выслушивать его занудливые нравоучения относительно того, как себя вести в данной ситуации... Господи, сколько же приходится попусту тратить времени на людей, которые нам совсем, ну совсем не интересны! Лучше всего в таких случаях помогает одно простое короткое слово «нет!». Которое я, не особенно задумываясь, и произнес.

– Как-как? – переспросил он, похоже не поверив собственным ушам.

– Нет, Лестер, не жди, – повторил я и повесил трубку.

Было утро среды. Все они – и Лестер, и Ники, и Мотлинг – уже давно прекрасно все знали и хотели только одного: как можно скорее выяснить, кого из них буду поддерживать я. Хотелось бы и мне это знать. Наверное, именно для того я и приехал сюда. Чтобы провести собственное маленькое расследование. Почему бы и нет? Ну, скажем, долг перед семьей, перед братом и все такое прочее... Четыре, целых четыре года полнейшего равнодушия – и вдруг такой взрыв преданности? Прекрасно. Но ведь вчера вечером Джо и Хильди задали мне еще одну проблему, на которую, скорее всего, нет ответа. Может, она навеки похоронена в мозгу моего безвременно и трагически ушедшего брата. Рано или поздно мне все равно придется встретиться с Ники и поговорить. Но это рано или поздно. Сейчас к встрече с ней я еще не был готов. Пока не готов.

Невольно почувствовав себя намного лучше от того, что послал Лестера к чертовой матери, я быстро оделся, спустился на лифте этажом ниже вестибюля – на случай, если он не поверил моим коротким, но, как мне казалось, весьма решительным словам и выслеживает меня в бесплодной надежде, что я вдруг могу передумать, – и через черный ход вышел на улицу Перни. Ночной дождь заметно освежил воздух. В общем-то, несмотря ни на что, хорошо было вот так вдруг оказаться там, где в свое время произошли, наверное, главные события твоей жизни. Даже на этой улице Перни. Наш выпускной бал проходил в отеле «Гарленд». Я закончил колледж, а Кен тогда был только на втором курсе. Сейчас я уже не помню имени его девушки, а вот своей помню – Конни Шерман. Кто-то принес с собой бутылку виски, и мы с Кеном не раз и не два прикладывались к ней в мужском туалете. Затем, когда танцы уже заканчивались, мы отвели девушек в ресторан. Свою машину – старый, здоровенный, как сарай, и разбитый «шевроле» – я, помнится, тогда припарковал в самом конце улицы, поэтому нам пришлось идти к ней пешком.

А на улице нас поджидали парни, которых мы толком не знали, – скорее всего, с северных улиц города, очевидно желавшие наказать «выскочек из южной части». Когда мы вышли, один из них с наглым хохотком тут же отпустил грязное замечание насчет девушки Кена. Просто чтобы его спровоцировать и вызвать на драку. Тот моментально взъерошился и, хотя она, дернув его за рукав, попросила не обращать внимания, все-таки пошел к ним выяснять отношения. Конечно же зря, поскольку их было намного больше, они были готовы к любой подлости. Короче говоря, его тут же сильным ударом сбили с ног. Понимая, что нам сейчас меньше всего нужны проблемы, особенно в присутствии девушек, я сразу же схватил Конни и девушку Кена за руки и постарался втащил их обратно в вестибюль ресторана. Слава богу, они не очень возражали и быстренько вбежали внутрь. Тут Кен вскочил и яростно набросился на тех парней. Завязалась потасовка, но толком мне ее не удалось увидеть – кто-то здорово трахнул меня сзади по голове, и я практически тут же отключился. А эти трусливые подонки мгновенно попытались испариться. Не удалось. Все вдруг смешалось. Я сильно ударил кого-то между ног, кто-то шарахнул меня в живот... Ну и так далее и тому подобное. Мычание от боли, звуки ударов, а потом, потом кто-то дул мне в рот, пытаясь вернуть дыхание, кто-то сорвал с меня куртку, я схватил чью-то кисть руки, резко вывернул ее и услышал крик боли, затем послышались сирены полицейских машин, как всегда, собралась толпа зевак... Напавшие на нас парни, само собой, тут же исчезли, нас сначала хотели забрать в полицию, как виновных в беспорядках, но Конни, уж не знаю каким образом, все-таки удалось убедить их, что мы не виноваты. Короче говоря, нас отпустили.

Помню, как мы все громко хохотали в моей машине. Да так, что я чуть не врезался в грузовик. Когда мы наконец добрались до дому, мой левый глаз окончательно заплыл, как у нас тогда любили говорить, до полной неузнаваемости. А к тому времени, когда рассказы обо всем этом добрались до колледжа, их, то есть этих «крутых» подонков, оказалось уже по меньшей мере девять, причем пятерых из них мы с Кеном практически полностью вырубили. И мне даже стало чуть-чуть обидно, когда, глядя в зеркало, я заметил, что следы фингала под левым глазом проходят.

Воспоминания, воспоминания, воспоминания... В этом городе они преследовали меня чуть ли не на каждом шагу. Ладно, хватит. Кена я и так никогда не забуду. Пора возвращаться к реальности. Если за его столь внезапной и неожиданной смертью крылась какая-либо причина, то кому, как не мне, ее найти? Узнать или хотя бы попытаться выяснить, почему жизнь потеряла для него всякий смысл, почему во всех его последних письмах было столько внутренней боли, неуверенности, тревоги... Сначала Ники, затем Кен, потом всякие хитромудрости с нашим заводом, удары судьбы. Короче говоря, всего не перечислишь, и, значит, надо разбираться, причем как можно быстрее. Даже если деталей, как в известной «китайской головоломке», не так уж мало и при этом многие из них скрыты где-то в тени, чтобы как можно дольше нельзя было разглядеть их истинный цвет.

Я торопливо позавтракал в ближайшем кафе и прошел восемь кварталов до центрального полицейского участка, где сообщил дежурному сержанту свое имя, показал документы и попросил немедленно отвести меня к офицеру, занимающемуся делом об убийстве моего брата. Он, как положено все зарегистрировав, передал меня другому полицейскому, который неторопливо прошел со мной через небольшой дворик в левое крыло здания. Там мы поднялись по крутой лестнице на второй этаж и оказались в большой комнате с дубовыми столами, за которыми усердно работали какие-то люди, преимущественно в штатском. Полицейский подвел меня к одному из них. Деревянная табличка на столе гласила: «Сержант-детектив К.В. Португал». Внимательно выслушав полицейского, сержант что-то ему пробормотал, затем указал рукой на стул у противоположной стороны стола. Я сел, поблагодарил полицейского, и тот, молча кивнув мне, вышел из комнаты.

Португал работал не спеша, но с видом человека, которому хочется как можно скорее закончить рутинные дела, чтобы спокойно поговорить со столь неожиданным посетителем. Просмотрел несколько документов, завизировал их, небрежно бросил в металлическую корзину с надписью «Для исходящих» на левом краю. На вид ему было где-то около сорока. С очень бледным лицом, тучный, темно-каштановые волосы с перхотью, кожа со щек свисает чуть ли не до самого ворота темно-серой рубашки... Тяжело дышит ртом, иногда, будто вытащенная из воды рыба, жадно хватая очередную порцию воздуха, пальцы покрыты темно-бурыми пятнами никотина. Наконец сержант закончил со своими бумажками, облегченно вздохнул, откинулся на спинку стула и бросил на меня по-своему даже радостный взгляд:

– Значит, вы его брат, так? Да, печально все вышло. Хорошо хоть, что нам удалось так быстро во всем разобраться. К вашим услугам, сэр.

– Я прилетел только вчера вечером, прочитал обо всем в газетах и подумал, что вы сможете рассказать мне о каких-нибудь деталях.

– Ах вот вы о чем! Тогда слушайте. Просто нам во время позвонили и кое-что сообщили. Должен заметить, без информаторов это дело оказалось бы гораздо сложнее. Мы немедленно отправили по указанному адресу наряд и схватили этого парня. Его зовут Шеннари. Два свидетеля готовы подтвердить под присягой, что он вышел из своей комнаты в ту пятницу около десяти вечера и отсутствовал, как минимум, часов до двух ночи. Там же нашли и пистолет – автоматик 38-го калибра. Не чистился с того момента, когда из него был произведен этот роковой выстрел. – Тяжело вздохнув, сержант не без труда нагнулся, достал из нижнего ящика стола простую картонную папку, вынул оттуда цветную фотографию и положил ее передо мной. Карандаш он использовал как указку. – Это заключение наших экспертов по баллистике. Вот пробный образец, а вот кусочек металла, извлеченный из тела вашего брата. Как видите, они идеально совпадают. Шеннари оказался отпетым преступником, по которому тюрьма только и плачет. Три раза привлекался за вооруженный разбой, два срока отсидел полностью, третий раз был досрочно освобожден, но, само собой разумеется, нарушил все мыслимые и немыслимые условия. Давно в розыске. Вот, кстати, его милое личико. Хотите полюбоваться? – Он небрежно бросил снимки на папку с заключением.

Я взял их, внимательно всмотрелся. Так, анфас, профиль... На вид парню где-то около тридцати. Темные, глубоко посаженные глаза, квадратная челюсть, длинные черные волосы, густые брови, пересекающиеся на переносице... Невзрачный, совершенно ничем не примечательный тип. Неужели такой мог убить Кена? Нет, нет, это просто невероятно. Такое себе невозможно даже представить...

– Кажется, вы сказали, досрочно освобожден?

Португал снова откинулся на спинку стула, бросил хмурый взгляд на кончик своей потухшей сигары, подчеркнуто медленно разжег ее.

– Послушайте, я ведь всего-навсего полицейский, а не работник по общественным связям, мистер Дин. Многие считают, что преступников нельзя освобождать досрочно, что они всегда должны целиком и полностью отсиживать свой, как правило, заслуженный срок. Если бы вы тоже так думали, я бы вас не осудил. Ну, скажем, в силу того, что произошло с вашим братом. Но ведь факт и то, что, благодаря этой мере, многие из них порывают с прошлым и становятся на правильный путь. А вот такие, как Шеннари, только подрывают их веру в милосердие и справедливость. Он, может быть, даже вполне искренне уговорил судью освободить его, но, оказавшись на свободе, вдруг понял: а идти то ему совсем некуда и не к кому. Ну и что дальше? Тогда он принимает самое простое и самое глупое решение в своей жизни – берет револьвер и нечаянно, поверьте, совершенно нечаянно убивает вашего брата. Сам того не желая. Хотел-то всего лишь ограбить.

– Могу я с ним поговорить?

Португал только пожал плечами:

– Если так уж хотите, то можно.

– Поверьте, мне бы совсем не хотелось доставлять вам лишние проблемы.

– Да какие там проблемы! Пойдемте.

Мы спустились по лестнице, прошли по внутреннему дворику к другому крылу здания. Португал шел тяжело, склонившись вперед, сосредоточенно попыхивая своей сигарой. Темно-коричневые брюки, заметно протертые внизу, измятый пиджак неопределенного цвета... Вооруженный охранник внимательно оглядел нас через смотровое окошко и впустил вовнутрь.

– Ральф, – обратился к нему сержант, – мы хотим навестить моего приятеля мистера Шеннари. Не возражаешь?

Когда мы на лифте спустились глубоко в подвал и камеру открыли, Ральф шутливо произнес:

– Только не забудьте как можно громче позвать меня, если мистеру Шеннари вдруг захочется, чтобы ему взбили подушку, принесли свежего чая или что-нибудь в этом роде...

Шеннари, одетый в полосатую арестантскую одежду, сидел на скамье в самом конце камеры, окрашенной почему-то в светло-голубой цвет. Крошечное окошко было наглухо запечатано массивной решеткой. Когда мы вошли, он встал и, как бы не замечая нас, медленно подошел к зарешеченному окну, схватился тонкими грязными пальцами за толстые прутья.

– Как ты себя ощущаешь в такое прекрасное утро, Уолли? – издевательски ухмыльнувшись, поинтересовался Португал.

Шеннари бросил на меня мимолетный взгляд и тут же перевел его на сержанта:

– Ну, нашли того, кто вам нужен?

– Нам нужен ты, Уолли, ты, и никто другой. И кончай валять дурака.

– Сколько же раз вам повторять, что это не я?! – неожиданно тонким и дрожащим голосом воскликнул Шеннари.

– Вот видишь, у тебя уже сдают нервы. Признавайся скорее, а то будет еще хуже. Чего зря тянуть время?

– Приведите сюда того адвоката. Говорю же вам, это подстава. Чистейшая подстава, любому дураку понятно... Кто это такой?

– Это родной брат человека, которого ты убил, Уолли.

Шеннари, прищурившись, долго смотрел на меня немигающим взглядом. Затем покачал головой:

– Не давайте им обмануть вас, мистер. Они просто хотят облегчить себе жизнь. Зачем работать, если можно все получить на халяву? Я человек пропащий, а для них главное – не испортить отчетность, лишь бы бумажки были в срок и в полном порядке, а там хоть трава не расти. Поэтому хватают первого попавшегося за руку, особенно такого удобного, как я, и накручивают на него по полной программе. Клянусь вам, я сроду не видел того пистолета, пока этот блондинистый коп не достал его из-под моих рубашек. Да там такие замки, что пальцем откроешь! Любой мог зайти туда и подложить пушку. Даже тот блондин, который нашел его. Послушайте, мистер, я ведь, как вам, наверное, известно, не лох. Будь это делом моих рук, первое, что сделал бы, так это тут же избавился бы от пушки и скрылся из города, так ведь?

– Просто ты был тогда пьян, – со значением произнес Португал. – Пьян как свинья.

– А что, есть закон, запрещающий человеку выпить?

– Если он условно-досрочно освобожден, то есть. К тому же ты до сих пор нигде не работаешь, а при тебе нашли ни много ни мало пару сотен долларов. Интересно, откуда, Уолли?

– Я ведь уже признался в этом! Да, пару недель назад взял супермаркет, так и сажайте за это! Но зачем навешивать на меня убийство? Человека, которого я и в глаза-то никогда не видел... Спросите Литу, она скажет вам, где я тогда был и чем занимался. Почему вы не хотите этого сделать?

Португал повернулся ко мне:

– Ну как, насмотрелись?

Я молча кивнул. Когда мы уже подходили к лифту, до нас все еще доносились истошные вопли Шеннари:

– Мистер, мистер, они все равно ничего не будут делать, не будут даже пытаться найти настоящего убийцу, уж поверьте! Им это по барабану! Им лишь бы бумажки были в порядке и удобный козел отпущения! Не давайте им водить себя за нос...

Как ни странно, его слова произвели на меня впечатление. Португал, похоже, тоже заметил это, поскольку торопливо сказал:

– Они все поют одну песню: «Клянусь, это не я, клянусь мамой, это просто ошибка, случайное совпадение...» Так уж они устроены. 44

Думают только об одном. – Он помолчал, а затем, когда мы были уже во внутреннем дворике, продолжил: – Мы считаем, Уолли намеревался ограбить один из богатых домов в том районе, а ваш брат случайно застал его врасплох. Шеннари был сильно «под парами», естественно, очень нервничал, поэтому и сделал этот роковой выстрел. Все остальное – чистая рутина. Они все ведут себя именно так. Кричат, закатывают истерики, настаивают на своей невиновности... Не сомневаюсь, этот парень расколется еще до суда и письменно подтвердит все свои показания.

– Когда будет суд?

– Помощник окружного прокурора уже был здесь не далее как сегодня утром и полностью одобрил все наши бумаги. Так что мы в самое ближайшее время закрываем дело, а судебное слушание, думаю, состоится где-то в начале осени.

– Кто эта Лита, о которой он упоминал?

– Его подружка. Итальянка. Лита Дженелли.

– Где ее можно найти?

Он бросил на меня настороженный взгляд:

– Послушайте, мистер Дин, неужели вы купились на его байки? А зря, поверьте мне. Я уже много лет слышу это. Одно и то же, одно и то же. Их не изменишь, уж поверьте.

– Нет-нет, мне просто интересно, что он за человек. Зачем ему было убивать? Деньги – да, но убийство?.. Ну и кто она такая?

– Одна из тех недоделанных девиц, которые только и мечтают стать героиней из последнего фильма, поэтому готова в любой момент подтвердить под присягой, что Шеннари провел с ней всю ночь до утра.

– И тем не менее мне очень хотелось бы поговорить с ней.

Ему это явно не понравилось. Помолчав, Португал тяжело вздохнул:

– Хорошо. Она работает дорожной проституткой на перекрестке Южной долины. Не ошибетесь. Заведение называется «Обжираловка». Там соответствующая крупная неоновая надпись и рисунок. Валяйте, но только не пожалейте.

– Спасибо, сержант. Постараюсь.

Он задумчиво вытер нижнюю губу от прилипших сигарных листочков.

– Все в порядке, мистер Дин. Дело в том, что мы всегда ощущаем особую ответственность, когда имеем дело с такими, как вы. Особенно если они становятся жертвами какого-нибудь уголовного придурка.

Мы вежливо распрощались, и он пошел к себе. Какой-то усталый и, похоже, расстроенный. Может, мне больше повезет от встречи с этой девушкой, Дженелли? Но это произойдет, если, конечно, вообще произойдет, намного позже, так что, надеюсь, у меня еще предостаточно времени, чтобы разобраться, что, собственно, происходит на нашем заводе, ну и вообще вокруг.

Надежных источников информации было два, и первый из них – Том Гэрроуэй, смышленый молодой инженер по производству, которого я в свое время, четыре года назад, дважды повышал по службе.

Не тратя времени, я позвонил на завод из телефонной будки, на мое счастье стоявшей буквально рядом с полицейским участком, и попросил оператора соединить меня с техническим отделом, то есть с мистером Гэрроуэем.

– Простите, но мистер Гэрроуэй от нас уволился, сэр, – вежливо и равнодушно произнес неизвестный мне женский голос. – Соединить вас с кем-нибудь еще?

– Нет, я по личному делу. Скажите, вы не могли бы подсказать, где его можно сейчас найти?

– Одну минутку, сэр, подождите. – Она отсутствовала довольно долго, где-то около минуты, но затем все-таки объявилась: – Алло, алло? Сэр, мистер Гэрроуэй сейчас работает в корпорации «Стрингболт», это в Сиракьюс, недалеко от Нью-Йорка. Он ушел от нас чуть более пяти месяцев тому назад, сэр.

Чертыхаясь про себя, но вежливо, как мог, я поблагодарил ее и медленно побрел в отель. То, что Том вдруг решил уволиться, меня не на шутку встревожило. С чего бы это? Способный инженер, с большими перспективами в нашей компании. Зачем? Неужели ему предложили больше денег и лучшие условия? Вряд ли. Он слишком умен. И к тому же обладает неким талантом организатора. Да, странно, очень странно.

В отеле у стойки регистрации меня ждал запечатанный серо-стальной конверт со знакомым почерком Ники. Взяв его, я сел на ближайший стул, поднес к носу, принюхался к слабому запаху духов. Затем нарочито медленно вскрыл:

"Гев, Лестер сообщил мне, что ты уже в городе. Несказанно рада узнать об этом. Ты вернулся, и это самое главное! Хочу как можно скорее увидеться с тобой. Жду в половине пятого дома.

Твоя Ники".

Я смял записку, затем снова ее расправил и перечитал. Никаких сомнений: Ники абсолютно уверена, что я сделаю все точно так, как она желает. Или думает, я забыл тот дождливый вечер четыре года тому назад?..

Я вспомнил, как встретил Ники впервые. Тогда тоже шел сильный дождь. Был один из тех занудливых декабрьских дней, когда на улице начинает темнеть уже часа в три и нет ни малейшего желания куда-либо выходить из светлого, теплого помещения. Когда рабочий день кончился, я все-таки вышел из здания заводоуправления, пошел к машине, и тут прямо передо мной, будто из ниоткуда, возникла девушка – стройная, темноволосая, в серебристом дождевике, с которого стекали капли дождя.

– Если вы мистер Дин, то у меня к вам всего один вопрос, – решительно и сердито проговорила она.

В рабочих кварталах нередко можно встретить людей, у которых, как говорят, «не все в порядке с головой», но она на такую совершенно не походила.

– Ну, если у вас только один вопрос, тогда прячьтесь от дождя и валяйте задавайте его.

– Нет, спасибо, я люблю быть под дождем, но вот чего категорически не воспринимаю, так это когда от меня отмахиваются, как от назойливой мухи! Если ваш управляющий по кадрам не хочет принять меня, то пусть так и скажет, я пойму это и не обижусь. Но пусть скажет он, а не какой-то мелкий клерк с бегающими глазками!

– Вы что, договаривались о встрече?

– Во всяком случае, пыталась.

Я внимательно ее осмотрел: ремешок маленькой черной сумочки вокруг правой кисти, руки засунуты глубоко в боковые карманы дождевика, широко расставленные ноги, ярко-голубые горящие глаза... Решительная женщина. Настоящая женщина! Причем очень и очень привлекательная.

Тут все и началось. Мы выпили по чашке горячего кофе в ближайшем баре, поговорили, а затем... затем я, наплевав на свои принципы, позаботился о том, чтобы она немедленно получила именно ту работу, которую так хотела. Конечно же все это вызвало массу ненужных сплетен, разговоров, но я махнул на них рукой, правда не забыв дать ей ясно понять, что быть моей протеже означает прежде всего хорошую работу.

Она оказалась на редкость эффективным и прекрасно подготовленным работником. Одевалась всегда скромно и в деловом стиле – строгие костюмы, белые, безукоризненно накрахмаленные блузки, которые, впрочем, так и не могли скрыть великолепных, свободных движений ее восхитительного тела, даже когда она деловито шла по коридору. Мужская часть нашего управления, похоже, просто сходила от нее с ума. Они постоянно старались найти любые предлоги, чтобы подойти к ее столу, наклониться над ней, сказать какую-нибудь служебную белиберду...

Тогда в том маленьком баре, где мы пили кофе и скрывались от дождя, Ники вкратце поведала мне историю своей небольшой, но достаточно бурной жизни. Осиротев в пятнадцать лет, она года два жила у своих двоюродных кузенов, затем, закончив школу, устроилась на работу в Кливленде, которую скоро бросила, поскольку у ее женатого начальника начали появляться, как она выразилась, «не совсем те мысли», и выбрала «Дин продактс» в Арланде наугад, практически чисто случайно, и то только потому, что хотела начать свой путь наверх в какой-нибудь действительно крупной фирме, а не в мелкой, захудалой компании.

Я часто встречал ее в офисе; она всегда мило и вежливо мне улыбалась, но, скорее всего, только вежливо, и не более того. Ничего иного в ее улыбке никогда не было. Во всяком случае, мне тогда так казалось. Хотя потом, каждый раз после встречи с ней, когда я просматривал деловые бумаги, мне почему-то виделись не столько цифры или статьи очередного важного контракта, сколько она – как ни в чем не бывало шагает по моим аккуратно напечатанным страницам, юбка тесно обтягивает крутые бедра, высокие, твердые груди свободно и грациозно колышутся под белой, безукоризненно накрахмаленной блузкой, темные волосы разительно контрастируют с грациозной шеей...

Но однажды я совершенно случайно наткнулся на нее у питьевого фонтанчика в общем зале. Она, как всегда, мило улыбнулась и, сделав шаг назад, сказала:

– О, ради бога, простите, мистер Дин.

– Вы не откажетесь поужинать со мной? Сегодня вечером?

– Но... но, мистер Дин, не будет ли это выглядеть с вашей стороны, как бы это сказать, несколько опрометчиво?

– Возможно, но об этом я еще не думал и, наверное, вряд ли буду думать. Пусть будет как будет, но вам совершенно необязательно говорить «да» исключительно потому, что я принял вас на работу. Надеюсь, вам это понятно. Вы можете принять мое предложение, только если сами хотите этого.

– А знаете... знаете, мне вдруг захотелось его принять.

После этого я часто с ней встречался и еще больше думал о ней. Полностью игнорируя неписаные законы о личных отношениях с подчиненными. У нее была маленькая квартирка, но все мои, надо заметить, настойчивые попытки воспользоваться ею оказались напрасны. У меня, увы, ничего не выходило. Полагаю, тогда она просто хотела меня на себе женить, только и всего. Сейчас-то это ясно, но тогда... Не помню точно, как я сделал ей предложение, но она сказала «да», после чего на какое-то время мир стал для меня самым настоящим раем. Я думал о ней день и ночь напролет. Она, само собой разумеется, продолжала отлично работать, старательно избегая любых проявлений показной фамильярности. И хотя сплетни на заводе все росли и росли, со временем даже самые свирепые волки наконец-то угомонились.

Затем я совершенно неожиданно для себя застал ее в объятиях Кена, и с тех пор мы больше не виделись. И вот сегодня в четыре тридцать мне предстоит встретиться с безутешной вдовой, выпить с ней траурный бокал и смотреть на женщину, которая встала между мной и моим родным братом, сделав нас врагами на целых четыре года! Правда, теперь меня вызвали будто судебной повесткой. И все равно я пойду. Пойду хотя бы для того, чтобы посмотреть ей в глаза, попытаться еще раз ее понять, разгадать ее истинные мотивы.

Затем я вспомнил, как однажды вечером, сидя в моем автомобиле, мы азартно планировали наш медовый месяц. Тихо наигрывало радио, рядом проносились огоньки других машин... Да, только острова Британской Вест-Индии! Года два тому назад Джо Гарленд сказал мне в Майами, что Кен и Ники провели медовый месяц где-то на северо-западе Тихого океана. Честно говоря, тогда мне было приятно узнать, что они не отправились на острова, а выбрали другое место.

Я открыл дверь моего номера и застыл на месте, чуть ли не физически почувствовав странное покалывание в задней части шеи. Будто кто-то здесь уже побывал до меня. Причем совсем недавно. Во всех нас где-то глубоко сидит атавистический инстинкт, в определенные моменты невольно обостряющий все наши чувства. Я на цыпочках прокрался к спальне, осторожно заглянул внутрь – вроде никого, затем подошел к ванной комнате, резко распахнул дверь...

Тоже никого, но сомнений не было – совсем недавно в номере кто-то побывал. В моих еще не распакованных вещах, похоже, никто не рылся, что, впрочем, было неудивительно: если кто-то хочет на меня напасть, он вряд ли станет предупреждать об этом, устраивая бардак в комнате.

На какое-то мгновение меня вдруг охватил непонятный физический, именно физический, иначе не назовешь, страх. Но только на мгновение, затем он ушел так же неожиданно, как и появился. Наверное, потому, что я с самого начала подсознательно ощущал себя кем-то вроде бесстрашного детектива, твердо намеренного раскрыть сложное и непонятное убийство близкого мне человека.

Я вроде бы непринужденно засвистел знакомую мелодию, хотя на самом деле свист прозвучал слишком громко и весьма неестественно, включил воду в ванной комнате, бросил взгляд в висящее над умывальником зеркало, обернулся, чтобы посмотреть в прихожую, затем сделал сам себе недовольную гримасу. Спокойно, парень, спокойно...