Текст книги "Недотрога"

Автор книги: Джейсон Хайтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Видишь ли, лапусик, дело обстоит так. Предполагается, что визит будет коротким, но на самом деле это лишь уловка с её стороны, чтобы удрать от матери. Она хочет попытаться найти здесь, в Нью-Йорке, работу, чтобы иметь уважительную причину не возвращаться в свой кошмарный городишко в Айове. Я её за это вовсе не виню. Ведь в Айове практически никто не живет.

Чак нетерпеливо заерзал.

– А при чем тут я?

– Мне нужна твоя помощь.

– Какая именно?

Элейн погладила его стриженый затылок.

– Я подумала, не будешь ли ты лапочкой и не составишь ли ей компанию, пока я подыщу для неё подходящую работу и жилье. Просто надо как можно больше развлекать её, пока она будет жить в моем доме. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Чак нахмурился.

– Погоди...

– О, я вовсе не надеюсь, что ты будешь проводить с ней все дни и ночи напролет, – тараторила Элейн, оставляя без внимания его возражения. – Мне только хотелось бы рассчитывать на некоторое уединение по вечерам, всего на несколько часов. В сущности, мне целый день придется вести себя наилучшим образом и – ну, в конце концов, моим материнским инстинктам есть предел. Ну пожалуйста, Чак, сделай это для меня. Обещаю, что ты не пожалеешь. Естественно, я заплачу тебе за все время и усилия, которые ты на это потратишь.

Чак быстро взглянул на нее.

– Заплатишь?

Элейн улыбнулась.

– Столько, сколько ты сочтешь нужным.

Чак заколебался.

– Как ты думаешь, сколько времени тебе понадобится, чтобы избавиться от нее? То есть найти ей работу и квартиру? – Самое большее – неделя.

– Что она из себя представляет?

– Очень мила, насколько можно судить по её письму.

Чак искоса посмотрел на нее.

– Сколько лет?

– Девятнадцать.

– Наверное, ещё та стерва.

Элейн возмущенно подняла бровь.

– Кажется, будет не лишним напомнить тебе, что она все-таки моя племянница. По правде говоря, мне почему-то кажется, что она довольно симпатична. Без сомнения, немного наивна, но этого следует ожидать, раз её воспитывала моя сестра.

– На её лице появилась гримаса отвращения.

– Кэтрин всегда была ханжой. Именно поэтому я всей душой пожалела девочку, когда она умоляла меня её спасти.

Чак почти не слушал её. Он рисовал в своем воображении портрет племянницы Элейн, этакое неуклюжее костлявое существо со свалявшимися волосами и зубами, торчащими в разные стороны, в платье от торгово-посылочной фирмы и с картонным чемоданом, из которого лезет солома. Он помотал головой, отгоняя кошмарное видение, и повернулся к Элейн.

– Ты что-то сказала насчет денег.

Вдова весело улыбнулась.

– Ты берешься за это?

Чак подумал о надвигающемся сроке квартплаты и наладке, в котором отчаянно нуждалсяь его раздолбанный драндулет. Перспектива целую неделю выводить в свет какую-то хихикающую корову совершенно не прельщала его, но деньги были бы очень кстати. Он покорно вздохнул и поднялся, отряхивая с плавок песок.

– Двадцать зеленых в день плюс текущие расходы, идет? Элейн засияла:

– По рукам.

– Когда приступать?

– Она приезжает завтра около пяти. Можно надеяться, что ты засвидетельствуешь нам свое почтение часов в семь-восемь? Чак цинично ухмыльнулся.

– Ей хватит времени, чтобы разобрать вещи?

– Не мучай меня.

– Кстати, как её зовут?

– Дженнифер. Приятное имя, правда?

Чак согласно кивнул и быстро зашагал прочь, так как сверхизощренная компания возвращалась к своим шезлонгам и подстилкам. Они приветственно махали ему, пока он шел к спасательской вышке, но Чак не обращал на них внимания. Он понимал, что вечеринка будет чертовски отвратной, судя по манерам и рожам приятелей вдовушки. Вечеринки Элейн вообще пользовались дурной славой, и прочим обитателям прибрежной полосы не раз приходилось вызывать полицию, чтобы утихомирить не в меру разгулявшихся гостей развеселой Элейн.

Он забрался наверх, устроился на сиденье, обернув вокруг шеи полотенце, и надел свои квадратные солнечные очки. Покрутив приемник Арти, нашел какую-то музыку, затем осторожно поставил его около себя, потянулся и посмотрел на океан.

Дженнифер. Чак надеялся, что она окажется не такой противной, как нарисованный им в мыслях портрет.

Четыре дня решат проблему квартплаты, а пятый покроет счет из гаража за ремонт машины. Деньги на текущие расходы означают регулярное питание в течение целой недели, а к тому же приличную выпивку и полный бак бензина. Не так уж и плохо, тем более, что это не надолго. Черт возьми, неделю он одной левой отработает. Если она окажется серьезной обузой, он может каждый вечер возить её в кино, где ему не придется ни говорить с ней, ни даже смотреть на нее.

Дженнифер. Звучит несколько чопорно. Он подумал, что может и ошибаться. Имя часто бывает так же обманчиво, как "дутый" свитер. Он вспомнил девочку из средней школы по имени Кассандра... У неё были прямые волосы, она носила очки и была ростом почти в шесть футов. Никто из ребят никогда не удостаивал её своим вниманием, а некоторые даже потешались над её нескладной долговязой фигурой. Чак относился к ней снисходительно, но лишь потому, что она была страстной любительницей регби и самой пылкой его поклонницей.

Тот вечер, когда он научился впредь никогда не судить о книге по обложке, наступил после решающей игры сезона, когда он в самую последнюю минуту обеспечил победу своей команде, приземлив мяч в зачетном поле и повредив при этом бедро. В школьном спортзале были назначены танцы, и он как раз направлялся к главному входу, слегка прихрамывая от боли в ушибленном бедре, когда Кассандра с горящими глазами и пылающим лицом выскочила откуда-то из-за припаркованных колымаг и схватила его за руку. Не успел он понять, что же происходит, как она уже толкнула его на заднее сиденье одной из ближайших машин и начала срывать с него одежду. Чак ошеломленно слушал, как она в исступлении несла какой-то бред о его геройских поступках на поле, и что она не сможет больше жить, если не докажет ему, как сильно его любит, и что пусть это ничего не будет для него значить, лишь бы только он позволил ей сделать то, о чем она мечтает с того самого мгновенья, как впервые увидела его посылающим мяч в цель с девяноста ярдов. Она трещала как сорока, продолжая раздевать его, а Чак обалдело смотрел на нее, с трудом осознавая, что она, по-видимому, прекрасно знала, что надо делать.

Когда он уже был полностью раздет и слегка вздрагивал от холодного осеннего воздуха, Кассандра склонилась над ним и сперва лизнула его нетерпеливо подрагивающую плоть, а потом сомкнула на ней губы и её голова заходила вниз-вверх. Когда ошалевший от сладостных ощущений Чак начал постанывать, Кассандра отодвинулась, чтобы снять очки, и, вихляя бедрами, выбралась из трусиков. Потом, нежно улыбаясь своим зубастым ртом, она силой уложила его на холодные подушки сиденья и уселась на него верхом, аккуратно расправив юбку и устроив свое угловатое тело в неловкой позе, которая, однако, сразу же оказалась весьма действенной. Чак ошарашенно следил, с каким искусством она елозит на его члене, и чувствовал себя желторотым молокососом. Кассандра стукалась спиной о крышу машины, но как будто не замечала этого, а когда после того как усилившиеся и участившиеся толчки возвестили о приближении конца, она хрипло и протяжно завыла... Потом, когда замученный Чак изверг свой пыл в её жаркое лоно, она выглядела по-настоящему счастливой.

Кассандра... Чак вздохнул и почесал голову. А Дженнифер? Что скрывается за этим имечком?

Глава 3.

Вернувшись с пляжа в свое необычное жилище, Чак проспал до девяти часов. Жильем ему служил соответствующим образом переоборудованный чердак, расположенный над просторным гаражом и состоявший из одной большой комнаты с примыкающей ванной и крохотной кухоньки, встроенной в одну из стен. Он снимал это помещение у владельцев гаража, супружеской четы пенсионного возраста по фамилии Мак-Эндрюс, которые круглый год жили недалеко от пляжа. Это была удачная сделка, поскольку арендная плата была скромной, а жилье удобным, и к тому же Чак был полностью предоставлен самому себе. Супруги никогда не вмешивались в его дела и не высказывали претензий по поводу его случайных гостей, при условии, что он проявлял уважение к их репутации в здешнем обществе.

Проснувшись, Чак принял душ, побрился, проглотил два наспех приготовленных сандвича и выпил целый пакет молока. Затем надел чистые серые брюки, свитер с высоким воротником, мягкие кожаные ботинки и легкую куртку на "молнии". Наряд этот был не слишком изящен, но зато удобен, а Чаку больше ничего и не требовалось. Выключив в комнате свет, он спустился по деревянной лестнице, идущей сбоку гаража, и сел в свой дряхлый автомобиль.

Чета Мак-Эндрюсов сидела на крыльце. Выезжая на улицу, Чак помахал старикам рукой. Они приветливо помахали в ответ, проводив его взглядами. Чак ехал медленно, без определенной цели, пытаясь что-то решить по поводу вечеринки у Элейн. Он не был уверен, что хочет туда попасть, но его колебания были вызваны не самой пышнотелой вдовой.

Пьянка началась всерьез уже днем, на пляже, по мере того, как гости в приподнятом настроении прибывали из города. К тому времени, когда они отправились с пляжа обратно в дом Элейн, многие из них приближались к тому состоянию опьянения, которое заметно невооруженным глазом. Какие-то мальчики сомнительного вида, уходя с пляжа, все время звали его и размахивали руками, так что Чак ежился от стыда, видя, как в его сторону поворачиваются головы любопытных. В компании было с полдюжины изнеженных женоподобных личностей, и чем больше они пили, тем бесстыднее становились. Именно это обстоятельство сдерживало Чака. Он не любил гомосексуалистов, на дух их не выносил. Он нервничал в их присутствии и чувствовал себя не в своей тарелке.

Чак хотел ненадолго остановиться у кабачка Тома Мерфи и выпить пива, но вспомнил, что уже задолжал краснолицему владельцу. Потом подумал о "Славном кабачке Бруно" и компании своих коллег спасателей, но тут же отбросил эту мысль, потому что по вечерам туда иногда приходила Джуди Трейнор.

Джуди – очень лакомый кусочек, а он определенно был в боевом настроении. Короткий сон и душ вернули его к жизни. От девушек, которым он мог бы назначить короткое свидание в постели, отбоя у Чака не было. Но Чак терпеть не мог тратить время на пустую болтовню, которая была им всем необходима как прелюдия к интиму. Конечно, кое-кому из них требовалось меньше подготовки, но с такими ему почему-то не хотелось иметь дело.

Взять, например, официантку из пиццерии, Анджелу. Она обожала французскую любовь, была всегда на неё настроена и не слишком привередничала, если парень шел ей навстречу и был готов не слишком усердствовать, чтобы не испортить её прическу. Анджела была помешана на своих волосах и все чаевые оставляла в местном салоне красоты. А так ничего штучка. Такие девчонки любят браться за дело энергично и без всяких выкрутасов. Проблема заключалась в том, что раздражительный и ревнивый муж Анджелы, военный моряк, приехал со службы в отпуск.

Оставалась ещё Ширли. Довольно-таки полная и неразговорчивая, но в общем славная малышка. Она каждый вечер до половины десятого работала в гастрономе своего отца, так что время было вполне подходящее. Надо было только подрулить к обочине и улыбнуться Ширли, когда она быстрой скользящей походкой пройдет мимо, тряся своими огромными грудями, с выражением страстного ожидания в блестящих голубых глазах. К тому же он задолжал ей свидание. Он пообещал навестить её на прошлой неделе, когда зашел в гастроном одолжить у неё несколько долларов. Нет, так не пойдет. Она наверняка попросит вернуть долг, потому что взяла тогда деньги из кассы. Чак вздохнул и направился на вечеринку.

Элейн жила в длиннющем кирпичном особняке, расположенном в ста ярдах от пляжа. Дом был окружен широкими газонами, высокой живой изгородью и проволочной оградой. Улица состояла всего из шести домов, одинаково дорогих и одинаково уединенных. Это был самый престижный район прибрежной полосы.

Напротив дома Элейн и на широкой подъездной аллее стояло около десятка элегантных автомобилей последних моделей, главным образом иностранные спортивные машины и "кадиллаки" в пастельных тонах. Эта выставка даже слегка испугала Чака, пока он втискивал свою груду ржавого металла в свободное пространство у обочины. Он заглушил мотор, выключил фары и выбрался наружу, глядя в том направлении, откуда доносились приглушенная музыка и смех. Жалюзи были опущены, шторы и портьеры задвинуты, но немного света просачивалось наружу вместе со звуками веселья. Чак прислушался и заключил, что вечеринка в полном разгаре.

Он нажал кнопку у парадной двери и услышал, как внутри отозвался колокольчик. Он ждал, переминаясь с ноги на ногу, и размышлял, не совершает ли ошибку. Дверь распахнулась, и на него обрушилась лавина света и музыки.

– Входи, входи, кто бы ты ни был, – закричала курчавая блондинка с затуманенным взором, вся в пятнах губной помады. В руке она держала бокал; широкое свободное платье не скрывало её пышных форм.

– Боже мой, – произнесла она, разглядывая Чака с глуповатой улыбкой. Какой ты впечатляющий. Настоящий жеребец. Поездишь на мне, а?

Чак ухмыльнулся и вошел в фойе, обратив внимание, что больше всего шума доносилось из задней части дома. Пышнотелая блондинка закрыла дверь и, схватив его руку, прижала её к своим могучим грудям, одновременно поднося к его губам свой бокал. Чак отстранился.

– Извини, душка. Предпочитаю пиво и крекеры.

Блондинка потрогала твердые мускулы его бицепса, потом запустила руку между бедер Чака.

– Я очень люблю пиво и крекеры, невпопад брякнула она и снова глупо заулыбалась. – Пойдем вместе поищем их?

– Попозже, душка, – Чак высвободился.

– Обещаешь?

– Разумеется.

Он прошел через фойе в большую комнату, где человек десять пили и танцевали. Элейн он не заметил, но узнал кое-кого из пляжной компании. Чак взглянул поверх голов танцующих, не совсем твердо державшихся на ногах, и разглядел устроенный в дальнем углу комнаты бар. Он направился туда, но кто-то плавным и грациозным движением загородил ему дорогу. Чак недовольно поморщился при виде розовощекого молодого человека, который кокетливо улыбался ему.

– Убирайся, Нэнси.

Юноша, хихикнув, взмахнул ресницами.

– Как это ты угадал, как меня зовут? Хочешь потанцевать?

Чак вздохнул, оттолкнул его и подошел к бару. Высокая величественная женщина с тщательно уложенными волосами и резкими чертами лица с легкой улыбкой наблюдала за его приближением. На ней были сужающиеся книзу брюки и строгая блузка, под которыми угадывались восхитительные формы, хотя её лучшие годы уже явно были позади. Когда Чак приблизился, она подошла к стойке бара.

– Что желаете, Геркулес?

Чаку понравились её спокойный взгляд, статная фигура и хрипловатый голос.

– Могу ли я надеяться на холодное пиво? – спросил он с улыбкой.

Женщина кивнула, принесла бутылку и откупорила её о край стойки. Потом наполнила стакан и поставила его вместе с бутылкой перед Чаком.

– Меня зовут Вера. Я рисую.

– А меня зовут Чак. Я пью.

Ее глаза задорно блеснули.

– У тебя великолепное тело. Попозируешь мне?

– Конечно, когда скажете.

– Я хорошо плачу.

– Не сомневаюсь.

– Я рисую только обнаженную натуру... И мужчин и женщин.

Чак тихо засмеялся.

– Вот бы никогда не догадался.

Женщина улыбнулась, обольстительно прищурив глаза. – Вера Варни. Адрес есть в справочнике.

Чак кивнул и двинулся прочь, осторожно обойдя двух молодых людей, которые занимались чем-то, что должно было означать танец. Он прошел в холл и направился на звуки смеха к одной из множества задних комнат на первом этаже дома. Маленький лысый человечек в полосатых шортах, с кривыми ногами и волосатой грудью, спотыкаясь, вышел из комнаты с бутылкой в одной руке и нейлоновыми трусиками в другой. Равновесие он сохранял с большим трудом. Чак подхватил его, когда он чуть не ткнулся лицом в пол, и, ухмыляясь, кивнул на трусики.

– Поздравляю.

Человечек смущенно насупился.

– Я знаю, что она где-то здесь.

– Без сомнения.

Человечек нахмурил брови.

– Она не смеет водить меня за нос.

Чак отпустил его руку.

– Не принимай близко к сердцу.

Пьяный задумчиво посмотрел на трусики, потом снова на Чака.

– Ты случайно не видел мою жену? Я знаю, что она здесь.

– Нет, не имел такого удовольствия.

– Если увидишь, скажи, пожалуйста, что я её ищу.

– Непременно.

Человечек взмахнул трусиками.

– Они точно её. Она не смеет меня дурачить.

Пошатываясь, он побрел прочь, на ходу прихлебывая из бутылки, и ввалился в комнату, где танцующие встретили его громким взрывом восторженного смеха.

Проходя мимо лестницы, ведущей на второй этаж, Чак услышал какие-то странные звуки, напоминающие пение. Он остановился и посмотрел вверх. На лестничной площадке стояла женщина с обнаженной грудью и ничего не выражающим лицом. Она, закрыв глаза, танцевала на месте, мурлыкая себе под нос и покачивая пухлыми бедрами. Рук её не было видно под густыми черными волосами, доходящими ей почти до пояса. Крестьянская юбка медленно и чувственно вертелась вокруг её босых ног в такт ритмическому вращению бедер. Чак прислонился к стене, любуясь представлением.

На вид ей было лет за тридцать пять, даже ближе к сорока, и её тело местами одрябло, но маленькие обнаженные груди были круглые и крепкие. Пока он разглядывал её, темные ресницы приподнялись, и ещё более темные глаза медленно сосредоточились на нем. Она сонно улыбнулась.

– Привет...

– И тебе привет.

Женщина протянула руки.

– Иди потанцуй со мной.

Чак усмехнулся:

– Я лучше посмотрю, как танцуешь ты.

– Вот как? Ты славный.

Она, напевая, спустилась, подошла к нему и обвила руками его шею, прижимаясь обнаженным телом к его груди.

– У меня праздник.

– Заметно.

– Знаешь что?

– Что?

Она как-то странно засмеялась, уронив голову.

– Я под кайфом. Причем под самым настоящим. Мне сказали, надо выкурить одну, а я выкурила четыре. Одну, две, три, четыре. Хочешь попробовать? Хочешь покайфовать со мной?

Чак провел рукой по её черным волосам.

– Я не прикасаюсь к этой дряни.

Она исступленно вздохнула.

– О, это чудесно. Такое чувство, как будто плывешь. Как будто... – Она замолчала и посмотрела на него крошечными зрачками.

По её полуобнаженному телу прошла дрожь, и она прижалась к его рту влажными горячими губами. Чак прижал к себе её гибкое тело, и его рука скользнула вниз к плотной круглой ягодице. Женщина страстно застонала, извиваясь и двигая бедрами, и в свою очередь опустив руку, нащупала бугор под брюками Чака. Чак отодвинулся, чтобы глотнуть воздуха, и помотал головой, чувствуя, как в нем разгорается желание.

– Может быть, в конце концов мне стоит это попробовать, – улыбнулся он, отодвигаясь от женщины. Она бессильно прислонилась к стене. Черные волосы наполовину скрыли её бледное лицо.

– Ты славный. Ты мне нравишься. Мне сегодня все нравятся, даже я сама. Разве не чудесно? – Она замолчала, поморгала, нахмурилась, туман несколько выветрился из её глаз. – Ты не видел Раймонда? Я где-то потеряла Раймонда.

Чак улыбнулся.

– Коротышка? Лысый и кривоногий?

Она медленно кивнула. Чак указал на дальнюю комнату.

– Он пошел туда. По-моему, он тебя ищет.

Женщина опять сонно улыбнулась.

– Я была занята. У меня праздник. Ты точно не хочешь со мной потанцевать?

Чак секунду колебался, потом покачал головой.

– Как-нибудь в другой раз. Иди потанцуй с Раймондом.

Она хихикнула.

– Он ужасно танцует. Он все делает ужасно, но у него куча денег. Странно, правда? – Она глубоко вздохнула и проскользнула мимо Чака, покачивая бедрами и снова напевая себе под нос. Чак смотрел, как она уходит, и старался убедить себя, что занятие с ней любовью все равно не привело бы ни к чему хорошему. Она так накурилась, что скорее всего в самую интересную минуту разразилась бы песней. И все же у неё был такой вид, как будто...

– Чак, милый!

Он обернулся и увидел Элейн Вольф, которая спешила к нему из глубины холла. Ее роскошное тело было скрыто ярким свободным халатом, который казался бесформенным и в то же время слегка очерчивал её тело. Словно шатер, под которым каким-то непостижимым образом чувствовалась нагота. Чак улыбнулся, когда Элейн поцеловала его в щеку.

– А ты не обманула. Вечеринка и впрямь ещё та.

Элейн рассмеялась и приложила его руку к своей роскошной груди.

– Ты давно здесь? Видел уже моих друзей?

– Некоторых.

– Веселый народ, правда?

– Во всяком случае – странный.

Она укоризненно засмеялась. Ее красивое лицо пылало от возбуждения и выпитого спиртного, великолепные рыжие волосы были искусно уложены и покрыты ровным слоем лака.

– Не суди их слишком строго, милый. Ты же понимаешь, у всех нас есть свои маленькие слабости. На самом деле некоторые из них оказываются славными людьми, когда узнаешь их лучше.

Они прошли через открытые стеклянные двери, которые вели во внутренний дворик и сад, где тоже толпились гости, которые пили и танцевали под негромкую музыку.

– Что будешь пить? Пиво? Давай принесу тебе свеженького.

Чак отдал ей свой пустой стакан и смотрел, как Элейн идет через дворик к импровизированному бару. Он уже не сомневался, что под пестрым халатом ничего не было, и движения её пышного тела ещё сильнее распалили его страсть. Чем больше он размышлял, тем соблазнительнее это казалось, и он решил прямо здесь и сейчас изменить характер своих отношений с Элейн Вольф.

– Держи, Чак, – улыбнулась она, поднося ему полный стакан и бутылку. Теперь пойдем устроимся где-нибудь, если не возражаешь.

– А ты разве ничего не пьешь?

Элейн многозначительно повела бровью.

– Я придерживаюсь строгого правила – никогда не пить на своих вечеринках. Я люблю оставаться совершенно трезвой, чтобы быть в состоянии по достоинству оценивать выходки моих гостей. Я очень люблю затаиться в каком-нибудь уголке и наблюдать за ними. К тому же это иногда бывает полезно.

Она негромко засмеялась.

– И потом, мне нужно иметь ясную голову, чтобы принимать более активное участие в их проделках. – Она потянула его за руку. – Давай уйдем от всей этой суеты.

Чак позволил ей увести себя с каменной площадки в полумрак сада, надежно защищенного высокой живой изгородью от внешнего мира. Трава пружинила под ногами и влажно блестела. Он взглянул на небо. Звезды были подернуты дымкой, уже начинали наползать темные тучи, и он прикинул, пройдет ли только короткий ливень или дождь затянется на весь следующий день, обеспечив ему оплачиваемый выходной.

– Надеюсь, ты пришел не для того, чтобы сообщить мне, что передумал насчет нашего маленького договора, – поддела его Элейн, увлекая Чака все дальше в сад.

– Мы заключили сделку, и я выполню свое обещание, даже если это будет стоить мне жизни, – серьезно ответил Чак.

Элейн звонко рассмеялась.

– Думаю, это не будет так трудно, как ты пытаешься изобразить. – Она вздохнула. – Ты даже не представляешь, насколько легче мне стало на душе, когда ты согласился мне помочь. Я уже воображала, как буду водить эту дуреху по всему Нью-Йорку, показывать достопримечательности и все в таком духе.

Элейн привела его туда, где в глубокой темноте под навесом приютился диван-качалка.

– Давай присядем здесь, милый.

Чак нырнул под навес и обнаружил, что сиденье дивана уложено подушками. Качели заскрипели под его тяжестью, и он осторожно привел их в равновесие, прежде чем откинуться на спинку. Дав глазам привыкнуть к темноте, он поставил бутылку на траву у своих ног и посмотрел на Элейн.

– Надеюсь, ты не ожидаешь, что я поведу её осматривать достопримечательности? Я буду её выгуливать, как обещал, но где – это уже мое дело.

– Конечно, твое, – равнодушно пробормотала Элейн, скользя рукой вверх по его груди и расстегивая "молнию" на его куртке. Она помогла ему снять её и бросила в сторону, ощупывая твердый бицепс его руки. – Давай ненадолго забудем о Дженнифер, – мягко сказала она, поудобнее укладывая подушки и устраиваясь у него на коленях. – Давай забудем обо всем и обо всех, кроме нас с тобой. Ведь сегодня мой день рождения, помнишь?

Чак понимающе улыбнулся:

– Помню.

– Ну и что?

Он допил свой стакан и поставил его рядом с бутылкой.

– Это может оказаться концом замечательной дружбы, – предупредил он, вглядываясь в лицо, смутно различимое в полумраке. – Ты подумала о такой возможности? Как говорится, близость порождает презрение.

– Чушь.

– Одна просьба.

– Да?

Чак положил руку на мягкий, как подушка, живот и осторожно погладил его:

– Никакого продолжения.

Элейн нетерпеливо шевельнулась.

– Конечно нет.

– Это будет только одна ночь.

Она хрипло рассмеялась:

– Ты можешь передумать, любимый.

Чак начал расстегивать пуговицы её халата.

– Так это не входит в нашу сделку?

Элейн плотоядно поежилась:

– Уверяю тебя, это не имеет никакого отношения к моей племяннице. Мои мотивы целиком и полностью эгоистичны. А теперь прекрати глупые разговоры и будь ласков со мной.

Чак бросил взгляд на освещенную площадку.

– Мы здесь не совсем одни.

– Они ничего не видят, слишком темно.

– Не уверен.

– А мне наплевать. Пожалуйста, хватит меня мучить.

Чак пожал плечами и распахнул её халат, обнажив крепкие груди и пышные бедра. Он ощутил её трепет и улыбнулся, медленно стягивая одеяние, пока Элейн не оказалась полностью обнаженной. Ее глаза и губы блестели в темноте. Чак легко провел пальцами по надушенным округлостям её тела и поразился гладкости её кожи. Элейн задрожала, и её прерывистое дыхание выдало усиливающееся желание. Он продолжал заигрывать с ней, доставляя ей все большее удовольствие. О степени её возбуждения он догадывался по пальцам, которые ритмично сжимали и отпускали его шею.

– А как же Карлос? – спросил он.

– Причем тут Карлос?

– Элейн учащенно дышала.

Чак усмехнулся:

– Он может приревновать.

– Не посмеет.

Чак засмеялся, поигрывая наполовину загоревшими шарами её грудей. Он теребил и оттягивал крупные податливые соски, пока они не затвердели. Элейн глухо застонала, её рука скользнула вниз и извлекла его рубашку из брюк, чтобы без помех гладить его мускулистую и теплую спину. Чак наклонился вперед, слегка развернув её, и прикоснулся губами к одному из жестких сосков.

– Не надо, – Элейн мягко оттолкнула его. Чак удивленно выпрямился.

– Что-нибудь не так?

Она прерывисто вздохнула.

– Для таких дел я держу Карлоса. А от тебя мне нужно кое-что другое. Нечто гораздо более существенное. Я хочу, чтобы ты взял меня. Причем немедленно, прямо сейчас. Поспеши, дорогой.

Она отодвинулась, поправляя подушки. Глаза вдовушки, когда она провела руками по своему крепкому телу, горели вожделением. Чак колебался, снова бросая взгляд на площадку, где кипело веселье. Он прикинул, что гости находятся на растоянии меньше пятидесяти ярдов, и подумал, как долго ещё будет луна прятаться за темными тучами. Покорно вздохнув, он стал раздеваться. Глядя, как нетерпеливо и сладострастно содрогается обнаженное тело Элейн, Чак вдруг и сам ощутил сильнейшее желание.

При виде его статного и могучего обнаженного тела у Элейн перехватило дыхание.

– Какой он красивый, – восхищенно прошептала она, смыкая пальцы вокруг его огромного торчашего, как жердь члена. – Никогда такого не видела...

Руки вдовушки с жадным обожанием заметались по его телу. Чак задрожал от натренированной артистичности её ласк и притянул её к себе. Ее губы были теплыми и влажными, а язык змейкой извивался у него во рту, пока руки Элейн бесстыдно сновали по его нагому телу, не пропуская ни одного уголка. Ее вес вдавил его в подушки, и качели скрипнули, когда она, изменив позу, скользнула влажными губами вниз по его груди. Чак нахмурился, почувствовав щекочущее прикосновение её языка к своему трепещущему члену:

– Погоди...

Она приглушенно засмеялась:

– Сиди смирно и не мешай мне.

Чак тихо застонал, когда секунду спустя губы Элейн, пробежав по самому сокровенному, жадно обхватили трепещущий жезл его страсти. Его тело напряглось, а пятки с силой уперлись в груду мягких подушек в конце сиденья. Влажные губы дразнили и мучили, разжигая его страсть, успокаивали и в то же время требовали. Наконец, Чак наклонился и привлек к себе обнаженную женщину, не в силах больше бороться с вожделением.

– Черт бы тебя побрал...

Элейн бурно расхохоталась и перекатилась на другую сторону, увлекая его за собой. Ржавые цепи скрипели, раскачиваясь все сильнее от движения тел, но любовники ничего вокруг не замечали. Звуки множества голосов, смех, музыка, звон бокалов вдруг потеряли всякое значение и ушли в сторону, вытесненные рвущимся наружу страстным желанием. Теплые бедра бросали ему вызов, побуждая показать все свое мастерство.

– О, Чак, милый...

Он почувствовал, как со скоростью грохочущего локомотива приближается конец, и услышал, как Элейн застонала в экстазе. Последний спазм, словно финальный аккорд, бурный и могучий, приподнял их обоих и сбросил с подушек.

Элейн лежала рядом с ним, судорожно подергиваясь:

– О Боже!

Чак подождал, пока восстановится дыхание.

– С днем рождения!

Элейн улыбнулась и вздохнула, плотнее прижимаясь к нему.

– Спасибо, любимый. Ты преподнес мне чудесный подарок. – Она поцеловала его мокрую от пота грудь. – Просто чудесный.

Он протянул руку вниз и нащупал бутылку. Потом набросил на их обнаженные тела её необъятный халат и прижал бутылку к губам. Пиво приятно холодило и освежало, и он сделал несколько основательных глотков, потом поставил бутылку себе на живот и отер рот тыльной стороной ладони.

– Уф-ф! – Отдыхай, милый, – сонно прошептала Элейн. Ее большие груди прикоснулись к нему, как две мягкие подушки. – Ты заслужил отдых.

Чак посмотрел через широкий газон на площадку. Он заметил маленького лысого человечка в полосатых шортах, бесцельно слоняющегося среди гостей, которые все были либо слишком пьяны, либо слишком заняты друг другом, чтобы обращать на него внимание. Коротышка по-прежнему держал в руках бутылку и женские трусики, и смущенное выражение его лица говорило о том, что он до сих пор не нашел свою жену. Чак подозревал, что она все-таки встретила кого-нибудь, с кем можно было потанцевать или хотя бы покурить. Он жалел, что не узнал, как её зовут. Она была очень даже ничего.

Элейн лениво пошевелилась:

– Скажи честно, милый, ты рад, что пришел ко мне на вечеринку?

Чак снова глотнул пива:

– Угу.

– Рад, что сделал мне подарок?

Он улыбнулся.

– Напрашиваешься на комплимент?

– Да.

Чак лениво кивнул.

– Будь по-твоему. Как я уже сказал сегодня на пляже, ты потрясающая женщина. Никогда не встречал твоего покойного супруга, но точно знаю одно он умер счастливым.

Элейн фыркнула.

– Ты прелесть. Я и правда очень старалась быть хорошей женой. Иногда даже думаю, что слишком старалась. Он ведь был относительно молод, когда умер. Как сказали, слабое сердце.