Текст книги "Ежевичное вино"

Автор книги: Джоанн Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вы оба покойники, ясно? – Его голос отразился от камней на берегу канала. – Только попадитесь мне, и оба вы покойники!

Девочка насмешливо улюлюкнула под деревьями.

Зет бежал.

23

Ланскне, март 1999 года

Джей проснулся от прикосновения солнечного луча к лицу. Свет был странно желтоватым, каким-то процеженным и винным, непохожим на обычную бледную прозрачность рассвета, и Джей, посмотрев на циферблат, с удивлением понял, что проспал больше четырнадцати часов. Он вспомнил лихорадку и даже бред прошлой ночи и в тревоге осмотрел больную лодыжку, ища признаки заражения, каковых, впрочем, не обнаружил. Опухоль уменьшилась, пока он спал, и, несмотря на разноцветный синяк, а также уродливый порез, все оказалось намного лучше, чем он помнил. Должно быть, долгий сон пошел ему на пользу.

Он умудрился натянуть ботинок. В ботинке нога побаливала, но не так сильно, как он опасался. Съев последний сэндвич – весьма несвежий, но голод не тетка, – он собрал вещи и медленно побрел к дороге. Он бросил сумку и чемодан в кустах и пустился в долгий путь к деревне. До главной улицы он шел почти час, не раз останавливался передохнуть, так что времени оглядеться хватило. Ланскне оказался крошечным городком: единственная главная улица и несколько переулков, площадь, на ней несколько лавок – аптекаря, булочника, мясника, цветочника, церковь за двумя рядами лип, потом долгий спуск к реке, кафе и несколько заброшенных домов, шатко бредущих по зазубренным берегам к полям. Джей явился с реки, которую перешел вброд на отмели по камням, поэтому сначала зашел в кафе. Яркий красно-белый навес прикрывал окошко, пара металлических столиков была выставлена на мостовую. Вывеска над дверью гласила: кафе «Марод».

Джей зашел и заказал blonde.[51]51
  Светлое пиво (фр.)


[Закрыть] Propriétaire[52]52
  Хозяйка (фр.).


[Закрыть] за барной стойкой с любопытством воззрилась на него, и он понял, как, должно быть, выглядит: немытый и небритый, в грязной футболке, пропахший дешевым вином. Он улыбнулся, но женщина продолжала смотреть с сомнением.

– Меня зовут Джей Макинтош, – объяснил он ей. – Я англичанин.

– А, англичанин.

Женщина улыбнулась и кивнула, словно это все объясняло. У нее было круглое, розовое, блестящее личико, словно у куклы. Джей хорошенько приложился к пиву.

– Жозефина, – представилась proprietaire. – Вы… турист?

Судя по тону, подобное немало удивило бы ее. Джей покачал головой.

– Не совсем. Я вчера вечером еле сюда добрался. Я… заблудился. Пришлось спать где попало.

Он коротко объяснил.

Жозефина смотрела на него с настороженным сочувствием. Очевидно, не представляла, как можно заблудиться в таком крохотном, знакомом местечке, как Ланскне.

– У вас есть комнаты? На ночь? Она покачала головой.

– А гостиница тут есть? Или chambre d'hôte? Вновь смотрит удивленно. Джей начал понимать, что туристов здесь бывает не густо. Ну ладно. Значит, Ажен.

– Можно от вас позвонить? Вызвать такси?

– Такси? – На это она расхохоталась. – Такси вечером в воскресенье?

Джей заметил, что еще нет шести, но Жозефина покачала головой и снова рассмеялась. Сейчас все такси едут домой, объяснила она. Никто не потащится в такую даль за клиентом. Деревенские мальчишки часто шутят по телефону, улыбаясь, рассказала она. Заказывают такси, пиццу на дом… Они думают, это смешно.

– Ясно.

Конечно, есть еще дом. Его дом. Он уже провел в нем ночь и со спальным мешком и свечами вполне может выдержать и вторую. Купит еды в кафе. Наберет дров, разведет огонь в камине. В чемодане есть одежда. Утром он переоденется и поедет в Ажен, подпишет бумаги и заберет ключи.

– Туда приходила женщина, когда я спал. Мадам д'Апи. По-моему, приняла меня за взломщика.

Жозефина стрельнула глазами.

– Наверное. Но если дом теперь ваш…

– Я решил, она сторож. Она стояла на часах. – Джей усмехнулся. – По правде говоря, она была не слишком приветлива.

Жозефина покачала головой:

– Да, я догадываюсь.

– Вы с ней знакомы?

– Толком нет.

Казалось, упоминание Маризы д'Апи встревожило Жозефину. Она снова глядела с сомнением и весьма нарочито оттирала пятно со стойки.

– По крайней мере, теперь я знаю, что она существует, – весело заметил Джей. – В полночь я решил, что видел привидение. Надеюсь, днем она выходит?

Жозефина молча кивнула, продолжая тереть стойку. Джея заинтриговала ее немногословность, но он был чересчур голоден, чтобы допытываться.

Меню было не слишком обширным, но plat du jour[53]53
  Дежурное блюдо (фр.).


[Закрыть] – большой омлет с салатом и жареной картошкой – вполне его устроило. Он купил пачку «Голуаз» и запасную зажигалку, потом Жозефина дала ему с собой сырный багет в вощеной бумаге, три бутылки пива и пакет яблок. Джей ушел еще засветло, унося покупки в пластиковом пакете, и быстро добрался до дома.

Он перенес остатки багажа из укромного места у обочины в дом. Он устал, измученная лодыжка начала протестовать, но все же сперва он затащил чемодан в дом и лишь затем позволил себе передохнуть. Солнце скрылось, небо было светлым, но уже темнело, и он взял поленьев из кучи за домом и сложил их в зев камина. Дрова казались совсем свежими и лежали под листом рубероида, чтоб не намокли. Еще одна загадка. Он предположил, что дрова наколола Мариза, но с чего бы? Уж конечно, на дружелюбную соседку она не похожа. Он нашел пустую бутылку из-под бузинного вина в мусорном баке за домом. Он не помнил, чтоб выкидывал ее туда, но глупо ожидать, что он будет помнить все, что происходило ночью, если учесть, в каком он был состоянии. «Я бредил», – сказал он себе. Достаточно того, что ему привиделся Джо, такой реальный, что Джей в него почти поверил. Единственный сигаретный окурок, обнаруженный в комнате, где Джей провел ночь, выглядел древним. Может, лет десять тут валялся. Джей расковырял окурок, пустил его по ветру и закрыл ставни изнутри.

Он зажег несколько свечей, потом развел огонь из старых газет, найденных в коробке наверху, и дров, принесенных из-за дома. Несколько раз бумага яростно вспыхивала, потом гасла, но наконец щепа занялась. Джей заботливо подкармливал огонь, слегка удивляясь тому, насколько это оказалось приятно. Было что-то примитивное в этом простом действии, что-то из вестернов, которые он так любил в детстве.

Он открыл чемодан и поставил пишущую машинку на стол, рядом с бутылками вина, довольный эффектом. Он почти чувствовал, что сегодня сможет что-нибудь написать, что-нибудь новое. Никакой фантастики. Джонатан Уайнсеп в отпуске. Сегодня он проверит, на что способен Джей Макинтош.

Он сел за машинку. Неуклюжая штука с подпружиненными клавишами, от которых болят пальцы. Он сохранил ее из претенциозности, хотя прошли годы с тех пор, как он регулярно работал на ней. Теперь клавиши уютно легли под руки, и он на пробу напечатал несколько строк через красящую ленту.

Звук тоже хорош. Но без бумаги…

Неоконченная рукопись «Отважного Кортеса» лежала в конверте на дне чемодана. Джей достал ее, перевернул первую страницу и заправил в машинку. Агрегат на столе перед ним казался автомобилем, танком, ракетой. Комната вокруг жужжала и шипела, словно темное шампанское. Клавиши машинки скакали и щелкали под пальцами. Он забыл о времени. Забыл обо всем.

24

Пог-Хилл, лето 1977 года

Девочку звали Джилли. Джей нередко встречал ее после того случая на Дальнем Крае, и иногда они вместе играли у канала, собирая мусор и сокровища, срывая марь или одуванчики для общего котла. Они не настоящие цыгане, насмешливо сказала ему Джилли, просто бродяги, люди, которые не могут долго усидеть на одном месте и презирают капиталистический рынок недвижимости. Ее мать Мэгги жила в типи в Уэльсе, пока не родилась Джилли, а затем решила, что ребенку необходима более стабильная среда обитания. Вот почему старый автоприцеп, рыбный фургон, был подлатан, освежен и приспособлен к нуждам двух человек и пса.

Отца у Джилли не было. Как объяснила Мэгги, она не любила мужчин, поскольку они – столпы иудео-христианского патриархального общества, одержимого женской покорностью. От подобных разговоров Джею всегда становилось чуточку не по себе, и он неизменно старался быть особенно вежливым с Мэгги, на случай если она когда-нибудь примет его за врага; впрочем, она никогда его не корила, хотя порой сокрушалась из-за его пола, полагая его чем-то вроде врожденной неполноценности.

Джилли мгновенно поладила с Джо. Джей познакомил их через неделю после битвы камнями и от их взаимопонимания ощутил легкий укол ревности. Джо знал многих местных бродяг и уже начал торговать с Мэгги, меняя фрукты и заготовки на шерстяные платки, которые она вязала из свитеров, купленных в благотворительных лавках; этими платками Джо укрывал свои нежные многолетники – хихикая, признался он, и Мэгги покатилась со смеху – холодными ночами. Она уйму всего знала о растениях и вместе с Джилли приняла амулеты и защитные ритуалы Джо с исключительной безмятежностью, как нечто совершенно естественное. Пока Джо работал на огороде, Джей и Джилли помогали ему с остальным хозяйством, а он беседовал с ними или подпевал радио, пока они собирали семена в банки, или зашивали заклинания в красные фланелевые мешочки, или таскали старые поддоны с насыпи, чтобы хранить в них дозревающие фрукты. Присутствие Джилли будто смягчило Джо. Он как-то по-особому с ней говорил, словно закрываясь от Джея – беззлобно, но все-таки ощутимо. Может, потому, что Джилли тоже путешествовала. А может, просто потому, что она девочка.

Джилли никоим образом не оправдывала ожиданий Джея. Она оказалась отчаянно независимой, всегда командовала, несмотря на его старшинство, была неугомонной, бойкой и острой на язык, причем настолько, что консервативно воспитанный Джей втайне был шокирован; ее переполняли эксцентричные суеверия и идеи, почерпнутые из неистощимого запаса матери. Пришельцы из космоса, феминизм, нетрадиционные религии, лозоходство, нумерология, охрана окружающей среды – всему находилось место в философии Мэгги, и во все это верила Джилли. От нее Джей узнал об озоновом слое и булочках, таинственным образом принявших форму Иисуса, о том, что она называла Новой Смертельной Угрозой, о шаманизме, о спасении китов. В свою очередь, она была идеальной слушательницей его рассказов. Они проводили вместе целые дни, иногда помогая Джо, но чаще просто ошиваясь у канала, разговаривая или исследуя. После битвы камнями они еще раз видели Зета издали на свалке и обошли его стороной. Как ни странно, Джилли его ни капельки не боялась, – но Джей боялся. Он не забыл, что Зет крикнул в тот день, когда они заставили его обратиться в бегство от шлюза, и был бы до смерти рад никогда больше Зета не увидеть. Но конечно, такое счастье ему не светило.

25

Ланскне, март 1999 года

Назавтра с утра он был в Ажене. Он узнал у Жозефины, что автобусы ходят всего дважды в день, и, наскоро выпив кофе и съев парочку круассанов в кафе «Марод», отбыл за бумагами в агентство. Волокита заняла больше времени, чем Джей ожидал. Юридически все было оформлено еще вчера, но электричество и газ еще не подключили, и агентство очень не хотело отдавать ключи, пока из Англии не прибыла вся документация. К тому же, как рассказала женщина в агентстве, есть и другие сложности. Предложение Джея поступило, когда другое как раз рассматривалось, точнее, было принято владельцем, хотя официально еще ничего не было сделано. Предложение Джея – на пять тысяч фунтов весомее чужого – легко склонило чашу весов в его пользу, но человек, которому обещали ферму, позвонил сегодня с утра пораньше, ругаясь и угрожая.

– Поймите, мсье Макинтош, – сконфуженно произнесла агент. – В этих крохотных общинах обещание земли… они не понимают, что простое слово никого ни к чему по закону не обязывает.

Джей сочувственно кивнул.

– К тому же, – продолжала агент, – продавец, который живет в Тулузе, – молодой человек, ему нужно семью кормить. Он унаследовал ферму от двоюродного дедушки. Он довольно давно не видел старика и не отвечает за то, что дедушка мог наобещать перед смертью.

Джей понял. Он оставил агентов разбираться и отправился за покупками. Потом подождал в кафе через дорогу, пока бумаги перешлют из Лондона по факсу. Лихорадочные телефонные переговоры. Банк. Солиситор. Агент. Банк.

– И вы уверены, что этот человек – тот, кто хотел купить дом до меня, – не имеет на него никаких прав? – спросил он, когда агент наконец протянула ему ключи.

Она покачала головой:

– Нет, мсье. Возможно, с мадам д'Апи существовала давнишняя договоренность, но у нее нет абсолютно никаких прав. На самом деле мы только с ее слов знаем, что старик принял ее предложение первым.

– Д'Апи?

– Да, мадам Мариза д'Апи. Ваша соседка вообще-то, ее собственность примыкает к вашей. Говорят, она местная бизнес-леди.

Это многое объясняло: ее враждебность, ее удивление, когда он сказал, что купил дом, и даже свежую краску на первом этаже. Она считала, что дом будет ее. Она сделала то же, что и он: въехала чуть раньше времени, до официального оформления. Неудивительно, что она так злилась! Джей решил повидаться с ней как можно скорее и объясниться. Если понадобится, возместить затраты на ремонт. В конце концов, если им суждено быть соседями…

Когда с делами было покончено, день клонился к вечеру. Джей устал. Благодаря поспешным переговорам газ в доме включили, но электричества придется ждать еще пять дней. Женщина из агентства предложила поселиться в гостинице, пока дом непригоден для жилья, но Джей отказался. Невозможно устоять перед романтикой заброшенного, уединенного фермерского дома. Кроме того, есть еще новая рукопись, двадцать страниц, напечатанные на обороте «Отважного Кортеса». Бросить их ради стерильного гостиничного уюта означает убить сюжет еще до того, как он толком оформится. Даже сейчас, в такси, что направлялось в Ланские, – вокруг гора покупок, голова звенит от усталости, – Джея манили эти написанные страницы, бередило желание продолжать, касаться пальцами клавиш старой машинки и вести повествование куда глаза глядят.

Когда он вернулся, спальный мешок исчез. Как и свечи, и коробка с красками. Больше ни к чему не прикасались. Надо думать, Мариза заглянула, пока его не было, чтобы уничтожить последние следы своего незаконного вторжения. Было уже слишком поздно, чтобы являться к ней в гости, но Джей пообещал себе, что завтра непременно сходит. Глупо быть на ножах с единственным соседом. Он развел огонь в камине, зажег масляную лампу – одну из дневных покупок – и поставил ее на стол. Джей купил себе спальник и несколько подушек, а также раскладушку, так что вполне уютно устроился на ночь у камелька. Поскольку еще не стемнело, он отважился заглянуть в кухню. Там нашлась газовая плита, старая, но вполне рабочая, и очаг. Над ним висел закопченный чугунный котел, пушистый от паутины. Древняя эмалированная плита занимала половину пространства от стены до стены, но духовка задыхалась от мусора – угля, обгоревших деревяшек и многих поколений дохлых насекомых. Джей решил подождать, пока не сможет почистить ее как следует. С конфорками все оказалось намного проще. Огонь зажегся легко, и Джей сумел подогреть воды, чтобы помыться и заварить кофе, который затем взял с собой на экскурсию по дому.

Тот, как выяснилось, был еще больше, чем показала предварительная разведка. Гостиные, столовая, буфетные, чуланы, шкафы размером с кладовку, кладовки размером с пещеру. Три винных погреба, где было так темно, что Джей не рискнул спуститься по сломанным ступенькам, лестницы в спальни, чердаки, амбары. Была и мебель, по большей части испорченная дождем и небрежением, но кое-что вполне годилось. Длинный стол из какого-то потемневшего от времени дерева, изрезанный, покоробившийся за долгие годы; столь же грубо сработанный буфет; стулья; скамеечка для ног. Если отполировать и подновить, сказал себе Джей, получится прелесть что такое, совсем как та мебель, над которой Керри вздыхала в элегантных кенсингтонских антикварных магазинах. По углам громоздились коробки с вещами: столовая посуда на чердаке, инструменты и садовое оборудование за дровяным сараем, целый сундук чудом сохранившегося белья под коробкой битой посуды. Джей вытащил жесткие накрахмаленные простыни, пожелтевшие по складкам, каждая украшена искусно вышитым медальоном, в котором инициалы «Д» и «Ф» сплетались над венком из роз, – приданое некой женщины, жившей сто, а то и двести лет назад. Он нашел и другие сокровища: сандаловые шкатулки с носовыми платками; медные кастрюли, позеленевшие от патины, древнее радио – довоенное, решил он, кожух потрескался, обнажив электронные лампы, большие, точно дверные ручки. Но лучше всего был здоровенный старый комод для пряностей из необработанного черного дуба, на некоторых ящичках виднелись ярлыки, подписанные выцветшими коричневыми чернилами: Cannelle, Poivre Rouge, Lavande, Menthe Verte;[54]54
  Корица, паприка, лаванда, зеленая мята (фр.).


[Закрыть] давно опустевшие отделения еще хранили ароматы пряностей, кое-где на дне лежала пыль, окрасившая пальцы Джея корицей, имбирем, паприкой и куркумой. Восхитительная вещь; она завораживала. Она заслуживает большего, чем этот пустой полузаброшенный дом. Джей пообещал себе, что при первой же возможности снесет комод вниз и почистит. Джо он понравился бы.

Спустилась ночь: Джей неохотно прервал экспедицию. Прежде чем улечься на раскладушку, он снова осмотрел лодыжку – надо же, как быстро заживает! Пожалуй, ему особо и не нужен крем с арникой, купленный в аптеке. В комнате было тепло, горящие угли отбрасывали огненные блики на побеленные стены. Было еще не поздно, не позже восьми, но усталость поймала его в сети, и Джей лег на раскладушку, глядя на огонь и обдумывая планы на завтра. Он слышал, как за закрытыми ставнями гудит ветер в фруктовом саду, но сегодня вечером в звуках не было ничего зловещего. Напротив, они казались сверхъестественно знакомыми – ветер, неясный шелест воды, крики и перебранки ночных обитателей, а фоном – бой церковных часов вдали за болотами. Внезапно Джея окатила волна ностальгии – по Джилли, по Джо, по Дальнему Краю и по тому последнему дню на железнодорожных путях у переулка Пог-Хилл, по всему, о чем он не написал в «Пьяблочном Джо», по тому, что слишком глубоко увязло в трясине разочарований и что не облечешь в слова.

Он сонно, хрипло засмеялся. «Пьяблочный Джо» имеет очень мало общего с тем, что произошло на самом деле. Он – выдумка, мечта о том, каким все должно было быть, наивное воскрешение волшебных, ужасных летних дней. Джей придавал смысл тому, что осталось бессмысленным. В книге Джо был грубовато-сердечным стариком, который вел его к взрослости. Джей был типичным американским мальчиком, жизнерадостным, искусно прямодушным. Его детство было позолочено, его юность очаровывала. Забыты были все мгновения, когда Джо донимал его, беспокоил его, злил. Забыты все мгновения, когда Джей не сомневался, что старик рехнулся. Его исчезновение, его предательство, его ложь стерты, смягчены ностальгией. Неудивительно, что книгу все полюбили. Она стала триумфом фальши, победой выдумки над реальностью, детством, которое мы все в глубине души считаем своим, но которого у нас никогда не было. «Пьяблочный Джо» был книгой, которую мог написать сам Джо. Худшей ложью – полуправдой, ложью о том, что действительно важно. Ложью в самой сути.

– Знаешь, надо было тебе вернуться, – сухо заметил Джо. Он сидел на столе рядом с пишущей машинкой, с кружкой чая в руке. Футболка с «Худышкой Лиззи» сменилась на другую, пинк-флойдовскую, из тура «Животные». – Она тебя ждала, а ты так и не вернулся. Она такого не заслужила, сынок. В пятнадцать лет уже мог бы сообразить.

Джей таращился на него. Джо казался таким реальным. Джей пощупал лоб, но кожа была прохладна.

– Джо.

Конечно, он понимал, что происходит. Все эти мысли о Джо, подсознательное желание найти его здесь, осуществление заветнейшей мечты Джо.

– Ты так и не узнал, куда они подевались, верно?

– Так и не узнал.

Нелепо говорить с глюком, но почему-то утешительно. Джо слушал, чуть склонив голову к плечу, пальцы вяло держали кружку.

– Это ты меня бросил. Наобещал с три короба и бросил. Ты бросил меня. Ты даже не попрощался. – Джей понимал, что говорит сам с собой, и тем не менее голос его звенел от злости. – И ты смеешь мне говорить, что мне надо было вернуться?

Джо невозмутимо пожал плечами.

– Люди пускаются в путь, – спокойно сказал он. – Люди хотят найти себя – или потерять, кому что. Какое хошь клюше. Но ты ж небось сейчас сам так делаешь? Бежишь?

– Я не знаю, что я сейчас делаю, – сказал Джей.

– Эта твоя Керри, – продолжал Джо, будто не расслышал. – Очередная девица. Но ты опять проворонил удачу. – Он усмехнулся. – Ты знаешь, что у нее зеленые линзы?

– Что?

– Линзы контактные. У ней голубые глаза вообще-то. Столько времени прошло, а ты и не в курсе.

– Бред, – пробормотал Джей. – Все равно тебя здесь нет.

– Здесь? Здесь? – Джо повернулся к нему, сдвигая кепку на затылок характерным жестом, который Джей прекрасно помнил. Он усмехался, как всегда, когда собирался ляпнуть что-нибудь возмутительное. – А кто тебе сказал, где это – здесь, а? Кто тебе сказал, что ты сам – здесь?

Джей закрыл глаза. Оттиск силуэта старика мгновение танцевал на сетчатке, словно бабочка билась в окно.

– Всегда ненавидел, когда ты так говорил, – признался Джей.

– Как – так?

– Ну, всякую мистическую чушь вещал. Джо хихикнул.

– Восточную философию, сынок. Я научился ей у тибетских монахов, когда бродил по миру.

– Да врешь ты все, – объявил Джей. – По первой автостраде[55]55
  Автострада Ml, Лондон – Йоркшир.


[Закрыть] ты бродил, а не по миру.

Он уснул под смех Джо.