Текст книги "Закат Техномагов: Взывая к Свету"

Автор книги: Джин Кавелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Из дальнего конца трюма вылетел сноп огня и дождь шрапнели. Огонь прокатился по пространству трюма, поглощая его. Маги сгорали заживо. Все произошло за считанные секунды, но Элрика и остальных воспоминание об этом будет преследовать до конца их дней. Некоторые из магов погибли в огненном вихре мгновенно, другие успели окружить себя щитами, отсрочить гибель на несколько секунд, лишь такое короткое времени щиты могли противостоять огню и раскаленным газам. Их крики не были иллюзиями, как и их недолгие, отчаянные и бесплодные попытки выбраться оттуда. Инг-Ради и Мьёрна плавали над морем огня, крепко обняв друг друга, вокруг них слабо блестел голубым светом щит. Но жар был слишком сильным, а они – слишком слабыми. Голубое сияние исчезло, пламя в мгновение ока охватило их балахоны, кожа обуглилась, и обе они превратились в прах. Внутри огромной печи, которой стал трюм, они были всего лишь горсткой пепла, окалиной плавающей на поверхности пламени.

Зонд, расположенный на мостике, передавал изображение мечущейся в панике центаврианской команды. Потом Элрик увидел лицо Карвин. Она рыдала. Она тоже видела все, что произошло в трюме. Она тихо шептала, быть может, себе, а, быть может, им всем:

– Нет, Боже, нет, нет.

Грохочущая цепь взрывов докатилась до мостика, и яростный огонь вырвался из стены, образовал пылающую корону вокруг головы Карвин, зонд прекратил передачу.

В иллюминатор Элрик наблюдал серию ярких вспышек, и хрупкий кораблик развалился на части.

Находившиеся в командной рубке тоже наблюдали серию вспышек. Джон Шеридан быстро повернул голову к большому иллюминатору.

– Что это?

Джон, тяжело дыша, сделал несколько шагов к иллюминатору. Потом, еле слышно, прошептал:

– Они знали, что так и будет. Они знали.

Лондо, стоявший в таможенной зоне, в ужасе разинул рот. Он тоже знал, что это случится, но, до последнего момента отказывался поверить. Он отказывался принять правду, увидеть, кем и чем он был, хотя ответ был прямо у него перед глазами.

Вир повернулся к нему:

– Лондо, что случилось?

Потряс Лондо за руку:

– Что случилось!?

Лондо не мог отвести взгляд от экрана. Он выглядел ошеломленным.

– Ответьте мне, Лондо!

Лондо, наконец, посмотрел на Вира, и Элрик увидел, что внутренняя защита Лондо начала восстанавливаться, закрывать его одновременно от других и от самого себя. Он заговорил. Сначала его голос звучал слабо, но Лондо быстро вернул себе былую уверенность:

– Я не знаю. Возможно, какие-то технические неполадки. Мне сказали, что корабль находился в отличном состоянии.

Лондо сегодня не был готов признать правду, и, быть может, не будет готов никогда. По крайней мере, многим суждено умереть прежде, чем он прозреет.

Некоторые маги, стоявшие рядом с Элриком, упали на колени. Остальные пассажиры столпились около иллюминатора, чтобы поглядеть на то, что осталось от центаврианского корабля.

От него остались лишь искореженные, обгоревшие обломки. Они тихо уплывали вдаль, в темноту космоса.

Он послал на смерть двадцать пять магов. Он собирался быть среди них. Но теперь ему остается лишь нести тяжелое бремя ответственности за их гибель, и чтить память тех, кто принес себя в жертву ради их ордена. Он вспоминал их, одного за другим: какими они были, сколько хорошего успели совершить в своей жизни, что было безвозвратно потеряно с их уходом.

Элрик надеялся, что их великое самопожертвование не будет напрасным, что Тени купятся на уловку, поверят в то, что все маги уничтожены и перестанут преследовать их.

«Хрустальный салон» чуть изменил курс, обходя облако обломков, и в иллюминаторе появился силуэт Вавилона 5. Когда Элрик прибыл на станцию, он был человеком, утратившим мечты. Джон подарил ему одну, и, возможно, маги подарят ему другую. Хотя их попросили принести себя в жертву, ни один их них не предал орден, не выдал их планов, не попытался спасти свою жизнь. Они остались верными солидарности, сохранив единство перед лицом смерти, своим поступком одержали небольшую победу над силами хаоса.

Элрик чувствовал, что гордится магами, гордится тем, что они действовали в соответствии с традициями и заповедями ордена техномагов. Они продемонстрировали великое мужество и верность их образу жизни, и, хотя никто об этом не знал, их смерть доказала, что маги представляли собой не просто живое оружие, как планировали их создатели, а нечто намного большее. Тысячу лет назад Вирден помогла им увидеть мечту – мечту о том, кем они могут стать, и маги воплотили ее в жизнь.

Возможно, сражаться с Тенями не было их предназначением. Но они смогли, по крайней мере, остаться честными перед собой, остаться техномагами.

Значит, ему, Херазад, и, возможно, Блейлоку, предстоит руководить выжившими магами в убежище. Он, пока может, будет наблюдать за ними, наблюдать за тем, как они будут писать заключительную главу истории их ордена. Возможно, они все же сумеют нести добро, красоту и изумление, хотя это, вероятно, будут их последние свершения.

За прошедшие месяцы они многое потеряли, и он многое потерял. Пустота, образовавшаяся на месте того, чего он лишился, до сих пор толкала его к отчаянию. Но ей его не одолеть, пока остается то, что для Элрика значило больше всего.

Это было его последней мечтой: он садится в месте сбора, выходит из корабля и видит Галена, живого и здорового.

Глава 17

Холодный ветер пронизывал Галена даже сквозь пальто, сек его обожженные кисти, так до конца и не зажившие за четыре прошедших дня. Он стоял на высоком плато в месте сбора и наблюдал за тем, как корабли магов спускаются с серого неба. Группа Элрика и Инг-Ради, наконец, появилась – всего за час до назначенного времени отбытия в тайное убежище.

На посадочную площадку опустился корабль Гауэна, за ним – Ак'Шаны.

Многие маги из других групп готовили свои корабли к отлету, используя летающие платформы, и сейчас они замерли, наблюдая за небом, рассматривая каждый садящийся корабль, стремясь своими глазами увидеть, кто из группы Элрика выжил. Еще больше магов появилось из замаскированного бункера, они стремились узнать, что же произошло на Вавилоне 5. Магам было запрещено поддерживать связь друг с другом, и поэтому с того момента, как группы разделились, никто ничего не знал о том, как идут дела у остальных.

Три дня тому назад ISN транслировал репортаж о взрыве центаврианского транспорта, вылетевшего с Вавилона 5, пассажирами на котором, согласно судовым документам, были маги. Поэтому многие собравшиеся на месте сбора боялись, что погибла вся группа Элрика. С момента прибытия вчера сюда, Гален просто смотрел в небо и ждал.

Совершил посадку корабль Феда.

Маги кучками собирались вокруг вновь прибывших, оставив Галена одного стоять на пронизывающем холодном ветру.

Плато находилось на большой высоте, а тонкая атмосфера не способствовала проявлению активности, по крайней мере, до тех пор, пока человек не привыкал к местным условиям. Грубая невысокая коричневая трава покрывала плато. Это место представляло собой обширную унылую пустошь.

Маги разместились в бункере, выстроенным вровень с поверхностью плато. Хотя его сложно было сравнить с бункером, оставшимся на Селике 4, маги каким-то образом умудрились закончить здесь приготовления к своему исходу. Херадаз вернулась из тайного убежища, завершив его обустройство. Она поведет их туда.

Сел корабль Эдмонда, за ним – Чиатто.

Блейлок подошел и встал рядом с Галеном. Он снова надел балахон и черную шапочку, снова сбрил брови. Сейчас его лицо было худее, чем обычно, а восковой блеск кожи стал более заметен. Он до сих пор не восстановился после перенесенного на Тенотке. Вместо того чтобы держать кисти рук в естественном положении – слегка сжатыми, Блейлок постоянно держал ладони раскрытыми, будто его беспокоила боль. Новая кожа покрывала изувеченные ладони, но эта кожа была желтого цвета, неэластичной и неровной. По дороге назад Блейлок помогал Олвину лечить Г'Лил, тем самым временно уменьшив число органелл, занимавшихся лечением его собственного тела. Гален не думал, что руки Блейлока полностью восстановятся. Возможно, Инг-Ради сможет ему помочь.

Галену хотелось, чтобы Блейлок ждал вместе с остальными. Старший маг уже расспросил его о том, что произошло между ним и Элизаром. Галену больше нечего было сказать. Он просто хотел, чтобы его оставили в покое.

– Корабль Элрика, – произнес Блейлок.

Гален посмотрел в небо. Гладкий черный корабль треугольной формы, на борту которого горела руна Элрика, опускался на посадочную площадку. Гален был потрясен тем, насколько сильное облегчение он испытал от этого зрелища.

Проснувшись после долгого сна в корабле Олвина, Гален не испытывал почти никаких эмоций. Он расконсервировал свой корабль и управлял им во время полета сюда, действуя как автомат. Он заставлял себя бодрствовать, чтобы ненароком не применить свою силу, но, за исключением этой малой толики сознания, действовавшей в качестве наблюдателя, он похоронил свою личность настолько глубоко, насколько мог. И таким он должен оставаться.

В ожидании Элрика, Гален думал, что единственной эмоцией, с которой ему придется бороться, будет гнев. Но пока корабль Элрика медленно опускался на землю, от гнева осталось лишь отдаленное эхо. Сейчас он просто хотел увидеть Элрика. Элрик был его семьей, единственным во всей Вселенной родным существом. Элрик был для него стеной, на которую можно опереться, тем, кто всегда был рядом, кто принес порядок и смысл в его жизнь. Сколько бы Элрик не лгал ему, Гален не хотел его терять.

Но, когда корабль Элрика, на борту которого была начертана руна, обозначавшая целостность, сел, Гален понял, что Элрика он потерял. Того Элрика, которого Гален себе представлял, того, кто никогда не лгал ему, больше не существовало. Оставшийся Элрик был чужаком. Лжецом. Тем, кого создали Тени. Тем, кто помог получить то, о чем Гален больше всего мечтал, умолчав при этом об истинной сущности тех, кем он хотел стать.

И так он стал чудовищем.

Его гнев был подобен сигналу из далекой галактики, едва слышимым, сильно ослабевшим по пути. Он не хотел чувствовать гнев. Он останется спокойным, и это пройдет.

Гауэн и Фед выбрались из своих кораблей. Гауэн быстро просканировал плато, впился взглядом в Блейлока. Поспешил к нему.

Блейлок заговорил:

– Независимо от своего происхождения, биотек способен творить благо. Своей планете Элрик принес много добра, как и другие маги – своим. Искушений и трудностей для нас – масса, вот почему я всегда призывал к самоизоляции нашего ордена. Потому что лишь отвергнув искушения и радости мира, мы сможем освободиться от директив, вложенных в нас Тенями, и сосредоточиться на самом биотеке. Только так мы сможем достичь полного контроля над ним и обрести с ним полное единство. Я действительно верю в то, что биотек – благословение, связывающее нас с базовыми постулатами Вселенной, и, через него, мы сможем установить связь со Вселенной, добиться озарения. Биотек мог быть создан для одной цели, но это не означает, что его нельзя использовать для другой.

Они превратили его в оружие. Какое предназначение могло иметь оружие за исключением того, чтобы убивать? Возможно, некоторые маги были другими. Быть может, некоторые из них либо слабее ощущали стремление к уничтожению, либо лучше себя контролировали. Но, когда ему представился выбор, он выбрал уничтожение. Он, казалось, был предрасположен к этому.

Он смотрел на корабль Элрика, ждал, когда его люк откроется.

Блейлок продолжал:

– Когда я узнал от тебя, что Тени используют живые существа в качестве деталей своих кораблей, тех самых, что без всякого сожаления уничтожили столько народу, я испугался, что совершенство, к которому я стремился – это ложный путь. Я испугался, что этот путь может закончиться кровопролитием, что мы превратимся в палачей, служащих Теням. Я вернулся туда, чтобы выяснить, были ли обоснованы мои страхи.

Но то, что я увидел, открыло мне, что мы не похожи на этих несчастных существ. Они – рабы технологии Теней. Мы – хозяева своего биотека. И когда мы научимся в совершенстве им управлять, мы уйдем от того, что было запрограммировано Тенями.

Ты добился более тесного контакта с биотеком, чем другие. Ты почти без усилия манипулируешь им. Но ты должен контролировать свои эмоции. А ты, вместо того, чтобы контролировать, подавляешь их. Ты не говоришь о своих родителях. Ты почти не говоришь об Изабель. Ты держишь эмоции внутри себя, думая, что контролируешь их. Но, находясь внутри, они обретают огромную власть над тобой. Только взглянув им прямо в лицо, научившись управлять ими, ты сможешь установить контроль над самим собой.

Он скрывался от самого себя. Это же говорил ему Келл. Гален знал, что это – правда. Уже долгое время часть его была укрыта где-то далеко. И сейчас он надеялся на то, что сумеет запереть где-то вдали и большую часть того, что еще оставалось. Он мельком увидел, кто он на самом деле, в момент смерти Изабель, и еще раз, когда Элизар открыл ему глаза на многое. Луч света осветил темный тайный центр его самого, истина выплыла наружу. Каждый раз высвечивалось что-то, чего он не хотел видеть.

Она сказала ему, что он должен открыть себя себе. Возможно, эта работа была не закончена. Но он сейчас прямо взглянул в лицо самому себе, увидел то, кем он был. Больше он не выдержит.

Элрик вышел из корабля, и до того, как Гален смог как следует рассмотреть его, оказался в окружении магов. Его корабль был последним. Вместе с Инг-Ради и Элриком отправились пятьдесят магов. И лишь половина их вернулась.

– Гален, – резко произнес Блейлок. Подождал, пока Гален повернется к нему. – Ты никому не должен говорить о том, что ты узнал, никому, кроме членов Круга и Олвина.

Что они сделают в противном случае? Удалят его имплантанты? Хотел бы он посмотреть на их попытки.

Он снова не ответил. Он не должен позволить втянуть себя в спор. Если его гнев вернется, если энергия забушует в нем, достигнет состояния жгучей ярости, как было с ним на Тенотке, он сможет запросто уничтожить их всех.

Удаление имплантантов – недостаточно суровое наказание за все, что он натворил. Он осудил Элизара за то, что тот убил лишь одного человека. Но он сам, разрушив город, убил тысячи людей. Многие из них могли оказаться там просто в поисках работы, как Г'Лил и ее команда. Быть может, он убил капитана Ко'Вина и всю команду нарнов.

Во всех тысячах убитых им Изабель, быть может, разглядела бы доброе начало. А Гален видел во всех цели, на которых можно было выместить свой гнев. Даже сейчас он сожалел о том, что не уничтожил весь город. И Элизара. Он не успокоится, пока не убьет его.

К ним подбежал запыхавшийся Гауэн.

– Блейлок, – выговорил он. Гален увидел по его расширенным глазам и судорожно стиснутым рукам, что он чувствует: беспокойство и облегчение. Гауэн поклонился. – Да прибудет с тобой благословение Вирден.

– И с тобой, – ответил Блейлок.

Гауэн повернулся к Галену, признательно улыбнулся, коротко кивнул.

– Я должен поговорить с Элриком, – заявил Блейлок. Посмотрел на Галена таким взглядом, будто хотел еще что-то сказать, но вместо этого двинулся на другую сторону плато. Ветер дул ему в спину, обрисовывая очертания худой фигуры, скрываемой балахоном.

– Ты идешь? – спросил Гауэн.

Как Гауэн бросился к Блейлоку, так и Гален должен был броситься к Элрику, должен был встретить его с облегчением и беспокойством. Но он не может.

– Иди вперед, – сказал он, и Гауэн, секунду поколебавшись, поспешил вслед за Блейлоком.

Гален взглянул на толпу, скрывавшую Элрика. Фед стоял с краю, вытянув руки вдоль туловища, он выглядел странно притихшим. Олвин пробирался сквозь толпу, по дороге обменявшись тычками с Цакицаком. Гален задействовал сенсоры, перед его мысленным взором возникло увеличенное изображение происходящего. Челюсть Олвина напряглась от гнева, он пихался все сильнее. На его ладони появился огненный шар. Цакицак, споткнувшись, попятился на несколько шагов и тоже создал огненный шар.

В голове Галена, будто вспышка, пронеслось воспоминание. Тот день, когда состояние Бурелл резко ухудшилось. Он подрался с Изабель. В гневе, она в один момент повернулась к нему, держа на ладони огненный шар. Она была готова атаковать его, а он в ответ был готов применить заклинание уничтожения. Инцидент был примечателен тем, что подобные зрелища не были редкостью. Почти на каждой ассамблее Гален становился свидетелем множества стычек. Маги быстро приходили в ярость – такими их создали Тени.

Олвин и Цакицак внимательно смотрели друг на друга, ожидая любого движения противника. Потом Олвин отвернулся, бросил огненный шар на землю, где он превратился в лужицу пламени и принялся пожирать похожую на проволоку траву.

Цакицак еще секунду смотрел на него, потом, наконец, его огненный шар исчез.

Пройдя несколько шагов, Олвин начал спотыкаться, потом упал на колени. Он качал головой, за шумом ветра можно было с трудом расслышать его рыдания.

– Нет, нет, нет!

Среди вернувшихся не было корабля Карвин. Гален припомнил шорох ее разноцветных центаврианских шелков, грациозные движения, с помощью которых она накладывала заклинания. Она была так рада тому, что Элрик выбрал ее в группу проведения отвлекающего маневра. Она всегда была рада любой порученной работе. Она казалась Галену поразительно бесстрашной: она была страстной, дружелюбной, открытой. Она не пряталась от жизни, а, наоборот, жила ею. А теперь ее больше не было.

Олвин оставил ее с Элриком, а сам отправился на Тенотк, спасать Галена и Блейлока. Смог бы он спасти ее, если бы остался на Вавилоне 5? Этого Гален не знал. Но потеря Карвин убьет его.

Это было, как сказала Карвин, одна смерть за другой. Маги были обречены. Как могут они не видеть этого?

Толпа вокруг Элрика начала рассасываться, маги возвращались к своим делам. Гален заметил среди них Херазад, Цирцею, Оптиму, Кейна. Они выглядели потрясенными. Многие, в том числе Инг-Ради, не вернулись с Вавилона 5. Они потеряли еще одного члена Круга и своего лучшего целителя.

Оптима нашла Феда, и он мгновенно затеял с ней оживленную беседу, обнял за талию и так, обнявшись, они побрели по плато.

Блейлок заговорил с Элриком, никто сейчас не мешал им. Элрик взглянул на Галена, послушал, что ему говорит Блейлок, потом снова взглянул на Галена. Гален застыл на месте. Существует ли какой-нибудь способ возродить их прежние отношения? Как Элрик объяснит всю ту ложь, которой он его кормил, и станет ли вообще это делать? И как Гален будет оправдываться за все совершенные им убийства?

Из бункера вышла Г'Лил, подошла к нему. На ней было длинное, черное пальто, вероятно, позаимствованное у Олвина. Плечи двигались в такт шагам. Золотистая кожа нарнийки казалась слегка бледной, на ее фоне яркой полосой выделялся шрам на переносице. Олвин, вопреки директивам Круга, привез ее на место сбора. Он заявил, что она слишком плохо себя чувствует, чтобы он мог оставить ее, и, с тех пор, как они прибыли сюда, она отдыхала. Сейчас она выглядела неплохо, хотя Галену было известно, что ей для восстановления здоровья после лечения потребуется еще много времени.

Г'Лил остановилась в нескольких шагах от него. Она посмотрела в его направлении, избегая глядеть ему в глаза, потом отвела взгляд, принялась разглядывать плато.

– Что происходит? – спросила она. Гален понял, что она до сих пор боится его.

– Вернулась группа с Вавилона 5.

– А Олвин? Что с ним?

– Его бывшая ученица, Карвин. Она была в этой группе. Она погибла. И многие другие тоже.

– Прости, – сказала она.

Количество погибших магов было несравнимо с количеством убитых им.

Г'Лил подошла еще на шаг.

– Как твоя нога?

– Отлично.

Гален считал, что его нога практически восстановилась. Она уже почти не болела.

Г'Лил сделала еще один шаг к нему.

– Вижу, ты избавился от волос.

Гален не ответил, и она слегка покачала головой, будто в раздражении на саму себя. Потом взгляд ее красных глаз, наконец, встретился с его взглядом.

– Мне надо знать, что произошло в тоннеле после того, как меня ранили. Олвин ничего не знает. Помню, что я вошла вслед за тобой в белую комнату. Я увидела там тех двоих, о ком ты меня расспрашивал: Элизара и центаврианина.

Гален не хотел повторять все это еще раз, думать обо всем том, что он натворил.

– Тебя ранила дрази, союзница Теней. Я убил ее. Я убил центаврианина. Мы сбежали оттуда.

Улыбка озарила ее лицо.

– Тебе говорили, что ты – великий рассказчик?

– Если ты хочешь услышать историю, – ответил Гален, – то можешь попросить об этом любого другого мага.

Он снова начинал злиться. Он должен остановиться. Элрик, стоявший на противоположной стороне плато, кивнул в ответ на слова Блейлока, и снова пристально посмотрел на Галена.

– Благодарю тебя за то, что спас меня, – сказала Г'Лил.

Его занятием было убийство, а не спасение.

– Я тут не при чем. Тебя лечили Блейлок и Олвин.

– Убийца Изабель сбежал?

Гален не мог точно сказать, жив Элизар или мертв. Но до тех пор, пока он не будет точно уверен, он не будет объявлять Элизара мертвым. Он просто кивнул в ответ.

– И ты собираешься вернуться туда? Мне нужно уничтожить тот склад, о котором ты мне рассказывал, чтобы они не могли больше поставлять на Центавр оружие.

– Я уничтожил склад.

Г'Лил замялась:

– Ты серьезно? Когда ты это сделал?

– Когда мы улетали, я уничтожил Сити-центр, склад, космопорт… целый район города. Я убил… всех, кто там был.

Как он сможет теперь жить с грузом того, что натворил?

Блейлок отошел от Элрика и двинулся к Олвину. Элрик пошел к учителю. Он выглядел постаревшим и ослабевшим, хотя удерживал свое тело в напряженной, выпрямленной позе, стараясь казаться таким, как всегда. Но строгая осанка и широкие, ровные шаги явно требовали от него все больших и больших усилий. Он, казалось, заставлял себя двигаться, каждое его движение выглядело неуверенным.

Гален хотел, чтобы Элрик был в безопасности, хотел отказаться от своего задания в том случае, если Элрик откажется от своего. Если бы только они оба могли это сделать. Если бы они улетели в тайное убежище. Тогда бы ничего не изменилось. Элрик ведь предупреждал его. «Возможно, однажды твое мнение обо мне изменится в худшую сторону. Если этот день настанет, я надеюсь, что ты попытаешься понять, почему я поступил так, а не иначе».

Но Гален не понимал.

– Я должен поговорить с Элриком наедине, – сказал он.

– Благодарю тебя за уничтожение склада, – сказала Г'Лил. – Я знаю, тебе есть о чем думать, кроме как о благе нарнов. Но, быть может, теперь центавриане не нападут на мой народ.

Он сделал это не ради нее, ни ради блага кого бы то ни было. Он сделал это, потому что хотел уничтожать, а склад подвернулся ему под руку.

На противоположной стороне плато Олвин с трудом поднялся на ноги, резким взмахом руки отмел какое-то замечание Блейлока и выкрикнул что-то ему в лицо. К большому удивлению Галена, Г'Лил поспешила к ним.

Потом Элрик встал перед ним. Как Гален ни желал отстраниться от Элрика, думать об Элрике, как об ужасном лживом чужаке, перед ним стоял тот самый человек, которого он знал на протяжении всех этих лет: строгая фигура, облаченная в черный балахон с высоким воротником, тот самый, который она подарила ему. Его тонкие губы были грозно сжаты. Три морщины между бровями, хотя сейчас они были глубже, чем раньше, указывали на серьезное разочарование. Блейлок, похоже, рассказал ему обо всем, что Гален натворил.

И, тем не менее, что-то в выражении лица Элрика говорило о том, что не Галеном он разочарован, а самим собой. Гален знал, что Элрик будет винить себя в смерти Карвин, Инг-Ради и остальных, даже в том случае, если он никак не мог предотвратить их гибели. Он всегда учил Галена брать на себя ответственность за ошибки и провалы, и в тех редких случаях, когда Элрик сам ошибался, или терпел неудачу, Гален видел, что он так и поступал.

Но как насчет ответственности за его ложь? Как насчет того, чтобы сказать ему правду? Гален почувствовал, что его гнев усиливается, эхо его не кажется уже таким отдаленным.

Они молча стояли, ветер свистел между ними. Гален понял, что не в состоянии говорить. Как мог Элрик скрывать такое? Как мог Элрик солгать ему об одном единственном, о том, что меняло все?

– Прости, что не рассказал тебе, – начал Элрик. – Тебе следовало бы узнать правду от меня. И тебе следовало бы узнать ее давным-давно.

Гален знал, что Круг обязал его хранить тайну, но Элрик не считал это оправданием. Это еще больше усилило гнев Галена. Ему на ум пришла тысяча резких ответов, но Гален не произнес ни одного из них, мечтая о том, чтобы ветер унес такие слова.

– Я узнал правду тогда, когда меня, девять лет тому назад, избрали в Круг. Это знание поставило под вопрос многое, известное мне до этого. Но, в конце концов, я понял, что верю в магов. Верю в нашу способность создавать прекрасное и изумительное, получать знания, творить благо. Происхождение биотека ничего не меняет.

Они думали, что им никогда не придется заплатить за то, что они получили? Они считали себя невосприимчивыми к программированию Теней? Как они могли думать так, при этом ни на йоту не понимая принципов работы биотека?

Гален пытался успокоить свой разум, не думать ни о чем, не чувствовать ничего.

– Но правда открыла то, на каком шатком основании был построен наш орден. И это многое объясняет. Узнав правду, я понял, что контроль и повиновение Кругу и заповедям Кодекса еще важнее, чем я думал. Я пытался учить тебя тому же. Но это никогда не заменит правды.

Если бы я узнал истину раньше, чем взял ученика, то не думаю, что вообще взял бы его. Мне бы… не очень понравилось тренировать ученика, утаивая от него такой важный секрет. Но, к тому времени я уже учил тебя два года. И уже тогда пришел к мысли… что ты можешь вырасти в выдающегося мага.

Элрик вздохнул, выпрямился:

– Став членом Круга, я первым делом принялся настаивать на том, что следует открыть магам тайну происхождения биотека. Они отказались. Они верили в то, что, раз это работало тысячу лет, то продлится еще тысячу. Я продолжал периодически поднимать этот вопрос, но всегда терпел неудачу. Со временем я свыкся с этим знанием. Никому из нас в голову не приходило, что Тени могут вернуться при жизни нашего поколения.

Но сейчас Тени вернулись, а наше время заканчивается. Если кто-нибудь когда-нибудь вынесет вердикт о мудрости или глупости нашего существования, то его суждение будет основываться на том, как мы умрем. Мы должны сохранить верность Кругу и Кодексу, тому, что позволяет нам сопротивляться программированию, заложенному в нас Тенями. Мы не должны позволить хаосу разъединить нас.

Элрик замялся, будто ожидая ответа от Галена. Между ними воцарилось неловкое молчание. Гален заставлял себя сохранять видимое спокойствие.

– Я знаю, это трудно, – продолжил Элрик. – Я знаю, что тебе хочется ударить по Теням, по Элизару и Разил, если они до сих пор живы, но ты должен отправиться вместе с нами в тайное убежище. Мы должны сохранить единство.

Вот о чем они беспокоились. Они хотели, чтобы он остался с ними. Они хотели сохранить свое оружие.

Элрик снова сделал паузу, потом продолжил:

– Мы не то, чем притворялись – воплощение мечты о красоте и магии. Но, тем не менее, мы совершили много достойного, – голос Элрика потерял свою звучность. Он откашлялся. – Гален, прошу тебя, не молчи.

Гален почувствовал будто нечто, пережавшее горло Элрику, вдруг пережало его собственное горло. Это был гнев Галена, и он понял, что может, наконец, говорить:

– Ты говорил, что никогда не станешь лгать мне, – выговорил он, и слова потоком хлынули из него. – Ты говорил, что наша цель – творить благо, но, вместо этого, мы порождаем уничтожение. Ты говорил, что мы можем нести свет, но мы – орудия Теней. Ты говорил, что сделаешь меня магом. Но вместо этого ты превратил меня в чудовище.

Ты ничего не делал, только лгал мне. Один Элизар сказал мне правду. Ваш Круг мне отвратителен, а магов мне жаль.

Галена будто прорвало:

– Но можете быть спокойны. Я отправлюсь с вами. У меня нет выбора. Я недостоин того, чтобы остаться. Оставшись здесь, я с радостью уничтожу все. А здесь слишком много невинных существ. Если я улечу, то, по крайней мере, смогу уничтожить одних лишь магов.

Его трясло. Он заставил свой рот закрыться, с усилием остановил хлещущий из него поток слов. Энергия внутри него забурлила, ее течение убыстрилось. Он изо всех сил стиснул кулаки, ногти впились в обожженную кожу ладоней.

От слов Галена у Элрика отвисла челюсть, да так и осталась в этом положении, сейчас напоминавшем гримасу. Три морщины между его бровями исчезли, теперь на его лице было выражение ужасающей уязвимости. Он довольно долго молча внимательно смотрел на Галена, до тех пор, пока Галену не захотелось отвести взгляд. Но он сдержался. Он сказал правду, пусть Элрик переваривает ее.

Наконец, Элрик просто кивнул. Потом он деревянной походкой пошел прочь.

Гален заставил себя разжать кулаки, успокоить дыхание. Он сказал то, что должен был сказать. Теперь с этим покончено. Элрик больше ему не учитель. Элрик ему не отец. Элрик ему – никто. Круг для него – ничто. Маги для него – пустое место. Он может вернуться в то место, лежащее где-то глубоко внутри, и никто больше не вытащит его оттуда.

Гален понял, что Олвин уже какое-то время кричит. Ветер донес его слова.

– Вы все – трусы! Лицемеры! Ее смерть была напрасной!

Блейлок попятился от него, подняв руки в знак согласия. Г'Лил встала между ними. Некоторые маги оторвались от своих занятий и смотрели на них.

– Мы можем сражаться с ними! – орал Олвин. – Гален доказал это!

Блейлок повернулся и пошел к бункеру. Яростным взглядом заставил нескольких слоняющихся поблизости магов вернуться к своим делам.

Олвин было поспешил за Блейлоком, но Г'Лил удержала его.

Голова Олвина превратилась в голову золотого дракона, с яростными красными глазами и длинной, усыпанной острыми зубами, челюстью. Дракон испустил яростный крик. Г'Лил отпрыгнула назад.

Иллюзия исчезла, и Олвин заорал на магов:

– Вы все равно умрете! Наше время закончилось! Через три года вы все узнаете правду!

Блейлок остановился, повернулся лицом к Олвину. Хотя его руки продолжали висеть вдоль туловища, угроза была очевидной. Олвин должен замолчать, немедленно. Воздух вокруг Блейлока, казалось, кипел.

Олвин в ответ не менее яростно посмотрел на Блейлока, его челюсть напряглась.

Встав рядом, Г'Лил заговорила с ним. Спустя некоторое время Олвин кивнул, потом, еще через несколько секунд, кивнул снова. Наконец он оторвал взгляд от Блейлока, посмотрел на нее. Потом повернулся, и они вдвоем ушли.