Текст книги "Времена года"

Автор книги: Джо Холдеман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Дерек был самым высоким из нас. Я наклонился и позволил ему взгромоздиться на мои плечи. Он смог продержаться наверху лишь на протяжении одного вздоха, но этого оказалось вполне достаточно… Он увидел зеленую полоску в некотором отдалении по левую руку.

Мы исправили наш курс и со свежей энергией двинулись вперед. И как только все смогли видеть зеленую линию у горизонта, мы отпраздновали это последним глотком воды.

Конечно же, реки, что должна была вывести нас вверх в горы, нигде не было видно. Мы кружили по суше, и нам удалось притушить ужасную жажду, слизывая росу с листьев кустарника, горьковатый привкус которой вызывал у меня легкую тошноту.

Мы пометили место гигантской «Х», нацарапанной на песке, и разделили нашу группу на пары. Мы с Брендой пошли в одном направлении, а Мария с Дереком – в другом; обе пары имели по пузырю для воды, который должны были наполнить, если наткнутся на реку. Договорились, что каждая группа должна вернуться самое большее через десять тысяч шагов. Если ни одна из групп не найдет реки в радиусе десяти километров, мы начнем искать дорогу к кратерному озеру без нее. Идти придется медленнее, чем вдоль реки, но мы, возможно, осилим это. слизывая росу и разламывая стебли растений, накапливающих воду. Кроме того, так меньше вероятность наткнуться на засаду охотников плати.

Нам повезло. В некотором роде. Мы с Брендой вышли к реке менее чем через два километра от места старта. Я от души напился и рысью побежал сообщить об этом Марии и Дереку.

На ночь мы разбили лагерь неподалеку от реки и отправились добыть что-нибудь поесть. На мелких местах в реке не было никакой рыбы и даже этих воняющих серой ракушек. Мы нашли каких-то крабов, но их очень трудно было поймать и в них было очень мало мяса. Кончилось тем, что мы накопали клубней. В сыром виде они были не особенно вкусными, но могли поддержать нас, пока мы не доберемся до озера и не наловим в избытке рыбы.

Может быть, было бы немного безопаснее брести ночью, но мы подумали о том, каково продираться сквозь колючие прутья, и решили попытать счастья днем. Это было ошибкой.

Как и ожидалось, в гору было идти удобнее и быстрее. Опасность оползней была невелика. Во всяком случае, мы не могли не заметить, что до нас этой дорогой шли плати, так как мы находили отпечатки ног и свежесломанные ветви; поэтому старались пробираться по возможности бесшумно.

Возможно, мы все же вели себя недостаточно тихо или нас покинуло счастье. Проклятье, теперь мы потеряли и Дерека! Он настоял на том, чтобы идти первым.

МАРИЯ

Через плотный балдахин леса мы не могли видеть солнце, но из-за красноватого оттенка света мы чувствовали, что скоро придется принимать решение – разбивать лагерь или продолжать идти в темноте. Мы с Габом как раз шепотом говорили об этом, когда напал плати.

Дерек был ведущим. Копье ударило его в центр груди и далеко вышло из спины. Мне кажется, он умер мгновенно. Плати – молодая самка – с криком понеслась вниз к нам по речной долине. Она споткнулась и упала почти у наших ног. Мы с Габом убили ее копьем и топором. Когда она умерла, Габ отрубил ей голову и зашвырнул в кусты.

Мы ждали ее спутников, но она, кажется, была одна. Габ долго не мог справиться со своим горем.

Когда стемнело, мы торопливо двинулись дальше. Река слегка фосфоресцировала, но нам все равно приходилось продвигаться главным образом наощупь. На земле красновато мерцали какие-то грибы, постоянно росшие парами, и за нами будто постоянно наблюдали пары мрачных глаз.

Мы шумели больше, чем днем, но считали опасность меньшей. Плати спят, как убитые, а в местностях, подобных этой, они не выставляют на ночь охраны, так как здесь нет хищников, которые были бы достаточно крупными, чтобы представлять для них опасность. Но это не значит, что эти хищники недостаточно крупные, чтобы не представлять угрозы нам. Мы трижды выходили на середину реки, когда нам казалось, что кто-то преследует нас.

Подъем стал положе еще до рассвета, а при первом свете дня мы уже были на болотистом лугу, окружавшем кратерное озеро.

Нам невероятно повезло с рыбалкой в озере. На отмелях лежали сотни крупных рыбин, почти неподвижных и полных деликатесной икрой. Мы набили ею полные желудки, а потом порезали рыбу на полосы и высушили их на солнце. Это, конечно, не так быстро, как коптить, но разводить костер мы не осмелились.

Мы решили, что безопаснее будет спать порознь, если вдруг кто-то заметил наши следы. Как и Габ, я нашла дерево и улеглась в его ветвях. Бренда еще до того нашла пятно солнечного света, растянула свои шкуры на влажной земле и свалилась, как убитая. Я думала, что слишком потрясена смертью Дерека, чтобы уснуть – но на самом деле мне едва хватило времени найти более или менее безопасную развилку ветвей, прежде чем мое тело отключилось.

Наши рефлексы, направленные на выживание, улучшились. Несколько часов спустя – день еще не кончился – я вдруг проснулась от слабого дрожания ветвей. Одно из этих кошачьих существ уже кралось ко мне по другой ветке.

Конечно, мне не хотелось бросать копье. Итак, я тоже перешла в наступление и начала ползком приближаться к зверю. Он сердито зарычал и опасливо отступил. Еще находясь от него в нескольких длинах моего копья, я начала им тыкать в направлении его морды. Наконец, я загнала его на такую ветку, которая не выдержала, и зверь свалился на землю. Он немного полежал, поднялся на ноги, зарычал, ни к кому персонально не обращаясь, и захромал прочь.

Я вернулась на свою развилку и проспала еще несколько часов, никем не потревоженная.

Габ разбудил меня с печальным известием, что исчезла Бренда. У ее постели не было никаких признаков борьбы, и в конце концов мы нашли ее на дереве, где она укрылась по нашему примеру. Она услышала шум.

Мы собрали нашу подсохшую рыбу – нам придало храбрости, что ее никто не украл – и убили несколько свежих рыбин, чтобы взять с собой на обед. А потом быстрым маршем пошли к реке, вдоль которой мы когда-то давно уже шли. Если все будет хорошо, то нам удастся повторить наш тогдашний маршрут в обратной последовательности: мы сегодня разбивали лагерь на этой стороне баньянового леса, потом в большой спешке пересечем поляну, проведем там ночь и ранним утром заспешим дальше, к морю.

ГАБРИЭЛЬ

Море. Я никогда еще так не радовался при виде воды.

Первая найденная нами лодка была непригодна – пережжена пополам, но кувшины для воды совсем рядом были странным образом не тронуты. Может быть, тут проходили плати-подростки и не опознали в лодке лодку – приняли ее за наполовину сгоревший ствол дерева и по незнанию использовали в качестве топлива для костра.

Другая лодка, которую мы спрятали дальше от реки, была нетронутой. Она была даже в лучшем состоянии, чем тогда, так как мы перевернули ее вверх дном на бревна. Теперь она высохла и затвердела и на ней не было заметных повреждений насекомыми.

К несчастью, трудно было представить, что мы утащим ее втроем; с ней были трудности даже тогда, когда нас было двенадцать.

Мы прошли немало километров вверх по реке, так как Мария вспомнила, что видела там скопления молодых деревьев. Если очистить стволы от веток, то получатся подходящие катки. Мы набрали их полные охапки, но когда вернулись к лодке, уже стемнело.

Возможно, было бы умнее столкнуть лодку в воду под покровом темноты и немедленно уплывать, но мы не нашли на этой стороне никаких следов присутствия плати и к тому же очень устали.

Я взял первую вахту; мне приходилось постоянно ходить вокруг лагеря, чтобы не заснуть. Много раз доносились шорохи, словно что-то двигалось в траве, но это что-то не приближалось. Мария и Бренда тоже слышали это во время своих вахт, а перед рассветом шум прекратился.

При первом свете дня мы покатили лодку к воду. Это были добрых три часа трудной работы, так как песок сильно препятствовал качению. Последние сто метров мы волочили лодку, рывок за рывком – не более, чем на ширину пальца каждый. Когда, наконец, лодка свободно поплыла, мы выбросили якорь и долго сидели, совершенно обессиленные. Мы обрадовались, заметив, насколько здесь теплее вода – всего в сотне километров севернее острова плати. Причиной была вулканическая деятельность, связанная с большой удаленностью от континентального цоколя.

Мы приплелись на прежнее место ночевки и были вынуждены убедиться, что все наши продовольственные запасы исчезли. Это, несомненно, сделали животные, так как оружие осталось нетронутым. Отправляться без какого-либо запаса пищи нам не хотелось и оставшееся до полудня время мы провели на охоте. Мы убили десяток крупных змей и семь экземпляров мелких животных, похожих на замри, но с шестью лапами, и осмелились развести костер, чтобы закоптить их, что, возможно, было с нашей стороны неосторожно. Один из нас следил за костром, а двое других наполняли водой кувшины и делали для них несущую конструкцию, укрепив на корме самую большую из наших шкур.

Наконец, мы погрузили продукты и оружие на борт и сами с бортов забрались в лодку (укосины не давали воде на корме сильно плескаться). Примерно час мы гребли как сумасшедшие; потом, когда остров стал лишь едва заметной полосой на горизонте, мы бросили якорь и стали ждать, когда на небе покажутся путеводные звезды.

БРЕНДА

Со стороны Марии было очень мило нанять крепкого молодого атлета в качестве одного из дипломированных ассистентов. Я не думаю, что мы вдвоем смогли бы на этой старой тяжелой колоде проплыть двести пятьдесят километров. Хотя за все эти месяцы, что мы разыгрывали из себя пещерных людей, мы стали мускулистыми и выносливыми, этот гигантский марш нас изнурил. Последнюю ночь я гребла все более остервенело, пока незадолго до рассвета просто не свалилась от усталости. Хорошо, что Габ сидел позади меня. Он услышал, как я упала с сиденья, и выудил весло из воды, когда оно проплывало мимо него. Когда солнце поднялось высоко и нам пришлось прекратить грести, он сделал мне расслабляющий массаж рук и плеч, а когда я уснула, сделал то же самое Марии.

Может быть, перед выходом в море нам следовало бы потратить еще немного времени и соткать какой-нибудь навес от солнца. Хотя и не очень жарко, но солнце, кажется, высушивает кожу. Кроме того, под навесом было бы лучше спать. Но Мартин был единственным, кто умел хорошо ткать, а он…

О, Боже! Боже мой, мы оставили его, считая мертвым, и я ни разу больше не вспомнила о нем с тех пор, как мы покинули устье реки. Теперь мы оставили его без лодки. А он, может быть, лишь на день или даже на час опоздал к месту встречи. Если это так, то мы его убили.

МАРИЯ

Бренда вдруг разразилась слезами и начала опять о Мартине. Я списала его еще до того, как мы покинули остров плати. Его маршрут был зеркально-симметричным моему, а он был куда более быстрым бегуном, чем я. Должно быть, они его убили.

Я заметила в ответ Бренде, что Мартин – если он добрался до берега кратерного озера – благодаря своим атавистическим способностям, вероятно, сможет прожить там неограниченно долго, поскольку одиночке нетрудно прятаться от время от времени там появляющихся плати. Конечно, у него хватит ума регулярно рисовать метки на песке, которые были бы видны со спутника. Тогда его выручит ближайшая же экспедиция.

Это ее немного успокоило, и она мгновенно уснула.

Я начала верить, что нам удастся. У нас было на двадцать дней воды и на половину этого срока продуктов, даже если нам не удастся поймать рыбы. Я допускаю, что труднее держать прямой курс, когда путеводные звезды за спиной, но это не должно удлинить наш путь вдвое по сравнению с путешествием на юг; особенно, если не будет облачных дней.

Если только мы доберемся до суши и снова завладеем современным оружием, дорога назад, к базе, будет детской игрой. И год ожидания в куполе покажется нам сибаритским люксом. Настоящая пища. Кресла. Никаких жуков и насекомых. Книги. Я спрашиваю себя, умею ли я еще читать.

ГАБРИЭЛЬ

Семь дней утомительных будней. На восьмой день я проснулся после полудня, взял копье и пошел на нос, чтобы поглядеть в воду. Я только-только помочился через поручни – это иногда приманивает рыбу – как вдруг увидел плати, плывущего прямо на нас. Он остановился метрах в восьми, встал на месте и уставился на меня и мое копье. Я что-то крикнул ему, но он не ответил. Он только несколько минут глядел на меня, и мне показалось, будто я видел, как он взвешивал свои шансы. Потом он повернулся и поплыл дальше; сильными гребками – он развивал такую скорость, какой мы не могли бы достичь никогда.

Смог бы он перевернуть нашу лодку? Вероятно, нет, ведь у него не было твердой опоры. Но если бы мы были в воде, мы не смогли бы противостоять даже одному-единственному плати.

После недели необычного люкса быть свободными от страхов, страх снова поднимался во мне. Плати мог приблизиться к нам под водой и перетаскать нас одного за другим через борт. Он мог, пока мы спали, ухватиться за уключину и качать лодку, пока мы не свалились бы в воду. Он мог даже – я клянусь перед Богом – прогрызть дыру в лодке.

Когда проснулись женщины, я сообщил им об этом происшествии, и мы приняли самое простое решение – выставлять вахту. Но втайне я спрашивал себя, нужно ли это. У меня настойчивое подозрение, что плати могут свободно обходиться без воздуха; если он подплывет к нам под водой, то мы не сможем его увидеть, пока он не окажется рядом с лодкой. Или он может неожиданно напасть в темноте. Но вслух я ничего этого не высказал. Они и сами не страдали отсутствием фантазии, и я не сделал бы их счастливее, умножив их ужасные видения сценами своего воображения.

Долго ли еще? У меня появилось подозрение, что с этого времени мы поплыли быстрее.

МАРИЯ

Я снова видела сон, будто мы непонятным образом повернули и как безумные гребем назад, к ожидающим нас плати. Этот кошмар мучил меня даже в часы бодрствования; особенно ближе к вечеру, когда я становилась чувствительнее и душевно пугливее.

Так получилось, что я почувствовала безымянный ужас, когда при первом утреннем свете увидела землю.

Мы плыли только одиннадцать дней. Мы должны были повернуть; не может быть, чтобы за это время мы преодолели такое расстояние. Я долго смотрела на полоску суши, пока Бренда не пробормотала что-то о том, что земле появиться еще слишком рано.

Потом Габ тоже увидел тонкую зеленую линию у горизонта, и мы долго дискутировали об этом, пока лодка плыла сама по себе. Когда стало светлее, мы единодушно согласились, что видим пурпурные конуса далеких вулканов; это заставило утихнуть мои подозрения.

Вулканы упростили навигацию; я сумела вспомнить их конфигурацию при отплытии. Выглядело так, будто мы подплывали на десять-пятнадцать километров западнее устья реки, ведущей к базе. Оставался вопрос, исправить курс, чтобы высадиться ближе к устью, или грести прямо, а потом вдоль берега. На воде было безопаснее, но мы уже так устали грести, что решились плыть прямо к берегу.

Это длилось немногим более часа, потом наше каноэ с удовлетворенным шуршанием ткнулось в песчаный берег. Мы выпрыгнули из лодки и сразу упали на землю. Не держали ноги. Мне удалось встать, но земля качалась под ногами. По какой-то непонятной причине на этот раз было намного хуже, чем после предыдущего плавания. В этот раз было сильнее волнение на воде, что и могло быть объяснением. Это могло бы объяснить и хорошее время, за которое мы преодолели расстояние; феномен, обусловленный временем года.

Мы долго заново привыкали ходить, используя в качестве опоры копья. Как только мы смогли относительно хорошо идти без них, мы собрали все наше снаряжение и как только могли быстро зашагали вдоль берега. Нам очень хотелось побыстрее найти оружие и выкопать его, пока не стемнело.

Наконец, мы ходко пошли вперед, хотя земля под нашими ногами все еще качалась, как только мы останавливались. Влажный лес испускал сильный запах, напоминая о чем-то родном.

Мы доели остатки копченых змей, сладострастно переговариваясь о кулинарных наслаждениях, ожидающих нас на базе. Там было достаточно запасов, чтобы прокормить целый год по крайней мере двенадцать человек; мера предосторожности на случай катастрофы.

К полудню мы подошли к устью реки, но как только мы сошли со скальной тропинки и приблизились к месту, где по нашим воспоминаниям зарыли оружие, мы пережили неприятную неожиданность: кто-то нас опередил. Хотя яма была заполнена гумусом, но углубление было заметно, да и земля была рыхлой.

Пришибленные и испуганные, мы пошли к следующему месту, но и оно было разрыто… в кустах мы нашли три энергетические батареи.

Плати, разумеется, не знали, как они используются. Даже если они наблюдали за нами, как, вероятно, и было в данном случае, они не смогли бы найти скрытые кнопки, которые должны быть нажаты одновременно, чтобы открыть замаскированное оружие. И даже если им случайно удалось бы открыть какое-то из них, им не понять, как вставляется батарея и заряжается оружие.

Мы вернулись к первому укрытию, окрыляемые слабой надеждой, что и оружие было выброшено, так как оно по внешнему виду не превосходило то, которое плати обычно носили при себе, и обладало вполне обычными свойствами. Наши надежды оказались небезосновательными: мы нашли дубинку и воткнутое в землю копье; оба прибора только ждали своих батарей. (Оружие было изготовлено из бруухианского железного дерева, поэтому сырость и гнилостные бактерии были ему неопасны.)

Мы зарядили оба прибора и убедились в их работоспособности. Вероятно, в кустах валялось еще оружие, но мы слишком устали, чтобы продолжать поиски. Мы промаршировали большую часть дня и сожгли слишком много адреналина. Двух ружей будет достаточно, чтобы защитить нас, пока мы спим.

ГАБРИЭЛЬ

Бренда разбудила меня восхитительным способом. Я только что видел интересный сон… а потом он вдруг оказался не сном.

У меня было последняя вахта перед рассветом. Разыскивая в окрестностях лагеря дрова, я вдруг споткнулся о почти метровую жирную и неповоротливую ящерицу. Я содрал с нее шкуру, выпотрошил и уже начал жарить, наколов на копье, когда проснулись женщины.

После завтрака мы добрых два часа обыскивали окрестности ямы, в которой находилось оружие. Мы методично обходили ее по спирали, но ничего больше не нашли.

Ну, нам выпало большое счастье, что мы вообще нашли два ружья. В обращении с ножом, копьем и дубинкой мы теперь были несколько лучше, чем сразу после высадки на планету, но, вероятно, недостаточно хорошо, чтобы предпринимать продолжительную вылазку вглубь материка. Стаи голодных хищников и, возможно, плати, ожидали нас в зарослях.

Когда мы прочесали окрестности второй ямы, то нашли еще две энергетические батареи, которых вместе с найденными ранее будет вполне достаточно. Каждой батареи, если она новая, хватает на целый час непрерывного огня, а среди тех, что мы нашли, не было ни одной, использованной хотя бы даже наполовину. Мы даже могли себе позволить пользоваться оружием для разжигания огня.

И мы, довольные, отправились дальше.

К полудню мы уже не были такими свежими. Одной-единственной щедрой ночи, конечно, недостаточно, чтобы превратить голодных тварей, которыми мы стали за время плавания, в дневных зверей, и хотя идти легче, чем грести, мы замечали, что мышцы ног заметно ослабли от бездеятельности.

На середине широкой реки вздымался голый скалистый остров. Мы перебрались на него вброд и разбили лагерь. Это значит, что мы разложили наши шкуры и свалились на них.

Бренда, как обычно, заступила на вахту первой, но она была не в силах держать глаза открытыми, поэтому мы с Марией сыграли в «чет или нечет», и я проиграл. Именно поэтому случилось так, что именно я увидел первого плати.

Я как раз собирал дрова для ночного костра и сосредоточил свое внимание на ближнем ко мне берегу реки, с которого мы пришли. Понятия не имею, как долго наблюдал за мной плати, тихо стоявший на другой стороне реки.

Наш берег относительно открыт для обзора; плотные пучки каких-то похожих на бамбук злаков на протяжении десяти или двадцати метров, а между ними низкие кусты. На другом берегу был густой лес, поэтому мы его избегали. Плати не старался прятаться, но в меняющейся игре теней разглядеть его было трудно. Я продолжал собирать дрова, уголком глаза наблюдая за ним.

Это был взрослый самец с копьем. Плохо. Будь это молодой, он мог бы находиться в Великом Путешествии на Север и случайно наткнуться на нас. А для взрослого могла быть только одна причина присутствия здесь: мы. И он был здесь, видимо, не один.

Я его не знал. Он не был членом семьи Камчаи, что, вероятно, означало, что они призвали на помощь другие семьи, и нам надо рассчитывать на неопределенно большое число противников. Но я не был в этом уверен; я довольно часто путал представителей различных социальных принадлежностей.

В этом хорошо разбиралась Мария. Я вернулся в лагерь с охапкой дров, тихо разбудил Марию и рассказал ей о том, что видел. Она пошла на другую сторону острова, будто бы для того, чтобы поднять палку, и бросила взгляд вверх.

Плати исчез.

Мы шепотом провели конференцию и решили остаться на острове. Им придется приложить немало сил, если они захотят на нас напасть; дно реки было слишком вязким, чтобы через нее было легко перебраться вброд. И копья ни с одного берега до нас не долетят.

Мария заступила на вахту. Хватит говорить. Попытаюсь уснуть.

БРЕНДА

Какая ужасная ночь! Меня никто не разбудил на мою смену послеполуденной вахты, и я проспала до наступления темноты. Мария сказала, что не разбудила меня потому, что сама была слишком обеспокоена, чтобы заснуть, и рассказала мне, что Габ видел плати.

Когда село солнце, мы разожгли костер, и Габ присоединился к нам. Мы решили нести вахту парами, чтобы держать под прицелом гразера каждый берег. Мария свернулась у костра и пыталась заснуть.

Они напали на нас примерно за час до полуночи, появившись со стороны Габа, охранявшего ближний берег. Он крикнул нам, и я побежала к нему.

Из темноты полетели копья. Костер был у нас за спиной, и мы представляли собой прекрасную цель. Выстрелы из гразеров давали немного света, и поэтому нам приходилось стрелять веером в надежде попасть в кого-нибудь. Мы все время бегали взад-вперед, чтобы затруднить им прицеливание.

Проснулась Мария, и я передала ей дубинку-гразер и побежала на другую сторону острова, следуя указанию Габа найти возможную стратегию действий плати. Но плати были не настолько хитры.

Даже примерно не могу сказать, сколько мы их убили. Копья летели все реже и реже, потом полетели камни, потом не летело больше ничего. Когда начало светать, на берегу лежали куски четырех или пяти разрезанных плати, и неизвестно сколько тел могла унести река.

Я очень хотела бы чувствовать себя виноватой. Еще две недели назад так и было бы. Вместо этого я вынуждена признаться, что ощущаю какую-то маниакальную радость. Мы разбили их. Они напали на нас, и мы их победили.

МАРИЯ

Мы расстреляли заряды обоих гразеров на три четверти. Чуть больше половины полного заряда находится еще в запасных батареях. Но я больше не жду таких нападений, как в прошлую ночь. Плати не так уж туго соображают.

Это чересчур для главного принципа. Мы применили высокоразвитую технологию. Кто-то из нападающих выживет; они уйдут назад и сообщат остальным о магии. Но у нас не было другого выхода.

С этих пор мы должны, конечно, помнить, что нас преследуют, и быть втрое внимательнее к засадам в зарослях. Но в настоящую проблему это вырастет только в последние день-два, когда нам придется идти через густой лес по обеим сторонам реки. Почему мы так осторожничали при выборе места для купола?

И все же, возможно, окажется, что этот выбор был удачным. А что, если они будут преследовать нас весь путь до купола? Если они попытаются окружить поляну и станут ждать, пока мы выйдем, то лес справится с ними сам, и нам ничего не нужно будет делать. Методы плати лучше всего функционируют на их мирном острове; но там, наверху, где стоит купол, охотничий отряд с дубинками и копьями не проживет и недели. Они стали бы желанной пищей для животного мира.

Нам надо быстрее идти дальше. Острова, подобные этому, будут попадаться лишь до тех пор, пока река широкая и спокойная. Там, где лес подступает к берегам, она станет узкой, извилистой и быстрой. Там больше не будет защищающих островов, но зато шум воды запутает слух плати, и им будет труднее напасть на нас из засады.

В любом случае наш план таков: каждый день на равнине и преодолевать столько, сколько возможно, и лишь несколько часов сна по ночам. Отдых только южнее леса, а потом большой марш – два дня до купола.

Может быть, спешка не нужна. Если бы плати имели свою нормальную, относительно чувствительную личность, они бы примирились со своим проигрышем и вернулись домой. Но тем не менее, у нас нет ни малейшего признака, чтобы оценить, насколько они нормальны. Может быть, они будут приставать к нам до тех пор, пока мы не убьем их всех. Это было бы хорошо для расы, так как она бы избежала цивилизаторского воздействия. И плохо для нас. Еще несколько таких стычек, как в прошлую ночь, и в наших гразерах не останется энергии, чтобы преодолеть лес. С таким же успехом мы могли бы встать у реки и исполнять голодным ящерам песнь крови.

ГАБРИЭЛЬ

Пять дней без контакта, но я не могу избавиться от ощущения, что за нами наблюдают. Что за нами наблюдают все время. У нас теперь полдня и ночь, чтобы отдохнуть на этом последнем острове, и Марии очень хотелось бы, чтобы весь путь до купола мы проделали одним быстрым переходом.

Мне кажется, физически это осуществимо. Местность не трудная, и параллельно реке, рядом с ней, тянется звериная тропа. Но звери, что ходят по этой тропе, ужасны. Они представляли для нас трудность даже тогда, когда нас было двенадцать. И когда мы не брали в расчет плати.

Во всяком случае, я вынужден задавать себе вопросы. Определенно, кто-то наблюдал за нами, когда мы зарывали оружие. Как же долго наблюдает за нами этот кто-то? Плати утверждали, что никогда не ходили на материк кроме тех неустрашимых странников в Великом Путешествии на Север – и, конечно, они никогда не лгали. Во всяком случае, по их воспоминаниям.

Я давно ничего не записывал, так как хотел подождать, пока не улучшится мое душевное состояние. После той ночи нападения я похоронил эту надежду. Дела не улучшаются, но я пытаюсь уговорить себя держать глаза открытыми весь остаток этой вахты.

Мне кажется, с Брендой то же самое. Она сидит на другой стороне острова, уставившись в воду, и разговаривает сама с собой. Надо бы пойти к ней и напомнить, чтобы она была внимательной, но отсюда я могу держать в поле зрения оба берега.

Кроме того, если они вознамерятся напасть на нас, то я хотел бы, чтобы они сделали это здесь. Открытая линия огня во все стороны. Конечно, они этого не сделают; они учатся на своих ошибках. Так сказала Мария.

Я веду себя, как параноик. Они исчезли. Но что же с тем чувством, будто за тобой наблюдают? Все время, с тех пор как схватили Дерека, я… я… мои мысли в полном разброде. Я пытаюсь бороться с этой паникой. Они ждут от меня силы; даже Мария… но у меня только мои мускулы… на скулах, чтобы сдерживать крик. Когда тот плати, что подплыл к нам в море, направился к материку, я понял, что мы глубоко завязли в этом дерьме.

Дерек был одержим верой. Мы дискутировали об этом долгими ночами. Что он делал бы сейчас… молился? «Нуэстро сеньор кве вивес эн эль чело, алабадо сеа ту номбре…» Он был хорошим копьеметателем. Мне так его не хватает.

Никому и никогда не найти этот зуб с его слабеньким датчиком сигнала. Если они вернутся и найдут купол пустым, это будет концом этой аферы. Для прочесывания всей этой, очевидно, враждебной территории просто не хватит бюджета. На планете пока не проявляется наличия достаточного количества полезных ископаемых, чтобы вызвать у кого-нибудь желание исследовать ее, поэтому никто не станет тратить деньги на поиски наших зубов-рекордеров. Мы войдем в легенды плати и забудемся или будем представлены искаженными до неузнаваемости.

Для них это хорошо. Если бы тут было что-то полезное для нас, то мы бы сыграли ту же роль, что и антропологи у эскимосов, о которых нам рассказывала Мария; записать тайны расы и приговорить их к уничтожению только самим фактом этой записи. Но, кажется, перед плати еще миллионы лет безмятежной эволюции. Может быть, за это время они научатся хотя бы застольным манерам.

Я их боюсь, но не могу по-настоящему на них злиться. Даже после случая с Дереком. Они такие, какие есть – это мы должны были вести себя осторожнее. Возможно, теперь – в последнее мгновение – из меня получился бы настоящий ксенолог. Дерек сказал бы, что я пытаюсь привести себя в состояние всепрощения. Перед лицом смерти.

Меня всегда злило, что у него на все был готов ответ. А у меня только вопросы.

Еще последний двухдневный марш, и мы должны оказаться в безопасности купола. Пища, фильмы, книги – и, наконец, выбросить копья. Может быть, я слишком много читал и писал, поэтому неизбежны примеры. Мы стоим у ворот смерти. У главного входа в смерть. Если нам удастся добраться до купола мы нарушим правила.

Успокойся. Может быть, я проецирую, считая, что узнаю примеры из книг. Здесь есть только реальные вещи; причины, следствия, случайности, энтропия… Твоя смерть, как падение листа; это маленькая, но необходимая трагедия. Если бы все жило вечно, вселенная скоро переполнилась бы.

Хватит выдумывать. Дело в реальности, а не в философии. Мы отдыхаем, поэтому можем бодрствовать. Если мы будем достаточно бодры, мы сможем противостоять девственному лесу. Мы сможем противостоять плати, которых здесь нет. Это все лишь в моей голове. На ближайшие два дня мне нужно освободить голову от этих кружащихся мыслей. Только рефлексы. Чуять, слышать, наблюдать. Реагировать достаточно быстро, чтобы остаться в живых.

Только не могу я не думать о Дереке. Он так никогда и не узнает, кто его убил.

БРЕНДА

Габ попросил меня немного понаблюдать за обеими берегами, чтобы самому тем временем случиться с Марией, пока не стемнело. Трудно наблюдать сразу за обеими берегами, имея еще желание наблюдать и за ним. В такой перспективе мужчины кажутся такими уязвимыми, когда их задница покачивается вверх-вниз; это новая для меня перспектива. Я никогда не была заядлой зрительницей – кроме головидения. Но это не одно и тоже.

Допустим, я ревную к ней. Она на пятнадцать лет старше меня и не скрывает этого. Но в этот последний раз он желает лишь ее. Я услышала это в тоне его голоса. Мне кажется, что он в известном смысле испуган не меньше меня.