Текст книги "Украинский национализм. Факты и исследования"

Автор книги: Джон Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 5
Репрессии и рейхскомиссариат

Энергичные меры, принятые немцами против бандеровцев, по-видимому, очистили поле деятельности для ОУН-М. Подобно видимому преимуществу, полученному бандеровцами в начале лета, эта благоприятная возможность на поверку скоро оказалась иллюзией. В течение приблизительно двух месяцев, однако, сторонники Мельника могли продолжать серьезные действия в Центральной Украине. Так как начало этого периода совпало с захватом немецкими войсками Киева, а второй город Украины Харьков пал прежде, чем этот период закончился, он оказал большую услугу ОУН-М, дав ей возможность продвинуть националистическую доктрину на бывшие советские территории.

19 сентября 1941 года немцы заняли Киев. Через два-три дня первые группы сторонников Мельника прибыли с житомирской базы и приступили вскоре к организации национальной жизни в городе[247]247
  Интервью 65.


[Закрыть]. Это была, мягко говоря, трудная задача, потому что советские войска нанесли серьезный ущерб городу перед отступлением. Большая часть разрушений касалась промышленных объектов и средств связи[248]248
  Леонтій Форостівський. Киів під ворожими окупаціями. Буэнос-Айрес: Мыкола Денысюк, 1952. С. 21—23.


[Закрыть]. Более серьезным препятствием для восстановления антикоммунистической национальной гражданской жизни была массовая депортация интеллигенции. Например, только пять членов Академии наук Украины были оставлены в городе, другие же были эвакуированы в «новую культурную столицу» Украины, как коммунистическое правительство назвало Уфу в Башкирской Автономной Советской Социалистической Республике.[249]249
  Краківські вісті. 1941. 16 октября. С. 2; 1942. 25 февраля. С. 4; Українська дійсність. 1941. 1 ноября. С. 1.


[Закрыть]

В дополнение к трудностям, вызванным дефицитом материальных и людских ресурсов, существовала опасность мин-ловушек и затаившихся коммунистических агентов. Последних некоторое время не удавалось выявить, но на пятый день после взятия немцами города в его центральной части стало взрываться немало мин, и это сильно мешало стараниям немцев и украинцев восстановить нормальный образ жизни в городе.[250]250
  Леонтій Форостівський. Киів під ворожими окупаціями. С. 24; PS 053.


[Закрыть]

Немедленно по прибытии в Киев совет мельниковских лидеров – Конык, капитан Шулятицкий, который поступил на службу в вермахт, а также Ярослав Гайваз и Роман Бидар, которые, очевидно, прибыли без официального разрешения, – решил поставить своего человека на место помощника бургомистра (Hifsbürgermeister), или руководителя муниципального административного аппарата. Был выбран Александр Оглоблин, известный историк советского времени. Местное командование вермахта с готовностью согласилось с назначением[251]251
  Интервью 56, 65.


[Закрыть], что свидетельствует о тесном сотрудничестве ОУН-М с вермахтом на востоке Украины в то время.

Но скоро выяснилось, что полномочия Оглоблина иллюзорны. Владимир Багазий, преподаватель педагогического института, был назначен его заместителем. В отличие от Оглоблина Багазий уже до этого приветствовал националистических лидеров и сразу попытался отождествить себя с ними. Те скоро узнали, что он обладал непомерным честолюбием и не останавливался перед нападками на своего начальника, которого обвинял в русофильстве[252]252
  Там же. Chief of the SP and SD, Report of Einsatzgruppen and Kommandos, No. 191, April 10, 1942. C. 41. Утверждается, что Багазий при советской власти был директором «еврейской» школы в Киеве и преподавал детям Хрущева, позже стал помогать националистам.


[Закрыть]. Очевидно, лояльность Багазия к ОУН и его энергичные действия по реорганизации жизни в городе сделали его незаменимым. Во всяком случае, профессор Оглоблин скоро оказался на втором плане[253]253
  Это видно и из публикаций того времени. Ср.: Наступ. 1941. 8 ноября. С. 3—5, где печатается статья, написанная ранее в Киеве Петро Олийником, в которой Багазий описывается как бизнесмен. «Український віснік» (1941. 26 октября. С. 6) дает зарисовку заседания начальников отделов городской администрации под председательством Багазия.


[Закрыть], а в конце октября, после возникновения у него разногласий с германскими властями относительно мер, которые следует принять для укрепления благосостояния граждан Киева, ушел в отставку[254]254
  Интервью 56.


[Закрыть], и Багазий стал руководителем администрации[255]255
  Багазий заступил на пост 1 ноября (Наступ. 1941. 20 декабря. С. 2).


[Закрыть]. Получив этот пост, он отблагодарил ОУН-М за помощь тем, что, используя собственное влияние, сделал приверженцами организации видных официальных лиц.[256]256
  Интервью 53, 65.


[Закрыть]

В то время как большинство подразделений городской администрации, занимавшихся экономическими и культурными вопросами, было оставлено в руках местных кадров, оуновцы стремились поставить под начало своих людей наиболее важные направления деятельности – пропаганду и полицию. Из Житомира привезли Захвалинского, чтобы тот взял на себя командование полицейскими формированиями, но по прошествии короткого периода, в течение которого, как утверждают, некомпетентность и распущенная жизнь сделали его кандидатуру неприемлемой для партии, он был заменен одним из галицких лидеров – Романом Бидаром. Скоро приехал и Кандыба, чтобы взять на себя ответственность за пропаганду. С ним прибыл, во главе с Иваном Рогачем, штат газеты «Украинське слово», которая должна была печататься в Киеве, но из-за ущерба, нанесенного типографиям в результате взрывов, пришлось несколько недель продолжать ее выпуск в Житомире.[257]257
  Юрій Таркович. Краківські вісті. 1942. 21 января. С. 2; Наступ. 1941. 8 ноября. С. 3; интервью 65.


[Закрыть]

Захватив Киев, немецкие войска быстро продвигались на восток. Они брали с собой и большинство переводчиков и консультантов, которые составляли существенную часть мельниковцев из ОУН, принимавших участие во «взятии» Житомира и Киева. К концу октября они достигли Харькова, где Конык возглавил пропагандистскую работу. Ему и его помощникам удалось значительно пополнить ряды организации из числа представителей местной интеллигенции, но, как будет показано дальше, достичь в Харькове такого же успеха, как в Киеве, не получилось.[258]258
  См. главу 10.


[Закрыть]

Чтобы неоднократные упоминания о сотрудничестве мельниковцев с вермахтом не создавали впечатления о преувеличенной роли ОУН-М в операциях немецкой армии, следует отметить, что последняя брала на службу много переводчиков и консультантов из славян и помимо сторонников Мельника. Некоторые из них были украинцами разных политических убеждений, включая сторонников Бандеры. Немало усилий на то, чтобы освободиться от бандеровцев, было затрачено после принятия решения подавить деятельность бандеровской группировки, но полностью достичь этого не удавалось в течение долгого времени. Кроме того, не стоит забывать о многочисленных гетманцах и сторонниках УНР. Среди последних был, например, Петро Сагайдачный, на которого возлагалась организация выхода самых важных украинских газет[259]259
  Интервью 79.


[Закрыть]. Еще следует упомянуть русских эмигрантов и прибалтийских немцев, владевших русским. Цель вермахта состояла в том, чтобы как можно скорее установить спокойствие и порядок за линией фронта. Для этого было необходимо использовать квалифицированных людей, независимо от их политической ориентации. Верно, конечно, что отдельные офицеры вермахта предпочитали украинцев[260]260
  Особенно доктор Ганс Кох и его помощник в абвере профессор Оберлендер.


[Закрыть], но выход на первый план в этот период группы Мельника объяснялся прежде всего тем, что не существовало никакой другой организованной группировки, имевшей налаженный контакт с местным населением.

Реальная судьба националистической деятельности на Украине решалась, однако, в Берлине, вдали от офицеров вермахта, проводивших описываемую выше политику. За несколько месяцев до начала войны Гитлер решил создать специальное ведомство по вопросам территорий, которые будут отвоеваны у Советского Союза, оно называлось Reichsministerium für die besetzten Ostgebiete (рейхсминистерство по делам оккупированных восточных областей); командовать им был поставлен Альфред Розенберг. Розенберг, родом из Прибалтики, основной теоретик национал-социалистической партии, давно занимался вопросами народов Советского Союза. Он являлся твердым сторонником политики ослабления России, независимо от того, останется она коммунистической или нет. Исходя из этого, он смотрел благосклонно на усилия украинских националистов отделить Украину от России при условии, что группы, занятые такой деятельностью, не помешают осуществлению других целей немцев.

В то же самое время, когда начали формировать новое ведомство, которое часто называли «остминистериум» («восточное министерство»), Гитлер решил создать множество огромных провинций-сатрапий в восточных областях; главной среди них должен был стать рейхскомиссариат «Украина». Руководить этой областью планировалось поставить официальное лицо, наделенное большими полномочиями, но в вопросах общей политики подчиненного Розенбергу[261]261
  Начальник канцелярии (Гитлера) Ламмерс, передавая Розенбергу 18 июля 1941 года приказ фюрера от 17 июля 1941 года, NG 1280 (далее NG 1280). К дискуссии об эволюции германской политики см. Alexander Dallin, German Rule in Russia, 1941—1945: A Study of Occupation Policies (London: Macmillan & Co. Ttd., 1957).


[Закрыть]. Розенберг понимал, что эта неопределенная директива не многого будет стоить, если он не сможет сотрудничать с главой рейхскомиссариата, поэтому выразил протест, когда на этот пост был предложен Эрих Кох, гаулейтер Восточной Пруссии, уже широко известный своим упрямством и жестокостью. Тем не менее Кох получил назначение, поскольку Гитлер, явно рассматривавший Розенберга как непрактичного мечтателя, хотел иметь на Украине решительного и безжалостного человека.[262]262
  Memorandum, Führerhauptquartier, Iuly 16, 1941, PS 1221 (далее как PS 1221).


[Закрыть]

Данное назначение явилось предвестником еще более серьезных ударов по «умеренной» политике Розенберга в отношении Украины. Другой аспект нацистской политики вызвал, однако, немедленное возмущение украинских националистов, а именно решение включить Восточную Галицию в «область немецкого заселения», то есть сделать ее частью генерал-губернаторства, а не будущего рейхскомиссариата. Непосредственной причиной для такого разделения украинской этнографической территории было желание иметь прямую связь между Большим рейхом и Румынией, в длительной лояльности которой нацистские лидеры имели основания сомневаться[263]263
  Ibid.


[Закрыть]. Однако несколькими неделями спустя «ненадежному» придунайскому королевству разрешили управлять всей украинской территорией между Днестром и Южным Бугом[264]264
  PS 197. На совещании 16 июля (там же) было намечено дать Румынии лишь небольшое приращение к востоку от границы 1939 года по реке Днестр; это решение было подправлено в течение последующих шести недель.


[Закрыть]. Румыны явно собирались со временем присоединить к себе область, которую они назвали Трансистрия. Так как украинские националистические круги в большинстве своем и без того ненавидели Румынию, понятно, что второе отсечение украинской этнографической территории воспринималось особенно болезненно даже при том, что регион по культурному развитию и национальному самосознанию находился внизу шкалы украинских областей.[265]265
  31 августа газета «Український вісник» набралась смелости открыто выступить против этого решения, поставив вопрос: «Возможно ли, чтобы украинские земли за Днестром, политые казацкой кровью, были переданы под румынское управление?» На той же странице орган УНО критиковал присоединение Галиции к генерал-губернаторству как не соответствующее «принципу национальности» (Український вісник. 1941. 31 августа. С. 3). В течение нескольких недель ряд отделений УНО в Германии направили петиции непосредственно Гитлеру с протестом против передачи украинских территорий; о петициях от групп в Пльзене, Берлине и Люксембурге см. Осc Е-4 (8), в Yiddish Scientific Institute (далее как Осc Е-4 (8)).


[Закрыть]

Пока делили украинскую территорию, зарождалась еще более серьезная угроза для националистического дела. Из полномочий остминистериума в оккупированных областях исключили полицейские функции, которые сосредоточились в руках Генриха Гиммлера. С начала кампании рейхсфюреру СС было поручено «наведение порядка» в оккупированных восточных областях. Эту задачу осуществляли айнзатцгрупп, состоявшие из специально подобранных, жестоких полицейских во главе с офицерами СС из ближнего окружения Гиммлера. На время периода стабилизации этим офицерам были даны полномочия в пределах широкого диапазона «мер по умиротворению» в тыловых районах, которые превышали полномочия всех военных командиров. Подразумевалось прежде всего истребление еврейского населения и ликвидация всех коммунистических организаций; «комиссары» и сотрудники НКВД должны были расстреливаться на месте.

Предположения о причинах конфликта между айнзатцгрупп и украинскими националистами были сделаны в предшествующей главе. Сначала мельниковцев не трогали, поскольку их считали политически недееспособными[266]266
  NO 2650.


[Закрыть]. В течение лета СП (SP, Schutzpolizei – полиция, до 1945 г. – Примеч. пер.) утверждала, что «фракционная группа, возглавляемая полковником Андреем Мельником, преимущественно эмигранты, больше не имеет никакого политического значения», и расценивала ОУН-М как полезный противовес организации Бандеры. К началу ноября 1941 года, однако, сообщения СП предупреждали, что группа Мельника может стать опасной, если из-за борьбы с бандеровской группой ее оставить полностью безнадзорной[267]267
  Chief of the SP and SD, Report of Einsatzgruppen and Kommandos, No. 133, November 14, 1941. P. 31, NO 2825 (далее как NO 2825).


[Закрыть]. Как только ОУН-М обнаружила способность вести организационную работу на востоке Украины, немцы ударили и по ней.

Первая крупная вспышка репрессий против мельниковцев случилась 21 ноября, в день важной для украинских националистов годовщины. В этот день в 1921 году отряд Тютюнника, одно из последних значительных националистических формирований, вторгшихся в Советскую Украину, сделал «последний привал» около небольшого городка Базара на краю лесистой области к северу от линии Киев – Житомир. И ОУН-М решила ознаменовать эту годовщину большой патриотической демонстрацией, которую подробно описал один из ее участников[268]268
  П. Дуб. В роковини демонстрації в Базарі (споним) // За самостійність. 1946. Ноябрь. С. 8—11; см. также. ОУН у війні, информационная секция ОУН (УНР). 1946. Апрель. С. 69—72.


[Закрыть]. Большая группа организаторов была прислана из Житомира; в назначенный день тысячи людей стеклись в Базар для юбилейных торжеств. Эта демонстрация силы украинского националистического чувства весьма встревожила немцев, и тем более потому, что мероприятие было делом организованной группы, которая получила поддержку со стороны местных украинских властей. Глава районной администрации обратился к толпе, полиция под командованием старого украинского офицера охраняла собравшихся, играл полицейский оркестр. Все эти отличительные черты мероприятия показали недоверчивым германским полицейским властям, что украинцы намеренно бравировали своей независимостью. Репрессии, и очень сокрушительные, не заставили себя ждать. В Базаре провели расследование, и несколько организаторов было арестовано; далее след вел в Житомир, немцы расстреляли около двух десятков членов ОУН, включая одного из лидеров «Экзекутивы». Молодые Ясенюк и Антон Баранивский, оставшиеся там лидеры ОУН, избежали такой судьбы, спрятавшись в лесах. Влияние ОУН-М в Житомире было резко подорвано, хотя репрессии затронули не многих административных чиновников, симпатизировавших организации.[269]269
  Александр Ясенюк, например, остался начальником областной администрации.


[Закрыть]

Без прямых свидетельств делать вывод о том, что демонстрация в Базаре была причиной дальнейших гонений на мельниковцев, было бы несерьезно. Однако приблизительно в то же самое время националисты подверглись решительным репрессиям и во многих других городах; в частности, был нанесен удар по маленькой группе, вышедшей с Буковины на Николаев, по группам в Каменец-Подольском, Чернигове и Полтаве[270]270
  ОУН у війні. С. 72.


[Закрыть]. Основная кампания репрессий была развернута в столице. Многие акции ОУН-М, не заслуживавшие, по мнению германских властей, решительного подавления, вызывали, однако, усиливающееся раздражение со стороны аппарата Гиммлера. Известная поэтесса Олена Телига стала, не добиваясь разрешения, выпускать националистический литературный журнал «Літаври». Молодежную группировку «Січь» считали потенциально опасной. Мельниковцы создали Украинский национальный совет (Раду), чтобы он действовал как символ единства на востоке Украины, и надеялись, что Рада станет в конечном счете центральным органом националистической деятельности. Офицеры вермахта на Украине осознавали масштаб неприятностей, которые могла навлечь на себя такая деятельность со стороны высших германских властей, и один из них советовал украинцам трансформировать Раду в более безобидный комитет помощи. Когда этот совет был отвергнут, Раду официально распустили (17 ноября), и она ушла в подполье[271]271
  Там же. С. 68.


[Закрыть]. Руководство СП знало о том, что Рада продолжает существовать, и, хотя сочло это слишком незначительным, чтобы прибегать к репрессиям, недоверие к националистам возросло[272]272
  PS 3876.


[Закрыть]. При таких обстоятельствах можно понять, почему первый удар пал на легальный, но крайне националистический орган – газету «Украинське слово». Ее большой тираж – более 50 тысяч[273]273
  Краківськи вісті. 1942. 15 марта. С. 5. Reichsministerium für die besetzten Ostgebiete (рейхсминистерство по делам оккупированных восточных областей) сообщало (вероятно, в 1942 году), что киевская газета «Последние новости» была единственной газетой на русском языке «в сердце Украины» и хвалило ее за «умеренность», несмотря на «проявляющиеся иногда панславистские тенденции».


[Закрыть] – обеспечивал газете, по мнению полицейских властей, потенциальную возможность опасного влияния. Кроме того, редакция газеты, как уже отмечалось, состояла в значительной степени из западноукраинцев и старых эмигрантов; эти элементы рассматривались руководством СП как особо опасные.

К несчастью для националистического дела, за два месяца своего пребывания в Киеве приезжие потеряли поддержку общественного мнения. Отчасти антипатия, которую они вызывали, была обусловлена тем, что они были чужаками, и, даже те, кто родился на востоке Украины, или, как Кандыба, у которого там родился отец, были долго лишены связи с местным населением. Можно сказать, что оуновцы по праву захватили лидирующие позиции, а затем и монополию в муниципальной деятельности, поскольку были лучше организованы, имели более четкое видение того, что хотят, и привыкли брать на себя инициативу. Они иногда демонстрировали чувство превосходства по отношению к местным, и даже если вели себя более тактично, многие местные все равно были склонны подозревать в них снисходительное отношение к себе. Их присутствие в кабинетах местной власти, даже когда они ровно держались с чиновниками, неизбежно вело к трениям. Кроме того, приверженность принципу интегрального национализма означала пренебрежение вопросами социального благосостояния и гражданских прав, имевших большое значение для местного населения после двадцати лет советской власти. «Лидерский принцип», который на востоке Украины выражался в таких крайних терминах, какие Мельник когда-либо позволял в эмиграции, был чужд местным жителям. Лозунг «Петлюра, Коновалец, Мельник – три имени, одна идея» был поначалу бессмысленным для среднестатистического восточноукраинца, так как второе и третье из этих имен были ему неизвестны. После того как было дано объяснение, фраза стала означать для многих, что после смерти Петлюры националистическое движение попало в руки лидеров с получужой Западной Украины.[274]274
  Сохранилось мало публикаций ОУН-М того периода, и многие из них находятся в частных собраниях. «Український вісник» от 28 сентября 1941 г., с. 3 содержит перепечатку листовки, распространенной в Восточной Украине, в которой говорится, что Мельник – наследник Коновальца, который, в свою очередь, был наследником Петлюры, «убитого евреем Шварцвартом». О критике оуновской пропаганды в Восточной Украине того времени см.: Федір С. Єфременко (восточноукраинский эмигрант). Краківські вісті. 1941. 1 ноября. С. 2. Юрий Бойко. У сіяві нашого Киева: «Українське слово» у Києві в 1941 році (Munich: Tsitsero, 1955). Это значительное собрание статей, перепечатанных из главного органа ОУН-М на востоке Украины в 1941 году, которое, вероятно, было выпущено специально, но некоторые статьи (например, «На Украине – говори по-украински», с. 111—112) весьма показательны.


[Закрыть]

Все эти раздражающие факторы можно было бы стерпеть, не имей они определенного идеологического подтекста, который означал серьезные неудобства. Националистическое кредо строилось на «чистоте» украинского народа. Согласно представлениям лидеров ОУН, эта «чистота» подвергалась угрозе в результате проникновения русского элемента – физической иммиграции русских, которых стало особенно много в киевских бюрократических и интеллектуальных кругах, и русского влияния на украинскую культуру и язык. Степень влияния будет обсуждена в одной из дальнейших глав; однако необходимо указать его важность здесь, чтобы понять киевскую реакцию на оуновскую политику. Националисты взялись за радикальную «чистку» чуждых аспектов жизни в городе. Некоторые местные украинцы восприняли эту кампанию с энтузиазмом, иногда заходя в ее реализации дальше пришельцев. Другие же, хотя и были украинцами по происхождению, привыкли к русскому языку и свободно общались с лицами русского этнического происхождения. Следовательно, процесс «чистки» предполагал во многих случаях серьезное разрушение их привычного образа жизни и социальных отношений.

Из-за чрезвычайной важности этого фактора стоит привести с некоторыми подробностями один случай, который представляет собой поразительную иллюстрацию националистической психологии того периода. Он описан в дневнике видного киевского автора Аркадия Любченко, который был эвакуирован советскими властями, но смог остаться в Харькове до самого прихода немцев. Он установил потом контакт с группами Мельника (который, как было указано, проводил в Харькове ту же политику, что и в Киеве). Всегда националистически настроенный, Любченко скоро сделался восторженным сторонником интегрального национализма. В декабре благодаря своим связям с националистами возглавил харьковскую газету «Нова Украина». Вскоре в редакцию пришел харьковский автор по фамилии Филиппов и сказал Любченко, что подготовил статью, разоблачающую коммунистический режим, которую хотел бы опубликовать. Когда Любченко отверг статью, потому что она была написана по-русски, Филиппов объяснил, что его мать – украинка и что он может представить эту статью на украинском языке, поскольку вопрос языка для него не имеет значения. Любченко с насмешкой ответил, что настоящие украинцы, а таких огромное большинство в газете, не желают иметь ничего общего с человеком, который не решил для себя, украинец он или русский, таккактакойчеловекявляется «интернационалистом» вроде большевиков[275]275
  Аркадій Любченко. Щоденник (Дневник). Т. 1. Издательство М. Дмитренко. Торонто: Нові дні, 1951. С. 25.


[Закрыть]. Легко представить, какое впечатление могли произвести такие доводы на ошарашенного посетителя. Это особенно важно в связи с тем, что работа в таком органе, как газета, для многих было не просто делом престижа или даже средством выражения мнения, но и вопросом жизни или смерти. При быстро ухудшавшемся продовольственном положении в Киеве и Харькове работа в учреждении, признаваемом немцами, следовательно, возможность получать продовольственные карточки и иметь небольшой приработок, была крайне необходима для большинства представителей интеллигенции.[276]276
  Интервью 59. Сам Любченко (Любченко. Щоденник. С. 60 и далее) столкнулся с этим, когда обстоятельства изменились и ему нужно было искать работу в Киеве.


[Закрыть]

Ввиду этих обстоятельств неудивительно, что германские противники националистического движения почувствовали: настало время разрушить его престиж атакой на главный орган. 12 декабря 1941 года силами СП было захвачено «Украинське слово» и арестовано все руководство газеты, включая Рогача, Чемеринского и Олийника[277]277
  OUN иViini. Р. 73.


[Закрыть]. Кандыба был арестован местной полицией в городском районе, контролируемом ОУН-М, что позволило ему бежать.[278]278
  Л. Дніпрова. Українське слово. Париж, 1950. 18 июня. С. 3. Chief of the SP and the SD, Reports from the Occupied Eastern Territories, No. 32, December 4, 1942. P. 5.


[Закрыть]

Два дня спустя газета вновь вышла – под названием «Нове украинське слово», и редакционная политика газеты резко изменилась. Новым редактором стал Константин Штепа, исполнявший обязанности ректора Киевского университета. Украинец по происхождению, он служил офицером в царской армии и, хотя имел явные антисоветские убеждения, оставался неприкрытым русским патриотом, выступавшим за принятие русской культуры и языка по всей Украине и поддерживание административных связей с Москвой, поэтому являлся убежденным врагом украинского националистического движения[279]279
  Протокол допроса одного издателя в Киеве в начале 1943 года, который был специалистом по древней истории, автором работ «Переселение народов» и «Римское право» (CXLVa 78, Centre de Documentation Juive Contemporaine, hereafter referred to as CXLVa 78). Единственным лицом, подходящим под это описание, является Константин Штепа.


[Закрыть]. В первом номере его газеты была опубликована статья, инспирированная немцами, но приемлемая для Штепы, в которой на националистов нападали за то, что «газету, которая должна была быть информационным изданием, они превратили в рупор своей группировки». Националисты, объяснялось в статье, отказались принять во внимание германские требования, заключавшиеся в том, чтобы газета служила всему обществу; Штепе надлежало «популяризировать» эти идеи, иллюстрацией чего и служила статья на второй полосе газеты с призывом: «работа вместо политики».[280]280
  Эти статьи были перепечатаны в газете «Українська дійність», 5 января 1942 г., с. 2.


[Закрыть]

При Штепе «Нове украинське слово» стала раболепствовать перед немцами. Отчасти это объяснялось крайней строгостью и бдительностью германской цензуры; редактор был обязан публиковать за собственной подписью статьи, составленные германскими пропагандистами, хотя документы показывают, что в частных беседах с германскими официальными лицами он подвергал нацистскую политику резкой и смелой критике.[281]281
  CXLVa 78.


[Закрыть]

Националистические статьи, содержащие нападки на основы их движения, задевали за живое тем, что отвергали историческое равенство украинской культуры с русской. Штепа в этом отношении явно зашел дальше коммунистических газет, возвращаясь к традициям «Малороссии», столь ненавистным для украинских националистов[282]282
  Бюлетень. № 9-Ю ОУН-Б (конец 1942 г.). С. 14—15. Эту подпольную публикацию дал мне Мыкола Лебедь.


[Закрыть]. Сколь бы искренними ни были его чувства русского националиста, для человека украинского происхождения, пишущего на украинском языке в украинской столице, осуждение украинского националистического движения могло расцениваться в националистических кругах не иначе как акт государственной измены.

Глубокой осенью, когда айнзатцгрупп громили группы ОУН-М, администрация рейхскомиссариата обосновалась на всей Правобережной Украине, в то время как территория к востоку от Днепра оставалась под управлением вермахта. Согласно планам, составленным в остминистериуме, рейхскомиссариат «Украина» должен был в конечном счете включить все территории Советской Украины в границах, установленных до 1941 года, кроме Трансистрии, Галиции и областей, перешедших к СССР от Румынии в 1940 году. Помимо того, предполагалось, что он расширит границы за счет территорий к югу от линии, примерно проходящей к югу от Курска к Волге и там включит в себя Автономную Советскую Социалистическую Республику немцев Поволжья[283]283
  Memorandum, Die neuen Ostgebiete, Iune 16, 1941; Розенберг – Альфреду Майеру, October 20, 1941.


[Закрыть]. На северо-западе рейхскомиссариат должен был охватить несколько южных районов из состава предвоенной Белорусской Советской Социалистической Республики, включая Брест, Пинск и большую часть железной дороги, соединяющей эти города с Гомелем.[284]284
  Memorandum, Die Zivilverwaltung im besetzten Osten, Reichskommissariat Ukraine.


[Закрыть]

К концу августа процесс умиротворения западной части этой обширной области зашел так далеко, что на совещании между представителями Коха и Розенберга, с одной стороны, и армейскими чинами – с другой, уже планировалось передать ее под управление рейхскомиссариата[285]285
  PS 197.


[Закрыть], что и было постепенно выполнено в последующие три месяца.[286]286
  Бывшая польская Волынь была передана в состав рейхскомиссариата в конце августа (Deutsche Ukraine Zeitung, January 24, 1942. P. 3). Более подробно германская политика обсуждается на страницах книги Дэйлина «Германский порядок в России».


[Закрыть]

Учреждение рейхскомиссариата не поменяло общих основ временного управления, установленного вермахтом[287]287
  Вермахт создал армейскую администрацию, состоявшую из Ortskommandanturen и, более мелких, Feldkommandanturen. Эти военно-административные учреждения занялись наведением порядка и приступили к работе по восстановлению экономической и социальной жизни. Наряду с ними уже существовали полицейские формирования, набранные и руководимые абвером вермахта, но состоявшие в основном из украинцев, как уже было сказано. Однако они были поставлены под контроль полицейских подразделений СС. Кроме того, Wirtschaftstab-Ost (хозяйственный штаб «Восток») создал Wirtschafts-Inspektion Süd (хозяйственная инспекция Юг) с целой сетью администраторов-экономистов, включая районных Landwirtschaftsführer (La-Führer) – сельскохозяйственные руководители, которые были ответственны за организацию экономики в соответствии с германскими потребностями. См. PS 053.


[Закрыть]. Однако оно внесло совсем новый дух. Под строгий контроль были поставлены многие аспекты украинской жизни, в которой вермахт оставлял относительную свободу действий местным жителям. Вся Правобережная Украина была разделена на пять Generalbezirk (генеральбецирк, укрупненная область. – Примеч. пер.) со штабами в Ровно, Житомире, Киеве, Николаеве и Днепропетровске[288]288
  PS 702. Первоначальные организации на территориях к западу от Днепра охватывали советские области – Ровенскую, Волынскую, Каменец-Подольскую, Житомирскую, Винницкую, Киевскую, Кировоградскую, а также части Николаевской, Днепропетровской, Полтавской, Запорожской, Пинской и Брестской (Пинской области не было и нет, так как сам Пинск находится на территории Брестской области. – Примеч. пер.). 1 сентября 1941 года остающиеся части Днепропетровской, Полтавской и Запорожской областей были включены в рейхскомиссариат. Несколько позже был образован шестой генеральбецирк «Таврия», включивший в себя южные части Запорожской и Николаевской областей (см.: Deutsche Ukraine Zeitung. 1943. 2 сентября. С. 3).


[Закрыть]. Каждому генерал-комиссару подчинялось около двадцати гебитскомиссаров, и каждый из них имел под своим управлением крайсгебит (округ. – Примеч. пер), включавший в среднем четыре района. Украинская администрация работала, как правило, только на этом, самом нижнем, уровне[289]289
  Был, однако, консультативный орган на уровне генеральбецирка, по крайней мере, в Житомире (см.: Deutsche Ukraine Zeitung. 1942. 25 февраля. С. 2).


[Закрыть]. В каждой деревне были старосты, имелись украинские главы районных администраций. Хотя иногда украинцы занимали и более высокие посты – консультантов или специалистов[290]290
  «Украинцами» немцы называли этих чиновников, но это относилось ко всем, проживающим на украинской территории. На самом деле многие были русскими, и вермахт особенно старался набирать этнических немцев (PS 197; доклад командующего Heeresgebiet В, Abteilung VII. 1942. 10 октября. PS 051), хотя последние часто оказывались коммунистическими шпионами, намеренно оставленными советским режимом на занятой немцами территории (доклад представителя Reichsministerium für die besetzten Ostgebiete при Heeresgruppe Mitte /войсковая группа «Центр»/, 10 декабря 1941 г., PS 1682; далее PS 1682). Даже когда фольксдойче были антикоммунистами, украинские националисты недолюбливали их, считая русофилами.


[Закрыть], не существовало никакой унифицированной структуры местных администраций, за исключением городов, независимо от величины, где глава администрации был из украинцев. В больших городах, которые не были включены в крайсгебиты, украинские «мэры», однако, находились в строгом подчинении немецким штадткомиссарам.

Столь же важным, как его административная структура, было личное отношение Коха к украинцам, которыми он должен был управлять. Для него они были просто неполноценной расой, колониальным народом, который нужно использовать в интересах Германии. «Они слишком неполноценны, чтобы их сравнивать с немцами»[291]291
  Кох Розенбергу, 16 марта 1943 г., PS 192 (далее PS 192).


[Закрыть], «последний германский рабочий стоит в тысячу раз больше местного»[292]292
  Сообщение Oberkommando der Heeresgruppe В для Oberkommando des Heeres, Generalquartiermeister, Abteilung Kriegsverwaltung, 1 апреля 1943 г., PS ИЗО (далее PS ИЗО) основано на устном докладе Oberkriegsverwaltungsrat (члена главной военной администрации) доктора Классена, присутствовавшего на собрании нацистской партии в Киеве (5 марта 1943 г.), когда Кох произнес эти слова.


[Закрыть] – это характерные высказывания, иллюстрирующие его отношение к украинцам. Поэтому бывший мелкий железнодорожный служащий чувствовал себя крайне оскорбленным, когда украинская интеллигенция пыталась организовывать национальную жизнь по собственному усмотрению. Весь тон его администрирования подразумевал, что украинцы были как бы недоразвитым народом, который не мог достичь уровня культуры достойного внимания; те же, кто пытается доказать обратное, просто полуобразованные эмигранты-смутьяны, к которым нужно относиться самым строгим образом, так, чтобы они не мешали осуществлять производственные обязанности простым, но полезным «крестьянам» (то есть всем несмутьянам) в интересах немцев.

Одним из первых проявлений решимости Коха сокрушить все центры автономной жизни было уничтожение националистических сил, остававшихся на легальном положении в Киеве. Западноукраинские группировки удалось подавить, но большая группа восточноукраинских сторонников организации Мельника открыто продолжала ограниченную деятельность. Ее руководитель Багазий был таким же националистом, как и арестованные западноукраинцы. Характерный для его самодовольной неосторожности случай имел место примерно в то время, когда Багазий стал мэром. Киев посетила группа иностранных журналистов, включая несколько немецких. В их присутствии он выразил верность ОУН, восхваляя Коновальца и Мельника как тоталитарных лидеров, сказав: «Взгляды всех украинцев обращены к Мельнику». Германский офицер, находившийся при этом, попросил журналистов не сообщать об этом высказывании, зная, что это вызовет резкое раздражение нацистских вожаков.[293]293
  Увидели ли те это сообщение – вопрос, потому что оно было, по-видимому, напечатано только в одной итальянской газете и в украинской прессе (Наступ. 1941. 6 декабря. С. 1, со ссылкой на миланскую газету «Стампа» от 1 ноября 1941 г.).


[Закрыть]

Хотя Эрих Кох и его помощники были во многих отношениях поразительно неосведомлены об истинном характере украинской жизни в Киеве, после откровенности Багазия они с неизбежностью осознали, что тот работает скорее на украинские интересы, чем послушно выполняет немецкие приказы. Очевидно, что антинационалистические силы в редакции газеты «Нове украинське слово» сделали все возможное, чтобы вызвать недовольство немцев городской администрацией. Например, газета напечатала статью служащего муниципалитета с критикой эмигрантов, возвратившихся в Киев. Автор высказывал недовольство тем, что из сорока служащих его отдела тринадцать являются приезжими и платят им больше, чем местным, хотя первые вовсе не являются более квалифицированными работниками и их семьи меньше[294]294
  Нове Українське слово. 1942. 3 января (перепечатано газетой «Українська дійсність» от 1 февраля 1942 г., с. 2). Главное обвинение в адрес Багазия состояло в том, что он содержал слишком большой штат в городской администрации и платил ему слишком большие деньги (PS 192).


[Закрыть]. Учитывая враждебность Коха и его подручных к эмигрантам, такие высказывания, должно быть, вселили в них уверенность, что популярность немцев никак не пострадает, если они искоренят остатки внешнего влияния в киевской жизни.

Вряд ли это были истинные причины ареста Багазия, произведенного в начале февраля 1942 года (по-видимому, указанные в сноске 48. – Примеч. пер). Очевидно, германским должностным лицом, ответственным за падение Багазия, был генерал-комиссар Магуниа, один из ближайших помощников Коха среди должностных лиц рейхскомиссариата. Тот работал, конечно, в тесной координации с СП; обвинения против Багазия в полицейском сообщении крутятся исключительно вокруг его националистических действий[295]295
  Глава СП и СД. Доклад о событиях в СССР. 1942. 10 апреля. № 191, NO 3256 (далее NO 3256).


[Закрыть]. Например, начальник отдела религиозных конфессий, как утверждается, угрожал русофилу епископу Киева Пантелеймону. Другое обвинение касалось «незаконного использования немецкой собственности», но особое значение имела, похоже, продажа им нефтепродуктов (вероятно, советского происхождения, конфискованных немцами) с целью помочь националистическому делу. Ему предъявили обвинение как лидеру подпольной ОУН-М, и было объявлено, с очевидной достоверностью, что множество организаций, контролируемых националистами, работали под его руководством. Видимо, самым тяжелым обвинением в глазах немецких чинов было, однако, то, что он пытался обеспечить контроль над украинской полицией. Как был выше указано, ОУН-М действительно контролировала основную часть украинской полиции в Киеве, но Багазий едва ли был лично ответственен за это. В целом мотивы снятия Багазия были такими же, какие преобладали всюду в рейхскомиссариате при разгоне националистических групп. Эта акция целиком укладывалась в политику Эриха Коха; он защищал ее от критики Розенберга и продемонстрировал собственную самонадеянность и тупость, добавив несколько несуразных обвинений к тем, что были выдвинуты в докладе СП.[296]296
  PS 192.


[Закрыть]

Репрессии против националистических сил в Киеве коснулись не только Багазия. Аресты были нацелены прежде всего на две группы: еще действовавших литературных лидеров примыкавшей к ОУН-М «Лиги украинских писателей» во главе с Оленой Телигой и молодым закарпатскоукраинским автором Иваном Ирлявским и Сечь, которую возглавлял молодой восточноукраинский журналист Иван Кошык, также член ОУН-М[297]297
  ОУН у війні. С. 74; Т. Як. Гриб. С. 43, нелегальная брошюра ОУН-М, выпущенная, вероятно, в конце оккупации Восточной Украины.


[Закрыть]. В общем было казнено (а это, как правило, происходило вскоре после ареста) около сорока человек[298]298
  Т. Як. Гриб. С. 43.


[Закрыть], большинство которых являлись студентами-медиками, входившими в Сечь[299]299
  Юрко Степовий. Син Закарпаття: українське революційне підпілля в Києві, 1941—1942 р. Мюнхен, 1947. С 19.


[Закрыть]. Помимо этого несколько основных национальных организаций Киева были вынуждены прекратить свою деятельность, включая Украинский национальный совет. Даже «Просвита» подпала под подозрение и была закрыта на некоторое время.[300]300
  PS 192.


[Закрыть]

Эти аресты не пресекли попыток развернуть национализм в Киеве. Подпольная ОУН-М (как и остатки конспиративной группы ОУН-Б) делала все, что могла, чтобы стимулировать националистические настроения. Да и в городской администрации отнюдь не было произведено резких изменений, как это произошло с редакцией газеты. Немцы, вероятно, не слишком стремились закрыть все отдушины для выхода украинских националистических настроений. Розенберг, несмотря на свое небольшое влияние, в этом отношении проявлял определенную сдержанность, да и сам Кох отрицал, что он антиукраинец[301]301
  PS 192. Переписка, захваченная у Ивана Козмыка (Петренко), закарпатского украинца, возглавлявшего сектор пропаганды ОУН-М в Киеве, перед тем как он был схвачен и расстрелян в сентябре 1942 года, свидетельствует об оппозиции ОУН-М немцам, как и советскому режиму. Глава СП и СД. Доклады с оккупированных восточных территорий. 1942. 2 октября. № 23 и 1942. 13 ноября. №29.


[Закрыть]. Несомненно, в своем презрении ко всем славянам он не делал различий между украинцами и русскими; его благожелательное отношение к русофильским элементам в журналистике, возможно, было случайным или, по крайней мере, являлась попыткой установить управляемый немцами баланс между группировками.