Текст книги "Всем стоять на Занзибаре"

Автор книги: Джон Браннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (12)
СЧИТАЕТСЯ, ЧТО РАБОТАЕТ АВТОМАТИЧЕСКИ, НО НА САМОМ ДЕЛЕ НУЖНО НАЖАТЬ ВОТ ЭТУ КНОПКУ

Визгливый звон, резанув слух Дональда, насильно вырвал его из омута сна. Чертыхаясь, он сумел сфокусировать взгляд на настенных часах – стрелки стояли на девяти тридцати анти-материи. Еще некоторое время он пытался убедить себя, что разбудили его всего лишь шаги Нормана, уходящего на работу на полчаса позднее обычного. Но звон повторился.

Он едва не упал с кровати и с трудом засунул руки в рукава халата. Немного осталось таких, в чьем гардеробе имелся подобный предмет. Обычно люди шли открывать дверь в чем были, а если это шокировало гостей, это их проблема. По крайней мере половина терок из сети, которые ненадолго задерживались в той квартире, иной одежды, кроме уличной, не имели, да и та была настолько немногочисленной, что умещалась в одну дорожную сумку. Но Дональд был несколько старомоден.

До двери он добрался еще сонный, а когда проверил через глазок, кто там, его мозг помимо числа (их было четверо) зарегистрировал только то, что посетители явно приезжие. Об этом свидетельствовали переброшенные через локоть пальто.

Подавив зевок, он открыл дверь.

Все четверо были, на первый взгляд, моложавыми, хотя при ближайшем рассмотрении тот, кто стоял ближе всех к двери, оказался старше Дональда. Одежда гостей своей одинаковостью и строгостью походила на форменную: свитера и слаксы, соответственно серые, зеленые, темно-синие и бежевые. В результате создавалось такое впечатление, что на каждом по одному предмету от военной формы. Короткие стрижки тоже выдавали чужаков, волосы не крашенные и не уложенные. Слишком поздно до Дональда дошло, что если бы банда чудо-мальчиков захотела пробраться к кому-то в дом, то именно так они бы и замаскировались, поснимав чешуйчатые «крокодиловки» со вшитой фальшмускулатурой и облегающие слаксы с гульфиком.

– Доброе утро, мистер Хоган, – сказал тот, кто как будто возглавлял группу. – С вами в настоящей момент нет никакой терки, так ведь?

– Я… э… А к вам какое это имеет отношение? Кто вы?

– Одну минутку. – Сделав знак своим спутникам, которые последовали за ним по пятам, старший вошел в квартиру. Дональд, еще не проснувшийся окончательно, замешкался, чувствуя себя до крайности уязвимым от того, что на нем только шелковый халат до колен.

– Не ожидал, что так скоро снова сюда вернусь, – дружелюбно сказал старший и сам закрыл дверь квартиры. – Ладно, ребята, проверьте все по-быстрому.

Три запаски побросали пальто куда придется. У каждого в руке, скрытой до того пальто, оказалось по особому устройству. У двоих – небольшие инструменты, которые они по очереди направляли на стены, потолок и пол, все время внимательно глядя в экранчики. Третий, вооруженный чем-то похожим на тазер, подозрительно оглядываясь, быстро обошел все комнаты.

Сердце в груди у Дональда вдруг стало тяжелым, как камень, навалилось на легкие и желудок разом, грозя выдавить из него блевоту, словно зубную пасту из тюбика.

– Так скоро вернуться?.. – слабым голосом повторил он. – Но я никогда раньше вас не видел!

– У меня показания только от наших же датчиков, – сказал один из запасок, опуская свой непонятный инструмент. Второй кивнул. Третий вернулся со своего обхода и убрал пушку в потайную кобуру под левым локтем.

– Спасибо, – мягко сказал старший. – Э… «острозаточенный», мистер Хоган. Полагаю, мне нужно как следует объяснить цель нашего визита?

В мягком вопросе, каким прозвучали его слова, не было ни тени угрозы, но сердце у Дональда потяжелело еще больше, нет, оно словно было готово совсем остановиться, и ему показалось, что эта фраза безмерным грузом клонит его к полу.

«Острозаточенный. О Боже. Нет!»

Насколько он помнил, он не слышал этого слова с того дня десять лет назад, когда полковник в вашингтонском кабинете предупредил, что в случае необходимости его активируют. А эти упомянули про «возвращение» и «наши датчики»!

«Я рассказал Норману. Вчера мне было так худо, что я ничего не соображал и не мог себя контролировать. Я выложил ему правду. Я предатель. Не просто шпион, не просто недотепа, способный, сам того не подозревая, стать катализатором уличных беспорядков. Я еще и предатель!»

Он облизнул губы, совершенно не способный реагировать, даже показать свое смятение. Старший продолжал говорить, но почему-то вел себя не как офицер, посланный арестовать предателя.

– Я майор Делаганти. Мы никогда не встречались, но у меня такое чувство, что я знаю вас лучше большинства ваших друзей. Вы достались мне в наследство от полковника Брэддока, когда в прошлом году он ушел в отставку. Кстати, это мои ассистенты: сержант Френч, сержант Оден, сержант Шритт.

Запаски кивнули, но Дональд был слишком растерян, чтобы думать о чем-либо ином, кроме того, что наконец-то узнал фамилию полковника, принявшего у него присягу.

– Вы пришли меня активировать, да? – сказал он. Делаганти посмотрел на него сочувственно.

– Не самое лучшее мы выбрали время, так? Терка вашего соседа оказалась засланной конкурентами шпионкой, а вас самого вчера вечером втянули в уличные беспорядки… Шритти, почему бы тебе не сварить нашему лейтенанту кофе, да и всем нам заодно?

Это крепко засело в голове Дональда: «нашему лейтенанту». Вероятно, майор намеренно выбрал именно эти слова. Они проели ему мозг, как серная кислота.

– Мне… мне нужно в уборную, – прошептал он. – Рас полагайтесь, будьте как дома.

Опустошив мочевой пузырь, он потянул на себя дверцу аптечного шкафчика и сперва посмотрел на собственное отражение – затуманенный взор, небрит, – потом на расставленные по полкам пузырьки, пакетики и баночки. И наконец потянулся за таблетками «Просыпайся», и его пальцы коснулись соседней склянки. В силу привычки он прочел наклейку: «ЯД. НЕ ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО УПОТРЕБЛЕНИЯ».

Внезапно на него накатил тот же страх, какой охватывал его в давних ночных кошмарах. Стуча зубами, он вцепился в раковину, чтобы не рухнуть на пол, мир сузился до туннеля с ослепительно белым пятном в конце – наклейкой, на которой горели слова.

«Наверное, Фауст испытывал нечто похожее. Звезды все движутся, время спешит, час пробьет, дьявол придет, и Фауст будет обречен… За сколько он продал за свою душу… За десять лет?

Что они заставят меня сделать? У меня хотя бы есть один выход, в котором было отказано Фаусту… Возможно, это будет не быстро, но если они решат, что у меня проблемы с прямой кишкой, а не мочевым пузырем… Горсти таблеток за раз должно хватить».

Схватив с полки склянку, он отвернул крышку. На дне непрозрачного пузырька – словно в насмешку – лежал ком белой пыли.

Все тело вдруг покрылось гусиной кожей, но пробившая его честная дрожь от холода хотя бы прогнала спазмы ужаса. Он уронил склянку, а следом за ней крышку в мусорную корзину и проглотил таблетки «Просыпайся», которые и намеревался принять.

Пару минут спустя он повернулся и неспешным ровным шагом вышел из ванной.

Его ждало новое потрясение: вместо того чтобы настучать на робобаре код кофе, как сделал бы это любой гость, Шритт воспользовался кофеваркой, которую Дональд держал у себя в спальне вместе с банкой своего любимого сорта.

«Господи, сколько же эти люди обо мне знают? Под утро, когда я так глупо проговорился Норману… »

Тем не менее его голос почти не дрогнул, когда он произнес:

– Я и не догадывался, что вы так пристально за мной следите.

– Боюсь, таков установленный порядок, – пожал плечам Делагани. – Как вам известно, мы предпочитаем, что бы наши оперативники жили одни, но, учитывая, как сегодня обстоит дело с квартирами, одно это сейчас было бы подозрительным. Мистер Хаус, конечно, чистехонек, респектабельный мусульманин и занимает ответственную должность, но, надо признать, тот факт, что вы оба оказались в одной и той же сети терок, заставил нас немного поволноваться. Особенно вчера вечером, когда мы засекли хитрый «жучок» в полиоргане. Я с такими раньше не сталкивался, и, будь оно неладно, устройство почти стопроцентно защищено от случайного включения.

Держа свою чашку очень осторожно, чтобы ни капли кофе не пролилось через край, Дональд сел.

– Э… а как вы о нем узнали?

– Приказ о вашей активации пришел вчера после полудня, но сразу бежать к оперативнику нельзя. Сперва проводят предварительное изучение ситуации, выборочный просмотр материала, чтобы убедиться, что с прошлой проверки ничего не изменилось, и… ну, кое-что определенно изменилось. Мы подключились как раз в тот момент, когда терка подслушивала.

– В квартире полно «жучков».

– «Жучков» здесь больше, чем тараканов в ночлежке, – слабо улыбнулся Делаганти. – Разумеется, не все они наши. Покажи ему, Шритти.

Сержант Шритт нагнулся возле норманового кресла и поковырял пальцем под подлокотником – Дональд не разобрал, где именно. Когда он выпрямился, то между большим и указательным пальцами держал маленький блестящий «гвоздик».

– Думаю, вот этот подсадили «Фиригидейры», – сказал Делаганти. – Или точнее, основа «жучка» – их. А вот наконечник – наш. Как говорится, у крупных паразитов есть мелкие паразиты. За эти стены не выходило ничего, чего бы мы не подредактировали. Нельзя, чтобы мистера Хауса замарали удачными акциями промшпионажа. Кое-кто мог бы обратить его внимание на вас и сложить два и два. Однако вчера вы были на грани провала… просто чудо, что мы успели поймать девчонку.

– Это вы ее увезли?

– Ну да. Едва-едва успели. Мне пришлось всех снять с наблюдения и отправить ее выслеживать, но нам удалось перехватить ее до того, как она продала свой товар.

– Вы хотите сказать, что кто-то отслеживал все, что я делал или говорил за последние десять лет? – с нажимом спросил Дональд.

– Да нет же. С неактивированными агентами приходится полагаться на случайную выборку. Записывается все, но компьютер обычно сканирует только половину материала, он запрограммирован на поиск ключевых слов. – Для вас составлен тезаурус, думается, из тысячи с лишним речевых единиц, и мы отслеживаем возникновение в разговоре каждой. Но на самом деле тщательно просмотрено только двадцать или двадцать пять часов вашей деятельности за последний год. – Он помолчал. – Вы как будто встревожены, – добавил он. – Это вполне естественно… в сегодняшнем перенаселенном мире частная жизнь – самая большая ценность. Но заверяю вас, мы старались по возможности в нее не вторгаться.

– Но с момента приказа об активации вы наблюдали за мной непрерывно?

Брови Делаганти поползли вверх.

– Нет, я же только что вам сказал. Мне пришлось всех от вас отозвать, чтобы отыскать эту терку.

«Не пережимай. Если повезет, они не дадут себе труда проверить записи предрассветных часов, и тогда, возможно, все обойдется. Самое худшее, что мне грозит, это предстать перед трибуналом за нарушение легенды. Возможно, я им нужен для какой-то малости, скажем, помочь с анализом разведданных…»

– Надеюсь, мои вопросы не показались вам излишне любопытными, – рискнул сказать он вслух. – Но… ну… за десять лет все постепенно стало нереальным, а в последнее время мне стоило немалого труда убедить себя, что активация вообще возможна.

– Откровенное замечание, – одобрил Делаганти. – Я сам постоянно твержу Вашингтону, что следует пойти на риск нарушить легенду и производить случайные активации, чтобы держать оперативников в форме, отправляя хотя бы на символические задания во время официального отпуска. Еще кофе?

– Спасибо, я еще первую чашку не допил.

– Вы не против, если я себе налью? Что-нибудь еще?.. Отлично! Тогда перейдем к делу. – Делаганти откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. – Плавучий лагерь, Эллей, шесть папа-мама завтра. У нас есть для вас выездные документы, пропуск на свободный проезд и так далее. Сержант Френч сейчас вам их отдаст. А до тех пор у вас назначены какие-либо дела или встречи?

– Завтра?

– Знаю, знаю, долгое ожидание все только усложняет. Но, боюсь, такова жизнь. Так как насчет встреч?

Дональд потер ладонью лоб.

– Кажется, ничего… Нет, постойте, вечеринка сегодня вечером. У Гвиневеры Стил.

– Непременно пойдите. Но обязательно следите, чтобы вам ни в коем случае ничего не подсунули. Слышали про вчерашнее? Кто-то помазал перила кафедры в соборе препаратом под названием «Истина или последствия», и всеми уважаемый епископ наговорил своей пастве весьма неклерикальных вещей.

– Как будто нет.

– По основным каналам это не пошло, надо думать, они поддались на давление общественных групп. Но такое имело место, и, по рассказам очевидцев, тот еще был спектакль. Не позволяйте, чтобы то же случилось и с вами, вот и все. Утром вам позвонят, чтобы известить о каких-то финансовых проблемах в компании, акциями которой вы якобы владеете, – это будет причиной вашего отъезда. Поводом для вашей задержки станет очаровательная терка, ночи с которой, с сожалением признаю, для вас не запланированы, но она послужит весьма убедительным алиби для любого, кто летает по прямой орбите.

Сержант Оден усмехнулся себе под нос.

– Вы хотите сказать, что я уезжаю надолго? – спросил Дональд.

– Не знаю. – Допив свой кофе, Делаганти встал. – Однако такова программа, и не я ее составлял. Надо думать, в Вашингтоне есть полный компьютерный анализ.

– Но не могли бы вы хотя бы сказать… – Из подсознания всплыла полузабытая фраза, как пузырек от гниющей водоросли со дна стоячего озерца: – Это полевое задание?

– О да! – Делаганти как будто удивился. – Я думал, ваша лингвистическая специализация это подразумевает. Ведь у вас ятакангский, так?

– Меня пошлют в Ятаканг? – Дональд сам не заметил, как, сжав кулаки, чтобы не дрожали руки, вскочил на ноги. – Но это же абсурд! То есть я всего лишь прошел ускоренный лабораторный курс десять лет назад и…

– Лейтенант, – с опасным нажимом произнес Делаганти, – вам не стоит волноваться, способны ли вы выполнить это задание. Вас сделают способным.

– Что?

– Сделают способным. Полагаю, вы сталкивались с коммерческой рекламой процесса под названием «опустошение»?

– Кажется, да. Но какое это имеет отношение к?..

– Мы опустошаем-таки людей. И это работает. Если под рукой нет никого, пригодного для данного задания, мы берем самое близкое, что есть, и обрабатываем, пока не получим то, что нам нужно. Не волнуйтесь, вы справитесь… При условии, что это задание вообще в человеческих силах. Подумайте об этом и расслабьтесь. Но, наверное, и транк тоже пососать стоит.

Делаганти махнул своим запаскам. Френч протянул запечатанный официальный конверт Дональду, который взял его непослушными, онемевшими пальцами, после чего все разом пробормотали «до свидания» и вышли, а он остался стоять, чувствуя себя совсем маленьким и напуганным и сожалея, что ему не удалось умереть.

Некоторое время спустя он оправился настолько, что стал думать, как бы подстроить так, чтобы кто-нибудь на вечеринке подсунул ему немного препарата, против которого предостерегал его Делаганти.

ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (12)
ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ ОДОЛЕТЬ, ПОМОЙ И ПОБРЕЙ

«КРАСА-БУТИК» кричали спроецированные лазером слова, а ниже тоже лазером – но ах как скромно! – было выведено имя «Гвиневера Стал». Позади вывески, показывая, что любая гостья может смело рассчитывать на самое пристальное внимание к себе, блондинка, брюнетка и рыжая поджидают «вас и только вас, мадам». Каждая красотка – безупречный продукт искусства «Краса-Бутиков», окосмечена до последней молекулы, сияет и искрится, отполирована даже не как бриллианты, а как детали, вставляемые в Салманассар, где никаким шероховатостям не место. Их одежда скрывает только те части тел, где исходный, попавший в руки косметологов материал оставлял желать лучшего.

Рядом с ними топчется лощеный малый, наряженный в лучших традициях художников Латинского квартала 1890-х: мятый берет надвинут на левое ухо, свободная блуза, на шее огромный яркий бант и сужающиеся к низу клетчатые панталоны, заправленные в казаки. Из уважения к изначальному образу, под какой он подделывается, на подоле блузы три-четыре артистических мазка, которым полагается изображать пятна краски, но они решительно символические. Он столь же стерилен и надуман, как девушки рядом с ним.

С улицы видна только перегородка, которая отделяет салон от низменной улицы и вдоль которой выстроились красотки. Ее хамелеоновохромовая поверхность переливается множеством красок, оттеняющих их костюмы.

Он вошел внутрь, с небрежным весельем думая о том, как скоро с них слезут эти энергичные и восторженные маски.

Гвиневера почувствовала дурное еще до того, как ее успели предупредить. Обычно от салона исходило особое негромкое гудение, переменчивый, но никогда не смолкающий шелест, сопровождавший мягкую музыку для релаксации, которая сочилась из десятка скрытых динамиков. Но сейчас в этот шелест вкралась фальшивая нота, и, прислушиваясь, она подняла глаза от списка последних приготовлений к сегодняшней вечеринке.

Почти убедив себя, что ошиблась, она включила экраны, на которые выводилось изображение с камер внутреннего наблюдения, и заглянула в главный зал. Укрытые за свисающими до самого пола портьерами из импервифлекса, клиентки сидели или лежали, наслаждаясь атмосферой роскоши, пока их изъяны отмачивали, спиливали или закрашивали. Гвиневера расстроенно пожала плечами, увидев, что миссис Джабалла в боксе 38 снова просила у своей массажистки чуть большего, чем обычный набор услуг, и нацарапала пометку на память увеличить ей счет вдвое. Впрочем, сама девушка пока не пожаловалась… и вообще было что-то величественное в этой Джабалла, похожей на статую из черного дерева шести с половиной футов высотой…

На экране высветилась панорама разделявшего боксы центрального прохода, и Гвиневера заметила какое-то волнение у дверей. Внезапно забеспокоившись (что бы там ни происходило, если это видно с улицы, нужно немедленно пресечь), она переключилась на камеры у входа.

И тут нервозный голос из интеркома прошептал:

Гвинни, какой-то кошмарный тип страшно на нас кричит. Думаю, он пьян. И от него несет, как от целой бочки китового дерьма. Вы не могли бы спуститься и с ним разобраться?

Уже иду, – решительно ответила Гвиневера.

Но все же задержалась на минуту, чтобы наскоро проинспектировать свое отражение в зеркале.

Оказалось, чужак сцепился с Данни-боем, ее старшим швейцаром – тем самым малым в блузе парижского художника, – и теперь угрожающе рычал. К счастью, было бы преувеличением назвать это криком, поэтому маловероятно, что клиентки даже ближайших боксов обратят внимание на происходящее. Более того, блондинка из завлекающей команды проявила достаточно присутствия духа, чтобы подвинуть хамелеоновохромовую перегородку так, чтобы она закрыла отталкивающего незнакомца от улицы.

Это был грузный человек двухметрового роста и, вероятно, сильный, несмотря на свое жалкое состояние. Его волосы сальными прядями свисали на воротник, их концы терялись в усах и бороде, которые, вероятно, никто никогда не подстригал, но которые с успехом играли роль фильтра для супа и сита для всевозможных объедков. У правого угла рта усы были опалены, словно от докуривания до пятки от тысяч косяков-самокруток. Когда-то, вероятно, красная толстовка теперь была полностью заплатана, испачкана и залита другими цветами, и если его слаксы когда-либо были ему по фигуре, это было много-много лет назад: пояс давно перестал сражаться с наступлением живота. Широко расставленные ноги стояли твердо на ее чудном, с мозаикой ручной работы, полу, а на ногах то, что, возможно, было когда-то выходными туфлями, но сейчас короста отбросов совершенно скрыла любой материал, который мог бы отделять грязь от кожи владельца.

При приближении Гвиневеры он оборвал свою тираду.

– Ага! – воскликнул он. – Вы, верно, Стальная Гвин из Порта Вин? Я столько о вас слышал! Я даже стихотворение однажды про вас написал. Минутку, минутку… Ах да:

 
Девки из «Бутика» Стил Гвиневеры
Лицом хороши, но вот телом – холера:
Раз облапал груди из пластика,
Не поможет тебе ономастика —
Нет названья трудам Гвиневеры.
 

– Вон та терка назвала тебя Данни-бой, да? – повернулся он к трясущемуся швейцару. – Тогда тебе тут самое место. Лимерики тоже из Ирландии. – Он загоготал и покачался на пятках. – Хотите послушать еще?

 
Одна юная терка в Нью-Йорке
Воняла как пол после хлорки.
Как Тереза фригидна,
За обертками кожи не видно,
Ведь «Бутиков» до черта в Нью-Йорке.
 

– Чего вы хотите? – с холодным превосходством вопросила Гвиневера.

– А как по-вашему, чего я, черт побери, хочу? Вот этих ваших манекенов с витрины? – Он ткнул грязным пальцем в сторону съежившихся красоток. – Нет уж, спасибо, если мне понадобится надувной мастурбатор, я сам его себе сделаю. И вообще за каким хреном, по-вашему, к вам ходят?

– Вы наверное, пьяны или под кайфом, – отрезала Гвиневера. – Думаю, вы даже не знаете, где находитесь. – Она нервно бросила взгляд на стенные часы. Очередной сеанс подходил к концу, и если клиентки увидят в дверях это омерзительное существо… – Придется тебе позвонить в полицию, Данни-бой. Другого выхода я не вижу.

– И за что же? – оскорбленным тоном вопросил незнакомец. – Что я такого сделал? Я всего-то хотел, чтобы меня сделали красивым.

– Чтобы с вами что сделали? – спросила Гвиневера. На последнем слове у нее перехватило дыхание. – Вы, наверное с ума сошли! Мы все равно не обслуживаем мужчин, не говоря уже… не говоря уже об объектах вроде вас!

– Не обслуживаете? – Незваный гость угрожающе придвинулся к ней. – Согласно постановлению кодекса законов штата Нью-Йорк о дискриминации, любое коммерческое заведение, предлагающее публике свои услуги и отказывающееся обслужить возможного клиента по расовым, лингвистическим, религиозным или половым основаниям, лишается лицензии!

Тут Гвиневера запоздало сообразила, что мерзкий тип говорит и ведет себя совсем не так, как можно было бы ожидать по его внешнему виду.

– Уж я-то знаю, что вы тут не слишком разборчивы. Помимо Данни-боя – а вы ведь не станете отрицать, что это вы навели на него марафет! – к вам много лет ходил мой давний петушок, а яйца у него как были, так и есть. Что, по-вашему, мне сделать? Вернуться в килте, виляя бедрами?

Чувствуя, что реальность ускользает от нее, словно кто-то подсунул ей жвачку с «ягинолом», Гвиневера постаралась взять себя в руки.

– По крайней мере я могу потребовать доказательств вашей платежеспособности. Будь вы в состоянии позволить себе мои расценки, вы не ходили бы, воняя, как… – Она позаимствовала сравнение Данни-боя, поскольку оно полностью соответствовало фактам, – целая бочка китового дерьма!

– О, если вас смущает только кредит!.. – Незнакомец скривился. – Вот!

Запустив руку под толстовку, он достал толстую пачку документов. Полистав их, как тасует новую колоду шулер, он выудил и протянул ей карту.

– Эта подойдет?

– Держите ее так, чтобы я могла ее прочесть, – огрызнулась Гвиневера. – Я не желаю ее касаться, да и вас тоже.

Она прищурилась на пластиковую карточку. На авторизованную банковскую карточку на предъявителя. С кредитом в тысячу долларов. Но не это потрясло ее до глубины души. Вдоль нижнего края, под фотографией моложавого мужчины, чьи усы и борода были элегантно подстрижены в стиле Наполеона III, было аккуратно напечатано имя.

– Но он же мертв! – слабо сказала она. – Данни-бой! Ведь Чад С. Муллиган мертв!

– Кто? – С мгновение Данни-бой смотрел на нее пустым взглядом, а потом у него вырвалось: – Тот самый Чад Муллиган?

– Мертв? – переспросил грязный незнакомец. – Ну уж дудки. А если вы еще заставите меня тут торчать, я раз и навсегда вам это докажу. Давайте шевелитесь!

Стрелка неуклонно ползла к последним пяти минутам текущего сеанса. В любую секунду первая клиентка выйдет из-за портьеры. Гвиневера с трудом сглотнула. Какую из косметичек удастся уговорить взяться за эту работу, пусть и со ста долларами премиальных?

– Данни-бой, – прошептала она, – позаботься о мистере Муллигане и сделай все, что он пожелает.

– Но, Гвинни…

– Делай как сказано! – Она топнула ножкой. «В конце концов, он большая знаменитость… » Усилием воли подавив тошноту, она сказала:

– Прошу прощения, мистер Муллиган, но… ну… я бы сказала, это не совсем подходящий для вас маскарад, правда?

– Неподходящий маскарад, мать твою? – проворчал Чад Муллиган. – Да я последние пару лет так хожу. Неподходящим будет то, во что я превращусь после того, как твои механики меня починят. Но я сдаюсь. Баста. Полнейшая – Богу ее в задницу – инертность этого ослиного отродья меня доконала. Я аргументирую, реву, перемазываюсь в дерьме – все не в коня корм. Меня все равно не слушают. Поэтому я решил сделать себе косметический ремонт, а потом присоединиться к вам, свиньям гардаринским, и удебоширить себя до смерти. Ладно, куда вы меня хотите заткнуть, чтобы остальные ваши клиентки не видели, в каком я состоянии?

И добавил через плечо, когда Данни-бой уже уводил его по проходу:

– Пошлите кого-нибудь за квартой спиртного, ладно? Надо же мне как-то набраться мужества перед чисткой.