Текст книги "Побег"

Автор книги: Джим Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 12

Водитель такси принял чаевые от Дока, что-то удивленно пробормотав; эти двое показались ему скупердяями или даже любителями прокатиться на дармовщинку. Они были приезжими, как он догадался, и еще не освоились здесь. И он поспешил предоставить себя в их распоряжение.

– Может быть, вы хотите съездить куда-нибудь перекусить? – предложил он. – Я хочу сказать, после того, как вы немного... ну... приведете себя в порядок.

Док нерешительно взглянул на Кэрол:

– Я не знаю точно, как долго мы...

– Или я мог бы привезти вам чего-нибудь, если вы не хотите никуда выходить. Сандвичей, цыплят с картофельной стружкой, может быть, китайской или мексиканской еды. Все что хотите – пива, спиртного или болонской копченой колбасы, и никакой платы за услуги. Только – по счетчику за езду и простой.

– Вы, пожалуй, подождите немного, – сказал Док. – Я должен сначала определиться с коттеджем.

Толстый маленький Голи нервничал, но, с другой стороны, Голи всегда нервничал; у него имелись на то причины. Так что Док не мог сказать, что именно сейчас вызывало у него беспокойство. Он походил, осматривая разные коттеджи, наконец выбрал тот, что располагался в дальнем конце двора. Но его усилия распознать близкую опасность, которую он почуял, определить источник его дурных предчувствий ничем не увенчались.

Выйдя из конторы, он сообщил водителю такси номер своего коттеджа и дал двадцатку; заказал две порции цыплят, сигареты и коробку кофе. Водитель отсалютовал и умчался прочь, а Док с Кэрол прошли вдоль длинного единственного ряда коттеджей к последнему из них. Он отпер дверь, включил свет. Кэрол дернула книзу штору, сделала пируэт и плюхнулась на кровать, высоко задрав ноги.

– Господи! – проговорила она задыхаясь. – До чего же хорошо! – Потом поманила его пальцем: – Иди сюда! Сейчас же!

Док сделал шаг к ней, потом вдруг резко остановился, нахмурился:

– Послушай! Ты что-нибудь слышишь?

– Да будет тебе, Док. Конечно, я что-то слышу. В конце концов, мы – не единственные люди во дворе.

Док смотрел на нее отсутствующим взглядом, задумчиво морща лоб. Кэрол вскочила и обняла его. Прильнула к нему, улыбаясь ему в лицо. Это будет ночь, которую они проведут вместе, разве он не помнит? Их первая ночь за более чем четыре года. Так что пусть он будет так любезен – перестанет вести себя по-дурацки, дергаться, и...

– Вот оно в чем дело! – Глаза Дока внезапно сузились. – Семейство Голи! Никого из них нет поблизости, ты не заметила? Ни даже этой его разжиревшей жены, а она не отходила и на двадцать футов отсюда с тех пор, как сюда приехала. Нам нужно выбираться отсюда, Кэрол! Сейчас же!

– В-выбираться? Но... но...

– Он отослал всех куда-то, неужели ты не понимаешь? Наверняка! И на то есть только одна причина.

– Но... – Кэрол посмотрела на него недоверчиво. – Но почему? Что может...

– Я не знаю! Это не важно. Может быть, уже слишком поздно, но...

Действительно, было слишком поздно. В ту же минуту снаружи послышался хруст гравия. Потом вежливый стук в дверь. И женский мягкий голос:

– Мистер Крамер? Миссис Крамер?

Док напрягся, выхватил пистолет из-под верхней части комбинезона. Он схватил руку Кэрол, подержал какой-то момент, потом кивнул ей.

– Да? – отозвалась Кэрол. – Кто там?

– Горничная, мэм. Я вам принесла полотенца.

Док заглянул в ванную и медленно покачал головой. Он показал на платье Кэрол, беззвучно проговаривая слова:

– Будьте любезны, оставьте их на ступеньках. Я не одета.

Последовало долгое молчание, шепот, такой тихий, что его можно было принять за что угодно. Но это была подсказка: с горничной, если это была горничная, был кто-то еще. Кто-то дававший ей указания.

Док быстро огляделся. Он снова стиснул руку Кэрол и показал на ванную, а его губы изобразили слово «окно». Кэрол яростно пока ала головой и попыталась повиснуть на нем; потом поморщилась и, бледная, кивнула, когда он снова больно стиснул ее руку.

Он молча поднял окно. Услышал, как горничная сказала:

– Я не могу оставить их снаружи, мэм. Может быть, ваш муж может за ними выйти?

– Одну минуту, пожалуйста, – отозвалась Кэрол. – Он сейчас в ванной.

Док выскочил через окно. Он на цыпочках прошел по задворкам дома, обогнул его торец и осторожно выглянул из-за угла.

Руди! Пистолет в его руке непроизвольно дернулся. Откуда, черт возьми? Он совсем сбросил его со счета, выкинул из головы; изумление – вот что им владело – невыносимое ощущение того, что его надули. Факты оставались фактами: то, что нужно было принять и с чем приходилось иметь дело, и факт заключался в том, что Руди находился здесь.

С ним была женщина – Фрэн Клинтон, но, похоже, невооруженная. Руди, с пистолетом в руке, стоял сбоку от нее, спиной к Доку.

Руди, конечно, не хотел пускать в ход пистолет. Он не мог позволить себе шуметь, так же как и Док с Кэрол. У него была точно та же цель, что и у Дока, – расквитаться, будучи скрытым от посторонних глаз и ушей в укромном коттедже.

Док поднял свой пистолет, вскинул ствол на уровень плеча. И бесшумно стал заходить за угол здания.

Сначала Руди – одним сокрушающим череп ударом пистолета. Потом, прежде чем женщина успеет пошевельнуться или закричать, сильный хук слева свободной рукой.

Не сводя с них глаз, Док медленно поднял и опустил ступню. Она попала на кирпич с торчащим кверху углом, один из нескольких, некогда огораживающих клумбу. И упал головой вперед.

Падая, он разрядил пистолет; это все, что он мог сейчас сделать.

Руди мгновенно повернулся, паля из пистолета и поставив женщину перед собой. Но его пули пролетели мимо Дока, а пули Дока продырявили и его и женщину.

И через несколько секунд они лежали мертвые на земле, кисть Руди все еще удерживала ее руку за ее спиной.

В нескольких кварталах от них водитель такси услышал шум. Но не разобрал, что он доносится от Голи, и уж наверняка не связывал его с недавними пассажирами. Потом он увидел Дока и Кэрол, бегущих по улице к нему, – вот это да! Стоило взглянуть, как неслась эта баба! Озадаченный, он остановил такси и вышел.

– Что-то не так, ребята? Кто-то причинил вам неприятности?

– Да, – сказал ему Док. – Я все объясню, пока вы будете везти нас в город.

– В Диего? Ну а как насчет вашей жратвы? Что...

Док ткнул его пистолетом в живот, подтолкнул его к такси:

– Ты хочешь жить дальше? Хочешь? Тогда делай то, что я тебе говорю!

Водитель подчинился, но с недовольным видом. С нарочитой неспешностью большого упрямца. Когда они добрались до автострады и повернули в сторону города, он окинул Дока самоуверенным взглядом.

– Это ничего тебе не даст, Мак, – сказал он. – Я не знаю, чего ты добиваешься, но так ты вообще ничего не добьешься.

Док посмотрел на него, плотно сжав губы. На заднем сиденье встревоженная Кэрол подалась вперед:

– Док, я думаю, он прав. Наверное, из-за нас уже всех подняли по тревоге. Теперь Голи расколется вчистую. Как далеко мы можем уехать в этом драндулете?

Док резко спросил ее, как далеко они смогут уехать без него. И притом, что по радио объявили тревогу, каковы их шансы захватить другую машину?

– Полицейские не будут знать, на чем мы едем. И едем ли вообще. Может быть, мы успели бы добраться до границы до того, как они это выяснят?

– До границы! Но что...

– У тебя это никак не получится, Мак, – упрямо вставил водитель. – Самое лучшее, что вы можете сделать, – это сдаться. Сейчас... а-а-а!..

– Не нравится?! – Док еще раз ткнул его пистолетом. – Хочешь еще?

Скрипя зубами, тот покачал головой.

– Ну вот и хорошо, – мягко сказал Док. – Сверни налево, вот здесь, и езжай прямиком по долине Мишн, до тех пор пока я не скажу тебе повернуть.

Такси вырулило влево. Они мчались по изогнутой, затененной скалами дороге, и через некоторое время Док заговорил через плечо с Кэрол. Они не смогут проехать через пограничные ворота, сказал он. Это, очевидно, будет невозможно. Но может быть, им удастся проскользнуть через границу в каком-нибудь неохраняемом месте?..

– Люди все время так делают, – продолжил он. – Это не самый лучший вариант, и у нас все равно будут проблемы, если когда мы и попадем на ту сторону, но...

– У вас ничего не получится, – настойчиво повторял водитель. – Ни в одном месте поблизости от ворот, где бы вы ни попытались. Я знаю эту границу, мистер, и говорю вам, что...

Его фраза закончилась истошным криком. Такси пошло юзом, и он обратил обезумевшие от боли глаза на Дока.

– Т-только попробуй еще раз это сделать! – проговорил он, задыхаясь. – Еще раз сделаешь это, и увидишь, что случится!

Док пообещал, что больше он этого не сделает:

– В следующий раз я тебя пристрелю. А теперь езжай направо на следующем повороте. Мы проедем по городу до Тихуанской автострады.

Такси повернуло, сердито заелозив шинами. По уводящей круто вверх дороге они помчались на Мишн-Хиллз, потом по длинной магистральной улице, окаймляющей деловой район Сан-Диего. Движение становилось менее интенсивным. Послышалось завывание сирены, мрачно затихающее вдалеке.

Над ветровым стеклом, в селекторном устройстве, невнятное бормотание превратилось в решительный женский голос:

«Такси номер семьдесят девять! Такси номер семьдесят девять! Семьдесят девятый, выйдите на связь...»

Водитель отнесся к этому с деланным безразличием. Док взглянул на идентификационную табличку на приборном щитке и резко сказал:

– Это тебя вызывают. Отвечай!

– Что ты хочешь, чтобы я сказал?

– Скажи ей, что везешь двух человек осматривать достопримечательности. Что ты будешь занят примерно час.

– Осматривать достопримечательности? – Водитель заерзал в кресле. Он чуть наклонился к рулю. – Она никогда на такое не клюнет, мистер. Она будет знать, что у меня тут пара жуликов, которые едут в Тихуану.

– Что? – Док нахмурился. – Откуда это она будет знать?

– Просто будет знать. Она даже будет знать, где мы сейчас находимся. Поворачиваем к Нэшнл-Сити.

Тут Дока осенило. Он увязал бессмысленные, казалось бы, речи водителя с глухим молчанием селекторного устройства. И, озверев, не сдержав свои нервы, обрушил ствол пистолета на упрямое, рыхлое лицо этого человека.

Он ударил по нему, ударил еще раз. Водитель застонал и привалился к дверце машины. Дверца распахнулась, и он, кувыркаясь, вывалился и покатился по земле.

Дверца снова захлопнулась. Док справился с управлением машины, уведя ее от столкновения со встречным автомобилем. Кэрол хранила ледяное молчание – изумленное молчание. Потом, отвечая на ее незаданный вопрос, послышался голос из селекторного устройства:

«Семьдесят девятый? Семьдесят девятый – я считываю ваши данные, семьдесят девятый...»

Док нашел тумблер и выключил его. Он резко свернул с автострады и помчался почти параллельно по щебеночной дороге, находящейся в ведении округа. Потом спросил:

– Там, сзади, есть радио?

Кэрол ответила, что нет. Но это, конечно, не имело значения. Оба они знали, что сейчас произойдет.

Дорога, находящаяся в ведении округа, дала им возможность проехать вокруг Нэшнл-Сити, а потом неумолимо вывела обратно к автостраде.

Док попытался съехать с нее. С выключенными фарами он петлял на такси по хитросплетению боковых улиц. Это позволило им лишь чуточку продвинуться на юг и в конце концов снова вырулить к автостраде. Док остановился прямо перед ней, его мозг работал с молниеносной быстротой на фоне ленивой вибрации двигателя такси.

Уйти в поля – побежать на своих двоих? Нет, нет, слишком поздно. Так же нецелесообразно и невозможно, как пытаться захватить другую машину.

Ну что ж, тогда как насчет... как насчет того, чтобы вломиться к кому-нибудь из пригородных жителей? Спрятаться вместе с ними, продержать семью в заложниках до тех пор, пока не появится шанс прорваться?

Опять нет. Нет – когда одни заперты на таком маленьком пространстве. Спрятаться – значит просто свести на нет почти призрачный шанс, который у них еще оставался.

Док бессознательно пожал плечами. Он наблюдал за периодическими вспышками света впереди, прислушивался, как машины проносятся мимо перекрестка, со свистом рассекая воздух. И наконец, поскольку ничего другого не оставалось, он снова заехал на автостраду.

Другие машины мчались мимо них – смех, обрывки веселых разговоров выплескивались в ночь. Это любители развлечений, торопящиеся начать вечер с выпивкой и закуской по ту сторону границы, которым если и есть чего опасаться, так только утреннего похмелья. Люди, которые заработали свое веселье.

Док ехал медленно. Первый раз в жизни у него не было плана. Он не видел никакого выхода. Они не могли повернуть обратно. И не могли пересечь границу через ворота или где-либо еще.

От полиции требуется только ждать их. Затягивать силок, пока они не запутаются в нем.

Через некоторое время он снова свернул с автострады, придерживаясь петляющей тропинки, и так ехал до тех пор, пока она не закончилась тупиком у океана. Он дал задний ход, двигаясь в том направлении, откуда приехал. А потом снова оказался на автостраде, двигаясь к югу.

Другие машины теперь ехали не так быстро. Они проносились мимо такси, потом, в нескольких сотнях ярдов от них, начинали замедлять ход. И, вглядевшись в даль, Док понял почему. И Кэрол тоже поняла и заговорила, впервые за последние несколько минут. Заговорила тоном одновременно сердитым, испуганным и чуточку радостным:

– Ну что, Док? Что ты намерен делать теперь?

– Делать?

– Впереди дорожный блокпост. Что ты собираешься предпринять? – Ее голос срывался от истерики. – Просто двигаться на него? Просто ехать себе и сказать: да, сэр, я – Док Маккой, а э... это моя жена, Кэрол, и... и?..

– Заткнись! – оборвал ее Док. – Смотри!

– Может быть, ты скажешь мне, на ч... на что смотреть?

– Да вон там, впереди нас. Вон на ту штуку на обочине дороги.

Казалось, что он подвешен примерно на высоте шести футов над дорожным ограждением, освещенный продолговатый шар, поверх которого располагался более крупный и тусклый шар. Потом, когда такси подползло к нему, очертания двух шаров стали более отчетливыми, и оказалось, что это женское лицо под мужской шляпой.

В руке она держала электрический фонарик, луч которого освещал ее лицо. На другой руке свободно болтался дробовик. Костлявая, гигантских размеров женщина была одета в комбинезон и бараний тулуп. Она пристально смотрела на них – или, скорее, на такси, освещая его прыгающим лучом фонарика.

Потом она быстро взмахнула им, свет исчез, и она тоже.

Док издал негромкий возглас. Он бросил быстрый взгляд через плечо, подождал, пока проедут две находившиеся у него за спиной машины.

Кэрол яростно тряхнула его:

– Док, что с тобой? Кто... что это было?

И Док засмеялся чуть диковато, пробормотал, что ему самому в это не верится. А потом он резко включил первую передачу, вывернул колеса вправо и с ревом проехал поверх ограждения в поле.

Это был пустырь, пространство, покрытое выветрившимися, не прикрытыми землей каменными породами. Впереди них высокая тень женщины поманила к себе, а потом стала быстро удаляться, увлекая за собой вверх по склону и вниз, в чашеобразную долину.

Там стоял дом, сумрачный, заброшенный – похожий на лачугу. Две огромные туши выскочили из-за него – мастифы – и стремглав бросились в гробовом молчании к такси. Но женщина что-то крикнула им, махнула рукой, и они присмирели, потрусили рядом с женщиной, когда она прошла мимо лачуги, в темноту за ней.

– Док! Ты меня слышишь? Я хочу знать, что все это значит?

Док не ответил. Возможно, он считал, что уже дал ей исчерпывающие объяснения, и все его мысли были теперь сосредоточены на женщине и спасении, которое она олицетворяла.

Примерно в ста ярдах, за домом, она остановилась; повернулась лицом к ним, неторопливым жестом предлагая пройти вперед, что они и сделали, пока почти не поравнялись с ней. Потом она остановила их отталкивающим движением руки и рывком открыла дверцу такси.

– У тебя здесь есть что-нибудь, что ты хотел бы сохранить, Док? Ну, тогда выгребай! Мы избавляемся от нее навсегда.

Сразу за тем местом, где стояла женщина, располагалась широкая большая яма, луна тускло поблескивала на темной воде, которой она была наполнена.

– Гравийный карьер, – коротко пояснила женщина. – Я так и не обнаружила у него дна. А теперь нужно только хорошенько подтолкнуть этот драндулет...

Они, напрягаясь, подтолкнули, потом медленно потрусили, когда такси стало набирать скорость. Затем женщина, буркнув что-то предостерегающее, остановилась, а машина переехала через край карьера, рухнула вниз и с гулким всплеском исчезла с маслянистой поверхности.

Женщина повернулась и схватила Дока за руку:

– Док, до чего же я рада тебя видеть, ей-богу! Я едва поверила, что это ты, когда вчера вечером услышала сообщение по радио.

– А уж как я-то рад тебя видеть – нечего и говорить, – тихо проговорил Док. – Ты ждала нас там, на автостраде?

– Ну да. Я знала, что ты поедешь этой дорогой. Так – на всякий случай – вдруг ты меня углядишь. Да, кстати, – ее голос чуть изменился, – не то чтобы мне было до этого большое дело, но что произошло между тобой и Руди?

– Ну... – Док поколебался. – Ты знаешь Руди. У него никогда не было порядка с головой, а теперь она стала намного хуже. Чем разумнее стараешься себя с ним вести, тем...

– Ну да, разумеется. И в конце концов снес ему башку, а? Что ж, я давно этого ожидала. – Женщина глубокомысленно покачала головой. – Ну да черт с ним, с бедолагой. Сейчас мы спрячем тебя и – и... – Она помолчала с грубоватой деликатностью, бросив взгляд на Кэрол.

Док поспешно извинился:

– Прошу прощения. Ма... миссис Сантис, я хотел бы познакомить вас с моей женой, Кэрол.

Едва ли стоило удивляться тому, что рукопожатие Кэрол было совсем вялым. Она так много слышала об этой гигантской женщине с резкими чертами лица и на протяжении такого долгого времени, что стала воспринимать ее почти как миф.

Ма Сантис. Дочь преступника, жена преступника, мать шестерых сыновей-преступников. Двое мальчиков Ма погибли в перестрелках с полицией; еще двое, подобно их отцу, закончили жизнь на электрическом стуле. Из оставшихся двоих один сидел в тюрьме, а другой, Эрл, был на свободе. Сантисы были горцы, скорее мятежники и изгои, нежели преступники в обычном смысле этого слова. Они никогда не забывали добра и не прощали обиды. Они были тем редким явлением в преступном мире, людьми с самым что ни на есть подлинным чувством чести. В другую эпоху они могли бы стать пиратами или солдатами удачи. Это было их собственной бедой и, возможно, бедой всей нации в целом, что они родились в цивилизации, которая настаивала на послушании и не прощала никакого отступления от ее законов, независимо от потребностей или мотивов человека.

Сантисы были не способны повиноваться. Они скорее бы погибли – и действительно гибли, – чем попытались бы это сделать. И теперь, в шестьдесят четыре года – и имея за плечами более двадцати лет тюрьмы, Ма была все такой же, абсолютно неперестроившейся, какой была и в четырнадцать. Ее сын Эрл живет в сельской глуши, пояснила она. Довольно долго занимался фермерством, чтобы выглядеть респектабельно, и как сыр в масле катался, благодаря деньгам, припрятанным из награбленного.

– Столько времени прошло с тех пор, как я или он проворачивали дело, что люди начисто о нас забыли! – хмыкнула Ма. – Вот я и решила, что, пожалуй, нам лучше поехать сюда, а не куда-нибудь еще. Вы просто затаитесь там, куда я вас спрячу, до тех пор, пока не появится Эрл, и – кстати – вы держите путь в Эль-Рей, Док?

– Именно так.

– Ну что ж, и не сомневайтесь, что вы туда доберетесь, – твердо пообещала Ма. – Мы с Эрлом помогли многим друзьям попасть туда – Пэту Ганглони, Реду Ридингу, Айку Моссу и его женщине. Конечно, на вас, наверное, идет охота посерьезнее, чем на любого из них, но... идите-ка сюда.

Она повернулась и снова прошла к краю карьера; опустилась там на корточки, светя лучом своего фонарика.

– Видите, вон там? Те две купы кустов? А теперь посмотрите прямо под ними, там есть такие тенистые места чуть ниже уровня воды.

– Я их вижу. – Док кивнул. – Пещеры?

– Можно их назвать и так. На самом деле они не намного больше нор. Места хватает только для того, чтобы заползти внутрь и скрыться из виду, но ведь это все, что вам нужно, да? – Ма весело засмеялась.

Док поколебался, бросив быстрый взгляд на напряженное лицо Кэрол:

– Ты думаешь, это необходимо, Ма? Я имею в виду...

– Я бы не подбивала вас на это, если бы так не думала. – В ее голосе сквозила некоторая язвительность. – Но ведь все не так плохо, Док. Свежий воздух каким-то образом просачивается внутрь, и там не настолько уж тесно. Пэт Ганглони выдержал это, а ты знаешь Пэта. В него вместится два человека ваших размеров, да еще половинка останется.

Док заставил себя посмеяться шутке.

– Нам, наверное, придется раздеться?

– Пожалуй, да. Хотя штаны можете оставить. Там, внутри, есть одеяла – с ними все теплее.

– Отлично, – сказал Док. – Ну...

Он расстегнул свой джемпер и бросил его на землю. Сел и начал снимать ботинки и носки. Ма посмотрела на Кэрол и сказала:

– Возможно, понадобится веревка. – И тут же исчезла в темноте.

Кэрол осталась стоять, недвижимая, вовсе не собираясь раздеваться.

– Кэрол, – позвал Док. Потом еще раз: – Кэрол!

– Нет, нет! – проговорила Кэрол дрожащим голосом. – Нет, я не могу! Откуда я знаю, что... что...

– Ты со мной. Ты едешь по моему билету. Ну же, раздевайся!

Он встал, снял джинсы. Расстегнул пояс для денег и бросил его поверх вороха одежды. Он выждал какой-то момент с ободряющей улыбкой, стараясь придать теплоту своему голосу. Потом, вытянув руку, шагнул к Кэрол.

Она в отчаянии отпрянула от него.

– Н-нет! Нет! – задыхаясь, проговорила она. – Я знаю, что у тебя на уме. Ты заманишь меня туда и...

– Перестань! А что тебе еще остается?

– Я тебя знаю! Я никогда оттуда не выберусь! Она – твоя подруга, а не моя! Она... в-вы оставите меня там, под землей, и...

– А вот и я. – Фигура Ма Сантис внезапно снова выросла рядом с ними.

– Какие-то проблемы?

– Прости, – сказал Док. – Моя жена немного расстроена.

– Ага, – протянула Ма. – Мне тоже так показалось по ее разговору. Ну, я и сама немного расстроена. Думала, что не зря прошла такой долгий путь, чтобы оказать вам услугу, а теперь я в этом не уверена. И нам лучше внести ясность в это дело, прежде чем я предприму что-то еще.

Док повторил, что ему жаль. Ма повела дробовиком, зажатым под мышкой, а два мастифа у нее за спиной внезапно насторожились. Она выжидала, с каменным выражением лица глядя на Кэрол. И, как будто откуда-то издалека, Кэрол услышала свой собственный голос; почувствовала, как на лице застыла примирительная улыбка.

Она просит прощения. Она совсем не это имела в виду. Она очень благодарна Ма. Она... она осеклась, нагнулась, чтобы стянуть через голову широкое черное платье. Почти нетерпеливо она расстегнула пояс для денег, нерешительно протянула его пожилой женщине. Ма сделала короткое движение дробовиком.

– Просто положи его на ворох. И не беспокойся – ничего оттуда не пропадет.

– Бери сама, сколько тебе нужно, – сердечно сказал Док. – Я серьезно говорю, Ма. Мы...

Ма кивнула. Она знала, что он говорит серьезно, но ей ничего не было нужно.

– Я всегда считала тебя отличным парнем, Док. Пару раз мне проходилось слышать кое-что другое, но ты со мной всегда поступал по-честному. Среди нас нет ни одного, кто бы не был о тебе очень высокого мнения.

– И я точно так же думаю о тебе, Ма.

– Но... – продолжила она. – Я в чужих драках не участвую. И не стану влезать во все это глубже, чем уже влезла. Если у вас двоих случилась ссора, которая, по мне, так лучше бы у вас не случалась, улаживайте ее где-нибудь в другом месте. А иначе я ее улажу, и тогда той стороне, которая заварила кашу, придется невесело.

Она помолчала, переводя взгляд с одного на другого и ожидая, когда они подтвердят, что ознакомлены с ее заявлением. Кэрол сделала это с несколько большей готовностью, чем Док.

– Ну вот и отлично, – мягко кивнула Ма. – А теперь... в норах есть немного воды, возможно чуточку затхлой, но вы сможете ее пить, если вас по-настоящему одолеет жажда. Конечно, никакой жратвы. Пока будете там сидеть, можете обойтись без нее. Никакого курева и никаких спичек – там для этого недостаточно воздуха. Ну вот, кажется, и все. Хочешь, чтобы я помогла вам спуститься, Док?

Док покачал головой:

– Спасибо, я сам вполне справлюсь. Ты имеешь какое-нибудь представление о том, как долго это продлится, Ма?

– Ну, я бы сказала, что до завтрашней ночи. Но ты знаешь, как это бывает, Док. Поживем – увидим. – Она гортанно засмеялась. – Ах да, я кое-что забыла! Таблетки снотворного. Не могу точно сказать, где они, но вы пошарьте там вокруг, и найдете их.

– О, отлично! Я как раз собирался о них спросить. А теперь, будь любезна, посвети мне.

Ма снова опустилась на корточки, навела луч фонарика на стенку карьера. Док внимательно ее осмотрел, потрепал ее по плечу и встал, балансируя на краю.

– Хорошая ночь, – сказал он, коротко улыбнувшись Кэрол, – очень хорошая ночь для тебя, дорогая. – Потом он прыгнул – солдатиком. Было слышно, как он крякнул, войдя в воду, нырнул и вынырнул. А потом, схватившись за кусты, оттолкнулся и снова исчез под водой. И больше не показывался.

– Теперь он уже там, – спокойно сказала Ма. – Док отличный парень. Это я на тот случай, если ты этого не знаешь.

– Я знаю, – сказала Кэрол.

Она взяла веревку, которую ей протянула Ма, обмотала вокруг талии. Распластавшись на земле животом вниз, она занесла ноги над краем карьера и, извиваясь, стала медленно продвигаться ногами вперед. Помедлила там, наполовину подвешенная в пустоте, очень часто дыша. Потом подняла глаза и кивнула Ма, чтобы та опускала ее.

– Если у тебя камень на душе, – Ма какое-то время подержала ее в таком положении, – может быть, тебе лучше снять его, пока представляется такая возможность.

– Я... кажется, никакого. Просто хочу спросить насчет снотворного. Я имею в виду, почему для вас и для Дока это как будто само собой разумеется, что они нам понадобятся.

– Почему? – Ма недоверчиво нахмурилась. – Э, да ты, я вижу, не так уж и много повидала в своей жизни, да, милочка?

– Пожалуй, что так.

– Гм, – сказала Ma. – Ну и ну! Так вот, я скажу тебе кое-что насчет этих таблеток. Не сомневайся, что они тебе понадобятся. И не дожидайся, пока это случится, чтобы их выпить. Проглоти несколько штук в самом начале, а когда их действие начнет ослабевать...

Она потянула веревку кверху, потом чуть отпустила ее. Кэрол свесилась с края и стала медленно опускаться к воде.

– То что? – крикнула она, задрожав, когда ее ноги соприкоснулись с водой. – Когда их действие начнет ослабевать?.. То что?..

– Выпей еще, – посоветовала Ма.

Нора располагалась под наклоном и на протяжении первых двух-трех футов по большей части была затоплена водой, так что дышать было невозможно до тех пор, пока не проплывешь их.

Кэрол залезла внутрь, отчаянно карабкаясь; продолжала карабкаться дальше с закрытыми глазами, задержав дыхание, до тех пор, пока не стукнулась головой о камень в конце норы. А потом с облегчением, жадно глотая воздух, распласталась лицом вниз.

Как ни странно, но здесь не стояла кромешная тьма. Оттуда же, откуда потихоньку просачивался воздух, потихоньку просачивался и свет, если только мрак этой потайной пещеры не разбавлялся более светлой по сравнению с ним ночью, царящей снаружи.

Это все равно что лежать в гробу, подумала она. Тускло освещенном, хорошо проветриваемом гробу. Это, правда, не причиняло неудобств; по крайней мере пока. Лишь стесняло в движениях. До тех пор, пока ты был согласен оставаться в нем и не пытался выбраться...

Внезапно она отвлеклась от своей мысли.

Пошарив в темноте и пробежав пальцами до упора, она наткнулась на овальную, обтянутую брезентом поверхность фляги. Встряхнула ее, ощутив, как плещется и переливается жидкость внутри. Положила ее на место и опять стала шарить, до тех пор, пока не обнаружила маленькую, плотно закрытую бутылочку. Она сняла крышку и понюхала содержимое. Вытащив одну из капсул, она зажала ее пальцами и прикоснулась к ней языком: чуть горьковатый, слегка солоноватый вкус. Она бросила ее обратно в бутылочку и снова закрутила крышку.

Ей не нужна эта дрянь. Она не собирается принимать что-либо, что сделает ее еще более беспомощной, чем она уже есть теперь. Ма сказала ей, и совершенно недвусмысленно, что ей нечего бояться. И она и Док – под защитой Ма, до тех пор, пока опять не начнут действовать самостоятельно. И все-таки она не станет одурманивать себя наркотическими таблетками. Возможно, Ма делает все по-честному. Возможно. Но Док может обвести вокруг пальца любого человека, вроде нее, как нечего делать. И если он решил сделать все по-своему, если считает, что так будет надежнее, – ладно, не важно. Но снотворное – это не для нее...

Если это, конечно, снотворное.

Ее мысли снова и снова кружились вокруг этой темы, крутились с какой-то смутной настойчивостью. Без какого-либо последовательного осмысления событий она пришла к убеждению – к этому склонны люди, которым в принципе присуща неуверенность; неуверенность, зерна которой непременно заронены раньше, берущая начало в неверии в родительский авторитет, который становится авторитетом вообще. Позднее, с наступлением зрелости, – понятие весьма растяжимое, – она может быть высмеяна, изничтожена имеющим четкую направленность ясным мышлением. Или может культивироваться через самоуничижительную злость и лелеемую жалость к себе. Она может разрастаться до глобальных размеров до тех пор, пока изначальный авторитет не становится невыносимым, а изменения не превращаются в насущную потребность. Но не радикальные изменения в образе мыслей – это было бы слишком хлопотно, слишком болезненно. Просто обращение к авторитету в другом облике, который, в свое время и при каком-то сильном потрясении, вызовет еще большее недоверие и возмущение, чем изначальный.

Анализируя эту ситуацию – и свои ощущения, – Кэрол спрашивала себя, почему она так боится Дока, – как она может бояться Дока и быть не в состоянии ему доверять. И продолжать любить его так, как она никогда не сможет полюбить никого другого.

Даже сейчас, несмотря на свой страх и недоверие, она отдала бы все за то, чтобы он был вместе с ней.

Он был с ней всегда, или почти всегда, такой спокойный и уверенный в себе. Он всегда знал, что именно нужно делать и как это сделать. У него на душе могли кошки скрестись, но никогда не узнаешь это по его поведению. Он остается таким милым и любезным, будто у него ни забот ни хлопот. С таким человеком нужно держать ухо востро – никогда не узнаешь, что у него на уме. Но...