Текст книги "Приди, весна"
Автор книги: Джил Лэндис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
ГЛАВА 14
Бейби поправлялась медленно, и так же медленно тянулось время для взрослых обитателей хижины в долине Блу-Крик. Бак подержал замерзшие руки над небольшим костром, который он развел прямо перед сарайчиком, и снова склонился над тем, что он мастерил из хорошо выделанной оленьей шкуры и пушистого волчьего меха – лучшего из заготовленных им мехов.
По мере того как его племянница набиралась сил, он все больше времени проводил вне дома, заставляя себя отвыкать от Бейби. Он умышленно утомлял себя – охотился весь день, потом обрабатывал свою добычу при слабом свете лампы в сарайчике – и действительно уставал настолько, что мгновенно засыпал, а не лежал, размышляя о Бейби, о том, как она едва не утонула, или об Аннике Сторм.
Он надеялся, что, если будет оставлять Аннику одну с Бейби, та привыкнет к малышке настолько, что возьмет ее с собой и оставит у себя или, по крайней мере, найдет для нее хороший дом. Но он уходил от них и по причинам, не связанным с Бейби. После того, как кризис в болезни Бейби миновал, у него появилось больше времени и он смог как следует подумать о том случае, когда он едва не поцеловал Аннику, и о том, когда она поцеловала его. Бак пришел к выводу, что пробежавшая между ними искра объясняется радостью, переполнявшей их обоих после спасения Бейби.
Аккуратно пришивая мех к изнанке шкуры, Бак поклялся себе, что никогда больше не повторит попытки поцеловать Аннику Сторм. В следующий раз он просто не сумеет остановиться.
Поэтому почти все время он старательно делал вид, что не замечает ее. Но он был не в состоянии перестать думать о ней.
Долгими часами, расставляя капканы вдоль ручья, он размышлял, зачем ей понадобилось поцеловать такого, как он. Единственное объяснение, пришедшее ему в голову, сводилось к тому, что она сделала это из любопытства. Он решил, что, возможно, раньше она никогда не целовалась и теперь просто захотела попробовать. Но чем больше он думал о губах, созревших для поцелуев, о синих глазах, казавшихся особенно удивительными на фоне ее кожи цвета меда, о вьющихся волосах, которые невозможно было ухватить одной рукой, настолько они были густыми, тем больше приходил к выводу, что кто-то наверняка хотя бы раз да целовал ее.
Если нет – значит, в Бостоне не было нормальных мужчин.
Итак, насколько Бак мог судить, Анникой Сторм двигало только любопытство. И еще об одном он не мог забыть: она уедет, как только очистится перевал – она предельно ясно дала понять, что в этом вопросе ее мнение нисколько не изменилось.
Каждый вечер, работая у маленького костра в сарайчике, он убеждал себя, что, какова бы ни была причина более доброжелательного отношения к нему Анники, полюбить его она все равно не сможет. Не такая изысканная, хорошо воспитанная леди, как Анника Сторм.
Но что-то было у нее на уме, и он многое отдал бы за то, чтобы узнать, что именно. Последние два дня она заметно нервничала, слонялась по хижине, собирала и разбирала свой саквояж и вздрагивала каждый раз, когда он входил в комнату.
Она вела себя как женщина, у которой была какая-то тайна. И в течение двух последних дней он ломал себе голову, пытаясь разгадать, в чем же тут дело.
Он поднял вещь, над которой работал на протяжении двух недель, и увидел, что работа закончена. Аккуратно сложив, он завернул ее в чистую джутовую мешковину и спрягал под шкурами. Затем он постоял немного, глядя на звезды, мигающие на эбеново-черном небе, и произнес про себя молитву, благодаря Господа, позволившего Бейби выжить. Покончив со своим шитьем, он надел перчатки и решил посмотреть на мулов – вдруг они ушли слишком далеко от дома и бродят сейчас там, где могут стать добычей голодного волка или койота. Живот его протестующе заурчал, но Бак подумал, что у него есть немного времени перед тем, как возвращаться в хижину и готовить ужин.
* * *
Все было готово.
Анника в последний раз оглядела хижину и улыбнулась, гордясь собой и результатами своих трудов. Она вымела пол, сложила игрушки Бейби в деревянную коробку, задвинула под стол стулья и бочки. На столе стояли три прибора, свежеприготовленная тушеная оленина булькала в котелке над огнем. Она помешала мясо и закрыла его крышкой. На скамейке остывала сковорода с галетами. Выглядели они так же, как и те, что обычно с такой легкостью готовил Бак. Анника подавила искушение попробовать одну, чтобы удостовериться.
Она планировала этот ужин-сюрприз три дня и сейчас, когда все было готово, едва могла дождаться прихода Бака.
Оставалось сделать последнее.
Она повернулась к девочке, сидевшей в середине кровати в окружении бумажных кукол. Анника нарисовала фигуры мужчины, женщины и ребенка на последних чистых страницах своего дневника и вырезала их. Из каталога «Сирз» вырезала одежду. Бейби была еще слишком мала и не могла обращаться с бумажными куклами аккуратно, так чтобы они не порвались через несколько часов, но, заняв ее даже ненадолго, Анника смогла выкроить время, необходимое для приготовления ужина.
Открыв саквояж, она достала оттуда платье, над шитьем которого усердно трудилась три дня. Черный атлас не очень-то годился для детского платья, но кроме пострадавшей от воды накидки у Анники ничего не было.
Широкой по моде накидки вполне хватило, чтобы выкроить детское платье. Анника встряхнула маленькое платьице, недовольная результатами своих усилий. Подол был кривой, рукава неровные, воротника не было вообще, но ничего лучшего она в данных условиях сделать не могла. Выкройку она сделала по одному из старых платьев Бейби, припомнив, как это часто делала у нее на глазах ее мать. Она была рада, что Аналиса никогда не увидит ее творение, поскольку сшитое Анникой платье никак не соответствовало высоким требованиям Аналисы.
Но все же это было новое платье, украшенное к тому же драгоценными пуговицами. Пуговицы, самые разные по форме и цвету, были нашиты в ряд по середине переда от горловины до подола. Манжеты длинных рукавов тоже были украшены пуговицами. Анника решила сказать Баку, чтобы он берег платье после того, как Бейби из него вырастет – ведь, если ему удастся найти коллекционера пуговиц, он выручит за них неплохие деньги.
– Иди сюда, Бейби, – позвала она и улыбнулась, когда та слезла с кровати и быстро побежала через комнату. Анника не сказала Бейби, что платье для нее, потому что малышка наверняка проговорилась бы Баку, но сейчас пришло время одеть и причесать девочку.
Сняв через голову старое платье Бейби, Анника снова обеспокоилась при виде того, каким худым стало некогда пухлое тельце девочки. И Анника, и Бак сначала уговаривали Бейби есть побольше, пытались даже кормить насильно, но потом Бак решил, что она быстро наберет вес сама, когда окончательно поправится.
Пока все подтверждало правоту Бака – Бейби ела с таким аппетитом, словно боялась, что никогда больше не наестся вдоволь.
Каждый раз, глядя на девочку, Анника думала, какой тоненькой ниточкой связана душа человека с телом, и радовалась, что ребенок остался жив. Никогда больше не будет она воспринимать свою или чью-то еще жизнь как нечто само собой разумеющееся. Бейби была для нее живым доказательством того, что чудеса иногда случаются и что жизнь – это действительно бесценный дар, который надо беречь.
– Давай наденем это платье, – проговорила она, набрасывая черный атлас Бейби на голову, – а потом найдем и твои ботинки. Хочешь? Ты так давно их не надевала.
Бейби, привыкшая проводить долгие часы вдвоем с Анникой, немедленно согласилась. Сначала Аннику обеспокоило внезапное невнимание Бака к ребенку, но очень скоро она поняла, в чем тут дело. В тот день, когда она сама полностью выздоровела, ей стало ясно, что Бак умышленно отдаляется от ребенка. И до тех пор, пока три дня назад ей в голову не пришла идея сегодняшнего ужина-сюрприза, Анника не знала, как подступиться к нему.
До сегодняшнего дня у нее даже не было возможности поговорить с ним. Он вставал на рассвете, готовил завтрак и уходил до пробуждения Анники, После ее болезни он позволил ей спать на кровати с Бейби, а сам спал на полу. Домой он не возвращался до ночи. Анника считала, что недостатком сна объясняется его усталый вид и темные круги под глазами, но не знала, как заговорить о том, чтобы поменяться спальными местами. Голос Бейби вывел ее из раздумий.
– Пуговицы мне на платье?
– Да, дорогая, – улыбнулась Анника, поворачивая ее в разные стороны. Платье смотрелось на Бейби гораздо лучше, чем само по себе. – Эти пуговицы для тебя. Тебе нравится платье?
Бейби кивнула, не в силах отвести глаз от нового платья. Она водила руками по гладкому атласу, прикасалась то к одной пуговице, то к другой.
– Мое?
– Твое. – Сердце у Анники преисполнилось гордости при виде Бейби в элегантном наряде. Бак Скотт не сможет больше не обращать внимания на ребенка и подавлять свои чувства.
– Ну вот, – она подхватила Бейби на руки и посадила на стул у огня, – теперь я причешу тебя и завяжу волосы вот этой английской лентой. Дядя Бак подумает, что ты самая красивая маленькая девочка на свете.
– Мои красивые волосы, – согласилась Бейби.
– Да, у тебя очень красивые волосы. – Анника быстро расчесала их, стараясь не дергать слишком сильно, и завязала на макушке большой атласный бант. Черный атлас прекрасно смотрелся на фоне золотистых кудрей.
Дав Бейби несколько бумажных фигурок, которыми та могла играть на столе, Анника вымыла лицо и руки и причесалась сама. Она оставила волосы распущенными, так что они ниспадали на спину, и только завязала их таким же, как у Бейби, куском атласа. Она жалела, что ради такого случая не может надеть что-нибудь новое или, по крайней мере, чистое. Она старательно выстирала свою блузку и высушила ее у огня, пока Бака не было дома, но сделать что-либо с шерстяным костюмом было невозможно. Посмотревшись в треснувшее зеркало на стене, она решила, что выглядит все же немного более респектабельно.
Размышляя, что подумает Бак, она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, и отвернулась от своего отражения в зеркале. В последние дни она неоднократно молча благодарила его за то, что он держится подальше от нее. Находясь рядом с ним, она не могла не вспоминать, как поцеловала его, и не думать о том, как ей тогда хотелось, чтобы он обнял ее и поцеловал в ответ.
Ее реакция на Бака удивляла ее, как, должно быть, и самого Бака, но теперь, когда она призналась в ней самой себе, она хотела понять все до конца, убедиться, не вспыхнула ли между ними та чудесная искра, которая отсутствовала в ее отношениях с Ричардом Текстоном. Покачав головой, она склонилась над гуляшом, рассеянно помешивая его. Она бы ни за что не подумала, что ее может привлечь мужчина, подобный Баку Скотту. Но это лишь доказывало, что никогда не следует судить по внешнему виду.
Бак был неотесанным, грубым, жестким, если его рассердить, он принадлежал к миру, о существовании которого она и не подозревала до тех пор, пока сама не оказалась в нем, но в то же время, как она стала постепенно понимать, он мог быть ответственным, заботливым, чувствительным и, несмотря на грубую одежду, несомненно красивым. Она не могла сказать, когда именно она перестала испытывать ненависть к этому дикому месту, но полагала, что это произошло одновременно с тем, как Бак Скотт стал ей небезразличен.
Перемена происходила медленно, шаг за шагом. Она подумала обо всех тех маленьких знаках внимания, которые он оказывал ей с того дня, как стащил ее с поезда, – как он отдал ей свои перчатки во время их путешествия, как доверил ее заботам Бейби, как учил ее всему тому, что, по его мнению, ей необходимо было знать, чтобы выжить, если с ним случится какое-нибудь несчастье. Когда она заболела, он ухаживал за ней с величайшей заботой. Хотя она по-прежнему очень мало знала о его прошлом, она подозревала, что ей он рассказал о себе больше, чем кому бы то ни было за всю свою жизнь.
Анника глубоко вздохнула и попыталась подавить растущее возбуждение. Баку было решать, что произойдет сегодня между ними. Она подготовила сцену и теперь будет наблюдать, как будут развиваться события.
Бак открыл дверь и застыл на пороге.
– Входи поскорее, а то напустишь холоду, – весело крикнула Анника от камина, у которого она что-то делала.
Знакомый ароматный запах тушеного мяса наполнял комнату. У Бака немедленно потекли слюнки. Избегая смотреть на Аннику, он закрыл дверь, но и одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы заметить, что она по-новому причесала волосы и завязала их кокетливым черным бантом.
Он заставил себя сохранять спокойствие, когда она направилась к нему, сияя улыбкой.
– Давай я возьму твое пальто.
Бак сам не знал, как это получилось, но, сняв свое тяжелое пальто, он протянул его Аннике.
Привстав на цыпочки, она повесила пальто на крючок у двери. Ее шерстяной жакет шоколадного цвета был распахнут, открывая белоснежную облегающую блузку. Бак не мог не заметить, как натянулась свежевыстиранная ткань на полной груди.
Осознав, что руки у него дрожат, он сунул их в карманы.
– Как вкусно пахнет, – еле выговорил он. Она повернулась к нему и улыбнулась той же сияющей улыбкой.
– Спасибо. – Глаза ее таинственно блестели.
Раздумывая, что бы все это могло значить, Бак заставил себя отвести от нее взгляд и осмотрел комнату. Стол был уже накрыт на троих, и на одном конце Бейби играла с какими-то кусочками бумаги. Он уставился на блестящее черное платье, которое было на ней надето.
– Нравится?
Бак заметно вздрогнул, когда Анника заговорила. Она все еще стояла рядом с ним. Он обошел вокруг стола и подошел к Бейби.
– Где ты его достала? – Протянув руку, он потрогал шелковистый материал огрубевшими пальцами.
Анника прямо-таки раздулась от гордости.
– Я его сшила.
Зная, насколько плохо она управляется с иглой, он про себя высоко оценил ее старания.
– Встань, покажи дяде Баку свое новое платье, – обратилась Анника к Бейби.
Ребенок протянул к Аннике руки, она взяла девочку и поставила на пол. Бейби повертелась в одну сторону, в другую, затем подбежала к Баку и, обняв за колени, прижалась лицом к его ногам. Он нагнулся, поднял Бейби и прижал к себе, любуясь атласным платьем. Потрогав ряд пуговиц, взглянул на Аннику.
– Это твои, – сказал он неизвестно зачем вместо того, чтобы прямо спросить, для чего она их пришила.
Небесно-голубые глаза затуманились.
– Бейби они тоже нравятся. Я подумала, что нужно подарить ей несколько. Если ты сохранишь их, то сможешь использовать как приданое, когда она вырастет.
На мгновение Бака пронзила острая боль – он знал, что не увидит, как будет подрастать Бейби. Он снова опустил девочку на пол.
Анника отошла к очагу. Прошло какое-то время, прежде чем она сказала:
– Я приготовила тушеное мясо и галеты. И, ты не поверишь, даже попыталась испечь яблоки. Конечно, это не пирог, но… – Она пожала плечами.
Он смотрел, как она суетится у плиты, помешивая, нюхая, пробуя.
– Зачем? – вырвалось у него помимо воли.
– Зачем что? – Она снова повернулась к нему лицом. Щеки у нее покраснели, но он не мог с уверенностью сказать, что было тому причиной: то ли она смутилась, то ли ей просто стало жарко.
– Зачем ты это делаешь?
Она уперла руки в бока и нахмурилась.
– А что, я не могу помочь, если мне хочется?
Он указал на Бейби.
– Но платье, ужин… Почему вдруг?
Анника отошла от очага и подошла к Баку. Он почувствовал себя неуютно и сделал шаг назад. Голос у нее был тихим и теплым как растопленное масло. От него у Бака по позвоночнику пошли мурашки.
– Мне хотелось что-то для тебя сделать. Ты столько работал последнее время, и, потом, я подумала, что надо отпраздновать выздоровление Бейби. Я решила сделать тебе сюрприз – сшить ей платье и приготовить этот скромный праздничный ужин.
Он знал, что хмурится, но не мог совладать с собой. Она стояла так близко, от нее пахло такой чистотой и женственностью и она выглядела такой довольной, что он с трудом удерживался от того, чтобы не потянуться к ней. Потом он услышал ее шепот:
– Пожалуйста, не порть праздник. Подавив свои темные инстинкты.
Бак попытался улыбнуться.
– Подожди одну минутку, я умоюсь.
– Давай, я пока буду накладывать еду.
Бак подошел к умывальнику, благодаря судьбу за эту передышку. Наливая воду из кувшина в эмалированную миску, он пытался привести в порядок свои смятенные мысли. Он не мог повернуться и уйти, как делал это на протяжении последних двух недель, ведь Анника ждала, что он оценит ее усилия и порадуется вместе с ними. Закрыв глаза, он плескал воду на лицо и шею, призывая всю свою силу воли, чтобы продержаться ближайшие несколько часов.
Анника убрала тарелки со стола и сложила их на скамейке. Бак сидел за чашкой кофе, а довольная Бейби восседала у него на коленях и показывала ему бумажных кукол и многочисленные туалеты, которыми их щедро снабдил «Сирэ энд Робак». Анника заметила, что в первые минуты Бак испытывал неловкость и смущение, но, поскольку она не стала заострять на этом внимание, а Бейби в своей обычной очаровательной манере вертелась и трясла кудряшками, красуясь в новом платье, он скоро отвлекся от своих мыслей и стал веселиться вместе с ними.
Он даже похвалил ее готовку. Тушеное мясо, которое она постепенно научилась готовить, следуя его указаниям, получилось восхитительным. Галеты же, хотя ей и казалось, что она делает все так же, как Бак, вышли жесткими как подошвы. А десерт – Анника налила в тазик горячей воды и по одной опустила в него тарелки – что ж, печеные яблоки пропеклись только наполовину, но были съедобны.
Не желая, чтобы атмосфера вновь стала такой же, какой была до того, как они сели за стол, Анника не стала мыть тарелки, а, вытерев руки посудным полотенцем, подсела к Баку и Бейби.
– Ну, а теперь у нас будет праздник.
Он скептически посмотрел на нее, приподняв одну золотистую бровь.
– Праздник?
Она кивнула.
– Дома, когда мы давали обед, все после обеда собирались в гостиной, пели песни, рассказывали разные истории и лакомились воздушной кукурузой.
Подобное, идиллическое в описании Анники, времяпрепровождение было похоже на сценку из книжки сказок! Наблюдая за золотоволосой девушкой, сидевшей напротив него и говорившей о доме с блеском в глазах, Бак все больше преисполнялся решимости сделать все от него зависящее, чтобы Бейби получила шанс жить такой же жизнью.
– О чем ты думаешь? – Анника посмотрела на него.
– Я не знаю никаких историй.
– Ах, бедняжка.
Он не мог не улыбнуться.
– Бедняжка? Сильно сказано, мисс Сторм.
– Но должен же ты знать парочку каких-нибудь историй. Неужели твоя мать никогда не рассказывала тебе сказок?
– Не помню. Она была повитухой и часто уезжала из дома, чтобы оказать помощь тем, кто нуждался в ее услугах. А когда бывала дома, ей нужно было заботиться о нас троих да и об отце в придачу. У нее не было времени рассказывать истории.
Не зная, как реагировать на такое заявление, Анника сменила тему.
– Тогда давайте споем.
– Я не знаю ни одной песни.
– Неправда.
– А если и неправда?
– Неужели ты не умеешь веселиться?
– Для чего?
В отчаянии она положила руки на стол и наклонилась к нему.
– Жизнь – это не одна лишь тоска и скука.
– По моему опыту этого не скажешь.
Анника вздохнула, но попыталась сохранить хорошее настроение. Бак вдруг встал и, посадив Бейби на стул, пошел прочь от стола. Не уйдет же он сегодня так же, как уходил каждый вечер на протяжении последних двух недель! Анника поверить не могла, что он может быть таким бесчувственным.
– Ты уходишь? – В голосе ее слышалось разочарование.
Он покачал головой.
– Нет, просто поищу одну вещь.
Он встал на кирпичи перед очагом и начал переставлять стоявшие на полке банки и коробки. Наконец достал одну из заднего ряда, потряс ее, потом открыл и заглянул внутрь. Подойдя к Аннике, он протянул ей жестянку. Она тоже заглянула внутрь и заулыбалась.
– Воздушная кукуруза!
– Ее немного, но жучки не успели до нее добраться, так что мы можем ее съесть.
– Ох, Бак, какое чудесное дополнение к вечеру.
Она прижала жестянку с кукурузой к груди так, будто он преподнес ей что-то очень ценное.
Баку пришло в голову, что жизнь в четырех стенах вдали от людей подействовала на рассудок Анники. Иначе как объяснить, что такое скромное подношение сделало ее такой счастливой.
Анника поспешила налить на сковороду масло и бросила туда кукурузу, радуясь, что Бак оттаял. Минуту назад она совсем было решила, что он уйдет, но сейчас он держал Бейби на коленях и рассказывал ей истории о бумажных куклах, лежавших перед ними на столе, которые сам придумал.
Подняв глаза, он улыбнулся ей над головой Бейби, и сердце у нее запело от радости.
Это было начало.
– Мы с Бейби разговаривали недавно, – начала Анника, внимательно глядя на Бака, – и я думаю, что наш сегодняшний праздник – прекрасный случай для того, чтобы выбрать ей настоящее имя. – Она пыталась сдержать свой энтузиазм, который прямо-таки выплескивали из нее, пока она объясняла, о чем думала в эти последние дни. – Она как будто начинает жить заново после выздоровления, и это подходящий случай выбрать для нее новое имя. А ты как думаешь?
Бак предложил ей последнюю оставшуюся в тарелке кукурузу, но она отказалась. Он положил кукурузу в рот и принялся шумно жевать, обдумывая в то же время ее последние слова.
– Имя, да?
– Настоящее имя. Я говорила ей, какие бывают имена, и мы даже дали имена ее куклам, так что она, думаю, понимает, о чем я говорю.
– И она сама будет выбирать?
Анника кивнула. Бейби сидела у нее на коленях, прижавшись к ее руке. К губам у нее прилипли остатки кукурузы.
– Что ты думаешь, Бейби? Помнишь, как мы давали имена твоим куклам и говорили о том, что и для тебя надо выбрать какое-нибудь новое имя?
Бак скрестил руки на груди и откинулся на стуле, вытянув вперед длинные ноги.
– И о каких же именах вы говорили?
– Об именах для девочек, разумеется. Мэри, Сьюзи, Кэтрин, Оливия, Элизабет, Кэролайн, разных именах. А у тебя есть предложения?
Он пристально посмотрел на Бейби, потом встретился глазами с Анникой.
– Полагаю, ей понадобится настоящее имя.
Неожиданно Анника пожалела о своей затее. То она пыталась заставить Бака признать тот факт, что он любит свою племянницу, нуждается в ней, что было бы немыслимо отказаться от нее, а теперь вдруг ее слова прозвучали так, будто девочка начинала совершенно новую жизнь, в которой Баку не было места, жизнь, столь отличную от прежней, что для нее, Бейби, понадобится новое имя.
– Может, это не слишком удачная идея, – сказала Анника, жалея, что вообще открыла рот.
– Нет, я думаю, что ей и в самом деле нужно настоящее имя. Приличное имя.
Анника вздохнула. По отрешенному виду Бака она поняла, что все пошло не так, как она планировала. Но отступать было поздно.
– Какое имя ты хочешь, Бейби? Как нам теперь называть тебя?
Малышка доверчиво посмотрела на Аннику, улыбнулась через стол Баку.
– Помнишь имена, о которых мы говорили? Ты сказала, что тебе нравятся Кэролайн и Сьюсан. Хочешь, мы будем называть тебя одним из них?
Бейби энергично затрясла головой.
– Баттонз (пуговицы) – заявила она.
Анника покачала головой.
– Мы не будем сейчас играть с пуговицами. Тебе скоро спать.
– Баттонз, – повторила Бейби.
Анника посмотрела на Бака.
– Подумав получше, я прихожу к выводу, что это и в самом деле была не слишком хорошая идея. Наверное, она слишком мала, чтобы выбрать себе имя.
– Баттонз, – настаивала Бейби.
– Я запутала ее, – признала Анника.
– Баттонз. – Бейби повысила голос, потому что на нее не обращали внимания.
– Мне кажется, она выбрала, – проговорил Бак с улыбкой.
– Что? – на лице Анники отразилось сомнение.
Бейби потянула ее за рукав, желая привлечь к себе внимание.
– Баттонз. Теперь меня называть Баттонз.
Анника застонала.
– Баттонз нельзя. Это не имя.
– Теперь меня называть Баттонз.
– Ты сказала, что она может выбрать себе имя, – напомнил Аннике Бак.
– Я не рассчитывала на Баттонз. Суть была в том, чтобы дать ей настоящее имя. Кто когда-нибудь слышал, чтобы человека звали Баттонз?
– Кто слышал имя Анника? – возразил Бак.
– Теперь меня… – снова затянула Бейби.
– Я знаю, знаю, – простонала Анника. – Может, твой дядя уложит тебя и мы поговорим об этом завтра?
– Бак уложит Баттонз. – Девочка протянула ручки к Баку.
Он обошел вокруг стола и взял ребенка из рук Анники, стараясь скрыть улыбку.
Анника не могла не заметить этого доказательства того, что настроение у Бака улучшилось.
– Может, это не такое плохое имя, – раздумчиво проговорила она.
– Оно не похоже на другие.
– Так же как и Анника.
– Спокойной ночи, Анка, – сказала Бейби.
Анника наблюдала, как Бак стащил с девочки атласное платье, надел взамен его старенькое и потом укутал ее одеялами.
– Спокойной ночи, Баттонз. – С этими словами она принялась мыть посуду.
Бейби-Баттонз заснула, едва ее голова коснулась подушки. Анника, спиной чувствуя, что Бак беспокойно ходит по комнате, торопилась разделаться с посудой, чтобы помешать ему, если он по своему обыкновению вздумает уйти. Она быстро перемыла тарелки и, не слишком тщательно их вытерев, чуть ли не побросала на полку. Услышав, что он направился к двери, она обернулась и выпалила:
– Выпьешь еще кофе?
Он взглянул на нее, потом, покачав головой, отвернулся.
– Нет, спасибо.
Бак протянул руку к куртке, полный решимости уйти из дома и не видеть, как она стоит там, обхватив себя за талию, и глаза ее просят ответить на вопросы, на которые он предпочел бы не отвечать.
– Пожалуйста, не уходи сегодня.
Просьба была высказана почти шепотом. Он хотел бы выполнить ее, но ему было необходимо выйти на свежий ночной воздух, почувствовать на лице вольный ветер долины, посмотреть на звезды. Ему необходимо было побыть одному, вытравить из души желание. Анника Сторм заставляла его думать о том, о чем он не имел права думать, желать того, о чем ему не полагалось даже мечтать.
Бак повернулся к ней, собрав все свое мужество.
– Я думаю, ты знаешь, почему я не могу остаться.
Она глубоко вздохнула. Наконец-то вышло наружу то, что довлело над ними, как какая-то мрачная тайна. Пришло время действовать.
– Мы должны поговорить, Бак. Ты не можешь все время убегать из дома и прятаться от правды.
Он провел растопыренными пальцами по волосам и, отойдя от двери, подошел к огню, долго смотрел на пламя, наконец заговорил:
– Вот, значит, что я по-твоему делаю.
– Да. Ты остаешься вне дома и днем, и ночью, чтобы не быть рядом с Бейби. Ты пытаешься отвыкнуть от этого ребенка, но меня ты не одурачишь.
Анника прошла по комнате и остановилась не более чем в футе от него. Она вынуждала его смотреть ей в глаза, а не на пламя. Он был высоким, выше всех ее знакомых мужчин, но и она была не маленькой и могла встретить его взгляд почти глаза в глаза.
– Ты любишь Бейби, Бак, любишь, как если бы она была твоей родной дочерью. И, если ты намерен расстаться с ней, не ищи моей помощи. Я не возьму ее от тебя, как бы я к ней ни привязалась.
– Если ты к ней привязалась, ты заберешь ее с собой. Ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы у нее был хороший дом, такой дом, где она будет расти в безопасности и получит все, чего я не могу ей дать.
– Ты слишком любишь ее, чтобы отпустить. – Анника внимательно смотрела на него, хотя ей казалось, что горящий взгляд голубых глаз может буквально испепелить ее. – Думаю, она единственная, кого ты любил в жизни.
Она подошла слишком близко к правде. Бак слушал ее и не отрывал глаз от ее губ. Потом перевел взгляд на ее волосы, отметив про себя, что одна прядь выбилась из-под атласной ленты и упала ей на лицо. Ему до боли хотелось дотронуться до нее. Было бы так просто протянуть руку и провести пальцами по мягкой щеке. Так просто.
Но это будет его падением. И ее тоже.
Я думаю, она единственная, кого ты любил в жизни.
Слова эхом отдавались у него в ушах.
– Возможно ты очень удивишься… – прошептал он, думая вслух.
Так удиви меня, захотелось крикнуть Аннике, когда она услышала этот шепот, но она промолчала. Она напряглась, не сомневаясь, что сейчас он заключит ее в объятия. Она не знала, как поступит, если это случится, знала лишь, что ей хочется это выяснить. Отблески пламени играли на стенах хижины, масляная лампа заливала комнату мягким золотистым светом. Это был волшебный миг, и Анника была уверена, что никогда не забудет его, что бы ни случилось с ней в последующие недели или в ее жизни вообще.
Бак сделал шаг вперед, остановился, будто споря с самим собой, затем повернулся, схватил свою куртку и исчез за дверью.
Анника почувствовала, что ноги отказываются ее держать. Надежда покинула ее, уступив место разочарованию. Ее план вызвать его на разговор провалился. Он остался тверд в своем решении отказаться от Бейби. Более того, он ушел, не признавшись в чувствах, которые питал к ней самой.
Но она безошибочно поняла, что выражало его лицо до того, как он вылетел из хижины. Он хотел поцеловать ее так же сильно, как она ждала этого. Вооруженная этим знанием Анника не сомневалась, что в конце концов он не устоит.
Ну, а если устоит, придется ей взять дело в свои руки. Как иначе сможет она узнать, будет ли она чувствовать то же самое, целуясь с Баком, что чувствовала при поцелуях Ричарда Текстона. Может, она на всех мужчин реагирует одинаково. Может, что-то с ней не так.
Она знала, что должна это выяснить.
