Текст книги "Невеста без фаты"

Автор книги: Джиллиан Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Кит не получил бы звание магистра фехтования в самом Париже, если бы не научился управлять своими эмоциями. Он не произвел бы нужного впечатления на профессоров, если бы хватался за шпагу при первом обидном слове.

Но Вайолет удалось пробить его оборону.

Это было волшебной сказкой, только наоборот.

Держать ее объятиях и делать вид, что того лета десятилетней давности не существовало, было испытанием не из легких. Как-никак их разделяли десять лет. А это достаточное время, чтобы понять, сколько она для него значила. Она заставила его почувствовать себя всесильным тогда, когда, казалось бы, падать было уже некуда.

У него было столько вопросов к ней, так много он должен был ей объяснить, но танец не длился вечность, и, увы, не в его власти остановить время. Вайолет танцевала выразительно. Руки ее порхали, словно крылья ангела.

Все, что бы он ни придумывал, она повторяла, как в зеркале, каждое его движение. Когда рисунок танца заставлял их соприкасаться спинами, кровь в нем вскипала, каким бы кратким ни был контакт.

Быстрое касание ее плеча его плеча давало намек на то, что Вайолет не была такой уж скромницей, какой казалась на первый взгляд. Ему требовалась предельная концентрация внимания, чтобы не сдать позиций и остаться ведущим в их паре.

Она сделала арку руками, глядя снизу вверх в его лицо. Переходы между па у нее получались плавными. Она двигалась мягко и пластично, но спина при этом оставалась прямой.

Его охватило опасное возбуждение. Если они так хорошо двигались в паре в танце, то окажись они вместе в постели, так, пожалуй, устроили бы настоящий пожар. Жаль, что он никогда не проверит истинность своего предположения.

Глаза Вайолет сияли в свете свечей. Он хотел привлечь ее к себе и попросить всех покинуть зал на пару часов. Он хотел спросить ее, что сталось с Элдбертом и Эмброузом, и знала ли она, что мисс Хиггинс поселилась в Лондоне и работает белошвейкой и что они с Китом частенько вспоминают Манкс-Хантли?

Но он осознал, что танец заканчивается и что Вайолет ждет другой партнер по танцу.

Кит приблизился к Вайолет, надеясь задержать ее подле себя еще чуть дольше. Протянул руку к ее плечу и замер.

Она снова подняла на него глаза. Что мог он сказать? Он же не мог просто взять и, схватив ее на руки, унести в свой мир полусвета?

– Я надеялась, что ты, повзрослев, не превратишься в распутника, – тихо сказала она.

– Что подразумевает, что я им не был раньше. Но я был.

– Нет, не был. Я бы этого не сказала.

– Но это правда, – сказал Кит, ухмыляясь. – Рядом с тобой я вел себя так хорошо, как только мог. То, что я делал в работном доме… Ну, это рассказы не для дамских ушей.

– Я не думаю, что ты когда-либо был настолько испорчен.

– Я украл брюки Эмброуза. Я солгал, когда сказал, что нашел их в траве. Я предал тебя в первый же день нашей встречи. Ты защищала лжеца. И я тебе это позволил.

Выражение лица Вайолет не менялось. Кит не был уверен в том, что она вообще услышала его признание, пока не улыбнулась, покачав головой.

– В любом случае на тебе брюки Эмброуза выглядели гораздо лучше, чем на нем самом, – сказала она.

Через мгновение начался еще один танец, и пары заняли свои места в зале. Кит и Вайолет отошли к стене.

– Ладно, твоя взяла, – продолжила Вайолет. – Ты всегда был негодником. Я с самого начала знала, что ты украл его брюки.

– И я все равно тебе нравился?

– Да, нравился.

– Почему?

– Ты был одинок, как и я, в тебе жила жажда приключений, и, даже если ты не хотел этого признавать, ты был хорошим парнем.

Кит улыбнулся:

– И потому ты флиртовала со мной на лестнице еще до того, как меня узнала? Потому что я хороший?

Она покраснела:

– Не вполне точно. Насколько мне помнится, ты первым начал со мной флиртовать.

– Но ты подхватила игру. А ведь на моем месте мог бы быть кто угодно – ты ведь не знала, что это я. На мне была маска. А на тебе нет.

Она покачала головой:

– Нет. В тебе было что-то особенное. Я не могла определить, что это. Мне не пришло в голову подумать, что я тебя знаю.

– Но ты меня знаешь.

– На самом деле нет.

– Ну, мы могли бы возобновить нашу тайную дружбу, если ты хочешь.

Вайолет была в нерешительности.

– Вряд ли, – с виноватой улыбкой сказала она.

– Но ведь тебе хочется. Это видно.

– Может, и так. Но едва ли это хорошая мысль. И я едва ли решусь на такое. Тетя страшно боится повес. У нее настоящая фобия.

– Обещаю, что я не стану ее похищать. Или красть ее брюки.

– Не насмехайся над ней, Кит.

Глаза его потемнели.

– Я не насмехаюсь. Я не стал бы. Но… Она помнит меня?

– Я не могу сказать, насколько хорошо она тебя помнит, но поскольку даже мы с тобой сразу друг друга не узнали, сомневаюсь, что ей это удастся.

– Ладно. – Кит покачал головой, позволив Вайолет думать, что сдался. – Я понимаю. Здесь сегодня слишком много народу.

– Мне жаль, Кит. Это…

– Когда я могу увидеть тебя вновь? – тихо спросил он и подумал, что, будь у него больше времени, он мог бы превратить желаемое в возможное… Только вот в возможность чего? Вайолет уже дала ему шанс раньше. Возможно, она даст ему и второй шанс. Но он знал, что не мог снова упустить свою мечту, даже ни разу ее не поцеловав. По крайней мере без поцелуя он ее не отпустит.

– Не проси, – прошептала Вайолет. Если он вновь попросит ее о встрече, она не сможет ему отказать. – Не сейчас.

– Пять минут – и все, – продолжал Кит, не обращая никакого внимания на ее нерешительность. – В той самой прихожей перед лестницей, где мы встретились раньше.

– Не думаю, что помню, где она находится.

– Попроси лакея проводить тебя в Розовую приемную. Только пять минут. Умоляю.

– Я не могу просить лакея… – Но в воображении она уже шла туда. Шла прямо в объятия беды, как сказала бы тетя.

Кит выпрямился. Какая горделивая осанка!

– Я должен многое о тебе узнать.

Он ждал и думал, что она не придет.

«Я должен многое о тебе узнать. И я должен сорвать поцелуй».

Но не только это. Он должен был рассказать ей намного больше того, что возможно рассказать за один вечер, но надо же было с чего-то начать. Он не хотел, чтобы она считала его повесой, но со стороны он именно таким и выглядел. Он просто хотел увидеться с ней без посторонних. Поцелуй мог бы скрепить прошлое или открыть широкую дорогу в будущее. Вайолет, конечно, будет против. Он не стал бы принуждать ее к поцелую. Но он уже знал, что не может позволить ей выйти замуж за галантерейщика. Разве Годфри не признался, что желает получить наследство Вайолет так же сильно, как и ее любовь?

К черту прошлое, думал он, ожидая ее в Розовой приемной, где неярко горела единственная лампа. И будущее тоже к черту. «Подари мне поцелуй, Вайолет, и пусть настоящее отнесет нас туда, куда пожелает. Откажи мне, и я не стану больше просить. Но не жалей меня. Не целуй меня потому, что когда-то тебе было меня жаль». Чего он совсем от нее не хотел, так это жалости.

Едва Вайолет появилась у двери, он взял ее за руку, закрыл дверь и потянул за собой, прижав к стене. Шелест ее шелковых юбок не затихал, пока она не замерла. Несколько мгновений ни один из них не произнес ни слова. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, когда он бережно гладил ее щеки и подбородок, нежно касаясь лица подушечками пальцев.

Она запрокинула голову, словно предлагала ему коснуться горла. Кит наклонил голову и прижался губами к бьющейся жилке. Он прикоснулся к ней кончиком языка и почувствовал, как Вайолет вздрогнула.

– Должно быть, я не в себе, – сбивчиво прошептала она. – Я бы никогда не позволила себе такого. Но встретить тебя здесь, сегодня… Это явилось для меня таким… сюрпризом.

Смех Кита был хрипловатым.

– Все равно что назвать сюрпризом Великий лондонский пожар.

В глазах Вайолет появился ироничный блеск.

– Совсем не так отреагировал ты, когда я впервые предложила тебе дружить.

– Я похоронил того мальчика в катакомбах десять лет назад, когда уехал. Он мертв.

– Он не мертв для меня, – сказала Вайолет с чувством. – Да и Лондон так не думает. И ты это знаешь.

Кит улыбнулся: Вайолет по-прежнему горячо отстаивала свои убеждения.

– Проблема в том, – сказал он, – что Лондон меня не знает. Не так, как ты.

– Никто не знает о твоем прошлом? – спросила Вайолет после паузы.

– Кое-кто знает, да, но их совсем немного. Семейство Боскасл, например. Я не мог бы с чистой совестью работать на лорда Роуэна, скрывая свою историю. Для большинства достаточно знать, что я сын капитана Чарлза Фентона и что мы оба упрямые и своевольные солдафоны, преданные клинку и друг другу.

– Нет греха в том, чтобы родиться в бедности.

– Ты не слышала? Обездоленные заслуживают страданий. Но есть кое-что, что тебе следует знать. Я покинул тебя не потому, что этого хотел.

– Я потом это поняла, – сказала Вайолет. – Как бы я того ни желала, я не могла ничего сделать, чтобы ты остался.

Он покачал головой:

– Я бы стал неуправляемым. Я мог бы даже причинить тебе боль, обидеть тебя. Я мог бы связаться с очень плохими людьми. Действительно плохими.

– Что на самом деле произошло после того, как ты уехал? – спросила Вайолет, глядя на Кита с улыбкой, заставлявшей его забыть о том, что она не про его честь. Ее улыбка успокаивала его, усмиряла его нрав, когда они были подростками. Она продолжала оказывать на него влияние столь же сильное, но на этот раз отнюдь не успокаивающее. Вайолет была так соблазнительно женственна, и она будила в нем всех тех демонов, которых он, казалось, уже давно укротил. – Все, что я помню, это то, что тебя отдали в ученики капитану кавалерии и что Эмброуз сказал, что он пил, потому что его единственный сын погиб на войне.

– Это так, – признал Кит. – Он стал отшельником после того, как умер его сын. Он пил и выходил из дому, только когда вокруг не было людей. Временами он наблюдал за мной из-за деревьев в лесу, когда бывал пьян, думая, что я призрак его мальчика. А потом мы встретились с ним в лесу, и он узнал, что я не призрак и что я из работного дома.

Вайолет нахмурилась:

– Он выдал тебя?

– Нет. Я попался по неосторожности. Он пошел к попечителям прихода и спросил, продаюсь ли я. На воротах уже повесили объявление. Он увидел его и купил меня.

– О, Кит, пожалуйста, скажи, что он был добр к тебе.

Кит покачал головой, не глядя на нее.

– Я ожидал, что он будет относиться ко мне примерно так же, как ко мне относились в работном доме. Я собирался обокрасть его и сбежать при первой возможности. До того, как эта возможность мне представилась, Фентон усыновил меня. И за одну ночь я стал не просто учеником фехтовальщика, но и его сыном.

– Тогда он действительно был добрым человеком, – с облегчением сказала Вайолет.

Глаза его лукаво поблескивали.

– Первое, что он сказал мне, когда привел домой, что если он мог вымуштровать целый полк, то сможет и крысу выдрессировать.

– Крысу? Полагаю, ты с ним подрался.

– Конечно. Я убежал в ту же ночь.

Глаза ее расширились:

– В Манкс-Хантли? Куда ты отправился?

– К Элдберту домой, но он спал. Конюх его отца привел меня обратно к капитану домой. В ту ночь ливень шел не переставая.

– Жаль, что он ничего не сказал Элдберту.

– Я заставил его поклясться, что он не скажет. Я не хотел, чтобы он думал, словно мне некуда деться. У меня была кое-какая гордость.

Вайолет вздохнула.

– И после этого все пошло хорошо?

Кит засмеялся.

– Черт, нет. Я неправильно оценил ситуацию. Он был офицером, мастерски владел оружием, и к тому же он был одиноким человеком, которого преследовал призрак счастья, что некогда он имел в Манкс-Хантли. Я, как тебе известно, был маленьким негодяем. Когда мы отчалили на корабле от берегов Англии, я знал, что меня купили по дешевке, чтобы потом подороже перепродать иностранным пиратам.

Она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза.

– Вот это и сказал Эмброуз – что тебя продали пиратам. И что пираты продали тебя на аукционе рабов.

– Я ни разу в глаза не видел пирата. Если бы увидел, то скорее всего попросился бы к ним.

– Эмброуз также предсказывал, что из тебя сделают евнуха.

Кит приподнял бровь.

– Я могу доказать ложность этого предсказания, если тебе так любопытно, но джентльмен так бы не поступил.

Вайолет смущенно заморгала.

– Я думаю, мне хватит твоего слова. И куда привез вас тот корабль?

– На Майорку. – Кит усмехнулся. – Когда мы прибыли в порт, я заприметил на пристани бородатого мужчину в красном плаще. Я сказал, что не стану сходить с корабля. Мол, топи меня, как котенка, все равно не сойду. Но вначале поймай меня.

– В те дни тебя было непросто поймать, – сказала Вайолет, покачав головой.

Он мрачно усмехнулся:

– Ну, он меня все же поймал. Однако ему понадобилось для этого три часа. В ту ночь мы ехали на осликах по мощенным булыжниками улицам вверх и вверх, пока не добрались до хижины, где я увидел, как куют мечи. Вскоре после этого мы поехали в Париж, чтобы я мог учиться и получить диплом.

– Диплом магистра фехтования, – задумчиво протянула Вайолет. – Я могла бы об этом подумать. В скольких дуэлях ты участвовал?

– На смерть?

– О! Наверное, не стоило спрашивать. Я не хочу этого знать.

– Ответ – ни в одной. Я не хочу сказать, что ни разу не случалось так, чтобы я был к этому близок. Но я пообещал отцу, что не стану рубить сплеча при малейшем оскорблении. У него во Франции случилась ссора с другом, когда они были еще зелеными юнцами, только начавшими учиться фехтованию. Ссора закончилась дуэлью.

– Он убил своего друга?

– Нет. Но он повредил ему запястье так, что тот уже больше никогда не мог фехтовать. Мой отец был пьян и всю жизнь сожалел о содеянном. Шевалье никогда так его и не простил и назвал его трусом за то, что он его не убил вместо того, чтобы искалечить на всю жизнь.

– Но он хорошо с тобой обращался.

– Как и ты, – сказал он.

Кит смотрел в лицо Вайолет и боролся с чувственным голодом. Если бы только она не смотрела на него вот так. Словно она верила в него, в то, что их давняя дружба может возродиться и во что-то превратиться… В неугасимую страсть? В любовь?

Ее незащищенность, ее ранимость, должно быть, привлекала многих ухажеров. Вайолет обладала редким даром дружбы. Она слушала, и даже сейчас она его не судила. О, как удивительно приятно снова ощущать себя самим собой.

Он улыбнулся:

– А ты чем занималась последние десять лет?

– В отличие от тебя не могу похвастать ничем таким интересным.

– Нет? Сомневаюсь.

Вайолет засмеялась:

– Ну, для начала, я никуда не выезжала из Англии. Никогда. Мы с тетей весь последний год проводим в разъездах. Я занималась благотворительностью, и я должна благодарить тебя за то, что ты открыл мне глаза. До нашей встречи я смотрела на мир сквозь розовые очки. И… Я научилась танцевать и пользоваться веером, чтобы отпугивать слишком настойчивых кавалеров.

– Мои комплименты твоим учителям танцев, – улыбнулся Кит. – Полагаю, у тебя их был целый батальон. В бальном зале по твоей милости я чуть не задохнулся, но я не могу винить в этом только танец.

– Я задыхалась.

– И где твой веер, чтобы меня отпугнуть? – медленно спросил Кит.

Вайолет посмотрела на дверь.

– Трудно понять, где веер, когда тебя прижимают к стене. У меня такое чувство, что я его уронила, когда ты схватил меня в объятия.

– Мои извинения.

– И мои комплименты тебе за безболезненное разоружение.

– С моей точки зрения, это прошло не безболезненно, – заметил Кит.

– Твоя слабость не видна, – невинно прошептала она.

Кит засмеялся:

– Это все тренировки. Я хорошо ее прячу. Мастер фехтования учится манипулировать теми, кто вокруг него.

– Я слышала, что многие леди практикуют те же приемы.

– А именно?

– Я думаю, этот прием называется «провокация».

– Да. – Кит смотрел ей в глаза. – Древняя и прекрасно отработанная боевая стратегия, которой я восхищаюсь. Не каждая женщина способна применить ее с пользой для себя.

– Я так горжусь тобой, Кит, – произнесла Вайолет с нежностью.

Он сердито вздохнул:

– Ты выходишь замуж за одного из моих учеников. Судя по этому, гордиться мне нечем.

Вайолет кивнула:

– Да, я приняла его предложение в прошлом месяце.

– Только в прошлом месяце?

– Да, – после некоторых колебаний ответила Вайолет.

Услышав это, Кит без колебаний взял в ладони ее лицо и наклонил голову. Он намеревался поцеловать ее в губы. Он мог бы проглотить ее целиком. Но он лишь прижался губами к ее губам. Вайолет тихо выдохнула, опустив глаза. Он тоже опустил взгляд на ее пышную грудь, натянувшую тонкий шелк платья.

– Зачем ты его выбрала? – прошептал он, обхватив ладонями ее талию.

Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц:

– Твои волосы темнее, чем я запомнила, и моя тетя выбрала его для меня. Ты это хотел знать?

– Как ты…

Кит поцеловал ее так нежно, что у нее закружилась голова. Он схватил ее, прижав к себе на краткий миг блаженства. Вайолет посмотрела на него с изумленной улыбкой и прошептала:

– Что ты будешь делать, если кто-то войдет?

– Клянусь, что я убью первого, кто посмеет сюда войти, – прошептал он, стиснув ее в объятиях.

Она в тревоге подняла голову:

– А если это будет маркиз или его сын?

– Ну, конечно, ребенка я не обижу.

– Что, если сюда войдет кто-то из твоих учеников?

– Например, Годфри? – спросил Кит, прищурившись.

– Что, если это будет моя тетя?

Кит побледнел при этой мысли.

– В этом случае мне придется позволить ей убить меня. Посиди со мной минутку. – Он подвел ее к кушетке, стоявшей в нише за портьерой. Никто не посмел бы обвинить маркиза в том, что он не предоставил достаточно удобных мест для шалостей в своем доме. – Нам надо больше времени. Нам надо побыть наедине. Нам надо…

– Дышать, – сказала Вайолет, подняв руку к груди. – Сегодня меня слишком сильно затянули.

– Возьми мое дыхание, – прошептал он, склонив лицо к ее лицу.

– Это не поможет. Всякий раз, как ты меня целуешь, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Рядом с тобой я все время на грани обморока.

– Ты не упадешь в обморок. – Он потер ее запястья. Под лестницей послышался какой-то шум, а затем шаги – в комнату направлялся лакей. В домах вроде этого, к счастью, прислуга была обучена деликатности – шалостям гостей было не принято мешать.

Но Кит даже подумать не мог о том, чтобы Вайолет заподозрили в чем-то предосудительном. Впрочем, он вообще был не способен думать в этот момент.

Как ни странно, о чем он был способен думать, так это о том, через что им с Вайолет пришлось пройти. Он вспоминал, как она заболела корью, и он был уверен в том, что убил ее, когда тащил к дому барона. До сих пор в ушах у него стоял крик перепуганной леди Эшфилд. И как он мог забыть момент, когда Вайолет вступилась за него перед Эмброузом и потребовала от того, чтобы тот уважительно обращался с ним или пусть убирается?

Именно ей он был обязан своим возрождением. Ее дружба и ее вера в его добродетельность дали ему силы выжить в работном доме. И чем он ей отплатит? Тем, что погубит ее?

Она обвила его рукой за шею и приблизила его лицо к своему лицу. Он мог бы вытянуться рядом с ней на кушетке, и они бы всю ночь провели, болтая обо всем, что могло прийти им в головы. Или, возможно, просто целуясь.

Почему она должна принадлежать другому? И почему этот кто-то оказался одним из самых платежеспособных его учеников? Не самым талантливым, конечно, и даже не тем, к кому бы Кит испытывал симпатию, но между учеником и учителем существовала неписаная договоренность, которая никак не подразумевала скидку за то, что учитель соблазнял невесту собственного ученика.

– Кит, хоть на минуту оставь свои грустные мысли и посмотри на меня.

Он улыбнулся. Вайолет его ругала, и это хорошо.

– Годфри ничего не знает о твоем прошлом, надеюсь? – с тревогой спросила она.

– Нет. Годфри не входит в число моих самых близких друзей. – Он посмотрел ей в глаза, и снова боль, что всегда жила в нем, отозвалась в его сердце с невыносимой остротой.

– Я никому не скажу, что знал тебя раньше. Я даже не помышлял об этом.

– Я не только о себе думала, Кит. Ты сделал себе имя. И ничто не должно омрачать твоего успеха в жизни. Ты даже не представляешь, как я за тебя рада.

– Тогда брось его, – сказал он напрямик.

– Оставить Годфрида? – прошептала Вайолет, отводя взгляд. – Я только недавно согласилась выйти за него! Мы не можем дольше здесь оставаться. Мне надо уходить.

Он знал, что не может ее остановить. Их поцелуй пробудил в нем не только желание, но и совесть. Лишив ее девственности, он лишь подтвердил бы предсказание надзирателя работного дома, который когда-то сказал о нем: «Он неисправим, и он потащит за собой в ад всех тех, кто в него поверит».

Вайолет прикоснулась ладонью к его щеке. Этот жест допускал двоякое толкование: в нем была и грусть тоски, и приглашение.

– Кит, поцелуй меня еще раз, и я уйду.

Он опустил голову, касаясь губами ее губ. Он почувствовал, как губы ее стали мягче, и впервые он пожалел о том, что стал прислушиваться к голосу совести. Лучше бы он никогда этому не научился. Он почувствовал, как раскрылись его губы, и забыл обо всем, кроме сладости ее рта. Вайолет горячила его кровь, словно зажженный камин зимой или хорошее вино.

Он чувствовал себя так, словно вкушал запретный плод. Она целовала его с неискушенной, пленительной страстностью.

– Кит, – прошептала Вайолет.

– Это наш первый поцелуй или еще одно прощание?

Она покачала головой, провела пальцами по его губам, чтобы остановить его вопросы или прекратить их поцелуй – он не знал точно. Ему слишком сильно хотелось продлить контакт, чтобы попытаться это понять.

– Я думала о тебе, Кит.

– Не уходи!

Кит слышал, как она затаила дыхание, и почувствовал дрожь раскаяния, пробравшую его до самой глубины души. Ценой невероятных усилий он отвел ее затянутую в перчатку руку от своих губ, поцеловал ладонь и помог Вайолет подняться на ноги.

Он смотрел на нее так, словно она была его противником на дуэли и жизнь его зависела от точности следующего движения. Он пристально вглядывался в ее лицо, подмечая нюансы. Он прислушивался к ритму ее дыхания, ища подсказку. Смертельно опасный противник. Самый опасный. Что видел он в ее глазах?

Оскорбленную невинность? Нет. Вайолет была выше этого. Она никогда не тратила времени попусту, пытаясь вызвать в ком-то сочувствие. Приглашение? Кит не стал бы унижать ее такими вот предположениями, как не стал бы обманываться на этот счет.

То, что увидел он в ее глазах, было глубже и ранило глубже. Он никогда бы не решился даже представить, что ее краткий отклик будет таким, но, что бы ни скрывалось там, в глубине, за мучительным смирением перед неизбежным, она не подвигла бы его на поступок, который он бы себе не простил.

Она защищала его тогда, когда он был ничтожным, беспардонным юнцом. Теперь настал его черед ее защитить. Может, он и не был джентльменом по рождению, но он пытался стать им по духу, и, кажется, ему это удалось.

Он подошел к двери, выглянул и, убедившись, что коридор пуст, отпустил ее.

В прошлом он тайно наблюдал за ней, скрываясь за надгробиями на заброшенном кладбище. Он уходил лишь тогда, когда она, забравшись наверх по склону, оказывалась в безопасности. И теперь он, прячась в сумраке коридора, наблюдал за ней, пока она не свернула в ярко освещенный холл.

Кит сглотнул комок, когда Вайолет задержалась перед тем, как свернуть, и оглянулась, словно до конца не могла поверить в то, что произошло сегодня.

Он выдохнул. Он чувствовал себя так, словно все силы покинули его.

Та их последняя встреча в Манкс-Хантли оставила у нее омерзительный осадок – он знал об этом и ненавидел себя за это. За то, каким она его увидела. Беспомощным, униженным. Хуже скотины, которую продают на рынке.

В нем словно жили два человека. Один из них не хотел ее видеть. Никогда больше. Другой отчаянно хотел увидеть ее и узнать, какой она стала.

Когда он заснет этой ночью, уснет он не в карцере с гудящей от боли головой. Он не станет карабкаться по подземному туннелю, чтобы попасть в комнату, где спали еще двадцать его товарищей по несчастью. Он был состоявшимся человеком. Он был свободен. И если он захочет не ложиться до утра, думая о той женщине, которую целовал, он так и поступит.

Но при всех его достижениях он оставался вором. Если она ему нужна, то ему придется выкрасть ее у другого мужчины.