Текст книги "47 ронинов"

Автор книги: Джоан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Зрители застыли в потрясенном молчании; не слышно было ни шепота обсуждения, ни приветственных криков. Мика вдруг поняла, что ее ладонь прижата к губам, словно чтобы подавить рвущийся наружу крик.

Кира вновь склонился к девушке с ободряющей улыбкой на лице.

– Следующим идет боец вашего отца, госпожа. Уверен, это будет более равный по силам поединок.

Мика опустила руки обратно на колени, стиснув пальцы так, что перстни впились в кожу. Ничего нельзя было сделать; не глядя ни на Киру, ни на отца, девушка уставилась невидящими глазами на кошмарный призрак в черном на поле для поединков.

Ясуно… Она не стала молиться за него – никакие боги не помогли бы ему. Только Кай мог бы сразить чудовище. Только Кай…

– Кай!

Главный ловчий смотрел, как товарищи поверженного самурая волокут его безжизненное тело прочь. Похоже, он был мертв – неудивительно, после такого удара по голове.

– Что?

Услышав окрик, Кай оглянулся. Тикара, едва переводя дыхание, бежал навстречу. В его глазах плескалась тревога.

– Что случилось?

Кай тоже ощутил беспокойство: барабаны застучали снова, призывая следующего бойца на арену, где ждал победитель-великан в черных доспехах, но Ясуно не было видно. Он что, струсил? Тогда ему все равно не жить!

Но Тикара, вцепившись в рукав, бесцеремонно потащил главного ловчего за собой, и по лицу мальчика тот понял, что с Ясуно стряслось кое-что похуже.

Они оказались у палатки, где боец князя должен был ждать своей очереди, уже одетый в доспехи. Откинув полог, Кай без лишних слов вошел внутрь. Впрочем, ему бы все равно никто не ответил – Ясуно неподвижно лежал навзничь, и его широко раскрытые глаза невидяще смотрели вверх.

– Что с ним? – встревоженно спросил Тикара. – Он словно в трансе…

Не отвечая, Кай опустился рядом с Ясуно и заглянул в остекленевшие глаза.

– Рядом с палаткой никого не было?

Тикара покачал головой:

– Нет. Только… по-моему, я видел лису.

– Белую?

Тикара кивнул в изумлении.

Барабаны зазвучали снова, и Кай вдруг будто воочию увидел арену и зрителей: нетерпеливое ожидание на лицах Мики и князя Асано, растущее недовольство всех остальных и самого сёгуна, – и гиганта в черном, расхаживающего взад и вперед, демонстрирующего презрение и насмешку над струсившим противником.

Оглянувшись на Тикару, Кай мотнул головой:

– Зови отца.

– Нет времени! – в отчаянии возразил мальчишка. Его взгляд упал на доспехи Ясуно, так и оставшиеся на подставке – он даже не успел надеть их. – Если боец от Ако не выйдет сейчас, мы обесчещены!

Кай тоже посмотрел на доспехи, на маску, полностью скрывающую лицо под шлемом, на панцирь с гордой эмблемой клана Асано. Что, если… Нет, никаких если!

Будто прочитав мысли учителя, мальчишка проговорил:

– Никто не узнает, что это ты.

Стоя на коленях рядом с бесчувственным телом Ясуно, Кай сжал кулаки. Только протянуть руку, хотя бы просто коснуться… Он разрывался между желанием показать, на что способен, и страхом перед тем, чем это может обернуться.

– Ты побьешь его, и никто ничего не узнает! – продолжал настаивать Тикара.

С арены вновь донесся бой барабанов.

Вскочив на ноги, Кай схватил деталь доспехов, и Тикара бросился ему помогать. Ради Ако! Ради Мики!..

Росшее среди зрителей напряжение нарушил сёгун, встав и резким движением закрыв веер. От его нетерпеливого жеста по рядам прокатилась рябь, словно волны от всплывшего из глубин пруда карпа. Придворные идаймётакже вставали, почтительно кланяясь. Поднялся и Кира; только Мика успела заметить мелькнувшую на его лице улыбку.

Но прежде чем сёгун сделал хоть шаг, на арене появился самурай смономклана Асано на доспехах. Выйдя вперед, боец встал перед помостом.

Ясуно, наконец-то! Мика обернулась к отцу, чувствуя, как и он, неимоверное облегчение. И уловила на лице Киры изумление, которое тому не удалось полностью скрыть.

Сёгун замер, переводя взгляд с нового бойца на победоносного великана в черном. В глазах правителя зажглось любопытство, и он опустился обратно на свое место; остальные поспешно последовали его примеру, в том числе Кира, который больше уже не смотрел на Мику. В его взгляде, направленном на двух бойцов, сквозило что-то похожее на испуг. Впрочем, девушка была только рада избавиться от назойливого внимания. Приподнявшись, она тоже стала напряженно наблюдать за поединком. Прежнее беспокойство вновь овладело ей – по крайней мере, Ясуно вышел на арену, но ведь не он тот герой, что убилкирина. По силам ли самураю это чудовище?..

Кай стоял на арене словно в кошмарном сне, глядя, как сёгун и прочие вновь усаживаются на свои места. Если бы Тикара промедлил еще хоть секунду, шнуруя и пристегивая детали доспехов, было бы уже поздно.

Но они успели, и вот Кай здесь. Отступать некуда. Первый раз в жизни он надел доспехи и теперь, мокрый от пота под ними, дрожал с ног до головы – больше от страха перед собственным безрассудством, чем от их веса. В маске, прикрепленной к шлему, Кай задыхался от жары и подступавшей паники. Сердце колотилось так, будто он бежал сюда от самого леса, а не преодолел короткий путь между палаткой и ареной.

Он обвел взглядом толпу зрителей, отыскивая господина Асано, Мику и самураев замка, – и вдруг понял, что стремится заслужить их одобрение и признание куда больше, чем похвалу пусть даже самого сёгуна и всехдаймёна свете.

От одного из них Каю точно ничего не надо. Он вновь взглянул на самурая-великана в черных доспехах, с которым ему предстояло сражаться. Боец Киры был под стать его ведьме-наложнице, белойкицунэ. Они на пару явно что-то замышляют против Ако…

По тусклой поверхности черного металла то и дело пробегали странные искры; жуткая маска, словно живая, дрожала и двигалась; демонический образ, казалось, проникал прямо в душу, заливая ее ужасом. Черные провалы глазниц походили на бездонные колодцы; непонятно, кто – или что – смотрит оттуда, да и смотрит ли?

В последний раз Кай по-настоящему дрался очень давно, в другой жизни… К тому же еще неизвестно, что за существо противостоит ему сейчас.

Он закрыл глаза и постарался отрешиться от окружающего. Глубокий вдох. Задержать дыхание. Сосредоточиться. Выдох. Это не первый твой бой, и не впервые на кону твоя жизнь. И даже не впервые против тебя – не человек. Ты можешь. Ты сделаешь это. Ты победишь.

Кай открыл глаза. Мир вокруг стал четким, краски – яркими, очертания предметов – резкими, словно все отражалось в гранях хрусталя. Глаза противника тоже вдруг появились под маской, будто раньше Кай и видел их, но боялся встретить этот взгляд.

Они оказались ярко-желтыми.

Но это было уже неважно, как и форма зрачков. Противник – не бестелесный дух, и значит, его можно поразить мечом.

Кай шагнул на середину арены. Повернувшись к сёгуну, он почтительно поклонился, но глаза отыскали лицо Мики. Пусть даже она никогда не узнает правды, ее неизменная вера в Кая послужит опорой и путеводной звездой, напоминанием обо всем, что ему дорого, и защитой от любых злых сил.

Противники поклонились друг другу. Солнце за спиной самурая в черном резко очерчивало его силуэт; он поднялбоккэн, и огромная тень, повторяя движение, устремилась к Каю, темная, как худший из человеческих страхов, принявший обличье человека.

Весьма внушительное обличье.

В повисшей над ареной полной тишине Кай тоже поднял свое оружие и медленно двинулся по кругу – так поступил бы и Ясуно. Любой бой начинался этим своеобразным ритуалом, во время которого противники оценивали друг друга.

Боец Киры вдруг прервал движение и сделал молниеносный выпад. Егобоккэнмелькнул в воздухе, так что можно было заметить только размытую дугу.

Удар пришелся туда, где мгновение назад стоял Кай, но тот, еще стремительнее отпрыгнув в сторону, тут же контратаковал.

Мика, впечатленная, переглянулась с отцом. Похоже, она недооценивала Ясуно.

Оиси, сидевший с остальными самураями Ако высокого ранга, увидел, что и они обмениваются взглядами – кто удивленными, кто озадаченными. Его самого обуревали самые противоречивые чувства, когда он смотрел на кружащих противников, которые, ни на секунду не останавливаясь, атаковали, парировали и делали ложные выпады. Решающий удар пока так и не был нанесен – хотя Ясуно уже, по крайней мере, продержался дольше предыдущего бойца. Самурай вроде бы делал все так, как обычно, но в то же время его стиль чем-то неуловимо отличался – быстротой ответных ударов, плавностью и даже какой-то текучестью движений.

Вот боец Ако замер на месте, увернувшись от невероятно быстрого удара сверху; великан вновь бросается в атаку, разъяренный тем, что не удалось свалить противника сразу, но тот все стоит, ждет с раздражающим спокойствием. Ждет, пока самурай в черном окажется в пределах досягаемости, чтобы нанести точный и выверенный удар. Но Ясуно никогда ничего не ждал, особенно в бою! Он всегда был слишком нетерпелив и тем только вредил себе.

Едва противник пересек невидимую линию, откуда длинным ударом мог достать Ясуно, тот неожиданно атаковал с той же удивительной быстротой и ловкостью, нырнув под косой замах сплеча. Окованный сталью кончикбоккэнасверкнул раскаленной на солнце пламенеющей головней, метя в колено – одно из немногих уязвимых мест, попав по которому можно свалить такого гиганта.

Боец в черном, видимо, тоже понимал это – каким-то чудом ему удалось блокировать удар. ОднакобоккэнЯсуно с невероятной скоростью изменил направление, будто отскочив от оружия противника, и взмыл вверх, к вытянутой правой руке, чтобы обрушиться на сочленение в доспехах, локоть или сравнительно тонкие кости предплечья.

Гигант снова успел парировать, и два деревянных меча со всего размаху столкнулись в воздухе.

Громкий треск разнесся, казалось, по всему замку – обабоккэнаразлетелись пополам. Зрители на помостах и вокруг арены разразились одинаковыми криками изумления, не в силах поверить в произошедшее.

Бойцы неподвижно стояли несколько мгновений друг против друга, не выпуская из рук обломков, потом медленно повернулись к помосту, где сидел сёгун.

Ничья?! Оиси почти молился про себя о ней; внутри все сжалось от невероятной надежды, так что у него захватило дух. Ничья в таких условиях стала бы сейчас наилучшим исходом для них, исходом, о котором можно было только мечтать. Пока Ясуно просто невообразимо везло. Пусть же сёгун положит конец поединку!

Однако князь Кира, до сих пор не отстававший от госпожи Мики, вдруг склонился к правителю и зашептал что-то ему на ухо. Тот помедлил немного, будто обдумывая, затем кивнул и подал жест глашатаю, который выкрикнул приказ.

Словно дожидавшиеся его слуги внесли на арену два настоящих боевых меча. Один – обычнуюкатану– вручили Ясуно. Второй, полученный бойцом Киры, был выкован из того же странного иссиня-черного металла, что и его доспехи, и длиной мог бы сравняться снагинатой, однако, как у обычного меча, его слегка изогнутое лезвие шло от самой рукояти.

Одати?!Оиси недоверчиво потряс головой. Этими огромными клинками всадники поражали пеших противников. Мало кто из обычных людей смог бы даже вытащить его из ножен без посторонней помощи, а тем более сражаться им в поединке. Тут нужен настоящий гигант…

Значит, гигант содатипротив обычного человека, вооруженного лишькатаной. Поединок становился не просто смертельным – это было убийство.

Рука Оиси сжалась на рукояти собственного меча; гневный ропот пробежал по рядам сидевших рядом самураев. На помосте, где размещалась знать, князь Асано ледяными глазами смотрел на Киру, видимо тоже поняв, что тот задумывал это с самого начала.

Великан атаковал, не сделав даже пробного удара. Меч сверкнул дугой, грозя рассечь противника пополам. Ясуно успел, упав на колени, опрокинуться навзничь, и лезвие прошло прямо над ним. В мгновение ока он снова оказался на ногах.Катана, продолжая его движение, ударила по плоской сторонеодатис силой, от которой слишком длинный клинок неминуемо должен был сломаться. Но этого не произошло –катанатолько выбила сноп искр. В следующее мгновение Ясуно, перекатившись, едва избежал страшного рубящего удара – столкновение придало мечу противника дополнительную скорость.

Тут же Ясуно прыгнул на ушедший в землю клинок и, взбежав по нему – Оиси не поверил своим глазам, – оттолкнулся и взмыл в воздух.Катанас силой ударила наискось по шлему великана, а тот как будто не заметил удара, только отмахнулся рукой, словно пытаясь сбросить надоедливое насекомое. Железный кулак настиг Ясуно, но самурай, перевернувшись в воздухе, приземлился на ноги. Пошатнулся и сделал два неверных шага назад, однако успел отбить следующий, боковой удародати. Бойца Киры повело вслед за мечом, и Ясуно, воспользовавшись моментом, нырнул вперед и в перекате полоснул по лодыжке великана.

Катану, однако, встретила кольчужная защита поножей. Великан, мгновенно развернувшись, в ярости попытался ударить ногой назад, но Ясуно, увернувшись от меча, навалился всем телом на другую ногу, стараясь повалить противника на землю. С тем же успехом можно было пытаться повалить дерево.

Ясуно бросился вперед и вновь заставил соперника повернуться, выиграв передышку в долю секунды… но по-прежнему не мог найти ни малейшего уязвимого место для атаки.

Если прежде зрители были просто возбуждены, то теперь они буквально в онемении смотрели на фантастический танец двух тел под музыку звенящих мечей, высекающих при каждом ударе дождь искр, – танец смерти, который, казалось, происходил в каком-то другом мире, словно на арене разыгрывалась ставшая явью легенда.

Остальные самураи Ако были в таком же восхищении, как и раскрывшие рты придворные на помостах, но при этом еще и следили за каждым молниеносным ударом и контратакой глазами опытных бойцов.

На мгновение Оиси отвлекся, заметив движение там, где его не должно было быть. Самураи, державшиеся до этого затобари, столпились у выхода к тренировочной площадке. Некоторые, захваченные зрелищем, вылезли почти на саму арену. Среди них стоял и Тикара: он смотрел на происходящее с гордостью и благоговейным трепетом на лице, с верой – нет, с чем-то большим, чем вера в победу…

Басё, наклонившись вдруг с соседнего места к Оиси, проговорил вполголоса:

– Ясуно не настолько хорош…

Хадзама и Исогай рассмеялись, приняв слова здоровяка за шутку – Ясуно был его лучшим другом. Но Оиси, взглянув Басё в глаза, понял, что тот не шутит. И не ошибается. Когда это Ясуно научился летать?! Оиси нахмурился. Он прежде не видел бойца, равного этому, – разве что гиганта в черных доспехах. Все происходящее просто невозможно. Даже если Ясуно куда лучше, чем все они думали, где и как он обучился тем приемам, что использует сейчас? Чем дольше продолжался поединок, тем меньше Оиси узнавал стиль бойца. Мастер меча в замке никогда не учил их ничему подобному, Оиси не представлял даже, как называются эти движения.

И все же некоторые из них он где-то видел – совсем недавно… У Тикары, вот где! После неожиданного завершения поединка с Дзиннаем Оиси решил немного понаблюдать за одиночными тренировками сына.

Невольно скосив на того взгляд, Оиси вновь увидел его горящие глаза и выражение гордости на лице – и в тот же момент уверился не только в своей правоте, но и в том, что вместо Ясуно сражается другой. Икародогадывался – кто. Внезапно охваченный отчаянием, он потянулся к мечу.

Боец Киры вновь с размаху нанес жестокий удар, но Ясуно – нет, не Ясуно, а занявший его место! – отразил его так же умело, как и раньше. Однако на сей раз он покачнулся, словно выбитый из равновесия. Утомление? Да и сколько может выдержать человек против такого противника! Так вот каково это – сражаться за собственную жизнь…

Едва гигант, воспользовавшись предоставленным шансом, сделал выпад, как поединщик от Ако, пригнувшись, ловко извернулся – и неожиданно рубанул по открывшемуся боку противника.

Ударив о черный металл,катанаиз закаленной стали вдруг, словно стеклянная, разлетелась на куски. Единый потрясенный возглас вырвался из уст зрителей.

Боец от Ако на долю секунды застыл на месте, расширенными глазами глядя на оставшийся у него в руках обломок. Но великану в черном хватило этого, чтобы мощным движением закованного в броню локтя нанести удар прямо в лицо.

Тот, кого скрывали доспехи Ясуно, отлетел на несколько шагов и упал прямо перед помостом сёгуна. По рядам вновь прокатился шум; некоторые зрители с криком повскакивали на ноги.

И тут мир перевернулся перед глазами Оиси.

Шлем и маска с глубокой вмятиной лежали на земле поодаль от поверженного – и всем открылось его истинное лицо. Лицо полукровки.

Оиси выругался в полный голос, но его слова потонули в общем шуме и гвалте. Теперь уже все зрители поднялись с мест; князь Асано стоял рядом с сёгуном, пепельно-бледный; госпожа Мика выглядела так, будто удар пришелся по ней самой.

На лице Киры было написано то же изумление, что и у всех прочих… но он смотрел так, словно увидел настоящее чудо.

Глава 6

Гигантскими шагами воин Киры прошествовал к тому месту, где в грязи лежал Кай – оглушенный, недвижимый. Как палач, самурай занес над поверженным противником синевато-черныйодати.

– Стой! – раздался властный голос сёгуна.

Воин замер и медленно, неохотно убрал оружие, а на арену спустился сам Токугава.

Кто-то из сидящих рядом с Оиси мужчин прошептал:

– Говорят, наш сёгун благоволит к собакам. Возможно, к этой он тоже проявит милосердие.

Несколько человек фыркнули, сдерживая смех.

Оиси отвел глаза от места, где решалась участь полукровки, и прошипел:

– Молчать! – Голос его был страшен.

Как могут они смеяться?! Их господин только что был публично опозорен. Опозорен в такой судьбоносный момент. И кто в этом виноват? Ублюдочный изгой, который обязан князю Асано всем, даже жизнью…

Почему вместо Ясуно сражаться вышел полукровка? Полнейшая загадка… И, похоже, единственный человек, знающий ответ, – это его, Оиси, сын.

Словно загипнотизированный, смотрел он, как сёгун приблизился к Каю и склонился, изучая лежащего с нездоровым жадным любопытством.

Выглядел самозванец, насколько мог судить Оиси, хуже некуда. Удар, нанесенный железным локтем гиганта, смял защитную маску и сбил шлем. И шлем, и маска отлетели далеко в сторону, приземлившись в нескольких шагах от Оиси и его самураев. Полукровке еще повезло, что череп остался цел… Хотя повезло ли? Из носа и рта обильно струилась кровь, а одну половину лица исказило красно-фиолетовое пятно размером с огромный кулак.

Глаза Кая – или только один глаз? – открылись, когда Токугава прикоснулся к его подбородку и с небрежным безразличием человека, разглядывающего экзотическое животное, принялся вертеть избитое лицо в разные стороны.

Оиси видел, что Кай в сознании, хотя полукровка никак не сопротивлялся, не издал даже звука, пока сёгун тыкал пальцами и сжимал его щеки, жестко раздвигал губы, оценивающе рассматривал зубы. Неужели Кай добровольно терпит столь бездушное обращение? Или просто не может ничего сделать, даже шевельнуться? В любом случае хорошо, что он сейчас так покорен.

Сёгун довольно улыбнулся и, выпрямляясь, слегка тряхнул головой. Отвернувшись от распластанного Кая, он бросил своим телохранителям:

– Убейте это.

Самураи Токугавы обступили полукровку, вытащили мечи…

– Нет!

Оиси дернулся. Какой знакомый женский голос… Знакомый слишком хорошо. Госпожа Мика вскочила с места и кинулась на арену. Подбежав к Токугаве, она рухнула на колени и простерлась ниц.

«О боги, нет!..» Оиси не знал, прозвучали ли эти слова лишь в его мыслях или вырвались наружу. Он не верил своим глазам. Мика-химэлежит в пыли перед Токугавой… Мика-химэмолит сохранить жизнь полукровке…

Ее отец смотрел с трибун в немом замешательстве, которое сменилось вдруг прозрением. Так вот оно что… Вот к чему привел один-единственный необдуманный добрый поступок в прошлом – к этому мигу горького, мучительного позора. Все старания были напрасны – дочь его влюблена в Кая. По-прежнему влюблена.

Господин Асано медленно склонил голову. И в жесте этом было столько обреченной скорби…

Мир затих. До ушейкародоносились лишь громкие хлопки развевающихся на ветру знамен Ако.

С трудом разорвав собственное оцепенение, Оиси двинулся сквозь застывшую толпу. Вперед, к своему хозяину. Чтобы встать рядом, плечом к плечу. Господин Асано поднял голову и взглянул накароглубокими, печальными глазами. Лицо его озарила решимость.

И правитель Ако шагнул вниз с трибуны, к своей дочери.

– Тоно!.. – Напряженный и растерянный Оиси неожиданно для себя самого вытянул вперед руку.

Желая помешать непоправимому, он осмелился ухватить князя за одежду. Нодаймёлишь стряхнул с себя крепкую ладонь и поспешил к Мике – быть рядом, уберечь.

Оиси скользнул взглядом по Кире. Ну, хоть этот молчит и никуда не рвется. Кира оставался на своем месте, и на лице его было написано то же неподдельное изумление, что и у всех вокруг.

Господин Асано приблизился к сёгуну и опустился на колени, поклонившись так низко, что лоб его коснулся земли.

– Простите меня, мой господин, – произнес он, – но в Ако быть покаранным смертью – привилегия, доступная лишь людям. – Он приподнял голову, обратил взгляд на Кая. – Людям, а не животным.

По телу Кая прошла судорога, юноша дернулся, пытаясь перевернуться. И обессиленно рухнул назад – точно эти слова стали смертельной каплей, загасившей в нем последнюю искру жизни. Зато Мика посмотрела на отца с изумлением и благодарностью. Он пришел ее защитить – несмотря на то, какой удар она ему нанесла. И ради дочери готов даже унизиться.

– Это моя вина, – добавил князь Асано.

Сёгун с величайшим разочарованием изучал коленопреклоненного повелителя Ако и его дочь. За их спинами находились другиедаймё, среди которых – господин Кира; и на лице последнего явственно проступило плотоядное выражение хищника, наслаждающегося победой. Оиси отвернулся, глядя в никуда поверх арены и ничего не видя перед собой. Нет сил и дальше наблюдать эту сцену… Слишком больно.

Токугава, обернувшись к своему адъютанту, указал на Кая.

– Пусть с него снимут доспехи и изобьют.

Господин Асано вновь низко поклонился и замер в таком положении, пока сопровождаемый охранниками Токугава покидал арену.

Мика подняла голову, посмотрела на отца, затем на Кая – даже теперь она не могла отвести от полукровки глаз, в которых плескалась душевная мука.

Адъютант сёгуна крикнул самураям Ако, растерянно топчущимся на трибунах, что исполнять приговор предстоит им.

– Спускайтесь!

Те молча повиновались, не смея ослушаться, и в нерешительности столпились на арене. Хазама вопросительно посмотрел на Оиси.Каротак и стоял – неподвижная фигура у опустевшего сиденья князя Асано.

Оиси с болью встретил взгляд друга. Откарождут решения, внимание всех сейчас приковано к нему. А он чувствует себя так, будто сам только что лишился последних остатков достоинства и гордости.

Оиси перевел глаза на Кая – беспомощного, не имеющего возможности защититься. В голове молнией пронеслись видения минувшего боя: как полукровка двигался в смертельном танце, как нападал… Непонятно, почему Кай занял место Ясуно, но дрался он, защищая честь Ако. И дрался не как самурай – как демон. Никто из присутствующих здесь воинов не выстоял бы против Кириного гиганта, окажись тот даже без своих удивительных доспехов, о которые вдребезги разбиласькатана. Никто – а Кай сражался с ним на равных. И победил бы – будь поединок честным. Ясуно это ни за что бы не удалось. Выходит, то, что Кай убилкирина, вовсе не было счастливой случайностью.

Какая несправедливость! Все пошло не так: вместо того, чтобы торжествовать победу, Кай сражен неведомой силой, и тут наверняка не обошлось без колдовства. Вместо того, чтобы наслаждаться величайшим днем своей жизни, господин Асано втоптан в грязь у ног сёгуна – потому что его драгоценная дочь сильнее, чем родного отца, любит полукровку. Госпожа Мика пренебрегла всем – родительской заботой, честью и добрым именем – ради чего? Ради ничтожества, даже не являющегося человеком! Первое впечатление Оиси о найденном много лет назад странном мальчишке было верным:Кай – демон. Причем демон, который каким-то непостижимым образом оказался самым лучшим и самым храбрым воином Ако… Нет, что за чудовищная мысль! Этот плод кровосмешения, этот выродок… Его нельзя уважать, и сочувствовать ему тоже нельзя.

Оиси вновь посмотрел на Хазаму и кивнул.

Самураи Ако подхватилибоккэнысо стальными наконечниками, принесенные с учебного двора людьми сёгуна, и сгрудились вокруг лежащего Кая. Воитель в черном, так и не скинув демоническую маску, бросил на свою жертву последний взгляд. И отступил в сторону, оставляя поверженного врага его же соплеменникам – пусть сводят счеты.

Адъютант сёгуна, окруженный группой своих самураев, внимательно следил за происходящим, желая удостовериться, что приказ его господина будет исполнен в точности. Приглашенные на турнирдаймёоставались на местах и молча наблюдали за публичным унижением воина Ако. Каждый из них хорошо понимал – одним только наказанием полукровки дело не обойдется. На клан Асано легло позорное пятно, и отмыть его теперь будет совсем не просто.

Оиси с непроницаемым лицом смотрел, как Кай пытается встать, чтобы защититься от грядущей расправы. Но нанесенный Харой сокрушительный удар вновь швырнул его на землю, а следом опустилсябоккэнХазамы…

С этого мига спасения для полукровки не было. Воины обрушили на него всю свою бессильную ярость. Ублюдок, демоново отродье, выросшее среди них по милости их князя… лишь для того, чтобы обесчестить его гордое имя, его единственное дитя, его самураев, а вместе с ними – и весь народ провинции Ако.

Оиси заставлял себя наблюдать за избиением, однако внимание его то и дело ускользало: к господину Асано с поникшими плечами, в ступоре глядящему в землю; к госпоже Мике, вздрагивающей от каждого полученного Каем удара, словно избиению подвергалась она сама; к господину Кире, на лице которого расцветало плохо замаскированное удовольствие…

Мика, казалось, вот-вот расплачется. И хотя Оиси очень гневался на нее за слабость, сердце вдруг кольнуло от непрошеной мысли – а каково было бы его жене, стань жертвой наказания он сам?..

Но туткаронакрыла новая волна стыда – по щеке госпожи все-таки скатилась слезинка. Пробежала по лицу, оставляя солнечно-серебристую дорожку… Девушка замерла, борясь с подступающими рыданиями. Оиси не мог припомнить ни единого случая, когда она плакала бы на виду у всех. Разве что когда умерла ее мать, а ведь в то время госпожа Мика была совсем ребенком. Женщина-самурай не должна плакать открыто – и уж во всяком случае, по такому постыдному поводу! И все-таки Оиси ясно видел, что душа девушки просто утопает в слезах…

Интересно, о чем она так горюет? Об участи отца? Или о Кае? Кае, который, рискуя жизнью, в одиночку убилкирина… который сегодня опять рискнул жизнью и судьбой, защищая честь господина и госпожи… честь Ако. Который тайно обучал его, Оиси, сына искусству владения мечом, постепенно завоевывая уважение и послушание юноши – так же, как завоевал он сердце дочери князя Асано.

Оиси бросил взгляд в другой конец арены, откуда Тикара раньше наблюдал за поединком с нескрываемой гордостью тайного посвященного.

Сын исчез. Не смог наблюдать жестокую расправу над своим учителем. Зато – в отличие от всех остальных участников драмы – он ушел отсюда по собственной воле. Оиси перевел глаза на своих людей, вымещающих на Кае отчаяние, безысходность и чувство униженности. Если их не остановить, они забьют полукровку до смерти. Отдать приказ? Пусть прекращают? А есть ли у него на то полномочия?

Адъютант сёгуна по-прежнему критическим взглядом следил за происходящим. Казалось, он доволен тем, с каким рвением исполняется распоряжение его господина, но доволен не слишком – Кай все еще шевелился, слабо пытаясь защищаться, и это мешало адъютанту объявить о конце экзекуции.

Вниманиекаропривлек Басё. До сих пор бывший монах держался подальше от центра потасовки, зная о своей могучей силе. Но вот он резко шагнул вперед, словно принял какое-то решение. Другие самураи подались в стороны – одного присутствия огромного воина было достаточно, чтобы вокруг все расступились. Он занесбоккэн, и решимость на его лице сменилась состраданием.

«Прости», – прошептал великан, глядя на Кая, и нанес точный, выверенный удар, от которого полукровка наконец лишился чувств. Опустившись на колени, Басё принялся освобождать обмякшее тело от доспехов, чтобы прекратить избиение. Адъютант Токугавы не возражал, и Оиси подал знак остальным помочь Басё.

Когда лишенного доспехов, окровавленного Кая поволокли прочь с арены, выглядел он обычным уязвимым человеком. Оиси посмотрел на господина Асано и его дочь. Глаза девушки вновь были полны слез, но теперь в них читались стыд и раскаяние. Выходит, облегченно вздохнулкаро, госпожа Мика понимает, что натворила. Это хорошо, иначе он больше никогда не смог бы испытать к ней сочувствия.

Гости вокруг наконец зашевелились, потянулись прочь с трибун. Теперь господин Асано и Мика-химэтакже вправе удалиться. Адъютант Токугавы отправился докладывать хозяину о том, как был обуздан строптивый нелюдь.

Оиси остался стоять на месте. Ноги будто вросли в землю. Только что он увидел, как самым уважаемым самураям, воинам высочайшего ранга, пришлось совершить деяние, до которого могли опуститься только павшие разбойники и бродяги – избить до полусмерти беззащитного человека. Теперь же он смотрел, как они швырялибоккэныв смешанную с кровью грязь и направлялись к нему за дальнейшими приказаниями. Остальные самураи, также присутствовавшие на турнире, молча выжидательно смотрели в его сторону из разных уголков арены.

Оиси поручил Басё и Окуде сопроводить князя Асано с дочерью в их покои, тихонько наказав воинам, чтобы те держались от своих подопечных подальше и хранили молчание. Хазаму он послал выяснить, куда подевался Ясуно и что с ним произошло. Остальных распустил: кого-то – выполнять привычные обязанности, кого-то – на заслуженный отдых.

И только после этого наконец отправился на поиски сына.

К вечеру чистое ясное небо, с утра предвещавшее не менее ясный и радостный для Ако день, стало серым и угрюмым. Надвигалась буря. Небеса напоминали жестоко избитое тело – разбухшие сине-фиолетовые тучи, густые кроваво-красные прожилки, нарисованные последними лучами заходящего солнца.

К тому времени, когда Мика наконец вышла из своих покоев, ярко-красный и золотой цвета знамен Ако – впрочем, не только Ако, ведь золото являлось еще и цветом сёгуна – совсем потускнели.

…Вернувшись в дом после турнира, она первым делом прогнала всех из комнат. Ей необходимо было уединение – чтобы выплакаться. Она рыдала от горя и стыда, рыдала долго, до тех пор, пока у нее, кажется, совсем не осталось слез. А после этого разрыдалась вновь – в раскаянии и скорби…