Текст книги "Алкоголики"

Автор книги: Джим Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 15

Вот уже час доктор Мэрфи пытался заснуть на смотровом столе в лаборатории; он весь извертелся, пытаясь уместить на нем свои длинные ноги, пока, наконец, не оставил эту идею.

Он ведь совсем не устал – не с чего было ему уставать. И, кроме того, в голову лезли всякие мысли.

Жозефина... Она, должно быть, догадалась, что Сьюзи вот-вот родит. И понимала, что именно ей придется потрудиться, когда этот час придет. Вероятно – да нет, какое там «вероятно», она наверняка управилась бы и одна, не окажись его рядом. Очень умело, без волнения и суеты. Она сразу поняла, что роды пройдут без осложнений и Сьюзи с ребенком не пострадают. В общем, она знала все, что полагалось знать ему, в то время как сам он находился в полном неведении.

Док кисло усмехнулся, наблюдая, как тянутся вверх струйки дыма, извиваясь на фоне белых стен лаборатории.

Малограмотная и суеверная Жозефина на практике оказалась лучшей акушеркой, чем современный дипломированный врач. Жозефина, взращенная в невежестве тем обществом, которое сурово покарало бы ее, попытайся она применить на деле свое мастерство.

Жозефина никогда не возглавит родильное отделение больницы. Ее не допустят туда даже в качестве сестры. Очень печально, настоящая трагедия, но, видит бог, жизнь полна такими трагедиями.

Генерал, у которого ничего не осталось, кроме выпивки и несбыточной мечты о книге.

Сьюзен Кенфилд, большой талант, угасающий в алкогольном болоте.

Холкомы, у которых так много всего, что они не знают, что с этим делать.

Хамфри Ван Твайн, Берни Эдмондс, Лукреция Бейкер... сплошные трагедии. У всех. Не говоря уже о некоем докторе по имени Мэрфи, который, будучи слишком глуп и упрям, чтобы покориться неизбежному, являл собой самую безнадежную трагедию.

Факты – упрямая вещь. Он не мог принести в жертву Ван Твайна, не запятнав свою совесть, из-за которой он и попал в тиски. Нельзя быть добрым самаритянином и одновременно делать фальшивые деньги. Либо ты врач, либо шарлатан. Либо ты придерживаешься неких незыблемых принципов, либо нет. Вилять здесь нельзя. Если ты считаешь возможным обречь человека на почти неизбежный идиотизм, значит, у тебя нет морального права бороться с алкоголизмом.

В душе у тебя что-то надломится. Сколько бы ты ни пытался найти разумное объяснение или оправдание своим действиям, ты потеряешь то, что невозможно восполнить.

Таковы факты. Таково положение вещей, и бесполезно это отрицать. Если он хочет сохранить клинику, придется поступить не по совести.

Док соскользнул со стола и, подойдя к раковине, подставил лицо под холодную воду. Да, таково положение дел, и все же он никак не мог принять единственно возможное решение. С самого утра ничего не вырисовывалось, а уж сейчас, после того, как он одержал победу над Джефом Слоуном – скорее теоретическую, поскольку, когда дело касается алкоголиков, ни в чем нельзя быть уверенным до конца, – он был по-прежнему далек от решения. Было бы даже неплохо, если бы Джеф... Нет, черт, конечно же он этого не хочет, но это существенно упростило бы дело.

Странно устроен человек: чем меньше у него надежды, тем больше он ломает копья.

Послышались шаги Жозефины, и он отошел от двери, вытирая лицо. Она постучала, и он пригласил ее войти.

– Ну как, док, – улыбнулся он, – как там наши пациенты?

– У них все в порядке, – засияла Жозефина. – Мисс Кенфилд проснулась и захотела глянуть на ребеночка, а потом забрала его к себе в постель. И не отдает ни в какую.

– Нет, нет, так не годится, – нахмурился док. – Ей надо отдохнуть, а ребенок...

– Ребеночек должен быть со своей мамочкой, – возразила Жозефина, – как раз там, где он сейчас и есть. И бросьте вы переживать о мисс Кенфилд. Она дюже крепкая. Нас с вами еще переживет, как пить дать.

– Но так не делается...

– Как – так не делается? Вы, поди, знаете, где я родилась, дохтур? Прямо на хлопковом поле. И мамаша сразу же бросилась хлопок собирать. Набрала в тот день триста фунтов с лишком, а потом понесла меня домой и еще ужин приготовила для всего семейства.

– Ну, это несколько иной случай. Твоя мать привыкла к тяжелой работе.

– Да она вполовину слабее была, чем мисс Кенфилд, – возразила Жозефина. – Нет, сэр, никогда моя мамаша столько не зашибала, как она. По этой старухе Кенфилд хоть из пушек пали, на ней и царапинки не останется.

Доктор невесело рассмеялся. Активность, которую проявляла Сьюзи сразу после родов, показалась ему весьма необычной и была чревата неприятностями.

– Она вас хочет видеть, дохтур.

– О господи, – простонал доктор Мэрфи. – Ты же сказала, что у нее все в порядке. Чего же она хочет – выпить, наверное?

– Ничего такого она не просила. Просто желает вас видеть, и все. Говорит, что вы больше не хотите с ней знаться, а она очень из-за этого расстраивается.

Доктор прищурился.

– Но, – тихо начал он, – я только хотел сказать...

Он замолчал, почувствовав прилив того же волнения, какое он испытал, когда Джеф поклялся бросить пить. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы выпить – или воздержаться; все зависело от того, что для нее главнее – собственные страдания или ребенок, появившийся на свет в их результате. Если она собирается взбодриться, естественно сделать это сейчас – или уже никогда. А раз она не просит выпить...

Ничего удивительного, что она не стала просить виски у Жозефины. Та наверняка обратилась бы к нему, а он без всяких разговоров отказал бы. Поэтому она разыграла этот спектакль, изобразив беспокойство по поводу его-к ней отношения. И стоит ему только сунуться в ее комнату, начнется второе действие.

Нет, когда все заходит так далеко, как у Сьюзи, их уже не спасешь. Особенно если они становятся психопатами. Единственно, что он может сделать, так это выдворить ее отсюда как можно скорее и никогда больше не пускать.

– Я распоряжусь, чтобы ей дали выпить, – сказал доктор, – и зайду к ней чуть попозже. А в остальном как дела? Руфус помог тебе с посудой?

– Да уж все вымыто, – заверила Жозефина. – Да, сэр, все до последней чашки.

– А Руфус позаботился о няне? Обеспечил всем необходимым?

– С няней все в порядке, – поспешно сообщила Жозефина.

Доктор Мэрфи не совсем верно истолковал ее немногословность.

– Просто не знаю, как тебя благодарить, Жозефина. Я был бы рад... как-нибудь это отметить, но дела у нас сейчас...

– Да чего уж там, – смутилась Жозефина. – Не надо мне ничего. И вот еще что, дохтур...

– Да?

– Насчет денег. Ну, вы вроде мне задолжали. А я ведь тоже не сахар, верно? Меня с этим моим дурным смехом, поди, нелегко выносить-то. А меня тут терпят да еще деньги платят. Так что я тоже, выходит, в долгу. Значит, ну, значит, мы в расчете, дохтур? Вы мне кое-чего должны, а я – вам.

Доктор Мэрфи улыбнулся:

– Я не прочь быть у тебя в долгу, Жозефина. А что касается няни... Ты, конечно, справишься и с ребенком, и с мисс Кенфилд, но у тебя столько других дел.

– И пора уж мне ими заняться, – согласилась Жозефина. – Принести вам кофею или еще чего-нибудь, дохтур? Идите-ка в свою комнату, а я вам все сейчас доставлю на подносе.

– Конечно, – взглянул на нее док, – конечно, Жозефина, очень любезно с твоей стороны.

Она распахнула дверь и, кивнув ему, чуть махнула рукой, как бы приглашая следовать за собой. Но доктор Мэрфи остался на месте.

– Жозефина, – спросил он, – а где Руфус?

– Руфус? Где-то здесь. Ну, идемте, дохтур, и... и... Ну ладно, – пробурчала Жозефина, выходя из комнаты. – Пойду-ка я лучше дела делать.

– Где он, Жозефина? Что здесь происходит?

– Да, сэр, пора мне делом заняться, – повторила Жозефина. – Я и не думала, что так поздно.

Дверь за ней закрылась.

Доктор Мэрфи нерешительно повернулся на каблуках. Устало и с сожалением посмотрел на стол. Почему бы и нет? Почему бы не дать им всем возможность вести себя дурно и безответственно, что они сейчас и делают. У них было преимущество в два часа. С такой форой понадобится много дней – дней, которых у него не было, – чтобы поправить дело.

О, он прекрасно понял, что случилось. В клинике, как на пороховой бочке, вас может подстерегать только одна опасность. Руфус все еще был с ними – с компанией, что собралась в одной комнате. Они были слишком поглощены собой, чтобы заметить то шумное событие, что произошло после обеда.

Стало быть, причина только одна. Но тут доктор Мэрфи засомневался, и в его усталом сознании забрезжила надежда. Где они взяли спиртное? А Руфус, а Джеф – как они могли?

Ответ был очевиден. Холкомы уже истощили свои запасы. Никто в клинику не приходил, и пациенты ее не покидали. Значит, источник где-то здесь. Помимо него самого, только у одного человека были ключи от кладовки, где хранилось виски. У сестры Бейкер.

Док злобно выругался. Черт бы побрал и ее, и этого Слоуна! Джеф, его «победа», парень, который завязал. А Руфус! Всегда такой осмотрительный. Уж он-то должен знать, к чему это приведет.

Разумеется, ничего другого он от них и не ожидал, но как Джеф мог так поступить? Вцепился в первый же предложенный стакан.

– Он отказался, да он просто не мог, разрази его гром, – пробормотал док, прекрасно понимая, что Джеф и смог, и не отказался.

Выйдя из лаборатории, он быстро прошел через холл.

Подошел к двери Холкомов. Не замедляя шага, влетел в комнату. Встал у двери, дожидаясь, пока его заметят.

– Я настаиваю, – говорил генерал. – Джеф, налейте нашему другу Руфусу. Он должен к нам присоединиться.

– Ну, что за вопрос, – отозвался Джеф, деловито разливая виски на туалетном столике. – Я о нем не забуду.

– Нет, что вы. Нет, сэр, – смущенно захихикал Руфус. – Я пока еще в своем уме, хоть и черный. Знаю свое место.

Джеф понимающе усмехнулся, посмотрел по сторонам и встретился взглядом с доктором Мэрфи.

– Ого, – сказал он, – посмотрите-ка, кто к нам пришел. Почему вы так задержались, док?

Док молча смотрел на него. Стиснув зубы, он оглядел комнату, не отвечая на радостные возгласы генерала и приветственные кивки Холкомов. Берни Эдмондс указал на стул:

– Вы как раз вовремя, Мэрф. Джеф, а как насчет стаканчика для дока?

– И для Руфуса, – добавил генерал. – Такой случай, видите ли. Без Руфуса никак нельзя.

– Кстати, док, а что там был за шум? – осведомился Джон Холком. – У Сьюзи началась белая горячка?

– Мне показалось, что кричал ребенок, – произнес Джеральд Холком. – Ха, – смущенно рассмеялся он, – может, мне тоже нужно провериться?

Доктор по очереди смерил их оценивающим взглядом и пришел к выводу, что все они отвратительны. Опустил глаза на свои потертые ботинки, казавшиеся особенно неказистыми на натертом паркетном полу. Они считают, что им все сойдет с рук. И мисс Бейкер так считает. Он поселил их во дворце, относился к ним как к царственным особам, нет, лучше – как к друзьям. А сам превратился для них в пустое место, и кто виноват, что теперь они его ни в грош не ставят?

Джеф откашлялся.

– Послушайте, док. Я... Вы что, ничего не знали? Правда?

Док пожал плечами. Из дальнего уголка сознания выплыла смутная мысль или, скорее, целая вереница вопросов. Что произошло? Почему Джеф не пытается оправдаться? Как они ухитрились столько выпить без всякого видимого эффектаДа пошло оно все к черту. Под кроватью, у самой стены, он заметил две пустые бутылки, поблескивавшие в темноте. А в руках у Джефа была целая кварта. Остальное уже не имело значения.

– Ну так что, доктор? – нахмурился Джеф. – Не стойте как немой. В конце концов, мы не просили эту штуку.

– Но и не отказались от нее, верно? – заговорил наконец док. – Не смогли, да?

– Ну, так нечестно, Мэрф, – запротестовал Берни. – Мы все, конечно, сожалеем, что мисс Бейкер действовала без вашего разрешения, но вряд ли можно винить компанию алкоголиков за...

– Вы сожалеете, – повторил док. – Вы всегда сожалеете. Вы не виноваты. Никогда. Вы наливаетесь здесь с утра – вместе с Джерри и Джоном. Джеф прикладывается самостоятельно и ничуть не меньше, чем вы. А генерал не наклюкался только потому, что не мог встать с постели. Но когда смог, то не стал терять время даром. Никто из вас не упустит случая, а если случай не представится, вы его сами найдете. И потом вы сожалеете и просите вас не винить. Ладно, не важно. Мне наплевать, что вы делаете. – Он вынул связку ключей, снял один и бросил его Руфусу. – Это от кладовки, – сказал он. – Спроси мисс Кенфилд, сколько она хочет, и дай ей по полной мерке. И не забудь про своих друзей. Принеси им еще, пусть пьют сколько влезет.

Руфус почесал в затылке и виновато улыбнулся, сверкнув зубами:

– Вы и впрямь хотите этого, доктур?

– Да. Ты ведь не возражаешь? Можешь оторваться на несколько минут? Уверен, джентльмены тебя простят.

– Я... нет, сэр, я тут ни при чем. Просто присматривал. Не знал, чем заняться, ну и...

– Теперь ты знаешь. Джентльмены! Что еще я могу для вас сделать?

– Присядьте, – спокойно предложил Джеральд Холком. – Брат, постарайся убедить нашего доброго доктора проявить немного терпения. Уверен, он будет к нам снисходителен, когда во всем разберется.

– Да, вероятно, – перебил его доктор. – Я даже выдам вам по медали. С меня, дурака, станется. Давайте не будем терять время и сразу договоримся, что вы можете делать все, что угодно, напиваться до бесчувствия – мне нет до этого дела, черт возьми. Я расстаюсь с вами и с этим нелепым, бессмысленным занятием тоже. С завтрашнего дня, джентльмены, «Эль Хелсо» прекращает свое существование. С меня довольно.

Последовало напряженное молчание.

Потом со стула вскочил трясущийся генерал:

– А м-моя книга, доктор? Как же моя книга?

– Это уже ваше дело. Отныне, все свои проблемы вы решаете сами, генерал.

– Н-но... но мы...

– Развлекайтесь, господа, – произнес доктор Мэрфи, насмешливо отсалютовав им рукой.

Потом, когда все они заговорили разом, а Джеф просто закипел от негодования, он вышел, хлопнув дверью.

Ну что же, с ними покончено. Теперь очередь за ней.

Он медленно поднимался по лестнице, распаляя себя и пытаясь обратить весь свой гнев на некую проворную шепелявую особу, которая была всему виной. В конце концов, несмотря на все свое отвращение к Джефу и всем остальным и вполне естественное желание поставить на них крест в силу полного отсутствия перспективы, он не мог на них сердиться. Это так же глупо, как упрекать их за отсутствие силы воли. Иногда кажется, что если бы они по-настоящему старались, то смогли бы устоять. Но здесь и заключается главное противоречие. Мужчины никогда не сопротивляются тому, что стало для них главным. Они безответственны.

Но о мисс Бейкер этого не скажешь.

С застывшим холодным взглядом на покрасневшем напряженном лице шел он по антресолям, и с каждым шагом его все больше захлестывала ярость. Она еще здесь. Во всяком случае, такси за ней пока не приезжало. И это обстоятельство бесило его больше всего. Ну и нервы у этой дамочки! Подкатываться к нему с откровенными предложениями, напоить его пациентов и как ни в чем не бывало продолжать болтаться в клинике! Надеется, что обойдется? Думает, он ее боится?

Остановившись у ее двери, он прислушался и поднял руку. Но потом, недобро усмехнувшись, опустил ее и вынул ключи. Отделив один, маленький и плоский, с множеством бородок, он сунул его в замок. Медленно повернул, одновременно нажав на ручку.

Вошел – и остолбенел. Судорожно глотнул, так что его кадык заходил ходуном.

Разумеется, он догадывался, что там у нее под белым накрахмаленным халатом. По крепости сложения она могла поспорить с кирпичным сараем, построенным в холодной вьюжной стране. Но представлять и увидеть воочию – во всем неприкрытомвеликолепии – это совсем разные вещи. Настолько разные, что доктор Мэрфи почувствовал, как по его телу разливается опасная парализующая слабость.

Она раскинулась на кровати лицом вниз, совершенно голая и похожая на обольстительную статуэтку из слоновой кости. Широко раздвинутые ноги, плавно переходящие в безупречные бедра, увенчивались круглыми пышными ягодицами. Тугая полная грудь, утонувшая в подушке, подчеркивала изящный изгиб спины.

Док опять судорожно сглотнул. С трудом оторвал глаза от кровати. Рассеянно взглянул на наполовину собранные чемоданы, на разорванную блузку и трусы. Потом опять беспомощно уставился на кровать.

Это уже слишком. Слишком много для одной девицы – и все это уместилось в пяти футах и сотне фунтов, – это просто нечестно.

Он двинулся вперед, медленно и мрачно потирая о брюки правую ладонь.

Подошел к кровати. Поднял руку. Размахнулся. Раздался громкий, как выстрел, шлепок.

Мисс Бейкер приглушенно вскрикнула. Потом подняла лицо с подушки и издала крик посильнее. Неуклюже вскочила и, покачиваясь, встала на кровати, потирая свой пострадавший зад и одновременно стараясь прикрыться от его пристального взгляда.

Док презрительно рассмеялся:

– Забавно, правда, Лукреция? Почти так же забавно, как подносить виски алкоголикам.

– Уб-бирайтесь отсюда! – задохнулась мисс Бейкер. – Убирайтесь, или я...

Он быстро наклонился и схватил ее за лодыжку. Мисс Бейкер пошатнулась и налетела на стену.

– Уйд-дите вон! В-вы... вы же знаете, что она не даст мне уйти. Вы знаете, чего я боюсь!

– Кто не даст? О ком это вы, черт побери?

– О Жозефине. И не пытайтесь отрицать, что это вы ее заставили! – Мисс Бейкер поднесла к голове руку и быстро опустила ее вниз. – Она меня уд-дарила. Хот-тела зарезать! Вы знаете, что я...

– Держу пари, вы это заслужили. Что вы ей сделали?

– Ничего. Совсем ничего... Помогите! -взвизгнула мисс Бейкер, почувствовав, как рука доктора сжимает ее лодыжку.

Он стащил ее на кровать, она кричала, плакала, цеплялась за белье.

Потом лягнула его ногой и, освободившись, откатилась к стене. Док выругался и бросился к ней.

– Ну, погоди, – прорычал он. – Сейчас, ей-богу!

Прижав ее руки к стене, он рывком развернул ее, лишив возможности сопротивляться. Они лежали, тяжело дыша; ее душистые волосы лезли ему в лицо, тело оказалось прижатым к ее груди, а ноги переплелись с ее ногами.

Она закричала. Потом еще раз. Руки у дока вдруг ослабели. Конечно, сейчас уже поздно идти на попятный. Он уже сделал все, чтобы навсегда погубить себя. Преступное нападение. Попытка изнасилования. Теперь уже не важно, будет он продолжать или нет.

Стоило продолжить – но что-то ему мешало.

Он еще раз от души врезал ей по заду и стал подниматься. Мисс Бейкер отчаянно дернулась, чтобы избежать удара. И каким-то образом – он так и не понял, как это произошло, – оказалась под ним. Он всем телом ощутил под собой это мягкое, теплое чудо. Теперь она плакала, смешно и жалобно, и, казалось, отбивающиеся руки не столько царапали, сколько ласкали.

И доктор Мэрфи, всегда подчинявшийся тому, другому доктору Мэрфи, который никогда не выходил за рамки, – док, который порывался побить мучителя собак, ткнуть ножом наглого официанта, обольстить крошку из Бельвю, – этот док, которому никогда не давали решить проблему единственно верным путем, на этот раз одержал верх.

Глаза мисс Бейкер расширились от ужаса. Потом они закрылись, и грудь ее стала вздыматься и трепетать, словно она сдерживала рыдания. Она задыхалась. Стонала.

Кричала, но не слишком громко.

Все кончилось столь же внезапно, как и началось. Подмятый доктор Мэрфи долго ждал своего часа. Потом, добившись своего, он поспешно бежал, оставив второго дока – осторожного, осмотрительного и благоразумного, вечную жертву обстоятельств – расхлебывать неизбежные и ужасные последствия случившегося.

Он сел на край кровати, мрачный, трясущийся, раздавленный стыдом и дурными предчувствиями. У него не хватало духу посмотреть на нее. Не было сил говорить. Он сидел, глядя в пол, и видел там свое будущее – неминуемый позор, тюремное заключение, потерю лицензии, потерю всего.

Что ж, она вполне на это способна. Положение было действительно серьезным. Она была девственницей, в чем он только что убедился, и ей ничего не стоило привлечь его к ответственности. Сопротивляться бессмысленно, даже если бы у него и было такое намерение.

– Ну что ж, – произнес он наконец и немного подождал. – Что вы молчите? Скажите что-нибудь, и давайте с этим покончим.

Молчание.

– А, понятно, – продолжал он. – Хорошо, я сейчас уйду. А вы можете вызвать полицию.

По-прежнему молчание.

– Если хотите, я сам им позвоню. Я... может быть, вам вызвать доктора? Я...

– Глупенький, – подала голос мисс Бейкер. – Ну совсем дурачок. У меня уже есть доктор.

И она обняла его.

Глава 16

Он спускался по лестнице в сияющем розовом облаке, сквозь которое уже пробивался безжалостный свет суровой действительности. Там, рядом с ней, все казалось таким ясным. Теперь же, увидев Руфуса, угрюмо топтавшегося у лестницы, он почувствовал, как дивный сон сменяется безотрадной явью.

Несмотря на всю свою притягательность, она вряд ли могла заслонить собой весь белый свет. Наоборот, только добавила сложностей в безнадежно запутанный клубок его жизни. Ведь ничего так и не решилось.

Он был уничтожен. Врач без практики. Врач, потерпевший неудачу именно в том, что составляло смысл его жизни.

– Ну как, – холодно взглянул он на Руфуса, – все навеселе и чувствуют себя отлично?

– Нет, сэр, не навеселе и не отлично, – ответил Руфус. – И вообще ничего там не было. Я эту бутылку поставил обратно в кладовку. А мисс Кенфилд, она тоже пить не стала. Сказала, – тут Руфус посмотрел доку прямо в глаза, – сказала, что вы не только урод, но еще и дурак круглый.

Доктор Мэрфи залился краской.

– Полагаю, – начал он жестко, – что тебе лучше... – Но тут до него дошел истинный смысл слов, произнесенных негром, и он схватил Руфуса за плечо. – Ты сказал, что они... что она...

– Да, сэр, – кивнул Руфус. – Простите меня за ребенка, доктур. Я хочу сказать – за то, что меня не оказалось поблизости. Но я ведь правда не знал.

– Да черт с ним! Сколько там у них было?

– Да только то, что вы видели. То, что они с вами хотели выпить. Мистер Джеф, так он вообще пить не собирался, только налил генералу, мистеру Берни и мистеру Ходкому.

Доктор Мэрфи недоверчиво посмотрел на него:

– Минуточку! Я сам видел две пустые бутылки под... Ах да, – запнулся он, – конечно.

– Да, сэр. Это, должно, старые бутылки были.

– Но, – беспомощно развел руками доктор, – тогда что же там происходило? Зачем они собрались всей компанией?

– Они о книжке говорили – как сделать из нее что-нибудь путное. И тут пришла мисс Бейкер и сказала, что вот, мол, как здорово, надо бы это дело отметить, и дала им эту бутылку. Она сказала, что вас тоже порадует этими новостями и вы к ним придете и... – Руфус остановился и с упреком посмотрел на доктора: – А чего же вы хотите? Что мне делать-то было? Она мне начальство. Вы всегда говорите, чтобы я никуда не совался и делал, что велят. Вы вечно шум подымаете, когда я не в свое дело лезу.

– А что за книга? – поинтересовался док. – О какой книге идет речь?

– Да та, что генерал написал. Ну что мне было делать, док-тур? Сказать мисс Бейкер, что она не права? Бежать к вам и спрашивать, права она или нет? Да они ничего и не пили. Просто разговаривали и дожидались, когда вы подойдете. Так уж лучше мне было с ними побыть, верно? Ничего они не делали, и не думали даже. Сидели себе и ждали вас.

– Руфус, – нерешительно начал док. – Прости меня, Руфус. Ты вел себя совершенно правильно. Мисс Бейкер... мисс Бейкер поступила несколько необдуманно и тоже принесет тебе свои извинения. Я тебе это обещаю, Руфус. Но...

– Да, сэр? – Руфус с беспокойством посмотрел на него. – Теперь все в порядке, сэр? Вы не закроете клинику?

– Не знаю. – Доктор отвернулся, не договорив. Конечно, он знал. И следовало предупредить Руфуса и всех остальных заранее. Но раз уж он дотянул до конца... – Надо бы узнать поподробней об этой книге, – заметил он. – Попроси мистера Слоуна зайти ко мне в кабинет.

– Да он вас там давно дожидается, доктур. Так вы правда не...

– Мы с тобой потом поговорим, – пообещал доктор Мэрфи и поспешил в свой кабинет.

Джеф сидел на диване и листал медицинский журнал. При появлении доктора он поднялся с выражением укора на добродушном мальчишеском лице.

– Послушайте, дружище, – с вызовом начал он, – что вы как с цепи сорвались! Из-за того, что увидели стаканы?

– Да знаю, знаю! Я уже говорил с Руфусом. – Док упал на диван и усадил Джефа рядом. – Ну что там с этой генеральской книгой?

– Мы собираемся ею заняться, вот что! – сообщил Джеф. – Берни перепишет ее, под руководством генерала конечно. Я сделаю ей рекламу, а Холкомы пустят в продажу. Самостоятельно, без помощи своего агентства. Ну, скажу я вам, веселое будет дело, док! Генерал ведь личность известная! Если Берни покорпит над его писаниной, а остальные сумеют ее протолкнуть, держу пари, миллионный тираж пойдет нарасхват.

Доктор медленно кивнул.

– Вполне возможно, – произнес он. – Думаю, у вас получится. Что меня удивляет...

– Что же?

– Как я сам до этого не додумался. Все было настолько очевидно. У меня на глазах генерал катился под откос, и с каждым днем все быстрее и быстрее. То же самое происходило с Джоном и Джеральдом, с Берни. И все оттого, что у них не было никакого интереса в жизни. А я не знал, как их остановить. У меня все козыри были на руках, а я, чертов болван, не знал, с какого ходить. А вы тут и двух дней не прожили...

– Я сразу понял, в чем дело, – пожал плечами Джеф. – Что же удивительного? Ведь мы с ними в одной лодке плывем. Я того же поля ягода. Но вот что я вам скажу, док. – Он постучал доктора Мэрфи по коленке. – Если хотите что-то увидеть, раскройте сперва глаза. Надо, прежде всего, захотеть.

Док покачал головой:

– Боюсь, Джеф, вы меня переоцениваете. Мне, естественно, приятно думать, что мои слова оказали какое-то воздействие, но я уже столько раз метал бисер перед пациентами. И все понапрасну.

– Откуда вы знаете, что понапрасну? Разве вы можете поручиться, что в конечном счете это не сработает?

– Ну...

– Я так это понимаю, док. Здесь все идет по принципу – чья возьмет. Вы делаете парню внушение и, возможно, попадаете в самую точку, как это случилось со мной, и тогда он ваш. Но можете и не попасть. Будете капать ему на мозги изо дня в день и ничего не добьетесь. Но это не значит, док, совершенно не значит, что вы попусту тратили время. Если вы выбрали верный курс, ему это западет в душу. И когда-нибудь позже вся эта канитель сделает свое дело или же он расскажет о вас приятелю, который уже дозрел до такой обработки.

Док вздохнул и поерзал на диване.

– Вся беда в том, Джеф, что я плохо знаю свою работу. Гораздо хуже, чем ты свою, ни в какое сравнение не идет. Я все делаю наугад, палю по воробьям в темноте. Не знаю, куда целиться и, главное, чем.

– Ну и что, – возразил Джеф. – Какая разница? Просто палите из чего попало во все стороны.

– Джеф, вы не понимаете.

– Понимаю, док, – серьезно произнес Джеф. – Я, может быть, изрядная скотина, когда напьюсь, но с головой у меня пока все в порядке. Вот вы у меня сегодня спрашивали, почему я решил завязать, а я ничего толком не мог сказать. А теперь могу. Потому что вы искренне верите, что я на это способен.

– Правда? – резко повернулся к нему доктор Мэрфи. – А как вы догадались?

– Вы убеждены, что и мне, и другим вашим пациентам это вполне по силам. Вы забрали себе в голову, что сможете вернуть их на путь истинный. Ну что тут непонятного, доктор? Без веры вы бы не смогли тянуть эту лямку. Да и не стали бы браться с самого начала.

– Хм... – хмыкнул док. – А если я выгляжу полным идиотом с этой своей верой?

– Вы прекрасно знаете, что это не так. Пусть другие так думают, ведь алкоголики часто ставят на себе крест. Но вы-то не должны. Вы ведь здесь из кожи вон лезете, отдаете всего себя без остатка, потому что верите, что в конце концов добьетесь своего. Вы понимаете, как важно, что на свете есть человек, который в тебя верит? Представляете, что будет, если вы на все махнете рукой, потеряете веру, как и все остальные?

Док криво усмехнулся:

– Вы, Джеф, не самый тяжелый случай. Вы еще можете бросить это дело сами.

– Ладно, не обо мне речь. А как насчет остальных? Мне кажется, я их сегодня хорошо узнал – может быть, даже лучше, чем вы, – они ведь не будут выставляться перед своим братом алкашом. Док, вы просто не можете уйти сейчас, когда вы на волосок от успеха. Ребята расшибутся в лепешку, чтобы вас не огорчать.

– Вы что, всерьез думаете, – док постарался вложить в свои слова изрядную долю цинизма, – что они вот так сразу исправятся? Бросят пить, принц женится на принцессе, и они будут жить долго и счастливо.

– Я думаю, – веско сказал Джеф, – что сейчас они, как никогда, близки к тому, чтобы начать трезвую жизнь. Я думаю, они больше не катятся вниз и готовы карабкаться в гору. Я думаю, они покатятся вниз еще быстрее, если вы умоете руки.

– Ну уж, – выдавил из себя док и замолчал.

– Они ужасно расстроились, док. Я сказал им, что вы это не всерьез и, когда разберетесь во всем, возьмете свои слова назад.

– Вы так сказали?

– Сказал, – отрубил Джеф. – Послушайте, док, – нахмурился он, – что там с этой мисс Бейкер? Зачем она подсунула им бузу? Разве честно вымещать на ребятах, если у нее что-то не так?

– Это моя вина, – отрывисто бросил док. – Мисс Бейкер была больна, и я знал об этом. Но теперь с ней все в порядке.

– Если так, – Джеф озадаченно посмотрел на него, – то я что-то не врубаюсь, док. Все хорошо, и все же вы... вы...

Доктор Мэрфи вскочил:

– Я сыт по горло, понятно? В этом все дело. Сплошная головная боль, черт бы их всех подрал, нет больше сил терпеть. Вы слышали новости о Сьюзен Кенфилд? Это лишь малая толика того кошмара, который преследует меня постоянно. Она ведь могла умереть. И ребенок тоже. А все из-за того, что ей на все наплевать, лишь бы надраться. Говорю вам...

– Мы все ходили смотреть на ребенка, – сообщил Джеф. – Мисс Кенфилд сказала, что никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо.

– Понятное дело. Эту проклятую самовлюбленную сучку ничем не прошибешь, но я-то не такой!

– Мы там были, – продолжал Джеф, – когда Руфус предложил ей виски.

– Замечательно, – сказал док. – Я годами надсаживаюсь без всякого толка и вдруг – хлоп! – все устраивается само собой. Возможно, счастливая случайность, но я так не считаю.

– Вы же знаете, что нет.

– Да, я знаю. Но лучше бы не знал. Мне было бы легче, если бы вышла осечка. И для моих пациентов было бы лучше, если бы я потерпел полное фиаско. А так получается, что я выдергиваю из-под них лестницу, едва они вскарабкались на первые ступени.

– Но почему, док?

– Вы знаете почему, Джеф. Я не могу так поступить с Ван Твайном. Какой я врач после этого?

– Но, – неуверенно начал Джеф, – я понимаю, что вам несладко, но когда вы показывали мне его, вы ведь еще ничего не решили. Даже когда вас здесь ничто не держало, вы все-таки колебались, а сейчас, когда... – Он снова замолчал, смущенно глядя в пол. – Я вас, конечно, не уговариваю.