Текст книги "Полмира"

Автор книги: Джо Аберкромби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Всегда готов

– Боги… – прошептал Бранд.

По обоим берегам реки вздымались эльфийские руины: нависали над водой башни, громоздились каменные кубы и плиты, блестело под белесым солнцем эльфийское стекло.

Здесь Священная разливалась настолько широко, что казалась озером, из отмелей торчали, подобные обломанным зубам, развалины, железные балки, как скрюченные пальцы, тянулись к небу. Все затянуло зеленой сетью ползучих растений, среди руин проросли молодые деревья, отовсюду лезли старые, густые кусты ежевики. Птицы молчали, даже насекомые не гудели над гладкой, как черное стекло, водой, только от весел оставалась рябь и круги, и с каждым ударом Колючка ежилась: отчего-то казалось, что за ними следят. Из каждого мертвого окна.

Всю жизнь ей говорили: держись подальше от эльфийских руин. Вот тут даже отец с матерью соглашались. Моряки ежедневно рисковали, идя слишком близко к Гетландскому берегу, – лишь бы обогнуть подальше заколдованный остров Строком, куда Община запретила высаживаться. Ибо там человека поджидают болезнь и смерть, и кое-что похуже смерти, ибо эльфы владели магией настолько сильной, что сумели расколоть Бога и уничтожить мир.

И вот они плывут, сорок человечков на деревянной скорлупке, мутят веслами воду среди эльфийских руин, величественней которых Колючка в жизни не видела.

– Боги, – снова пискнул Бранд, оглядываясь через плечо.

Впереди был мост. Если, конечно, можно назвать такую громадину мостом. Раньше он перекрывал реку одним невозможным, головокружительным в своей длине пролетом – тонкая лента его висела между двумя величественными башнями, рядом с которыми высоченный шпиль цитадели Торлбю казался игрушечным. Но мост обрушился столетия назад, и каменные глыбы величиной с дом повисли на перепутанных металлических тросах. Одна из них тихонько покачивалась и все поскрипывала, поскрипывала, пока они проплывали под ней…

Ральф вцепился в кормовое весло и таращился, раскрыв рот, на нависшую над ним громадину башни. Даже пригнулся немного, словно бы боялся, что она обвалится и погребет под собой крохотный корабль с муравьишками-людьми на борту.

– Да уж, если надо вспомнить, какой ты на самом деле маленький, это то самое место… – пробормотал кормчий.

– Это же город, целый город, – прошептала Колючка.

– Эльфийский город Смолод.

Скифр расположилась на корме, рядом с рулевым веслом. Старуха тщательно рассматривала ногти, словно бы эльфийские развалины, подавляющие размером разум и сердце, не заслуживали ее внимания.

– Во времена до Разрушения Божьего тысячи эльфов жили здесь. Тысячи тысяч. И здесь горело множество огней, зажженных их магией, и воздух полнился пением их машин и дымом из огромных печей и кузниц.

Она горько вздохнула.

– Все погибло. Все кануло в прошлое. И так случается со всем – великим и малым. Смерть – вот единственное, что ждет нас всех без изъятия…

Над водой виднелся погнутый металлический лист на ржавых стойках. Он был весь расписан – какими-то стрелками, словами, выведенными крупными эльфийскими буквами. Краска облупилась, но все равно это выглядело как предупреждение об опасности, хотя какой, Колючка сказать не могла.

Ральф бросил за борт щепку, проследил, как она уплывает – прикидывал, с какой скоростью они идут. Потом сдержанно кивнул. В этот раз ему даже не понадобилось подбадривать – в смысле, материть – команду, все и так гребли резво. Казалось, корабль ожил и заговорил: команда шепотом молилась, ругалась и хваталась за талисманы, и все это на дюжине языков. А вот Скифр, обычно накоротке со всеми богами, не терявшаяся ни в какой ситуации, на этот раз решила оставить небеса в покое и молчала.

– Оставьте ваши молитвы на потом, – заметила она. – Здесь безопасно.

– Безопасно? – охнул Доздувой, хватаясь за священный знак у себя на груди.

И отпустил весло, которое тут же треснулось о весло соседа.

– Я эльфийские руины вдоль и поперек облазила. За это хорошо платили.

– Некоторые сказали бы, что ты еретичка, – заметил отец Ярви, поглядывая исподлобья.

Скифр улыбнулась:

– Ересь и прогресс очень схожи. У нас на юге нет служителей, никто не лезет в такие дела. А богачи охотно раскошеливаются, если привезти им пару эльфийских реликвий. У Императрицы Теофоры, кстати, их приличная коллекция. Но из руин на юге уже все растаскали, подчистую. А вот развалины на берегах моря Осколков – вот тут есть что поискать. Они стоят нетронутые, некоторые – со времен Разрушения Божьего. А уж что там можно отыскать…

И она поглядела на окованный железом сундук, намертво прикованный цепями к мачте. Колючка тут же припомнила шкатулку и то, как та светилась. Наверняка в сундуке что-то, извлеченное из запретных подземелий вот такого мертвого города… И в той штуке заключена магия, страшная, способная уничтожить мир… Колючку аж передернуло от этой мысли.

А Скифр улыбнулась еще шире:

– Если хорошо подготовиться, в эльфийских городах менее опасно, чем в человеческих.

– Говорят, что ты ведьма.

И Колл сдул стружку с дощечки, на которой что-то вырезал, и поднял взгляд.

– Да что ты?

И Скифр так широко распахнула глаза, что вокруг радужки белки показались.

– Знаешь, когда люди «говорят», очень трудно различить правду и ложь, так тесно они сплетаются…

– Ты ж сама говорила, что умеешь колдовать.

– Говорила. И да, – я могу причинить много вреда – и гораздо меньше пользы. Вот такое оно, колдовство.

– А можешь что-нибудь показать, а?

Скифр презрительно фыркнула:

– Ты молод и безрассуден и не знаешь, о чем просишь, мой мальчик.

Они шли в тени высоченной стены, основание которой уходило в реку, а обрушенная верхняя часть топорщилась спутанными металлическими прутьями. Вверх уходили ряды окон, похожих на пустые глазницы.

– Те, кто возвел этот город, обратились в прах и ничто. Когда сильно рискуешь, платишь страшную цену. Всегда приходится платить, всегда. Имена скольких богов тебе известны?

– Да всех! – гордо ответил Колл.

– Тогда молись всем им сразу, чтобы никогда не увидеть колдовства.

И Скифр мрачно посмотрела на Колючку:

– Сапоги сними.

Та заморгала:

– С чего бы это?

– Ты долго гребла, заслужила отдых.

Колючка поглядела на Бранда, тот лишь пожал плечами. Они втащили весла внутрь, и Колючка стащила с себя сапоги. Скифр сбросила плащ, свернула его и повесила на рулевое весло. Затем вытащила свой меч. Колючка никогда не видела его обнаженным – а он оказался длинным и тонким, с изящным изгибом, и Матерь Солнце сверкала на его смертоносном лезвии.

– Готова ли ты, моя голубка?

И тут стало понятно, что с этим заслуженным отдыхом что-то не так.

– К чему готова? – тоненько пискнула Колючка.

– Воин всегда готов. Или он погибает.

Видимо, инстинкт подсказал Колючке вскинуть весло – клинок меча Скифр врезался в него ровно между ладонями.

– Ты рехнулась! – визгнула она, пятясь.

– Ты не первая мне это говоришь.

Скифр сделала выпад влево, выпад вправо, Колючке пришлось перепрыгнуть через лежавшую на козлах мачту.

– Я сочту это за комплимент.

И Скифр оскалилась в улыбке и принялась полосовать мечом воздух; гребцы испуганно пригибались.

– Все, что тебе говорят, считай за комплимент, тогда тебя невозможно оскорбить!

Она прыгнула снова, Колючке пришлось нырнуть под мачту, дыхание рвалось из груди, над головой свистнуло, удар, свистнуло, удар – Скифр пару раз рубанула мачту.

– У меня ж там резьба! – заорал Колл.

– А ты вокруг зарубок режь! – гаркнула в ответ Скифр.

Колючка запнулась за цепи, которыми к мачте был прикован сундук, и рухнула к Одде на колени. Тут же выдрала из скобы его щит, держа двумя руками, приняла удар, но Скифр выдрала щит и пинком опрокинула ее на спину.

Колючка нащупала бухту каната и швырнула ее в лицо старухе, дернулась было за мечом Фрора, но тот шлепнул ее по руке:

– Свой бери!

– Он в рундуке у меня! – пискнула она, перекатившись под веслом Доздувоя.

Спряталась ему за спину и осторожно выглянула из-за плеча.

– Спаси боже! – ахнула она, когда Скифр ткнула клинком в волоске от ребер Доздувоя – с одного боку, потом с другого, оставив дырку ему в рубашке. Колючка в отчаянии увернулась раз, другой, но бежать было уже почти что и некуда: резная ограда кормы и отец Ярви, с благосклонной улыбкой наблюдавший за представлением, были уже рукой подать.

– Прекрати! – заорала Колючка, выставив вперед дрожащую руку. – Пожалуйста! Дай мне шанс!

– А что, берсерки Нижних земель прекращают драться, если их просят враги? Остановится ли Яркий Йиллинг, если ты скажешь «пожалуйста»? И много ли шансов дает противникам Гром-гиль-Горм?

Скифр сделала еще один выпад, Колючка отпрыгнула. Пробежала мимо Ярви, замерла на мгновение, раскачиваясь на верхней планке, а потом, в полном отчаянии, сиганула на переднее весло. Оно прогнулось под ее тяжестью, гребец отчаянно пытался держать его ровно. Она неуверенно шагнула на следующее, босые ноги отчаянно цеплялись за скользкую древесину, руки она растопырила, пытаясь удержать равновесие. Засомневаться, задуматься значило умереть. И она прыгала, быстро-быстро, с весла на весло, вода посверкивала внизу, весла скрипели и стучали, а веселые крики команды звенели в ушах.

Она издала торжествующий вопль – как же здорово! Вот так, безрассудно, глотая ветер бежать – как здорово! Про то, как с весла на весло прыгают, рассказывали и пели в песнях, но редко кто решался на такое. Однако недолго она торжествовала. У «Южного ветра» всего шестнадцать весел по борту, и они, увы, кончались. Вот и последнее, вот Бранд тянет к ней руку, перегнувшись через борт, рука дрожит от напряжения, она, ни на что не надеясь, цапнула, он ухватил ее за рукав…

И тут ей треснули веслом по ребрам, рукав разорвался, и она с брызгами обрушилась в реку. И вынырнула среди пузырьков и пены.

– Неплохо, неплохо! – сообщила Скифр, стоявшая у рулевого весла в обнимку с Ральфом. – А плавание – упражнение получше гребли! Мы остановимся на ночлег в нескольких милях впереди! Увидимся в лагере-ее!

Колючка в ярости ударила по воде:

– В нескольких милях?!

Злостью делу не поможешь – «Южный ветер» быстро удалялся. Причем явно набирая ход. Бранд беспомощно таращился на нее с кормы, все еще свесив руку. Потом он пожал плечами.

Над водой разнесся голос Скифр:

– Я посторожу твои сапогииии!

Сплевывая воду и проклятия, Колючка поплыла вперед, оставляя за собой молчащие древние руины.

У кого что чешется

Бранд грохнулся наземь, деревянный меч вылетел из руки. Он, охая, перекатился несколько раз вниз по склону и упал на спину с долгим стоном. Сверху орали и смеялись, вопли команды звенели в ушах.

И вот он так лежал и смотрел в темнеющее небо, синяки болели, о чувстве собственного достоинства вообще было лучше не вспоминать, – и вдруг понял: а она ведь его за лодыжку подцепила. Но как? Он же даже заметить ничего не успел!

Колючка воткнула свой деревянный меч в комковатый дерн – они выбрали себе эту полянку для тренировок – и протянула ему руку:

– Это который уже раз? Третий? Или четвертый?

– Пятый, – простонал он. – А то ты не знаешь.

И позволил вздернуть себя на ноги. От излишней гордости он никогда не страдал – а чем ему было гордиться-то? – а уж тренировки с Колючкой угрожали извести и последние ее остатки.

– Боги, ты быстрая какая стала…

И он поморщился, выгибая спину – она ему хорошо наподдала сапогом.

– Как змея. Только безжалостная.

Колючка заулыбалась еще шире, отерла потек крови под носом – он ее все-таки один раз за пять схваток достал. Вообще-то он это не как комплимент говорил, но она явно сочла его слова таковыми – как Скифр учила.

– Думаю, юному Бранду достаточно на сегодня! – сообщила старуха команде. – Так что же, найдется среди вас, носящих серебряные кольца героев, кто-нибудь, кто желает схватиться с моей ученицей?

Совсем недавно на такое предложение они бы ответили хохотом. У костра ведь сидели мужи, ходившие в походы ко всем берегам моря Осколков, даже самым неприветливым. Мужи, чья жизнь – это меч и вражда, а дом – щитовая стена. Мужи, пролившие столько крови, что по ней боевой корабль бы проплыл. А им предлагают сразиться с кем? С какой-то злоязыкой девкой?

А вот сейчас никто не смеялся.

Неделя за неделей они смотрели, как она тренируется – с дьявольским упорством, в любую погоду. Они видели, как она падает – и как подымается, раз за разом, и им даже стало не по себе от того, что они видят одно и то же, одно и то же. Месяц они ложились спать, слушая стук ее деревянного меча на манер колыбельной, и просыпались на рассвете от ее боевого клича – вместо петушиного. День за днем они смотрели и видели, как она прибавляет в скорости, и в искусности, и в силе. Да уж, смертоносным было ее искусство, и теперь она сражалась одновременно топором и мечом, и научилась этой пошатывающейся походке Скифр, когда никогда не знаешь, откуда ударят.

– Не рекомендую, честно, – сказал Бранд и, поморщившись, уселся у огня.

И осторожно потрогал свежую ссадину на черепе.

Колючка крутила деревянный топор между пальцами, словно какую-то зубочистку.

– Ну что, сдрейфили?

– Да проклянут тебя боги, девушка! – И Одда вскочил со своего места у огня. – Я тебе покажу, как дерутся настоящие мужчины!

И Одда показал. Он показал, как орут настоящие мужчины, когда их бьют деревянным мечом промеж ног, а затем показал лучшую на памяти Бранда попытку настоящего мужчины загрызть собственный щит, а затем он показал ей грязную задницу настоящего мужчины, когда улетел сквозь ежевичные кусты в лужу.

Там он привстал на локтях, отсморкал грязную воду и оглядел себя – с ног до головы его облепляла настоящая густая грязь.

– Ну что, кто еще хочет мне что-то показать?

– Я хочу.

Доздувой медленно наклонился за выпавшим из руки Одды мечом и распрямился – в полный немалый рост. И выпятил широкую грудь. Деревянный меч выглядел сущей щепкой в его кулачище.

Колючка хмуро оглядела его и выпятила челюсть:

– Высокое дерево громче падает.

Она, конечно, заноза в заднице и все такое, но Бранд непроизвольно улыбнулся: надо же, даже когда все против нее, не отступает!

– Это дерево даст тебе сдачи! – И Доздувой встал в боевую стойку, широко расставив сапожищи.

Одда сел, баюкая покрытую синяками руку:

– Да уж, на заточенных клинках дело бы иначе пошло, это точно!

– Вот уж действительно! – отозвался Бранд. – Оно б пошло значительно быстрее. И ты б трупом в конце валялся.

Сафрит как раз занималась делом: стригла своего сына, блестящие ножницы споро щелкали.

– Хватит пререкаться! – резко заметила она. – Давайте, чем быстрее, тем лучше.

– Волосы надо стричь, Колл, – и Бранд положил парнишке руку на плечо. – Слушайся мать.

И он едва не добавил: «Повезло тебе, она у тебя есть», но вовремя сдержался. Про кое-какие вещи лучше молчать.

Сафрит погрозилась ножницами Бранду:

– Я бы тебе бороду подровняла, кстати!

– А от меня держи свои ножницы подальше! – сказал Фрор, щупая одну из своих кос – с той стороны, где у него шрам был.

– Воины! – насмешливо фыркнула Сафрит. – Да вы тщеславнее девиц! Вот эти рожи мир пусть и дальше не видит, но ты-то у нас красавец, негоже такому зарастать бородищей!

Бранд провел пальцами по отросшей бородке.

– Да уж, за несколько недель она погустела… И если честно, чешется она…

Все восторженно заорали: Доздувой высоко вскинул меч, а Колючка поднырнула у него промеж ног, развернулась и крепко наподдала по заднице. Гигант пошатнулся и чуть не упал.

Ральф почесал искусанную комарами шею:

– Да у всех чешется, у кого что, правда…

– Эт точно! В таком путешествии без лишних пассажиров не обходится! – и Одда отчаянно поскреб между ног. – Но они ж тоже просто на юг едут, прям как мы!

– Так они ж боятся войны с Верховным королем вшей, – заметила Сафрит, – и ищут союза с мошками!

И прихлопнула комара на шее.

Ее сын пересыпал в руках соломенные обрезки своих волос – они, кстати, по-прежнему выглядели растрепанными:

– А что, там действительно можно найти союзников?

– Князь Калейвский может созвать под свои знамена столько всадников, что пыль от копыт их коней закрывает солнце, – ответил Одда.

Фрор кивнул:

– А я слыхал, что у Императрицы Юга столько кораблей, что она может навести из них понтонный мост через море.

– Дело ведь не в конях и не в кораблях, – сказал Бранд, осторожно растирая мозоли на ладонях. – Дело в том, что вверх по Священной идут торговые корабли. Туда везут рабов и меха, обратно – серебро и шелк. А войны выигрывают серебром, не только сталью.

И тут он понял, что все взгляды устремлены на него, и умолк, смутившись.

– Так мне Гейден говорила… ну, в кузнице…

Сафрит улыбалась, играя гирьками, висевшими у нее на шее:

– Тихий-тихий, а как скажет чего…

– Да уж, в тихом омуте черти водятся, – заметил Ярви, и пристальный взгляд бледных глаз остановился на Бранде. – Богатство – вот сила. А корень ревности Верховного короля – в богатстве королевы Лайтлин. Он может закрыть море Осколков для наших кораблей. Запретить гетландским купцам торговать на его берегах. А с помощью князя Калейвского и Императрицы Юга – закрыть от нас и Священную. Он в силах удушить нас, не обнажая меча. А если князь и Императрица станут нашими союзниками, поток серебра не иссякнет.

– Богатство – вот сила, – пробормотал Колл про себя, словно бы прислушиваясь к словам – правда это или нет?

Затем поглядел на Фрора:

– А как ты заработал этот шрам?

– Я задавал слишком много вопросов, – улыбнулся в огонь ванстерец.

Сафрит наклонилась к Бранду, осторожно прихватила его бородку и защелкала ножницами. Странное это было чувство – ну, что кто-то сидит к тебе так близко, и очень внимательно на тебя смотрит, трогает лицо мягкими пальцами… Он всегда говорил Рин, что помнит мать, но это были всего лишь рассказы, которые он повторял раз за разом, и со временем всякая память из них истерлась, и остались только слова. Это Рин стригла ему волосы, и он дотронулся до кинжала, который она выковала для него, и его вдруг охватила тоска по дому. По хибаре, на которую они с таким трудом заработали, по отблескам огня на лице сестры, и он вдруг сильно забеспокоился – как она там?! И даже вздрогнул от этой мысли, как от укуса.

Сафрит отдернула руку:

– Я тебя порезала?

– Нет, – выдавил из себя Бранд. – Просто по дому соскучился.

– Небось ждут там тебя, а?

– Только семья.

– Да ладно тебе, я ж говорю – ты красивый парень!

В это время Доздувой положил конец Колючкиным прыжкам и уверткам и прихватил ее за торчащую во все стороны шевелюру. А потом и за пояс – другой рукой. А потом поднял, как сноп, и с размаха кинул в канаву.

– А кому-то не везет в любви, – вздохнул Ральф.

Скифр как раз объявила, что схватка окончена, и пошла к канаве, посмотреть, что там да как.

– Я слишком надолго отлучился с фермы, вернулся – а жена снова вышла замуж.

– Может, это тебе не везет в любви, – заметила Сафрит, отбросив пучок Брандовых волос в огонь, – а ей как раз повезло!

– Не везет в любви – это когда ты дал клятву никогда никого не любить, – и отец Ярви горько вздохнул. – И чем старше я становлюсь, тем меньше мне кажется, что нежная забота праматери Вексен стоила этой жертвы…

– У меня была жена, – сообщил Доздувой, опустившись рядом с ними у огня.

И тут же заерзал – отбитые ягодицы давали о себе знать.

– Но она умерла.

– А при чем тут невезение? Ты ж ее просто раздавил! – заметил Одда.

– Ничего смешного, – мрачно отозвался гигант, хотя, судя по хихиканьям и смешкам, команда так не считала.

– Не, женитьба – это не для меня, – заявил Одда. – Не верю я в это дело.

– Думаю, женщины тебе доверием тоже не отвечают, – покивала Сафрит. – Хотя мне и жаль твою руку: бедняжка уже сколько лет твоя единственная любовница!

Одда довольно оскалился, отблески пламени заиграли на заточенных зубах.

– А ты не жалей – рука у меня опытная, и к тому же всегда наготове!

– И, в отличие от остальных, ее не пугает твое зловонное дыхание!

И Сафрит обмела Брандову подровненную бородку от лишних волосков.

– Вот и готово.

– Могу я взять твои ножницы? – поинтересовалась Скифр.

Сафрит скептически оглядела седую щетинку на ее голове:

– А тебе есть чего стричь-то?

– Я не для себя беру.

И старуха кивнула на Колючку, которая как раз выползла из канавы и хромала в их сторону, кривясь и ощупывая ушибленную голову. Растрепанные волосы торчали во все стороны под немыслимыми углами.

– Полагаю, нам нужно постричь еще одну овечку. Доздувой показал, что эта копна – уязвимое место.

– Нет.

Колючка бросила наземь свое побитое деревянное оружие и заправила пару прядок за ухо: странное дело, обычно ей было все равно, как она выглядит.

Брови Скифр поползли вверх:

– У тебя множество недостатков, но среди них я не замечала тщеславия!

– Я дала обещание матери, – сказала Колючка, подхватив лепешку и запихивая в рот сразу половину.

Пальцы у нее были грязные, но кому какое дело. Кстати, Колючка могла не одолеть троих парней в схватке, а вот обожрать – легко. В этом Бранд не сомневался.

– Я и подумать не могла, что ты во всем слушаешься матушку, – заметила Скифр.

– А я и не слушаюсь. И вообще она заноза в заднице, матушка моя. Всегда меня донимала: делай то, а не это, потому что так положено, а так не положено. А мне почему-то всегда хотелось делать так, как не положено.

Колючка рвала лепешку зубами, как волк оленя, жуя и разговаривая одновременно. Крошки летели во все стороны.

– Вечно она нудела: а что люди подумают, что мне за то и за се будет, вдруг обидят, и как ей будет за все это стыдно. Ешь так, говори вот эдак, улыбайся так, ссы вот как…

И пока она говорила, Бранд думал о своей сестре. Как она там? За ней же некому присмотреть… И тут он вдруг разозлился.

– Боги, – прорычал он. – Ты хоть одно благословение можешь не считать проклятием?

Колючка обернулась к нему с полным ртом. И, нахмурившись, спросила:

– Это что значит?

И он выпалил – очень уж она его рассердила:

– У тебя есть мать, которая о тебе заботится! И дом, в котором тебя ждут, где тебе будут рады и где ты будешь в безопасности! А ты еще жалуешься!

Тут повисло очень неловкое молчание. Отец Ярви прищурился, а Колл, наоборот, вытаращился, а у Фрора брови вовсе уползли на лоб от удивления. Колючка медленно прожевала и проглотила кусок. Вид у нее был такой, словно ей пощечину дали, – видать, она тоже не ожидала ничего такого. Впрочем, нет, скорее удивленный, ее же Скифр ежедневно лупцевала по щекам.

– Черт, я людей ненавижу просто, – пробормотала она, выхватив из рук Сафрит еще одну лепешку.

Конечно, нехорошо и неправильно было так говорить, но тут Бранд не сдержался:

– Не волнуйся, – и натянул на плечо одеяло, поворачиваясь к ней спиной. – Они тебе точно тем же отвечают.