Текст книги "(не)хорошая девочка (СИ)"
Автор книги: Джина Шэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
13. Сам не плошай
Вот вроде смазливая у Баринова физиономия, а меня при виде неё начинает подташнивать. Не знаю… То ли я раньше не замечала что-то неприятное в его прищуре и поджатых губах, то ли я напрочь травмировалась прошлой ночью и не могу поверить в романтичного увлеченного мной Сережу. Что изменилось? Вот вроде тот же белобрысый, голубоглазый юноша, почему же уже и я вижу в его мимике что-то отталкивающее.
– Здравствуй, Соня, – мягко улыбается Баринов, а у меня мороз по коже, приходится поплотнее закутаться в Маринкину куртку и глубже сунуть руки в карманы джинс.
– И тебе привет, Сер-р-режа, – издевательским тоном тянет Маринка. Она увязалась за мной следом. Швырнула в меня своей нелюбимой курткой, розовой, заявила “хорошо, что не выкинула” и пошла ковыряться в тумбочке с инструментом, чтобы найти ломик. Нашла, нужно сказать… Зеленый, в цвет своей кожанки.
– Петрова, сказал бы, что рад тебя видеть, но сегодня нет настроения врать, – прохладно замечает Баринов, и я вижу, как в его лице проскальзывает ледяное раздражение. Вот только зря он это. Если бы Дягилев столкнулся с Маринкой, а не со мной – он бы кликал её не меньше чем тигрицей. Уесть, заткнуть, напугать Маринку невозможно. Она мне как-то со смехом втирала, что после детского дома, где она регулярно дралась даже с пацанами, ей пришлось завести подружку, то есть меня, чтобы понять, как могут вести себя нормальные девочки. Ну, я как “нормальная девочка” – это она, конечно, эпично промахнулась, ну да ладно.
– Знаешь, Сер-р-режа, – Маринка улыбается, как голодная акула, перекатывая на языке “р” самым хамским образом, – а я вот тебя рада видеть очень. Настолько, что даже подарок с собой прихватила, – на этом она подбрасывает в ладони ломик, – подойдешь забрать?
Баринов тихо вздыхает, хотя я даже с расстояния нескольких метров вижу, как наливаются кровью у него глаза. Да, он терпеть не может, когда с ним вот так разговаривают, он и таких хамоватых посетительниц в отеле не любит. Хотя, мне его совсем не жалко.
– Соня, ты так и будешь молчать? – До чего настойчивый, а… А я-тот надеялась, что мне дадут просто постоять. На улице до меня дошло, что вообще-то у меня раскалывается голова. В тепле это как-то не ощущалось, а тут и головокружение легкое накатывает вдобавок. Хочу обратно, наверх, к раскладушке и одеялу.
– Ты хотел мне что-то сказать, не я, – я пожимаю плечами. Я хочу лишь только, чтобы он отстал от меня нахрен, и желательно сделал это побыстрее. Тот первый страх, который оглушил меня там, наверху, в квартире, уже сошел на «нет», теперь я внезапно ощущаю себя разъяренной.
Баринов не один стоит у своего выпендрежного черного “матерого” джипа. Тут же мужик из бариновских “мальчиков на побегушках”, видела его раньше не один раз. Один, но… В принципе, и одного хватит.
Мужик стоит чуть поодаль и вообще с другой стороны машины, а мне все равно не по себе, ведь смотрит он на меня. А когда на тебя смотрит вот это вот мордатое плечистое существо, а в тебе нет и шестидесяти килограммов живого веса – хочется, чтобы тебя вот с этим разделяло что-нибудь. Например, железная дверь подъезда.
– То есть ты не хочешь мне объяснить, с какого хрена ты сбежала от меня после свадьбы?
Святая простота Сережи прекрасна.
– Баринов, я ведь легко могу озвучить, что стало причиной для моего побега, – без особой приязни замечаю я. – Что тебе надо и на кой хрен ты приехал, вот куда более актуальные темы для разговора. Но и на них я разговаривать не хочу. Лучше полюбуюсь, как ты укатываешься отсюда к черту на рога. Можешь искать правильную девственницу, я тебе мешать не стану.
– Правильную? – переспрашивает Баринов, и я прикусываю кончик своего языка. Блин, не собиралась же вообще ничего говорить на эту тему.
– Подходящую тебе? – раздраженно огрызаюсь я. – В общем, любую другую девственницу иди, бери, раз уж я тебя не устраиваю.
И снова хреновые формулировки. Можно подумать, если бы я его сейчас устраивала – я бы вернулась. Не-а. Ни за какие коврижки. Даже если придется три года питаться одним ролтоном, позволяя себе доширак только по праздникам.
– Соня, у меня было непростое утро сегодня, – Баринов пытается говорить мирно. – И давай ты все-таки сядешь в машину, и мы поедем домой. Поговорим по дороге.
– Ты меня за конченую дуру держишь, да? – Как же я от него устала. Вот по этой вот наглой роже типа “ничего не было”. – Ты явился сюда, хотя я тебя не просила. Ты угрожал разбить машину моей подруги. Ты обещал, что пустишь меня по кругу со своими друзьями. И ты делаешь невинную морду и говоришь мне “поедем домой”? Баринов, ты вконец охренел? Знаешь, я ведь и полицию могу сейчас вызвать. Ты меня преследуешь, ты мне угрожаешь. Ты, конечно, может и отмажешься, но будет как минимум скандал и пострадает репутация отеля твоей матери. Да и некоторое время тебе будет тупо не до меня.
– Хорошая идея, кстати, – замечает Маринка и начинает шариться в кармане куртки, явно в поисках телефона.
– Я твой муж, – безмятежно напоминает мне Баринов. – Полиции будет достаточно этого. Мужья не преследуют своих жен.
– Да ладно? – я поднимаю брови. – Может, мужья жен и не убивают, и их за это не сажают? Я ж не любящая жена, заявлений забирать не буду и полицейским морду бить за то, что они тебя укатывают в обезьянник, тоже.
Честно говоря, отчасти Сережа был прав. У него были деньги и свидетельство о браке, полиция у нас работала не всегда корректно, но у меня как минимум была фамилия и отчество моего папы, а еще я могла покачать права и настоять на том, что вообще-то в уголовном кодексе никаких скидок мужьям по многим статьям не положено. И да, я настаиваю на задержании. А Маринка если что подтвердит, что он угрожал побить её машину. Ну, косвенное свидетельство, но сойдет и такое, раз уж других нет. Иногда хорошо чуть-чуть шарить в юридических вопросах. Еще бы я меньше тормозила, было бы вообще хорошо.
Баринов смотрит на меня… Волком не волком, но очень даже недовольно. Ах, какая жалость, что мне плевать.
– Значит, не настроена сейчас мириться? – медленно интересуется он. – А если я тебе пообещаю, что тебе ничего не угрожает? Я уже говорил тебе, перебрал вчера, переборщил с угрозами.
– Дело зашло дальше угроз, – напоминаю я. – Ты пошел собирать дружков.
– А ты сбежала, – Баринов охреневает настолько, что это звучит как обвинение.
– А-а-а, нужно было дождаться вас, обслужить, а потом понять и простить? – ядовито уточняю я. Устала. Как же я от него устала. Аж тошнит. Причем вот сейчас уже нешутя.
– Пойдем в дом, Марин, вызовем полицию оттуда, – произношу я устало, но нарочито громко, чтобы и Баринов про это услышал. – Если машину побьет…
– Да хрен с ней… – мужественно замечает Маринка, хотя я вижу по глазам, у неё в голове внутренний бухгалтер трясет калькулятором и бумажками на недовыплаченный автокредит. Трясти-то он трясет, но Маринка явно впихнула ему в рот кляп и старается не прислушиваться к бухгалтерскому мычанию. Мировая она у меня все-таки. Куда уж мировей. Какая-нибудь другая подружка, попроще, уже, поди, сама бы Баринову позвонила и сказала, где я, что я и когда пойду в магазин за хлебом.
– Я постараюсь тебе отдать деньги на ремонт, – вздыхаю я. – Когда-нибудь через вечность…
– Ничего, лишний повод пожить подольше, – Маринка вздыхает, но криво улыбается. Спиной мы к Баринову и его халдею не поворачиваемся, отступаем “задним ходом”.
– Соня, стой, – окликает меня Баринов, когда мы доотступались почти до подъезда.
Муженек, дери его четверо на хромой кобыле, подходит к багажнику и достает из него мою замшевую сумку цвета охры и мою же куртку. Белую, блин. Ужасно непрактичная хрень, но “Софи, это же та-а-ак стильно”.
Надо же, заботливый какой, даже на вешалку повесил и в чехольчик полиэтиленовый запихнул. Ну, не он, наверняка люди из отеля. Сережа сам бы до такого не додумался.
– Ты просила их тебе отдать, – и снова укоризна в голосе и лицо такое… Даже обиженное слегка. – Что мне их, обратно с собой везти?
– Я просила оставить в универе, – замечаю я задумчиво. Если забрать сейчас выйдет, то будет гораздо проще жить. По крайней мере, не придется носиться по городу с квадратными глазами, не зная, что мне восстанавливать быстрее, карточки или зачетку со студенческим. С другой стороны… Забирать из рук стремно. И к машине приближаться тоже.
– Одна я к тебе не подойду, – предупреждаю я, сжимая Маринкин локоть.
– Подходите вдвоем, – Баринов закатывает глаза. – Соня, я и не знал, что ты настолько параноик.
– А я не знала, что ты настолько псих, – про себя произношу я и мы не торопясь подходим. Не вслух. Только не вслух. Только не давать ему повод…
– Бросай сумку, – говорю вслух максимально нейтрально, когда мы с Маринкой, не договариваясь, останавливаемся, не доходя до бариновского джипа.
– Серьезно? – Сережа задирает брови. – Ну ладно, лови…
Он размахивается и швыряет сумку мне в руки. Я ловлю, все-таки ловлю. Но…
Именно в этот момент я отвлекаюсь. И куртка, брошенная следом, накрывает мою голову. И вот тут и кроется феерический провал. Пока я стягиваю куртку со своей головы, ко мне успевает подскочить амбал Баринова. И сам Баринов.
Амбал отпихивает Маринку, заламывает руку ей. Баринов толкает меня в сторону машины, укладывая лицом на капот. Я пытаюсь его лягнуть, но промахиваюсь. Не то что в пах не попадаю, вообще никуда не попадаю. И становится еще более тошно от собственной беспомощности.
– Вот до чего ты проблемная, а, Сонь, – недовольно шипит он, стягивая вместе мои запястья. Не просто так, на них тут же защелкиваются металлические браслеты. Наручники? Твою же мать, Соня, какая же ты лохушка неизлечимая…
– Отвали от меня! – Я пытаюсь рвануться, но он держит меня за шиворот куртки, разворачивает к себе.
– У меня огромное количество проблем из-за тебя, дорогая жена, – Баринов тыкает меня пальцем в точку между ключицами. – И тебе бы заткнуться и помолчать, потому что я ведь серьезно могу обдумать вчерашний вариант твоего воспитания.
Без понятия, о каких проблемах он ведет речь, да и некогда мне об этом думать. У Баринова стальная хватка, хотя я успеваю пнуть его в голень и с размаху наступить на ногу, это мне не особенно помогает.
Баринов тащит меня к машине.
Ну, вот он – пиздец, по которому я так скучала. Когда же он, наконец, закончится?
– Сергей Алексеевич.
Новый баритон в этой блядской пьесе. Боже, человек? Свидетель? Может, он хотя бы вмешается? Хотя он обращается к Баринову, выходит, они знакомы, так что помощи я дождусь вряд ли…
Баринов реагирует, Баринов разворачивается в сторону окликнувшего, цепко удерживая меня за одно плечо и за наручники. К нам подходит мужик. Матерый такой мужик, в темно-серой куртке, стриженый “под ноль”. Невозмутимый, по крайней мере, такое ощущение, что у него на глазах двух девушек заламывают и пихают в машины, с завидной регулярностью. Мужик несет в приподнятой руке черный смартфон.
– Вам чего? – резко спрашивает Баринов. – Я сейчас немножко занят.
“Немножко занят” – вот как это называется. Я еще раз лягаю его в голень, муженек отвечает мне “взаимностью” – дергает за цепочку наручников вверх, заламывая мне запястья. Больно…
– Вас к телефону, – меланхолично произносит мужик. – Прямо сейчас.
14. После драки
Меня трясет. Я сижу на кухне у Маринки и меня трясет. Настолько сильно трясет, что чашку с чаем ко рту подносить страшно – зубы обязательно начнут стучать о фарфоровый край.
Все кончилось?
Все действительно кончилось?
Все кончилось так быстро, что мне до сих пор кажется, что это был какой-то обкуренный сон. И на самом деле мне просто дали по голове и везут куда-нибудь, а я валяюсь в бессознанке и вижу удивительный сон…
Баринов взял телефон, больше от неожиданности, чем от желания ответить на звонок. А мужик, я уже знаю, что его зовут Иваном, размахнулся и с силой ударил моего муженька в нос. Я могла поклясться, что слышала хруст сломанного хряща. До того, как Баринов взвыл от боли. Телефон, оказывается, был только для отвлечения внимания.
Именно тогда Баринов выпустил из пальцев цепочку наручников, а Иван пихнул меня в сторону подъезда и деловито бросил “быстро внутрь”.
Громила Бариновский Маринку в этот момент выпустил и бросился было наперерез мне, потом решил, что сначала нужно защитить хозяина, но Маринка, разъяренная, как фурия и боевая, как амазонка, схватила с асфальта свой ломик и швырнула его в спину своего обидчика. Тот от этого удара споткнулся и полетел на асфальт. Промазал и мимо меня и мимо Ивана.
– В дом, живо, – рявкнул тогда на нас Иван, потому что мне от страха прям принципиально важно показалось поднять с асфальта и сумку, и куртку. Сами понимаете, со сцепленными за спиной руками мне это сделать не получилось. Вещи мои схватил уже Иван. Третий раз ему говорить не пришлось. Хотя, нужно сказать, чтобы не пришлось – он нас в подъезд запихивал силком.
Ну… Зато куртка моя сейчас болталась в стиралке, и сумка с паспортом висела на вешалке в коридоре. Наручники с меня снял Иван. Спросил у Маринки шпильку, поковырялся в замке и снял.
И вот, сидит наш герой на стуле в Маринкиной кухне и пьет тот же мятный чай, что и я, и физиономия у героя железобетонная. Я без понятия, какого хрена он тут делает и чего ждет. Мы просто пришли в себя, а он уже дверь изнутри запирает. Потом глянул на нас искоса и спросил, может ли он рассчитывать на чашку чая.
Чай ему выдали, стул он занял сам, и сидит теперь на нем, весь из себя молчаливый и неприступный. С интересом косит зеленым глазом на густую длиннющую розовую гриву Маринки.
Вроде надо задать ему вопрос, хоть какой-нибудь, а у меня с языка ничего не слезает, а еще меня трясет. Сильно. Потому что как представлю, какой веселый “семейный досуг” меня мог ожидать, так и снова накатывает паника и ноги так и норовят подскочить рвануть собирать чемодан. Какой чемодан, Соня, у тебя сейчас нет никакого чемодана…
Чемодана нет, а желание его собрать есть. Покидать все самое необходимое и броситься прочь отсюда, туда, где Баринов меня не найдет.
Пока есть время…
Интересно, есть вообще такое место?
Мы уже попаслись у окна, уже увидели, как очухался громила, как заботливо он “погрузил” Баринова на заднее сиденье машины, и как они уехали. Видимо, отправились чинить Бариновскую физиономию. Это оказалось более актуальной проблемой, чем повторные попытки моего отлова. Да и слава всем богам, которые надо мной сжалились.
– Нам, наверное, надо сваливать отсюда, – вполголоса произносит Маринка. – Или ментов сразу вызывать. Я же сомневаюсь, что они не вернутся.
Вот и что тут скажешь – моя подруга, мои же мысли и озвучивает. Видимо, у Маринки тоже было настроение сбежать куда-нибудь. Куда? К каким-нибудь знакомым в универское общежитие? Ага, прям так нас туда и пустили, там комменда злющая.
– Вернутся, конечно, – Иван пожимает плечами и протягивает Маринке пустую чашку. – Я только время выигрывал. Налей еще чаю, конфетка.
У Маринки на его “конфетку” дергается глаз. Впрочем, чай она наливает, молча, бухает в чашку три ложки сахара, мы уже знаем, что наш спаситель любит такой сладкий чай, чтобы все внутренности слипались от одного только взгляда на чашку.
– Так что, нам вещи собирать? – нерешительно спрашиваю я. Почему я вообще спрашиваю? По идее – это же наше дело, но мужик этот… Он почему-то кажется заинтересованным лицом, я правда не понимаю почему. Но… Он окликал Баринова по имени. Значит, знал, с кем имеет дело. Он очень четко добился нашего освобождения, и я сомневаюсь, что ему была нужна наша помощь. Да и сейчас, сидел он здесь, абсолютно никуда не торопясь, что вообще-то не свойственно мужчинам его возраста.
– Дальше будут разбираться на другом уровне. Сидите ровно, девочки, начальство не сказало делать ноги – значит, мы их делать пока не будем, – тем временем терпеливо сообщил нам с Маринкой Иван.
– Начальство? – осторожно переспрашиваю я, старательно превозмогая собственную трясучку. – Вас случайно не Дягилев ли прислал?
Нет, можно, конечно, подумать, что мой отец решил, что я поехала к Маринке и послал туда своего человека, но… Но почему-то мне кажется, что он скорей всего Сереженьке бы раньше сообщил, где я, если бы знал. Блин, как же паршиво мы с ним вчера поговорили…
Иван смотрит на меня, щурит веселые глаза.
– Думаешь, зря прислал? – насмешливо спрашивает он. – Думаешь, не стоило?
Я качнула головой. Нет, я так не думала. Помощь нам с Маринкой пришлась очень кстати.
И все-таки Дягилев…
Я только выдохнула, расслабилась, а Вадим Несторович уже меня выследил. И приставил человека, чтобы следить дальше. Капец. К вопросу: ну вот нахрена ему это вообще сдалось? Я сомневаюсь, что в Москве прям были перебои с готовыми к сексу девушками, и что у него там случилось глубокое чувство с одного взгляда на мои заячьи уши.
Но, тем не менее – ему это сдалось, почему-то. Он будто снова натянул поводок на моем ошейнике. Будто шепнул мне на ухо своим глубоким, почти парализующим шепотом: ”Я рядом, зайка”.
Я пыталась удержать себя в руках, но от этих мыслей меня натурально бросило в жар. И так-то голова кружилась, а тут еще это. Блин, все-таки я ужасно хочу полежать. И поспать…
– Зачем Дягилеву приставлять ко мне охрану и решать мои проблемы? – произнесла я, пока мои пальцы мяли край Маринкиной скатерти.
Иван, уже успевший вновь повернуться к Маринке, бросил на меня косой взгляд.
– Босс передо мной не отчитывается, – сухо сообщил он. – Подожди, он приедет часа через два, спросишь у него лично.
Сердце мое подскочило как заяц, и кажется, застряло где-то в горле.
Приедет? Лично?
А можно как-то без этого?
Только Вадима Несторовича лично для полного счастья мне сейчас и не хватает!
Разумеется, моего личного мнения Дягилеву не хватает так же, как и мне – его присутствия.
Разумеется, он приезжает – через два часа, как и сказал Иван. Я, сидящая на кухонном подоконнике, прекрасно вижу его серебристый мерс, паркующийся у Маринки под окнами, и темный затылок его, выходящего из машины, я вижу тоже. С четырнадцатого этажа, такой мелкий, но все-равно узнаваемый. И он звонит в домофон…
Все уже знает, и номер квартиры в том числе. Боже, в этом мире хоть где-нибудь можно спрятаться?
– Марин, может, не надо ему открывать? – слабо спрашиваю я, надеясь хоть на какую-то поддержку от подруги.
– Может, не надо было Баринову звонить? – едко откликается Маринка. – Нет уж, Сонь, надо хотя бы спасибо сказать. И узнать, что нам с тобой делать дальше.
Ага. Надо. Очень надо.
Вот только я отчаянно хочу спрятаться куда-нибудь в шкаф. А лучше выпрыгнуть с балкона. Опять?! Не опять, а снова, Соня!
Две минуты, пока он поднимается в лифте, проходят омерзительно быстро. Я только один раз успела вдохнуть, а звонок уже начинает пронзительно крякать.
Иван от этого звонка начинает ржать, прикрывая глаза ладонью.
– Иди, открывай, – ворчливо бросает Маринка и с вызовом смотрит на сидящего на табуретке Ивана. – Что смешного? Расскажите, я тоже хочу посмеяться.
Я не слушаю, о чем они там продолжают разговаривать, выхожу на своих слабеющих ногах в прихожую, но краем уха задеваю очередное: “Ох, конфетка…”
Ничего не скажешь, Иван, кажется, очень любит нарываться на неприятности. Именовать Маринку именно так – это же еще додуматься надо.
Ноги, пальцы – меня не слушается все, абсолютно. И сердце лихорадочно барабанит где-то в саднящем горле.
Впрочем, со второго раза мне удается справиться с ключами. И дверь открыть, хотя именно этого я боюсь сильнее всего.
Дягилев стоит там. И боже, я вздрагиваю от одного только его взгляда. Спокойного, уверенного взгляда, который обшаривает меня так по-свойски, будто я принадлежу ему. И меня это жутко бесит, но в то же время, что-то во мне сладко замирает от этой мысли.
Я принадлежу ему.
Чушь, конечно, но из-за этой чуши у меня покалывает на кончиках пальцев.
– Добрый вечер, – мягко улыбается Дягилев. – Зайка пригласит Хозяина войти?
– Д-да, входите, – оторопело выдыхаю я и только по кривой усмешке Дягилева понимаю, что лажанула. Нужно было сказать это самой, без этих идиотских эпитетов, не подыгрывать, а так вышло… Вышло, будто я согласна называть его Хозяином. Тьфу. Соня Афанасьева – человек-провал. Да не просто провал, а провал тысячелетия.
Я делаю два шага назад, Дягилев – вперед. Вроде просто вошел в квартиру, а ощущение – будто на мою территорию вошли вражеские войска.
Опустил на торчащую в прихожей табуретку дипломат, глянул на меня искоса, а потом скользнул пальцами по выключателю, вырубая свет.
– Зачем? – тихо пискнула я, а потом он шагает ко мне, заставляя прижаться к стене спиной. И темнота окутывает нас с головой. Я не вижу его глаз в этом полумраке, но чувствую дыхание на своей коже. И у меня бегут мурашки от этой близости. С ума можно сойти.
– За этим… – хрипло шепчет Вадим, едва касаясь моего уха губами.
Он не касается меня. Не лапает, как вчера в машине. Даже не целует, просто стоит рядом, заставляя мою душу замереть от волнения, просто ласкает дыханием мою кожу, будоража, обещая доставить мне в тысячу раз больше удовольствия, если я ему сдамся. А ведь я дурею уже от этого. Глупая Соня, дурацкая Соня. Почему ты на это так сильно ведешься? Неужели так лестно быть игрушкой этого наглого типа?
Лестно – не лестно, но до темноты в глазах жарко.
– Я надеюсь, вы там не трахаетесь прямо в моей прихожей? – раздается из кухни Маринкин голос. – Потому что если да, то делайте это хотя бы со звуком, я тоже хочу получить свой процент удовольствия.
Дягилев еще секунду тянет, но все-таки отстраняется, давая мне шанс вздохнуть и попытаться сбросить с себя эту странную негу. Снимает пальто, бросает его небрежно на ту же табуретку.
– Зачем только слушать, можете и посмотреть прийти, – именно с этой фразой он и заходит в Маринкину кухню, кивает Ивану.
А я с пылающими от смущения щеками плетусь следом за ним. Пытаюсь не замечать усмешки Маринки, которой явно по вкусу пошловатое чувство юмора Вадима Несторовича. На охранника я пытаюсь вообще не смотреть. Со стыда сгорю, отвечаю от одной ухмылки левого мужика! Маринка хотя бы своя, это не так смущает.
– Чай будете? – неловко спрашивает Маринка. – Мятный.
– Деревенский или фабричный? – придирчиво хмурится Дягилев. – Хотя ладно, плевать, наливайте любой.
Маринка наливает, а потом задумчиво оглядывает свою кухню, удивляюсь, как в ней поместилось так много народу. Ну, может, не критично много, но два мужика сразу. Да и Дягилев – вроде много места не занимает, но ореол его властности будто тоже требует себе какого-то пространства.
– Я разговаривал с Бариновым насчет тебя, – ровно произносит Дягилев, поворачиваясь ко мне.
Без всяких прелюдий и реверансов, вот так вот, просто, глядя в глаза: “Бам-м-м!”
Мне конец!
