Текст книги "Бизнес-приключения. 12 классических историй Уолл-стрит"

Автор книги: Джон Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

II

«Каждый народ заслуживает своего правительства», – сказал в 1811 году французский писатель и дипломат Жозеф де Местр. Так как основная функция правительства – создание законов, то подразумевается, что каждый народ получает и то законодательство, которого заслуживает. Если правительство навязано народу силой, тогда утверждение может считаться полуправдой; однако оно звучит очень убедительно, если правительство действует с согласия народа. На сегодняшний день закон о подоходном налоге – основной в Соединенных Штатах, и значит, американцы, должно быть, имеют закон, который заслужили. Жаркие дискуссии годами сосредоточивались на самых банальных нарушениях налогового законодательства, среди которых намеренное преувеличение вычета предпринимательских затрат, облагаемый налогом доход, остающийся незадекларированным при уплате налога, мошенничество и прочие ухищрения. По приблизительным оценкам, они в сумме давали около 25 млрд долл. налоговых недоимок. Кроме того, живо обсуждалась проблема коррупции среди сотрудников Федеральной налоговой службы. Некоторые авторитетные специалисты считали ее весьма распространенным явлением, по крайней мере в больших городах. Такие формы нарушения законодательства, конечно, отражали вечное несовершенство человеческой природы, не зависящее ни от эпохи, ни от географического положения. Однако закон сам по себе имеет определенные свойства, тесно привязанные к конкретному времени и месту. Если де Местр был прав, то они отражают национальные особенности; таким образом, закон о подоходном налоге в каком-то отношении зеркало страны. Как же выглядит отражение?

Повторимся, что основной закон, по которому взимали налоги в США, – это кодекс внутренних доходов 1954 года. Он дополнен бесчисленными юридическими решениями и мириадами постановлений и правил, составленными налоговым управлением, и исправлен несколькими актами Конгресса, включая закон о доходах 1964 года, в котором отражено самое значительное уменьшение налогов за всю историю США. Кодекс – документ объемом больший, чем роман Л. Н. Толстого «Война и мир», составлен – куда ж без этого – на жаргоне, оглушающем разум и приводящем дух в уныние. Типичное предложение, трактующее определение слова «занятость», начинается в нижней части 564-й страницы, содержит больше 1000 слов, 19 точек с запятой, 42 пары круглых скобок, три пары двойных скобок, один малопонятный промежуточный период… Оно доходит до внушающего ужас конца с завершающим периодом в нижней части 567-й страницы. Только когда читатель доберется до той части кодекса, где толкуются налоги на экспорт и импорт (они рассматриваются вместе с налогом на недвижимость и разными прочими федеральными налогами), он наткнется наконец на понятную и отвлекающую от тяжелых мыслей фразу: «Каждый, кто желает экспортировать олеомаргарин, должен проставлять на каждом тюбике, бочонке или иной упаковке, содержащей данный товар, надпись “Олеомаргарин” четкими латинскими буквами площадью не менее половины квадратного дюйма». Клаузула на второй странице, пусть и не составляет предложения в строгом смысле слова, все же ясна и понятна, насколько это возможно в таком документе. Без всяких околичностей перечисляются принципы налогообложения доходов физических лиц: 20 % с облагаемого налогом дохода, не превышающего 2000 долл.; 22 % с облагаемого налогом дохода свыше 2000, но не выше 4000 долл.; и так далее до максимальных 91 % на облагаемый налогом доход свыше 200 тыс. долл. (мы уже видели, что ставки были снижены в 1964 году до максимального значения 70 %). Следовательно, с самого начала кодекс заявляет о своих принципах, и, судя по таблице ставок, о принципах беспощадно эгалитарных: с бедных взимается сравнительно небольшой налог, с состоятельных – умеренный, а со сверхбогатых – на грани конфискации.

Но при этом следует еще раз повторить давно известную, можно сказать, избитую истину: кодекс не слишком усердно придерживается своих принципов. Чтобы это доказать, нет нужды переворачивать горы литературы; достаточно заглянуть в таблицы подоходных налогов – объемистые тома, озаглавленные Statistics of Income (Статистика доходов), ежегодно публикуемые налоговой службой. В 1960 году физические лица с доходами от 4000 до 5000 долл. после учета всех налоговых вычетов и личных удержаний, а также воспользовавшиеся положением о послаблении налогового бремени для супружеских пар и владельцев домохозяйств, платят, в конечном счете, одну десятую налогов, которые должны были бы уплатить со своего дохода. Те же, кто получает от 10 тыс. до 15 тыс. долл., платят приблизительно одну седьмую часть, у кого годовой доход 25–50 тыс. долл. – платят четверть, а получающие от 50 до 100 тыс. – треть. До этого момента мы видим шкалу прогрессивного налога в действии – чем больше получаешь, тем больше платишь, как предписывает закон. Однако это прогрессивное увеличение платежей резко прекращается как раз там, где увеличение должно быть самым наглядным. В 1960 году группы с доходами 150–200 тыс., 200–500 тыс., 500 тыс. – 1 млн 1 млн и выше платили каждая в среднем меньше 50 % той суммы, какую они должны были бы платить со своих доходов по букве закона. Если же принять во внимание, что чем богаче человек, то тем вероятнее, что громадная доля его денег не будет упомянута в декларации как брутто-доход[27]27
  Прибыль, полученная в результате инвестиций, без учета соответствующих расходов.


[Закрыть], подлежащий налогообложению, – это доходы от определенных ценных бумаг и, например, половина всех доходов от прироста капитала, – то очевидно, что на самом верху шкалы процентная ставка налогообложения на самом деле начинает идти вниз. Этот феномен подтверждается Statistics of Income за 1961 год, где раскрываются цифры платежей согласно положению на шкале прогрессивного налога. Цифры показывают, что хотя 7847 налогоплательщиков показали в декларациях доход в 200 тыс. долл. и выше, меньше 500 из них имели чистый доход, обложенный согласно ставке 91 %. Все время своего существования показатель служил своего рода транквилизатором для людей с низкими доходами – чтобы они чувствовали себя счастливыми оттого, что не родились богачами, – и не особенно сильно задевал богатых. И, наконец, в довершение шутки, а это можно и в самом деле считать шуткой, есть люди, имеющие доходы намного большие, чем у остальных, но платящие при этом меньше, чем все остальные. Это люди с доходами в 1 млн долл. и выше, которые умудряются находить вполне легальные способы вообще не платить никаких налогов. Согласно тому же ежегоднику Statistics of Income, таких людей в 1960 году было 11 из 306 лиц с доходом больше 1 млн в год, а в 1961 году – 17 из 396. Голый факт: такой подоходный налог едва ли можно назвать прогрессивным.

Объяснение несоответствия между видимостью и реальностью, столь вопиющего, что оно делает кодекс мишенью обвинений в лицемерии, надо искать в детально прописанных исключениях из стандартного налогообложения, которые прячутся в его темных глубинах. Их обычно называют обеспечением особых интересов, или, если говорить прямо, лазейками («лазейка», как признают все честные люди, употребляющие это слово, это субъективное обозначение, ибо она может означать спасательный круг). Хорошо заметно, что лазеек не было в налоговом законе, принятом в 1913 году. Как они смогли проникнуть в закон и как ухитрились закрепиться – вопрос политический и в какой-то мере метафизический, но то, как лазейки работают, понятно и доступно всеобщему наблюдению. До сих пор самый простой способ избежать уплаты налогов – по крайней мере, для людей, обладающих большими капиталами, – это вложить деньги в ценные бумаги штатов, муниципалитетов, портовых властей и платных автомобильных дорог. Проценты, выплачиваемые по таким бумагам, налогами не облагаются. Проценты по освобожденным от налогов облигациям с высоким рейтингом колебались от трех до пяти, а значит, человек, вложивший 10 млн долл., может получить за год от 300 до 500 тыс., не облагаемых налогами, не создав этим никаких юридических проблем ни себе, ни своему адвокату. Если же такой человек окажется настолько глуп, что вложит деньги в обычное предприятие или другие ценные бумаги с такой же доходностью и не прибегнет при этом к какой-нибудь хитрости, то ему придется заплатить в виде налога 367 тыс. долл. Исключение из налогообложения доходов от облигаций штатов и муниципалитетов существовало с самого начала, когда приняли закон о подоходном налоге. Решение основывалось на конституции, а теперь его защищают, поскольку штатам и городам нужны деньги. Большинство министров финансов смотрели на исключения с большим неудовольствием, но никто из них не смог добиться их отмены.

Вероятно, наиболее важное обеспечение особых интересов в кодексе – положение относительно прироста капитала. Сотрудники Объединенного экономического комитета Конгресса писали в докладе, опубликованном в 1961 году: «Отношение к приросту капитала – одна из самых очевидных лазеек в структуре налогового законодательства». В данном случае, по сути, утверждается: если налогоплательщик, делающий капитальное вложение (в недвижимость, в корпорацию, в акции или во что бы то ни было), удерживает приобретение в течение не меньше шести месяцев, а затем продает, то доход от продажи облагается по более низкой ставке, чем обычный доход. Для точности скажем: ставка составляет половину от максимальной при больших вложениях, или 25 %, если вложение меньше. Что это значит для любого человека, чей доход ставит его под угрозу очень высокой налоговой ставки, совершенно очевидно: он должен найти способ представить большую часть своих доходов в виде прироста капитала. Разумеется, игра, как найти способы превратить обычные доходы в прирост капитала, стала весьма популярной в последние 10–20 лет. Очень часто люди выигрывают без особой борьбы. В одной вечерней телевизионной передаче Дэвид Зюскинд[28]28
  Американский тележурналист, шоумен и кинопродюсер.


[Закрыть] спросил шестерых собравшихся у него в студии мультимиллионеров, считают ли они высокие налоговые ставки препятствием на пути к богатству в Америке. Наступило долгое молчание, словно эта идея оказалась большой новостью для мультимиллионеров. Потом один из них тоном, каким взрослый человек разговаривает с несмышленым ребенком, упомянул положение о приросте капитала и добавил, что не считает налоги серьезной проблемой. Больше в тот вечер вопрос о высоких налоговых ставках в студии не обсуждали.

Если положения закона о налоговых льготах на прирост капитала напоминают налоговые вычеты на доходы с некоторых видов ценных бумаг тем, что дают преимущества в основном богатым, то в других смыслах они имеют и значительные отличия. Первая лазейка удобнее второй; действительно, это своего рода материнская лазейка, способная открывать другие. Например, можно предположить, что у налогоплательщика должен быть исходный капитал, в дальнейшем прирастающий. Однако нашли способ обойти это требование, и он отражен в налоговом законе 1950 года. Прирост капитала обеспечивается до его появления у налогоплательщика. Инструментом стало положение о фондовом опционе. Корпорация может предоставить своим руководителям право покупать акции в течение заранее установленного срока – скажем, пяти лет, – по рыночной цене, существовавшей в момент предоставления опциона; позже, если, как это случается довольно часто, рыночная цена акций повышается, руководители могут использовать свой опцион для покупки акций по прежней цене, а через некоторое время продать их на рынке по новой цене, платя за разницу налог, равный налогу на прирост капитала, при условии что совершат эти телодвижения без излишней спешки. Красота схемы, с точки зрения руководителя, в том, что после того, как акции пойдут в гору, опцион становится ценным товаром, под который можно занимать деньги, необходимые для покупки. Купив акции и снова их продав, можно расплатиться с долгами и получить капитал, который возник без вложения первоначального капитала. Красота схемы, с точки зрения корпорации, в том, что она может частично платить зарплату руководству деньгами, облагаемыми налогом по сравнительно низким ставкам. Конечно, вся схема рассыпается в прах, если акции дешевеют – подчас случается и такое – или если не дорожают, но даже в последнем случае руководитель имеет полную свободу поиграть в рулетку рынка акций, имея шанс выиграть и практически ничем не рискуя. Таких льгот закон не предлагает никакой другой группе налогоплательщиков.

Предоставляя налоговые льготы на прирост капитала в сравнении с обычными доходами, налоговый кодекс руководствуется двумя весьма сомнительными идеями: о том, что незаработанный доход – более заслуженный, нежели заработанный, и о том, что люди, имеющие капитал для инвестиций, достойны большего уважения, чем те, кто такого капитала не имеет. Едва ли кто-то осмелится утверждать, будто предпочтение в отношении налогов на прирост капитала можно оправдать честными аргументами. Те, кто придерживается такого взгляда на вещи, скорее всего, согласятся с Хеллерстайном, писавшим: «С социологической точки зрения можно многое сказать в пользу более сурового обложения доходов с оцененной собственности, чем доходов, заработанных трудом». Защита налоговых льгот на прирост капитала должна, следовательно, опираться на другие основания. Во-первых, существует респектабельная экономическая теория, выступающая за полное исключение прироста капитала из сумм, облагаемых налогом, на том основании, что в то время, как заработные платы, дивиденды или проценты от инвестиций оказываются плодами древа капитала, прирост капитала – это ствол и ветви самого древа и, следовательно, не расцениваются как доходы. Это различение отразилось в налоговом законодательстве некоторых стран, в частности Великобритании, где до 1964 года налог с прироста капитала не брали вообще. Другой аргумент – на этот раз чисто прагматический – заключается в том, что положение о льготах на прирост капитала необходимо, чтобы побудить людей рисковать капиталом (точно так же сторонники фондового опциона утверждают, что корпорациям он необходим, чтобы привлечь и удержать талантливых руководителей). И, наконец, почти все специалисты согласны: обложение прироста капитала на тех же основаниях, что и обложение других доходов, – как раз то, чего добивается большинство реформаторов, – сопряжено с громадными техническими трудностями.

Отдельные категории богатых и состоятельных людей могут найти другие пути и способы уклониться от налогов, включая корпоративные пенсионные планы, которые, как и фондовые опционы, призваны решать проблемы высокооплачиваемых руководителей. Освобожденные от налогов фонды учреждаются якобы с благотворительными и образовательными целями, причем 15 000 этих фондов на самом деле помогают облегчить налоговое бремя жертвователей, а благотворительная и образовательная деятельность остается практически невидимой. Личные холдинговые компании, подпадающие под строгое налоговое регулирование, обеспечивают людей с очень высокими доходами за писательский труд и актерское мастерство возможностью снижать налоговую нагрузку, помогая им вложить деньги в нечто осязаемое и вещественное. Из всего набора налоговых лазеек, предусмотренных кодексом, вероятно, самая отталкивающая – налоговая скидка на истощение нефтяных месторождений. В том смысле, в каком слово «истощение» применяется в налоговом кодексе, оно обозначает исчерпание невосполнимых ископаемых ресурсов. Но нефтяники применительно к своим налоговым выплатам имеют в виду волшебную форму того, что раньше называлось занижением стоимости. Любой промышленник может заявить о снижении стоимости какого-то оборудования и требовать уменьшения налоговой ставки только до тех пор, пока вычет не сравняется со стоимостью – то есть до того момента, когда оборудование устаревает из-за износа. В то же время индивидуальный или корпоративный владелец нефтяной скважины – по непонятным и логически необъяснимым причинам – может претендовать на налоговые скидки из-за истощения продолжающей работать скважины до бесконечности, даже после того как вычеты намного превзошли первоначальную стоимость скважины. Скидка на истощение составляет 27,5 % в год, но не более половины от чистого дохода нефтяного инвестора (существуют несколько более скромные налоговые скидки на истощение и добычу других полезных ископаемых, например 23 % на уран, 10 % на уголь и 5 % на устрицы и других моллюсков), а эффект, производимый такими скидками на величину доходов нефтяных инвесторов, особенно в сочетании с другими способами минимизации налогов, поистине ошеломляет. Например, за последние пять лет один нефтяник получил доход в 14,3 млн долл. и заплатил с этой суммы налог, равный 80 тыс. долл., то есть 0,6 %. Неудивительно, что высокая налоговая скидка на истощение всегда оказывается объектом ожесточенной критики. Также неудивительно, что эту льготу защищают со зверским упорством – настолько зверским, что даже президент Кеннеди в 1961–1963 годах, выдвигая предложения по налоговой реформе – а это была самая обширная из всех предлагавшихся на столь высоком уровне реформ, – не решился на отмену скидок. Обычный аргумент защитников – что скидка необходима для компенсации рисков нефтяников при бурении новых скважин, что гарантирует бесперебойное снабжение национальной экономики нефтью. Тем не менее, многие чувствуют, что этот аргумент по сути сводится к следующему: «Налоговая скидка на истощение скважин – форма государственной субсидии нефтяной промышленности». Так американское государство уходит от решения вопроса, ведь предоставление субсидий какой-то отрасли промышленности не входит в компетенцию налоговых органов.

Налоговый закон 1964 года практически ничего не делает для того, чтобы перекрыть лазейки, но делает их менее действенными, резко снижая налоговые ставки на высокие доходы. В результате высокооплачиваемые налогоплательщики перестают искать неудобные и не слишком эффективные мошеннические способы уклоняться. Новый закон уменьшает несоответствие между обещаниями кодекса и его реальным применением и потому выступает в роли своего рода вспомогательной реформы (один из способов избавиться от уклонения от подоходного налога в принципе – это отменить подоходный налог). Однако если отвлечься от витиеватой сложности закона, которая, по счастью, несколько уменьшилась в редакции 1964 года, то в нем есть несколько вполне различимых и тревожных пунктов, оставшихся неизменными. Вряд ли они изменятся в будущем. Некоторые касаются налоговых вычетов в отношении расходов на путешествия и развлечения, сделанных бизнесменами или наемными работниками, которым не возмещают связанные с профессиональной деятельностью расходы. Суммарно расходы в последние годы оцениваются величиной порядка 5–10 млрд долл., и в результате государство ежегодно недополучает порядка 1 или 2 млрд. Проблема путешествий и развлечений (travel-and-entertainment problem), T&E problem, как ее назвали в прессе, упрямо не поддается попыткам так или иначе ее решить. Поворотный момент в ее истории имел место в 1930 году, когда суд заключил, что актер и сочинитель песен Джордж Коэн – а следовательно, и любой другой человек – имеет право вычитать (в разумных пределах) связанные с профессиональной деятельностью расходы из доходов, подлежащих налогообложению, даже если не может представить документальное подтверждение расходов. Правило Коэна, как его стали называть, оставалось в силе несколько десятилетий. Каждой весной тысячи бизнесменов взывали к нему с тем же ритуальным постоянством, с каким мусульмане молятся, повернувшись лицом к Мекке. В течение десятилетий подсчитанные вычеты росли, как сорняки, а бизнесмены становились смелее, и в результате правило Коэна и другие двусмысленные статьи регламентов, касавшихся путешествий и развлечений, стали объектом ожесточенных нападок со стороны всех потенциальных реформаторов. Законы, частично или полностью отменяющие правило Коэна, были предложены Конгрессом в 1951-м, а затем еще раз, в 1959 году, но не были приняты – в одном случае после криков о том, что закон о путешествиях и развлечениях положит конец проведению кентуккийских скачек. И в 1961 году президент Кеннеди предложил закон, который не только уничтожил бы правило Коэна, но и ограничил бы 4–7 долл. суммы, которые можно было вычитать из денег, потраченных на еду и напитки. Такой закон положил бы конец эпохе налоговых вычетов в жизни американцев. Ни одно из этих фундаментальных изменений не произошло. Раздались громкие стенания бизнесменов, а также владельцев отелей, ресторанов и ночных клубов, и многие предложения Кеннеди похоронены и забыты. Тем не менее посредством серии поправок к налоговому законодательству, принятых Конгрессом в 1962 году и введенных в действие ФНС в 1963 году, правило Коэна все же отменили, а все профессиональные вычеты с тех пор должны получить подтверждение если не чеками, то хотя бы записями в каких-то документах.

Тем не менее даже поверхностный взгляд на закон в том виде, в каком он принят, показывает: новый, реформированный закон о путешествиях и развлечениях весьма далек от идеала – в действительности он буквально пропитан абсурдными мещанскими предрассудками. Так, чтобы получить налоговый вычет на затраты на путешествие, надо, чтобы поездка была предпринята по делу, а не для развлечения. Кроме того, поездка должна быть дальней – то есть совершить ее надо не на трамвае и не на пригородной электричке. Условие «дальности» ставит вопрос, где находится дом, и приводит к понятию «налогового дома», места, из которого надо уехать достаточно далеко, чтобы получить право на вычет стоимости путешествия из облагаемой суммы доходов. Налоговый дом бизнесмена – не важно, сколько у него загородных вилл, охотничьих домиков и филиалов, – это его основное место работы, а не просто какое-то определенное здание. В результате супруги, работающие в двух разных городах, имеют разные налоговые дома, но, к счастью, налоговый кодекс по-прежнему признаёт их союз в той мере, какая позволяет им иметь налоговые льготы, доступные и другим состоящим в браке людям. Таким образом, существуют налоговые браки, но пока еще нет налоговых разводов.

Что касается развлечений, то составители установлений ФНС вычеркнули из кодекса правило Коэна. Они были вынуждены определить значимые признаки с почти теологическим изяществом, и венец различения – прямое следование привычке, сложившейся у конкретного человека за много лет, – обсуждать дела круглые сутки в любой компании. Например, вычеты гарантированы для развлечений бизнесменов в ночных клубах, театрах и концертных залах только в том случае, если до, во время и после развлечения имел место «обстоятельный и добросовестный деловой разговор» (трудно вообразить, к чему может привести деловой разговор нескольких говорливых бизнесменов во время концерта или спектакля). С другой стороны, бизнесмен, развлекающий другого бизнесмена в «приватной деловой обстановке», например в ресторане, где не играет музыка и не пляшут канкан, может требовать вычета, если, несмотря на то что во время встречи дела и не обсуждались, сама встреча была назначена с деловой целью. Вообще говоря, чем обстановка более шумная, раздражающая и отвлекающая, тем больше она – по мысли законодателей – должна способствовать деловой атмосфере. Из шумных и отвлекающих мероприятий правила особо выделяют коктейли. Соответственно, требуются оживленные деловые дискуссии до, во время и после мероприятий, в то время как затраты на посиделки за столом в доме бизнесмена подлежат налоговому вычету без требования дискуссий. Однако в последнем случае, как предостерегает институт налоговых проблем Лессера в брошюре «Ваш подоходный налог», «вы должны доказать, что мотив приглашения на вечер – деловая беседа, а не желание просто пообщаться». Другими словами, чтобы обезопасить себя, в любом случае говорите о делах. Хеллерстайн писал: «Отсюда следует, что налоговики, несомненно, потребуют от клиентов безостановочно круглые сутки говорить о делах и побуждать своих жен не возражать против разговоров на профессиональные темы, если они (жены) хотят сохранить привычный уровень жизни».

Доскональная и детальная классификация развлечений в правилах 1963 года отсутствует, но в брошюре Лессеровского института несколько игриво сообщается: «Конгресс не стал вносить в закон предложения, ограничивающие расточительные или экстравагантные развлечения». Вместо этого закон определил, что бизнесмен имеет право требовать вычета на амортизацию и расходы на содержание «средств развлечения»: яхты, охотничьего домика, плавательного бассейна, боулинга или, например, самолета, если это средство развлечения более половины времени эксплуатации используется с деловыми целями. В брошюре «Средства на представительские расходы в 1963 году» («Expense Accounts 1963»), одном из множества руководств, изданных торговой клиринговой палатой[29]29
  Посредник, финансовая организация, предлагающая услуги клиринга (взаимозачета).


[Закрыть], это правило было разъяснено на следующем примере:

Яхту приобретают… для развлечения. Для отдыха она используется 25 % всего времени эксплуатации. Так как 75 % времени она используется для деловых целей, то, следовательно, это инструмент развития бизнеса налогоплательщика, и расходы на ее содержание должны подлежать налоговым вычетам. Если же в деловых целях яхту используют лишь 40 % времени эксплуатации, то расходы по ее содержанию не включаются в сумму, подлежащую льготному налогообложению.

Метод, каким яхтсмен будет измерять время использования яхты для дела и время ее использования для развлечений, закон не определяет. Вероятно, ни к одной из этих категорий нельзя отнести время, когда яхта стоит в доке или на приколе с одним лишь экипажем на борту. Хотя на это можно возразить, что владелец иногда развлекается тем, что любуется на свою качающуюся по волнам красавицу. Таким образом, учету подлежит время, когда бизнесмен и его гости находятся на борту яхты, и, вероятно, самым эффективным способом исполнения закона будет установка на яхте двух секундомеров – одного на левом, второго на правом борту. Один секундомер надо включать во время деловых плаваний, а второй – во время развлекательных круизов. Кто знает, может быть, попутный западный ветер пригонит яхту из развлекательного круиза на час раньше, а сильный сентябрьский ураган задержит ее в деловом плавании, что позволит доле «делового» времени преодолеть заветный 50 %-ный рубеж. Таким образом, владелец яхты должен молиться о попутном ветре, который сможет, при благоприятных обстоятельствах, удвоить чистый доход после взимания налога. Короче говоря, данный закон – полная бессмыслица.

Некоторые специалисты считают, что изменение правил взимания налогов с расходов на путешествия и развлечения принесет пользу обществу, потому что очень немногие налогоплательщики, которые могут смошенничать, прикрываясь правилом Коэна и подобными, найдут в себе мужество этого не делать. Но то, чего удастся достичь при соблюдении налогового законодательства, нивелировано определенным обесцениванием общественной жизни. Едва ли найдется другая часть налогового кодекса, которая столь энергично содействовала бы коммерциализации общественных отношений или наказывала бы за любительские увлечения, которые, как пишет Ричард Хофстадтер в книге «Anti-Intellectualism in American Life» («Антиинтеллектуализм в американской жизни»), были так характерны для основателей США. Вероятно, величайшая опасность вот какая: требуя налоговых льгот для деятельности, формально рабочей, а по сути развлекательной, – то есть требуя соблюдения лишь буквы закона, – можно обесценить свою жизнь в собственных глазах. Возможно, отцы-основатели, будь они сегодня живы, с презрением отвергли бы любую попытку смешать личное и деловое, любительство с профессионализмом, и стали бы требовать льгот только на самые бесспорные общественно полезные затраты. Однако при существующем положении в налоговом законодательстве возникает другой вопрос: были бы они в состоянии царственно переплачивать или им все же пришлось бы попросить о возможности выбора?

Много сказано о том, что налоговый кодекс дискриминирует интеллектуальный труд. Главное доказательство – то, что налоговые льготы предоставляются на все виды изнашиваемой физической собственности и на истощение природных ресурсов, но никакие льготы не распространяются на истощаемость интеллектуальных и художественных способностей изобретателей и деятелей искусства, хотя признаки утомления мозга иногда сильно сказываются на качестве их труда и на доходах (некоторые утверждают также, что закон дискриминирует и профессиональных спортсменов, так как не учитывает их физический износ). Лига писателей Америки утверждает: кодекс несправедлив по отношению к писателям и людям других творческих профессий, чьи доходы из-за самой природы труда и системы его оплаты сильно колеблются. Они платят огромные налоги в удачные годы и остаются без средств к существованию во время творческого застоя. Статьи принятого в 1964 году закона учитывают эту ситуацию. Деятели искусства, изобретатели и другие лица, нерегулярно получающие единовременные большие доходы, облагаются в течение четырех лет усредненным налогом, призванным облегчить налоговое бремя неудачных лет.

Но если кодекс действительно антиинтеллектуальный, то, вероятно, лишь случайно и вовсе не преднамеренно. Предоставляя налоговые льготы благотворительным фондам, закон облегчает получение миллионов долларов – каковые в противном случае осели бы в карманах государства – ученым на путешествия и поддержание жизни во время экспедиций и научно-исследовательской работы. Создавая же особые правила дарения собственности, оцененной в деньгах, закон – вольно или невольно – не только повышает вознаграждение, получаемое художниками и скульпторами за их творения, но и выводит множество произведений искусства из частных коллекций в общественные музеи. Конкретные механизмы этого процесса в настоящее время настолько хорошо известны, что их надо просто прописать в законодательстве: коллекционер, дарящий произведение искусства музею, может вычесть из подлежащей налогообложению суммы своих доходов стоимость дара в момент его совершения и не должен платить налог на прирост стоимости произведения с момента покупки. Если повышение цены было значительным, а коллекционер платит налоги по высокой ставке, то он сильно выигрывает от акта дарения. Помимо того что благодаря закону в такой трактовке музеи буквально осыпаны дарами, груды которых сотрудники не успевают разгребать, он еще и возрождает известную из добрых старых времен фигуру богатого коллекционера-любителя. В недавние годы некоторые богатые люди, платившие большие налоги, приобрели привычку собирать тематические коллекции – несколько лет такие любители собирают, допустим, полотна постимпрессионистов, потом китайский нефрит, а после нефрита творения современных американских художников. В конце каждого периода собиратель приносит коллекцию в дар какому-нибудь музею, и после вычета стоимости коллекции из подлежащей обложению суммы доходов выясняется, что коллекция ничего не стоила собирателю.