Текст книги "Случайная вакансия"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Темненькая? Стриженная под мальчика?

– Именно, – подтвердил Майлз. – Инспектор социальной службы. Туфли без каблуков.

– А ведь она заходила к нам в магазин, помнишь, Говард? – Морин оживилась. – Судя по внешности, готовит она средненько.

За бульоном последовали эскалопы. Саманта при содействии Говарда соскальзывала все глубже в приятное подпитие, но внутренний голос не сдавался и, как утопающий, одиноко взывал о помощи. Она попыталась заглушить его очередным бокалом.

На стол свежей скатертью опустилась пауза, незапятнанная и выжидательная; на этот раз всем не терпелось, чтобы Говард поднял новую тему. Но он для начала сжевал несколько изрядных кусков свинины и запил вином. Наконец, освободив половину тарелки, он промокнул губы салфеткой и заговорил:

– Да, интересно, что сейчас закрутится в совете. – Тут ему пришлось прерваться, чтобы подавить мощную отрыжку; казалось, его сейчас вырвет. Он похлопал себя по груди. – Извиняюсь. Да, это будет весьма любопытно. Теперь, когда Фейрбразера не стало… – Говард деловито перешел на привычное именование по фамилии, – вряд ли его статья увидит свет. Разве что Бен-Задира вмешается, – добавил он.

Бен-Задирой он прозвал Парминдер Джаванду – «Бен-Задира Бхутто»[6]6
  По созвучию с именем Беназир Бхутто (1953–2007) – премьер-министра Пакистана в 1988–1990 и 1993–1996 гг.


[Закрыть] – сразу после избрания ее в местный совет. В кругу антифилдсовцев это прозвище было встречено с восторгом.

– Как ее перекосило! – сказала Морин, обращаясь к Ширли. – Как ее перекосило, когда мы ей сообщили! Ну… я всегда подозревала… ты же знаешь…

Саманта навострила уши, но подозрения Морин были курам на смех. Парминдер состояла в браке с самым блистательным мужчиной Пэгфорда: у Викрама, высокого и стройного, были густые черные ресницы, орлиный нос и ленивая, понимающая улыбка. Не один год Саманта откидывала назад волосы и смеялась чаще, чем нужно, когда останавливалась на улице, чтобы перекинуться парой слов с Викрамом, у которого фигура была точь-в-точь как у Майлза, пока тот не забросил регби и не отрастил брюхо.

Когда Викрам и Парминдер поселились в их квартале, Саманта от кого-то услышала, что их женили по сговору. Ей это показалось невыразимо эротичным. Подумать только: стать женой Викрама по воле родителей, по обязанности; она даже пофантазировала, как ее, закутанную в чадру девственницу, покорную судьбе, ведут в какую-то комнату… А там она поднимает глаза и видит… подумать только… Не говоря уже о его работе – такая профессия способна из любого урода создать секс-символ…

(Семь лет назад Викрам сделал Говарду четверное шунтирование. После этого в кулинарии «Моллисон энд Лоу» его неизменно встречали лавиной полушутливых приветствий: «Проходите без очереди, мистер Джаванда! Дамы, пропустите, пожалуйста, мистера Джаванду… нет-нет, мистер Джаванда. Я настаиваю… этот человек спас мне жизнь, подремонтировал старый движок… что для вас, мистер Джаванда, сэр?» Говард всякий раз навязывал Викраму бесплатные образцы продуктов и взвешивал товар с походом. По этой причине, как догадывалась Саманта, Викрам стал обходить его магазин стороной.)

Она утратила нить разговора, но это не имело значения. Остальные еще мусолили какую-то статью, якобы написанную Барри Фейрбразером для местной газеты.

– …Как раз собирался переговорить с ним на эту тему, – громогласно рассказывал Говард. – Такие подковерные игры совершенно ни к чему. Ну ладно, это уже дело прошлое. Теперь нужно думать, кто заменит Фейрбразера. Хоть Бен-Задира и скисла, недооценивать ее нельзя. Это было бы ошибкой. Она, безусловно, уже где-то подсуетилась, так что мы, со своей стороны, должны без проволочек найти достойную замену. Чем скорей, тем лучше. Вопрос грамотного управления.

– Во что это выльется конкретно? – спросил Майлз. – В новые выборы?

– Возможно, – с видом знатока произнес Говард, – но сомнительно. Это так называемая случайная вакансия. Если орган местного самоуправления не требует новых выборов, то… хотя, повторяю, нельзя недооценивать Бен-Задиру… если она не сможет заручиться поддержкой девяти доброхотов, чтобы потребовать народного волеизъявления, мы просто кооптируем нового члена совета. Для ратификации такого решения нам понадобятся девять голосов. Девять голосов – это кворум. Срок Фейрбразера истекает только через три года. Есть за что побороться. Можно изменить весь ход событий, если на место Фейрбразера посадить нашего человека.

Говард барабанил толстыми пальцами по своему бокалу, глядя через стол на сына. Ширли и Морин тоже поедали его глазами, а Майлз, как заметила Саманта, уставился ответным взглядом на отца, словно большой, жирный лабрадор в ожидании подачки.

На трезвую голову Саманта, возможно, чуть быстрее могла бы сообразить, о чем идет речь и почему в воздухе витает праздничное настроение. Она расслабилась от вина, но сейчас вдруг поняла, что это ей мешает, потому как язык сделался непослушным после выпитой бутылки и долгого молчания. Так что она не рискнула высказаться вслух.

«Майлз, черт тебя дери, скажи им, что ты должен сперва посоветоваться со мной».

VII

Тесса Уолл не собиралась засиживаться у Мэри – она всегда нервничала, оставляя мужа и сына вдвоем, но получилось так, что ее визит растянулся на два часа. У Фейрбразеров некуда было ступить от раскладушек и спальных мешков; родня сомкнула ряды, чтобы заполнить брешь, нанесенную смертью, но никакое шумное оживление не могло скрыть ту пропасть, которая осталась после ухода Барри.

Впервые после смерти их друга оставшись наедине со своими мыслями, Тесса брела в темноте назад по Черч-роу; ноги болели; кардиган не спасал от холода. Тишину нарушал только перестук ее деревянных бус да еще телевизионный шум, доносившийся из домов.

Неожиданно для себя Тесса подумала: «Интересно, Барри знал?..»

Раньше ей не приходило в голову, что Колин мог поделиться с Барри главной тайной ее жизни, гнильцой, лежащей в основе их брака. Они с Колином никогда об этом не заговаривали (хотя какие-то отзвуки, случалось, мелькали в их беседах, особенно в последнее время).

Сегодня вечером ей показалось, что при упоминании Пупса Мэри стрельнула взглядом в ее сторону…

«Ты переутомилась, вот и выдумываешь всякую ерунду», – одернула себя Тесса. Колин был настолько скрытен, настолько замкнут, что никогда бы не проболтался, даже в разговорах с Барри, которого боготворил. Тесса с ужасом думала, что Барри все же мог знать… а его доброта по отношению к Колину рождалась из сожаления к тому, что сделала она, Тесса.

Когда она вошла в дом, по телевидению передавали выпуск новостей; Колин в очках сидел в гостиной. На коленях у него была стопка каких-то распечаток, а в руке – авторучка. К облегчению Тессы, Пупса поблизости не было.

– Как она? – спросил Колин.

– Да ты знаешь… не блестяще, – ответила Тесса. Опустившись в старое кресло, она блаженно застонала и сбросила стоптанные туфли. – Но брат Барри – это чудо.

– В каком смысле?

– Ну… понимаешь… он так ее поддерживает.

Закрыв глаза, Тесса массировала переносицу и веки большим и указательным пальцем.

– Мне он всегда казался слегка ненадежным, – донесся до нее голос Колина.

– В самом деле? – удивилась Тесса из добровольного мрака.

– Да. Помнишь, он обещал приехать, чтобы судить встречу с пакстонской школой? А сам отказался буквально за полчаса. Пришлось Бейтману ехать.

Тесса с трудом удержалась, чтобы его не одернуть. У Колина была привычка делать безапелляционные выводы на основе первых впечатлений или единичных случаев. Казалось, он не способен постичь безбрежную изменчивость человеческой природы и понять, что за неприглядной видимостью скрывается порой бурный и неповторимый мир – вот как у него.

– Во всяком случае, он с детьми прекрасно ладит, – осторожно выговорила Тесса. – Пойду-ка я спать.

Она не двинулась с места и лишь сосредоточилась на своих болячках: ноги, поясница, плечи.

– Тесс, я тут подумал…

– Мм?

За линзами очков глаза Колина делались маленькими, как у крота, отчего высокий шишковатый лоб с залысинами казался необъятным.

– Все, за что ратовал Барри в местном совете. Все, за что он боролся. Филдс. Наркологическая клиника. Я весь день думал. – Он сделал глубокий вдох. – И так сказать, решил продолжить его дело.

Дурные предчувствия пригвоздили Тессу к креслу, на миг лишив ее дара речи. Усилием воли она сохранила профессионально-спокойное выражение.

– Не сомневаюсь, Барри был бы доволен, – сказал Колин.

В его странно взволнованном голосе сквозили вызывающие ноты.

«Никогда, – предельно честно сказала про себя Тесса, – никогда, ни на одну секунду Барри не допустил бы такой мысли. Кто-кто, а он прекрасно знал, что ты меньше всего подходишь на эту роль».

– Боже, – произнесла она вслух. – Я понимаю, Барри был очень…. Но это огромная ответственность, Колин. К тому же Парминдер остается на своем месте и сделает все, чтобы довершить начатое Барри.

«Нужно было сразу ей позвонить, – упрекнула себя Тесса и почувствовала угрызения совести. – Господи, почему же я ей не позвонила?»

– Но ее надо поддержать; в одиночку ей там не выстоять, – возразил Колин. – Ручаюсь, что Говард Моллисон прямо сейчас выбирает кого-нибудь из своих марионеток на замену Барри. А может, уже и…

– Оставь, Колин…

– Готов поспорить! Ты же знаешь, что он за фрукт! – Бумаги гладким белым водопадом заскользили с его коленей на пол. – Я хочу сделать это в память о Барри. Начну с того места, где он остановился. Прослежу, чтобы его дело не развеялось в пух и прах. Аргументы мне известны. Барри всегда говорил, что ему открылись возможности, которых в ином случае быть не могло. Сама видишь, сколько он сделал для общего блага. Непременно выставлю свою кандидатуру. Завтра же разузнаю, что для этого требуется.

– Хорошо, – сказала Тесса.

Многолетний опыт подсказывал ей, что в первом порыве энтузиазма Колин неудержим; любое противодействие только добавляло ему настырности. А Колину тот же самый опыт подсказывал, что Тесса вначале для виду соглашается, а потом начинает спорить. Над такими дебатами всегда довлело невысказанное воспоминание о все той же давно хранимой тайне. Тесса чувствовала, что она у него в долгу. Он чувствовал, что ему должны.

– Я в самом деле хочу этого добиться, Тесса.

– Понимаю, Колин.

Она поднялась с кресла, не зная, хватит ли у нее сил подняться по лестнице.

– Ты спать собираешься?

– Через одну минуту. Мне нужно тут кое-что пролистать.

Он уже собирал с пола страницы с распечатанным текстом; судя по всему, новые планы заряжали его кипучей энергией.

Тесса медленно раздевалась в их общей спальне. Казалось, земное притяжение многократно усилилось, любое движение давалось с трудом – поднять руку, расстегнуть молнию, сделать самое необходимое. Накинув халат, она прошла в ванную и услышала, как наверху топает Пупс. Ее одиночество и усталость были результатом бесконечных челночных рейсов между мужем и сыном, которые существовали сами по себе, словно квартирный хозяин и жилец.

Собравшись снять часы, Тесса вспомнила, что еще вчера не смогла их найти. Сил нет… рассеянная стала… как можно было не позвонить Парминдер? В слезах и тревоге она зашаркала к постели.

Среда

I

В понедельник и вторник Кристал Уидон ночевала у своей подружки Никки, прямо на полу, потому что в пух и прах разругалась с матерью. Началось все с того, что Кристал, вернувшись с тусовки, застала на пороге Терри и Оббо, которые о чем-то беседовали. В Филдсе все знали этого типа: одутловатая физиономия, беззубая ухмылка, зеленые кружки очков без оправы, засаленная кожаная куртка.

– Заныкаешь у себя на пару деньков, ага, Тер? Внакладе не останешься, ага?

– Чего это она должна заныкать? – взвилась Кристал.

Робби протиснулся между ногами Терри и крепко обхватил Кристал за коленки. Робби не любил, когда в дом приходили мужчины. И в общем, не без оснований.

– Да ничего. Кампутеры.

– Не смей, – бросила ей Кристал, опасаясь, как бы у матери не завелись свободные деньги.

Но Оббо, как она подозревала, собирался расплатиться с Терри не деньгами, а сразу – пакетиком герыча.

– Не смей их брать.

Но Терри уже сказала «да». Сколько помнила Кристал, ее мамаша никому не могла отказать – она вечно соглашалась, поддакивала, прогибалась: «ага, пойдет; ладно, давай; вот, держи; да не вопрос».

Кристал ходила с ребятами покачаться на качелях под вечерним небом. Ее не отпускали напряг и злость. Смерть мистера Фейрбразера не укладывалась у нее в голове, но при этом как будто била под дых, отчего Кристал бросалась на людей. Она и без того терзалась, что стырила часы у Тессы Уолл. А зачем эта курица положила их Кристал под нос и закрыла глаза? На что она рассчитывала?

В тусовке было не легче. Джемма уже достала ее своими подколами насчет Пупса Уолла; в конце концов Кристал не стерпела и бросилась на нее с кулаками; Никки и Лианна едва удержали. Кристал помчалась домой – а там Оббо со своими компьютерами. Робби пытался вскарабкаться на башню коробок, а Терри балдела, даже не подняв с полу шприц и прочее хозяйство. Кто бы сомневался, что Оббо сунет ей дурь.

– Коза драная, тебя снова из клиники вышибут нафиг!

Но героин делал мамашу неуязвимой. Хоть она и откликнулась, вяло бросив Кристал «сучонка» и «шлюшка», это было сделано скорее по привычке. Кристал залепила Терри пощечину. Терри обложила ее матом и пожелала сдохнуть.

– За ребенком смотри, йопта, корова тупая! – заорала Кристал.

Робби с ревом бросился за ней в коридор, но она захлопнула дверь у него перед носом.

В доме у Никки ей нравилось больше, чем в любом другом месте. Может, и не так чисто, как у бабули, зато без понтов, шумно и весело. У Никки было двое братьев и сестренка; Кристал спала на разложенном тюфяке между кроватями девчонок. На стенах висели журнальные картинки – целая галерея классных мальчиков и симпатичных девочек. Кристал никогда не приходило в голову хоть как-то украсить свою собственную комнату.

Но сейчас ее мучила совесть; перед глазами все время стояло перепуганное личико Робби, оставшегося перед захлопнутой дверью, так что в среду утром она сразу побежала домой. Родители Никки все равно не любили оставлять ее дольше чем на две ночи подряд. Со свойственной ей прямотой Никки объяснила, что мама, в принципе, не против, если только Кристал не сядет им на шею, но строго-настрого запрещает шляться сюда как в ночлежку, особенно после двенадцати ночи.

Терри встретила дочь как ни в чем не бывало. Рассказала о посещении новой инспекторши, и Кристал задергалась, представив, что подумала незваная гостья об их жилище, которое в последнее время совсем заросло грязью. А хуже всего было то, что Робби застукали дома: ведь год назад, когда решался вопрос об изъятии Робби из приемной семьи для возвращения родной матери, та подписалась водить ребенка в детсад – это было непременным условием. Кристал злилась еще и оттого, что посетительница застала Робби в подгузнике, хотя Кристал все силы положила на то, чтобы приучить его ходить по-маленькому в уборную.

– Че она сказала? – потребовала ответа Кристал.

– Сказала, еще зайдет, – выдавила Терри.

У Кристал возникли дурные предчувствия. Терри в минуты просветления робела перед дочерним гневом, и Кристал могла ею помыкать. Воспользовавшись своей временной властью, она велела матери одеться поприличнее, насильно втиснула Робби в чистый костюмчик, припугнула, чтобы не вздумал писать в штаны, и отвела в детский сад. Он заревел, когда Кристал оставила его в группе и пошла к выходу; сначала она на него цыкнула, но потом присела на корточки и пообещала, что скоро за ним придет; только тогда он ее отпустил.

Инспекторша, которая прежде курировала семью Уидонов, ни во что особо не вмешивалась. Рассеянная и суматошная, она часто путала имена и житейские обстоятельства своих подопечных, а наведывалась хорошо если раз в две недели, причем, похоже, с единственной целью: проверить, жив ли Робби.

Хотя это был ее самый любимый день – среда, когда в расписании стояли физкультура и воспитательский час, Кристал решила не ходить в школу, а вместо этого немного прибраться дома: разбрызгала по кухне хвойный аэрозоль от тараканов, смела заплесневелые продукты и старые окурки в мешок для мусора. Спрятала жестянку от печенья, в которой хранились все торчковые причиндалы Терри, а потом запихнула оставшиеся компьютеры (три уже забрали) в стенной шкаф у входа.

Отскребая от тарелок присохшие объедки, Кристал мыслями вернулась к тренировкам по гребле. Если бы мистер Фейрбразер был жив, следующая тренировка состоялась бы завтра вечером. Обычно он подвозил ее в своем минивэне туда и обратно, потому что иначе ей было не добраться до гребного канала в Ярвиле. К нему в машину садились также его дочки-близняшки, Нив и Шивон, и еще Сухвиндер Джаванда. В школе она с этими девчонками не общалась, но, став одной командой, они по ее примеру начали при встрече говорить: «Все путем?» Вначале Кристал подозревала, что они будут перед ней заноситься, но, познакомившись с ними поближе, успокоилась: девчонки как девчонки. Смеялись ее шуткам. Перенимали коронные словечки. Она, можно сказать, стала у них лидером.

У Кристал в семье отродясь не было автомобиля. Сосредоточившись, она могла бы хоть сейчас, посреди этой вонючей кухни, вспомнить, как пахло в салоне минивэна. Она обожала этот теплый пластиковый запах. Больше ей в этой тачке не ездить. Бывало, мистер Фейрбразер брал напрокат микроавтобус, чтобы отвезти в Ярвил всю команду; бывало, они даже уезжали с ночевкой, когда соревновались с какой-нибудь неближней школой. На заднем сиденье они распевали свои музыкальные позывные – песню Рианны «Зонтик», это была счастливая примета; но вначале Кристал исполняла вступление рэпера Джей-Зи. Мистер Фейрбразер, когда в первый раз услышал, так хохотал, что чуть не обделался.

 
Uh huh uh huh, Rihanna…
Good girl gone bad —
Take three —
Action.
No clouds in my storms…
Let it rain, I hydroplane into fame
Comin’ down with the Dow Jones…[7]7
Ах-ха, ах-ха, Рианна…Хорошая девочка стала плохой —Дубль три —Мотор.Мои грозы без туч.Пусть льет дождь, я глиссирую к славе,Падая вместе с индексом Доу-Джонса (англ.).

[Закрыть]
 

Смысла этих слов Кристал не улавливала.

Кабби Уолл разослал им сообщение, что, мол, тренировки возобновятся после того, как школа найдет нового тренера. Да только нового тренера взять было негде, и вся команда понимала: он просто гонит.

Это была команда мистера Фейрбразера, его детище. Чего только Кристал не наслушалась от Никки и прочих, когда подписалась на это дело! За их издевками вначале скрывалось недоверие, а потом уважение, потому что команда выиграла медали. (Свою Кристал хранила в шкатулке, которую стырила у Никки дома. Кристал частенько подворовывала у людей, которые ей нравились. Шкатулка была пластмассовая, с розочками: если честно – просто детская коробка для всяких мелочей. Сейчас в ней, свернувшись клубком, лежали еще и часы Тессы.)

Самый кайф был, когда они победили этих заносчивых сучек из школы Святой Анны, – тот день запомнился Кристал как самый счастливый в ее жизни. На утреннем построении директриса вызвала их команду перед всей школой (Кристал немного робела, потому что перед тем Никки и Лианна ее обсмеяли), и все им аплодировали… Это кое-что да значило: они, «Уинтердаун», порвали «Святую Анну».

Но теперь все накрылось: поездки на машине, гребля, расспросы газетчиков. Совсем недавно ее грела мысль, что скоро про нее опять напишут в газете. Мистер Фейрбразер обещал, что в редакцию они поедут вместе. Вдвоем.

– Че они спрашивать-то будут, типа?

– Про твою жизнь. Их интересует твоя жизнь.

Фу-ты ну-ты знаменитость. У Кристал не было денег на журналы, но она разглядывала фотки их команды у Никки дома и в приемной у доктора, когда водила Робби на лечение. А теперь… это могло получиться еще круче, чем с командой. Она лопалась от гордости, но не проболталась Никки с Лианной. Хотела их удивить. И хорошо, что не проболталась. В газете про нее теперь не напишут.

У Кристал внутри образовалась пустота. Перемещаясь по дому, она старалась больше не думать про мистера Фейрбразера и продолжала уборку – неумело, но терпеливо, а мать все это время сидела на кухне, курила и смотрела в окно на задний двор.

Около полудня перед их домом остановился старенький синий «воксхолл», из которого вышла женщина. Кристал засекла ее из комнаты Робби. Посетительница, темноволосая, стриженная под мальчика, приехала в черных брюках, с какой-то бисерной мулечкой, вроде как этнической, на шее и с большой сумкой через плечо, в которой, наверное, лежали конторские папки.

Кристал сбежала вниз.

– Кажись, пришла! – крикнула она Терри, по-прежнему сидевшей на кухне. – Инспекторша.

Женщина постучалась, и Кристал открыла ей дверь.

– Добрый день, меня зовут Кей, я заменяю Мэтти. А ты, видимо, Кристал?

– Ну, – сказала Кристал, не считая нужным отвечать улыбкой на улыбку.

Она провела гостью в комнату и отметила, что от той не укрылся относительный порядок: чистая пепельница, поднятое с полу и запихнутое в раздолбанный стеллаж барахло. Ковер, конечно, загажен, потому как пылесос давно сдох; на полу остались полотенце и цинковая мазь, а на бортике пластмассовой ванночки – игрушечная машинка Робби. Этой машинкой Кристал пыталась отвлекать Робби, пока обрабатывала ему попу.

– Робби в садике, – доложила Кристал. – Я его отвела. Штанишки ему надела. Это она его в подгузнике держит. Сто раз ей говорила, чтоб так не делала. Я ему и попку кремом смазала. Скоро заживет, это у него опрелость, вот и все.

Кей опять улыбнулась. Кристал высунулась в коридор и прокричала:

– Мам!

Из кухни появилась Терри. На ней были джинсы и замызганная старая фуфайка; когда бóльшая часть ее тела была прикрыта, выглядела она чуть получше.

– Добрый день, Терри, – сказала Кей.

– Все путем? – спросила Терри, глубоко затягиваясь сигаретой.

– Сядь, – потребовала Кристал, и мать подчинилась, устроившись на прежнем месте. – Хотите чаю или еще чего-нибудь? – спросила Кристал у Кей.

– С удовольствием, – сказала Кей, опускаясь в кресло и открывая папку. – Спасибо.

Кристал поспешила выйти. Она чутко прислушивалась, чтобы не упустить ни слова из их разговора.

– Вы, наверное, не ожидали, что я так скоро появлюсь, Терри, – услышала Кристал (чудной говорок: лондонский, что ли, как у той новенькой сучки, на которую все мальчишки запали), – но меня вчера очень обеспокоил Робби. Кристал говорит, сегодня он в детском саду?

– Ага, – подтвердила Терри. – Она его отвела. Токо утром вернулась.

– Вернулась? Где же она была?

– Я… это… у подружки ночевала. – Кристал поспешила обратно в комнату, чтобы говорить за себя.

– Ну да, токо утром вернулась, – повторила Терри.

Кристал ушла на кухню следить за чайником. Перед тем как вскипеть, он так загрохотал, что она перестала разбирать беседу матери с инспекторшей. Плеснув молока поверх чайных пакетиков, Кристал поспешила отнести три горяченные кружки в гостиную и застала обрывок фразы:

– …в детском саду поговорила с миссис Харпер.

– Та еще стерва, – бросила Терри.

– Пейте, – сказала Кристал, ставя кружки на пол и поворачивая одну ручкой к Кей.

– Большое спасибо, – сказала Кей. – Терри, миссис Харпер сообщила, что у Робби за последние три месяца было очень много пропусков. Ни одной полной недели, это так?

– Чего? – переспросила Терри. – Ну да. То ись нет. Он токо вчера пропустил. И еще кода горло болело.

– Когда же это было?

– Да с месяц тому. С полмесяца. Типа того.

Кристал присела на подлокотник маминого кресла. Сложив руки на груди, точь-в-точь как мать, она недобро взирала со своего насеста на Кей и энергично жевала резинку. Кей раскрыла у себя на коленях толстую папку. Кристал ненавидела папки. Понапишут всякой фигни, подошьют в папку, а ты потом отвечай.

– Я сама вожу Робби в садик, – сказала она. – Перед школой.

– По данным миссис Харпер, посещаемость Робби резко упала, – сказала Кей, сверяясь со сведениями, полученными от директора детского сада. – Все дело в том, Терри, что год назад, когда вам вернули сына, вы обязались водить его в детское учреждение.

– Какое, нафиг… – заговорила Терри.

– Нет, молчи, поняла? – осадила ее Кристал. А потом обратилась к Кей: – Он у нас приболел, точно говорю, миндалины распухли, я у доктора антибиотики для него получала.

– И когда же это было?

– Да уж три недели как… Короче, это…

– Вчера во время нашей встречи, Терри, – сказала Кей, снова обращаясь к матери Робби (Кристал яростно жевала, отгородившись барьером сложенных рук), – у меня создалось впечатление, что вы с огромным трудом откликаетесь на нужды Робби.

Кристал бросила быстрый взгляд сверху вниз. Ее бедро, расплющенное подлокотником, было вдвое толще материнского.

– Да я… Чтоб я… – Тут Терри передумала. – Он у меня присмотрен.

У Кристал в мозгу хищно кружило дурное предчувствие.

– Терри, вы ведь вчера, перед моим приходом, кололись, верно?

– Ни фига! Ты мне тут… Ах ты, зараза… Нет, не кололась я, понятно?

Кристал задыхалась, у нее звенело в ушах. Значит, Оббо дал матери не одну дозу, а целый вес. И та вмазалась до прихода инспекторши. Теперь у нее в «Беллчепеле» будут положительные пробы, и ее опять турнут…

(А если ее снимут с метадона, опять начнется все тот же кошмар: Терри будет брать в свой беззубый рот у первого встречного, чтобы только ширнуться. Робби опять у них заберут, и в этот раз, возможно, навсегда. В кармане у Кристал лежал брелок в виде красного сердечка, а в нем – фотография Робби в годовалом возрасте. Сердце у нее заколотилось, как в те минуты, когда она гребла в полную силу, налегала, налегала на весла и не щадила ни одной мышцы, видя отставание соперниц…)

– Вот гадина, – вырвалось у нее, но этого никто не услышал, так как Терри во всю глотку орала на Кей, которая с невозмутимым видом держала в руках кружку.

– Ни фига я не ширялась, не докажешь…

– Мозгов совсем нету, – повысила голос Кристал.

– Ни фига не ширялась, брешешь ты все! – вопила Терри, дергаясь, как угодившая в сеть зверушка, и запутываясь все сильнее. – На кой мне это надо, да я ни в жисть…

– Тебя опять турнут, нафиг, из клиники, коза драная!

– Ишь на маму пасть разевает!

– Ладно.

Кей попыталась перекрыть эти вопли, опустила кружку на пол и поднялась с места в испуге от спровоцированной ею сцены. Но тут ее охватила настоящая паника, и она вскричала: «Терри!» – потому что мать приподнялась на локте у себя в кресле и поравнялась лицом с дочерью; почти столкнувшись носом к носу, они, как ведьмы, сыпали проклятиями.

– Кристал! – завопила Кей, увидев ее вскинутый кулак.

Кристал в бешенстве сорвалась с места и отскочила подальше от матери. К своему удивлению, она почувствовала, что по щекам у нее течет что-то теплое, и не могла взять в толк, откуда кровь, но это были слезы, всего лишь прозрачные слезы, которые блеснули у нее на пальцах, когда она провела рукой по лицу.

– Ладно, – нервозно повторила Кей, – давайте, пожалуйста, успокоимся.

– Сама успокойся, – бросила ей Кристал.

Дрожа, она утерлась тыльной стороной запястья и бросилась назад, к креслу. Терри съежилась, но Кристал всего лишь вытряхнула у нее из пачки последнюю сигарету, щелкнула зажигалкой и закурила. После первой затяжки она повернулась спиной и отошла к окну, глотая слезы.

– Хорошо, – сказала Кей, не рискуя сесть, – если мы сможем поговорить спокойно…

– Да пошла ты, – мрачно буркнула Терри.

– Речь идет о Робби, – выговорила Кей. Она не расслаблялась. – Поэтому я здесь. Мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

– Подумаешь, в сад не ходил, – процедила, стоя у окна, Кристал. – Тоже мне преступление.

– Тоже мне преступление, – смурным эхом подхватила Терри.

– Детский сад – это только часть проблемы, – возразила Кей. – Во время моего вчерашнего посещения Робби нервничал и был неопрятен. Он большой мальчик и не должен ходить в подгузнике.

– Какой, нафиг, подгузник, говорю же, я ему штаны надела, не доходит, что ли? – вскинулась Кристал.

– Извините меня, Терри, – сказала Кей, – но вчера вы были не в состоянии обеспечить ребенку должный уход.

– Да чтоб я…

– Можете сколько угодно твердить, что бросили, – продолжила Кей, и Кристал впервые услышала в ее голосе что-то человеческое: досаду, раздражение. – Но в клинике вам сделают анализы. Мы с вами понимаем, что результат будет положительный. Вам же объяснили, что это последний шанс, что вас исключат из программы.

Терри вытерла рукой губы.

– Послушайте меня, я вижу, что вы обе не хотите потерять малыша.

– Так отвяжитесь от нас – и все! – выкрикнула Кристал.

– Все не так просто, Терри. – Кей опять села и подняла с пола тяжелую папку. – Когда в прошлом году Робби к вам вернулся, вы не употребляли героин. Вы взяли на себя серьезное обязательство вернуться к нормальной жизни и пройти курс реабилитации; вы приняли также и другие условия: например, водить Робби в детский сад…

– Ну так водили же…

– Очень недолго, – сказала Кей. – Да, сначала водили, но только для виду. Этого недостаточно, Терри. После всего, что я здесь увидела, после того как я побеседовала с вашим наркологом и с миссис Харпер, нам, видимо, придется вмешаться в существующее положение.

– Это как? – не поняла Кристал. – Опять пересмотр дела, типа? На кой это вам? На кой? Он у нас в порядке, я за ним смотрю… да заткнись же ты, мать твою! – заорала она на Терри, когда та попыталась спорить из своего кресла. – Она не… Я сама за ним смотрю, понятно? – Раскрасневшись, она ткнула себя в грудь; в густо накрашенных глазах стояли злые слезы.

Робби месяц жил в приемной семье, и Кристал регулярно его навещала. Он льнул к ней, звал пить чай, плакал, когда она уходила. Ее как будто резали по живому. Кристал хотела, чтобы он пожил у бабули Кэт, – в детстве Кристал и сама частенько жила у нее, когда Терри срывалась с катушек. Но бабуля совсем состарилась и сдала, ей было не до Робби.

– Я понимаю, ты любишь брата, Кристал, и делаешь для него все, что в твоих силах, – сказала Кей, – но по закону ты не имеешь права…

– Здрасьте, это еще почему? Я ему сестра или кто?

– Ладно, – решительно отрезала Кей. – Терри, давайте смотреть правде в глаза. Если вы придете в клинику, сделаете вид, будто не употребляли наркотики, а потом у вас окажется положительный анализ, из программы вас безусловно исключат. Я это знаю от вашего нарколога.

Сжавшись в кресле, эта странная беззубая девочка-старушка смотрела перед собой пустым, горестным взглядом.

– Я считаю, выход у вас один, – продолжала Кей. – Открыто признаться, что вы нарушили запрет, не вступать в пререкания и доказать, что вы готовы начать с чистого листа.

Терри не мигая смотрела перед собой. Из многочисленных затруднений, с которыми она сталкивалась, ей был известен только один выход: обман. Ага, лады, заметано, давай сюда, а потом: Не, чтоб мне сдохнуть, я вообще не при делах…

– Притом что вы получаете значительные дозы метадона, у вас на этой неделе был какой-то особый повод сделать себе укол героина? – спросила Кей.