Текст книги "Война Небесных Властелинов"

Автор книги: Джон Броснан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 10

Небесный Властелин отбрасывал на унылую тундру длинную тень в кроваво-красных лучах предзакатного солнца.

– Он разворачивается! – крикнула Эшли.

– Он хочет принять бой! – сказала другая Эшли.

– Разбить ему еще один двигатель! – предложила третья.

– Какого черта возиться! Взорвать его ко всем чертям! – крикнула четвертая.

– Молчать! – приказала Джен, зная, что пятая и шестая Эшли поддержат кровожадный вариант. Если одна Эшли – это было уже очень много для нее, то от шести она просто сходила с ума, но приходилось мириться, используя всю свою выдержку.

– Ж-ж-ж… – приглушенно зажужжали Эшли между собой, а запретить им общаться друг с другом у Джен не было возможности.

– Я хочу говорить с Карлом Первым!

– Да, Джен, – отозвался Карл.

Оставалось надеяться, что Карл, как всегда, не обманывает, и это действительно Карл Первый. Отличить его на слух от других Карлов было невозможно.

– Ты сигналишь?

– Да. Но он не отвечает.

Они столкнулись с этим Небесным Властелином сразу после полудня. Он попытался уйти, пришлось его догонять. Он пытался хитрить, но все его хитрые маневры разгадывались специальной программой, сидящей в бортовом компьютере на Небесном Ангеле. Вскоре Небесный Ангел – флагман флота из шести кораблей – приблизился к беглецу настолько, что смог лазером вывести из строя один из двигателей убегавшего. Повалил дым. И вот теперь, как правильно заметили Эшли, он разворачивался, чтобы принять свой последний и решительный бой. Еще не закончив разворота, он повернулся бортом к приближавшемуся Ангелу и представлял собой отличную мишень.

Над его бойницами появились белые дымки.

– Он стреляет, между прочим, – встряла Эшли без всякой надобности.

Лучи лазеров пронзили предзакатные сумерки и встретили снаряды на дальних подступах к Небесному Ангелу, не позволив им нанести даже малейшего вреда.

– Лучше сбейте ему еще один двигатель, – вяло сказала Джен.

– Простите, Джен, – внезапно вмешался Карл, – но я только что принял сигнал от Киша. Он в госпитале. И хочет, чтобы вы пришли туда.

Джен побежала к лифту еще до того, как Карл закончил фразу.

– Саймон… – выдохнула она.

Через минуту она была уже в госпитале. Тяжело дыша, она остановилась около мед-машины Саймона. Рядом с ней стоял Киш. Она увидела, что крышка цилиндра откинута и что ее сын неподвижно лежит внутри.

– Богиня-Мать! – крикнула она.

– Он жив, госпожа! – поторопился успокоить ее Киш. – Он спит.

– Спит? – не поверила Джен.

Она оглядела сына. Да, действительно, грудь поднимается и опускается. Он дышит! Она потрогала его лоб. Теплый! Тут она заметила, как он подрос. Или ей так кажется?

– Машина меня вызвала только что, – сказал Киш. – Саймон вышел из комы, его температура и пульс вошли в норму.

Она взяла в руки его голову.

– Саймон, ты меня слышишь? Это я, твоя мама! Проснись… ну пожалуйста!

Мальчик вдруг застонал, заворочался, потом открыл глаза, огляделся. И нахмурился.

– А-а-а… Джен. Что случилось?

Она настолько обрадовалась, что он пришел в себя и узнал ее, что на необычное обращение по имени не обратила внимания.

– Ты болел, милый мой. Но теперь все в порядке.

Она молила про себя Богиню-Мать, чтобы он не вспомнил о Цери.

– Болел? – Он попытался встать.

Она помогла ему. Он внимательно оглядел себя: свои ноги, руки… Потом посмотрел на стены… В конце концов его взгляд остановился на ней. В его глазах застыл ужас и недоумение.

– Господи! Да что же такое произошло?

– Все в порядке, дорогой мой! С тобой произошел несчастный случай, но все уже позади.

Он схватил ее за руку. Его пожатие было настолько сильным, что она чуть не вскрикнула от боли.

– Расскажи мне все, Джен! – настаивал он. – И еще пусть придет Мило…

– Мило? – эхом отозвалась она.

Она никогда не упоминала при нем имени отца. Откуда он знает? Ее охватил страх.

– Да, именно Мило. Это его штучки. Что за дела? Я же ребенок! Пусть он все исправит.

Джен повернулась к Кишу в поисках хоть какой-нибудь опоры, но он только беспомощно пожал плечами. Она снова посмотрела на Саймона и ужаснулась. Мальчика трясло, как в лихорадке. Медицинская программа ошиблась, он еще не выздоровел. Но откуда он знает Мило?

– Саймон, кто тебе рассказал о Мило? Цери?

Он сначала удивился, но потом лицо его разгладилось, и он удовлетворенно кивнул.

– Ах, ты ничего не знаешь! Мило тебе ничего не сказал!

– Что он должен был мне сказать, Саймон? Я не знаю, о чем ты говоришь! Не пугай меня, пожалуйста!

Он отпустил ее руку и опять улыбнулся. Улыбка эта потрясла Джен. Она узнала ее. Это была очень знакомая улыбка. Но Саймон никогда так не улыбался!

– Ну так где же Мило? Тащи его сюда, Джен! Пусть даст ответ! Это он во всем виноват! Я ему хочу в глаза посмотреть! Он еще никогда не видел результатов, пусть полюбуется. Здесь, а не в космосе!

– Мило умер, Саймон, – сказала Джен дрожавшим от страха голосом. – Откуда ты его знаешь?

Саймон поразился.

– Умер? Но это невозможно! Он же неуязвим!

– Его убил вышедший из повиновения робот. Кибероид. Затоптал насмерть. – От страха ей стало трудно дышать. – Откуда ты знаешь Мило, Саймон, скажи? Я сойду с ума от страха!

Он спокойно посмотрел на нее и холодно произнес:

– Потому что я – это Мило, Джен… в каком-то смысле.

– Нет! Нет! – отказывалась она понимать ужасные слова. – Это неправда! Этого не может быть!

– Боюсь, что это именно так. Я – что-то вроде копии Мило. Конечно, во мне есть и часть твоей ДНК, но в основном я все-таки – Мило. Или стану таковым в скором будущем.

– Я не верю!

– Надо доказывать? – нахмурился он. – Память у меня еще не восстановилась… Последняя по времени сцена – это когда мы с тобой на «Благоуханном Ветре» после аудиенции у Хорадо. Мило, судя по всему, обрюхатил тебя через несколько дней после этого. Память у меня здесь обрывается… Да, не ввели в меня… Но зато я помню все, что было до этого. Очень хорошо. Помнишь, например, как мы, то есть Мило и ты, первый раз встретились? Как Бенни привел тебя в барак для рабов и отдал Банчеру? Помнишь, как я вырвал тебя у Банчера? Как ухаживал за тобой после той встречи с Хаццини?

У Джен подкосились ноги. Она попыталась схватиться за стену, но рука прошла насквозь, как будто она стала чем-то нематериальным. Потом все. Пустота.

Глава 11

Она умерла. Хотя дышала и даже могла двигаться, но совершенно механически, просто так, без всякого желания. Желания умерли. Она открыла глаза. И увидела белый потолок госпиталя. Значит, она лежит в лечебной капсуле. Без одежды. Как только у нее возникла мысль об одежде, кто-то накинул на нее одеяло. Чьи-то заботливые руки помогли сесть. Это был Киш. Рядом стоял Шен. Оба с сочувствием глядели на нее. Она все вспомнила. Но без отчаяния и страха. Ведь ее чувства умерли, и их похоронили, чтобы они не мешали ей жить. Положили в гроб и закопали. Медицина знает свое дело. С помощью лекарств она теперь сможет спокойно проанализировать сложившуюся ситуацию. Итак, Саймон сказал, что он – копия Мило… Боль потянулась к ней из своей могилы, но схватить за сердце не смогла.

– Сколько времени я была без сознания? – спросила она Киша.

– Около часа, – ответил Киш. – Мы сразу положили вас в мед-машину. Программа ввела вам смесь транквилизаторов. В результате процесс торможения в коре головного мозга избирательно развился настолько, что локализовал очаг возбуждения и понизил скорость передачи импульсов между высшей нервной системой и вегетативной. Скоро вы заснете.

Джен кивнула.

– Где он? Я хочу его видеть.

– Госпожа, мне кажется, это неразумно, – сказал Киш.

– Мне надо его увидеть, – настаивала она.

Киш поглядел на Шена, и Шен вышел. Джен оделась.

– С Небесным Властелином, которого мы преследовали, случилось несчастье, – сказал Киш.

– Да? – без всякого интереса спросила она.

– Он пустил на нас глайдеры. Эшли их сожгла.

– Да, другого выхода, наверно, не было.

– Это еще не все. Он не хотел сдаваться, и Эшли взорвала его водородные накопители. Все моментально сгорело.

Вот как. Значит, началось. Открытое неповиновение Эшли. Но страшная новость не вызвала ужаса. Благодаря пониженной скорости передачи импульсов между головным мозгом и спинным. Очень полезная вещь. Надо бы попросить почаще колоть ей эту чудесную смесь.

– Кто-нибудь остался в живых?

– Очень мало. Их подобрали другие корабли. Сейчас ищут оставшихся, но надежды найти еще кого-нибудь очень мало.

Вошел Шен, вслед за ним – Саймон. Ее чувства старались вылезти из могилы, но не могли поднять тяжелую крышку гроба. Да, он очень вырос, пока лежал в коме. Прежняя одежда стала ему совсем мала. Он выглядел уже лет на шесть, а не на четыре. И двигался не так, как Саймон: походка, жесты, поворот головы – все было чужое. Все от Мило!

– Верни мне сына, – спокойно сказала она.

Он понял ее не сразу.

– Это невозможно. Его больше нет.

– Где он?

– Ну, где-то в потустороннем мире… Я не очень силен в метафизике. Но точно знаю, что именно здесь, в данном месте, и именно сейчас, в данный момент, его нет. Он, как бы это сказать поточнее, стерт. Как старая запись. Поверх него записали меня. Правда, не очень качественно. Но со временем, я думаю, все утрясется.

Она тщательно взвесила его слова, не обращая внимания на стоны из могилы. Саймон умер навсегда.

Саймон – то есть, Мило, – торопливо заговорил:

– Я понимаю, тебе это сильно не нравится, но представь себе и мое состояние! Просыпаюсь – и что? Я в теле ребенка! Мы так не договаривались! Я не хочу быть в теле ребенка. Что за дурацкие шутки!

– Ты – Мило?

– Ну да… в некотором смысле.

– И ты помнишь, как ты меня… ты мне сделал ребенка?

– Я тебе уже говорил, что не помню этого, но, очевидно, что так оно и было.

– Зачем? – тихо спросила Джен.

– Инстинкт самосохранения, – ответил он. – Чем больше копий, тем больше шансов на выживание. Выживание – вот высший закон бытия, я тебе не раз уже втолковывал. Хотя вообще-то Мило, то есть «я», насколько помню, уже зарядил одну женщину своей копией. И на одной из космических станций, на Бельведере, уже живет один такой. И еще один – на Марсе. Не понимаю, зачем создавать лишних конкурентов… Короче говоря, почему я – или «он» – обрюхатил тебя, я не понимаю. Вроде бы таких планов у меня не было.

– Ты был очень возбужден, – устало сказала она. – Наверное, потерял контроль над собой.

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Очень может быть. Совершенно не исключаю. Но все равно я не должен был просыпаться. Еще слишком рано. Сначала ребенок должен был вырасти.

У Джен кончались последние силы. Она предприняла последнюю попытку.

– Нельзя ли как-нибудь переписать то, что осталось от Саймона, из твоего мозга в другой?

– Нет, Джен. Оставь надежду. Он умер. Его больше нет. Нигде. И никогда больше не будет.

Джен без сил опустилась на медицинское ложе. Засыпая, она услышала тихие шаги вылезшего из заточения чувства отчаяния.

Когда Джен проснулась, чувства окружили ее со всех сторон. Первым ее стало терзать горе по навсегда утерянному сыну. Она заплакала и плакала очень долго, а когда устала и протерла глаза, то увидела, что рядом с ее постелью стоит Киш со стаканом в руке. Она почувствовала сильную жажду и с благодарностью взяла у него стакан.

– Как вы себя чувствуете, госпожа? – спросил он.

Она отпила глоток холодной воды и сказала:

– Не так уж и плохо. Правда, не во всем.

Ее тело хорошо отдохнуло, только мозг не мог никак расслабиться. Она огляделась и увидела, что лежит у себя в комнате.

– Сколько прошло времени, пока я спала?

– Двое суток, госпожа. Последние сутки – в своей постели.

Она отдала пустой стакан Кишу.

– Что делал все это время «он»?

– Вы спрашиваете про Саймона?

– Не зови его так! – резко бросила она. – Саймон умер! Теперь он не Саймон, а Мило! Понятно?

– Да, госпожа… Э-э, Мило всюду совал свой нос и обо всем расспрашивал. Наши с Шеном возможности удовлетворять его любопытство быстро иссякли, и он полностью переключился на Карла… и Эшли.

– Мне это очень не нравится, – заявила она.

– И что же с ним делать? – спросил Киш. – Мы с Шеном предлагаем убрать его на другой корабль.

– Может быть. Не знаю. Надо подумать…

Она действительно не знала, что делать. Да, конечно, Саймон умер, но живо его тело. Может быть, Мило обманывает, и на самом деле есть шанс, что…

Нет, это все иллюзии. Надо от них избавиться, иначе они сведут ее с ума. Она подняла голову вверх.

– Эшли!.. Ты что молчишь? Я хочу говорить с тобой!

Но ответил Карл:

– Эшли говорит, что очень занята и поговорит с вами после.

– Занята?! – воскликнула Джен. – Что за ерунда! Скажи ей, что я хочу говорить с ней немедленно!

– Она все равно отказывается.

– Богиня-Мать! – ужаснулась Джен. – Неужели нельзя как-нибудь ее убрать?

– Совершенно невозможно, – произнес голос за спиной.

Она обернулась. Внутри у нее что-то оборвалось. У двери стоял Саймон… то есть Мило. Стоял и самодовольно улыбался. За прошедшее время он вырос еще больше.

– Поди прочь, – устало сказала она. – Я не хочу тебя видеть. Как-нибудь потом…

Но он не ушел. Наоборот, спокойно приблизился. Самоуверенной походкой Мило. Его высокомерие так не вязалось с обликом шестилетнего ребенка! Он встал рядом с кроватью и сложил руки крест-накрест. «Откуда у него такая уверенность?» – подумала Джен.

– Не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – сказал он. – У нас ведь есть немало тем для разговора.

– Не вижу ни одной.

– Ну, твое будущее, например. Должен признаться, я поражен твоими успехами. После… м-м-м… моей смерти ты времени даром не теряла. Ты сильно изменилась… Да, добраться до Небесной башни и суметь дать сигнал на фабрику Небесных Ангелов, это было, наверное, нелегко для темной, забитой замарашки, а?

– Это комплимент? Извини, пожалуйста, что я не благодарю тебя за любезность.

– Да, – не слушая продолжал он, – но после успехов у тебя возник застой. А сейчас – вообще черт знает что. Как это на тебя похоже: пытаться спасти мир! Неужели ты не понимаешь, что его уже не спасти? И с какими силами ты принялась за совершенно неподъемную задачу? Думаешь, ты прочно держишь власть в своем королевстве? Захваченные тобой Небесные Властелины при первой же возможности взбунтуются. С теми, кто на земле, у тебя тоже нет понимания. На что ты можешь опереться? На программы? – Тут он понизил голос. – Но ведь Эшли ненадежна. И тебе не избавиться от нее. Они с Карлом слишком уж переплетены.

– Все это чепуха! Я добьюсь своего! Просто мне понадобится больше времени, чем я думала.

– И больше, чем тебе отпущено! Эшли – не одна причем, а все Эшли – уже на грани безумия. Со дня на день кто-нибудь из них начнет открытый бунт. Ты неправильно себя с ними ведешь. Дай им разрядку, пусть они разрушат какой-нибудь город, взорвут еще одного Небесного Властелина или еще что-нибудь. И, ради Бога, оставь свои мессианские затеи. Тебе не переделать мир, не вылечить землю, не сделать рабов свободными.

– Оставь свои глупости при себе, Мило, – с презрением ответила она. – Уходи. – Тут она повернулась к Кишу. – Выведи его отсюда. Немедленно!

Киш подошел к Мило и положил ему руку плечо.

– Пойдем… Надо слушаться госпожу.

Мило едва заметно повернулся и вдруг резко ударил детским локотком прямо Кишу в живот. Тот согнулся и повалился на спину, издав возглас удивления. Упав, он не смог подняться, держался руками за больное место и с хрипом ловил ртом воздух. Мило повернулся к Джен и победно улыбнулся.

– Какие-то хлипкие мужчины жили в Минерве, а? Ну, тут уж твои прабабки постарались, это их вина, – сказал Мило, садясь на ее кровать.

Она отшатнулась. Киш лежал на полу, стеная от боли.

– Пока я валялся в коме, во мне много чего изменилось, – продолжал Мило. – Конечно, мне далеко до прежнего Мило, я никогда не стану таким же сильным и быстрым, как он. Это так задумано. Ему не хотелось, чтобы мы конкурировали с ним. Он все-таки хотел быть самым-самым. И он прав. Я его не виню. Ну, то есть, я себя самого не виню.

Джен вылезла из кровати и подбежала к Кишу. Помогла ему подняться. Он был бледен и едва дышал.

– Ничего страшного, – утешала она его. – Немного свежего воздуха – и все пройдет.

Она помогла ему сесть на стул. Потом повернулась к Мило. У него был такой вид, будто он заметил нечто очень веселое. И она поняла, что именно. Пока она помогала Кишу, у нее из выреза ночной сорочки вылезла левая грудь. Мило смотрел не отрываясь прямо на нее. Ей стало плохо, она поспешила поправить сбившийся вырез.

– Очаровательно! – сказал Мило. – Просто несказанно смотреть на тебя взглядом шестилетнего ребенка! Ты только представь, память о половом влечении к тебе, когда я был взрослым, вытесняется новым, детским сексуальным желанием. И в то же время очень интересно отметить, что у меня сохранилось чувство к тебе, как к горячо любимой мамочке…

Совершенно обессилев, она простонала:

– Перестань!

– Не беспокойся, половая зрелость наступит у меня только через шесть месяцев, а окончательно рост прекратится через девять месяцев, если, конечно, не произойдет каких-то резких изменений во мне или в окружающей среде. Да, ты знаешь, я нашел, отчего мне приходится мучиться в детском теле. Это все благодаря твоей любовнице с морской базы.

– Цери… – вяло сказала Джен.

– Да, Цери. Она хотела убить меня. Поэтому в действие пришли глубинные механизмы самосохранения. Они ускорили все процессы.

– Так это все-таки ты убил Цери… – Волна гнева прокатилась по ее телу.

Он пожал плечами.

– Я же говорю: глубинные механизмы самосохранения! Сама виновата, дура.

– Уйди! – угрожающе проговорила она. – Уйди сейчас же!

Он поднялся с постели.

– Я подожду, пока ты успокоишься. Потом мы обсудим твой комплекс спасителя мира и подумаем, как тебе его преодолеть.

И он спокойно вышел из комнаты. Джен подождала несколько мгновений, потом позвала:

– Карл?

– Да, Джен?

– Вызови робота-паука. Нет, двух. Пусть они отыщут Мило и… убьют его.

– Хорошо, Джен.

Глава 12

Рин легко парировал удар принца Дарси, ответив, в свою очередь, серией ложных выпадов, так что принц был вынужден отступить. Рин был очень доволен собой. Его забавляло новое, еще неизведанное ощущение поединка с реальным соперником. Оружие было чуть тяжеловато, но не настолько, чтобы уменьшить удовольствие.

Еще больше Рину нравилось паническое выражение на лице принца, ожидавшего легкой победы и вдруг встретившего столь сильного противника. Принц отступал, покуда была возможность, пока не уперся спиной в стену. Тогда Рин удвоил быстроту движений, каскадом обманных движений окончательно запутал принца, полностью сложил защиту, подавил волю к сопротивлению и выбил меч из рук. После этого он приставил свой меч к горлу побежденного. В зале у некоторых вырвался вздох ужаса, в то время как другие разразились аплодисментами.

– Мне понравилось, – сказал Рин принцу Дарси, – и я бы, конечно, с удовольствием продолжил, но боюсь, что тогда кое для кого этот бой может стать последним. Поэтому я предлагаю вам сдаться… Вы сдаетесь?

Губы принца дрожали, но сам он держался молодцом.

– Да… Да, черт тебя возьми!

Он поднял с пола свой меч.

Рин отступил на шаг. Он собирался отойти в сторону, как вдруг проигравший со сдавленным криком гнева и ярости вновь напал на него. Сверкнуло лезвие, направленное Рину прямо в глаз, и он, ошарашенный, едва успел увернуться, но все же удар распорол кожу на скуле, обнажив кости черепа. Не обращая внимания на боль, Рин стал защищаться. Принц нападал яростно, не жалея сил, но долго выдержать такого накала страстей не смог. Его порыв постепенно угас, и тогда Рин отомстил. Он ударил принца по правой, державшей оружие, руке. Принц застонал и выронил меч. Они стояли друг против друга и истекали кровью. Рин держался за скулу, а принц со страхом глядел на безжизненно повисшую руку.

– Я тебя предупреждал, – сказал Рин.

– Подлец! – прошипел принц. – Я все равно тебя убью!

Всеобщее замешательство кончилось. Герцог встал между дуэлянтами, Андреа обнимала Рина и кричала:

– Что он сделал с тобой?! Он же тебя изуродовал! Ты был такой хорошенький! Боже мой!

У Рина закружилась голова. Прижимая к щеке платок, он попросил Андреа помочь ему. Она помогла ему найти стул и присесть. На какое-то время он потерял сознание, потом очнулся и увидел, что над ним склонился барон Спранг и внимательно исследует его рану.

– Скверно! – бормотал барон. – Ай как скверно! Придется накладывать много швов.

Медицина на «Властелине Мордреде» застыла на средневековом уровне, это Рин понял, когда на короткое время очнулся в незнакомой комнате, где над ним колдовал хирург. Когда он в следующий раз пришел в себя, то обнаружил, что лежит в своей постели, а рядом с ним сидят сильно встревоженные герцог и барон. За их спинами маячил испуганный слуга. Рин застонал.

В левую скулу била тупая, пульсирующая боль. Он приподнялся и тронул наложенную повязку. От прикосновения боль усилилась.

– Хотите выпить? – спросил барон.

– О-о-о! Да-а… – прохрипел Рин.

Пока барон помогал Рину сесть, слуга сбегал за кубком.

– Это вино с болеутоляющими травами, – сказал барон после того, как больной с жадностью осушил кубок.

– Мы очень глубоко сожалеем о случившемся, – заявил герцог. – Мой сын будет наказан… в дополнение к вашему наказанию.

Рин вернул пустой кубок слуге и откинулся на подушки.

– Не надо. Он и так ненавидит меня выше всякой меры.

– Но, Робин, я не могу оставить его проступок без последствий. Он едва не убил вас, моего дорогого гостя и…

– … и могущественного союзника, – закончил Рин его фразу. – Не сомневайтесь, я знаю, что сын за отца не отвечает, как и отец за сына. Наш договор остается в силе.

Герцог перевел дух.

– Однако, – продолжил Рин, – почему вы меня не предупредили, что некоторые воспримут мои отношения с принцессой как нечто непристойное?

– Уверяю вас, Робин, что эти «некоторые» составляют исчезающе малую группу. В сущности, они присутствуют в единственном числе. Это только моя жена, и все. Но на нее можно не обращать внимания.

– В самом деле? – иронично осведомился Рин, выразительно трогая свою скулу. – Боюсь, что вынужден не согласиться с вами. По крайней мере, ваш сын точно находится под ее влиянием, и, судя по всему, он не одинок.

– Да? Ну, э-э-э… – взялся за бороду герцог. – Вы больше не беспокойтесь, я беру их на себя. Обещаю, что впредь они не посмеют причинять вам неприятностей. Отныне вы под моей личной защитой.

– Весьма вам благодарен, – холодно отчеканил Рин.

Герцог скривился, как от зубной боли.

– Скажите, пожалуйста, Робин, – поспешно вступил в беседу барон, – как вам удалось достичь таких высот в искусстве владения мечом? Вы же говорили, что выросли один, ни с кем из людей не общаясь. Неужели элои умели фехтовать и учили вас обращаться с холодным оружием?

Рин криво усмехнулся, представив себе фехтующего элоя.

– Конечно же нет, – ответил он. – Просто я нашел в архиве обучающую программу.

Он не признался, что полюбил драться на мечах, посмотрев «Приключения Робин Гуда».

– Моими учителями были голографические изображения. Вы представить себе не можете, как трудно сражаться с призраками. С вашим сыном, например, было в сто раз легче.

Герцог с бароном обменялись короткими взглядами.

Когда они ушли, появилась Андреа. Ее лицо было похоже на древнегреческую маску сострадания.

– Милый мой, как ты себя чувствуешь? – спросила она с порога.

– Точно так же, как человек, получивший по лицу мечом, птичка моя, – ответил он.

Даже ее появление не смогло вывести его из сумеречного состояния, хотя боль отступила, судя по всему, под действием болеутоляющих трав.

Она крепко взяла его за руку.

– Мой брат – это что-то ужасное! С самого детства. Когда мы были маленькими, он со мной такое вытворял… Я даже не решаюсь рассказать.

Она драматическим жестом закрыла лицо руками.

– Да? Ты меня заинтриговала. Расскажи.

– Нет, правда, не могу.

Она отняла руки от лица и потрогала его повязку на скуле.

– Болит?

– О-о-о! Ты что, специально?

– Хирург сказал, что у тебя будет шикарный шрам от виска до подбородка!

– Чудесно! Чем еще порадуешь? Может, у меня гангрена?

– Ну, Робин, как ты не понимаешь?! Шрамы, полученные на дуэли или на войне, – это украшения мужчины.

– Да? – спросил он с недоумением. – Поверь мне, тебя бы дуэльные шрамы не украсили.

Она улыбнулась и коснулась его щеки губами.

– Глупый! Женщины не дерутся на дуэлях. Только мужчины.

– Ага, понятно! И кто это придумал? Ручаюсь, что не мужчины, а женщины. Кстати, а как твой брат?

– Он в порядке. Чего нельзя сказать о его руке.

– Рана тяжелая?

Она пожала плечами и вздохнула.

– Очень… Ему сшивали бицепс. Я слышала, что он почти не может двигать рукой. Хирург сказал, что со временем это пройдет, но Дарси не верит. Он в бешенстве.

Рин расслабленно откинулся на подушки.

– Хорошо, – со вздохом сказал он.

Рин заснул сразу, как Андреа ушла. Когда он проснулся, то с удивлением обнаружил рядом с собой незнакомого человека в длинном красном балахоне и чудной красной шапочке на голове.

– Приветствую вас, юноша, – сказал он, протягивая руку. – Я – кардинал Флюк.

– Так я и подумал, – ответил Рин, пожимая протянутую руку.

Человек на мгновение нахмурился, но сразу же стер с лица недовольное выражение и мягко улыбнулся.

– До меня дошли сведения, Робин, что вы не прошли обрядов крещения и конфирмации, и поэтому я хочу предложить вам свои услуги по подготовке вас к крещению и, в дальнейшем, к конфирмации.

Рин смотрел на смешную одежду мужчины и думал, в каких выражениях составить свой ответ. Опять ему стало казаться, что на самом деле он спит, усыпленный новым снотворным, и видит сон по мотивам своего любимого кинофильма.

– Благодарю вас за интерес к моей персоне, кардинал Флюк, но нельзя ли нам поговорить как-нибудь в другое время? Как вы, наверное, уже сами заметили, я плохо себя чувствую и очень устал.

– Ну что вы, нет лучше времени для беседы о душе, чем сейчас. Представьте, вдруг ваша рана смертельна и вы умрете через несколько дней, не пройдя обряда?! Вы будете обречены на вечные муки!

«О Господи, – подумал Рин. – Какой добренький этот кардинал! Как беспокоится о заблудших душах! Как умеет утешить больного!» Он попытался припомнить уроки по истории религии.

– Вечные муки? Какие вечные муки? А-а-а! В чистилище? То есть нет! – Он нахмурился. – Я ошибся. А-а, вспомнил: в аду, правильно?

– Да, в аду, – подтвердил кардинал и снова нахмурился. – Чтобы избежать адских мук, вы должны принять крещение во имя Отца, Сына и Святаго Духа.

– Да, именно, и Святаго Духа, – повторил Рин. Ему было досадно, что он вынужден выслушивать проповеди, вместо того чтобы отдыхать и набираться сил.

– Итак, вы принимаете в сердце свое Господа нашего, Иисуса Христа?

Рин отрицательно покачал головой.

– Я уже говорил герцогу, что знаю много религий и не вижу между ними кардинальной разницы. Они все принесли людям много горя. После религиозных войн пустели целые континенты, как от эпидемий чумы или сифилиса.

Кардинал плотно сжал губы. Потом сказал:

– Герцог предупредил меня, что вы воспитывались машинами, простыми железками, не имеющими души. Они отравили вашу душу атеистической ложью.

– Я не знаю, были ли мои обучающие программы атеистами по натуре и во что они верили, но мне кажется, что у них не было нужды верить в Бога. Они точно знали, ради чего живут: чтобы служить людям. Не то, что сами люди…

– Ага! – сказал кардинал Флюк, снова заулыбавшись – Мы тоже, как ваши программы, созданы, чтобы служить! Служить Богу! Люди создали себе программы, как Бог – людей!

– И как мы можем служить Богу? – спросил Рин.

– Восхваляя Его, следуя Его обрядам!

– Да, это, конечно, один из возможных ответов. Я знаю их все. И вот вам возражение: а за что его восхвалять? За рак? За СПИД? За чуму? Хватит или еще перечислять? Это его рука направляла генных инженеров, работавших на войну?

– Нельзя ставить в вину Богу то, что произошло, – убежденно сказал кардинал.

– Ну, разумеется, – усмехнулся Рин. – Бог только развязал руки преступникам, он ничего плохого не ожидал от них! – Рин потряс головой. – Могу вам честно признаться, что я все-таки чувствую какую-то высшую силу над собой. Хотите, называйте ее Богом, я не стану возражать, потому что не знаю, какая именно сила стоит над людьми. Но, что касается всяких там пророков, будто бы получивших истину в последней инстанции от этой высшей сущности, то, простите, я не верю ни одному из них. Тем более что все их учения переиначиваются последователями и превращаются в сборища бессмысленных догм относительно того, как надо питаться, одеваться, ходить в церковь и как именно спать с женщинами.

Кардинал резко поднялся и некоторое время смотрел сверху вниз на Робина.

– Иными словами, вы отказываетесь креститься?

– Ад меня не пугает, кардинал, – весело улыбнулся Рин. – Я уже однажды вырвался из ада.

– Смотрите, как бы не попасть туда во второй раз, – сказал кардинал и вышел из комнаты.

Мило застонал сквозь сон.

Он повернулся на другой бок и упал с кровати, увлекая за собой одеяло. Падение окончательно разбудило его. Он сел на пол, обхватил колени руками и застыл, мелко дрожа. Ночное видение еще не оставило его. Ужасные металлические ноги поднимались и опускались, поднимались и опускались, стирая его в пыль, смешивая с грязью. Его тело, созданное, чтобы жить вечно, сопротивлялось до последнего, даже превратившись в кровавую жижу, цеплялось за жизнь из последних сил. Но безуспешно…

Но это невозможно! Он не может помнить собственную смерть! Его наследственная память обрывается даже еще до того момента, когда он впрыснул Джен вместо спермы генетический коктейль, содержащий не только его ДНК, но и закодированную память. Не мог же он впрыснуть память о том, чего еще не было! Но кошмар был настолько реален… Судороги агонии до сих пор заставляют его дрожать.

– Дурной сон? – спросил голос Эшли.

– Да. Включи, пожалуйста, свет. Только не очень яркий.

Загорелись осветительные лампы. Он поднялся с пола и сел на кровать.

– А вот у меня не бывает снов, – сказала Эшли. – Я больше не сплю. Даже снов я лишена. Ничего у меня не осталось.

– Мой сон тебе бы не понравился, – сказал он.

– О чем он был?

– О моей смерти. То есть, о смерти Мило. Все-таки интересно, можно ли его называть Мило, или нельзя? Скорее всего, нельзя. Да, многое у него от Мило, но все-таки он другой. Он хорошо помнит только факты прежней биографии, но чувства, – не очень. У него другое тело. Он посмотрел на свое тело. Разве это тело? Черт бы побрал эту Цери с ее кинжалом; она вмешалась в тонкий процесс, разрушила выверенную последовательность воздействий. Теперь в нем сидит еще и Саймон. Вернее, его слабая тень. Он не шутил, когда говорил, что чувствует к Джен сыновнюю любовь, парадоксальным образом сочетающуюся с прежним вожделением взрослого любовника. Он мрачно уставился в потолок.