Текст книги "Убийство на Вулкане"
Автор книги: Джин Лорра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава 25
Офис ТПау размещался в той части Академии, куда Кирк еще не заглядывал. Указатели уводили все дальше от высотных современных зданий, окруженных выжженной солнцем травой, через пустынное игровое поле, тоже выгоревшее, – туда, где виднелась группка старинных каменных домов, пристроившихся на поляне, на которой бил настоящий родник, дававший живительную влагу растительности. Здесь Кирк увидел первые деревья на Вулкане, и ему было приятно спрятаться в их тени после долгой ходьбы. Кожу пекло, несмотря на солнцезащитную мазь, а из-за жары трудно дышалось.
Рядом с источником кто-то предусмотрительно поставил скамью, и Кирк решил присесть и собраться с мыслями, прежде чем увидеться с ТПау. На лежащем около родника камне была выбита какая-то надпись по-вулкански. Кирк рассматривал ее, и вдруг его внимание привлек расположенный вдоль таблички ряд кнопок, сделанных под цвет древнего камня. Под одной из кнопок он прочитал: «Английский». Кирк нажал на нее, и женский приятный голос – он сразу же узнал Аманду начал говорить: «Пять тысяч лет назад сюда, в оазис пустыни, пришел Сурак с небольшой группой исследователей, чтобы проповедовать философию ненасилия. Рассказывают, что, когда пришли воинствующие племена захватить драгоценные источники влаги, Сурак приветствовал их, предложив вволю напиться, а сам в то же время вещал о силе логики и о мире, которого можно добиться, управляя своими эмоциями.
На маленькую общину часто нападали, но она предпочитала не сопротивляться. Такого поведения воинствующие племена понять не могли, а поскольку их кодекс чести не позволял убивать безоружных людей, они угоняли в рабство Сурака и его последователей, те шли в полон, не сопротивляясь, и при первом удобном случае проповедовали учение Сурака… а вскоре бесследно исчезали из лагерей своих завоевателей невзирая на цепи и преграды и вновь оказывались со своими товарищами в оазисе Шикара.
За несколько веков философия ненасилия и управления эмоциями заслужила уважение всех вулканцев и в конечном итоге стала доминирующей в их жизни. Вокруг последователей Сурака возникла Академия. Сюда приходили ученики, чтобы получать знания. Первые здания построили из камней, найденных в пустыне, они и сейчас стоят вокруг источника. За сотни лет маленький центр вырос в громадный комплекс, каким представлен сейчас.
Наши современники по-прежнему привержены первоначальным идеям философии Сурака, заключающейся в контроле эмоционального состояния. После утверждения учения на планете, некоторые философы решили усовершенствовать его, заменив идею управления эмоциями на полный отказ от них. Приверженцы модернизированной философии есть и по сей день, а называется она Колинахр, люди же, исповедующие ее, удалились из Шикара в суровый район планеты, который запрещается посещать не только представителям других планет, но и любопытствующим вулканцам. Последователей Колинахра знают как Хозяев Гола.
Тем не менее, полностью отказывается от эмоций очень мало вулканцев.
Учения Сурака хватало для поддержания мира на этой планете в течение пяти тысяч лет. Сейчас вы находитесь на том месте, где зародилась философия, оказавшая такое сильное влияние на людей, что Сурака называют отцом философии Вулкана».
Кирк выслушал рассказ о прошлом планеты и приготовился к встрече с настоящим. Капитан вошел в старейшее здание Академии. За тысячи лет ветра, дующие из пустыни, здорово потрепали его, оставив на нем следы эрозии и рябые оспины. Изнутри стены были гладкими, отполированными. Многие поколения академиков протопали дорожки по плиточному полу. То тут, то там были уложены новые каменные точно подогнанные плиты, отличающиеся от старых отсутствием блеска от полировки их ногами. В остальном интерьер оставался таким же, каким был тысячу лет назад. О настоящем здесь напоминали идущие по стенам кабели, проводящие энергию, необходимую для современных ламп освещения, пришедших на смену факелам. Не было вентиляционных решеток, и без них внутри здания сохранялась естественная прохлада. Кирк с облегчением вздохнул: ему не придется обливаться потом при встрече с ТПау.
В залах Кирку попадалось мало народу, поскольку занятия здесь не проводились. Тут размещались архивы и несколько офисов, в том числе и офис ТПау. На дверях помещений, открытых для посетителей, например, небольшого музея личных вещей Сурака, висели таблички на разных языках. На остальных дверях надписи сделаны были по-вулкански. Кирк обладал хорошей памятью и надеялся, что она не подведет его и на сей раз. Он взял адрес офиса ТПау в справочнике Сарека и хорошо запомнил, как пишется ее имя по-вулкански.
После недолгих поисков он нашел нужную дверь и распахнул ее. Перед столом он увидел женщину, такую же старую, как и хозяйка кабинета, которой здесь не было. В офисе имелся терминал компьютера, но экран был чист.
На каменном столе лежала открытая старинная книга, а прямо перед женщиной – факсимильная копия открытой страницы, на полях которой женщина делала пометки. Когда вошел Кирк, она, перестав писать, посмотрела на непрошенного гостя-землянина, ничем не выдав своего удивления. Кирк встретил здесь второго вулканца с синими глазами, первым был Стони, глаза которого стали колючими после того, как его отвергла ТПринг. Взгляд этой женщины был напрочь лишен какого-либо выражения.
– Ты заблудился? – холодно спросила она, отвернувшись, чтобы завершить работу.
У Кирка появился шанс как следует осмотреть помещение. Напротив была еще одна дверь, ведущая в другую комнату. Рабочий стол не закрывал ее полностью, оставляя место для прохода, так располагались столы секретарей во всей Галактике, защищая уединение босса.
– Я пришел поговорить с ТПау, – объяснил ей Кирк.
– ТПау не о чем говорить с землянином. Ее ответ лишь убедил Кирка, что он в нужном место, и источник информации – за закрытыми дверями.
– Передай ТПау, что с ней хочет побеседовать Джеймс Т. Кирк, решительно потребовал он.
– Желания пришельцев с других планет ТПау не интересуют, – настаивала на своем женщина.
– ТПау пожелает узнать, – громко сказал Кирк, – о двух убийствах, совершенных здесь, в Академии, а ты не даешь ей услышать о них.
В ответ на это заявление она удостоила его презрительным взглядом.
– Ты ошибаешься, Если бы такое случилось, то сами власти проинформировали бы об этом ТПау.
– Насколько я знаю, – сказал Кирк, не понижая голоса, надеясь, что его услышат за толстой внутренней дверью, – на Вулкане нет соответствующей службы тяжких преступлений, потому что здесь они происходят очень и очень редко.
– Они никогда… – начала женщина, но в этот момент дверь за ее спиной открылась.
– Я выслушаю тебя, Джеймс Кирк, – сказала ТПау и, развернувшись, величественно прошла в свой кабинет.
Кирк последовал за ней, но прежде чем закрыть за собой дверь, он имел удовольствие наблюдать, как у секретарши отвисла челюсть.
«Наверное, это первое за сто лет внешнее проявление ею эмоций», подумал Кирк.
На стенах кабинета ТПау висели многочисленные полки с книгами и манускриптами. С небосвода мощно лился солнечный свет, попадая прямо на рабочий стол, тоже заваленный книгами и свитками. Ни компьютера, ни кассет, ни блоков хранения данных в поле зрения не наблюдалось.
Единственным штрихом современности была электрическая лампа, включавшаяся в темное время суток, и электронный блокнот – такой же, который подвел Кирка в начале его расследования. Если бы не эти предметы, не вписывающиеся в общий интерьер, Кирк поверил бы, что вернулся на тысячу лет назад, в прошлое Вулкана. Сама ТПау была одета в свободные свисающие одежды из коричневого и серого материалов, которые могли принадлежать любой эпохе. Полки, как и все в этом здании, были вырублены из камня.
Документы на них… Кирк заметил под драпированной темно-коричневой тканью знак, который видел и у источника. «Сурак». Инстинктивно он протянул к нему руку, но дотронуться не посмел.
– У тебя документы, которые написал сам… Сурак? – спросил Кирк с благоговением.
ТПау промолчала. Вместо ответа она обошла вокруг него, посмотрела прямо в глаза.
– Что ты можешь знать о Сураке? – наконец произнесла она, но в голосе се звучало скорее любопытство, чем вызов.
– Все, что известно каждому: он был основателем вулканской философии.
Для моего друга Спока он герой, как для меня Авраам Линкольн. Этот факт уже достаточно говорит о том, что о нем следует знать больше, чем знаю я.
Кирк вновь перевел взгляд на манускрипты.
– Скажи, пожалуйста, это подлинники? Когда Кирк опять посмотрел на ТПау, то увидел, что она изучает его своими блестящими черными глазами.
Неожиданно она решительно повернулась и, отдернув штору, с величайшей осторожностью сняла один из манускриптов и, к большому удивлению Кирка, протянула ему. Он принял свиток так, словно тот был живым и хрупким. От документа веяло самой историей. Свиток был легко перевязан шнурком, таким же ветхим, как и сам пергамент. Кирк держал его на палочке, боясь вздохнуть: пять тысяч лет назад руки великого Сурака разворачивали этот свиток, чтобы проповедовать философию логики своим последователям. У Кирка было чувство, что спокойная уверенность ученого направляла его через века.
Кирк взглянул на ТПау и, удостоверившись, что она реагирует нормально, развязал тесьму и аккуратно развернул свиток настолько, чтобы можно было увидеть письмена. Кирк ничего не смог понять, но ровный и четкий почерк говорил ему, что у автора был ясный ум, конкретная цель и сильное чувство лидерства. «Неудивительно, что Спок так хочет быть похожим на него», подумал Кирк.
Рассмотрев пергамент, Кирк снова скрутил его и аккуратно перевязал шнурком.
– Благодарю тебя, – сказал капитан, передавая манускрипт в руки ТПау.
Она не ответила: «Логику не благодарят». Оба понимали, что происшедшее сейчас не вписывалось в логические рамки. ТПау положила документ на место, закрыла его защитной занавеской и вновь уделила внимание Кирку.
– А у тебя есть чувство традиции, Джеймс Кирк.
– Земляне ведь не без своих традиций, ТПау.
– У меня сложилось о тебе неверное мнение. Когда ты впервые прибыл на Вулкан, чтобы быть дружком на свадьбе Спока, я считала, он хочет подчеркнуть, что в его жилах течет и кровь землян. Меня очень оскорбил его поступок, ведь он привел тебя участвовать в самом святом и таинственном ритуале. Я искренне думала, что это стало причиной, по которой ТПринг отвергла его.
– Спок никогда никого намеренно не оскорбит.
– Теперь я вижу, что его выбор правильный. Ты показал не только свою физическую силу – ею может обладать и негодяй, и благородный человек, – но и преклонение перед традициями, пусть даже и чужими. Ты достоин той чести, которую тебе оказывает Спок. Сожалею, что раньше не разделяла его мнение.
– Догадываюсь, отчего так получилось. Ты ведь не очень хорошо знаешь Спока, не так ли?
– Да, это так, но я исправлю положение. Джеймс, расскажи мне о другом человеке, Маккое, который осквернил ритуал. Как Спок мог взять его в свою компанию?
– Маккой – врач и целитель. Верно, он лгал тебе, мне и Споку, но ради того, чтобы спасти чужую жизнь, а это для него всегда будет приоритетным, будь уверена.
Матриарх Вулкана царственно кивнула головой.
– Значит, Маккой так же высоко чтит жизнь, как и мы. Я подозревала это, а потому не противилась его возвращению на Вулкан, когда узнала, что вы хотите доставить раненого члена экипажа в Академию. Ты полагаешь, Карла Ремингтона убили? Кирк понял, что ТПау многое известно.
– Да, и леди ТЗан убили тоже.
– Я думала, они умерли из-за сбоя в работе оборудования.
– Которое сконструировал землянин?
– Да, я с легкостью предположила, что оно вышло из строя, оттого что землянин принимал участие в разработке его конструкции. Я делала это подсознательно, и в дальнейшем мне не следует думать о Корригане с предубеждением. Теперь он член нашей семьи.
– Когда это произошло? – удивился Кирк.
– Вчера вечером. Он связался душевными узами с дочерью Сорела, ТМир.
Но почему ты считаешь, что пациенты Сорела и Корригана убиты, а не умерли по чистой случайности?
Кирк выложил имеющиеся факты: перепрограммирование компьютера, уничтожение улик.
– Проблема заключается в том, что у этих людей на Вулкане нет врагов, а, следовательно, можно исходить из двух возможных предпосылок: либо объектом преступника являются Корриган и Сорел или кто-то один из них – с целью дискредитации их работы, либо один из пациентов в стазокамерах, два же других убийства совершены для введения нас в заблуждение относительно мотивов преступления. Все обставлено так, будто повинна аппаратура.
– Бесподобно! – произнесла после недолгого раздумья ТПау. – Значит, ты пришел допросить меня, считая, что я тот человек, который имеет доступ к оборудованию в Академии и мотив для убийства трех пациентов в стазокамерах?
Глава 26
Кирк никогда в жизни не попадал в такое неловкое положение. Он совершенно забыл, что включил ТПау в список подозреваемых, а сам намеревался использовать се острый ум для раскрытия загадочных убийств и защиты Аманды. После того, как они, неожиданно для Кирка, достигли взаимопонимания, лгать ей он не мог, в какой бы форме ложь ни была.
– Боюсь… что ты действительно была у меня в списке подозреваемых.
– А сейчас?
– Нет, конечно, нет.
– А почему – нет? – спросила она. – Джеймс, будь последовательным.
Ничего из того, что сегодня было сказано, не снимает с меня подозрений. С другой стороны, ТНи, моя помощница, подтвердит, что у меня мало опыта работы на компьютерах, чтобы выполнять на них такие сложные операции, о которых ты говоришь. Дома у меня компьютера нет, а тот, которым я пользуюсь в офисе, представляет собой простейшую модель с ограниченным набором функций, таких, как занесение данных и составление библиотечных каталогов, извлечение информации из архивов. Люди, занимающиеся компьютерами на профессиональном уровне, как, например, Сарек, вряд ли назовут мой аппарат пригодным для составления программ. С него даже невозможно войти в компьютерную сеть для получения медицинской или инженерной информации. Кроме того, из этого кабинета но выйдешь, минуя ТНи. Она подтвердит, что вчера все утро я из этой комнаты не выходила и покинула ее лишь поело пожарной тревоги. Убедившись, что нашему зданию огонь не угрожает, а в клинике в нашей помощи не нуждались, мы с ней вернулись сюда и работали до конца дня. Если я правильно тебя поняла, человек, направивший мощный импульс, ставший причиной пожара, не сделал это непосредственно в момент совершения преступления? Или его действия были запрограммированы им заранее?
– Сторн и Сарек склонны думать, что пожар запрограммирован не был. в отличие от других действий убийцы. Я пользуюсь компьютером, когда в нем есть необходимость, но по сравнению со Споком или его отцом работаю на уровне школьника. Их слову я доверяю. Верю и тебе, ТПау.
ТПау слегка склонила набок свою царственную голову.
– Прошло слишком много лет, – сказала она, – с тех пор, когда мне приходилось зарабатывать чье-то доверие. Похоже, Джим, ты рассеял сомнения в отношении своих подозреваемых.
– И теперь я вынужден всех их снова подозревать, – сказал Кирк. Нет, те, у кого не было возможности пойти на преступление, вне списка. Я рад, что и ты в их числе.
– А что, если ты в свой список убийцу не включил? Джеймс, ты допрашиваешь множество людей, и даже если среди них убийцы нет, твое расследование может напутать его. Лишивший жизни двух людей, не раздумывая, убьет и тебя.
– Если он попытается это сделать, то я узнаю, кто этот человек.
Убийца хотел убрать ТЗан или Ремингтона, и цели своей достиг. Подставив себя, я отвлеку преступника от Аманды и, соответственно, от стазокамер, если он стремится опорочить сам проект стазолечения. Другими словами, мы хотим убедить его в бесполезности его попыток, поскольку знаем, что сбои произошли не по вине оборудования.
– Ты говоришь так, будто убийца станет действовать логически.
– Так оно и было. Он действовал чертовски логически. Единственная зацепка, которая поможет выйти на этого человека, – факт, что он хороший специалист-компьютерщик, в городке, где их пруд пруди.
– Вулканцы верят, – сказала задумчиво ТПау – что на убийство способен человек с больной психикой.
– В это верят все вулканцы? Когда Сарек находился на борту «Энтерпрайза», там было совершено преступление – убили телларита, с которым у Сарека были разногласия. Я спросил тогда Спока, способен ли его отец на такое, и он ответил, что если бы того потребовали обстоятельства, то убил бы, логически и со знанием дела.
– Убил бы, – сделала ударение ТПау, – но не совершил убийство. Спок имел в виду, что вулканец может убить, защищая себя или других, либо в борьбе за расовое выживание, как было при Кун-ут Кали-фи. Человек с логическим мышлением не совершит убийство ради личной выгоды. Если убийца все же вулканец, то его сознание не позволяет ему действовать логически, и – в нашем понимании – он очень болен. Я удивляюсь, как он еще не выдал себя другими непродуманными поступками. Если же убийца не вулканец, то для вас, землян, нелогичные ежедневные поступки не будут чем-то из ряда вон выходящим, в отличие от нас, имеющих на это другую точку зрения.
– Ты права, – согласился Кирк. – В этом случае более вероятно, что преступник не вулканец. И все же, коренные жители планеты хорошо понимают представителей других рас, как тебе известно. Например, Спок всегда может сказать, когда мое поведение, на его взгляд, не является нормальным, – Не забывай, что Спок – полуземлянин. И раз он, как ты говоришь, всегда может сказать… Не хочешь ли ты подчеркнуть, что случаи такого поведения слишком часты, чтобы не вызвать подозрения на то, что человек страдает нервным расстройством?
Кирк спрятал ухмылку.
– Думаю, иногда это вызывает у него беспокойство, но оно нелогично, как он сам утверждает. В любом случае он упорно свидетельствовал в мою пользу, говоря, что я не способен на убийство, когда все улики были против меня. Так же настырно он помогал мне доказать свою невиновность, – Кирк нахмурился. – В этом деле тоже фигурировал компьютер, но перепрограммирование было слишком очевидным по сравнению с данной ситуацией. Никаких улик, хотя они могли бы найтись, если б информацию не удалили из долговременного блока памяти!
– И теперь ты, как древний воин, защищающий свое племя от ле-матя, отводишь от него удар, подставляя себя в качестве приманки, дабы убийца не причинил вреда Аманде.
– Может, и не совсем так, но ты права! – согласился Кирк. – Это может сработать. Кирк встал.
– Спасибо тебе, ТПау, спасибо за все.
– Джеймс, – величественный голос остановил его у двери. Когда он повернулся к ТПау, она предостерегла его:
– Будь осторожен. Расскажи о своем плане Сареку и Споку, и пусть они тебя подстрахуют. Нельзя предсказать, как поведет себя человек с расстроенной психикой. Долгой жизни и процветания тебе, Джеймс Кирк. Я не пожелала бы узнать, что судьбой тебе уготовано оросить земной кровью пески вулканской пустыни.
Глава 27
Придя в центральную аппаратную запоминающего устройства, Сарек посмотрел вокруг. Беспорядок после пожара ликвидировали; вместо обгоревших панелей установили другие, заменили и отремонтировали схемы и соединения.
Место в середине комнаты пустовало – сюда должны были подвезти новое оборудование.
К Сареку подошел Спок.
– Все хорошо, отец, остается лишь ждать доставки блока памяти.
– Это будет через несколько часов. Я собираюсь взглянуть на твою мать. Ты пойдешь со мной?
– Приму за честь, – ответил Спок.
«Почему он так говорит?» – Сарек никак не мог уяснить манеру высказываний сына и недоумевал, отчего Спок сам первый не попросил сходить к матери. Боялся ли он, что отец посчитает это нелогичной просьбой, или искренне думал, что, не являясь целителем, он ничем не поможет ей и ему нет смысла входить в стазокамеру?
Они поднялись по ступенькам и прошли по почерневшему от огня коридору. У двери в стазокамеру дежурил рослый, атлетического телосложения вулканец с фазером на бедре – несмотря на то, что камера открывалась только на голос, распознаваемый специальным компьютерным устройством.
Охранник узнал Сарека и Спока и отступил в сторону. Сарек что-то сказал, и дверь распахнулась.
Они стояли в дезинфекционном тамбуре, стерилизуясь под лучами, когда Сарек вдруг заметил:
– Твоя мать сказала бы, что ты тощий.
– Она всегда говорит, что я слишком худой, – ответил Сарек и набросил на себя стерильный халат. Открылась внутренняя дверь, и мужчины вошли в камеру. Спок сразу направился к стене с датчиками и приборами – потому, что это интересовало его или чтобы дать Сареку возможность побыть с Амандой наедине? Узнает ли он когда-нибудь, о чем думает сын? Ему удалось прочитать лишь одну мысль Спока, когда тот подошел посмотреть на мать.
Глядя на кружащийся в водовороте синий туман, окутывавший Аманду, Спок спросил;
– Почему ты женился на ней, отец?
– В то время я…
– Знаю, о чем ты сейчас скажешь. Я хочу понять истинную причину.
Почему ты выбрал женщину землянку?
– Я не выбирал именно землянку. Выбрал Амаду, а она оказалась землянкой.
– У тебя не было указаний… сделать это… с дипломатической целью?
– Я даже не могу объяснить тебе, почему мы решили выбрать друг друга, но это было взаимно. Когда-нибудь, Спок, тебе придется выбирать подругу жизни, и ты поймешь меня.
– Ты ведь но хочешь женить меня во второй раз?
– Было бы нелогично дважды повторять одну и ту же ошибку, – ответил Сарек. – Твоя мать была категорически против помолвки в детстве и оказалась права. Старые обычаи не всегда самые лучшие, Спок, но и отказываться от них, потому что они древние, тоже нельзя. Когда ты сам станешь отцом, поймешь, как трудно решать, что хорошо для твоих детей. Ты будешь делать ошибки. Может, тогда простишь и мои.
– Я тебя не обвиняю, отец. Мне нечего тебе прощать.
– Восемнадцать лет мы не разговаривали с тобой, сейчас мне трудно объяснить это логически, но тогда я думал, что действую вполне разумно.
Посмотрев на сына, Сарек увидел, как у того губы скривились в подобии улыбки.
– Ты считаешь это забавным?
– Доктор Маккой и капитан Кирк иногда говорят мне: «Ты упрямый человек, мистер Спок», и я всегда отвечаю: «Спасибо отцу». Я честно унаследовал это качество от тебя и от матери.
– И если ты вдвойне упрям по сравнению со мной, то однажды вдвойне будешь сожалеть о своих поступках. Спок, по отношению к тебе я совершил ошибку, которой сумел избежать с матерью я создал некий образ совершенства и хотел, чтобы ты олицетворил его. В результате я удалил от себя сына на Звездный Флот.
– Нет, отец, это не так. Мне думается, если б ты не старался привить мне только вулканский путь совершенствования, я бы никогда не узнал, кем могу стать… но в любом случае я стал бы офицером Звездного Флота. Там я могу быть самим собой… что бы под этим ни подразумевалось.
– Может быть, – согласился Сарек. – Но, по меньшей мере, мы избежали бы завесы молчания.
Сарек выждал… и ему показалось, что сын пока не готов его простить, возможно, этого никогда не произойдет.
Дверь широко распахнулась, и Сарек ощутил своим телепатическим чутьем необузданную радость, которая стала наполнять и его. Спок не отреагировал, очевидно, он все еще осмысливал разговор с отцом, отгородив сознание от внешнего мира. Сарек повернулся к двери и увидел застывшего за ней Даниэля Корригана, и в самом деле невероятно счастливого.
Сарек видел, как землянин неуклюже пытается контролировать свои эмоции, и это напомнило ему Аманду в первые дни их духовной связи. В то время она могла большую часть времени проводить среди не обладающих телепатией землян, и вулканцы в посольстве учили ее избегать проявления своих чувств, усиленных душевными узами с Сареком. Когда Аманда прибыла на Вулкан, она прилично управляла собой, хотя читать мысли могла только у своего мужа.
– Прошу прощения, – извинился Корриган голосом, в котором не слышалось раскаяния. – Я не предполагал, что вы здесь окажетесь, иначе постарался бы сдержать свои чувства.
– Ты нас ничем не оскорбил, Даниэль, – сказал Сарек. – Мне можно поздравить тебя с сочетанием узами?
– Тебе сообщил Сорел, или я настолько открыт, что это и так ясно? Даниэль покраснел.
– Это не явилось… неожиданностью, – спокойно ответил Сарек.
– А для меня – да! – радостно воскликнул врач землянин и тут же взял себя в руки. – Пожалуйста, напомни мне, если я снова сорвусь. Я, право, не выставляю свои чувства специально, это происходит непроизвольно, а в результате меня одаривают приподнятыми от удивления бровями и неодобрительными взглядами.
– Никто не осудит твоего чувства, – подключился к разговору Спок, если поймет причину твоего состояния. Контроль над своими чувствами скоро войдет у тебя в привычку. Пожалуйста, позволь и мне поздравить тебя, Даниэль.
– Спасибо. Я все еще сам себе не верю. Мне кажется, ТМир где-то рядом со мной. Я должен не думать об этом, но проще забыться за работой.
– Корриган подошел к стене с датчиками. – Процесс у нас идет нормально, и завтра мы выведем Аманду из стаза.
– Разве не может техник следить за приборами? – спросил Спок. Камера сейчас функционирует автономно от энергосистем Академии.
– Сторн установил радиосигнальное устройство, – сообщил Корриган. Если что-то не сработает, то Сорел, ТПар и я сразу узнаем об этом.
Поскольку речь идет о вредительстве, доступ в стазокамеру ограничен узким кругом людей. Охранник, например, своим голосом дверь открыть не может. Он стоит там на всякий случай, вдруг кто-то вздумает взломать дверь, что вообще-то маловероятно.
– Нельзя исключать даже малейшей вероятности, – сказал Спок. – Лучше перестраховаться, чем рисковать жизнью человека.
– С твоей матерью все будет как нельзя лучше, – с улыбкой заверил его Корриган. – Стазоаппаратура и мониторы работают от автономного источника энергии и подключаться к внешнему компьютеру не будут. От энергосистемы Академии зависит только свет, а его отсутствие Аманде не повредит.
– Отлично, – удовлетворенно заключил Сарек. – Надеюсь, меры предосторожности окажутся излишними, но я очень признателен за это.
Даниэль Корриган посмотрел на хронометр.
– Я должен вернуться к другим пациентам-землянам, чтобы проверить их самочувствие.
Сарек понимал, что на самом деле Корриган ищет предлог уйти. «Завтра я снова коснусь сознания Аманды и узнаю, что наша жизненная связь восстановлена», – подумал Сарек, глядя, как уходит доктор-землянин. Как только за Корриганом закрылась дверь дезинфекционного тамбура, Сарек вдруг почувствовал, что сын пристально изучает его… и что он полностью открыл свое сознание. Телепатическое поле Спока было сильнее, чем уеарека, он мог бы стать целителем, если б захотел. А способности Сарека для вулканца были на самом низком уровне. Он вспомнил, как когда-то боялся, что его маленький сын будет иметь это поле еще в меньшей степени и не станет настоящим вулканцем, ведь мать Спока вообще не обладала телепатией.
Мальчик, напротив, оказался необычайно чувствительным – нежеланный дар, делавший его беззащитным в юности среди грубых ровесников и уязвимым к случайным ошибкам своих родителей. Это дало толчок своеобразному развитию профессиональных интересов: он увлекся компьютерами, которые не требовали высокой чувствительности, и дипломатией, где нейтральное восприятие неприкрытых эмоций других людей считалось определенным преимуществом.
Сарек прекрасно понимал, почему ТПау не согласилась занять место в Совете Федерации. Даже слабое стремление защитить себя от эмоционального напора других становилось тяжким бременем во время долгих и жарких дебатов.
Человеку же с повышенной чувствительностью пришлось бы сдерживать громадные телепатические барьеры. Спок предпочел жизнь среди представителей разных рас и народов на Звездном Флоте. В итоге, как заметил Сарек, сын развил в себе еще более сильный телепатический контроль над собой. А здесь, в стазокамере, Спок ничем не ограничивал свою чувствительность и изучал Сарека глубоко посаженными глазами, в которых светилось откровенное любопытство вулканца.
– Ты что-то хочешь сказать, Спок? Вне всякого сомнения задавай отцу любой вопрос.
Спок отвел взгляд от Сарека и посмотрел на Аманду, парящую в синей дымке.
– Ты и мать… – начал говорить он, но не закончил.
Сарек решил полностью открыть свою душу, чего не делал с тех пор, как у Спока в пять лет открылся талант телепата. Сам он души сына не касался, но готов был открыть свою и принять от Спока все, как бы болезненно это не было.
Спок повернулся и в упор посмотрел в глаза Сареку.
– У меня то же самое ощущение, – еле слышно произнес он с хрипотцой в голосе. – Я чувствую мать опосредованно через тебя несмотря на то, что она в бессознательном состоянии.
– Ничего удивительного, – успокоил его Сарек. – Мы связаны с ней мысленными узами.
Ему казалось странным, почему Спок удивился этому.
– Я… когда был ребенком, этих уз не чувствовал, – объяснил Спок.
– Это очень личное чувство, – сказал Сарек. – Твоя мать научилась скрывать его задолго до того, как ты родился. К Даниэлю это тоже придет.
Спок проглотил комок в горле, внешне ничем не выдавая своего волнения, но Сарек явно чувствовал, что у сына оставались еще вопросы.
– Это… это бывает только тогда, когда такие узы устанавливаются с эмоциональными землянами?
– Какие – такие?
– Такие сильные и… полные радостных ощущений, – разъяснил Спок.
– Думаю, узы между вулканцами могут быть еще сильнее, хотя не стану утверждать, ведь у меня нет подобного опыта. Что же касается радости… Я с давних пор подозреваю, что различия между твоей матерью и мной, доставляющие нам обоим радость, в большей степени связаны с различиями между мужчиной и женщиной, а не между вулканцем и землянкой.
– Отец… Я никогда не достигал такого взаимопонимания с ТПринг.
Зачастую я искал ее присутствия в своей душе и чувствовал ТПринг меньше, чем ты сейчас мать, когда она без сознания.
Сарек моментально перекрыл свое сознание, закрывая доступ к нему Спока, чтобы спрятать от пего свое шоковое состояние. Женщина отвергла его сына до такой степени!
Спок мрачно продолжал.
– Я смотрел на ее изображение и пытался коснуться се своей душой, он вновь посмотрел на Сарека. – Я думал, что узы между нами слабы оттого, что я вулканец наполовину.
– Нет, это не так. С твоей стороны узы не слабое, а даже сильнее, благодаря двойственной наследственности. Сейчас бесполезно говорить, что лучше б я объяснил тебе это в детстве.
– Ты хотел, чтобы я был стопроцентным вулканцем.
– Это так, – согласился Сарек. – Ты и есть стопроцентный вулканец, представитель ИДИК – новых традиций в полном смысле этого слова.
