Текст книги "Будь моей"
Автор книги: Джоанна Линдсей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
– Прошу вас, Василий. Вы ведь разрешите мне называть вас так?
Не дожидаясь ответа, Константин грузно уселся за свой письменный стол. Его кабинет как нельзя более соответствовал образу хозяина – немолодого, степенного и не любящего пышности человека – и напомнил Василию кабинет собственного отца до того, как после смерти мужа Мария превратила его в швейную комнату.
– Хотя мы никогда не встречались, мне кажется, я знаю вас всю жизнь, – начал Константин, – ведь ваш отец только о вас и говорил. Он так гордился вашими успехами и очень переживал, что не имеет возможности брать вас с собой в путешествия и на охоту, но ваше образование было важнее, особенно, если учесть, что вы обучались у тех же наставников, что и крон-принц. Он гордился вами еще и потому, что сам не мог воспользоваться такими преимуществами, ибо до женитьбы не имел Связей с королевской фамилией. Я знаю, что он собирался взять вас с собою в Россию после того, как вам исполнится восемнадцать. Я вспоминаю его, когда…
Константин предавался воспоминаниям еще более часа. От Василия требовалось только время от времени вставить пару реплик, а в основном слушать, и он слушал жадно, узнавая о своем отце такие вещи, о которых и не подозревал, и раздражение, которое он поначалу испытывал к барону, постепенно ослабевало, а когда Константин окончил свою речь словами: «Мне, знаете ли, до сих пор не хватает его», – прошло совсем.
Смешно сказать, но Василий чувствовал, что чертовски близок к тому, чтобы расплакаться, а ведь он не плакал с тех пор, как перестал быть маленьким ребенком, и теперь эти подступавшие к глазам слезы буквально; душили его. Ему тоже недоставало отца, но только сейчас он понял, до какой степени. Он был в ярости оттого, что отец умер так рано, но, когда гнев прошел, Василий ощутил угрызения совести, в особенности потому, что ему так и не удалось подружиться с Сергеем так, как Штефан подружился со своим отцом Шандором, став уже взрослым мужчиной.
Василий представлял себе встречу с бароном совсем иначе, и конечно, все его предположения пошли прахом, не говоря уж о встрече с невестой, которая оказалась довольно неожиданной.
Сказать, что он ожидал увидеть совсем другую женщину, было бы еще преуменьшением. Василий рисовал в своем воображении избалованную и пустую аристократку, которую можно легко запугать. Но как, скажите на милость, запугать эту дерзкую бабенку? Она говорила, что хотела, с бесстыдным пренебрежением к приличиям. Она одевалась как крестьянка, вернее, как крестьянин. И ездила на лошади так, словно была рождена в седле. Казалось, в ее натуре нет ни робости, ни застенчивости. И, кроме того, она, черт возьми, не хотела выходить за него.
Василий сам не мог понять свои чувства, но уж облегчением, как решил было Лазарь, там и не пахло. Его отвергли. Отвергли! Это был особый, точнее сказать, единственный в своем роде опыт в его жизни.
Впрочем, нет, не совсем так. Таня ведь тоже отвергла его, когда ей сказали, что он тот самый король, за которого ей предстоит выйти замуж.
– За вашего короля я не выйду даже, если мне за это заплатят, – она заявила тогда и только смеялась, когда ей говорили, что она – принцесса Татьяна Яначек и с младенчества обручена с будущим королем Кардинии. Хотя, даже если бы Таня этому и поверила, ничего бы не изменилось, ибо ее презрение к Василию было равно его презрению к ней.
Впрочем, тогда он не чувствовал себя отвергнутым. И такой досады, как сейчас, не испытывал тоже. А больше всего Василия бесила собственная неспособность точно понять, что его тревожит. Однако граф был достаточно осмотрителен, чтобы скрыть свои чувства от барона.
Первоначально он собирался предстать перед Константином Русиновым в облике совершенно неприемлемого зятя. Основываясь на своем опыте общения с женщинами, он полагал, что невеста будет счастлива заполучить такого мужа, и значит – заставить девушку отказаться от мысли о браке будет гораздо труднее, чем вывести из терпения и отвратить от себя ее отца. Но после того, как Василий услышал, с какой искренней любовью и уважением барон отзывался о его отце, он понял, что не сможет этого сделать, по крайней мере, тем очевидным и грубым способом, как собирался.
Ему уже пришлось солгать, объяснив свою задержку тем, что один из его спутников заболел, в то время как на самом деле медлил сознательно, по несколько дней задерживаясь в каждом городишке, а в одном – так даже на целую неделю из-за хорошенькой рыженькой бабенки, хотя любое промедление в известном смысле затрудняло путешествие, потому что приближалась зима, а с нею – и холода. Он надеялся, что если все-таки придется везти в Кардинию Александру Русинову, то погода будет лишним поводом этого не делать. Конечно, граф собирался подать невесте еще много куда более серьезных поводов покончить с этой нелепой помолвкой, но готов был использовать и любые средства, включая погоду.
Но теперь планы его кампании пришлось пересмотреть, во всяком случае, в той части, которая касалась барона. Василий не желал обесчестить своего отца недостойным поведением в глазах этого человека.
С другой стороны, он вовсе не обязан вести себя наилучшим образом, и, возможно, ему удастся разочаровать Константина, если тот просто не найдет в будущем зяте некоторых, нужных качеств или ему не понравится его взгляды и манеры. Василий был готов притвориться кем угодно, но кем именно, он мог только гадать.
– О вашей дочери, господин Русинов.
– Да, я видел из окна, как вы встретились. Константин был на вершине счастья, когда собственными глазами увидел, какое впечатление молодой граф произвел на Алин. Теперь ему оставалось только не выдать своей радости раньше времени. Это было нелегко, но барон справился.
– Я сожалею, – продолжал он, – что моя дочь выглядела не самым лучшим образом. Но, видите ли, большую часть дня она проводит с лошадьми и потому так одевается, имея в виду скорее удобство, а не…
– Так она возится с лошадьми, работает с ними? Изумление Василия было столь велико, что ему даже не хватило времени на то, чтобы высказать одобрение или порицание, но его тона оказалось достаточно, чтобы настроиться на воинственный лад.
– В конце концов у нас конный завод, – , пояснил тот. – И Александра – единственная из всех моих дочерей, кто проявляет к лошадям хоть какой-то интерес. Вероятно, мне не следовало бы ее в этом поощрять, но сделанного не воротишь.
Его голос звучал раздраженно, и Василий с облегчением понял, что он на верном пути. Значит, отец вполне допускал такие необычные занятия для своей дочери, и, стало быть, не будет ошибкой высказать неодобрение, а то, как воинственно отозвался барон на его замечание, подсказало Василию, что тот, вероятно, предвидел такой ход событий.
И чтобы Константин не заблуждался относительно его реакции – а Василий был скандализован! – он мягко переспросил:
– Вы и в самом деле ей позволили? «Попробуй-ка ей не позволить!» – подумал Константин, но вслух ничего не сказал. В его интересах было по крайней мере до свадьбы не дать Василию выяснить, насколько своевольна и упряма его невеста.
– Я не видел в этом большого вреда, тем более что у нее есть талант и она умеет прекрасно общаться с животными, – ответил он. – Александра их лечит, объезжает и разводит.
– Прошу прощения.
Константин покраснел, и в голосе его вновь послышались воинственные нотки:
– Послушайте, моя дочь не какая-нибудь столичная белоручка! Она выросла в деревне и…
Константин умолк, ибо выражение лица Василия было более чем красноречивым. С таким же успехом он мог бы сказать: «Это все объясняет» – и при этом самым сухим тоном.
Вздох барона не менее красноречиво выразил чувства отца, попавшего в безвыходное положение.
– Я не против, чтобы моя дочь несколько переменила занятия. А у молодой жены будет такая возможность: муж и дети заставят ее сделать это быстрее всяких уговоров.
Василий застонал про себя, соображая, уж не ляпнул ли он именно то, на что рассчитывал барон, и, тщательно подбирая слова, ответил:
– Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что я живу в столице, в непосредственной близости от дворца? Принимая во внимание ее будущие обязанности при дворе, вам должно быть ясно, что образ жизни вашей дочери будет в корне отличаться от, того, к которому она привыкла.
– Это будет ей только на пользу, хотя, предупреждаю вас, она не откажется от своих ежедневных прогулок верхом.
– Большинство благородных дам катаются верхом ради удовольствия.
– А как насчет скачек?
– Абсурд! Ни одна дама в них не участвует. А ваша дочь разве?..
– Иногда.
– Больше этого не будет, – сказал Василий деревянным тоном.
– Прекрасно.
Василий слегка осел на стуле. Он считал, что делает все возможное, чтобы вызвать неудовольствие барона, а оказалось, что на самом деле помогает тому найти идеальный выход из трудной ситуации с ненормальной дочерью.
Отчаянно пытаясь спасти лицо, Василий поспешно поправился:
– Конечно, я владею несколькими загородными имениями не слишком далеко от столицы. Я думаю, что не стану препятствовать ей, если она пожелает предаваться там своему излюбленному занятию…
Константин улыбнулся:
– Александра будет счастлива услышать это. Сдаваясь, Василий стиснул зубы. Оставалась еще последняя надежда на то, что все рассказы барона о своей дочери – сплошная ложь. Но вероятность этого была ничтожно мала, и Василий снова почувствовал приступ отчаяния.
– Мне хотелось бы увидеть копию договора об обручении. По-видимому, копия моего отца где-то затерялась, потому что ее нигде не удалось найти.
– Разумеется.
Василий вспыхнул, заметив, что бумага все это время лежала на столе, разделявшем их. Константин с готовностью подал ее Василию. Прочесть этот краткий документ, а также заметить на нем подпись своего отца было для того делом одной минуты, после чего все хрупкие надежды растаяли как дым.
– Смею ли я спросить, почему вы так долго медлили? – поинтересовался Василий, возвращая документ. – Ведь ваша дочь уже не в том возрасте, когда большинство девушек выходят замуж.
– Чистый эгоизм с моей стороны – я хотел удержать ее при себе как можно дольше, – ответил Константин. – Кроме того, она была довольна своей жизнью здесь.
– В этом « не сомневаюсь. Вам известно, что она не желает выходить за меня замуж?
– Она вам это сказала?
– Сказала.
С минуту Константин лихорадочно соображал, а потом махнул рукой, будто отметая эти слова:
– Всего лишь нервы и боязнь перемен! Такое случается со многими невестами и женихами.
– Обычно такие чувства держат при себе, – ответил Василий с интонациями старого брюзги. Константин хмыкнул:
– Так вы уже заметили склонность моей дочери к откровенным высказываниям? Частенько это бывает неудобно, но иногда, напротив, вносит свежую струю. Будьте уверены, Александра никогда не станет тратить ваше время, заводя разговор издалека. Но не принимайте ее слова близко к сердцу. В этом нет ничего личного. Дело в том, что она вообще не желает выходить замуж. Как я уже сказал, она была бы вполне счастлива, продолжая жить так, как живет сейчас, по Александра выйдет за вас замуж. Она дала мне слово.
Это было не совсем то, что Василий надеялся услышать.
– Со всем уважением к вам, господин Русинов, все же спрошу: уверены ли вы, что хотите заставить свою дочь выйти замуж за человека, которого она не хочет иметь своим мужем?
– Да бросьте вы! Не хочет? Константин улыбнулся с таким понимающим видом, что Василий чуть не залился краской.
– Я заметил, что произошло перед домом, и смею вас уверить, ни одному мужчине не удавалось заставить ее лишиться дара речи. – «Даже этому проклятому англичанину», – добавил он про себя.
Василий невольно покраснел, потому что не мог сказать о себе, что не привык к тому, чтобы женщины при встрече с ним немели.
– Она утверждает, что я удивил ее. Впрочем, удивление было обоюдным.
– Не сомневаюсь: моя младшая дочь – это нечто исключительное. – Константин произнес это с изрядной долей отцовской гордости. – Но не сомневаюсь также и в том, что человеку ваших лет и вашего опыта будет проще простого добиться ее любви и рассеять ее страхи.
"Ну уж дудки, – подумал Василий, – мы что-нибудь придумаем!» Итак, с бароном ничего не вышло. Этот человек принял его от всего сердца и, по-видимому, считает, что с зятем ему повезло. Василий знал, что теперь ему придется сосредоточиться на Александре и тут уж надо было не жалеть ни времени, ни сил.
– Я сделаю все возможное, – уверил он барона, и это заявление можно было трактовать весьма широко.
Василий поднялся, давая понять, что беседа окончена.
– Из-за нашей задержки в пути, боюсь, мы вынуждены поспешить с отъездом. Честно говоря, нам лучше отбыть завтра же, пока погода не сделала наше путешествие слишком опасным.
Наконец-то ему удалось удивить старика!
– Но приготовления к свадьбе еще не окончены. Василий изобразил раскаяние:
– Весьма сожалею, но, видимо, я забыл упомянуть, что мой кузен настаивает, чтобы свадебная церемония состоялась в Кардинии, в королевском дворце. Таково желание королевы, а ее желания для Штефана – закон.
Константину нечего было возразить, и он задумался над дилеммой, порожденной этим неожиданным обстоятельством.
– Но я не сделал никаких распоряжений на случай путешествия в это время года.
– В таком случае весной вы можете сами привезти ее в Кардинию, – поспешно предложил Василий.
Эта поспешность не укрылась от барона, поэтому он сказал:
– Впрочем, мне нет необходимости присутствовать на свадьбе, ведь помолвка – все равно, что брак. Я подожду и навещу вас, когда родится первый ребенок.
"Иисусе, – с ужасом подумал Василий, – этот человек еще не женил меня, а уже делает отцом».
– Но ведь ваша дочь, наверное, – расстроится? Когда она так сердита на отца? Константин едва удержался, чтобы не фыркнуть.
– Не думаю. Уж чего она на самом деле хочет, так это упорхнуть из-под моей власти.
"И вместо этого оказаться в моей». – Василий чувствовал комизм ситуации, но мысль о последствиях его ужасала. Возможность соблазнить эту маленькую мерзавку отпала, да, по правде говоря, это было строжайше запрещено. Но, пожалуй, станет гораздо легче склонить ее к тому, чтобы она расторгла помолвку, когда ее отца не будет рядом и можно будет строить из себя какого угодно негодяя – а Василий намеревался действовать именно таким образом, если, конечно, не удастся отказаться от помолвки еще до завтрашнего утра.
Глава 8
Проводив графа, Константин снова уселся за свой стол и погрузился в ожидание: он был почти уверен, что Александра прибежит сразу же, как только убедится, что он один. И действительно, она явилась не более чем через две минуты – должно быть, следила и ждала, когда граф покинет его кабинет. Алин решила избегать Василия, но Константину в этом смысле не повезло.
Она так и не переоделась и по-прежнему была совсем не похожа на даму. После рассказов Василия об их беседе, Константин опасался, что это не случайная оплошность, а намеренный вызов. Видимо, таким образом она выражала свой протест, а Константин по опыту знал, что в этих случаях его дочь чрезвычайно упряма. Он почти жалел, что не может присоединиться к ним в этом путешествии, просто чтобы посмотреть, как этот человек, умевший, судя по его манерам, обращаться с женщинами, ухитрится справиться с ее колючим характером.
Поразмыслив, Константин решил, что изменение обстоятельств благоприятно скажется на дочери. Если бы его планы осуществились, молодые обвенчались бы меньше чем через неделю, а это не слишком большой срок, чтобы жених с невестой сумели узнать друг друга.
Но путешествие в Кардинию займет месяц, а то и больше, в зависимости от погоды, и Василий получит достаточно времени, чтобы поухаживать за Александрой и полностью завоевать ее до того, как они поженятся.
Но, зная свою дочь, Константин понимал, что та не будет в восторге от такого поворота событий, во всяком случае, до поры до времени. Как он и ожидал, девушка сразу же заговорила о деле.
– Когда он уезжает? – спросила она.
– Вы оба уезжаете завтра.
– Оба? Так он не расторг помолвку?
– Да почему ты вообразила, что он это сделает? Что ты ему сказала? Я разочарован тобой, Александра. Я думал, честь для тебя значит больше, чем…
– Хватит! – огрызнулась она. – Я пыталась покончить с этим фарсом, сказав ему правду, Но если он желает в жены женщину, которая не хочет иметь с ним ничего общего, пусть сам расхлебывает эту кашу, а я умываю руки.
Она умолкла, и Константин неуверенно спросил:
– Так ты выйдешь за него замуж?
– Я не буду расторгать помолвку, – сказала Алин, и горечь, прозвучавшая в ее голосе, не укрылась от барона.
– Но ты рассчитываешь, что это сделает он?
– Когда он узнает меня…
– Черт возьми, Алин! Я знаю, что он привлекает тебя – я сам это видел.
Она пожала плечами, изображая равнодушие, но тон ее был выразителен:
– Ну да, он прибыл в красивой упаковке, не отрицаю, такой красивой, что больше, чем нужно, похож на тщеславного павлина, но с натурой червя, похотливого червя…
– И у тебя есть основания выражаться таким образом? – сурово спросил барон.
– Только то, что он пытался заигрывать со мной, даже не зная, кто я такая.
– А у тебя столь богатый опыт общения с мужчинами, что ты умеешь отличить заигрывание от дружелюбия?
Александра фыркнула:
– Причем тут дружелюбие, если он называл меня «любовь моя».
Константин улыбнулся, не выказывая ни малейших признаков того отеческого возмущения, на которое рассчитывала Александра.
– Что ж, я счастлив слышать, что моя дочь привлекательна даже в таком наряде. А так как мы установили, что и он тебе понравился…
– Мы этого не установили, – яростно перебила Алин, но Константин пропустил ее замечание мимо ушей.
– По крайней мере ты могла бы попытаться полюбить его.
Повисла долгая томительная пауза. Наконец Алин заговорила:
– Очень хорошо, я попытаюсь. Константин удивленно заморгал:
– Ты попытаешься?
Это было такой наглой ложью, что Александра не решилась ее повторить, и спросила:
– Так что там насчет завтрашнего отъезда?
– Да, возникло неожиданное осложнение. Я рассчитывал, что вы обвенчаетесь здесь, но вам, судя по всему, предстоит торжественная церемония в королевском дворце Кардинии – таково настоятельное пожелание короля.
– Ничего, я успею упаковаться! – произнесла Алин тоном, явно показывающим ее отношение к этому предприятию.
В конце концов всем известно, что женщинам требуются дни и даже недели, чтобы подготовиться к поездке. И хотя обычно Александра путешествовала налегке, даже она начинала упаковывать вещи за несколько дней до отъезда.
– Ты ошибаешься, Алин. Он вовсе не пытается доставить тебе неудобство. Просто сейчас осень, и его задержка по пути сюда делает необходимым ваш скоропалительный отъезд, чтобы избежать суровых снежных буранов в горах.
Внезапно ее брови поднялись, а лицо стало заинтересованным.
– По правде говоря, я люблю снег. А он не любит?
Ее лукавая улыбка вызвала у Константина тяжелый вздох.
– Надеюсь, ты не станешь намеренно тянуть и откладывать ваш отъезд?
– Откладывать свадьбу? – Ее улыбка стала еще шире. – А как ты думаешь? Кроме того, будет только справедливо, если он узнает, что ему сулит жизнь со мной.
– Александра, я настаиваю на том, чтобы ты вела себя прилично…
– Ты уже добился от меня одного обещания и будь доволен.
Барон пал духом, лицо его раскраснелось.
– Но ты же сказала, что попробуешь полюбить его?
– Ну, конечно, конечно! У меня для этого будет уйма времени. Однако нынче вечером тебе придется самому занимать нашего гостя: у меня много дел – я должна уложить вещи и уверена, что мне понадобится целая повозка для моих сундуков.
– Черт возьми, поедешь налегке, как ездишь всегда. Я не хочу, чтобы из-за твоего упрямства вы попали в буран. Остальные вещи я отправлю сразу же, как только…
– Приготовь две повозки, – бросила Александра, направляясь к дверям.
Она спокойно закрыла за собой дверь, хотя с радостью хлопнула бы ею, швырнула что-нибудь, закричала… но это было бессмысленно, ведь она уже проиграла эту схватку, по крайней мере со своим отцом. Алин по-прежнему чувствовала себя оскорбленной и преданной и сомневалась, что когда-нибудь сможет простить отца.
Подумать только, а ведь утром она проснулась, считая, что ей предстоит обычный день. И вот весь ее мир перевернут с ног на голову, и Алин понимала, что будет непросто вернуть его в нужное положение.
Но она это сделает. Конечно, известие, что свадьба не отменена, было для нее ударом, но все же она не чувствовала себя побежденной и надеялась, что переговоры с кардинцем пройдут более удачно. Все еще горевший в ней гнев уже был направлен не только на отца. Теперь ее ярость обратилась и на этого херувимоподобного щеголя. Как он смеет жениться на ней после всего, что она ему сказала? И как он смел так тянуть со своим приездом? Ведь теперь ей придется собираться в такой спешке!
Сжав кулаки, Алин поднялась по лестнице и постучала в дверь комнаты для гостей, где, как она полагала, был сейчас граф. В конце коридора маячили неясные фигуры горничных с верхнего этажа, но Алин не придала этому значение, ибо еще не была знакома со свойством своего жениха оказывать на женщин такое же действие, как пламя на бабочек. Лично она предпочла бы самое тяжкое испытание необходимости снова иметь с ним дело.
Однако насчет комнаты она не ошиблась. Дверь распахнулась, и перед ней возник граф Петровский без камзола и сапог в распахнутой белой рубашке, торчащей из брюк. Его грудь и живот были обнажены, и Алин не могла оторвать глаз от обнаженного тела, но взгляд ее не опустился ниже его груди, слабо опушенной волосами, столь светлыми, что они были едва заметны. Действительно, он был весь золотистый, как лев, и, подобно льву, хищен и очень, очень опасен. Алин инстинктивно чувствовала это.
– А вот и наша маленькая проказница!
Его тон был снисходителен и полон презрения. Нетрудно догадаться почему: Алин все еще была в своей рабочей одежде, она сняла только шапку и плащ – и даже не позаботилась поправить прическу, вернувшись с верховой прогулки. Тщательно уложенные с утра волосы теперь растрепались, и многочисленные шелковистые пряди струились по ее спине и плечам. В доме привыкли к такому ее виду – Алин обращала мало внимания на свою внешность – но гости замечали все.
Девушка посмотрела графу в лицо и вздрогнула, заметив его улыбку. И что за улыбку! Ей показалось, что внутри у нее что-то оборвалось, и это ощущение было настолько забавным, что ей захотелось хихикнуть. Александра никогда не хихикала и никогда не теряла дара речи, но уже второй раз за сегодняшний день не находила слов.
Невероятно, но за эти несколько часов она успела забыть, как он выглядит. Красота графа ослепляла, и трудно было смотреть на него, сохраняя хотя бы спокойствие, не говоря уж о четкости мысли.
Боже милостивый, неужели каждый раз при виде этого человека ей придется делать над собой усилие, чтобы собраться с мыслями!
Резкий рывок и звук захлопнувшейся двери привели ее в чувство. Алин вскинула бровь и с убийственным презрением спросила:
– Так вот как вы пытаетесь меня соблазнить? Не отвечая, он внимательно изучал ее с головы до ног и с некоторым удивлением заметил:
– Да у вас такой вид, как будто вы только что встали с постели.
Это замечание и в основном его тон окончательно вывели ее из себя и напомнили о том гневе, который этот человек вызвал в ней.
– Этой ночью я вряд ли смогу хотя бы прилечь! По вашей милости мне придется до утра укладывать вещи.
Василий перестал пялиться на нее жадным взглядом самца и, равнодушно пожав плечами, сказал:
– Если вас это утешит, могу сказать, что я на вашей стороне. У меня нет ни малейшего желания жениться, точно так же как и у вас выходить замуж, и если вы сообщите вашему отцу, что вы против, я завтра уеду без вас, и вам не придется проводить бессонную ночь за сборами.
– Так вы хотите, чтобы я расторгла помолвку?
– Само собой, – покровительственным тоном ответил он. – Всем известно, что женщины чудовищно непостоянны.
– Не сказала бы. Впрочем, речь идет о чести и клятвах, а эти слова значат для меня, пожалуй, больше, чем хотелось бы. Поэтому в нашем случае непостоянство придется проявить вам, и я была бы весьма признательна, если бы вы покончили с этим делом до того, как я потрачу кучу времени на поездку в Кардинию.
– Это невозможно, – с раздражением ответил Василий. – Просто скажите отцу, что не хотите меня в мужья. Неужели это так сложно?
– Я уже говорила, вы – болван, и без всякого результата. Но я дала отцу слово, что выйду замуж, если вы сами не откажетесь от меня.
Алин вздохнула: ругань – не лучший способ решить вопрос. Она заставила себя перейти на более спокойный тон:
– Послушайте, граф, раз уж мы так откровенны друг с другом и выяснили, что никто из нас не хочет вступать в брак, почему бы вам не воспользоваться этим и просто не сказать отцу, что я не гожусь вам в жены?
– Блестящая мысль, если забыть о том, что это заведомая ложь. К несчастью, будучи баронессой, вы вполне подходите в качестве жены, а то, что я не хочу жениться ни на вас, ни на любой другой женщине, – не достаточно веская причина пренебречь желанием моего отца, по крайней мере так уверяет моя мать.
Алин бросила на него взгляд, полный отвращения:
– И вы позволяете матери распоряжаться вашей жизнью?
Ей удалось задеть графа за живое, вспыхнув, он огрызнулся:
– Вы тоже разрешаете своему отцу указывать вам!
– Мой отец лично договаривался об этом нелепом браке, и я не посмела бы посмотреть ему в лицо, если бы не помогла сдержать слово. Но ваш отец скончался.
– Тем больше у меня оснований оставаться в этой чертовой ловушке. Моего отца уже не уговоришь, а с вашим еще можно попытаться. Так почему бы вам, сударыня, не взять это на себя? Или вы предпочитаете взглянуть, каким я буду, если мы поженимся? Даю слово, что вы всегда останетесь для меня помехой, хоть я и постараюсь не обращать на вас внимания. Ради своей матери я позабочусь о наследнике, после чего вы будете развлекаться, как вам будет угодно, – впрочем, как и я. Моя жизнь не изменится ни на йоту, но ваша, весьма вероятно, станет совсем иной. Как вам это кажется – приемлемым?
На мгновение Александра стиснула зубы, но сумела овладеть собой, даже улыбнулась:
– Вполне, если вы не имеете ничего против весьма обременительных сцен на людях.
– Прошу прощения.
– Я просто предупреждаю. Если мне придется выйти за вас замуж, вы будете принадлежать мне; а я ни с кем не делюсь тем, что считаю своим. И вам не удастся пренебрегать мною, обещаю это.
Выдержав паузу, девушка бросила графу в лицо его же собственные слова:
– Как вам это кажется – приемлемым? Василий навис над ней, стараясь подавить ее своим ростом и вызвать замешательство, но Алин не отступила.
– Я не люблю угроз, сударыня.
– Разве это угроза? Вы показали мне, каков будет наш брак, а я всего лишь объяснила, как я это восприму. На вашем месте, граф, я бы хорошенько выспалась. Вполне возможно, это последняя ночь, когда вы можете спать спокойно.
