Текст книги "Вилла «Аркадия»"
Автор книги: Джоджо Мойес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Лотти молча терпела, пока миссис Холден атаковала ее одежной щеткой, счищая резкими короткими движениями несуществующие пушинки с жакета.
– Надень ободок. Где он?
– Наверху. Хотите, чтобы я сбегала?
Миссис Холден хмуро оглядела Лотти.
– Видимо, придется. А то у тебя волосы разлетаются во все стороны. А ты, Фредерик? Что, скажи на милость, ты сделал со своими ботинками?
– Он почистил их черной ваксой вместо коричневой, – не без удовольствия пояснила Сильвия. – Говорит, так они кажутся более настоящими.
– Чем что?
– Чем ноги. Это копыта, – сказал Фредди, горделиво вращая носками ботинок. – Коровьи копыта.
– Право, Фредерик, неужели тебя нельзя оставить одного ни на минуту?
– У коров нет копыт. У них ноги.
– Нет, есть.
– А вот и нет. У коров раздвоенные ноги.
– Значит, у тебя коровьи ноги. Толстые коровьи ноги. Ой!
– Сильвия, Фредерик, перестаньте пинать друг друга. Это нехорошо. Лотти, пойди и приведи Вирджинию. Посмотрим, удастся ли спасти ботинки за пять минут, что остались до выхода. Сильвия, где твое пальто? Еще десять минут назад я просила тебя надеть пальто. Сегодня холодно. И что у тебя с ногтями? Грязи под ними столько, что хоть огород разводи.
– Это оттого, что она ковыряет в носу. Ой! У тебя коровьи ноги! Огромные, толстые коровьи ножищи!
– Сильвия, я уже тебе говорила, не пинай брата. Мы сейчас найдем тебе щетку для ногтей. Где же эта щетка? Что скажет ваша сестра, когда увидит, какой у вас вид?
– Ради бога, женщина, перестань суетиться. Это всего лишь Селия. Ей все равно, даже если мы придем встречать ее в купальных костюмах.
Миссис Холден поморщилась, не глядя на мужа, который, сидя на лестнице, чистил свои ботинки. Только Лотти, прежде чем она побежала по коридору на поиски Вирджинии, заметила, что глаза ее наполнились слезами и она попыталась украдкой смахнуть их рукавом.
Лотти хоть и сочувствовала, но ее занимали другие проблемы. Они с Джо не разговаривали. Возвращаясь после прогулки с Мистером Бинсом, он сказал, что ей не следует столько времени проводить на вилле «Аркадия». Об этих людях идет дурная слава. И если Лотти будет бывать там слишком часто, то и о ней будут говорить плохо. Разве не так? А ведь он ей друг, и ему не все равно. Вот он и подумал, что будет правильно ее предупредить. Лотти, взбешенная его вмешательством, поинтересовалась насмешливым тоном, удивившим даже ее саму, какое ему дело, с кем она проводит время. Да хоть с Дики Валентайном![9]9
Дики Валентайн (1929–1971) – популярный в Англии исполнитель эстрадных песен 1950-х годов.
[Закрыть] Его это не касается.
Джо покраснел. Она разглядела его румянец даже в темноте и от этого еще больше рассердилась, хотя и почувствовала укор совести. А затем, помолчав немного, Джо произнес довольно торжественно, что если она до сих пор не поняла, то уже никогда не поймет, но никто не будет ее любить так, как он, и пусть его любовь безответна, но он все рано считает необходимым опекать ее.
– Я говорила тебе, что не желаю это слышать! – вне себя накинулась на него Лотти. – А ты взял и все разрушил! Мы не сможем быть друзьями. Держи свои чертовы чувства при себе. Не можешь, значит больше мы не друзья. А теперь ступай домой к своей мамочке и не докучай мне заботами о моей репутации.
С этими словами она дернула поводок бедного старого Мистера Бинса и в бешенстве ушла домой, оставив Джо молча стоять у парковых ворот.
Если бы все шло как обычно, Джо давно бы зашел за ней к этому времени. Появился бы в дверях и спросил, чего она хочет – чашку кофе или сыграть в настольную игру, а затем пошутил бы насчет их ссоры. А Лотти, втайне довольная его приходом, была бы только рада сгладить шероховатости и вновь принять его в друзья. Теперь, когда Селия уехала, он стал для нее важен. Хотя порою Джо и раздражал ее, он все-таки был ей еще одним настоящим другом. Лотти всегда сознавала, что для таких, как Бетти Крофт и ей подобные, она была слишком смуглой, слишком неловкой, что ее терпели в компании только из-за Селии.
Но на этот раз Джо, видимо, не на шутку разобиделся. Прошло четыре дня, а он так и не появился. И Лотти, вспоминая, как резко говорила с ним, начала задумываться, стоит ли ей перед ним извиниться, а если стоит, то не решит ли Джо, что это очередное приглашение снова ее полюбить.
Из коридора донесся голос миссис Холден:
– Лотти, поживее! Поезд приходит в четыре пятнадцать. Мы же не хотим опоздать, правда?
Мимо быстро прошел доктор Холден.
– Ступай и успокой ее, Лотти, будь умницей, – оглянувшись, попросил он. – Иначе Селия только взглянет на наш маленький оркестр на платформе и сразу отправится обратно в Лондон. – Он улыбался, и в этой улыбке скрывалось раздражение и молчаливое понимание.
Лотти, слегка смутившись, ответила ему такой же улыбкой.
До вокзала ехали десять минут, и все это время миссис Холден помалкивала, видимо опасалась очередного выговора. Доктор Холден тоже не произнес ни слова, но в этом не было ничего необычного. Сильвия и Фредди, однако, перевозбужденные от одного только сознания, что едут в машине, дрались, как дикари, впечатывали носы в стекла и криками задирали прохожих. Лотти, которой было велено сесть между ними, время от времени дергала одного или отчитывала другую, а сама все время думала, как уладить проблему с Джо. Наконец она решила, что отправится к нему этим же вечером. Она извинится. Она сумеет сделать это так, что будет ясно: романтическая ерунда ей не нужна. Джо успокоится. Как всегда.
* * *
Поезд прибыл в четыре часа шестнадцать минут и тридцать восемь секунд. Фредди, не сводивший глаз с вокзальных часов, громко возвестил им об опоздании. Впервые миссис Холден не стала его отчитывать – ей было не до того: вытягивая шею, она пыталась поверх голов других прибывших пассажиров разглядеть дочь. За грохотом вагонных дверей ее голос был едва слышен.
– Вон она! В третьем вагоне отсюда! – Сильвия вырвалась от матери и побежала по платформе.
А Лотти посмотрела ей вслед и тоже пошла в ту сторону, незаметно для себя перейдя на бег. Холдены временно забыли о своей сдержанности и не отставали от девочек.
– Сели! Сели! – Сильвия бросилась к старшей сестре, чуть не сбив ее с ног, едва та спустилась со ступенек вагона. – У меня новые туфли! Смотри!
– У меня тоже новые ботинки! – приврал Фредди, дергая Селию за руку. – А поезд быстро ехал? В Лондоне были шпионы? Ты каталась на двухэтажном автобусе?
Лотти отступила назад, чувствуя неловкость, когда миссис Холден порывисто обняла дочь, светясь от материнской гордости.
– О, как я по тебе скучала! Мы все по тебе скучали! – приговаривала она.
– Это точно, – сказал доктор Холден, ожидая, когда его супруга отпустит Селию, чтобы заключить ее в свои медвежьи объятия. – Как хорошо, что ты снова дома, дорогая.
Лотти смущенно молчала. Но не только оттого, что почувствовала себя лишней. Дело было в Селии. Прошло каких-то несколько месяцев, а Селия преобразилась. Подстриженные волосы уложены в блестящие волны, губы подчеркнуты смелой, почти вызывающей красной помадой. На ней было зеленое шерстяное пальто с поясом, которого Лотти прежде не видела, лакированные туфли на клиновидных каблучках не меньше трех дюймов высоты, а в руках лакированная сумочка. Она выглядела как с картинки. Настоящая красавица.
Лотти пригладила волосы под ободком и взглянула на свои прогулочные туфли с пряжкой и на крепкой подошве. Ногам в хлопковых носках, а не в капроне, как у Селии, уже сейчас было слишком жарко.
– Боже, как здорово всех вас видеть! – воскликнула Селия, оглядывая семейство, и миссис Холден, обрадованная встречей, даже не сделала ей замечания. – Лотс! Лотти. Не топчись там сзади, а то тебя не разглядеть.
Лотти вышла вперед и позволила себя поцеловать. Селия отстранилась, оставив после себя прилипчивый запах сладких духов. Лотти с трудом подавила желание стереть со щеки след губной помады.
– Я столько всего привезла вам из Лондона. Не терпится показать. Мне немного вскружило голову от денег, что дала тетя Анджела. О, Лотс, если бы ты знала, что я для тебя приготовила! Мне так это понравилось, что я чуть не решила оставить себе.
– Давайте не будем стоять здесь весь день, – подал голос доктор Холден, уже начавший поглядывать на часы. – Сели, дорогая, отойди от поезда.
– Да, ты, наверное, устала. Должна признаться, мне не нравилось, что ты проделаешь весь этот путь одна. Я говорила твоему отцу, что ему следовало бы за тобой съездить.
– Но я была не одна, мамочка.
Доктор Холден, который успел подхватить чемодан и направиться к выходу, остановился и обернулся.
За спиной Селии из поезда, слегка сутулясь, вышел какой-то мужчина. Когда он распрямился, все увидели, что одной рукой он прижимает к боку два огромных ананаса.
Селия ослепительно улыбнулась:
– Мамочка, папочка, познакомьтесь, это Гай. Ни за что не догадаетесь… Мы помолвлены!
* * *
Миссис Холден сидела перед трюмо, аккуратно вынимая шпильки из прически, и невидящим взглядом смотрела на свое отражение. Она всегда знала, что Лотти будет нелегко, когда Селия начнет расцветать. В какой-то момент в Селии неизбежно проявится порода. А еще она признала, что в Лондоне дочь изменилась так, что превзошла все ее ожидания. Ее маленькая девочка вернулась домой настоящей моделью из модного журнала.
Сьюзен Холден аккуратно сложила шпильки в фарфоровую вазочку и закрыла ее крышкой. Ей не хотелось признаваться, какое облегчение она испытывает от помолвки Селии. К тому же с таким достойным молодым человеком, уже имеющим положение. То ли от радости за Селию, то ли из чувства благодарности, что теперь о ней позаботятся, все семейство, каждый по-своему, чувствовало необходимость отпраздновать событие. Генри даже чмокнул ее в щеку, чего с ним отродясь не бывало. У нее теплело на душе, когда она об этом думала.
Но реакция Лотти на новость Селии определенно была странной. Когда молодой человек только появился на платформе, она уставилась на него так пристально, что это выглядело почти неприлично. Ну да, они все уставились – как-никак Селия огорошила их. Миссис Холден была вынуждена признать, что и ее взгляд был несколько внимательнее, чем обычно. Она уже много лет не видела ананасов. Но Лотти буквально не спускала с него глаз. Миссис Холден заметила это, потому что девушка стояла как раз рядом с ней. Все это было довольно неприятно. А когда Селия объявила о помолвке, кровь буквально отхлынула от лица Лотти. Не осталось ни кровинки, так что она казалась абсолютно белой. Словно собиралась упасть в обморок. Селия ничего не видела. Она была занята другим: хвасталась кольцом, болтала о свадьбе. Однако даже посреди всей этой радостной суеты миссис Холден отметила странную реакцию Лотти и почувствовала легкую тревогу. Она стояла, переваривая новость со смесью радости и потрясения, а сама невольно посматривала на свою суррогатную дочь с беспокойством.
Возможно, ничего удивительного в том не было. Девочкой мог заинтересоваться только кто-то вроде Джо, подумала миссис Холден с чувством жалости, к которому примешалась гордость за собственную дочь. Еще бы! Такая смуглая кожа. И такое происхождение.
Она взяла кольдкрем и начала методично удалять румянец со щек. «Вероятно, мы несправедливо с ней поступили, взяв в дом, – подумала она. – Наверное, нам следовало предоставить ее судьбе и не забирать от лондонских родственников. Вполне возможно, мы вселили в нее напрасные надежды».
4
На них не было даже нитки. Говорю вам, дамы, я чуть сознания не лишилась. – Миссис Колкухоун прижала руку ко рту, словно испытывала боль от одного воспоминания. – Как раз возле тропы. Любой мог видеть.
Совершенно справедливо, согласились дамы салона, хотя в душе усомнились, что кто-нибудь, кроме Дейрдре Колкухоун, наткнулся бы на Джорджа Берна и Джулиана Арманда в момент бодрящего утреннего заплыва. Более того, большинство из них прекрасно сознавали, что миссис Колкухоун за последние месяцы совершила неоправданно большое количество прогулок вдоль морского побережья, даже в ненастную погоду. Но, разумеется, никто не допускал мысли, что причиной тому послужило нечто другое, кроме желания убедиться в незыблемости устоев Мерхема.
– Не было ли в том безрассудства – заходить в такую холодную воду?
– Представляю, как они посинели, – с улыбкой произнесла миссис Ансти, но тут же перестала улыбаться, поняв, что больше никто не счел это забавным.
– И знаете, он ведь мне помахал! Тот, что помоложе. Вот так вот стоял и махал… Можно подумать… я могла разглядеть… – Голос миссис Колкухоун оборвался, руку она по-прежнему прижимала к губам, словно вспоминала о пережитом ужасе.
– На прошлой неделе он пел, этот самый мистер Арманд. Вышел на террасу и ну горланить какую-то оперу. Будьте любезны! Средь бела дня!
Дамы зацокали языками.
– Что-то немецкое, надо полагать, – предположила Маргарет Кэрью, питавшая огромную страсть к произведениям Гилберта и Салливана.[10]10
Композитор Артур Салливан и автор либретто Уильям Гилберт писали популярные комические оперы для театра «Савой» в 1875–1896 гг.
[Закрыть]
Наступила короткая тишина.
– Что ж, – нарушила ее миссис Ансти, – я считаю, дамы, что обитатели того дома начинают вредить репутации нашего городка.
Миссис Чилтон отставила чашку с блюдцем:
– Я все больше и больше волнуюсь насчет отдыхающих, которые собираются приехать в следующем сезоне. Что, если пойдет молва об этих выходках? Нам нужно заботиться о своем добром имени. И мы не желаем, чтобы их влияние распространилось на нашу молодежь. Бог знает, что тогда может случиться.
Разговор временно затих. Никто не захотел вспоминать случай на пляже с Лотти и Селией. Впрочем, Сьюзен Холден, воодушевленная помолвкой Селии, уже не ощущала неловкости в связи с той историей. Она появилась в дверях и начала обходить гостей, предлагая каждой кусочки фруктов, нанизанные на коктейльные палочки и красиво разложенные кругами (журнал «Домоводство» особое внимание уделял привлекательной подаче блюд).
– Еще по кусочку ананаса? Или, быть может, ломтик дыни? – угощала она. – Удивительно, как долго путешествовал этот фрукт, чтобы оказаться у нас на тарелке. Вчера вечером я так и сказала Генри: «Сейчас в самолетах летает больше ананасов, чем людей!» – Она посмеялась собственной незатейливой шутке. – Прошу вас, угощайтесь.
– Совершенно не похож на консервированный, – задумчиво изрекла миссис Ансти. – На мой вкус, немного резковат.
– Так возьмите дыню, дорогая, – предложила миссис Холден. – У нее чудесный мягкий вкус. Отец Гая, знаете ли, импортирует фрукты из всевозможных удивительных мест. Гондурас, Гватемала, Иерусалим… Вчера вечером он рассказал нам о фруктах, о которых мы даже и не слышали. Вы, например, знали, что есть фрукт в форме звезды? – Она даже порозовела от гордости.
Миссис Ансти проглотила кусочек с гримаской удовольствия:
– Ммм, чудесная дыня.
– Не забудьте взять домой ломтик для Артура. Гай сказал, что попросит отца прислать нам еще фруктов из Лондона. У них такая огромная компания. И Гай – единственный сын, так что однажды к нему перейдет очень хороший бизнес. Еще ананаса, Сара? Вот салфетки, дамы, если нужно.
Миссис Чилтон сдержанно улыбнулась и отказалась от второго кусочка. Они все радовались за Сьюзен, которая благополучно пристроила Селию, но нехорошо, когда кто-то чересчур зазнается.
– У вас, должно быть, камень с души свалился, – заметила она осторожно.
Сьюзен Холден резко подняла голову.
– Сами знаете… Девочки доставляют столько тревог, не правда ли? – продолжала миссис Чилтон. – Мы все очень рады, что вы передаете Селию в надежные руки. И будем держать кулаки за маленькую Лотти, хотя с ней у вас никогда не было столько же хлопот. Не так ли, дорогая? – Она взяла печенье с подноса, протянутого Вирджинией, которая только что вошла в комнату.
Улыбка миссис Холден опять стала неуверенной. А миссис Чилтон откинулась на стуле и ободряюще ей кивнула.
– Итак, дамы, как мы поступим с виллой «Аркадия»? Я тут подумала… видимо, кому-то придется сказать свое слово. Кому-то с авторитетом, вроде Олдермана Эллиотта. Им нужно все высказать, этим представителям богемы, или кем они там себя считают. По-моему, они не совсем понимают, как мы живем в Мерхеме.
* * *
Лотти лежала в постели, делая вид, что читает, и стараясь не прислушиваться к смеху, доносившемуся с лужайки, где Селия и Гай играли в теннис, не обращая никакого внимания на резкий ветер и Фредерика, чересчур рьяно подбиравшего каждый мяч.
Она с укором уставилась на страницу, сознавая, что уже почти сорок минут читает один и тот же абзац. Но если бы кто-нибудь спросил, о чем он, она не сумела бы ответить. Да и вообще, если бы кто-нибудь спросил о чем угодно, она бы тоже не сумела ответить. Потому что все потеряло смысл. Вселенная взорвалась, разлетелась на куски, а потом они все вновь соединились, но уже не в том порядке. И заметила это только Лотти. Селия за окном что-то с упреком заверещала, а потом залилась смехом, но Гай продолжал говорить размеренным тоном, наставляя ее в чем-то. В его голосе тоже скрывалось веселье, но он не выпустил его наружу.
Лотти закрыла глаза и постаралась дышать ровно. Она понимала, что Селия в любую секунду может прислать кого-нибудь наверх узнать, не хочет ли она к ним присоединиться. Или составить смехотворную четверку, если Фредди потребует включить его в игру. Но как ей объяснить внезапное отвращение к теннису? Как ей объяснить нежелание покидать четыре стены? Сколько еще времени пройдет, прежде чем кто-нибудь догадается, что дело тут вовсе не в «замкнутости» Лотти, в которой со смехом обвинила ее Селия, что внезапное нежелание проводить время с лучшей подругой не просто очередная ее причуда?
Она посмотрела на новую блузку, висевшую на дверной ручке. Миссис Холден одарила Лотти одним из своих «взглядов», когда та сказала Селии «спасибо». Видимо, посчитала ее неблагодарной. Лотти должна была выразить благодарность более эмоционально. Блузка действительно очень симпатичная.
Но у Лотти не нашлось нужных слов. Она вообще не могла говорить. Да и как иначе? Как она могла объяснить, что в первую же секунду, когда она увидела Гая, все, что она знала, все, во что верила, тут же куда-то исчезло, словно у нее выбили почву из-под ног? Как она могла объяснить жгучую боль, пронзившую ее при виде знакомого лица, горькую радость узнаваемости, глубокую уверенность, что давно знает этого мужчину? Еще бы ей не знать – разве их вылепили ни из одного и того же теста? А как она могла сказать Селии, что та не должна выходить замуж за человека, которого привезла домой в качестве жениха?
Потому что он принадлежал Лотти.
– Лотти! Лотс! – донеслось снизу.
Да, все, как она и предполагала.
Лотти подождала, пока ее не окликнули во второй раз, затем открыла окно и посмотрела вниз. Стараясь не сводить взгляда с лица Селии.
– Не будь занудой, Лотс! Ты ведь не готовишься к экзаменам.
– У меня немного разболелась голова. Я спущусь позже, – сказала она.
Даже ее голос звучал по-другому.
– Она просидела в своей комнате весь день, – сообщил Фредди, швыряя теннисные мячики в стену дома.
– Ой, да брось ты. Мы собираемся съездить в Барднесс-Пойнт. Ты могла бы позвать Джо. Поедем вчетвером. Давай же, Лотс! Мы ведь с тобой толком не пообщались.
Ее удивило, что Селия не разглядела, как она фальшиво улыбается. Даже щеки заболели.
– Вы поезжайте. А я останусь, пока не пройдет головная боль. Завтра что-нибудь придумаем.
– Скука, скука, скука… А ведь я рассказывала Гаю, как плохо ты на меня влияешь. Наверное, опять скажешь, что я все выдумываю. Да, дорогая?
– Завтра. Обещаю.
Лотти нырнула обратно в спальню, чтобы не видеть, как они обнимаются. Она легла лицом вниз на кровать. И попыталась вспомнить, как дышат люди.
* * *
Гай Парнелл Оливье Банкрофт родился в Уинчестере, что, строго говоря, делало его англичанином. Но больше ничего английского в нем не было. Все, начиная с загара, так не вязавшегося с бледными английскими лицами вокруг него, до свободной, но скромной манеры держаться, отличало его от молодых людей, которых знали Лотти и Селия. Во всяком случае, молодых людей Мерхема. Это был неразговорчивый юноша, вежливый, сдержанный, в котором тем не менее угадывался богатый наследник. Он практически ничему не удивлялся и был открыт для всего хорошего. Казалось, ему неведомо мучительное самокопание, свойственное, например, Джо, равно как и стремление выделиться среди других парней. Он смотрел на все широко открытыми глазами, словно не переставая забавляться какой-то неожиданной шуткой, временами вызывавшей у него приступы неудержимого веселого хохота. Он невольно вызывал улыбку, как призналась мужу миссис Холден. И она часто улыбалась Гаю, а как только переварила потрясение от столь быстрой помолвки дочери, начала относиться к нему благосклонно, как к своему первенцу. А Гая, казалось, ничто не смущало: ни разговор с шофером на стоянке такси, ни перспектива официально попросить у доктора Холдена руки его дочери. Он пока этого не сделал. Впрочем, прошло всего пару дней, а доктор Холден был ужасно занят. Если Гай был немного пассивен, менее откровенен, чем хотелось бы Холденам, то они не собирались судить его за это: дареному коню…
Но во всем этом не было ничего странного, поскольку Гай Банкрофт почти всю жизнь прожил, не зная жестких социальных условностей частных школ для мальчиков или провинциальных обществ. Единственный ребенок в семье, он был окружен заботой, и после короткого безуспешного пребывания в британском пансионе его снова приняли в объятия семьи и перевозили вместе с багажом из тропиков в субтропики, по мере того как Гай Бертранд Банкрофт-старший, прозорливо распознав потребность обездоленных британцев в экзотических фруктах, быстро строил свой бизнес, отыскивая каналы, чтобы удовлетворять растущий аппетит соотечественников.
Гай провел детство, бродя по огромным фруктовым плантациям на Карибских островах, где поначалу обосновался отец. Мальчик исследовал пустынные пляжи, заводил дружбу с детьми чернокожих работников, время от времени получал знания от репетиторов, когда отец не забывал их нанимать. «Гаю не нужно формальное образование! – восклицал Банкрофт-старший. Он очень любил восклицать. Возможно, поэтому Гай вырос довольно тихим. – Какой толк ребенку, если он будет знать, что произошло в тысяча шестьдесят шестом году? Не все ли равно, сколько жен было у Генриха Восьмого? Король сам с трудом вел их счет. Лично он, Банкрофт-старший, выучился на своем горьком опыте. Получил диплом (при этом мать обычно вскидывала брови) Университета жизни. Нет, мальчик узнает гораздо больше, если ему предоставить свободу и позволить поскитаться по миру. Так он выучит географию, сравнивая террасные поля Центрального Китая с обширными сельхозугодьями Гондураса, политику, познакомится с реальными людьми, их культурой и верой. Математику он сможет выучить по бухгалтерским книгам. Биологию… Для этого стоит только понаблюдать за жизнью насекомых».
Но все они понимали истинную причину. Гаю-старшему просто нравилось держать сына под боком. Поздний и долгожданный, этот мальчик воплотил в себе все его желания. Отец не понимал тех родителей, которые стремились отправить своих отпрысков в душную старую частную школу, где их обучат британской сдержанности, снобизму и, скорее всего, превратят в педиков… «Да, дорогой. – В этом месте мать Гая всегда решительно прерывала его. – Думаю, твоя точка зрения всем ясна».
Все это Гай поведал Холденам во время семейных трапез. Умолчал лишь о педиках, но Селия рассказала верной подруге, когда они лежали в кроватях и болтали перед сном. Вернее, Селия болтала. Лотти безуспешно притворялась спящей, полагая, что ее единственная надежда сохранить здравый ум – не думать о Гае как о реально существующем человеке.
Но не только девушки обсуждали Гая. Миссис Холден сильно расстроило его небрежное упоминание о чернокожих друзьях, и она потом без конца спрашивала доктора Холдена, считает ли он, что это правильно.
– Что тебя волнует, женщина? – раздраженно отозвался доктор Холден. – Что это заразно?
В конце концов, увидев, что лицо миссис Холден сохраняет страдальческое и обиженное выражение слишком долго, превысив обычную норму, он снизошел до объяснений, сказав, что в тех краях все по-другому. У мальчика, видимо, не было возможности познакомиться со своей ровней. А кроме того, Сьюзен, времена меняются. Посмотри на иммиграцию. Просто ему хотелось спокойно почитать газету.
– Я только подумала, не слишком ли… небрежно поступили его родители. Как, скажи на милость, ребенку расти и узнавать жизнь, если он общается только с… персоналом?
– Так напомни мне уволить Вирджинию.
– Что?
– Не можем же мы допустить, чтобы Фредди и Сильвия разговаривали с девушкой.
– Генри, ты нарочно тупишь. Я уверена, с родителями Гая все абсолютно в порядке. Я лишь подумала… Он получил немного… необычное воспитание, только и всего.
– Сьюзен, он прекрасный молодой человек. У него нет тика и явных отклонений, отец его чрезвычайно богат, а сам он хочет избавить нас от нашей легкомысленной молодой вертушки, которая доставляет нам одни заботы. Лично мне все равно, даже если бы он вырос, играя на барабанах бонго и поедая человеческие головы.
Миссис Холден не знала, то ли смеяться, то ли ужаснуться. Ей иногда было очень трудно понять юмор мужа.
Лотти обо всем этом не подозревала. За столом она почти не отрывала взгляда от тарелки или молилась, чтобы с ней никто не заговорил. Впрочем, беспокоилась она зря. Миссис Холден не терпелось расспросить Гая о его семье и какой нашла Британию миссис Банкрофт, вернувшись сюда после долгого перерыва, в то время как доктора Холдена интересовало, не повлияет ли на семейный бизнес вся эта заварушка с земельными реформами в Гватемале и действительно ли холодная война отразится на иностранной торговле.
Лотти было слишком тяжело находиться рядом с ним. Слишком трудно слушать его голос. Где она слышала его прежде? А ведь наверняка слышала. Каждая его нотка оставляла в душе зарубку. Его присутствие смущало ее, путало все мысли, так что она уже не сомневалась, что обязательно себя выдаст. Его запах, эта едва уловимая сладость, словно он до сих пор носил на себе ароматы тропиков, заставляла ее спотыкаться на самых простых словах. Безопаснее было вообще на него не смотреть. Безопаснее было не видеть его красивого лица. Безопаснее не наблюдать, как Селия по-хозяйски кладет руку ему на плечо или рассеянно гладит его по волосам. Безопаснее держаться подальше. Подальше!
– Лотти! Лотти! Я уже три раза спросила, не хочешь ли ты стручковой фасоли. Тебе, может, надо уши промыть?
– Нет, спасибо, – прошептала Лотти, стараясь успокоить готовое выскочить из груди сердце.
Он взглянул на нее один раз. Один лишь только раз, когда она застыла на платформе, пораженная собственной реакцией. Его глаза, встретившись с ее глазами, впились в них, как две пули.
* * *
– Это «Р».
– Нет-нет, ты смотришь не под тем углом. Больше похожа на «Г».
– Ой, мама! Нельзя же, в самом деле, так жульничать.
– Нет, честно, дорогая. Взгляни. Четко вырисовывается буква «Г». Ну разве это не чудесно?
Лотти заглянула в кухню за молоком. Уже несколько дней она толком не ела и, чувствуя легкую тошноту, надеялась, что молоко успокоит желудок. Она никак не ожидала застать Селию с матерью в тот момент, когда они, обернувшись, будут внимательно разглядывать что-то на кухонном полу. Миссис Холден от души веселилась, что было на нее совсем не похоже. Услышав шаги Лотти, она подняла голову и улыбнулась – столь редкой искренней улыбкой.
– Мне просто захотелось молока.
– Заходи, Лотти. Под этим углом очень похоже на букву «Г». Тебе так не кажется?
– Ох, мама! – Селия безудержно расхохоталась. Ее волосы рассыпались на золотистые пряди, одна из которых прилипла к щеке.
Лотти пригляделась к полу. Там, на каменной плите, лежала яблочная кожура, аккуратно срезанная длинной спиралью.
– Определенно буква «Г».
– Не понимаю… – сдвинув брови, пробормотала Лотти.
Миссис Холден всегда отчитывала Вирджинию, если та оставляла кусочки еды на полу. Это ведь могло привлечь грызунов.
– «Г» означает Гай. Лично мне это ясно, – решительно заявила миссис Холден, прежде чем нагнуться и подобрать кожуру. При этом она слегка поморщилась – видимо, по-прежнему носила слишком тесные пояса.
– А я скажу Гаю, что это была буква «Р». Он сразу приревнует. Кого мы знаем на букву «Р», Лотс?
Лотти раньше не видела, чтобы Селия с матерью так веселилась. Обычно подруга говорила, что ее мать – самая невыносимая женщина на свете. А теперь, как видно, Селия вступила в новый клуб, и они обе – и она, и мать – пошли дальше, оставив ее позади.
– Я возьму молока.
– Лион – Пион, – прогорланил Фредди, появившись на кухне с препарированными внутренностями старых наручных часов.
– Я сказала «Р», дурачок, – с любовью произнесла Селия.
Неудивительно, что она так мила со всеми, подумала Лотти. Я бы тоже была мила на ее месте.
– Знаешь, ма, Гай говорит, что мои губы как лепестки роз.
– Роз – угроз, – изрек Фредди, заходясь смехом. – Ой-ой!
– «Р» значит рыцарь. «Р» значит рассеянный. Он немного рассеян, тебе не кажется, мамочка? Я порой не знаю, где он витает. Хочешь, погадаем для тебя, Лотти? Кто знает… Может, получится буква «Д»…
* * *
– Не знаю, что творится с этой девочкой, – сказала миссис Холден, глядя вслед удалявшейся Лотти.
– Ой, Лотти есть Лотти. С ней все будет хорошо. Просто она рассердилась на что-то. – Селия пригладила волосы, глядя в зеркало над камином. – Знаешь что, давай еще раз попробуем. На этот раз с зеленым яблоком. Только возьмем нож поострее.
* * *
Ей предложили место в обувном магазине Шелфорда в дальнем конце набережной. Она согласилась, но не потому, что срочно понадобилась работа, – доктор Холден уговаривал ее не торопиться, обдумать, чем ей хочется заниматься, а потому, что работать в обувном магазине три раза в неделю было гораздо легче, чем оставаться в доме Холденов. Что касается «Аркадии», то попасть туда стало почти невозможно. По всему городу расползлись шпионы, готовые любыми правдами и неправдами не подпустить любого, кто захочет приблизиться к Дому Греха.
Гай уехал почти на неделю, и в этот короткий промежуток она снова начала дышать. Ей почти удалось казаться нормальной. К счастью, Селия была так поглощена своей любовью, что даже не вникала в то, что миссис Холден теперь называла «приступами» Лотти. Но потом он вернулся и сказал, что отец велел ему «повеселиться и отдохнуть немного», прежде чем начать карьеру с нуля в семейном бизнесе. И Лотти, к этому времени буквально согнувшись под грузом тоски, который таскала с собой повсюду, приготовилась к новым испытаниям.
Хуже всего, что теперь он жил в их доме. Правда, он хотел было подыскать себе что-нибудь, даже спросил у Холденов, не порекомендуют ли они какой-нибудь дом, миссис Чилтон например. Но миссис Холден даже слышать об этом не хотела. Она приготовила для него комнату на Вудбридж-авеню. Естественно, в другом конце дома. С отдельным туалетом. Так что не будет нужды бродить по дому среди ночи. «Очень мудрое решение, дорогая, – одобрила миссис Чилтон. – Никогда не знаешь, когда взыграют гормоны». Но о том, чтобы не предоставить ему кров, не было и речи. Мистер Банкрофт-старший должен увидеть, что они гостеприимная семья. С большим домом. Семья, с которой не стыдно породниться. Да и огромный ящик с экзотическими фруктами, который он присылал каждую неделю вместо платы за проживание, пришелся очень кстати. А иначе фрукты достались бы Саре Чилтон. Какой в том смысл?
