Текст книги "Цап-царап, или Оборотни для Маши (СИ)"
Автор книги: Джейн Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Он, задумчиво сдвинув брови, смотрит на меня.
Растерянно топчусь на месте.
Не понимаю, чего ему нужно, и зачем ему мои родители, когда под носом такое творится, мужчины-кошки и бессовестное соблазнение, ещё и вдвоем.
А этот гигант – явно не местный. Им всем здесь медом что ли намазано. И ему тоже девственниц подавай?
Нашли завод, повадились.
Со злостью хмыкаю и отбрасываю волосы с лица.
Нет уж, пусть как-нибудь сами! С невинной правой рукой!
– У меня дела. Я на собеседование, – заявляю и разворачиваюсь к нему спиной. Ускоряю шаг в опасении, что меня толкнут или скрутят, и не выдержав, оглядываюсь.
Он стоит там же, в той же позе, смотрит мне вслед.
Качаю головой.
Чего им всем надо, так дело дальше не пойдет. Я обычная девушка, никаких скелетов и тайн, в шкафу только одежду храню.
Во что же я тогда вляпалась?
Подмывает вернуться и спросить, ведь если он за Ярославом приехал – как он рассчитывал его забрать? Почему один взрослый мужчина может забрать другого?
А он тоже кошка?
Щурюсь и едва не падаю, хватаюсь за ручку двери с табличкой "директор".
Чуть не пропустила.
Вот о чем думать надо. Они все уедут, а мне ещё как-то до лета продержаться нужно с моей Тамарой.
Отряхиваюсь, громко стучу и без приглашения вхожу в кабинет.
Глава 29. Пропадать – так пропадать с треском
Люксовый номер, то есть лучший в этом отеле.
Из мебели две кровати, которые пришлось сдвинуть в одну, ибо не для моих они габаритов. Стол, две тумбочки, и все.
И отдельная ванная комната.
Балкона нет, ночами, когда сексуальная дама-администратор спит я тайком, как пацан, курю в окно.
За неимением стульев Савва усаживается на стол. Ворошит скиданные в кучу бумажки – на них я от скуки рисовал Машу.
А поскольку рисую я не очень...
Он хмыкает.
– Завязывай, – обрываю его. Натягиваю футболку и ногой задвигаю сумку под кровать.
Я утратил контроль, а с ним и одежду, рубашки рвутся одна за другой, остался последний костюм.
Черный, льняной, покупал за две штуки баксов. Ткань мягкая, почти не мнется, нестареющая классика и драть его жалко, он хранится на дне сумки.
Влезаю в мешковатые брюки и кошусь в настенное зеркало. Морщусь – спортивный стиль не мое.
– Всё? – Савва шуршит открытой пачкой чипсов. Смотрит через плечо и садится удобнее. Хрустит жареным картофелем. – Ты уверен, это точно был Семён?
– Я ещё не ослеп, – валюсь на кровать и тру лицо. И лучше бы мне привиделось, никому ещё хорошо не было после встречи с Советом.
А Семён даже не рядовой ловец, он один из судей. Нашего животного мира.
– Он знает, что ты в отеле? – друг скручивает крышку на бутылке с газировкой.
– Наверняка, – свешиваю руки и голову, и комната переворачивается вверх дном. С такого ракурса изучаю друга.
О том, что у меня проблемы с контролем знали только мы с Саввой. И ещё два других оборотня – Жанна с Марком. А началось все из-за Марка, это он хотел проучить Жанну.
В итоге проучили меня.
И вряд ли здесь кто-то виноват, нашу природу сдерживать мы не умеем, человеческая половина наша слабее.
– Когда ты убежал, он с Машей остался? – Савва отставляет газировку.
Давит улыбку.
– Щас я встану, – обещаю. – И уже ты побежишь.
Невольно усмехаюсь – так и выглядело, наверное, что я ломанулся из того коридора, образно выражаясь – поджав хвост.
Но выбора не было, если бы я не свалил – он бы набросил лассо. Нет ничего позорнее, когда тебя тащат, будто на поводке.
Да не будто, а на самом настоящем поводке.
– Как Семён нас нашел? – кровь приливает к голове, и стены начинают кружиться перед глазами.
– Затмение, – друг расхаживает по номеру. – Кровавая луна, каждый вечер. Достаточно сводки глянуть. Плюс, городок стоит на лысой горе. И дурак догадается, куда мы рванули.
– Но ведь ему кто-то сказал? – лениво переворачиваюсь на живот, подтягиваюсь на кровати.
Друг молчит.
Нам и слова не нужны, я его понял.
Кто-то должен был доложить совету, что я больше не могу себя контролировать и нуждаюсь в изоляции. Но я на себя не наговаривал, Савва тоже, естественно.
Выходит, это Марк или Жанна меня сдали.
Угроздил черт связаться с этой парочкой.
Нельзя вспоминать, что тогда случилось.
Пальцами давлю виски.
– Сколько у нас времени есть? – Савва останавливается посреди комнаты.
Щурусь на календарь на стене. Нужно полнолуние, до него ещё неделя.
И нужно, чтобы Маша никуда не делась. И самим не сорваться, не тронуть ее раньше времени.
Хотя так хочется.
Сладкую.
Сахарную.
Мысли о юном девичьем теле поднимают настроение в штанах. Матерюсь под нос и сажусь на постели.
И одновременно с Саввой навостряю уши.
Мы оба слышим шаги по коридору, далёкие, ещё от лестницы, но по крадущейся поступи уже различаем – это Семён.
Идёт за мной.
Он не даст мне неделю, не оставит шанса вылечиться. Наш закон строг, и мы обязаны подчиняться.
А сейчас...
Накажут не только меня, но и Савву, ведь он скрыл от совета мою болезнь, он помог мне сбежать.
Шаги приближаются, теперь их услышал бы даже человек.
Переглядываемся с другом – и снова обходимся без слов, договариваемся глазами.
Савва, бесшумно метнувшись к двери, сжимает руку на торшере. Косится на провод, что тянется в розетку, но выдернуть не решается, тихо не получится.
Шаги по ту сторону замирают. Напротив моего номера. Костяшки пальцев выстукивают по косяку.
Почти мелодично, с угрозой.
– Открыто, – отзываюсь.
Семён толкает дверь. Та отлетает к стене, на Савву. Весь проем загораживает необъятная туша ловца.
Он медлит, словно раздумывает, делает неторопливый шаг в комнату.
Не рассчитав высоты макушкой бьётся в косяк.
Кусаю щеки изнутри, совсем не до смеха, но меня распирает от хохота.
Его лицо рябит от досады. Он наклоняется и заходит в номер, растеряв вальяжность.
Широкий лоб, выступающие надбровные дуги – глаза будто притаились в глубине черепа. Веселья моего не разделяет, сует руки в карманы и снисходительно кивает:
– Яр. Только давай без бабских драм. Собираешься и садишься в мою машину. Тебя ждёт совет. А там тебя так натянут за твой побег. Готовься. Вас обоих на шкурки пустят. И...
Его речь обрывает Савва, когда шмякает торшером пострадавшую уже макушку.
Семён быстро моргает, не сознавая, что случилось, стоит столбом, ему на плечи сыпятся осколки.
Друг бьёт ещё раз, и от розетки летят искры, срываюсь ему на помощь, но Семён сам тяжёлым кулем валится на синий ковер.
Сколняемся над тушей на полу, переглядываемся.
– Током ударило? – шепчу.
– Не знаю, – Савва сжимает руку в кулак, разжимает, смотрит на ладонь. – Вовремя я лампу выпустил. Кажется, да. Шибануло.
Склоняюсь ниже, прислушиваюсь к дыханию ловца. Вряд ли он долго так проваляется, здоровый чертяка, счёт на минуты.
– Есть чем связать? – Савва выглядывает в коридор и запирается. – Яр, не тормози. Семён не обычный ловец, он судья. Назад теперь не сдать. Мы попали. Всё. Баста. Так что. Давай, в темпе, пока он не очнулся.
Глава 30
Танцующей походкой иду по коридору.
Мимо ушей пропустила почти всё, что мне на собеседовании сказали, запомнила лишь главное – завтра можно выходить на работу.
Мысли кружат в вальсе, представляю себя в форме горничной и с пушистой метелкой, которой стряхивают пыль в фильмах.
И что Савва или Яр задирают на мне юбочку с фартуком...
Качаю головой и ускоряю шаг, где-то тут в коридоре ошивается современный Гаргантюа, а мне с ним пересекаться не хочется совсем.
Мало ли, вдруг он ест людей, поэтому и габариты нарастил такие, а вовсе не в спортзале в обнимку со штангами. После мужчин-ягуаров я уже ничему не удивлюсь.
Как-то это все ненормально.
Нет, у нас и городок особенный, бабушки-соседки из нашего подъезда часто сплетничали на лавочке, что лысая гора издавна связана с колдовством и колдунами, ведьмы закатывали шабаши.
Ничего не знаю, среди молодежи то место называется трах-гора, и всем, кроме меня, ясно, чем там занимаются.
Свидания устраивают.
Сексуальные.
Да.
Так говорят.
Я же там вино не пила ни разу, я не в курсе, может, и врут девочки, а сами пляшут вокруг костра?
Хм.
Меня выносит в продуваемый сквозняком холл, дверь на улицу нараспашку. Потоптавшись у зеркала заглядываю в общий зал и невольно поправляю волосы, мне или показалось, или директора заинтересовала моя внешность.
Как-то очень уж пристально он на меня смотрел. Столько внимания мне последний раз уделяли на осенних отработках, когда мы всей группой ездили на поля и собирали свеклу, а я потеряла блокнот, в котором записывала, кто сколько ведер принес.
Но там я негатива нахлебалась, а сейчас заметила явный интерес, как к женщине.
День сегодня странный, вечер, возможно, будет томным.
Выискиваю глазами подругу.
Полечка пристроилась на диване у стены, пьет чай. Кроме нее в зале ещё несколько небритых дальнобойщиков и больше никого, народ подтянется ближе к вечеру.
Вкусно пахнет, едой и выпечкой, а я на обеде почти не ела, и живот жалобно урчит.
Мысленно подсчитываю наличность в кошельке и вздыхаю.
Пальцем маню подругу к себе.
Ничего, дома чайные пакетики ничуть не хуже. И борщ наверняка остался со вчера.
А как только начну тут работать – возможно, питание для сотрудников будет бесплатным.
Надо уточнить.
Прослушала.
Стоит меньше думать о мужчинах, из-за них в голове настоящая каша.
– Ну как? – Полина, покачивая бедрами, выходит ко мне в холл.
– Взяли, завтра первая смена, – довольно сообщаю и шагаю на крыльцо. – Получается две ставки, утром уборка номеров в гостинице, а вечером в кафе официанткой, – докладываю и щурюсь на солнце, весна припекает не на шутку. – Пойдем скорей. На завтра дали выучить меню и список обязанностей.
– А Ярослава ждать не будем? – подруга ловит меня за руку.
– Он, похоже, не придет, – отмахиваюсь и мрачнею, в сумке ведь лежит камера, а я, вместо того, чтобы заснять на видео эти чудеса визжала и жмурилась, как дура. – Ничего, сами дойдем, – смотрю на ворота и прикидываю, дома ли сейчас Савва, и если да...
– Ого, – выдыхает рядом Полечка и дергает меня, заставляя обернуться на машину Ярослава. – Похоже, за нами.
От черного, блестящего на солнце ягуара к нам неспешным шагом идёт Савва.
Замираю на месте и натягиваю ремешок сумки на плече, во все глаза смотрю на приближающегося мужчину.
Тот сверкает рекламной улыбкой. Весь с иголочки, деловой, расслабленный, от него за версту несёт тестостероном, завидный самец.
Я помню.
Как в трусики лезть – они оба тут как тут.
А ведь Яр бросил меня одну в коридоре с тем здоровяком. Не подумал, что тот может меня тронуть, напугать.
И сейчас вместо себя Савву подослал.
– Пошел он к черту, – шепотом ругаюсь и тяну Полину к воротам. Замечаю, что она собирается возмутиться и шикаю. – Нет. Я к нему в машину не сяду ни за что.
– Но почему? – подруга послушно семенит на каблуках за мной. Оглядывается. – Он же тебе нравится. Маша, такой мужчина бегать ни за кем не будет. Один раз отошьешь – и другую найдет. У нас желающих полный город. С твоей Тамарой во главе.
– Пусть к Тамаре и катится, – спорю, задираю подбородок. Выхожу в ворота, и не удержавшись, спрашиваю. – Он смотрит?
Подруга хмыкает и снова оглядывается.
– Смотрит. К машине вернулся, курит. Может, пока не ушли далеко остановимся?
– Нет, – отрезаю.
– Ну и зря. Дура.
Ещё бы.
У них только одно на уме, а я это понимаю прекрасно, и поддаюсь все равно, и внутри все клокочет от страха, смешанного с возбуждением.
Мужчина-кошка. Это почти, как в комиксах, но откровеннее.
У меня столько к ним вопросов.
И ни одной догадки, что они хотят со мной сделать.
Лишить невинности. Которая мне уже поперек горла стоит.
И всё?
Такой план тоже очень волнующий, я до сих пор не верю в те банальности, что Полечка рассказывала про свой первый раз.
Особенно, после того, что я уже попробовала.
Ох.
– Интересно, куда Яр делся, – над ухом рассуждает подруга. – Мы когда зашли в кафе, он отправил меня за столик, а сам в туалет пошел. И пропал.
Выхожу на дорогу и сразу сворачиваю, комплекс на въезде в город, а нам ещё топать до вывески "Добро пожаловать". А потом через мост, в общем, полчаса минимум, пока доберёмся до дома.
Но лучше пешком.
Слушаю подругу, кусаю губы и прикидываю, как сказать насчёт ночи. Что в моей комнате были они оба, и по очереди...
Занимались со мной безобразными вещами.
О которых я весь день думаю и от мыслей этих похожа на факел, а внизу между ног натирает шов, и хочется сбросить одежду.
– Яр не тот, кем кажется, – осторожно вклиниваюсь в поток комплиментов его упругому заду, который Поля рассчитывает пощупать.
– Да, я помню ту историю про ягуаров, – она хихикает. – Мэри, это очень весело. Но я серьезно. У него классная задница. Брюки так туго натягиваются, когда он идёт. Р-р, – она выставляет перед моим лицом длинные ногти.
– Я уже не про это, – шлепаю ее по руке и, подставив щеки порыву ветра, признаюсь. – Они с Саввой этой ночью были у меня в комнате.
Подруга смотрит на меня несколько секунд. И разражается хохотом.
Идём по площади, на нас оборачиваются две мамочки с колясками и неодобрительными лицами.
Полина закрывает рот ладошкой и хихикает уже туда. Мрачно плетусь рядом, жду, когда закончится приступ веселья.
Обидно, я ей никогда не врала.
– Я, конечно, тебе говорила, – сдавленно начинает она, – что ты сегодня красотка просто. Но сочинять-то не надо.
– Я не вру, – раздражаюсь.
– Всем нравятся сказки, – она останавливается на пешеходном переходе. – Особенно, когда в городе появились два принца. Но я тебе по-хорошему советую: забудь. Максимум, на что можно рассчитывать: Савва тебя трахнет и уедет. Зачем ему деревенская девчонка?
– До завтра, – не дожидаясь ее, бегу через дорогу. Миную остановку и кафе, сворачиваю в свой двор.
Внутри все кипит, слова подруги выбивают слезы, и я бы с ней согласилась, если бы не видела своими глазами всех этих превращений.
Они не простые мужчины. Не принцы, да и я не Золушка.
Подхожу к дому и глубоко дышу, пытаюсь успокоиться.
Ощупываю сумку. Не получилось с Яром, значит, надо заснять Савву.
Поставить камеру в комнате. Дождаться его.
И...разозлить.
И, может, он в гневе станет кошкой.
И у меня появятся доказательства.
Глава 31
Включаю камеру. Проверяю запись.
Гуляю по комнате, выбираю место. Задираю голову и смотрю на старенький платяной шкаф.
Там наверху притаилась такая же рухлядь – самовар, кочерга, балалайка, в общем, разный хлам, который Тамаре было жалко выбрасывать, и она все снесла ко мне.
Двигаю стул, забираюсь на него и втискиваю камеру между пыльным самоваром и черной шкатулкой.
Чихаю, прыгаю на пол.
Черт, давно пора его помыть как-то. И прибраться здесь наверху.
Быстрым взглядом окидываю комнату – камера в глаза не бросается, если не знать, куда смотреть.
Отлично.
Потираю руки, стрелки тикают.
Понедельник, Тамара вернётся поздно вечером. У меня в запасе есть несколько часов, чтобы свой план провернуть.
Такс.
Подхожу к окну и отдергиваю штору.
Темнеет, в машине неподалеку играет рэп, там сосед с подружкой под этот концерт целуются.
Где же Савва.
Лучше бы он пораньше пришел, когда светло – не так страшно.
Включаю ночник и укладываюсь на кровать, шуршу файлом с меню, пытаюсь читать, но буквы складываются совсем не в блюда.
Против воли как в игре они выстраиваются в два мужских имени.
А ведь мне выучить надо, завтра на работе будет тест. И ещё уроки делать.
И зря я так обьелась, с голоду набросилась на суп и умяла большую тарелку.
Нервно постукиваю ногой по кровати, трогаю шею. Ключицы выступают, непривычно, я будто с каждой секундой все женственнее становлюсь.
Очень интересно, может, это поцелуи так влияют? Я теперь перед зеркалом верчучь с удовольствием.
В коридоре хлопает дверь.
В волнении подскакиваю на кровати.
Вернулся!
Сползаю на пол, запинаюсь на тапочках.
Отбрасываю волосы за спину и, гордо задрав подбородок, выплываю из комнаты.
Савва проходит мимо меня, даже не взглянув в мою сторону, насупленный, чем-то озабочен.
Сворачивает в комнату Тамары. Вздрагиваю, когда дверь с треском закрывается.
Топчусь на месте.
Мы так не договаривались.
То есть я думала, что он придет и начнет приставать. А я ему скажу что-нибудь вроде: в коридоре большая лужа. Похоже, что ее оставил кот, не дотерпел до лотка.
А поскольку котов у нас нет...
Савва вспыхнет гневом, обратится ягуаром. А камера все его художества заснимет. А я вырублю его электрошокером – Тамаре его выдавали на работе, а я сперла.
План был такой, да.
Проверяю шокер в кармане толстовки и растерянно прислушиваюсь к тишине квартиры.
Ну и что делать?
Уходить далеко отсюда нельзя.
А терпеть я больше не в силах, мне нужны доказательства, в одиночку с этим знанием и с ума недолго сойти.
Смотрю на камеру. Взгляд цепляется за кочергу. Подхожу к шкафу и встаю на цыпочки, стягиваю железяку.
Перекидываю ее в руках.
Тяжёлая.
Перемещаюсь к окну и начинаю ненавязчиво стучать по батарее.
Соседи, конечно, услышат.
Но Савва придет раньше.
А если прибежит ещё и злая бабулька со второго этажа – так будет даже лучше.
У меня появится свидетель.
Вдохновившись этими мыслями брякаю кочергой громче и громче, и смотрю в коридор, про себя веду счет.
На четырнадцатой секунде в проеме показывается Савва. По пояс голый, в расстегнутых брюках. На рельефной груди перекатываются мышцы, и даже на расстоянии до меня долетает его аромат, и я теперь уверяюсь – кожа и лес, капелька пота – это не парфюм, так пахнет он сам, живой природой, силой, чем-то таким безумно возбуждающим.
– Ты здорова? – сквозь грохот долетает его пораженный голос. Он делает шаг в комнату.
Бросаю кочергу и начинаю заготовленную речь:
– В коридоре большая лужа.
Под его насмешливым взглядом замолкаю, репетировала я не так, в моих мыслях он не был почти голым, ещё и таким огромным, язык не поворачивается ляпнуть про лоток.
– Ну, – он по-хозяйски идёт к своему любимому креслу под красным ночником. Расслабенно бухается туда. – Дальше, Маша. Слушаю. Большая лужа.
– Убирайся, – неожиданно для самой себя рявкаю. – Вон из этого дома.
Он молчит. Закидывает ногу на ногу, сканирует меня долгим пристальным взглядом.
– Повторяю, – избегаю смотреть на него, меня сбивает с толку его подтянутый живот с темной дорожкой волос, скрывающейся внизу, под резинкой боксеров.
А их тоже видно в расстегнутых брюках.
– Если ты сейчас же не соберёшь вещи и не уедешь, – кошусь в окно, прислушиваюсь к матершинному рэпу, – то я пойду в полицию. И скажу, что ты до меня домогаешься. А сначала, – вспоминаю просмотренный на прошлой неделе криминальный фильм, – сама стукнусь об стенку, чтобы появились пара синяков. Вот.
Выдыхаю.
Отлично.
Это более грозно, чем лоток. Он сейчас разозлится.
Провисает долгая пауза после которой Савва повторяет:
– Вот. А что с лужей-то, я так и не понял.
Он резко встает из кресла, и я отшатываюсь, налетаю на штору. Нащупываю шокер в кармане, от волнения готова достать его раньше времени.
Он идёт на меня.
Я держусь.
Он останавливается в каком-то шаге, так близко, что я чувствую его дыхание на своей макушке.
Или это просто ветер.
Вздрагиваю, когда подбородка касаются теплые пальцы, заставляя поднять лицо.
Ловлю его взгляд. И тону, в жёлтых галактиках, забываю, чего хотела, напрягаюсь всем телом и тянусь к нему, и где-то на краю уже понимаю, что это какой-то дурман, меня толкает посторонняя сила.
Его сила, его энергетика.
– Вот ты какая, – его губы почти касаются моих, он выдыхает слова, как краткие заклятия, – полиция, синяки. Ты не знаешь с кем связалась, Машенька.
Кожей впитываю его шепот, и мне мало, как кислород глотаю его дыхание, хочу, чтобы он поцеловал.
И он целует.
Но не в губы, зубами он прихватывает мочку уха, спускается на шею и влажно, с языком, втягивает кожу, ладонями сдавливает ягодицы под домашними лосинами, и я принимаю это эротическое поражение, не сдерживаю стонов, вжимаюсь в сильное мужское тело.
Он рывком отрывает меня от себя и разворачивает спиной, животом укладывает на подоконник.
Во дворе темень и музыка, на мне его руки, он грубо сдергивает лосины вместе с трусиками, твердит мне в шею:
– Не могу-не могу-не могу.
Ноги разъезжаются, промежность печет, и меня током бьёт, когда в мокрые складки упирается что-то твердое и горячее.
Глава 32. Тяга к ней вредит ей
– Убей меня, – влетаю в номер к Яру.
Он чистит ковёр.
Ночь почти.
– Уборку затеял? – смотрю на щётку в его руках.
– У Семёна кровь из носа шла, – он сидит на полу, продолжает тереть пятно. – Много. Горничную звать нельзя. Что у тебя? – он поднимает голову. Изгибает бровь.
У меня безумный вид, и я невольно бросаю взгляд в зеркало.
Волосы взъерошены, расстегнутая кожанка на голое тело, штаны застегнул – и то хорошо.
– Маша, – кратко отвечаю. Смотрю, как он двигает ведро. Достает оттуда вторую щётку и кидает в меня.
Ловлю и ее, и намек на помощь. Спускаюсь на пол, пальцем веду по мокрым щетинкам.
– Я чуть не сорвался, – признаюсь, не глядя на друга. Изучаю темные разводы на синем паласе. – Кажется, воду холодную надо, – запускаю палец в ведро, проверяю температуру. – Тогда только отмоется.
– Что с Машей? – он трет палас.
Ничего утешительного.
– Не могу я уже, – с ожесточением вожу щеткой, выпускаю злость. – Почти попробовал. Помешали. Какая-то бабка-соседка прискакала. Начала орать, что ей по батарее колотили. Разборки устроила.
– А ты?
– Уехал сразу.
Молча чистим ковер.
Мне стыдно.
Понимаю, что я едва его не подставил, я не должен эту девушку трогать, она для Яра.
Но крышу срывает конкретно.
Долбить кочергой по батарее – чокнутая. Где она кочергу-то взяла. Чего добивалась – неясно, но какая же красавица. Меня так не тянуло раньше. Я живу там больше недели. Может, две. И знал, что сдержусь, не трону.
А сегодня...
– Я туда не вернусь, – макаю щётку в ведро. – Если увижу ее. Трахну.
Он от моей откровенности задевает ведро. Успеваю подхватить, брызги летят мне на куртку.
Яр смотрит на эти капли, поднимает глаза.
– Ты же не пацан, – он с удивлением стучит пальцем мне по лбу, – нам не по восемнадцать лет давно.
– Знаю, – отмахиваюсь. Раздражаюсь. – Ты сам-то уверен, что продержишься семь дней? Тогда в подъезде, если бы я не вышел. Ты бы её прямо у стены...
Он швыряет щётку. Отряхивает руки. Задумчиво сдвигает ведро к стене и встаёт:
– С Машей что-то не то.
– Она не оборотень, – жму плечами, поднимаюсь за ним. – Обычная.
– Уверен? – он отходит к окну, выглядывает в темень вечера. – Была бы обычной – ты бы себя удержал в штанах, нет?
– Так я и удержал.
– Сам сказал – соседка помешала.
Шарю по карманам в поисках сигарет. Да, хвала бабке, ее скандал через дверь уронил эрекцию. Что на меня нашло, это тревожно, перед нами устоять не могут девушки, а не наоборот.
– Тебе надо вернуться, – Яр оборачивается от окна. – Ее одну нельзя оставлять. Если она сбежит, или с ней что-то случится. Или подкатит к ней один из этих провинциальных пареньков. И все испортит.
– Раз она до сих пор ни с кем не переспала, – сигарет нет, тянусь к пачке Яра на кровати, – то вряд ли в ближайшие дни это сделает. Она хорошая девочка.
– Все равно, – он морщится на мои слова. Хорошая девочка ему спать не даёт, знаю, он о ней думает. – Это риск. А мы и так уже вляпались. Упущу Машу – и мне в таком состоянии быстро конец наступит.
Морщусь в ответ, вспоминая о Семёне.
Мы и, правда, попали, но проблемы надо решать по мере поступления. Сначала вылечить Яра, а потом уже думать.
– Он там? – выщелкиваю сигарету из пачки, киваю на ванную.
– Да.
Сую сигарету за ухо, подхожу, толкаю дверь.
Там горит свет.
Белый кафель, раковина, унитаз, шкафчики и зеркало.
И ванная.
Слишком маленькая для Семёна. Но он поместился. Его рука пристегнута браслетом к трубе. Он смотрит на меня. На морде все зверства написаны, которые он с нами мечтает провернуть.
Как только наручники отстегнут.
Хреновенько.
– Ключ мне дай, козел, – рыкает он, позвякивая браслетом. – Савва, черт тебя дери, я вас обоих прикончу, вы совсем охре...
Хлопаю дверью.
Пристегнуть к трубе в ванной судью – верно, мы спятили.
Да нам башку оторвут.
Кошусь на Яра и, не сдержавшись, хмыкаю:
– Где ты мыться будешь?
– Соседний номер ещё снял, – он кисло улыбается. – Только уйти все равно не могу. Если он орать начнет?
– Я здесь буду, – плюхаюсь на кровать и закуриваю.
– Ш-ш, – он машет на дым. – В окно. Администратор придет.
– Знойная она, – представляю грудастую женщину за стойкой, иду к окну. Выпускаю струйку дыма на улицу и ежусь – странное чувство, я как раз к таким жгучим брюнеткам, как та, что внизу – питаю слабость.
Черноглазые, чернобровые, с большими формами, с ярким макияжем.
Такие мне по вкусу.
А не девчонки со светлыми волосами и голубыми глазками.
И оборотни не в счёт, там в нас говорит природа, невинный оборотень – это сразу отключение мозгов.
Но ведь Маша простая сельская студентка.
Почему тогда я не в себе до такой степени?
От этой девочки отходить не хочется. Не только ночью. Мне завтракать с ней нравится. По утрам. Когда она свежая, после сна теплая.
Хоть кроме нас за столом ещё и эта ее Тамара.
– Слушай, – выкидываю сигарету и поворачиваюсь к Яру. – Это не обычный городок. Может, и Маша...
– А я о чем? – он подходит. С шутовской улыбкой застегивает на мне куртку. – Я бы сам рванул туда к ней. Но не могу. Надежда на тебя. Узнай там, – он похлопывает меня по плечу, – о родителях ее. Что к чему. И Машу из виду не выпускай. В общем, я тебе доверяю. Что ты сдержишься.
Глава 33
– Сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя, – завистливо вздыхает Полечка.
Идём по тротуару, деревья ещё голые, но солнышко так печет, скоро все вокруг зазеленеет.
– Интересно, а если ты и завтра провалишь зачёты, тебе тоже с рук спустят? – не отстаёт подруга. Воодушевляется. – А давай проверим?
Скептично хмыкаю.
Я ее энтузиазма не разделяю, наоборот, весь день как на иголках из-за того, что к парам не подготовилась.
Меня простили, ведь я хорошо учусь.
А знали бы они о моих условиях...
Сначала целый час убила, пока разбиралась с соседской бабушкой, ей концерт по батарее ожидаемо не понравился.
Потом вернулась с работы уставшая Тамара и я ей попала под руку, дома грязно, Маша целыми днями прохлаждается.
Так она сказала и сунула мне тряпку.
А потом явился Савва и они выясняли отношения, а я пыталась подслушивать со стаканом через стенку. Тамара поставила вопрос ребром, мол в прошлый раз с ужина он свалил, а познакомить его с подругами она обязана. Тем более, скоро праздник. Какой – она ещё не придумала, наврала, что это сюприз.
Остаток ночи я учила меню, и на уроки времени уже не хватило.
А это очень плохо, сегодня стажировка в ночь, а потом начнется график сутки через сутки, и придется пропускать институт.
Но осталось буквально три месяца, даже меньше, а потом сессия. Нужно поднапрячься.
– Ну так что? – зудит над ухом Полечка. – Чисто ради интереса проверим, насколько дней хватит твоей репутации, и когда преподы начнут драть с тебя три шкуры за неуды? – она хитро улыбается.
– Я не настолько азартна, – тоже улыбаюсь. Останавливаемся на перекрестке – нам в разные стороны. – Сейчас перекушу и поеду на работу. Буду держать в курсе.
– Постой, – она мнется, теребит сумку. – Ты не обиделась за вчера? То что Савва тебя только...
– Трахнет, – заканчиваю и сама поражаюсь, как спокойно это у меня вылетело. Такая интимная тема, и не для обсуждения она, а я так запросто. – Нет, не обиделась, даже мы с тобой летом хотим отсюда уехать. Он тем более в нашей деревеньке не останется.
– А ты камеру принесла?
– Нет, – заливаюсь краской. – Забыла. Завтра отдам, побежала, – взмахиваю рукой и быстро пересекаю дорогу.
Врать нехорошо, особенно подругам, но камеру я не забыла, а специально не взяла.
Жаль было удалять видео, а перекинуть его некуда, на телефоне формат не поддерживает, на компьютер опасно, Тамара может увидеть.
А там такое...
С полыхающими ушами иду к дому.
Это ещё одна причина, почему я не подготовилась. Постоянно отвлекалась и пересматривала, это взгляд со стороны, на той записе словно не я.
Какая-то другая девушка, желанная, от нее сносит крышу сногсшибательному мужчине.
Видео перед глазами до сих пор.
Свет красноватой лампы, миловидная блондинка с шикарной фигуркой, крепкие мужские объятия.
Там даже его член.
Здоровая дубина, которой он вжимался в меня. Как же он с таким агрегатом живёт, с ним, наверное, ходить тяжело, носить его в боксерах.
Иду по двору и улыбаюсь, как дура, со мной что-то невероятное творится в последние дни.
А ведь все легко и понятно было, пока не заявились эти ягуары. Мои планы незамысловаты – окончить первый курс, перевестись в филиал, я и Полечка, другой город, новые возможности.
Но теперь меня снедает сладкая тревога дни напролет.
Захожу в квартиру, ключи звякают об подзеркальник.
Вешалка пустует, значит, ни Тамары, ни Саввы.
На кухне ставлю кастрюлю с супом на плиту, тихонько включаю радио, подпеваю и танцую в комнату.
Наверное, успею ещё приготовить покушать на завтра, а потом на работу.
Кидаю сумку на кровать, на столе ветер ворошит листы. Закрываю окно и хмурюсь, я его не открывала.
Оглядываюсь в комнате.
И шкаф приоткрыт, кажется.
И ящики в столе неплотно задвинуты.
Или у меня уже паранойя...
Пальцами сдавливаю виски. Тихонько хожу по комнате проверяю вещи.
На полках кто-то ворошил кофточки. И в трусиках рылись, они у меня по цветам обычно лежат.
В ящике с документами тоже все разворошили, и под кроватью, виднеется угол коробки – там я храню старые фотографии.
Хм...
Упираю руки в бока.
Принюхиваюсь, нестерпимо пахнет супом.
Борщ на плите!
Лечу на кухню, выключаю газ, обжигаюсь об кастрюлю и прыгаю на месте.
Подгорело, блин.
Полотенцем разгоняю воздух, открываю окно.
На улице замечаю Савву. Он прямо в палисаднике под окнами что-то ищет.
А не он ли в моей комнате порезвился?
Больше некому, не Тамара же?
Животом ложусь на подоконник и наблюдаю за мужчиной с затаенной обидой.
Вчера, если бы не соседка...
У нас бы все случилось, уверена.
Он сбежал. А вернулся уже в комнату Тамары, не в мою. А ведь если бы у нас все было. Он бы тоже к Тамаре вернулся?
Это...гадко.
И чего он там рыскает?
Чувствую, как вены наполняет злоба.
Крадусь к плите. Снимаю кастрюлю, обернув полотенцем.
Возвращаюсь к окну и наклоняю ее, осторожно лью подгоревший суп мужчине на темечко.
Он вздрагивает, выпрямляется. Трогает мокрые волосы, не сразу понимает, в чем дело. Поднимает голову.
Отскакиваю от окна, кастрюля гремит, брякает, валится из рук и катится по полу.
Этот грохот приводит в чувство, в памяти сразу оживает случай, как мы вместе с Полечкой, еще школьницами, решили пошутить, собирали снег в морозилке и кидали в пацанов на улице на лавочке. Было лето, и мальчишки долго не понимали, откуда снег.
