Текст книги "Все, что я желал"
Автор книги: Джо Гудмэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Джо Гудмэн
Все, что я желал
Джо Гудмэн
Все, что я желал
Перевод с английского Л. И. Желоховцевой
Самый забавный, самый невероятный, самый закрытый клуб лондонского света клуб «Компас». Четверо закоренелых холостяков, поклявшихся никогда и ни при каких обстоятельствах не стать жертвами женских чар. Однако мужчины предполагают, а женщины располагают!
Виконт Саутертон, один из членов клуба, всегда готов прийти даме на помощь, даже если эта дама крайне независимая, эксцентричная, известная своими скандальными выходками мисс Индия Парр, вполне способная обойтись без защитников. От такой девушки стоило бы держаться подальше, но именно она пробудила в сердце виконта неодолимую страсть. Страсть, во имя которой стоит рискнуть жизнью.
Пролог
Михайлов день, 1796 год
Это была ловушка. Мэттью Форрестер, виконт Саутертон, сознательно и по доброй воле пошел на это. А разве можно найти игру без азарта и опасности? И он заверил своих друзей, что с ним все будет в порядке. Это представлялось вызовом, дерзанием, риском. И в конце концов оказалось западней. Саут не стал бы называть это состязанием в хитроумии, потому что было совершенно очевидно: все хитроумие досталось ему и оттого интрига становилась скучнее и даже вызывала зевоту. И все же игра вносила разнообразие в их времяпрепровождение в воскресный вечер.
Прошло всего лишь несколько месяцев после того, как Мэттью отпраздновал свое одиннадцатилетние, но его вполне можно было бы назвать долговязым. Мать говорила, что мальчик еще растет и не встал понастоящему на ноги. Отцу же это весьма не нравилось, хотя он и сам именно так объяснял неуклюжесть своего наследника. Услышав за завтраком суждение графини, граф с кислой миной уставился на своего отпрыска; служанка тем временем убирала со стола недоеденные мальчиком яйца и печеные помидоры.
– Я полагал, что пока что в процессе роста только его мозги. Черт возьми! Этот мечтательный малый весь в тебя!
Слушая ворчание мужа, графиня лишь снисходительно улыбалась и ободряюще подмигивала сыну.
Теперь же Мэттью принял позу, которую считал непринужденной и даже немного вызывающей; откинувшись на спинку стула, он вытянул перед собой ноги и скрестил на груди руки. Сидя таким образом, Мэттью намеревался коекого поразить. Позу же он перенял от одного из знакомых отца тот сидел в библиотеке графа точно так же. Причем этот джентльмен еще и выпячивал подбородок. Вспомнив об этом, Мэттью тоже вскинул подбородок и вдобавок ко всему еще изобразил на лице дерзкую и вызывающую улыбку.
– Он ухмыляется, как форель, заметил один из членов Трибунала. Както раз мне довелось видеть форель, улыбавшуюся точно так же.
Мэттью подался вперед и, упершись ладонями в стол, окинул взглядом собравшихся конечно же, это была весьма агрессивная поза.
– Именно так форель улыбалась перед тем, как я ее разрезал на тонкие ломтики.
Остальные члены Трибунала одобрительно захмыкали, но вовсе не потому, что замечание показалось им остроумным, а потому, что оно явно произвело впечатление на юного виконта. Мэттью судорожно сглотнул, улыбка сошла с его лица, и он, выпрямившись на стуле, принял самую обычную позу нисколько не вызывающую и вовсе не агрессивную.
– Потом я ее съел, продолжал рассказчик, но рыба попрежнему ухмылялась мне в лицо.
Мэттью снова сглотнул и уставился в стену; при этом его светлосерые глаза тотчас же утратили свойственную им живость и действительно приобрели некоторое сходство с рыбьими.
Архиепископ поднял руку, призывая к серьезности, и члены Трибунала, сидевшие за длинным обшарпанным столом, тут же умолкли и закивали. Настало время поразмыслить и принять решение.
– Итак, Форель? Архиепископ обвел взглядом членов Трибунала, и те дружно расхохотались. Полагаю, это имя прекрасно тебе подходит, продолжал оратор, когда смех утих. Неужели друзья не называли тебя Форелью?
Мэттью наконецто моргнул; ему хотелось вытереть слезившиеся глаза, но он опасался, что подобный жест будет неправильно истолкован: ни один из членов Трибунала не приписал бы это обилию чадящих свечей, все подумали бы, что виконт Саутертон готов разреветься. Уж лучше пусть называют его рыбой, чем девчонкой.
– Так тебя называли Форелью или нет? В голосе архиепископа звучало нетерпение. Этот молодой человек был не старше любого другого члена «Общества», однако главой избрали именно его, так как он обладал всеми необходимыми качествами, прежде всего уверенностью в себе. Мэттью потупился и пробормотал:
– Нет, не называли.
Архиепископ чуть приподнял бровь, а члены Трибунала неодобрительно загудели.
– Ты что же, не знаешь, как следует отвечать? осведомился архиепископ.
– Нет, ваше преосвященство, не называли, ответил Мэттью с дрожью в голосе.
Архиепископ, он же лорд Барлоу, снова приподнял бровь, и Мэттью проговорил:
– Нет, ваше преосвященство, мои друзья не называли меня Форелью.
Элбион Джеффри Годвин, лорд Барлоу, едва заметно улыбнулся.
– Отличный ответ, сказал он после недолгого раздумья. И все же я не могу не удивляться его неправдоподобию.
Мэттью взглянул на него с удивлением, и тот вкрадчивым голосом проговорил:
– Разве мы не друзья, Форель?
– Я полагаю, что вам, ваше преосвященство, еще предстоит подумать об этом.
Юный лорд Барлоу одобрительно кивнул, затем покосился на друзей. Снова взглянув на Мэттью, он сказал:
– Разумеется, мы проголосуем, но голосование всего лишь формальность. Ты здесь, среди нас, по нашему приглашению. А приглашения мы раздаем не так просто. В члены «Общества епископов» попасть нелегко.
Вышеупомянутое «Общество» облекало свои намерения в весьма удобную и лестную для его членов форму. Сказать, что виконт Саутертон был приглашен сюда, означало полностью пренебречь тем фактом, что на него напали двое членов «Общества» во дворе ХэмбрикХолла. Причем нападавшие отличались преторианским ростом и сложением «Преторианцы в Древнем Риме первоначально воины из личной охраны претора, представителя высшей судебной власти; позже солдаты императорской гвардии, отличавшиеся высоким ростом и могучим телосложением.». Они притащили его связанным, с завязанными глазами и с кляпом во рту в эту полутемную и сырую комнату, расположенную в дальнем конце школы.
Называть присутствующих членами «Общества», в то время как они скорее являлись членами судилища, вот еще одно свидетельство того, что «Общество» имело склонность облекать горькую правду в весьма безобидную форму.
Архиепископ Кентербентер «Имеется в виду архиепископ Кентерберийский, примас англиканской церкви.»! Мэттью чуть не рассмеялся, вспомнив этот нелепый титул. Наверняка лорду Барлоу не понравилось бы, если бы ему стало известно, что те, кто не сподобился попасть в члены «Общества», частенько отзывались об этом титуле презрительно или насмешливо, словом, без должного почтения.
Конечно же, лишь очень немногие отваживались отзываться неуважительно об архиепископе в таких местах, где их могли бы подслушать. Почти все опасались шпионов те тотчас же донесли бы членам «Общества» о неуважительных отзывах однокашников, донесли бы только для того, чтобы также стать членами столь могущественной политической клики. Ведь пока существовала школа ХэмбрикХолл, в ней было и «Общество епископов». Те же, кто не удостоился посвящения, ничего не знали о происхождении этой организации. В самом же «Обществе», от архиепископа к архиепископу, передавалась история его возникновения; эта традиция поддерживалась почти двести лет, и от нее не отступали ни на словах, ни на деле. Первый архиепископ облек эту историю в стихи, и таким образом она без изменений передавалась от одного главы ордена к другому уже многие десятилетия.
Саутертон не оченьто интересовался происхождением «Общества». Когда Мэттью прибыл в ХэмбрикХолл три года назад, чтобы проучиться здесь свой первый семестр, он сразу же услышал о существовании «епископов» прежде чем успел распаковать свой саквояж. И тотчас же выбросил услышанное из головы, потому что его гораздо больше интересовало другое: когда обед и подадут ли на десерт заварной крем. Отец рассказывал, что иногда это случается. В отношении Саутертона к окружающему присутствовала некоторая неопределенность: он не являлся учеником, жадно поглощавшим духовную пищу, но не был и совсем уж равнодушен к ней. Он казался весьма дружелюбным, но не отличался чрезмерной общительностью, был готов принимать участие во всем, но без раболепия. И потому Мэттью выпал из сферы внимания «Общества». И так продолжалось до последнего семестра, до прибытия мистера Марчмена.
Каникулы ничуть не изменили настрой «Общества». Скорее, как подозревал Мэттью, его члены использовали это время в своих целях за пределами ХэмбрикХолла; Мэттью же плавал, ходил под парусом и ради собственного удовольствия занимался по ночам астрономией, пока все остальные ученики мирно почивали. И делал он это не просто так, а все время разрабатывал план юный виконт хотел какнибудь опозорить себя, чтобы его выпороли и выгнали из школы. «Общество епископов» редко прибегало к полумерам, если его члены решали подвергнуть когонибудь наказанию. По правде говоря, они довольно редко осуществляли карательные акции собственноручно и находили способ заставить других сделать это за них.
Архиепископ продолжал взирать на Мэттью с некоторой насмешкой, не лишенной дружелюбия.
– Ты знаешь, Форель, я слышал, как друзья называли тебя както иначе. Кажется, Саут «Прозвище Саут, а также Уэст, Ист и Норт сокращения от фамилий или титулов мальчиков из аристократических семей. В то же время эти прозвища созвучны названиям сторон света в английском языке север, юг, восток и запад Отсюда и название их содружества клуб «Компас».». Конечно же, это сокращение от твоего титула, верно?
Мэттью утвердительно кивнул.
– Да, ваше преосвященство.
– А как насчет других? допытывался Барлоу. Кажется, Норт, Ист и Уэст, верно?
Мэттъю молча пожал плечами.
– Вы ведь называете себя клубом «Компас», не так ли?
В устах архиепископа это звучало както несерьезно, подетски. И все же в их немногочисленном клубе никого не величали «преосвященством». Время от времени они называли Иста «его компасным величеством», но только в шутку. Трудно было отрицать тот факт, что они были просто мальчишками, и потому Мэттью особенно об этом не задумывался.
– Да, ваше преосвященство, мы называем себя клубом «Компас». Ему хотелось добавить: «и заклятыми врагами «Общества епископов», но он счел, что такое заявление прозвучало бы слишком уж вызывающе. Недавно у него возникли возрастные трудности с голосом, а столь серьезное заявление о заклятых врагах «Общества епископов» следовало бы произнести с видом мрачным и угрожающим, низким и раскатистым голосом. И если бы голосовые связrи подвели его, как это порой случалось в последнее время, то такое заявление могло бы вызвать лишь смех.
– Очень хорошо, Форель, кивнул лорд Барлоу. И каковы твои обязательства перед членами клуба «Компас»? Готов ли ты покинуть этот клуб и стать членом «Общества епископов»?
Ответ Мэттью прозвучал весьма торжественно:
– Я готов, ваше преосвященство.
На красивом лице архиепископа снова появилась улыбка, вернее, кривая ухмылка, так как большего выражения чувств он не мог себе позволить.
– Что ж, в таком случае тебе следует сделать то, что ты обещал.
Естественно, никто не сказал ни слова о том, что обещание было вырвано у него путем шантажа и угроз речь шла о здоровье и благополучии его лучших друзей, но это не удивило виконта. Мэттью прекрасно понял: своим членством в «Обществе епископов» он заплатит за безопасность друзей, но об этом все деликатно умалчивали.
– Я готов, повторил юный виконт.
Сидевшие за столом оживились. Все знали, что Мэттью был тщательно обыскан лордом Барлоу, однако обыск ничего не дал именно это и вызвало смущение.
– И ты принесешь клятву сейчас же? спросил Барлоу.
– Да, конечно.
Собравшись с духом, Саутертон заговорил:
– Правление Генриха VIII длилось с 1509 по 1547 год, и он внес в жизнь страны много изменений, особенно в том, что касалось роли католической церкви и ее участия в соблюдении законов, правления и вассальной зависимости. Однако выбор Генрихом VIII в качестве жены вдовы своего старшего брата повлек такие последствия, о которых он не имел в то время ни малейшего представления…
Мэттью прервал свою речь, потому что архиепископ вскочил.
– Черт возьми, что это такое?!
– То, о чем вы просили, с невозмутимым видом ответил Мэттью.
– Что за чушь?! воскликнул один из епископов и хлопнул ладонью по столу с такой силой, что пламя свечей яростно заметалось.
– Ты же утверждал, что готов к испытанию, сказал лорд Барлоу.
– Да, кивнул Мэттью. Готов, и я это доказал.
Все молча уставились на виконта, и тот возобновил свою речь:
– Возможно, потом вы все поймете. Так вот, самые важные события в царствование Генриха VIII таковы: исследование побережья Америки португальцами и испанцами, назначение Томаса Уолси архиепископом Йоркским, отлучение от церкви Мартина Лютера в 1520 году папой Львом X и присвоение Генриху титула «Защитник веры»…
Мэттью ненадолго умолк, обдумывая следующую фразу. Лорд Барлоу и епископы тоже молчали.
– Да, так на чем же я остановился? Мэттью обвел взглядом присутствующих. А… вспомнил. Было еще падение Вулси, его отлучение от власти и назначение сэра Томаса Мора лордомканцлером в 1529 году. Я часто задумывался, не сожалел ли он об этом. Впрочем, я снова отвлекся. История вся состоит из парадоксов. Вы не согласны? В ней столько расхождений и совпадений, что тот, кто ее изучает, нередко теряет из виду непрерывную цепь событий.
Архиепископ медленно опустился на свое место; от его широкой накидки прошел легкий ветерок, и пламя свечей снова затрепетало. Пристально взглянув на виконта, лорд Барлоу заявил:
– Ты это затвердил на память. Хотя… даже не верится, что такое возможно.
Мэттью молча пожал плечами.
– Ты заучил все на память, чтобы не путаться на экзамене, продолжил архиепископ.
– Не совсем, возразил Мэттью. Я заучил только вопросы. Ответы же плод моих размышлений.
Лицо архиепископа пошло пятнами.
– Взять его! крикнул он.
Но члены «Общества епископов» размещались по одну сторону стола, а Мэттью по другую; к тому же он задумал свое бегство задолго до того, как его приволокли в эту комнату. Стремительно вскочив на ноги, Мэттью изо всей силы толкнул стол, и ему удалось опрокинуть на пол нескольких епископов и с полдюжины свечей. Горячий воск и мелькающие в воздухе ноги, перевернутые стулья и стол, шатающийся помост и громкие крики все это придало прыти виконту Саутертону, и он рванулся к двери. Распахнув ее, Мэттью столкнулся с директором.
– Так вы здесь? с благодушной улыбкой проговорил мистер Глассер.
Директор бросил взгляд на раскрасневшееся лицо Саутертона и, казалось, не обратил ни малейшего внимания на то, что происходило в комнате. Но, судя по всему, он успел оценить обстановку и понял: ни школе и ни одному из епископов не угрожает гибель от пожара. «А жаль», промелькнуло у директора, но он тотчас же отогнал столь неуместную мысль.
Пытаясь успокоить Мэттью, мистер Глассер положил руку на худенькое плечо мальчика и с едва заметной улыбкой проговорил:
– Я пришел взглянуть, как протекает ваше заседание в этом склепе. Не уверен, что подобное зрелище доставит мне удовольствие, но все же любопытно…
Немного помолчав, директор обвел взглядом членов Трибунала и осведомился:
– У вас произошел несчастный случай, не так ли? Лорд Барлоу отвел глаза, и все остальные поспешили последовать его примеру.
– Не обращайте на меня внимания, продолжал директор. Вставайте и, умоляю вас, продолжайте ваше заседание. То немногое, что я услышал изза двери, откровенно говоря, меня зачаровало.
Мальчики принялись подниматься на ноги и наводить порядок в комнате. Директор же отступил на шаг и, повернувшись к узкому коридору, произнес:
– Сюда, джентльмены, не робейте. Здесь хватит места для всех.
Сначала появились двое стражей Трибунала, дежурившие снаружи. Они вошли, волоча ноги и опустив головы, чтобы не встречаться взглядами с архиепископом тот, конечно же, ужасно гневался. За ними с явной неохотой последовали Гейбриел Уитни, Эван Марчмен и Брэндон Хэмптон, известные друг другу и Саутертону под прозвищами Ист, Уэст и Норт.
***
– Не угодно ли сесть? с любезной улыбкой осведомился мистер Глассер. Оглядев комнату и закрыв дверь, он продолжал: Не важно, что здесь произошло. Мы все уладим, не беспокойтесь. Вы, Марчмен, и ваши друзья сегодня сядут на возвышение. Пендрейк и Харт, садитесь за стол и постарайтесь не поджечь свечами свою одежду. Все остальные тоже садитесь.
Мэттью уже направился к своему стулу, но вдруг остановился и, обратившись к директору, спросил:
– А вы, сэр? Может, сядете на мой стул?
Мистер Глассер, стоявший у двери, едва удержался от смеха; директор прекрасно понял: стоя у выхода, он преграждал путь всякому, кто захотел бы ускользнуть, а таких, наверное, было немало.
– Думаю, я останусь здесь, ответил мистер Глассер. Откровенно говоря, я заинтригован. Оказывается, многие из вас так интересуются историей, что решили заниматься ею в свободное от занятий время. Что ж, пожалуй, вы правы. Эти сырые, покрытые плесенью стены весьма располагают к полету фантазии и настраивают… на определенный лад. Я уверен: созерцая эти стены, вы испытываете истинное наслаждение. Итак, продолжайте, лорд Саутертон. Кажется, вы подошли к тому моменту, когда король решил тайно жениться на Анне Болейн.
Бросив виноватый взгляд на своих друзей, Мэттью продолжил свой рассказ:
– После того как Томас Кранмер стал архиепископом Кентербентером… Это не было случайной оговоркой, и Мэттью, заметив, что в глазах его друзей заплясали смешинки, тотчас же понял: друзья его простили. Епископы же, вероятно, уже обдумывали план мести, но виконта это нисколько не интересовало. Простите, я хотел сказать Кентерберийским. Мэттью с невинной улыбкой взглянул на директора. Так вот, после этого было объявлено о браке Генриха и…
Мэттью Форрестер, виконт Саутертон, упивался собственным красноречием. Он очень любил приключения.
Глава 1
Сентябрь, 1818 год
Взрыв смеха донесся из частной ложи. Смех был раскатистым, неудержимым. И долго не затихал. Он походил на волны прибоя, следовавшие одна за другой, и ей это чертовски мешало. Она все ждала, когда смех иссякнет, ждала до тех пор, пока не раздался очередной взрыв смеха. Черт бы их побрал! Ведь они могли заглушить все слова и провалить ее роль.
Она остановилась на середине фразы и уставилась на ложу, скрытую от нее огнями рампы. «Неужели они никогда не успокоятся?» подумала она в отчаянии.
На сцене небольшого театра «ДруриЛейн» находились, кроме нее, еще четверо актеров. Зрители, в основном мужчины, наконецто замолчали и повернулись в своих креслах, чтобы лучше разглядеть ложу, где веселились те, кто заставил умолкнуть актеров. Конечно же, все прекрасно знали: эту ложу занимал маркиз Истлин со своими веселыми приятелями.
Из за кулис послышался громкий шепот:
– Твоя реплика! «Не рассчитывай на то, что я всегда буду приходить тебе на помощь, Гортензия!»
– Я знаю текст. Она досадливо поморщилась. Но я понятия не имею, когда мне удастся произнести мою реплику.
Эти слова актрисы вызвали сочувственные смешки из зрительного зала. В конце концов в злополучной ложе воцарилась тишина, видимо, люди, там сидевшие, осознали, что оказались в центре внимания.
– Ты добился своего, Ист. Думаю, она имела в виду нас.
Лорд Нортхем указал на сцену, где мисс Индия Парр стояла, упираясь сжатыми кулачками в каркас своих фижм и выставив в стороны острые локотки. Ее накрашенные губки были сжаты теперь они приняли безупречную форму лука купидона, а начерненные брови она подняла так высоко, что они почти исчезли под челкой напудренного парика. Эта чрезмерная демонстрация нетерпения казалась бы гораздо забавнее, если бы не была столь явно направленной против них.
Маркиз Истлин отвернулся от друзей и перенес свое внимание на фигурку на подмостках. Он старался показать, что очень увлечен происходящими на сцене событиями.
– О, это она! Но как странно, что она забыла свою реплику! Его приятный низкий голос разнесся по всему залу.
Эван Марчмен, сидевший рядом с Истом, с улыбкой проговорил:
– «Не рассчитывай на то, что я всегда буду приходить тебе на помощь, Гортензия!» кажется, так ей сказали? Друзья снова рассмеялись, но на сей раз тут же умолкли. Зато расхохотались зрители в партере.
Саут посмотрел на сцену и тотчас же понял: актриса вотвот может потерять настрой. Виконт покачал головой и медленно поднялся; он почувствовал, что ему необходимо вмешаться. В конце концов, именно его фривольное замечание вызвало у Иста столь неуместный в данном случае пароксизм смеха.
Вцепившись пальцами в бортик ложи, Саут подался вперед и тут же почувствовал, что Норт ухватил его за фалды фрака. «Неужели он всерьез опасается, что я могу свалиться в партер? промелькнуло у виконта. Но ведь это полнейший абсурд». И действительно, виконт Саутертон мог бы и в полусне взобраться на верхушку мачты по обледенелым снастям во время шторма в Северном море. Громким и не допускающим возражений голосом Саут произнес:
– «Не рассчитывай на то, что я всегда буду приходить тебе на помощь, Гортензия!»
Леди на сцене прищурилась и, подняла к глазам ладонь, чтобы получше рассмотреть зрителей, сидевших в ложе, откуда прозвучал столь хорошо поставленный голос.
– Благодарю вас, милорд, сказала она с вежливой улыбкой. Вы произнесли реплику совершенно точно. Будете продолжать? Или предоставите это нам?
Сауту показалось, что она вела себя на удивление непринужденно и даже попыталась сесть на стул, стоявший на сцене, и предоставить ему продолжить произносить текст за всех актеров, если бы он того пожелал. Но он, разумеется, этого не пожелал.
– Я смиренно прошу прощения. Саут изобразил смущение. Прошу прощения за себя и своих друзей. Продолжайте, умоляю вас.
Леди склонила голову к плечу, потом ступила в круг света, опустила руки и без малейшего усилия снова вошла в образ. Это превращение, произошедшее столь быстро и проделанное столь профессионально, словно по волшебству, было встречено громкими аплодисментами. Из дальней части зала, где находились только стоячие места, послышались одобрительные возгласы. Мужчины, стоявшие там, затопали ногами. В ложе маркиза Истлина это артистическое чудо тоже было замечено и встречено весьма одобрительно. Правда, реакция оказалась не столь бурной, как в задних рядах.
Наконец занавес опустился, и зрители потянулись к выходу. Однако четверо друзей попрежнему оставались в ложе маркиза Истлина.
Марчмен указал на небольшую группу молодых людей, направлявшихся к дверям гримерной.
– Не все же они уверены, что смогут поглазеть на нее, а? Это было бы вопиющей наглостью.
– А ты что, предпочитаешь любоваться прелестницей издали? осведомился Ист. Он вытянул перед собой свои длинные ноги и скрестил их в лодыжках. Локон каштановых волос упал ему на лоб, но маркиз даже не сделал попытки откинуть его. Его глаза под тяжелыми веками казались сонными, и он с трудом мог сфокусировать взгляд.
Мистер Марчмен молча покачал головой, словно обдумывая вопрос Иста. Наконец рассмеялся и сказал:
– Я вовсе не хочу стать жертвой физической расправы за ущерб, нанесенный леди.
Осмыслив этот довод, Ист улыбнулся:
– Ты полагаешь она влепит тебе пощечину? А может быть, решится и на большее?
Граф Нортхем тотчас смекнул, к чему может привести такой поворот темы. Как единственный женатый человек в их компании, пусть и недавно состоящий в браке, Норт решил, что имеет преимущество в разрешении конфликта.
– Предлагаю пари на три шиллинга. Думаю, она дружески пожмет протянутую руку.
– Решено, кивнул Марчмен.
Ист пожал плечами:
– Я собирался предложить то же самое. Но мы не станем заключать пари, если Саут придерживается другого мнения. Что скажешь, Саутертон? Как думаешь, она отвесит пощечину? Или приложится кулаком? Или всетаки протянет руку дружбы?
Виконт обвел взглядом друзей. Наконец проговорил:
– Полагаю, что это будет зависеть от того, кто из нас приблизится к ней.
Норт поднял руки, давая понять, что он вне игры.
– Боюсь, я не отважусь на это. Элизабет услышит об этом нынче же вечером, а я не желаю давать ей объяснения по поводу своих взаимоотношений с актрисами. Не думаю, что сообщения подобного рода могут быть восприняты ею благосклонно.
Марчмен хмыкнул.
– Тебе следует только сказать, что ты был с нами. То есть составил компанию. Она поймет.
– Моя жена сейчас у моей матери, проворчал Норт. Он тяжко вздохнул и провел пятерней по копне золотистых волос. Я мог бы умиротворить одну, но не обеих. Очень трудно с ними справиться, когда они объединяются, в этом случае они непобедимы.
Приятели тоже вздохнули и утвердительно закивали. Было очевидно, что слова Нортхема произвели на них должное впечатление.
– Боюсь, мне тоже придется устраниться, пробормотал Ист. Видите ли, я и так запутался. Не стоит натягивать поводья слишком сильно.
Марчмен криво ухмыльнулся.
– Повидимому, сказал он, ты намекаешь на свою помолвку.
– Я намекаю на то, что помолвка дело еще не решенное, Уэст.
Заявление маркиза не оказало никакого воздействия на Марчмена, и его ухмылка не исчезла казалось, она была накрепко приклеена к его красивому породистому лицу.
– Глупости! откликнулся Саут. Он тотчас же уловил план, предложенный Истом, и принялся его осуществлять. Мне показали заметку в «Газетт». Не помню кто… Ктото из знакомых, из тех, кто замечает такие вещи. Эти шутники рассказывали целую историю. Они побились об заклад в ресторане «У Уайта», что помолвка должна состояться. И твоя любовница, Ист, говорит то же самое.
– Моя любовница? Моя бывшая любовница. Именно она и распространяет эти сплетни.
Ист непроизвольно сжал челюсти и тут же почувствовал, что гдето за левым глазом начала зарождаться головная боль.
– Единственное, что могла сделать миссис Сойер, что бы усугубить положение, это заявить, что она моя невеста.
– В таком случае ты не станешь возражать, если тебя накрепко прикуют к леди Софии.
– Я не потерплю никаких оков, заявил Ист. Стоит посмотреть на Норта, чтобы понять, почему я избегаю брачных уз.
Граф Нортхем с невозмутимым видом пожал плечами. В данный момент он знал только одно: жена находилась в гостях у его матери и это обстоятельство не могло не вызывать некоторого беспокойства, хотя отчасти и радовало.
Почувствовав, что должен покончить с этим разговором, Норт заявил:
– Уверяю, брак почти не ограничил мою свободу. Если вы помните, ведь это именно я предложил развлечься сегодня вечером.
Марчмен покачал головой:
– Ошибаешься, приятель. Это пришло в голову Сауту, когда мы обнаружили тебя дома в одиночестве. Ты был в полной тоске.
– Я просто думал, как бы развлечься, проворчал Норт и вдруг весело рассмеялся: Что ж, спасибо, что вытащили меня из дома. А то я бы ничего подходящего не придумал.
Граф уже собрался подняться, но тут Саут положил руку ему на плечо, и Норт остался сидеть на своем месте.
– Садись, дружище. Если тебе наплевать на то, что думают о тебе твоя жена или мать, то коекому из нас это не все равно. Ист прав. Ему также не следует идти в гримуборную актрисы.
Следует учесть сложную ситуацию с его любовницей и невестой. У него и так много хлопот. Но Уэста мы тоже не можем туда послать. Вы заметили, что никто больше не смеет его ударить? Но почему? Рискну предположить, что Уэст, опасаясь внезапного нападения, всегда носит нож за голенищем сапога. Разумеется, дамы не знают о столь грозном оружии, но все же… Как бы то ни было, идти должен именно я. Саут поднялся с кресла и добавил: Полагаю, что вы уже можете вручить мне выигрыш. Я уверен, что она меня ударит, хотя никто и никогда не давал мне оплеух.
Хотя Индия и притворилась, что не замечает его, но на самом деле она сразу же приметила молодого человека, пробившегося в ее гримерную. Индия поняла: он не уверен в том, что его узнают. Но онато во время их краткого диалога прекрасно его запомнила темные волосы, светлосерые глаза и чуть приподнятые уголки губ, будто он втайне чемуто улыбается. А может, это всетаки не он? Ведь она еще не услышала его голос.
И все же она была почти уверена, что не ошиблась об этом свидетельствовало охватившее ее волнение. Но сердце ее попрежнему билось ровно. И дыхание оставалось размеренным. Так что же с ней происходило? Что означал этот внутренний трепет? На эти вопросы Индия не могла толком ответить, так как сама не понимала, что с ней происходит. Она лишь ощущала какоето странное волнение и не могла не считаться с этим. Да, с ней, несомненно, чтото происходило но что именно?
Этот молодой джентльмен, стоявший у входа в гримерную, терпеливо ожидал своей очереди, и Индия вдруг поняла, что ей очень хочется познакомиться с ним, возможно, тогда ей станет яснее, что с ней происходит.
То и дело вежливо улыбаясь своим многочисленным поклонникам, Индия старалась делать вид, что не замечает молодого человека, столь ее заинтересовавшего. Но она постоянно тайком поглядывала в его сторону.
Наконец толпа обожателей раздвинулась, пропуская виконта Саутертона, точно так же, вероятно, расступились перед Моисеем воды морские.
Виконт вежливо поклонился мисс Парр, и актриса с улыбкой ответила на его приветствие. «Но интересно, сколько же ей лет на самом деле?» размышлял Саут. Было очевидно, что на сцене она играла женщину гораздо старше своих лет во всяком случае, актриса моложе. Теперь же, сидя на стуле, она принялась снимать толстые слои грима и пудры, необходимые для того, чтобы придать сходство с персонажем из другой эпохи, и Саут понял, что не ошибся: актриса действительно казалась намного моложе, чем в те мгновения, когда играла роль на сцене. Виконт внимательно разглядывал сидевшую перед ним девушку. У нее были чудесные темнокарие глаза, причем такие огромные, что казались почти нереальными.
Внезапно на глаза эти словно опустились ставни ресницы, вероятно, девушка наконецто заметила, что за ней наблюдают, и, судя по всему, ей это не понравилось. Саут был немного заинтригован; во всяком случае, он ожидал совсем другого возможно, даже кокетства.
И тут в глубине комнаты возникла какаято возня это костюмерша, миссис Гаррети, начала выталкивать из гримерной всех прочих поклонников своей подопечной; причем эта пожилая особа действовала столь энергично и решительно очевидно, сказались годы практики, что никому не удавалось перед ней устоять: несколько минут спустя даже самые упорные из поклонников вынуждены были капитулировать.
