Текст книги "Замурованный труп"

Автор книги: Джо Горес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

Доктор Арнольд Уитейкер был сверхмодным молодым человеком: спортивный пиджак горчичного цвета, под ним ярко-алый жилет, сверхброский галстук с узлом величиной с мяч для игры в гольф, ниспадающие песочного цвета усы, какие во Вторую мировую войну носили пилоты ВВС.

– Заходить к нему совершенно бесполезно. – Доктор произносил слова быстро, без пауз, так что звуки его голоса походили на мышиную беготню на чердаке. – Сейчас он просто груда черного мяса, лежащая на кровати. Плохой пульс, дыхание такое слабое, что нам пришлось прибегнуть к трахеотомии. Глубокая кома. Первоначальный мой диагноз – перелом костей черепа, думаю, это подтвердит и рентген. Мы также сделали ему и энцефалограмму.

– Энцефалограмму?

– Да, исследование функций мозга. – Он отодвинул манжету, чтобы взглянуть на часы, сверкающие таким количеством хрома, что его хватило бы на покрытие целого автомобильного бампера. – У вас есть еще какие-нибудь просьбы?

– Я хотел бы поговорить с мисс Джоунз. – Врач никак не отреагировал на это имя, и Баллард добавил: – С Коринной Джоунз. Его невестой. Она должна быть у его постели.

– Вы недовольны, что я ее пропустил, а вас нет? Но, как я полагаю, она спала с этим человеком. А вы – нет.

Разговор происходил на четвертом этаже больницы Тринити; некогда здесь помещался пансионат для престарелых, теперь же создавалась больница на семьдесят коек.

Все еще не теряя надежды попасть в палату, Баллард спросил:

– Каковы его шансы на выздоровление, доктор?

Уитейкер вновь посмотрел на часы, вполголоса чертыхнулся и сказал:

– Что вы имеете в виду? Перелом костей черепа, сломанные ребра или колени?

– Колени?

– Да, он сильно ударился ими о приборную доску. Обычная история, когда автомобиль сваливается с утеса или насыпи. Иногда ноги даже выбивает из ботинок, которые так и остаются на педалях.

– Перелом костей черепа... – задумчиво произнес Баллард и вдруг, как будто эта мысль впервые пришла ему в голову, спросил: – А нет ли чего-нибудь, что находилось бы в противоречии с версией о дорожном происшествии?

– Гм... – Уитейкер задумался, и в его глазах вдруг зажглись искорки интереса, однако вскоре он с сожалением покачал головой. – Пожалуй, нет. Вообще-то перелом находится на стороне головы, противоположной боковой стойке автомобиля, но, возможно, он получил эту травму, когда вываливался из машины. Хеслипу чертовски повезло, что она не придавила его. – И, немного поразмыслив, доктор добавил: – Конечно, вероятность применения какого-либо традиционного орудия убийства абсолютно не исключена, однако подобное предположение кажется мне притянутым за уши.

– Он детектив, доктор. А детективы, раскрывая чужие тайны, подвергаются опасности.

– Как и врачи. Будь я проклят, если знаю почему. – Он снова взглянул на свои чудовищно большие, как у аквалангиста, часы. – Подарок жены, – объяснил он. – Она, видимо, считает меня профессиональным ныряльщиком. Но я понятия не имею, где бы погрузиться на глубину – разве что в ванне с теплой соленой водой. Так вот, если вам нужен какой-нибудь аргумент в пользу вашей догадки, то пожалуйста: травмы вполне могли быть нанесены каким-нибудь орудием вроде наполненного песком носка или обтянутой кожей дубинкой.

– Спасибо, доктор, – сказал Баллард и упрямо добавил: – Все же я хотел бы повидать его, поговорить с Коринной.

Уитейкер широко развел руки, сдаваясь перед его напором.

– Вот черт! – воскликнул он. От стола поднялась седая голова медсестры, и на доктора уставились расширившиеся от изумления глаза. – Ну что ж, заходите. Пациент все равно не заметит вашего присутствия. Только, пожалуйста, держите свои руки подальше от девушки. Она сейчас очень ранима.

Баллард, хотя и задетый, усмехнулся:

– Да, от нее лучше держать руки подальше. Барт был профессиональным боксером.

– Думаю, вы правы, говоря «был», мистер Баллард. Вполне возможно, на голове у него отныне будет пластина, не исключен также длительный парез и даже частичный левосторонний паралич – если, конечно, он не станет растением. – И, поразмыслив минутку, он добавил: – Сомнительно даже, придет ли он в себя.

Медсестра вновь укоряюще уставилась на них – крупная пышнотелая женщина с глазами узницы Бухенвальда и большой, смахивающей на мешок цемента, грудью.

– Доктор, вы не должны так выражаться.

– Черт! – отчетливо произнес Уитейкер. Лицо медсестры побледнело. Повернувшись к Балларду, он сказал: – Надеяться, что Хеслип сохранит свои умственные способности, можно только в том случае, если он выйдет из комы не позже чем через семьдесят два часа. Что до меня, то мне было бы очень трудно держать руки подальше от девушки, находясь с ней вдвоем в полутемной комнате, будь ее другом сам Джо Фрейзер.

Доктор кивнул и, резко повернувшись, направился к лифту. Баллард пересек холл и отворил дверь палаты, где лежал Бартон, с таким ощущением, будто ожидал, что в него вцепится сзади мясистая сестра.

Несколько минут он стоял моргая, пока его глаза не привыкли к полутьме после ослепительно белого холла. Шторы в палате были задернуты, горел только небольшой ночник, усугубляя впечатление темноты.

– Ларри? – Со стула возле противоположной стороны кровати поднялась темная фигура. – Ларри! Слава Богу, ты пришел!

Коринна прильнула к нему теплым, конвульсивно содрогающимся телом. Он тут же разомкнул объятия и шагнул назад, немного смущенный своей физической реакцией. В скором времени он уже различал черты ее овального лица, настолько хорошенького, что его можно было бы назвать красивым.

– Сильно расстроена, малышка?

– Я была так ужасно... одинока. Ты разговаривал с доктором?

Баллард кивнул.

Он подвинул свободный стул к ее стулу, но не сел, а подошел к изголовью кровати, вглядываясь в серое лицо Барта, увенчанное странной короной из бинтов. В его голове, словно магнитофон с усыпляющей записью, вновь и вновь звучали слова Барта: «Тут в одном деле есть кое-что забавное. Может, это только совпадение, но я хочу знать, что ты по этому поводу думаешь?»

– Ну и каково его мнение? – нетерпеливо поторопила Коринна.

– Пока все остается без изменений, – рассеянно ответил он. – Неужели же...

– Когда... когда он придет в себя?

– Это все равно что русская рулетка. Вопрос только, придет ли он в себя... – Ларри понял, что сболтнул лишнее, и перевел взгляд со смертельно бледного лица Хеслипа на Коринну. Ссутулившись, она молча заплакала. – Послушай...

Он сел рядом с ней, но она стряхнула с плеч его руку. Ее заплаканные глаза гневно вспыхнули.

– Ненавижу этого подонка! Ненавижу!

– Кого? – в замешательстве спросил Баллард.

– Кёрни. Его и все это проклятое детективное агентство.

– Но он платит за лечение, – сказал Баллард. Снова в голове его зазвучал магнитофон: «Кое-что забавное... Может, только совпадение... Нет... кое-что... не может быть. И все же...»

– Подумаешь, какой благодетель! – с горечью воскликнула Коринна. – У меня хорошая работа, я сама могла бы оплатить больничные счета, не нуждаюсь ни в чьих подачках. Кстати, если бы не Кёрни, никаких больничных счетов и не было бы. Не было бы...

– Но он мог разбиться и о стойку на ринге, – сказал Баллард.

– Бартон ушел с ринга четыре года назад... – Теперь Коринна уже рыдала открыто, не пряча своего убитого горем и в то же время рассерженного лица и даже не пытаясь сдержать струящиеся по щекам слезы.

– Но он так любил свою работу...

– Пошел ты ко всем чертям! – яростно воскликнула она. Но тут же прижалась лицом к его плечу и стиснула его кисть так сильно, что у него даже побагровели пальцы. – О Ларри! Я так жутко напугана!

Дверь приоткрылась, и в палату заглянула стройная, как тростинка, симпатичная рыжеволосая сестра.

– Вам придется подождать в холле.

Они встали. Коринна оставила свою сумочку на узком, снабженном колесиками столике около кровати. «Приготовилась к долгой осаде, – подумал Баллард. – Лучше не говорить ей, что Уитейкер обусловил полное, без тяжелых осложнений, выздоровление Барта тем, что в течение семидесяти двух часов он оклемается». Он взял Коринну за руку и повел к выходу. В дверях стоял Уитейкер. Маленький пижон доктор самодовольно кивнул.

– Все же без рук не обошлось, – съязвил он с сияющим видом.

– Что все это значит? – спросила Коринна, когда они пошли по холлу.

– Это значит, что он хотел бы тебя трахнуть, – объяснил Баллард. – Они с женой проделывают это в ванне, и он уже представляет тебя на месте своей жены.

– Но ведь потом не отмоешься! – воскликнула она. Это была заключительная реплика излюбленной шутки всей троицы, и она с удовольствием вспомнила ее. Ее лицо снова помрачнело, сделалось злым. Они остановились в дальнем конце холла, у большого, незастекленного, круглого, точно иллюминатор, окна возле запасной лестницы и стали смотреть на грязноватую и пустынную Буш-стрит. Чувства Коринны всегда кипели, она не умела глубоко их прятать.

– Твой противник на ринге, по крайней мере, пытается побить тебя, а не убить.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Баллард с неожиданной для самого себя резкостью. Ее слова перекликались с его собственными, еще не вполне оформившимися мыслями: «В одном деле есть кое-что забавное...» Она невидящими глазами глядела на улицу. Своим лицом со строгими очертаниями девушка напоминала Нефертити, какой он увидел ее в энциклопедии, когда учился, и с тех пор никогда не забывал.

Коринна стойко встретила его взгляд:

– Бартон не стал бы кататься, как дурачок, в этом «ягуаре». Зачем? Машины, как и для всех вас, для него ничего не значили. Вы ездите на них все время.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что кто-то усадил его за руль, а затем спустил автомобиль с горки?

– А ты так не думаешь?

Баллард хотел было возразить, но передумал. Ведь это же, черт побери, единственное правдоподобное объяснение. Он выпрямился, отвел глаза от окна и вдруг заторопился:

– Мне лучше поскорее вернуться в контору, малышка. Гизелла просила передать, как она тебе сочувствует и как надеется, что...

– А Кёрни не просил передать никаких добрых слов? – И прежде чем Баллард успел что-нибудь сказать, она добавила: – Не пытайся утешить меня. Единственное, что могло бы меня утешить, – если бы этот сукин сын сдох!

– Будь же благоразумной, Коринна. Пожалуйста.

– Вы все там одна шайка-лейка, – взорвалась она. – В том числе и Гизелла. Да посмотри на себя. Часок не можешь побыть в больнице. Торопишься на работу.

«Надо начать с таравальского полицейского участка, если можно, заглянуть в донесение патрульных, затем поехать в Твин-Пикс... если это дорожное происшествие было подстроено, то почему именно в Твин-Пикс, этом прославленном на весь мир районе, возвышающемся в самом центре города? Есть ли в этом какое-то особое значение? А побывав на месте катастрофы, надо завернуть в полицейский гараж под зданием суда и проверить, не был ли снабжен „ягуар“ автоматической трансмиссией. Чертовски трудно управлять ею с помощью прямой палки...»

– Если на Барта в самом деле кто-нибудь напал, – дал наконец запоздалое обещание Ларри, – я непременно постараюсь его найти.

– Положим, ты его найдешь. Какая от этого польза?

– А какая польза от того, что я буду сидеть здесь, ожидая, пока Бартон умрет?

Баллард уже шел по холлу, когда Коринна догнала его, поцеловала в щеку и пожелала удачи в затеянной им охоте. Сущая чертовка эта Коринна Джоунз!

Глава 4

Перед ДКК был припаркован черно-белый автомобиль с надписью: «Бюро расследования дорожных происшествий», и Баллард направился прямо в кабинет Кёрни. Небольшой кабинет, едва вместивший четверых людей, – а именно столько их было здесь, – был затянут голубоватым дымом. Кёрни взглянул на него со строгим видом.

– Где тебя черти носили? Я звонил в больницу...

– Я занимался делами, – быстро ответил Баллард.

– Хочешь чашечку кофе, Ларри?

Глядя на Гизеллу, он покачал головой. Как Ларри и ожидал, к ним приехал полицейский Ватеррез, огромный голландец с багровым круглым лицом, глазами как у вепря и раскатистым смехом. Он частенько наведывался в ДКК, и Баллард был уверен, что полицейский помогает их конторе обделывать кое-какие делишки.

Ватеррез кивнул Балларду с отчужденным видом и продолжил читать ксерокопию, которая лежала на его скрещенных коленях:

– ...В три часа ночи патруль обнаружил перевернутый «ягуар» на бульваре Твин-Пикс, там, где находится тупик Мидкрест-Уэй. – Он поднял глаза. – Вообще-то Мидкрест не примыкает непосредственно к бульвару, он...

– Я представляю себе это место. – Кёрни знал почти все улицы города.

– О'кей. Когда за час до этого патруль совершал объезд, машины там еще не было. Пострадавший, негр, получил сильную травму головы, вероятно ударившись о боковую стойку... Пропускаю всякую чушь, которая тут написана... Следы шин на склоне холма, высота которого составляет около сорока пяти ярдов, указывают, что автомобиль сорвался с шоссе на повороте... Последующий осмотр показал, что он не мог проехать через ограждение...

– Не мог проехать через ограждение? – озадаченно переспросила Гизелла.

Ватеррез поднял глаза:

– Что? Ах да. Вся эта улица, начиная с того места, где она отделяется от Портола-Драйв, огорожена со стороны обрыва тяжелым рельсовым ограждением, укрепленным в железобетонном фундаменте. Разрыв есть только в том месте, где бульвар, расположенный в два кольца вокруг пиков, разделяется надвое. Там справа находятся небольшая стоянка и травянистый холмик, полого спускающийся к дороге. В шести – восьми футах от ограждения.

Настала очередь Балларда.

– Я знаю это место, – сказал он.

– Должно быть, делая поворот, – предположил Ватеррез, – он не справился с управлением. Да это и не удивительно, ведь он здорово нализался.

– Барт не был пьян, – приподнимаясь, выпалил Баллард.

Ватеррез оторвал взгляд от ксерокопии:

– Вся машина провоняла шотландским виски. Бутылка разбилась при опрокидывании машины.

– Как там дела в больнице? – быстро перебила Гизелла.

– Барт все еще в коме, – пробурчал Баллард. – Ему было так трудно дышать, что им пришлось сделать трахеотомию. Доктор говорит, что если он не оклемается в ближайшие семьдесят два часа, то, вероятно, уже никогда не оклемается.

Ватеррез встал:

– Ему крупно не повезло, да и вашему «ягуару» тоже. Похоже, вам, ребята, придется оплатить весь ущерб.

– Если мы не докажем, что отвечать должен кто-то другой.

– Сделать это будет трудненько. Происшествие с одной машиной и одним водителем – попробуй доказать, что ты не верблюд.

Полицейский пожал руку всем присутствующим и вышел, держа в руках узкий бумажный пакет, где что-то позвякивало. Баллард переменил положение, упершись коленом в край стола.

– Ничего себе протокол, – насмешливо фыркнул он. – Никакого упоминания, имеется ли след торможения, никакого расчета скорости машины, когда она проходила между холмом и ограждением, ни единого слова об автоматической трансмиссии и о том, что голова травмирована с противоположной стороны от боковой стойки...

– И какими же делами ты занимался, когда уехал из конторы? – мягко спросил Кёрни, когда Гизелла вернулась.

– Не люблю этого копа, уж больно он жаден, – сказала она.

– Ну, это-то нам на руку, – заметил Кёрни и, обращаясь к Балларду, добавил: – Ты оставил здесь свой кейс со всеми делами. Всеми, понятно?

– Да, я был в Твин-Пикс, осмотрел место, где машина слетела с обрыва, – раздраженно сказал Баллард. – И я побывал в полицейском гараже на углу Пятой и Брайант, где сейчас находится «ягуар».

Кёрни закурил сигарету. Помахивая спичкой, он сказал Гизелле:

– По его мнению, кто-то отвез Хеслипа с проломленной головой наверх, усадил его за руль «ягуара» напротив разрыва в ограждении, поставил «нейтралку», нажал ногой Хеслипа на педаль газа, затем, выйдя наружу, через открытое окно включил передачу и отскочил, когда машина стала набирать скорость...

– Я этого не говорил.

– Но ты так думаешь.

Баллард молчал, и Кёрни выдвинул вперед свою тяжелую челюсть, как Папай при виде шпината.

– Верно?

– Да, я так думаю. И так думает Коринна.

– А где доказательства, которые мы могли бы представить страховой компании?

– Уитейкер говорит, что травмы Бартон мог получить после нападения, это не исключено.

– Скажите, пожалуйста, не исключено! – Кёрни смял в пепельнице только что начатую сигарету и потянулся за другой. – А где доказательства? – запальчиво пролаял он. – Я хотел бы иметь хоть какие-нибудь доказательства. Если кто-то пытался его убить, я смогу послать страховую компанию подальше.

– Никаких следов торможения, – сказал Баллард. – Никаких свидетелей. И все знают, что Барт вовсе не пропойца.

– Что ты несешь, Ларри? «Все знают». Ты работаешь у меня уже два года, но до сих пор не понял, что мы можем опираться лишь на факты.

– Да, у меня нет неопровержимых доказательств. – Баллард принялся ходить взад и вперед перед письменным столом, ударяя кулаком своей правой руки по открытой ладони левой, как боксер, разминающийся с помощью ударов перебинтованных рук о ладонь тренера. – Позволь мне поработать над этим делом несколько дней, и я добуду тебе доказательства. Эта история непременно должна иметь отношение к какому-то делу, над которым Хеслип работал в последнее время...

Кёрни уныло покачал головой:

– И это говорит детектив с двухлетним стажем работы? Не могу поверить.

– Я готов работать бесплатно, – заявил Баллард. – Тебе же не хочется выкладывать кругленькую сумму за «ягуара». Если же я раздобуду тебе доказательства...

– Если, – презрительно повторил Кёрни. Он забарабанил по столешнице пальцами, сердито поглядывая то на Балларда, то на Гизеллу. Наконец он проронил: – Значит, доктор сказал, что критический период будет длиться семьдесят два часа. Даю тебе это время, чтобы доказать свое предположение. Ты уже проверил файлы Барта?

– Пока еще нет. Я же не знал...

– Все на его столе. Напечатай список всех своих заданий, чтобы Гизелла могла распределить их между другими, затем проверь все файлы Барта и постарайся отсеять ненужное. Составь мне отчет об этом, а также отчеты о каждом дне твоей работы. – Он повернулся к Гизелле: – Барт в последнее время занимался исключительно изъятием и возвращением имущества, не так ли?

Она прищурила глаза, на мгновение задумалась.

– Да.

– Ларри, постарайся закрыть все дела, какие только можно. Понятно?

– Да. – Уже в дверях Баллард остановился. – Спасибо тебе, Дэн.

Сквозь зеркальное стекло они проводили взглядами Ларри, направлявшегося к боксу Хеслипа. Гизелла откашлялась.

– Ты хорошо поступил, Дэн, разрешив ему расследовать это дело, но был с ним ужасно груб. Возможно, он прав. Не похоже, чтобы Барт...

– Я знаю, что он прав, – сказал Кёрни, вытряхивая из пачки сигареты для них обоих.

– Что? – выдохнула Гизелла, нащупывая за своей спиной кресло, где только что сидел Баллард. Затем она уселась, не отводя глаз от Кёрни. – Ты хочешь сказать, что все это время...

– Ларри – человек эмоциональный, он был в излишнем смятении. Я должен был заставить его размышлять здраво, как и полагается сыщику... «Я думаю», – передразнил он интонацию Балларда. – Господи Боже мой!

Гизелла выпустила дым из ноздрей, все в ней напряглось в предвкушении захватывающих событий. Именно ради таких моментов она и осталась в ДКК, хотя получила звание магистра искусств по истории, и власти штата Сан-Франциско даже предложили ей аспирантуру с параллельной преподавательской практикой. Охота. Она заражает азартом все твое существо, а Кёрни был наилучшим из охотников. Она помахала ему пальцами.

– Скажи мне, что я упустила. И что упустил Ларри.

Кёрни водрузил свои тяжелые локти на стол.

– Ладно. Мне позвонили в три тридцать домой. Исходные предположения: Барт Хеслип не стал бы ради своего удовольствия раскатывать на машине, а если бы и стал, то не в пьяном виде, а если бы и в пьяном виде, то все равно не разгрохал бы машину.

– Все это лишь предположения, – быстро сказала Гизелла. – Никаких достоверных фактов.

– В самом деле? Я поговорил с водителем и фельдшером в больнице экстренной помощи, что около стадиона Кезар, и они сообщили мне то же, о чем только что сказал Ватеррез: в «ягуаре» воняло виски.

– Ве-е-рно, – раздосадованно протянула Гизелла. – А Барт никогда не пил ничего, кроме бурбона. Если вообще пил.

– Поэтому сегодня утром я отправился наверх, в Твин-Пикс. – На грубом, словно высеченном из гранита, лице Кёрни блеснули серые глаза. – Он проехал через единственное, подумай хорошенько, единственное место, где можно было свалиться. Только потом я поехал в контору. Машина Барта была запаркована по ту сторону улицы, где она и теперь все еще стоит. – Он сделал паузу. – С незапертой дверью.

Гизелла выпрямилась:

– Барт никогда бы...

– Совершенно точно. Баллард этого не заметил. И еще кое-чего. Взгляни-ка на это.

Он выдвинул ящик стола, достал оттуда какой-то бумажный сверток и положил на стол. Это были бланки для отчета с розовой копировкой между листками. На верхнем из них рукой Хеслипа было написано: «Харольд Дж. Уиллетс. Машина изъята. Такого-то числа».

– Эти бумаги валялись со стороны водительской дверцы, около бровки тротуара.

– Он, верно, не заметил, как уронил это.

Заслышав в ее голосе нотки сомнения, Кёрни покачал головой:

– Исключено. Что делают все наши люди, когда сообщают об изъятии машины? Записывают фамилию полицейского и номер его знака? Вот смотри: «Делейни, 758».

– А когда Делейни зарегистрировал звонок Барта?

– Была одна минута второго. Я поговорил с Делейни. Он утверждает, что они перебросились парой шуток и Барт говорил как совершенно трезвый человек. Баллард приехал в час двадцать пять. Это означает, что за двадцать минут, возможно, чуть больше, Барт уехал – допустим, за квартой виски, – в такой спешке, что оставил свою машину незапертой и, хотя запер контору, забыл включить сигнализацию.

Гизелла покачала головой:

– Тут что-то не так, Дэн.

– Мы как раз и подходим к самому существенному. Что он собирался делать до прихода Ларри?

– Печатать отчеты.

– И ему предстояло – вспомни-ка – напечатать шестнадцать докладных. Так он сказал Ларри по радиотелефону. Мы же с тобой оба знаем, что он всегда пишет свои отчеты на бланках с копирками, пришпиленных к списку заданий. Мы также знаем, что он держит весь подготовленный материал за солнцезащитным козырьком. Но дело Уиллетса оказалось у него с собой, потому что незадолго перед тем он звонил полицейским. Улавливаешь? Но...

– Но ему нужны были все бланки, которые он оставил за козырьком, – взволнованно сказала Гизелла, – и, чтобы взять их, понадобилось выйти к машине. – Она помолчала. – Но откуда мы можем знать, что у него было с собой дело Уиллетса, когда он вышел?

– Потому что я нашел его в канаве. Как раз там, где он скорее всего и уронил бы бумаги, если его сбили с ног, едва он вышел из двери. Не захвати он его с собой, это дело лежало бы на его столе. Или исчезло.

– Исчезло?

– Как и все остальные.

Глаза Гизеллы широко раскрылись.

– Неужели пропали все его дела?

– Нет, не все. Я думаю, только те, которые он подготовил вчера – те, что должны были лежать за козырьком. Мы знаем, что вчера ночью он изъял три машины. Однако подготовленных им бланков не оказалось ни в его машине, ни в кейсе. И ни один из бланков, лежащих в кейсе, не имел пометок, сделанных вчера ночью. А между тем он сказал Ларри, что подготовил шестнадцать отчетов.

– Поэтому мне следует просмотреть все открытые файлы, составить список дел, над которыми работал Барт, и сравнить его со списком заданий, который Ларри найдет в папках Барта...

– Правильно, – сказал Кёрни. – И еще одно упущение Ларри. Он пробыл с этим доктором двадцать минут, но так и не удосужился спросить, каково было содержание алкоголя в крови Барта. Так вот я позвонил и поинтересовался. Представь себе: виски было только на его рубашке.

– Если мы напомним об этом полиции...

Кёрни покачал головой:

– Полицейские считают, что это дорожное происшествие, пусть пока продолжают так думать. Кто-то пытался убить одного из моих людей, Гизелла. Кто-то вчера, после разговора с Бартом, запаниковал и решил немедленно его убрать. Затем этот человек похитил все бланки, чтобы никто не смог догадаться, какой именно бланк ему нужен. Он понятия не имел, какой строгий учет у нас ведется, а потому мы непременно узнаем о пропаже. Выгнав «ягуар», он забыл запереть машину Барта и включить сигнализацию. По-видимому, он действовал в панике, но ему едва не удалось сбить нас с толку. Едва. Потому что мы все равно поймаем этого подонка и...

В кабинет, покачиваясь от возбуждения, ввалился Баллард.

– Дэн! Гизелла! Все эти проклятые дела, над которыми Барт работал вчера, исчезли. А это означает...

– Все, кроме одного, – сухо заметила Гизелла.

Он выхватил бланк из ее рук.

– Весь в грязи и масле. – Он недоуменно поглядел на Кёрни. – Ты нашел этот бланк в канаве?

Кёрни кивнул.

– Стало быть, покушение на убийство произошло здесь. Барт хотел перейти улицу, чтобы забрать из машины все свои дела, и тут...

– Я дал тебе семьдесят два часа для сбора убедительных доказательств, – сказал Кёрни. – Заметь, двенадцать из них уже прошло.