Текст книги "Украинский национализм. Факты и исследования"

Автор книги: Джон Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Следующими по шкале важности в Проводе были двое военных, намного моложе, но и активнее, чем упомянутые выше генералы. Ричард Ярый был уникален среди членов Провода тем, что не был украинцем по рождению. Нельзя сказать с уверенностью, был ли он чехом или немцем по происхождению; он служил офицером в австро-венгерской армии наряду с многочисленными галицкими украинцами, а с распадом этой державы его жребий пал на борющуюся Украинскую республиканскую армию. Он служил лояльно и хорошо, а после провала украинских усилий продолжал сотрудничать со своими товарищами в УВО. Поскольку Германия набирала силу, он установил тесные связи в кругах германской военной разведки. Для других членов Провода он был хорошим товарищем, талантливым сторонником их дела, которое отчаянно нуждалось во всякой помощи, и желанным посредником в отношениях с немцами. В то же самое время его считали амбициозным, предполагали, что он не слишком щепетилен. Некоторые из его коллег чувствовали, что его преданность украинскому национализму не была чистосердечной[54]54
  Интервью 67.


[Закрыть]. Полковник Роман Сушко, подобно Ярому, служил и в австро-венгерской, и в украинской армиях. Хотя и дискредитированный в нацистских кругах, он также был в тесном контакте с абвером. В отличие от Ярого, однако, он был типичный западноукраинец из галицкого крестьянского рода.[55]55
  См. некролог: Львівські вісті. 1944. 2 февраля. С. 2; письмо Райнхарду Хайдриху, Aussenpolitisches Amt der NSDAP, Reichsleitung, 18 сентября 1940 г.


[Закрыть]

Самыми влиятельными лицами считаются Мыкола Сциборский и Омельян Сенык. Сциборский родился в Житомире в 1897 году, в семье царского армейского офицера, юность провел в Киеве. Таким образом, он знал Восточную Украину такой, какой она была до революции. После службы в украинской армии он эмигрировал в Прагу, где учился на инженера и экономиста[56]56
  См. некролог в «Наступе», 27 сентября 1941 г., с. 1.


[Закрыть]. Примкнув к УВО и ОУН в течение этого периода, он быстро поднялся до положения официального теоретика ОУН; в этом качестве он оказался весьма влиятельным. Сенык, в отличие от Сциборского, являлся практическим организатором. Родом из Галиции (его отец был чиновником во Львове), он был также ветераном революционной борьбы, как и австро-венгерской армии[57]57
  Там же.


[Закрыть]. Он принимал участие в подпольной работе в Польше в двадцатых годах, но вообще расценивался более молодым поколением как слишком умеренный и слишком консервативный. Но он, похоже, пользовался доверием Коновальца до самой смерти последнего и сразу после нее унаследовал практическое руководство организацией. В этом своем качестве он стал переходным звеном в передаче власти полковнику Андрею Мельнику.

Мельник был в состоянии сыграть роль уникальной важности в украинском националистическом движении. Во многих отношениях его естественные качества превосходно удовлетворяли данной роли. Этот человек прекрасно держался, с величием и достоинством, но одновременно отличался своим дружелюбием и самообладанием, и это среди людей, чувство собственного достоинства и уравновешенность которых, как правило, замещались грубостью и экстремизмом. Родившийся в крестьянской семье Восточной Галиции, он был несколько старше (сорока восьми лет), чем большинство его коллег. После получения инженерного диплома в Вене в 1912 году[58]58
  Наступ. 1940. 12 декабря. С. 3.


[Закрыть] он служил в австро-венгерской армии. Там, как вспоминают, его коллеги-офицеры, австрийцы и украинцы, звали его «лорд Мельник» – не из сарказма, а в знак искреннего уважения воплощенной в нем английской концепции джентльмена, тогда еще считавшейся идеалом в Центральной Европе[59]59
  Интервью 62.


[Закрыть]. В своей последующей карьере, в которой не было особых взлетов, он не сделал ничего, что повредило этой репутации. При Коновальце он был начальником штаба сечевых стрельцов, а позже отбывал срок в польской тюрьме за участие в УВО. В отличие от большинства других лидеров, однако, его карьера в тридцатых годах проходила спокойно. Следуя своему инженерному образованию, он работал управляющим в огромном лесном поместье львовского митрополита.

Трудно сказать, можно ли считать Мельника набожным католиком, но, несомненно, он был гораздо ближе к церкви, чем почти все его коллеги. В течение множества лет до принятия Мельником руководства организацией он был председателем католической молодежной организации «Орло»[60]60
  Енціклопедія українознавства, изд. Володымыр Кубийовыч и Зенон Кузеля (Мюнхен: Наукове товариство ім. Шевченка, 1949). С. 959.


[Закрыть] в Галиции, которую большая часть оуновской молодежи тех мест считала антинационалистической. Кажется вероятным, что его выдвижение на пост руководителя в Проводе очень устраивало круги грекокатолической церкви, которые таким образом надеялись рассеять антиклерикальные тенденции в ОУН и предотвратить дальнейшее распространение антихристианских элементов в ее идеологии. Одновременно близость Мельника к церкви и его умеренность, несомненно, приветствовались многими членами Провода, особенно Сеныком. Обстановка в Польше была в высшей степени неблагоприятна для создания и развития надежной основы для организованного украинского национализма, независимо от его идеологии. Террористический ответ на жестокое и кровавое подавление поляками всех национальных чаяний был понятен и приемлем время от времени для всех элементов в ОУН и одобрялся даже более широкими кругами галицкого общества. С течением лет, однако, эта тактика приобрела тенденцию выхода из-под контроля и, как следствие, наносила удар по целям организации, так как вызывала еще более жесткие репрессии, а также отчуждение тех членов украинского сообщества, которые все еще надеялись вести нормальный образ жизни. Отчуждение стало особенно явным к концу тридцатых, когда легальные украинские партии в Польше приобрели тенденцию все более отделять себя от подполья и пытались нормализовать отношения с польским правительством. Чтобы остановить эту тенденцию, ОУН нуждалась в более благоразумном и умеренном руководстве; связи с церковью, особенно с влиятельным митрополитом Шептицким, могли стать неоценимыми.[61]61
  Это дедуктивный анализ, сделанный на основе обстановки в ОУН, а также прошлого и связей лиц из ОУН. Его нельзя подтвердить документально, но, кажется, он вполне соответствует всем известным фактам. По поводу комментариев относительно подозрений, порожденных связями Мельника с церковью и поддержкой его со стороны Сеныка, см.: Васыль Рудко (Р. Лисовый). Розлам в ОУН // Українські вісті. 1949. 23 мая. С. 3. Следует заметить, что несколько критиков первого издания этой книги возражали против утверждения, что более молодое поколение оуновцев склонялось к антиклерикализму, хотя другие согласились с этой интерпретацией. Помимо украинских критиков самые веские возражения выдвинул Hans J. Beyer в Historische Zeitschrift, CLXXXVI (октябрь 1958). С. 422—424. Этот вопрос никогда, вероятно, не сможет быть прояснен окончательно, но я остаюсь при убеждении, что моя первая интерпретация является по своему существу правильной. Для подтверждения см.: Лев Шанковський. Похідні групи ОУН (Мюнхен: Видавництво «Український самостійник», 1958). С. 36.


[Закрыть]

Реальная трудность для такого сближения состояла в том, что оно было абсолютно несовместимо с развитием и идеологией ОУН. Официально Провод был приверженцем интегрального национализма. В политическом контексте Центральной Европы тридцатых годов это подразумевало, что он сильно тяготел к фашистскому тоталитаризму. Тоталитарный элемент в идеологии ОУН состоял в акцентировании нации как сущности, ценимой выше всего прочего. Ей следовало служить любыми средствами, которые могут потребоваться. Сторонники ОУН утверждали, что государство – это попросту наиболее удобная форма национальной жизни, а не абсолютная ценность сама по себе, в отличие от нации[62]62
  Максим Орлик в «Наступе», 17 августа 1940 г., с. 2. Главным образом я полагался на периодические издания довольно большого тиража (приблизительно в 6000 в случае с «Наступом») как основные источники по идеологии ОУН этого периода. Более философские трактаты Донцова и особенно Сциборского «Нациократия» представляют куда больший интерес для изучающего политическую теорию. Из-за целей этой работы, однако, кажется предпочтительным использовать хоть и менее глубокие источники, но такие, что производят большее воздействие на рядовых членов и придерживаются новых течений в идеологии и ее изменении.


[Закрыть]. Эта позиция была необходимой тактически, чтобы отчетливо выразить отличие ОУН от гетманского движения. Отведение государству второго места, однако, уводило движение еще далее в направлении обожествления мистической концепции нации, вплоть до расизма. «Национализм основан на чувствах, которые несет расовая кровь».[63]63
  Сигма в передовой статье в «Наступе». 1940. 23 марта. С. 1.


[Закрыть]

Несовместимость таких доктрин с христианскими учениями нельзя было скрыть даже в атмосфере туманного романтизма, распространенного во многих националистических кругах. Так, католический глава Закарпатской Украины монсеньор Волышин в похвалу Мельнику отметил, что это человек типично европейской культуры, с идеологией, основанной на христианстве, и отличающийся от множества националистов, которые ставят нацию выше Бога.[64]64
  Интервью для «Наступа». 1940. 21 декабря. С. 3.


[Закрыть]

Это утверждение было, вероятно, справедливым, но сделало положение Мельника еще более аномальным. Мельник был лидером движения, чьей официальной идеологией был тоталитаризм; кроме того, все условия того времени и самого движения способствовали усилению тоталитарного элемента. Он пробовал действовать вопреки этой волне, умерить, хотя бы слегка, философию насилия движения. Чтобы добиться успеха, он был вынужден утверждать свою власть как автократический глава движения. Сейчас с исторических позиций может показаться верным, что тоталитаризм и автократическая власть отделимы друг от друга. В Центральной Европе 1939 года, однако, было трудно действовать, разграничивая эти понятия.

На деле сам Мельник отказывался даже пытаться поддерживать претензии на диктаторскую власть. В документах, которые имеют отношение прежде всего к нему и на содержание которых он, можно допустить, мог влиять, к нему обращаются чаще как к директору Провода, чем как к «вождю». Попытки сделать из Мельника некий мистический образец национальной воли присутствует в упоминании его как руководителя, в котором воплотился гений нации – как в Шевченко, Коновальце, а теперь и в Мельнике[65]65
  Українській вісник. 1941. 1 февраля. С. 2.


[Закрыть], – а также в словах о его «монолитном характере»[66]66
  Наступ. 1940. 14 декабря. С. 1.


[Закрыть]. В целом, однако, более отчетливо звучал мотив воинской субординации в отношениях с более высокой инстанцией, чем безудержное подчинение воле харизматического вождя. «Руководство (Провод) несет ответственность перед историей, перед будущими поколениями, перед нацией (включая тех, кто были, и тех, кто будет), перед Богом, но никогда перед своими подчиненными! Это вело бы к анархии, ведь такое положение поставит под вопрос порядок в любой армии».[67]67
  Наступ. Передовая. 1941. 1 февраля. С. 1.


[Закрыть]

Но по мере того как потребность в подавлении фракционерства становилась все более насущной, от этой умеренной позиции все больше отходили в пользу прямой приверженности принципу вождизма – Ftihrerprinzip.

Из вышеприведенной дискуссии видно, что присутствовал острый конфликт между «естественными» тенденциями в идеологии движения и характером личности и убеждениями его руководителя. Если бы вопрос ограничивался эмигрантской секцией ОУН, мог бы быть достигнут компромисс или Мельник мог бы даже выйти победителем. Надо заметить, что из девяти членов Провода (включая самого Мельника) все, кроме двоих, были армейскими офицерами. Кроме того, почти все они служили не только в нерегулярной в некотором роде украинской армии, а и в весьма дисциплинированном офицерском корпусе Российской или Австро-Венгерской империи. Стандарты военной дисциплины и чести не позволяли им полностью поддерживать принцип, что все средства являются законными, по крайней мере когда этот принцип должен был применяться во фракционной борьбе в пределах их собственной группы против их признанного руководства. Кроме того, всем, за исключением Барановского, было за сорок, и можно предполагать, что прожитые годы выработали у них иммунитет против импульсивных и насильственных акций.

Если бы, однако, ОУН была ограничена работой в эмиграции, то она вряд ли получила бы большее влияние, чем УНР или гетманцы. Фактически, в отличие от этих двух группировок, она была преимущественно западноукраинской по составу. Правда, из девяти членов Провода трое были восточноукраинскими эмигрантами. Из них, однако, двое имели очень ограниченное влияние, в то время как Сциборский был обязан своим высоким положением прежде всего своим теоретическим способностям. Кроме того, Провод не был точным отражением рядового состава организации. На первое место он ставил не представительство самых важных групп ОУН с Волыни, Закарпатской Украины и Буковины[68]68
  Следует подчеркнуть, что было несколько других лидеров (старшего поколения), чье влияние превосходило влияние некоторых членов Провода. В этих неофициальных группах Закарпатская Украина (но не Волынь и не Буковина) были адекватно представлены. Восточные украинцы имели сверхпредставительство по сравнению с числом их рядовых членов.


[Закрыть]. Более важную роль играла разница в возрасте; основной частью членов ОУН и ее наиболее активной составляющей была молодежь с юга Галиции. Как обсуждалось в предыдущей главе, это поколение, живя двойной жизнью, обучаясь в подпольном университете, находясь под постоянной угрозой ареста польскими властями, обращалось к актам насилия, и многие пострадали за свои дела. Считалось, что эмигрантские лидеры уклонялись от трудностей и опасностей борьбы или, по крайней мере, были не способны понять спрос на нее.

Эти настроения подчеркивались разницей в возрасте между руководством и основной массой членов организации из Галиции. Существовал разрыв приблизительно в десять лет между средним возрастом официального эмигрантского руководства и неофициального лидера на родине; рядовые члены в Галиции были еще моложе. Уже само по себе это различие было достаточно существенно; недостаток зрелости неизбежно ведет к экстремизму среди членов организации, подобной ОУН. Имелись, однако, дополнительные факторы большой важности. Более молодая группа испытывала недостаток опыта роста в стабильном довоенном обществе. Кроме того, старшее поколение имело возможность бороться за украинскую государственность открыто и в легальной форме. Создавая государство и армию, пусть и в течение лишь короткого времени, оно избежало разрушительного чувства собственной неполноценности, которое было результатом проживания в государстве, управляемом представителями другой национальности. У старшего поколения были свои мирные годы, за которыми последовала славная борьба, у более молодого поколения был только опыт горькой, неоднозначной борьбы против польских репрессий. Таким образом, это поколение затаило в себе чувство напряженности, своего рода комплекс неполноценности перед лицом официального руководства.

Нельзя сказать, что руководство было совершенно не виновато в этой ситуации. Большинство его галицких членов разделили трудности борьбы против Польши (трое из них прошли через тюрьмы), а жизнь в изгнании не намного предпочтительнее даже подпольного существования в родной стране. Поколение, к которому пришла зрелость в годы войны, однако, рассматривало себя как закрытое элитарное общество, членство в котором было невозможно для более молодых людей. Следующее выражение может объяснить закрытость элитарных рядов: «Я не против поиграть в политику, но я против того, чтобы играть в нее с моими детьми». И вовсю применялся прием, зливший других: постоянное использование военных званий, приобретенных в ходе войны и, следовательно, не достижимых для более молодых людей, чья военная служба (когда этого нельзя было избежать) ограничивалась срочной службой в польской армии.

Пока Коновалец был жив, его весомый авторитет и, как известно, умелое разрешение конфликта поколений не давали этой проблеме приобрести серьезный масштаб, хотя и возникали громкие протесты со стороны более молодой группы. Мельник встретился с гораздо более сложным комплексом проблем: он должен был попытаться объединить украинское население Галиции под крылом организации, но любая модификация идеологии или тактики была бы расценена более молодыми людьми как измена; он должен был попытаться выторговать интересы украинцев в переговорах с гораздо более сильными сторонами – процесс, в котором любая импульсивная акция могла стать фатальной. Вдобавок те самые факторы, которые побудили Мельника оказывать сдерживающее влияние в ОУН, сделали его неспособным держать в узде революционную молодежь. Его связь с церковью была вроде черного флага для их антиклерикализма. Его спокойствие и достоинство не производили особого впечатления на людей, чьим идеалом лидера был заговорщик с железной волей. Его отказ от возведения идеи нации в абсолют был воспринят как признак слабости, если вообще был понят. В стабильном обществе Мельник, несомненно, был бы в высшей степени полезным гражданином или даже успешным государственным мужем, но его характер мало подходил для лидера террористов-заговорщиков. Так была подготовлена катастрофа внутри самой мощной украинской националистической организации.

Но первой пришла великая катастрофа войны. Многие годы германская политика влияла на ОУН. Эта связь была подкреплена полуфашистской по природе идеологией ОУН, и, в свою очередь, зависимость от немцев вела к усилению фашистских тенденций в организации. Анализ соотношения сил привел ОУ Н к поиску германской помощи, поскольку Германия была единственной силой, имевшей волю или средства напасть на архиврагов ОУН – Польшу и Советский Союз. Большой проблемой, намек на которую содержался в предыдущем абзаце, было выстроить отношения с немцами таким образом, чтобы, сотрудничая, не превратиться в их марионеток, ибо неравенство сил между сторонами было, конечно, огромным.

До 1939 года украинские националистические лидеры были уверены, что Германия действительно заинтересована в обеспечении независимости Украины, и считали, что она будет честно вести себя с ними. Однако они были зависимы от Германии менее, чем можно было справедливо предполагать. В отличие от гетманской группировки, которая сконцентрировалась близ Берлина, ОУН была более равномерно распределена по большей части Центральной и Западной Европы. И Коновалец, и Мельник часто ездили по Европе, но избегали останавливаться на контролируемых Германией территориях. Однако в лице Ричарда Ярого они имели постоянный канал связи с той частью германского режима, которую представляли адмирал Канарис и абвер. Летом 1939 года полковник Сушко также тесно сотрудничал с немцами, готовя в Винер-Нойштадте, Австрия, группу в две сотни человек, которая должна была действовать как вспомогательная при вермахте в готовящемся нападении на Польшу; эта вооруженная ячейка должна была поднять восстание, которое, как надеялась ОУН, приведет к независимости украинцев в этой стране[69]69
  Любомир Ортинський. Дружини українських націоналістів (ДУН) // Вісті братства кол. воякив 1. УД УНА (июнь – июль 1952 г.). С. 4; Abshagen, Canaris. P. 217.


[Закрыть]. Более того, де-факто зависимость ОУН от Германии сильно возросла в результате иммиграции ее членов на германскую территорию в 1939 году, особенно в протекторат «Богемия-Моравия», где вскоре образовался центр закарпатских украинцев, а вскоре был основан прооуновский печатный орган «Наступ».[70]70
  «Наступ» основал в Закарпатской Украине доктор Степан Росоха, но после разгона там украинского правительства Росоха переехал в Прагу, где сумел возобновить публикацию примерно в начале 1940 года. Хотя сам он не состоял в ОУН, он был горячим сторонником и почитателем Мельника, и страницы его издания всегда были к услугам оуновских авторов. В дополнение к этой газете, к которой до закрытия в 1943 году немецкая цензура относилась сравнительно мягко, в Берлине выходил без предварительной цензуры «Український вісник», так как номинально был не газетой, а бюллетенем для членов Украинского национального союза в Германии. Как и «Наступ», официально этот бюллетень не был оуновским, но тесно следовал оуновской линии и, по-видимому, был более влиятельным, чем официальные печатные органы ОУН; однако их выпуски военного времени теперь малодоступны.


[Закрыть]

Несмотря на эти все более прочные путы зависимости, когда Провод решил провести II съезд организации в августе 1939 года, местом встречи был выбран Рим вместо какого-нибудь немецкого города. На съезде было решено, что штаб Мельника должен находиться в Швейцарии и что следует вести осмотрительную политику в отношении Германии[71]71
  Вдобавок он сам был утвержден главой Провода. Интервью 61, 67.


[Закрыть]. Во время паузы в работе съезда пришло известие о пакте Молотова – Риббентропа со всеми его уступками Советскому Союзу. Соглашение было открыто осуждено официальным органом ОУН[72]72
  ОУН у війні, информационная секция ОУН (УНР), 1946. Апрель. С. 24—28, цитируется «Національна пресова служба» («пресс-релиз» ОУН, доступ к которому мне не удалось получить) за 1 сентября 1939 г.


[Закрыть]. Война, однако, фактически начиналась в это самое время, и Провод никак не мог, даже если бы и хотел, отойти от договоренностей о военном сотрудничестве с немцами.

Канарис, после некоторых колебаний, явившихся следствием его неуверенности относительно советских намерений в Восточной Польше[73]73
  Abshagen. Canaris. P. 208—209.


[Закрыть], позволил группе Сушко перебазироваться с территории Словакии на украинскую этнографическую территорию на реке Сан, но в этом месте группе пришлось повернуть обратно из-за продвижения советских войск[74]74
  Интервью 8, 14, 67; Никон Налівайко. Легіоні в національних війнах // Народна воля. 1949. 27 октября. С. 2.


[Закрыть]. В пределах собственно Галиции произошло по крайней мере одно маленькое восстание против польского режима, несомненно инспирированное националистами[75]75
  «Наступ», 16 марта 1940 г., с. 3, описывает формирование группы из трех сотен партизан под Львовом с 11 по 17 сентября для борьбы с польской полицией, которая совершала злодеяния, и с целью отбросить польских партизан и войска.


[Закрыть]. С точки зрения ОУН экспедиция Сушко принесла пользу хотя бы тем, что послужила вооруженным эскортом Ярославу Барановскому, который прибыл к местным группам как делегат Провода. Его миссия состояла в том, чтобы дать последнюю информацию относительно щекотливой ситуации, возникшей в результате советской оккупации, и предупредить их, чтобы они не раскрывали себя[76]76
  Интервью 67.


[Закрыть]. Это, несомненно, было необходимо, потому что, если бы вовсю развернулись восстания против и без того разваливающейся польской власти, они были бы бесполезны, но раскрыли бы подполье перед приближающимися советскими силами.

Следует упомянуть, что краткая польская кампания повлияла определенным образом на дальнейшее развитие ОУН. Поскольку немцы подходили к Варшаве, перед польскими властями встала проблема, что делать с политическими заключенными, особенно украинцами. После различных попыток эвакуировать их наиболее важным заключенным позволили либо по решению властей, либо по милости охраны выйти на свободу[77]77
  Интересное описание того, как некоторые из этих украинцев вышли на свободу, см.: Микола Климішин. Смертний похід // Наступ. 1940. 24 февраля. С. 3; это описание подтверждается в интервью 76.


[Закрыть]. Таким образом лидерам галицкой группы, озлобленным годами заключения, дали снова развернуть свою деятельность.

Краткая польская война, которая явилась начальной главой в разворачивающейся всемирной борьбе за перекройку мира, имела важное значение для украинской национальной жизни. Впервые в современной истории галицкое население было действительно объединено с восточными украинцами в едином государстве. Однако это государство было самым страшным врагом украинских националистических движений. Эти обстоятельства не могли не оказать значительного воздействия на развитие националистических движений, и фактически радикальный процесс перестройки украинских сил был уже на марше; в течение этих двадцати месяцев после польского коллапса этот внутренний конфликт привлечет к себе почти столько же внимания со стороны украинского эмигрантского сообщества, как и более крупные события мировой политики.

Глава 3
Раскол

К концу сентября 1939 года казалось, что Германия определенно перестала обращать внимание на украинских националистов. Соглашение, которое позволило Советскому Союзу занять территорию Польши до линии Буга и Сана, означало на деле, что компактная украинская область в Галиции, украинская земля, с которой были связаны сильнейшие националистические чувства, переходила под власть советского режима. В некоторых нацистских кругах утверждали, что ячейки ОУН на занятых Советским Союзом областях будут распущены[78]78
  Письмо из внешнеполитического отдела НСДАП (Aussenpolitisches Amt der NSDAP) в адрес заместителя главы СС Гейдриха от 18 сентября 1940 года, где об ОУН говорится как «не больше чем» о «национальном галицком отростке поваленного дерева великоросского социал-революционного движения».


[Закрыть]. Несколько маленьких районов с украинскими поселениями оставались, однако, под германским контролем в составе того, что теперь называлось генерал-губернаторство Польша. Кроме мелких приграничных районов, это были район города Хелм (Холм) и область, заселенная лемками[79]79
  В XIV веке Даниил Галицкий основал город Холм. Потом он оказался на территории Польши под названием Хелм. Лемки – этнографическая группа на западе Украины.


[Закрыть], – пересеченная местность, отрог северного склона Карпат от Пшемысля (Перемышля) почти до Кракова. Большинство лемков были выносливыми, но обедневшими горцами, говорившими на украинском диалекте. При польском режиме они подвергались таким же репрессиям, как и украинцы Восточной Галиции, но низкий экономический потенциал этого региона препятствовал существенному расселению в этих местах польского населения.

В хелмском районе проводилась политика насильственной денационализации. Его смешанный этнографический состав был усложнен изменениями в религозной политике. Первоначально многие из жителей этой местности, включая огромное большинство украинцев, были грекокатоликами, подобно галицким украинцам. При Александре II проводилась жесткая репрессивная политика, направленная наусиление православной церкви и подавление греко-католической церкви. Многие районы, где преобладал грекокатолический обряд, были насильственно переданы православной церкви, а множество храмов католического обряда, которые были обвинены в проведении служб для грекокатоликов и которые сопротивлялись их передаче православной церкви, были захвачены. Или потому, что они когда-то тяготели к православию, или потому, что они приучились к нему более чем за десятки лет, многие из «конвертированных»[80]80
  Снова приходится заметить, что если бы автор заглянул поглубже в историю, то обнаружил бы, что была такая Брестская уния 1596 года, когда православная церковь на западе Украины (и Белоруссии) была загнана под начало Рима, но с сохранением прежних обрядов (зная это, автор вряд ли стал бы утверждать, что «первоначально многие из жителей этой местности, включая огромное большинство украинцев, были грекокатоликами, подобно галицким украинцам»). Этот акт насильственного прозелитизма положил начало насаждению на западноукраинских землях так называемой грекокатолической, или униатской, церкви. Процесс сопровождался сопротивлением православных верующих, захватами православных храмов, преследованием православных служителей и верующих, причем эти кампании неоднократно возобновлялись и с помощью польских властей. Известно, что освободительные движения в Польше начинались с вешания православных священников. Хотя в самой Польше к униатству относились как к религии второго сорта, или «крестьянской», – см., например, статью об униатстве в Encyclopaedia Britannica. В последнее время – при непротивлении украинских властей, и оранжевых, и дооранжевых – такая практика конфессионального передела вовсю производится при участии наследников ОУН, которые стали образцовыми грекокатоликами, хотя идеология самой ОУН была достаточно антиклерикальной – как и положено у уважающих себя фашистов.


[Закрыть] конгрегаций сохранили некоторые связи с ними после того, как область стала частью Польши. Подталкиваемое частью католических священнослужителей (грекокатолическая иерархия противилась этому), польское правительство захватывало многие храмы, а в некоторых случаях сжигало их дотла. Православные священники изгонялись, а их место занимали католические пасторы, латинского, а не греческого обряда. При ограниченном круге интеллектуалов другие украинские общины мало чем могли помочь украинцам Хелма, и в результате политика денационализации принесла полякам значительный успех.[81]81
  Adrien Boudou. Le Saint-Siege et la Russie: Leurs Relations Diplomatiques аи XIXе Siecle, Vol. II (Paris: Editions Spes, 1925). P. 440. См. также: Hugh Seton-Watson. Eastern Europe between the Wars, 1918—1941 (Cambridge: Cambridge University Press, 1940). P. 335; Raymond L. Buell. Poland: A Key to Europe (3rd ed.; New York: Alfred A. Knopf, 1939). P. 279n; Volodymyr Kubiiovych. Die ukrainische Volksgruppe, Das Generalgouvernement, I (December, 1940). P. 14—19.


[Закрыть]

Более двадцати месяцев этим маленьким и обиженным судьбой территориям выпало служить главной базой для осуществления украинских националистических усилий. Причиной того, что они могли выполнять эту функцию, явилась преднамеренно двусмысленная германская политика в отношении украинских движений в течение этого периода. Пакт Молотова – Риббентропа, который послужил формальным препятствием для использования украинских националистических настроений, направленных на разрушение Советского Союза, расценивался нацистскими лидерами в действительности просто как перемирие, рассчитанное, однако, на неопределенный срок. Любая открытая поддержка украинских националистов рассматривалась бы Советским Союзом как недружественный жест, если не подготовка к нападению; исходя из этого, Гитлер решил вести дела с украинцами с большой осторожностью, поскольку дружественные отношения с Советским Союзом были в его интересах[82]82
  На это указывает не только приказ Гитлера вести осторожно дела с украинцами в генерал-губернаторстве, чтобы избежать трудностей в отношениях с Россией (Memorandum for the files concerning the session of the RVA (Reichsverteidingungsausschuss), Warsaw, March 2, 1940, EC 300; далее ЕС 300), но также и тот факт, что даже намного позже он просил Бормана проследить, чтобы работа Лайббрандта «СССР» (которая была явно проукраинской) не ходила даже среди членов нацистской партии, так как могла бы попасть в плохие руки с неприятными последствиями для германо-русских отношений (Борман Розенбергу, 25 ноября 1940 г., CXLIII 258, Centre de Documentation Juive Contemporaine (далее CXLIII 258).


[Закрыть]. В то же время макиавеллизм образа мышления нацистских правителей подводил их к тому, чтобы использовать украинский национализм как козырную карту в будущих непредвиденных обстоятельствах. Чтобы энергия украинского национализма не ослабевала, было необходимо дать ему какой-то минимум поддержки, но непрямой и скрытой.

Кроме того, присутствие нескольких сотен тысяч украинцев в генерал-губернаторстве давало возможность претворить в жизнь любимый принцип флорентийского теоретика – разделяй и властвуй[83]83
  Точная фраза, использованная гаулейтером Франком, выражающая его политику в отношении разных национальностей в генерал-губернаторстве (из дневника Франка, Abteilungsleitersitzung, Краков, 12 апреля 1940 г., с. 6, USSR Exhibit /документы, представленные на Нюрнбегском процессе советским обвинением. – Примеч. пер./ 223; далее USSR Exhibit 223).


[Закрыть]. Целью реализации этого принципа применительно к нацистской политике было уничтожение национального сознания народов генерал-губернаторства, чтобы их либо поглотила бы «более высокая» немецкая нация, если они «расово приемлемые», либо их можно было бы держать за послушных илотов, если они «биологически неполноценные». Первым шагом в этой политике должен был быть раскол между национальностями путем внедрения чувства этнической обособленности в каждую национальную подгруппу и продвижения на местные гражданские и полицейские должности представителей меньших национальных групп[84]84
  См. меморандум, содержащий общую политику, намеченную Гиммлером и одобренную Гитлером, относительго народов на Востоке (май 1940 года, NO 1880). Фактически Гиммлер хотел отколоть лемков от основной массы украинцев; однако нет никаких свидетельств, что в этом направлении были предприняты какие-либо существенные усилия.


[Закрыть]. В соответствии с этой политикой, маленькая украинская группа в генерал-губернаторстве должна была поддерживаться в ущерб полякам, которые рассматривались как наиболее опасные противники германских интересов в этом регионе. В марте 1940 года Гитлер выразил личное горячее желание использовать антипольские настроения украинцев. Чтобы избежать проблем в отношениях с Советским Союзом, он, однако, дал указание обойтись без какой-либо «украинской национальной партии» или подобного широкого формирования, а ограничиться органом с консультативными функциями в пределах генерал-губернаторства[85]85
  ЕС 300.


[Закрыть]. В соответствии с этим указанием, глава администрации генерал-губернаторства Франк сказал своим подчиненным через месяц, что можно позволить создание украинских организаций социальной взаимопомощи, но ни в коем случае не более солидные.[86]86
  USSR Exhibit 223.


[Закрыть]

Нацистская тактика предусматривала использование украинского национального чувства в качестве противовеса польскому, чтобы поддержать немецкое правление в генерал-губернаторстве. После того как поляки были бы уничтожены как национальная субстанция, настал бы черед и украинцев быть либо абсорбированными немцами, либо сведенными к положению илотов. Поскольку первый этап процесса требовал снисходительного отношения к украинцам, то националистическим группам в генерал-губернаторстве дозволялось вести ограниченную, но заметную деятельность. За несколько месяцев до того, как Гитлер принял решение относительно создания украинской социальной организации, украинцы генерал-губернаторства приступили сами к созданию рудиментарной национальной организации. Этому шагу не препятствовали, потому что многие должностные лица второго плана, особенно доктор Фриц Арльт, руководитель ведомства по делам национальностей в администрации генерал-губернаторства, осознали необходимость вызвать у украинцев дружеские чувства и пытались использовать чисто тактическую терпимость вышестоящих к этой национальной группе, чтобы предоставить украинцам способ национального самовыражения.[87]87
  Это утверждение основано на интервью с указанными немецкими официальными лицами и с украинцами, которые были бенефициарами умеренной политики немцев по отношению к украинской общине. Интервью 8, 11, 36, 46.


[Закрыть]

Организационная работа началась с создания широкого круга организаций в районах, где было значительное число украинцев. Например, Украинский национальный совет был сформирован в районе реки Сан, Украинский национальный комитет – в Ярославе и Украинский центральный комитет – в Хелме[88]88
  Краківські вісті. 1942. 29 марта. С. 3.


[Закрыть]. Поначалу, похоже, существовало некоторое соперничество между этими центрами, которое явно было спровоцировано местными группами, которые не принимали в соображение более широкие политические интересы[89]89
  Я не могу представить доказательства, что конфликт в ОУН обусловил какие-либо трудности при создании организаций в районах.


[Закрыть]. Более дальновидные элементы из числа украинцев генерал-губернаторства считали, однако, что необходимо укреплять позиции, насколько возможно, и понимали необходимость единства. Различные элементы сотрудничали в работе по созданию этого единства, включая членов таких организаций, как Украинский национально-демократический союз, который выделялся среди легальных украинских организаций при поляках, и людей, которые до этого не играли никакой активной роли в политике. Среди последних был доктор Владимир Кубийович, считавшийся видным географом и горячим, но далеким от политики патриотом. В дополнение к этим элементам видную роль играла и ОУН. Ее главным представителем был полковник Сушко, который после вынужденного бегства из района Сана остался на оккупированной немцами части Польши, где он продолжал сотрудничество с вермахтом, особенно в формировании полиции. Стараниями этих групп в середине ноября 1939 года в Кракове было организовано совещание украинской общины. Совещание направило депутацию к гаулейтеру Франку.[90]90
  Краківські вісті. 1942. 29 марта. С. 3.


[Закрыть]

Кубийович был естественным лидером на этом этапе. При всей его политической неопытности он до войны имел превосходные связи в немецком ученом мире и бегло говорил по-немецки. В отличие от многих других лидеров он не был беженцем с советских территорий, а уроженцем мест, где жили лемки, то есть относился к числу тех немногих украинцев, против кандидатуры которых советская сторона не имела бы оснований для протеста. И самое главное, он был способен поддерживать свой прежний престиж патриота, не примыкая ни к одной из сторон в силу своего такта, умеренности и благоразумия. Он был также способен выполнить трудную задачу ведения переговоров с немцами, не унижая при этом собственного достоинства и достоинства своих братьев украинцев. На этой стадии, однако, сомнительно, чтобы смог пройти в жизнь проект формирования единой организации, несмотря на способности Кубийовича, если бы не поддержка со стороны полковника Сушко с его националистической организацией и его близкими отношениями с германскими властями.

Во всяком случае, именно Кубийович и Сушко выбили разрешение на учреждение ассоциации во главе с центральным комитетом[91]91
  Ibid.; Interview 9.


[Закрыть]. Процесс объединения украинских групп в одну ассоциацию продолжался значительное время. Вероятно, это было вызвано естественными трудностями, с которыми столкнулись украинские лидеры в разработке сложной организации после двадцати лет почти полного отстранения украинцев от участия во всякого рода администрациях, также задержкой в получении Франком одобрения со стороны Гитлера. 13—15 апреля 1940 года, однако, представители украинских групп открыто встретились в Кракове в качестве правящего комитета, а в начале июня этот орган был официально признан Франком как Украинский центральный комитет.[92]92
  Енціклопедія українознавства, изд. Володымыр Кубийовыч и Зенон Кузеля (Мюнхен: Наукове товарыство им. Шевченка, 1949). С. 580—582.


[Закрыть]

Это было значительным достижением, хотя на бумаге новый орган был чрезвычайно ограничен в своих функциях, которые, в соответствии с указаниями Гитлера, были определены как забота о благосостоянии украинского населения генерал-губернаторства. Для этой цели комитету предоставили право готовить бюджет, покрываемый частично ассигнованиями из казначейства генерал-губернаторства. Ему было разрешено развернуть сеть комитетов помощи в украинской этнографической зоне. Среди наиболее важных формальных функций организации было распределение помощи, полученной от филантропических агентств в Соединенных Штатах и от Международного Красного Креста[93]93
  Ibid.


[Закрыть]. Однако, как это обычно бывает с украинскими организациями, работающими под властью деспотических иностранных режимов, формальный аспект деятельности организации был не самым главным. Формально комитет не имел никакого контроля над образованием, но через германские власти был способен оказывать большое влияние на выбор учителей и учебных пособий. Через контроль над социальными фондами он имел возможность сделать более доступным для многих детей посещение украинских школ[94]94
  Interview 9.


[Закрыть]. Исходя из вышесказанного, он вносил важный вклад в оживление украинской культурной жизни в области.