Текст книги "Если ты полюбишь…"

Автор книги: Джоанна Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Надеюсь, – усмехнулся Гейбриел, облизывая перепачканные кремом пальцы. Другой рукой он потянулся к салфеткам, намереваясь вытереть стол.

– Извините, – раздался из-за его спины голос официантки, – я вытру сама.

Быстро вернув столу безукоризненную чистоту, она лукаво посмотрела на Энн.

– У нас есть еще пироги с кокосовым кремом. Или вы предпочитаете молочный?

Энн и Гейбриел виновато, как нашкодившие дети, переглянулись и оба кивнули. Два пирога с кокосовым кремом тут же появились на столе. Энн тяжело вздохнула, подумав о дополнительных фунтах лишнего веса, но покорно взяла ложечку и принялась за свою порцию.

Когда с пирогами было покончено, Гейб с кислым видом произнес, стараясь сохранять серьезность:

– Вообще-то нам пора обсудить, как быть с этим котом Маклейшем.

– Хм, – буркнула Энн, продолжая думать о съеденном пироге и бранить себя за бесхарактерность. Боже, почему она не позавтракала дома? Тогда, глядишь, не надо было бы опасаться лишних фунтов.

– Мне кажется, – продолжал Гейб, – что лучше всего будет опекать эту скотину по очереди. Как вы думаете?

– Ну что ж, годится. Но начнете вы.

– О нет! Только после вас!

– Вы же родственник Эльвиры. Значит, извольте сделать первый шаг!

– Ни-ни! Пожалуйста, начните вы! Я настаиваю…

Они смотрели друг на друга, прищурившись, как два фехтовальщика. Но при этом оба были изысканно вежливы.

4

Два часа спустя Энн сидела в своем стареньком «Фольксвагене», не решаясь двинуться с места. Дорога домой, к окраинным холмам, предстояла дальняя. Напряжение дня медленно спадало, но чувствовала она себя разбитой. Казалось, день длится целую вечность.

Энн посмотрела на часы. Стрелки показывали всего половину четвертого. Неужели еще так рано? Она поднесла часы к уху, подумав, что они, возможно, остановились. Но из маленького серебряного цилиндра доносилось тиканье. Значит, идут. Откуда же такая усталость? Что произошло, из-за чего она совершенно выбита из колеи? Адвокатская контора?.. Приключение с туфлей?.. Ресторан и болтовня с Гейбриелом?.. Гейбриел… Конечно! Такой большой, шумный, он как-то подавлял ее. Хотя потом они долго и очень весело ловили кота в доме миссис Фидерстоун.

Едва Гейб открыл дверь, как огромный рыжий пушистый Маклейш, ничем не напоминавший несчастного израненного котеночка, некогда найденного Энн, пулей вылетел из дома. Все попытки догнать его и вернуть назад долго ни к чему не приводили. Наконец Гейб, спрятавшись за углом, подкараулил кота и набросил на него свой пиджак. Энн невольно улыбнулась, вспоминая эту сцену…

Да, но почему она постоянно думает об этом человеке? Черт побери, хватит! Их отношения должны быть только деловыми. И что в этом Хантере такого, из-за чего она не может выбросить его из памяти? Конечно, он строен, черноволос, с большим чувством юмора. Пожалуй, сексуален. Но это отнюдь не означает, что из-за него нужно терять голову! Тем более что у Гейба, видимо, куча недостатков.

Тут Энн машинально стала загибать пальцы: простоват, грубоват, самонадеян, инфантилен и, возможно, безответствен.

Она могла бы и дальше продолжать этот список, убеждая себя не думать о Гейбриеле, если бы… если бы подсознательно не искала в нем достоинства.

Сознавшись себе в этом, Энн нажала на педаль. «Фольксваген» пару раз чихнул, потом взревел и завелся. Без приключений выбравшись из центра города, она вскоре выехала на загородную автостраду. За окном мелькали зеленые лужайки и белые коттеджи. Вдали синели склоны гор. А вот и дорожный указатель: «К озеру Ходж».

Энн машинально сбавила скорость. Почти на самом берегу этого озера расположен «Шейди» – санаторий для выздоравливающих. Там сейчас лечится ее отец. Она часто навещала его. Но сегодня пятница, и обычно у Энн в этот день полно дел в магазине. Отец это знает и не ждет ее. Что ж, тем лучше. Неожиданная встреча с дочерью будет для него особенно радостной.

При мысли об отце на лице Энн заиграла счастливая улыбка. Все тревожные мысли рассеивались, а неприятности отступали далеко на задний план, когда они виделись с Дэниелом Розетти. Она бы все отдала, только бы удалось полностью восстановить его рассудок, помутившийся после смерти жены! А каким жизнерадостным, каким деятельным был отец раньше!

Энн свернула на дорогу, ведущую к озеру. Ряды эвкалиптов и кипарисов тянулись к югу. Среди деревьев виднелись черепичные крыши небольших уютных домиков. В стороне от озера располагались плантации, на которых вот уже более полувека выращивали испанский табак.

Немного не доезжая до санатория, Энн остановилась у кондитерского магазинчика. Здесь она всегда покупала отцу его любимые леденцы. Но за прилавком стояла сама хозяйка. Энн показалось неудобным беспокоить ее из-за такой мелочи. В результате на заднем сиденье машины появился объемистый белый пакет, набитый всевозможными сладостями…

Еще несколько минут, и «Фольксваген» Энн припарковался во дворе санатория. Она поднялась по ступенькам к парадному входу и позвонила. Почти тотчас на пороге появилась старшая медсестра миссис Кингуолтон и, узнав Энн, изумленно всплеснула руками:

– О, мисс Розетти! Мы вас сегодня не ждали.

– У меня были кое-какие дела в городе. Вот я и решила по дороге заехать. Как он сейчас?

– Неплохо. Даже обедал самостоятельно. – Миссис Кингуолтон взглянула на часы и с сожалением добавила: – Вам осталось всего двадцать минут, мисс Розетти. Позднее допуск к больным прекращается. Поймите меня правильно: никто из нас не должен нарушать распорядок. Пациенты сами этого требуют.

Энн про себя усмехнулась: ее отец, наоборот, всегда любил неожиданности. Соблюдать распорядок казалось ему скучным делом.

– Вы мне разрешите помочь Дэниелу во время ужина, миссис Кингуолтон? – справилась она у медсестры.

Но миссис Кингуолтон, недовольно поджав губы, проговорила:

– Вы, конечно, можете остаться, мисс Розетти. Пожалуйста… Но я бы не советовала этого делать.

– Почему?

Энн знала, что многие посетители помогают в санатории больным родственникам. И здешние медики не препятствуют этому. К тому же у них тогда остается меньше забот. Но всякий раз, когда ей случалось обращаться с подобной просьбой, следовал отказ.

– Вы должны понять, Энн, – переминаясь с ноги на ногу, пыталась ее убедить старшая медсестра, – у вашего отца особый случай. Когда он чем-то занят, весь его организм, включая мозг, работает совершенно нормально. Но как только он увидит, что вы хотите помочь ему, чуть ли не держите ложку, то тут же разволнуется. И это скажется на его общем состоянии. Могут даже начаться сердечные спазмы.

Энн сокрушенно вздохнула и побрела по коридору к залитому солнечным светом холлу.

Дверь палаты, где лежал Дэниел, была приоткрыта. Она остановилась, постучалась и просунула туда голову.

– Энни! – раздался радостный возглас. – Вот так сюрприз! Ну, моя маленькая обезьянка, заходи и обними своего старого больного папочку!

В палате было еще трое пожилых пациентов. Энн давно знала всех и приветливо им улыбнулась. Дэниел поцеловал дочь в лоб и обернулся к соседям по палате.

– Хороша, не правда ли?

В его голосе звучала такая отцовская гордость, что все заулыбались и утвердительно закивали. Впрочем, так повторялось каждый раз, когда Энн навещала отца.

– И ты сегодня очень хорошо выглядишь, папа! – сказала она, нежно обнимая отца.

– Садись, садись! – засуетился Дэниел и, схватив дочь за руку, потянул ее к стоявшему у стены диванчику. – Вот так. А теперь рассказывай, что заставило тебя сегодня спуститься с гор? Не думаю, чтобы в городе было лучше, чем у нас дома!

Энн огляделась и, убедившись, что поблизости нет вездесущей миссис Кингуолтон, воровато сунула в руки отцу пакет с конфетами.

– Что это? А-а! Карамель и прочие сладости! И для этого ты ездила в город?

– Нет, не только для этого.

Дэниел пустил пакет по кругу, что вызвало всеобщий восторг. Убеленные сединами старики радовались как дети. Энн подумала, что, купив побольше сладостей, она не так уж плохо поступила.

– Дочка, – проговорил Дэниел, засунув за щеку сразу две конфеты, – объясни все-таки, зачем ты потащилась в город? Какие-нибудь проблемы с продажей твоих зверюшек?

Энн, поглядывая на отца, подробно рассказала о визите к адвокату, коте Маклейше и встрече с Гейбриелом. Дэниел слушал очень внимательно, а когда она закончила, спросил:

– Насколько я понял, этот юный Хантер абсолютный балбес?

– Нет. Во всяком случае, не совсем. Просто к нему надо привыкнуть.

– Понятно. Видывал я таких. Желторотые шалопаи, болтающие всякий вздор и запивающие его пивом.

Энн представила себе стройную фигуру Гейбриела и, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

– Нет, папа. Пивом он, похоже, не очень увлекается.

– Значит, есть какие-нибудь другие мерзкие пристрастия.

– Да нет же, папа! Это очень симпатичный молодой человек. Разве что не очень серьезный. И ты прав, что поговорить он любит.

– Вроде этого твоего Дэвида Симмонса?

– Вот уж на кого он совсем не похож! Хотя жизненного опыта у него, пожалуй, не меньше.

– Больше, чем требуется бедной провинциальной девчонке. Ведь так?

Энн насупилась и опустила голову. Отец не так уж далек от истины! И, конечно, хочет ее предостеречь…

– Тебе он, кажется, понравился? – напрямую спросил Дэниел.

Она невольно покраснела и попыталась объяснить:

– Папа, ну как ты не можешь понять! Нравится или нет, но я должна сохранять дистанцию в отношениях с ним. Иначе я не смогу оставаться объективной.

– Ну и что ж из того?

– А то, что если я в конце концов или возненавижу его, или, наоборот, он мне понравится, то это лишит меня возможности оставаться беспристрастной. И тогда я не смогу принять даже самую малость завещанного мне миссис Фидерстоун наследства.

– Вот создала себе проблему! Зачем тебе все это надо? Какое-то жалкое наследство…

– Я все продумала, папа. И не хочу от тебя ничего скрывать.

Дэниел обнял дочь и потрепал рукой по плечу.

– Знаешь ли, моя маленькая обезьянка, о чем я очень жалею? О том, что с малолетства приучил тебя ко всему относиться серьезно. Сам я так и не сумел до конца стать взрослым. Надеюсь, у тебя это получится лучше. И все же…

Дверь в палату открылась, и на пороге выросла внушительная фигура старшей медсестры миссис Кингуолтон.

– Время посещений истекло. Больным пора ужинать.

Дэниел недовольно скривился, сокрушенно вздохнул и еще раз поцеловал Энн в лоб.

– Послушай, милая! Я всю жизнь учил тебя быть правдивой и честной. Но есть еще кое-что, пусть более приземленное, но не менее важное.

Энн озадаченно посмотрела на отца. Она не всегда его понимала. Дэниел никогда не учился ни в каком учебном заведении, но всю жизнь усердно занимался самообразованием и достиг немалых успехов. Во всяком случае, среди родственников и близких знакомых он слыл редкостным интеллектуалом. Однако подчас он выражал свои мысли слишком сложно, и его не всегда было легко понять.

– Извини, папа, я что-то в толк не возьму, о чем ты говоришь.

– Я хочу сказать, что одно дело искать правду, а другое – до конца понять ее конкретную суть. Сплошь и рядом мы ходим вокруг да около истины, не вникая в ее смысл.

– Но все-таки что ты имеешь в виду?

– Только одно: прежде чем делать в жизни какой-нибудь важный шаг, надо глубоко и детально обдумать возможные последствия. Это ты понимаешь?

– Да.

– Вот и отлично. Иди. Спасибо, что навестила старика.

И Дэниел запечатлел на лбу дочери очередной поцелуй.

Прикусив нижнюю губу, Энн смотрела через ветровое стекло на выплывающие из сизой дымки отроги гор. После свидания с отцом ее настроение резко упало. Последние туманные слова Дэниела не выходили у нее из головы. И она старалась разгадать их истинный смысл. Значит, к правде нужно относиться с осторожностью? Правда может быть опасной… Над этим Энн еще никогда не задумывалась. Теперь же мир казался ей сложным, ощетинившимся, недобрым… Даже страшным.

Конечно, от него можно отгородиться. Рядом с отцом, Дэниелом Розетта, самым близким, добрым и любимым человеком на свете, тепло, уютно и совсем не страшно. Но так, увы, будет не всегда! Он далеко не молод и притом очень болен. Если болезнь восторжествует над ним, что тогда ждет ее? Холод, одиночество… Бр-р! Энн вдруг ясно осознала, почему Эльвира Фидерстоун в последние годы жизни так упорно разыскивала родственников и пыталась восстановить хоть какие-нибудь семейные связи. Остаться совсем одной в этом враждебном, безжалостном мире – что могло быть ужаснее!

Тянувшиеся вдоль шоссе высокие сосны и пихты отбрасывали длинные, мрачные тени. Они еще больше усиливали в душе Энн ощущение пустоты и одиночества. Какая тоска! Перед ее глазами неожиданно возникло насмешливое лицо Гейбриела Хантера. Словно он был здесь, совсем рядом. И смеялся над ней. Над ее одинокой, никчемной жизнью…

Энн замотала головой, стараясь отогнать непрошеное видение. Надо взять себя в руки и успокоиться, тем более что последние несколько миль, оставшихся до дома, дорога извивалась серпантином, и надо было соблюдать осторожность.

Вглядываясь в дорогу в спускавшихся сумерках, Энн прибавила скорость. Со стороны гор ползла лиловая туча, обещавшая сильную осеннюю грозу, а может быть, даже ураган. Успеть бы попасть домой, пока непогода не разыгралась!

Вдали, словно выстрел из тяжелого орудия, прогремел первый гром. Скорее бы добраться! Энн представила себе, как через полчаса будет сидеть перед пылающим камином и потягивать вино из любимого хрустального бокала. Но, как ни странно, в эту идиллию снова вторгся Гейбриел Хантер. Он сидел на ковре перед камином, опершись спиной о ее любимое кресло. Огонь камина отражался в его золотистых глазах… О Боже! Это просто наваждение. Надо немедленно с этим кончать…

Вот наконец и поворот к дому. Еще несколько ярдов, и «Фольксваген» вкатился в автоматически распахнувшиеся ворота гаража. Слава богу! Дома! Теперь не страшны никакие грозы и ураганы. И мистер Хантер, Гейб Хантер, больше не будет беспокоить ее своим незримым присутствием!

Приняв душ и тщательно расчесав волосы, Энн разожгла камин и в изнеможении опустилась в глубокое кресло. Она была совершенно без сил. Дрова в камине весело потрескивали. Огонь перескакивал с одного полена на другое. Тянуло приятным легким дымком, запах которого показался Энн странно знакомым. Как будто она его уже где-то вдыхала. И совсем недавно. Но где? Когда? О Господи, опять?.. Да, конечно, этот запах напомнил ей о мускулистом теле Хантера! Несомненно! Что же это такое?!

Энн схватила лежавшую у камина кочергу и принялась усердно перемешивать угли, золу, горящие поленья, дымящиеся остатки еще не просохшей коры. Сноп искр взметнулся в дымоход. Вспыхнувший огонь озарил ее блестящие глаза и горевшие ярким румянцем щеки. Что за наваждение! Сколько можно думать об этом человеке?

Схватив с журнального столика старую газету и скомкав, Энн бросила ее в дальний угол камина, где дрова еще не успели загореться. Пламя ярко вспыхнуло и стало жадно пожирать страницы. Буквы отчетливо проступали на желтеющей и готовой отдаться огню бумаге. Энн машинально прочла одну фразу: «Ночь была темной и бурной…»

За окном ослепительно блеснула молния. Загрохотал гром. Энн съежилась, снова почувствовав себя одинокой и беспомощной. Как избавиться от этого чувства, чтобы не сойти с ума? Чем заняться? Внезапно она сообразила, что ужасно голодна. Ах да! Ведь кроме того несчастного пирожка в ресторанчике она за целый день так ничего и не съела! Пицца! Милая, несравненная пицца! Надо срочно ее приготовить!

Энн встала и поспешила на кухню. Но не успела она включить газ, как послышался громкий стук в дверь. Энн вздрогнула от неожиданности и несколько мгновений не моргая смотрела в темноту прихожей.

Кто бы это мог быть? В такую пору! Мэри? Нет, по пятницам она всегда до поздней ночи сидит над книгами и старательно занимается. Кто-нибудь из соседей? Но в подобном случае они предварительно звонят по телефону. Грабители? Ну, они не утруждали бы себя стуком в дверь, а просто выломали бы ее.

Снова загрохотал гром, да так сильно, что замигала люстра в гостиной. Сердце Энн замерло от безотчетного страха. Когда-то в детстве она читала, что в такие ночи из царства тьмы вырывается зло и властвует над миром. Может быть, это оно сейчас и стучится в ее дом?..

Взяв со стола переносную лампу, Энн нетвердой походкой направилась к входной двери. Но, не дойдя до нее, остановилась, подумала и, вернувшись в гостиную, прихватила с собой тяжелую железную кочергу.

Между тем стук прекратился. Энн замерла у двери и прислушалась. Шумел ливень, завывал ветер, но никаких посторонних звуков до нее не доносилось. Она прильнула к овальному глазку в двери и попыталась рассмотреть, что творится снаружи. Но в кромешной тьме разглядеть что-либо было решительно невозможно.

– Кто… кто там? – спросила Энн срывающимся голосом.

В ответ раздался новый стук в дверь, еще сильнее прежнего. Дрожащими пальцами Энн отодвинула стальную щеколду и выглянула наружу.

– Кто? – почти прошептала она.

– Энн! Это вы? – донесся из темноты мужской голос. – Да не бойтесь же ради бога! И впустите меня. Разве вы не знаете, что дождь льет как из ведра? Хорошо еще, что я догадался захватить зонтик!

Гейбриел Хантер?! Не может быть! Мысли Энн метались в полном беспорядке. Она растерянно смотрела на непрошеного гостя, машинально проверяя пальцами, застегнуты ли пуговицы ее халата. Гейбриел же, не ожидая приглашения, переступил через порог и захлопнул за собой дверь.

– Что… что вы здесь делаете? Зачем вы тут?.. – несвязно бормотала Энн. Только теперь она увидела, что под мышкой Хантер держал большого, явно недовольного кота. – Что это… что?

– Как это «что»? И не «что», а «кто»! Разве вы не узнали нашего общего друга мистера Маклейша?

– Узнала. Но я не понимаю… Почему вы… здесь? И с ним.

Гейбриел посадил кота на пол и принялся расправлять на вешалке свой насквозь промокший плащ. Закончив, он повернулся к Энн и, насмешливо прищурившись, проворчал:

– Не называйте его «что» и не говорите о нем «это». Уважаемый Маклейш привык, чтобы Энн наконец пришла в себя и постаралась спросить насколько могла сурово:

– Я спрашиваю, зачем вы пришли, Гейбриел?

– Как зачем? Затем и пришел, чтобы вручить вам кота. Ну что вы стоите? Пригласите меня в гостиную или, на худой конец, на кухню… Предложите чашечку кофе. Ведь так полагается принимать гостей? Даже нежданных!

– Уж не хотите ли вы сказать, что проехали столько миль в такую погоду лишь для того… Черт побери, Гейбриел, зачем вы притащили мне этого кота?! – возмущенно заговорила Энн, с подозрением глядя на Хантера.

Гейбриел обреченно махнул рукой.

– Дело в том, что, по правде говоря, у меня возникла небольшая проблема.

Он нагнулся и погладил кота, который в ответ повел себя совсем неблагодарно и больно укусил своего опекуна за палец.

– О, черт! Этот гад почему-то меня ненавидит!

– И, наверное, не только он, – не преминула ехидно заметить Энн.

– Нет, серьезно! Вы только посмотрите на него! Это же сущий бандит!

Энн искоса взглянула на кота и невольно хихикнула: Хантер был совершенно прав, просто невозможно было не согласиться. Мистер Маклейш, не мигая, с вызовом уставился на Энн. Судя по всему, он был завсегдатаем уличных драк. Его морду, выражавшую неодобрение и даже презрение к происходящему, пересекал широкий длинный шрам. На левой ноздре запеклась кровь. Одно ухо торчало вверх, а другое было наполовину разорвано и загибалось назад. Почувствовав, что его больше не держат. Маклейш дико мяукнул скрипучим голосом и, сделав гигантский прыжок вдоль коридора, исчез в спальне.

– Убийца! – прошипел вслед ему Хантер и, повернувшись к хозяйке дома, спросил: – У вас найдется зеленка? Этот гад прокусил мне руку.

– Найдется. В ванной.

– Проводите меня туда. Я не привык рыскать по чужому дому.

Энн, повернувшись, открыла дверь в ванную и пригласила Хантера театральным жестом.

– Прошу вас, сэр!

Гейбриел столь же картинно поклонился и вошел.

– Садитесь, мистер Хантер, – все в той же манере сказала Энн и придвинула ему табуретку.

– Боже мой, ну и ванна! Старинная! И, кажется, даже двухместная. Все-таки большими оригиналами были наши предки: спали в разных постелях, а ванну принимали вдвоем. А?

– Сидите спокойно. Дайте вашу руку.

Энн взяла ладонь Гейбриела, внимательно осмотрела с обеих сторон и скорчила недоуменную гримасу.

– Я ничего не вижу.

– Как ничего не видите? – подпрыгнул на табуретке Хантер. – Вы, часом, не ослепли?

– Нет.

– Нет? Тогда посмотрите вот сюда!

Он поднес к самому ее носу указательный палец с глубокой кровоточащей царапиной и сердито спросил:

– Ну что, увидели?

– О Господи! Уберите! Не выношу вида и запаха крови.

– Скажите, какие нежности! – буркнул Гейбриел. – Но прежде чем упасть в обморок, все же смажьте мне рану.

Энн открыла шкафчик, вынула оттуда пузырек с зеленкой, вату и приступила к лечению.

– Ой-ой! – заверещал Хантер. – Жжет! Подуйте! Подуйте на палец! Вот так!

– Вот и все, дитя мое, – насмешливо фыркнула Энн. – Мамочка вылечила мальчику ручку, и ему больше не будет бо-бо.

Поднеся намазанный зеленкой палец к губам, Гейбриел принялся что было силы дуть на него. Энн некоторое время молча наблюдала за ним, затем, не выдержав, громко рассмеялась:

– Ну, хватит дурачиться!

– Вы так считаете? Ладно! Но все же угостите меня чашечкой кофе!

– Угощу, но при одном условии: вы честно объясните причину своего появления в моем Доме. Идет?

– Идет…

Они перешли в кухню. Энн вынула из холодильника молочник со сливками, приготовила кофе и, разлив его по чашечкам, села за стол напротив Хантера.

– Итак, чему же я обязана счастьем видеть вас в моем доме глубокой ночью?

– Видите ли, все очень просто и даже прозаично. Ассоциация владельцев недвижимости, членом которой я имею честь состоять, не разрешает держать в подведомственных ей домах кошек. Я забыл об этом, но сегодня мне вполне официально напомнили. И тогда…

– И тогда вы решили сбагрить этого кота мне. Так? Очень мило!

– Вовсе нет. Я намерен нести свою долю ответственности за Маклейша. Но…

– Интересно, что вы подразумеваете под «своей долей ответственности»? Платить за его кормежку? Всю же остальную заботу о коте вы милостиво оставляете мне? Нет, дорогой мой, этот номер не пройдет! – Энн аккуратно поставила свою чашку на стол и погрозила Гейбриелу пальцем. – Мы на равных отвечаем за этого кота. Понимаете, совершенно поровну. Значит, ваша доля, дорогой Гейбриел, ни на йоту не должна быть меньше моей. Надеюсь, это вам понятно? А потому до ваших проблем мне нет никакого дела.

Гейбриел успокаивающе поднял руку.

– Что за жестокие слова, Энн! Я вовсе не собираюсь свалить на вас весь груз забот об этом бандите. Мне просто нужно некоторое время, чтобы перебраться на другую квартиру. После этого я готов забрать его назад.

Маклейш, словно почувствовав, что говорят о нем, появился на кухне и принялся обнюхивать каждый угол. Энн некоторое время следила за ним, потом подняла глаза на Гейбриела.

– Вы хотите сказать, что после переезда будете за ним ухаживать?

– Да, черт побери! Хотя эта неблагодарная тварь того и не заслуживает.

– М-рр-мя-у-у! – вдруг истошно завопил Маклейш, очевидно, решив выразить протест против подобного эпитета. Подняв хвост трубой, он величественно удалился.

За окном снова ослепительно блеснула молния, и сразу же последовал оглушительный удар грома. Энн в страхе вскочила со стула. Молния сверкнула вновь. От ужасающего грохота, казалось, вот-вот обрушится крыша.

– Не бойтесь, Энн, – совершенно спокойно проговорил Хантер, дотронувшись до руки девушки. – Моя вторая тетка, Ибби, в таких случаях говаривала, что это Господь всего-навсего играет на небе в бильярд.

Энн в глубине души невольно поблагодарила судьбу за то, что в такой страшный вечер оказалась дома не одна. Но вслух она коротко произнесла:

– Да нет! Я просто так. От неожиданности. Повернувшись к плите, она взяла остывший кофейник и поставила его на включенную конфорку. Не поворачивая головы, она спросила:

– Сколько времени займет у вас переезд?

– Я обещал освободить эту квартиру в течение тридцати дней. Поэтому есть предложение: каждый из нас будет содержать этого мерзавца по месяцу. Начиная с сегодняшнего вечера кот будет жить у вас. А через четыре недели настанет моя очередь, и я его заберу.

По существу, Энн нечего было возразить против этого плана. Но, с другой стороны, такое решение практически лишало ее возможности наблюдать за Хантером. А ведь в этом и состояло основное условие завещания миссис Фидерстоун. Предложение Гейбриела означало, что они будут встречаться раз в месяц. И это все! Он живет в городе, она – в горах, и чаще видеться им не удастся.

Энн задумалась. Согласиться с Хантером она не могла. Но как это объяснить ему, чтобы он, упаси Боже, не заподозрил, что она приставлена следить за ним?

Гейбриел пытливо смотрел на девушку, ожидая ответа. Она же не знала, что делать. Внезапно из спальни послышалось отчаянное мяуканье, перешедшее в грозное шипение.

– О Господи! – воскликнула Энн, всплеснув руками. – Бедный котенок! Он боится грозы!

– Вы имеете в виду нашего подопечного? – ехидным голосом переспросил Хантер. – Успокойтесь, Энн. Скорее сама Природа испугается этого бандита, чем он ее.

Тем не менее, они бросились в комнату и… замерли на пороге. Доблестный Маклейш победоносно завершал смертельный поединок с Оскаром. Оскар – симпатичная мартышка – был первой и потому самой любимой фигуркой, которую Энн когда-то изготовила.

– Боже, бедный Оскар! – воскликнула Энн, инстинктивно схватив Гейбриела за руку. От Оскара остались одни лоскутки и обрывки меха.

– Ох, Маклейш! Что ты наделал! – принялся укорять кота Хантер. – Какой же ты невоспитанный, нахальный кот! Простите, Энн, я должен был вас предупредить: его ни на минуту нельзя оставлять без присмотра.

– Он просто очень одинок, – прошептала Энн, смахнув со щеки слезу. – Вот и старается хоть как-нибудь привлечь к себе внимание. Миссис Фидерстоун все отдавала ему – и любовь, и все свое время. А сейчас он столько дней был заперт в четырех стенах ее кухни один и совсем одичал.

Энн подобрала с пола лоскутья, всего несколько минут назад бывшие ее любимым Оскаром, и прижала их к груди.

– Прощай, друг! Прости, что не сумела тебя сберечь!

И на ее глаза снова навернулись слезы. Гейбриел искоса посматривал на девушку с сострадательной, доброй улыбкой.

– Ну, успокойтесь, Энн, – принялся он утешать ее, как ребенка, сломавшего любимую игрушку. – Вы сделаете себе другого Оскара. Лучше, чем этот!

Энн еще раз всхлипнула, вытерла платком глаза и сказала уже спокойным, почти деловым тоном:

– По субботам и воскресеньям я ухожу на работу. А его нельзя оставлять здесь одного. Он перевернет все вверх дном.

– Можно запереть в ванной.

– Тогда он никогда не привыкнет к дому.

– А если выпустить на улицу?

– Опасно. Ведь Маклейш совсем не знает здешних мест. Чего доброго, еще попадет под машину или просто потеряется. Нет, у меня есть другое предложение.

– Какое?

– По субботам и воскресеньям с котом придется сидеть вам. Согласны?

– Я? Извините, может, это покажется вам странным, но мне тоже надо зарабатывать себе на жизнь.

– Не возражаю. Вот и занимайтесь этим в течение рабочей недели. А в выходные дни ухаживайте за котом. Мой магазин открыт только по субботам и воскресеньям. Все остальное время я буду дома и смогу посвятить себя Маклейшу. Разве это не самый простой план?

– Простой? Это вам только кажется. Куда, скажите на милость, я денусь с этим паршивцем даже на два дня? Прикажете снимать номер в мотеле? Или спать с ним в машине?

– Придумайте что-нибудь! Неужели это такая неразрешимая проблема? Ведь речь идет всего-навсего о каких-то сорока восьми часах!

Гейбриел помолчал несколько мгновений. Потом, вдруг развеселившись, посмотрел на Энн.

– Значит, вы предлагаете мне что-нибудь придумать?

– Несомненно.

– Хорошо. Уже придумал. В субботу и воскресенье я буду ночевать здесь.

– Что?!

– То, что слышали: в субботу и воскресенье я буду спать в этом доме.

– Этого только не хватало! Вы полагаете, что мне мало сумасшедшего кота?

– Скажите лучше, что боитесь рассердить вашего дружка!

– Какого дружка?!

– Будто у вас никого нет?

– Нет у меня никаких дружков!

Энн тут же пожалела о невольно вырвавшихся словах. Ведь Хантер и вправду придумал великолепный план. Это решило бы все проблемы. Но теперь, когда он узнал, что у нее никого нет…

Реакция Гейбриела не заставила себя ждать:

– Ах, у вас никого нет! Это чудесно! Тогда так и поступим.

Он плюхнулся на диван, сбросил ботинки и пристроил ноги на кофейный столик.

– Вы еще не ужинали? Я, признаться, проголодался.

Энн изумленно уставилась на Хантера, лишившись дара речи. Странные мысли вдруг нахлынули па нее. Может быть, в этот вечер в ее жизни будет перевернута новая страница? И что из всего этого получится? Фарс или трагедия? Или ни то, ни другое? Ясно было лишь одно: возврата к прежним дням не будет… Никогда…

За окном все еще сверкала молния и гремел гром. Ночь была бурной и темной. Но Энн больше не чувствовала одиночества.