Текст книги "История первой любви"
Автор книги: Джина Гербер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 6
Ночь выдалась жаркой и влажной. Даже при вдохе полной грудью Биллу не хватало воздуха. Сердце стучало так, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди и пульсирующим кровавым комком покатится по земле. Его тяжелые удары тупой болью отдавались в голове.
Воздух был осязаемо плотен и абсолютно неподвижен, как будто привычный ночной бриз задохнулся и умер, не вынеся этой сырой и липкой духоты. И только москиты, гнусное порождение болот, прекрасно чувствовали себя в такую погоду. Их настырное, способное любого свести с ума, жужжание не прекращалось ни на минуту. Чертовы твари! – мысленно выругался Билл, в очередной раз хлопнув себя по шее.
Он сидел в шезлонге на крыльце своего дома. Рубашка с короткими рукавами, днем еще белая, а теперь потемневшая от пота, была расстегнута и выпростана поверх поблескивающих металлическими заклепками джинсов «Рэнглер».
Однако его тяжелые мысли были навеяны отнюдь не удушливой жарой и бесчинством москитов. Откинувшись на матерчатую спинку и закинув ногу на ногу, он задумчиво смотрел на Джеффа, примостившегося на лестнице. В бледном, рассеянном свете луны Билл отчетливо различал только белые волосы мальчика, остальное тонуло во тьме, и лишь неясный, расплывчатый силуэт показывал, что Джефф, повернувшись к отцу спиной, сидит, ссутулившись на ступеньках.
Билл тяжело вздохнул. Хочешь не хочешь, мысленно сказал он себе, а от неприятного разговора никуда не уйти.
– Ты не желаешь объяснить мне, что произошло? – нарушил он напряженную тишину, стараясь говорить как можно мягче.
До сих пор ему удавалось сохранять спокойствие. Выдержка ни разу не изменила ему даже во время безобразного скандала, который закатила у себя дома Оттилия. Потом они с Джеффом молча ехали по ночному шоссе. Мальчик старался отодвинуться от него подальше и так тесно прижимался к дверце кабины, что Билл всю дорогу боялся, как бы та не открылась и Джефф не вылетел в кювет. Но все же и тогда Билл сумел ничем не выдать своего волнения. Теперь же, когда они наконец у него дома, пришло время получить некоторые ответы.
Однако мальчишка не проронил ни звука и даже не пошевелился. Он неподвижно сидел на ступеньках, обхватив согнутые колени и положив на них голову.
Билл перевел дыхание и вытер со лба липкий пот, изо всех сил стараясь оставаться спокойным, хотя это уже требовало от него все больших усилий. Он снова заговорил с Джеффом, но на сей раз терпение его было на исходе.
– Джефф, сынок. Я разговариваю с тобой, а не со стенкой. Будь добр, повернись, пожалуйста, лицом, когда к тебе обращается отец.
С обреченностью осужденного на смерть Джефф нехотя повернул голову и посмотрел в сторону Билла через узкое и даже на вид хрупкое мальчишеское плечо. Вид Джеффа, каждое его движение говорили красноречивее любых слов: оставьте меня в покое! Как вы мне надоели со своими нотациями, которые я в гробу видал!
Правда, тон его – к счастью для него же, подумал Билл, – был совсем не столь вызывающим. С подчеркнутой вежливостью и полным равнодушием Джефф вяло поинтересовался:
– Что именно ты хочешь услышать?
С трудом сдерживаясь, Билл стиснул зубы и постарался взять себя в руки.
– Послушай, Джефф, – снова заговорил он с недобрым блеском прищуренных глаз, – я знаю, тебе не нравится новый мамин друг, и я не могу осуждать тебя за это. Он богат и смазлив, настоящий хлыщ, ему всего двадцать два. Для мужчины это не возраст, не так ли?
Не давая втянуть себя в разговор, Джефф продолжал молча глядеть на отца. И лишь глаза его раздраженно сверкали в неверном свете луны. Не дождавшись ответа, Билл торжественно продолжил свой монолог:
– Знаю, что это ты своим перочинным ножом проколол шины у «крайслера» Джила. Я понимаю, ты был зол и поступил так сгоряча. У каждого иногда бывают моменты, когда совершаются необдуманные поступки. Но Джефф, мой мальчик, искромсать ножом кожаные сиденья автомобиля!.. – Билл энергично встряхнул головой, как бы отгоняя саму мысль о том, что его сын оказался способен на такой акт вандализма. – Этого ты не мог сделать! Нет, ты не мог это сделать!!!
– Ах, не мог?! – неожиданно выкрикнул подросток. Скопившиеся в его душе эмоции вырвались наружу взрывом дикой ярости. Джефф вскочил на ноги и, трясясь от злости, встал перед отцом, упершись кулачками в бока. – Да что ты знаешь обо мне?! Ты когда-нибудь разговаривал со мною по душам?! Кто-нибудь спрашивал меня, что я хочу?! Что я думаю?! Что я чувствую?! Кто, черт побери, вообще может судить о том, что я могу, а чего нет?
Ярость исказила черты его лица. И даже при лунном свете Билл видел, как блестят глаза сына, как тяжело вздымается его грудь.
Гнев, сострадание, жалость, сознание собственной вины разрывали Биллу сердце. Он медленно поднялся, чувствуя, как от нервного напряжения начинает болеть голова. Выпрямившись во весь рост и глядя на Джеффа сверху вниз, он ответил, стараясь говорить как можно спокойнее:
– Во-первых, позволь мне прояснить некоторые моменты. Если в этом доме кому и разрешено чертыхаться, так только мне. Во-вторых, я хочу, чтобы ты знал: если я и не одобряю какие-либо из твоих поступков, так только потому, что беспокоюсь о тебе. Меня заботит и твоя жизнь, и твое поведение, и то, что ты чувствуешь, и то, о чем ты думаешь. Ты – мой сын. И хотя до сих пор мы не были с тобой очень близки, я желаю тебе только добра – вот почему ты здесь. И я очень хотел бы тебе помочь, но смогу это сделать, только если ты будешь со мной откровенен, чтобы я мог тебя понять.
– Правда, что ли? Ну, ты и добренький папочка! Понять меня? Хорошо. Почему бы нет? Теперь ко мне все лезут со своим пониманием. Теперь, когда я порезал эти вонючие сиденья. Но почему-то раньше никто не хотел меня понимать. Сейчас-то я узнал, что надо было делать. Хочешь, чтобы кто-нибудь тебя выслушал? Чтобы тебя поняли? Все очень просто: подпали им задницу!..
– Хватит, замолчи!
Но Джеффа было не остановить.
– Нет, не хватит. Ты сказал, что хочешь понять меня? Так вот слушай! Меня тошнит оттого, что я здесь. Я ненавижу этот зачуханный городишко. Мне тут нечего делать. У меня нет здесь друзей, и если ты думаешь, что я буду счастлив тут, то, значит, ты сошел с ума.
Одним прыжком Билл подскочил к сыну и с силой тряхнул за плечи.
– Замолчи, Джефф! Замолчи сейчас же или я!..
– Что? Врежешь мне? Давай, мне не привыкать. Да и тебе не привыкать, не так ли? Будешь драть меня, как тебя драл твой папаша?
Билл побледнел. Откуда Джефф узнал о его прошлом? Сам он ему никогда об этом не говорил. Он не хотел, чтобы сын знал, как лупил Билла в детстве отец.
Оттилия! Никто другой не мог сказать об этом Джеффу. Как же она могла? Чем же Билл ее так обидел, что она пошла на подобную подлость? Он ни разу не причинил ей зла. Ни разу ее и пальцем не тронул. Единственное, что он сделал, так это женился на ней.
Опомнившись, он увидел, что по-прежнему крепко держит сына за плечи. О Господи, не сделал ли он Джеффу больно? Билл разжал пальцы.
– Джефф, я…
Какие тут нужны слова? Что он может ему объяснить? Билл сожалел о своей вспышке гнева. Он не хотел причинить сыну вреда и в то же время понимал, что тому нужна дисциплина. Но где грань между строгостью и срываемой злостью? Он вдруг понял, что сейчас не может ответить на этот вопрос.
Опустив руки, Билл сделал шаг назад. С удивлением он рассматривал сына, но не узнавал его. С каким-то странным, задумчивым выражением лица тот смотрел, нет, не на отца, но как бы сквозь него. А может, внутрь себя, как знать? Вдруг Джефф резко развернулся на каблуках и молча ушел в дом, хлопнув дверью.
Только теперь Билл почувствовал, как напряжение отпускает его, сменяясь усталостью и опустошением. Никогда прежде у них с Джеффом не случались такие стычки. Он будто перенесся на много лет назад, во времена своего трудного детства. Только теперь роли переменились. Он оказался на месте своего отца, а Джефф – на его собственном месте.
Вернувшись в шезлонг, Билл закрыл лицо ладонями. Все эти годы он мечтал о том, чтобы Джефф жил с ним. Вот тогда-то уж он сумел бы сделать мальчика счастливым, смог бы вырастить его сильным и здоровым, как в физическом, так и в моральном отношении. И вот теперь, когда Оттилия наконец уступила и Билл получил то, о чем так долго мечтал, он не знает, что ему делать. Неужели семена насилия, которые отец заронил ему в душу, так глубоко укоренились, что Билл не способен с ними справиться?
Нет, не может быть. И Билл в этом был абсолютно уверен. Да, ему в юности неоднократно приходилось драться, но либо с равными себе, либо со старшими парнями. Билл знал, что по своей натуре он совсем не жестокий человек. Но Джефф, что он подумал? Как Биллу найти к нему подход? Как убедить, что он любит его? Как, не применяя силу, приучить к дисциплине и не позволить мальчишке командовать собой, играя на отцовских чувствах?
Черт возьми, выругался про себя Билл. Его огорчало не только то, что разделявшая их с Джеффом невидимая стена стала в этот вечер еще выше, но и то, что произошло это как раз накануне праздника – дня, в который он планировал отправиться с сыном на рыбалку, дня, который, как он надеялся, сблизит их.
И все же они стали ближе, по крайней мере, живут в одном доме и их разделяет только дверь, да еще гремящая в комнате сына рок-музыка. Увы, это не Джефф выбирал, ехать ему сюда или нет. Будь его воля, подумал Билл о мальчике, он, скорей всего, отправился бы куда угодно, только не в Гринуэй Кроссроуд.
Билл потер пальцами усталые глаза и решил, что завтрашний День Независимости будет, пожалуй, худшим из всех, что были в его жизни.
В семье Гринуэй День Независимости всегда ассоциировался с пикником на лужайке перед домом. Точно так же, как имя Кэт Гринуэй, а в замужестве – миссис Мэльюсибл, всегда ассоциировалось с понятием «натиск».
– Сэнди, за мной! – бодро прокричала рыжеволосая Кэт, выбираясь с большой хозяйственной сумкой из новенького микроавтобуса «астро». Следом за нею в дверном проеме показался двухлетний сын Александер, широко улыбавшийся, радующийся возможности ступить на твердую землю после нескольких часов езды в машине. Кэт пересекла двор так стремительно, будто босиком шла по раскаленным углям, и решительным шагом направилась к дому.
– Тони, неси остальное и присмотри за ребенком, – громко скомандовала она, не сбавляя ходу.
– И присмотри за ребенком… – добродушно передразнил ее Энтони Мэльюсибл, предусмотрительно понизив голос, чтобы жена не услышала его слов.
Не спуская с нее глаз, он откровенно любовался тем, как сексуально покачиваются при ходьбе ее округлые бедра. Кэт, помимо огненно-рыжих волос и больших ярко-зеленых глаз, обладала множеством достоинств. Красота была одним из них. Ум, почти вулканическая энергия и остро выраженное чувство справедливости также входили в число определяющих черт ее характера.
Впрочем, в некоторых отношениях у нее еще оставалось немало простора для самосовершенствования. Это, в частности, касалось чувства юмора. По мнению ее мужа, Кэт воспринимала жизнь слишком уж серьезно. Кроме того, вместе с рыжими волосами родители наделили ее столь же огненным нравом. Однако, странная вещь. Тони считал безумный темперамент супруги как раз одним из ее главных достоинств.
– Выбирайся, кроха, – приговаривал он, позволяя Александеру самому спуститься на землю. – Ты ведь уже не грудняшка, да? Ты ведь большой мальчик. Ну-ну, давай сам. Ах, умничка! Только маме не будем говорить, о'кей?
И он забавно наморщил нос. Мальчик заразительно рассмеялся и, едва Тони присел рядом с ним на корточки, бросился к нему на шею.
– О'кей, – согласился малыш и снова расхохотался, потому что приемный папаша, как на кнопку звонка, слегка нажал пальцем на его широкий и мягкий носик.
Вики и Эд уже приехали. Младшая сестра вместе со Стеф чистили на кухне картошку для салата, когда к ним, подобно торнадо, влетела Кэт.
– Что-то горит? – засмеялась Стеф.
Ловко орудуя ножом, она с приветливой улыбкой посмотрела на свою вторую старшую сестру.
Кэт усмехнулась.
– Еще нет, но уже пора зажигать гриль, – решительно заявила она, выкладывая на стол из сумки тушки цыплят и аккуратно распиленные полешки.
– Мясо? – с притворным ужасом воскликнула Вики. – Что я вижу? Вот как на тебя повлияло замужество! А я-то думала, ты по-прежнему питаешься побегами бобов, овсом и прочим сеном.
Кэт сердито сверкнула глазами на младшую сестренку, а Стеф отвернулась, закусив губу, чтобы не рассмеяться. Она и раньше была уверена, что Кэт не продержится долго на вегетарианской диете, которой недавно увлеклась. Но Вики хлебом не корми – дай подразниться.
– Можешь себе представить, Стеф? – продолжала она. – Наша леди питалась тем же, чем большинство людей кормит своих коров.
Стеф уже больше не могла сдерживаться и расхохоталась во все горло. Кэт бросила недовольный взгляд и в ее сторону.
– Я питаюсь зернами пшеницы, а не овсом. Люцерну же потребляют не только в виде сена.
– Да что ты говоришь?! – Вики сделала круглые глаза. – А что с ней делают? Заваривают в пакетиках, как чай? Или скручивают в папироски и курят?
– Ты просто невыносима.
– Я знаю. Но представь, сколь тосклива была бы твоя жизнь, если бы тебе не приходилось нести такой крест, мирясь с моим обществом.
В дверях появился Тони с Александером на плечах. В руке он нес небольшую спортивную сумку со сменной одеждой. Оттуда же выглядывала пара ракеток для бадминтона. Из кармана у него торчала связка петард.
– Как дела, леди?
– Замечательно, – одновременно ответили Стеф и Вики. Но Кэт нахмурилась, увидев петарды.
– Тони, эти штуки опасны. Я думаю, мы договорились!..
– Да-да, конечно, – подтвердил тот с озорной ухмылочкой. – Мы договорились, что тебе они не нравятся. Но мне-то они нравятся.
– Тони!.. – угрожающе начала Кэт, но он, не моргнув глазом, вывалил принадлежности для фейерверка на стол рядом с едой и уселся на табурет. Александер устроился верхом на его колене.
– Ой, рыжик, не будь ворчулей. Каким же День Независимости будет без фейерверка?
– Безопасным… – начала было Кэт, но муж уже обхватил ее свободной рукой за талию и притянул к себе, усадив на второе колено.
– Женщина, когда же ты наконец поймешь? Со мной ты никогда не будешь в безопасности, – Тони плотоядно заурчал и сделал вид, что сейчас, как вампир, вопьется ей зубами в шею.
Александер захихикал.
– Пусти маму, папка, – пропищал он. Кэт тщетно пыталась вырваться из объятий мужа.
– Перестань, поросенок! – со смехом взмолилась она.
От прежней строгости не осталось и следа. Невозможно было не заметить, как им хорошо друг с другом.
Испытав вдруг неловкость, будто она тайком подсмотрела сцену чужого семейного счастья, Стеф украдкой взглянула на Вики, но та улыбалась столь же беззаботно, как и эти двое. Стеф ощутила ноющую боль в груди и поспешно отвернулась, чувствуя себя лишней в этом мире, испокон веков основанном на любви между мужчиной и женщиной. Неожиданно она почему-то вспомнила о Билле Уиндхеме, но, усилием воли отогнав эту мысль, она перенесла свое внимание на Александера.
– Эй, иди на ручки к тете Стеф, – проворковала она, обращаясь к мальчугану, охотно потянувшемуся навстречу. – Пожалуйста, поцелуй тетю. Вот так, спасибо, малыш. Тетю дома никто не целует.
Поняв вдруг, как двусмысленно прозвучали ее последние слова, Стеф смутилась. Натянуто улыбаясь, она сделала вид, что не замечает озабоченных взглядов, которыми обменялись между собой Вики, Тони и Кэт.
– Ну… – Тони прервал напряженное молчание. – Пойду-ка я посмотрю, что там у нас с грилем.
– Опоздал, голубчик, – сказала Айрин, входя на кухню. – Эд уже разжег огонь, но, думаю, он будет тебе благодарен и за моральную поддержку.
Тони уже собирался ретироваться на улицу, но его задержала Вики.
– Постой, дружок. А где твоя гитара?
Как же ты собираешься нас сегодня развлекать?
Тони Мэльюсибл подарил ей одну из тех обворожительных улыбок, с которыми обычно позировал для обложек журналов.
– Разве ты не слышала? Я же теперь семейный человек. А потому больше не выступаю со сцены.
– Нет проблем, – моментально парировала Вики. – Сейчас принесу свой проигрыватель, мы пойдем в ванную, и ты представишь, что это – студия звукозаписи. Поверь мне, акустика там совсем не слабая. Много лет я пела только в ванной.
Тони рассмеялся и обратился к Александеру, по-прежнему сидевшему у него на руках.
– Пойдем отсюда, Сэнди. Это – плохие тетки. Они не дадут нам житья.
Теперь уже грохнули все четыре сестры. За взрывом веселья они не сразу услышали звонок телефона. Кэт по-деловому сняла трубку, будто никуда отсюда и не уезжала.
– Алло?
Айрин оторвалась от приготовления соуса, думая, что звонят ей.
По лицу Кэт пробежала тень озабоченности. Не отнимая трубки от уха, она с беспокойством смотрела на мужа.
– Стив, ради Бога, сегодня же праздник, – раздраженно обратилась она к менеджеру Тони. – Хоть денек-то ему дай передохнуть.
Тони хмыкнул и взял трубку у жены.
– Парень приехал из Австралии, и до американских праздников ему нет дела, – недовольно пробурчала Кэт, принимая ребенка от мужа.
Стеф наблюдала за лицом Кэт и увидела, как оно еще больше помрачнело, когда Тони, положив трубку, произнес извиняющимся тоном:
– Прости, детка. Возникла проблема с песней, которую я записал на прошлой неделе. Мне надо срочно вернуться и сделать новый ремикс.
– Ах, Тони!.. – вздохнула Кэт, жалобно глядя на мужа, как будто его еще можно было уговорить изменить свое решение. – Мы же только что приехали.
Стеф не могла не улыбнуться, когда Тони, не говоря в ответ ни слова, притянул к себе жену и запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Лишь после этого он обратился к ней со всей нежностью, на какую только был способен:
– Я возвращаюсь, а вы с Сэнди оставайтесь здесь сколько хотите. Вернетесь, когда нагоститесь досыта.
Кэт, конечно, предпочла бы, чтобы остался и он, но выбора не было, приходилось смириться. Стеф спросила себя, смогла бы она вот так же делить своего любимого с другими людьми. И решила, что это на самом деле не имело бы для нее большого значения, лишь бы только он любил ее.
Она задумчиво стояла у окна, наблюдая, как Кэт у машины прощается с мужем, когда сзади к ней подошла Айрин.
– Было бы обидно, если бы из-за отъезда Тони пропало все то, что мы приготовили, – сказала она. – Мы ведь сделали всего с запасом.
– Как всегда, – улыбнулась Стеф. – Это уже традиция всех наших застолий. Плохо только, что у нас слишком мало мужчин, – вздохнула она.
– Да, – грустно согласилась Айрин, – очень плохо!..
В тот самый момент, когда Билл, мусоля страницы, листал старую кулинарную книгу, неизвестно когда и каким образом попавшую к нему, и, морща лоб, выбирал, чем бы ему, по случаю праздника, побаловать Джеффа, зазвонил телефон.
– Алло, – скучным голосом промолвил он в трубку.
– Билл?
Он сразу узнал ее.
– Да, Айрин. Как дела?
– Все о'кей, – чуть приглушенно ответила она, словно не желая, чтобы ее слышал кто-то другой. – Послушай, Вики сказала, что приглашала тебя к нам на пикник по случаю Дня Независимости, но вы с Джеффом решили отправиться на рыбалку. Я все же решила на всякий случай попробовать еще раз. Мы приготовили много всяких вкусных вещей и…
– Ой, даже не знаю, – прервал ее Билл, настороженно поглядывая в сторону комнаты сына. – Боюсь, Джефф совсем не рад моему обществу. С рыбалкой ничего не вышло, и, мне кажется, он предпочел бы, чтоб я вообще куда-нибудь испарился.
– Ну, а быть может, ему, наоборот, надо побыть среди людей? – предположила Айрин. – Это позволило бы сломать лед между вами. Ты как думаешь? Да и Джефф познакомился бы с окрестностями нашего городка.
– Не знаю, не знаю… – замялся Билл. Айрин на мгновение умолкла, как бы собираясь с духом, чтобы продолжить.
– Стеф тоже была бы рада тебя видеть. В последнее время она чувствует себя очень одинокой. Думаю, ей нужен друг.
Сердце Билла затрепетало, и он бросил взгляд на часы. Еще достаточно рано, у них есть уйма времени, чтобы спасти, казалось бы, безнадежно испорченный день. Может быть, это именно то, что им с Джеффом сейчас нужно, подумал Билл. Нейтральная территория, окружение людей, знающих, что такое настоящая семья. И Стеф…
– Хорошо, давай пока прервемся, и я попробую поговорить с Джеффом.
– Отлично, – обрадовалась Айрин, – надеюсь скоро увидеть вас у себя.
Билл повесил трубку и направился в комнату сына. Внутри у него все ликовало от предвкушения того, что им сегодня предстоит.
К середине дня Стеф удалось все же справиться со своим настроением и даже почувствовать новый прилив сил. Знакомая с детства обстановка дома и теплое внимание сестер сделали свое дело: от утренней хандры не осталось и следа.
Когда они все уселись на кухне пить чай, Стеф почувствовала себя, как в старые, добрые времена. Вики по-прежнему поддразнивала Кэт и по любому спорному вопросу занимала точку зрения, противоположную той, которую отстаивала старшая сестра. Стеф заметила, что Вики делает это просто из озорства, только для того, чтобы посмотреть, как Кэт начинает горячиться.
И, как всегда, когда Вики и Кэт оказывались в одной комнате, Айрин приходилось выступать арбитром в их бесконечных дискуссиях. Однако Стеф заметила в отношениях сестер и нечто новое. Хотя сестрички, как и раньше, продолжали без устали обмениваться колкостями, теперь это было похоже скорее на давно начатую и по традиции продолжаемую игру, нежели на настоящий спор. Когда-то такие препирательства нередко заканчивались бурным взрывом эмоций и даже слезами. Теперь же обе стороны проявляли гораздо больше терпимости и добродушия по отношению друг к другу, сознательно не позволяя разговору выйти за рамки шутливой перепалки. В целом же они обе выглядели весьма умиротворенными и довольными жизнью. Стеф спрашивала себя, не связана ли эта перемена, хотя бы отчасти, с тем, что обе вышли замуж по любви и счастливы в браке. Странно, подумала она, из них четырех нашли свою половину именно те двое, кого отличал непостоянный и беспокойный нрав, а две другие, тихие и домовитые, до сих пор коротают время в одиночестве.
Аппетитный запах жарящихся в гриле цыплят и бараньих ребрышек распространялся по двору и проникал в дом, давая знать, что приближается время трапезы. Через окно Стеф видела, как Эд и Вики играют с Александером в мяч, а Кэт с железной лопаткой колдует над грилем.
Неожиданно раздался дверной звонок. Стеф удивленно посмотрела на Айрин:
– Ты ждешь кого-то еще? Впервые в жизни Стеф увидела, что Айрин выглядит виноватой. Она бросила на Стеф смущенный взгляд.
– Только не сердись на меня, ладно? Стеф нахмурилась.
– Что ты надумала?
– Да так, ничего. Иди, открой дверь.
Чувствуя какое-то неосознанное волнение, Стеф направилась к дверям, спрашивая себя, что это за сюрприз сейчас получит. Но, когда она открыла дверь, действительность превзошла все ее ожидания. На пороге широко улыбался с самым что ни на есть сияющим видом Билл собственной персоной.
– Привет, Стеф, – обратился к ней гость, – извини, что опоздали.
У Стеф перехватило дыхание. Она бросила через плечо гневный взгляд на Айрин, предусмотрительно державшуюся от нее на безопасном расстоянии. Собравшись с мыслями, Стеф посмотрела на Билла.
– Не страшно, – заставила себя вымолвить она. – Мы еще даже не приступали к обеду.
Билл вошел. За ним показался высокий, светловолосый подросток, чувствовавший себя явно неловко в незнакомом месте. Хотя мальчик имел, в отличие от Билла, карие глаза, чертами лица, фигурой и движениями, он был точной копией отца. Еще до того, как его представили, Стеф уже поняла, кто это.
– Стефани и Айрин Гринуэй, рад представить вам моего сына Джеффри. Джефф, это…
– Саути, – поправила его Стеф, сама не зная зачем. – Теперь меня зовут Стефани Саути.
Не показалось ли ей? Билл, пожимая руку, стиснул ее ладонь несколько сильнее, чем принято.
Джефф, сделав над собой усилие, вяло кивнул, и Стеф почти физически ощутила напряжение, существующее между ним и отцом. Почему-то, заметив это, она испытала некоторое облегчение. Быть может, потому, что теперь она не чувствовала себя столь одиноко со своими семейными неурядицами.
Она протянула руку Джеффу.
– Как дела? Я много слышала о тебе и рада познакомиться.
Несколько мгновений Джефф рассматривал протянутую ему ладонь, а потом воинственно вздернул подбородок и сунул руки в задние карманы джинсов, холодно сверкнув глазами.
– Вы замужем?
И сам вопрос, и тон, каким он был задан, прозвучали вызывающе. Стеф поймала встревоженный взгляд Айрин и мысленно поблагодарила сестру за ту малоприятную ситуацию, в которой она по ее милости оказалась. Вспыхнув до корней волос, она как можно естественнее убрала руку и изо всех сил постаралась сохранить на лице улыбку.
– Я была замужем, – просто ответила она, – но теперь разведена.
Почему-то ее слова вполне удовлетворили Джеффа. Видимо, именно это он и ожидал услышать. Взгляд его смягчился. Мальчишка лениво повернул голову к Биллу и с вполне невинным видом уставился на него. Стеф показалось, что он ждет, как отец прореагирует на его вызывающую выходку.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Стеф не знала, что теперь следует ожидать от обоих. Ей было явно не по себе оттого, что она невольно оказалась в центре конфликта, к которому не имела ни малейшего отношения.
Да-а, с мальчишкой непросто найти общий язык. Стеф вспомнила все, что муж Вики рассказывал о сыне Билла. Но, столкнувшись с Джеффом лицом к лицу, она не могла согласиться с рассуждениями Эда.
Айрин подошла к ним и дружески положила руку Биллу на плечо.
– Пойдемте, ребята, на лужайку. У нас столько еды, что можно накормить целый стадион народа. Пора за стол.
– Айрин, подожди минуточку, – сказал Билл, испытующе глядя на сына.
Хотя внешне он был спокоен, за его показной бесстрастностью Стеф угадала с трудом сдерживаемую ярость. Интересно, подумала она, почувствовал ли это Джефф?
– Извинись, – столь же ровным тоном Билл обратился к сыну.
Джефф от неожиданности открыл рот. Вид у него в этот момент был довольно глупый.
– Ч-что? П-почему?
Стеф видела, как моментально испарилась вся бравада подростка. Инициатива была уже не в его руках.
Не повышая голоса, но не менее твердо Билл повторил:
– Извинись перед леди, Джеффри. Она подала тебе руку в знак дружбы. Я не думаю, что ты груб настолько, чтобы сознательно не ответить на ее жест. Видимо, ты его просто не заметил. Поэтому тебе надо извиниться за свою невнимательность, чтобы леди не чувствовала себя неловко.
Айрин покраснела и обеспокоенно взглянула на Стеф, которая натянуто улыбнулась.
– Да ладно тебе, Билл. В самом-то деле… – робко попыталась вмешаться Айрин.
– Нет, – спокойно и решительно отрезал Билл. – Ну, Джефф?
Стеф внимательно наблюдала за Биллом, не зная, как бы она выходила из такой ситуации, если бы Джефф был ее сыном, но, сама учительница, Стеф не могла не восхищаться тем, как Билл контролирует свои эмоции и твердо проявляет родительскую власть, не нанося достоинству Джеффа ни малейшего ущерба в глазах окружающих.
Мальчика, похоже, реакция отца удивила и обескуражила ничуть не меньше.
– А-а… Ну, тогда извините, пожалуйста, мисс… – он вопросительно взглянул на Билла, тот ободряюще кивнул, – миссис Саути.
Джефф явно испытал облегчение оттого, что запомнил ее имя. Покосившись еще раз на отца, он вынул правую руку из заднего кармана и подал ее Стеф. Та приняла ее с искренней улыбкой.
– Как я уже сказала, рада видеть тебя. Джефф. Хорошо, что вы оба приехали.
Сдержав улыбку удовлетворения и в некотором роде гордости за сына, Билл повернулся к Стеф и Айрин.
– Ну вот, теперь можно и поесть. Я голоден, как койот.
Айрин провела Уиндхемов через заднюю дверь на лужайку к остальной компании и вернулась на кухню. Стеф, сгорбившись, сидела у стола, бессильно уронив руки на колени. Старшая сестра почувствовала, как острая жалость подступила к ее сердцу.
– Стеф, ну что ты, милая? Давай же, поругай меня!
Но у той не было сил даже для упреков. Она устало подняла глаза и тихо спросила:
– Почему же ты мне не сказала, что пригласила их.
Айрин виновато вздохнула.
– Это произошло в последнюю минуту, когда уехал Тони. Я знала, что, если бы ты знала об этом заранее, то нашла бы предлог улизнуть, не так ли? Но, в конце концов, я же сделала это для тебя.
– Для меня? – в изумлении воскликнула Стеф. – Зачем?
Айрин повернулась к окну и посмотрела на лужайку, где Билл оживленно беседовал с Эдом и Вики. Джефф одиноко стоял в сторонке.
– Даже не знаю, как объяснить. Наверное, я подумала, а вдруг прежняя искра еще не погасла.
– Прежняя искра? – смутилась Стеф. – Что ты имеешь в виду?
– Хорошо, – улыбнулась Айрин, решив больше не ходить вокруг да около. – Какая, говоришь, искра? Ну, конечно же, не та, что заставляла тебя часами читать Маргарет Митчелл, а потом ждать на крыльце, когда на дороге послышится звук автомобиля Билла Уиндхема. И не та, что заставила тебя несколько недель ни с кем не разговаривать, когда Билл и Оттилия поженились.
На мгновение Стеф потеряла дар речи. С досадой закусив губу, она мысленно ругала себя за то, что когда-то была так неосмотрительна.
– Мы были только друзьями. Я помогала ему с выпускным сочинением.
– Хорошо, даже если это и так, что вам мешает оставаться друзьями? – Айрин подошла к Стеф и поцеловала ее в лоб. – А потому хватит кукситься, пойдем поможешь накрыть на стол.
В тот момент, когда Айрин направилась к двери, Стеф украдкой выглянула в окно. Билл, сидя на корточках, беседовал с малышом Сэнди, но время от времени нетерпеливо посматривал на дом, будто ожидая, когда же она выйдет.
Кажется, день будет долгим, хмуро подумала Стеф. Что ж, как советуют в книгах по психологии, надо попытаться и от этого получить удовольствие.
Захватив стопку бумажных стаканов и пластмассовую коробку со льдом, она вышла на лужайку.
Мало того что Стеф почти физически ощущала напряженную невидимую связь, установившуюся между ней и Биллом, Айрин ко всему прочему еще и посадила их за стол рядышком. Солнце нещадно палило, но тень окружающих деревьев и легкий ветерок позволяли достаточно легко выносить жару.
И все же Стеф чувствовала себя не в своей тарелке. Стол был слишком мал для восьмерых, и сесть пришлось очень тесно. Каждый раз, нечаянно касаясь ее руки, Билл смущенно извинялся. А когда ее бедро задевало его, Стеф вздрагивала и поспешно отодвигалась.
– Подайте, пожалуйста, соль кто-нибудь, – как-то попросил он и, потянувшись, легонько коснулся плечом ее щеки.
После второй смены блюд, когда над столом повис невнятный гул послеобеденной беседы, Билл наконец негромко обратился к Стеф:
