Текст книги "Материалы Сета. Часть 1"

Автор книги: Джейн Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Иногда мы следовали его рекомендациям – к собственной выгоде. Но по личным причинам так было не всегда. Например, в 1964 году мы стали подыскивать себе жилье. Сет предложил нам купить некий дом. Он очень нам понравился, но был в довольно плохом состоянии. Может быть, Сет и прав, решили мы, и было бы лучше, если бы мы купили именно его, но мы не стали рисковать. Примерно полтора года назад Сет предложил мне бросить работу в художественной галерее и давать уроки экстрасенсорики. Он даже сказал, сколько учеников у меня будет через три месяца. Этому совету я последовала, хотя не думала, что в наших краях это привлечет много людей. Но Сет был прав: мне нравилось вести занятия, я многому научилась и в результате улучшила свои собственные способности так, как мне даже не представлялось возможным.

Первые полгода во время проведения сеансов наш кот Вилли вел себя очень недружелюбно. Несколько раз непосредственно перед приходом Сета он начинал шипеть и плеваться. Однажды вечером он сильно нас удивил: мы готовились начать сеанс, а Вилли спал в шкафу в спальне. Внезапно он выскочил из шкафа, шерсть у него стояла дыбом, метнулся через гостиную и спрятался за шторами. В другой раз он вцепился мне в щиколотку, когда я говорила за Сета, и в трансе я протащила цепляющегося за мою ногу кота через полкомнаты. Робу пришлось запереть его в студии.

В конце концов, Роб спросил Сета, не знает ли тот, в чем дело. Оказалось, что Вилли хорошо чувствует присутствие Сета перед сеансом. Сет сказал, что поведение кота изменится, когда тот привыкнет к ситуации. Примерно месяц спустя Вилли стал вести себя нормально. Сейчас он не обращает на происходящее внимания и даже иногда приходит ко мне на колени, когда я в трансе.

У Роба возобновились боли в спине, хотя не настолько сильные, как раньше. Сет посвятил несколько продолжительных сеансов анализу состояния Роба и объяснил нам причины появления симптомов. Они прошли без лечения, и мы считаем, что причиной этого была информация, полученная Робом на сеансах. Ранее мы купили Робу лечебное кресло-качалку. Он сидел в нем, когда вел записи сеансов, и какое-то время это кресло было единственным, в котором он мог сидеть. Когда он поправился, кресло стало ему не нужно, и я сама полюбила отдыхать в нем. Позднее, когда я согласилась сидеть во время сеансов, оно стало моим любимым «креслом Сета».

Мы быстро поняли, что Сет считает физические симптомы болезней внешним проявлением внутреннего дискомфорта. Он всегда подчеркивал важность самовнушения и опасность жалости к себе. Он говорил нам, что если один из нас заболеет, второй не должен чрезмерно жалеть его, тем самым закрепляя идею болезни. На последующих сеансах он передал замечательный материал о поддержании здоровья. Он будет изложен в тринадцатой главе.

Я посвятила время и место ранним сеансам с Сетом, чтобы читатель знакомился с Материалами постепенно, так же как это делали мы. Сейчас эта информация кажется нам настолько элементарной, что трудно вспомнить, как она в свое время поразила нас. Нас вело вперед постоянное чувство нового и интеллектуальное любопытство, которое в конце концов разрешило мои внутренние сомнения.

В последующие месяцы произошло столько нового, что обо всем не расскажешь. Мы оба впервые в жизни испытали выход из тела, или астральную проекцию*. Наши эксперименты с тем, что Сет назвал «психологическим временем», помогли развить наши собственные экстрасенсорные способности. Материал постоянно увеличивался в объеме, мы стали общаться с другими людьми, занимающимися парапсихологией. Вскоре мы также открыли, что Сет – действительно ясновидящий, и что мое обучение «профессии» медиума только начинается.

* Астральная проекция – способность покидать физическое тело, существовать и перемещаться вне него.

Глава шестая

Сет общается с психологом

Редактор был, мягко говоря, удивлен, получив первые восемь глав моей книги по экстрасенсорике. Мы с ним были знакомы и раньше, и он знал меня достаточно хорошо, чтобы испытывать личный интерес к происходящему. Он писал мне восторженные письма, но все же волновался о том, что будет с книгой. Он считал, мои опыты доказывают, что я изначально была медиумом, сама того не зная, и что это противоречит первоначальному замыслу – доказать, что эксперименты может успешно проводить практически каждый, независимо от уровня его способностей.

– Но именно эксперименты позволили мне обнаружить у себя эти способности, – сказала я Робу. – Это подтверждает мои предположения, верно? У меня раньше не было никакого экстрасенсорного опыта...

– Скажи это не мне, а издателю, – ответил Роб. – Я лично, хоть убей, не могу понять, почему появление Сета не делает эту книгу чрезвычайно интересной.

Как оказалось, именно эпизоды с Сетом и беспокоили издателя. Если бы я не подчеркивала так важность Сета и сконцентрировалась на других экспериментах, которые тоже оказались успешными, то книга имела бы неплохие шансы, – так объяснил мне редактор. (Под другими экспериментами подразумеваются ежедневные попытки предсказывать будущее и запоминать сновидения. По мере проведения опытов мы все больше убеждались в том, что вещие сны – реальность.)

Предсказаниям мы с Робом ежедневно уделяли несколько минут. Мы очищали разум от сознательных мыслей и записывали все, что приходило нам в голову, пытаясь предугадать события дня. Задача состояла в том, чтобы дать свободу своей интуиции и не пытаться осознавать происходящее. Результаты оказались поразительными и убедили нас, что множество людей знают о будущем намного больше, чем им кажется. Помимо всего прочего, мы обнаружили, что часто предвидим разные детали одного события.

Я уверена, что большинство людей заранее реагирует на некоторые события – позже в этой книге мы еще к этому вернемся. Но во всех этих экспериментах Сет помогал нам рекомендациями и объяснял, как мы воспринимаем подобную информацию, я не могла преуменьшить его роль только для того, чтобы издать книгу. На наш взгляд, все это стало возможным благодаря Сету и его советам.

В конце концов, хотя редактор одобрял книгу, издатель отказался от нее. Я была искренне разочарована этой неудачей и в результате обдумывала идею скрыть происхождение идей Сета и опубликовать их как свои собственные. Но это казалось нечестным, и я решила не делать этого. Кроме того, я считала, что сам факт сеансов был достаточно любопытным и вызывал вопросы, на которые отвечало их содержание. Поэтому я отправила те же восемь глав в другое издательство, примерно на год приостановила работу над книгой и посвятила свое рабочее время рассказам, которые печатались в различных журналах.

Тем временем мы решили обратиться к другому специалисту. Мы выбрали доктора Карлиса Озиса из Американского общества экстрасенсов, решив, что он должен быть знаком с подобными случаями. В марте 1964 года мы написали ему письмо. Он вскоре ответил нам, попросив прислать стенограммы нескольких сеансов и предложив Сету с помощью ясновидения описать его офис в Нью-Йорке. Я не знаю, чего я ожидала от доктора Озиса, но абсолютно точно не была готова проверять, что может и чего не может делать Сет. Сет согласился провести эксперимент, но я колебалась. Я не знаю, чего я больше боялась – что у Сета получится или что не получится.

– Пан или пропал – все сводится к этому, – печально сообщила я Робу. – Давайте еще проверим, можешь ли ты или Сет ходить сквозь стены!

– Но Сет говорил, что мог бы это сделать, – разумно заметил Роб.

Свои страхи я не могла объяснить даже Робу. А вдруг у Сета не получится? Не будет ли это означать, что все случившееся – подсознательный обман? Почему Сет согласился, ведь он – кем бы он ни был – не мог не знать, что я до смерти напугана?

– Ты боишься проверок, – сказал мне Роб. – Но на данной стадии это нормально. Если хочешь, не торопись.

– Я могу ошибаться, это не страшно, – попробовала объяснить ему я. – А вдруг Сет тоже может ошибаться? Вдруг он попробует сделать то, о чем его просят, – и не сможет?

– А Сет что, должен быть всемогущим? – спросил Роб с улыбкой.

– Конечно, нет, но лучше бы он таким был.

Я снова впала в пессимизм. Я все еще не знала, насколько верю в жизнь после смерти. Если мы все-таки умираем окончательно и бесповоротно, то от кого я получаю все эти послания? От своего подсознания? Хотя иногда я хваталась за эту мысль, как утопающий за соломинку, на самом деле я не верила и в это: мое подсознание находило выход в рассказах и поэзии, не маскируясь при этом под другую личность. Вторая личность? Возможно, но Сет не подходил ни к одному из случаев, о которых мы читали, – как и я сама.

Пока я не решалась на эксперимент, Роб отправил доктору Озису выдержки из Материалов. Доктор Озис ответил, что информация сама по себе его не интересует, поскольку не относится к его области практической психологии. Он попросил нас ничего больше не присылать, кроме отчетов о проявлениях экстрасенсорных способностей. И хотя он снова предложил провести эксперимент с ясновидением и проверить Сета на наличие таких способностей, это письмо мне не понравилось. Я обиделась: если ему не интересен материал, который, на мой взгляд, был просто потрясающим, то пусть ищет себе других желающих смотреть сквозь его стены!

Напоминаю: все это происходило в марте 1964 года. Сеансы начались в декабре 1963-го. Тогда Сет редко демонстрировал экстрасенсорные способности, за исключением различных физических эффектов (наподобие описанных в третьей главе), которые и интересовали, и пугали меня.

Очевидно, я была еще не готова к тому, чтобы подвергать каким-либо проверкам Сета или себя саму. Я боялась, что претензии Сета на способности к ясновидению были подсознательным блефом – его или моим, и я не знала, хватит ли мне смелости выяснить это. А если это не блеф? Выяснять это я тоже была не готова! Я еще не примирилась с происходящим. Я думала о том, чтобы «проверить» Сета недвусмысленным способом – когда он оказался бы прав или не прав. Я плохо представляла себе, что происходит внутри медиума, и, скорее всего, мое отношение на тот момент мешало Сету наглядно демонстрировать свои способности.

Я злилась на доктора Озиса за то, что он искал признаки чуда (как я тогда понимала его письмо). Однако я осознавала, что, когда мне хватит мужества подвергнуть себя или Сета проверке, я это сделаю.

Тем временем мое состояние во время транса менялось. В первый год, говоря за Сета, я непрестанно ходила по комнате. Мои глаза оставались широко открытыми, зрачки расширялись и темнели. Но в декабре 1964 года, на сеансе № 116, я впервые села и закрыла глаза. Роб разумно ничего мне об этом не сказал до конца сеанса. Сет сообщил, что это был эксперимент, который не будет продолжаться без моего согласия.

Сейчас кажется смешным, что прошло сто шестнадцать сеансов, прежде чем я закрыла глаза или перестала ходить. К тому времени, когда в моем состоянии транса произошли первые изменения, у меня уже имелся опыт выхода из тела. Я следовала советам Сета и во время ежедневных упражнений проявляла способности к ясновидению. Но все это контролировала я сама, а сеансы контролировал Сет, и для меня это было очень важно. Я согласилась на то, чтобы изменить поведение во время транса, но все же прошло некоторое время, прежде чем это сделалось правилом, а не исключением. Однако транс стал глубже, и Сет стал касаться более сложных вопросов. Примерно в это же время он начал снимать мои очки до того, как заговорить.

(Следующие изменения в моем поведении во время транса произошли в январе 1966 года. После года проведения сеансов с закрытыми глазами я вдруг снова начала открывать их, хотя транс стал еще глубже, чем раньше. Были заметны довольно значительные изменения в движениях и мимике. Выражение глаз было не просто не мое, оно было Сета. Можно сказать, что Сет удобно устроился в моем физическом теле. Сейчас мы придерживаемся этой же схемы поведения, и очевидно, что она дает Сету определенную свободу поведения. Например, он часто смотрит на Роба или на того, с кем разговаривает.)

Но в 1964 году, когда мы писали доктору Озису, транс еще не достиг этой глубины, а я только-только начала привыкать к мысли о том, чтобы сидеть во время сеансов. В течение 1965 года наши записи неизменно пополнялись на проводимых дважды в неделю сеансах. В начале года Фредерик Фелл подписал со мной контракт на книгу по экстрасенсорике, и мне надо было уложиться в срок.

Идея проверки способностей продолжала меня пугать, но я понимала, что это необходимо и неизбежно.

Весной 1965 года, примерно через год после обращения к доктору Озису, Роб написал доктору Инстриму (имя вымышленное), работавшему в государственном университете на севере штата Нью-Йорк. Доктор Инстрим был одним из ведущих психологов страны и в прошлом изучал медиумов. Я решила, что если Сет – вторичная личность, уж он-то это определит. Мы снова приложили к письму записи нескольких сеансов. Доктор Инстрим ответил на письмо, выразив свою заинтересованность, и пригласил нас на Национальный симпозиум по гипнозу, проводившийся в июле 1965 года.

К тому времени мы уже экспериментировали с гипнозом при работе с возрастной регрессией и реинкарнациями. Я была гипнотизером, а Роб – субъектом. Однако мы никогда не пользовались гипнозом, чтобы вызвать транс во время сеансов с Сетом; когда начались сеансы, мы еще ничего о гипнозе не знали. Захочет ли доктор Инстрим погрузить меня в гипноз? Я не была уверена, что соглашусь на это. Прочитав о гипнотической проверке известного медиума, миссис Эйлин Гарретт, я поняла, что сама такого не потерплю (самогипноз – это совершенно другое, и я сейчас использую его, чтобы делать себе внушения о здоровье).

Мы были рады встретиться с доктором Инстримом, но, чтобы заплатить за поездку, а также за участие в симпозиуме, нам пришлось использовать отложенные на отдых деньги. Кроме того, в то время Роб работал в компании, занимавшейся выпуском открыток, поэтому ради этой поездки нам пришлось брать отпуск.

Это был самый безумный и неприятный отпуск в нашей жизни. На первой же лекции лектор проводил демонстрацию гипноза. За исключением нас и нескольких студентов, на симпозиуме присутствовали психологи, врачи и дантисты. Лекцию читал психолог, известный своими исследованиями в области гипноза. Понизив голос, он сказал, что, поскольку большинство слушателей профессионально используют гипноз, они должны знать, каково это – быть загипнотизированным. И приступил.

Рядом со мной с одной стороны сидел Роб, а с другой – доктор Инстрим. Я решила, что не собираюсь поддаваться гипнозу, но опустила взгляд, чтобы не привлекать внимания. Когда стало очевидно, что большая часть присутствующих явно погрузилась в транс, – они напоминали мне сидящих голубей со сложенными крыльями, – я осторожно подняла взгляд, чтобы посмотреть, что делает доктор Инстрим. Он смотрел на меня. Роб глядел на нас обоих и улыбался.

Доктор Инстрим был в восторге. Позднее, когда мы сидели в ресторане и разговаривали с доктором, я вдруг почувствовала присутствие Сета. Мы никогда не проводили сеансов вне дома. Я нервно попыталась дать понять мужу, что происходит, и даже пнула его по ноге. Наконец я поймала взгляд Роба, он понял меня без слов и комично пожал плечами.

– Э-э... если вы хотите познакомиться с Сетом, то он сейчас здесь, – сказала я.

Я не собиралась устраивать сеанс в ресторане. Доктор Инстрим тоже. Он отвел нас в свой офис и запер дверь.

Мы провели сеанс с Сетом, первый, на котором я так быстро входила в транс и выходила из него, что мы с Сетом могли оба участвовать в разговоре.

Поприветствовав доктора Инстрима, Сет сказал:

– Область моих интересов – образование и особенно те [якобы сверхъестественные] способности личности, которые необходимо познавать и исследовать, потому что они абсолютно естественны... Я понимаю трудности, с которыми предстоит столкнуться.

Я часто об этом говорю – я не туманный призрак, который материализуется глухой ночью. Я просто разумная личность, больше не ограниченная вашими физическими законами...

Далее Сет заговорил о тестах, которые предложил нам доктор Инстрим:

– Иногда у меня возникают проблемы из-за упрямства Рубурта, и это необходимо учитывать... Я серьезно постараюсь сделать все, что смогу на таких условиях. Можете рассчитывать на мое сотрудничество. Естественно, за один вечер всего не сделаешь, но мы можем начать. На обычном сеансе я рассажу, что может быть сделано.Мы можем многое, и многого мы не можем. Но, понимая как свои возможности, так и ограничения, мы должны максимально использовать то, что у нас есть.

Мне кажется, что тогда мы установили своеобразный рекорд. Сначала что-то говорила я, потом доктор Инстрим, потом Сет, потом Роб – как в круговом обсуждении. Сет начал обращаться к доктору Инстриму по имени, они разговаривали, как старые приятели. Я была в шоке – доктор Инстрим был таким представительным пожилым мужчиной. Роб записывал, что мог, стараясь успеть за разговором.

Сет сказал:

– Рассчитывайте на импровизации. Так можно получить те доказательства, которые вы хотите. Если мы будем слишком волноваться из-за результатов, исчезнет элемент внезапности, подключится эго, и тогда ничего не получится.

– Точно! – воскликнул доктор Инстрим. – Мы должны действовать осторожно, не давить... Но, Сет, я не понимаю. Импровизация важна, но...

– Это наша дверь, – ответил Сет. – Если мы и получим какие-то доказательства, то именно через нее.

– Да, – согласился доктор Инстрим, – но ограниченность человеческих возможностей... Для нас очень важна методология, если мы хотим заставить людей к нам прислушаться.

– Мы обсудим это на обычном сеансе, – сказал Сет. — Мы будем работать в границах [своих возможностей] и посмотрим, что удастся сделать. Кроме того, будет неплохо, если вы и все остальные поймете, что эти ограничения существуют только потому, что вы им позволяете.

– Да.

– Ограничения не являются природой человеческой личности. Как я неоднократно говорил, состояние бодрствования является таким же состоянием транса, как и любое другое. Сейчас [на наших сеансах] мы просто переключаем внимание на другие каналы. Все состояния сознания можно назвать трансовыми. Сознание – это то направление, в котором смотрит сущность...

У нас с тобой много общих интересов. Личность всегда следует рассматривать в базовом смысле как схемы неких действий. Когда вы пытаетесь подключиться к различным уровням, то изменяете их. Когда вы разбиваете яйцо, чтобы узнать, что внутри, то разрушаете само яйцо. Есть и другие варианты. Чтобы разбить скорлупу, не нужен молоток... Я из яйцеголовых, но не надо бить меня молотком, – Сет широко улыбнулся.

– Но нам нужно разобраться в этом, – заметил доктор Инстрим. – Я – человек. Мне необходимо учиться. Мне нужны доказательства того, о чем ты говоришь.

– С таким подходом вы сможете их получить. Но те, у кого разум закрыт, не получат доказательств, которые могли бы их удовлетворить.

– Некоторые из уже имеющихся [доказательств] трудно оспорить, но все равно необходимо провести методические исследования, – сказал доктор Инстрим.

– Именно поэтому мы не создаем на сеансах специфическую атмосферу... и я стараюсь по большей части избегать демонстраций...

– Я опять перестаю понимать. Мне нужно подумать, чтобы понять твои идеи и решить, что делать.

– Может пройти какое-то время, пока я разовью Рубурта в данном направлении, – ответил Сет. – Но проблем я не вижу.

Доктор Инстрим относился к Сету с большим уважением, и мне это порой даже казалось подозрительным. Я сама не была уверена в том, кем или чем является Сет, и мне не раз приходило в голову, что доктор просто хотел завоевать мое доверие – притворство психолога, который делает вид, что он верит в выдумки пациента с такой же готовностью, как и сам пациент.

Прежде чем наш визит подошел к концу, доктор Инстрим неофициально сообщил нам, что у Сета «могучий интеллект», и он совершенно не кажется вторичной личностью. Он также обрадовал меня, сказав, что у меня отличное эмоциональное и психологическое состояние.

К сожалению, на симпозиуме мы разговорились еще с одним психологом, моим ровесником. Мы встретились на неформальном собрании, и, когда он узнал, что мы никак не связаны с медициной, то спросил, что привело нас на симпозиум. Мы ему объяснили, разговор зашел дальше и в итоге коснулся Сета. Позднее Роб показал новому знакомому наши записи.

Пообщавшись с нами меньше часа, психолог заявил, что я шизофреничка и использую сеансы как средство подавления Роба. В какой-то момент он схватил со стола стопку записей и накинулся на меня как некий мстительный бог, потрясая бумагой у меня перед глазами:

– Вы считаете, что так уж необходимо вести эти записи, а?

– Они нам нужны. Их делает Роб, – смогла я вставить слово.

– Ага! – закричал он. Действительно закричал. – Это – один из главных симптомов.

– Но их же ведет Роб...

Бесполезно. Что бы я ни пыталась сказать в свою защиту, он торжествующе кричал:

– Видите? Видите? Вы испытываете потребность защищаться!

Это произошло между первой и второй встречами с доктором Инстримом. Мы ехали по пустынному кампусу и остановились выпить в душном и тесном баре. Меня как никогда переполняли сомнения. Психолог высказал вслух самые преувеличенные мои страхи.

– Он знал нас минут тридцать, не больше, дорогая, – напомнил мне Роб.

– А что, если он прав? Самое ужасное, что я-то этого не узнаю. Никто из нас не хочет об этом знать или с этим соглашаться.

– Любой человек с такими серьезными проблемами будет выказывать симптомы в повседневной жизни.

– А сеансы? – воскликнула я. – Сеансы, которые я считаю настолько важными!.. Материал, который, я уверена, позволяет заглянуть в природу реальности! Предположим, что все это – просто симптом психического расстройства!

Мы ехали мимо высоких зданий университета. Какая аккуратность и порядок – если бы и жизнь была такой упорядоченной, подумала я. Когда мы приехали к офису доктора Инстрима, Роб все еще пытался меня успокоить. Неужели я и правда была из тех болтливых деспотичных женщин, которые идут на любые хитрости, чтобы контролировать своих мужей? Я посмотрела на Роба – рассудительный и здравомыслящий, в отличие от меня, он соответствовал всем моим представлениям о мужчине. Обычно я разговорчива, но тут я замолчала, предоставив возможность говорить ему.

Доктор Инстрим сказал, что поведение этого психолога – пример поведения, которое так огорчает парапсихологов. Но главное, он еще раз подтвердил мне, что не замечает у меня таких склонностей.

– У него нет опыта в практической психологии, – объяснил Инстрим. – Он только читал об этом в книгах.

Потом он добавил, что, пусть это и было неприятно, хорошо, что мы столкнулись с подобным явлением в самом начале. «Классические» психологи склонны негативно воспринимать медиумов, продолжал он. Мне надо просто пропускать такие заявления мимо ушей. Мне стоило посмеяться над юным психологом, надо было сказать ему «рыбак рыбака...» или что-то в этом роде.

Но этот случай продолжал меня беспокоить. Должно было пройти какое-то время, прежде чем я снова смогу доверять себе и своим реакциям. Кроме того, я чувствовала, что больше не могу откладывать: надо узнать, на что способен и не способен Сет.

Доктор Инстрим объяснил подход парапсихологов к проверке экстрасенсорных способностей и предложил Сету с помощью ясновидения определять предметы, о которых он сам будет думать. Это должно было происходить на каждом сеансе. В десять часов вечера по понедельникам и средам доктор Инстрим будет концентрироваться на каком-то предмете в кабинете у себя дома. В это же время Сет начнет сообщать мне свои ощущения, и мы каждую неделю будем отправлять результаты доктору Инстриму. На этот раз я согласилась, и Сет тоже.

По возвращении домой Робу пришла в голову еще одна идея. Почему бы нам самим не устроить нечто подобное? Поэтому параллельно мы начали собственные тесты: просили Сета сообщать свои ощущения по поводу содержимого двойных запечатанных конвертов.

Мне хотелось проверить, может ли Сет делать то, о чем говорил. Доктор Инстрим искал научные доказательства существования ясновидения, и все мы надеялись, что он сможет их получить. У нас была цель! Месяцы между августом 1965-го и октябрем 1966 года принесли нам достаточно побед и разочарований, чтобы вскружить мне голову. В следующей главе я расскажу об этом восхитительном – и тяжелом – времени.

Глава седьмая

Выход из тела

В августе 1965 года мы начали проводить тесты Инстрима и собственные эксперименты с конвертами. В октябре должна была выйти моя первая книга, и Пег Галлахер, репортер Star Gazette Эльмиры, взяла у меня интервью. До этого мы были знакомы поверхностно, но теперь стали хорошими друзьями. Билл (муж Пег) был заместителем директора по рекламе Star Gazette, и они с Пег вскоре собирались в отпуск в Пуэрто-Рико. Мы решили провести опыт.

Мы не собирались поддерживать контакт обычными способами. Вместо этого Сет попробует «настроиться» на Галлахеров во время их отпуска. Пока они отдыхают, мы будем проводить этот эксперимент вместо наших тестов с конвертами. Мы знали, что Пег и Билл едут в Сан-Хуан, но на этом наша информация заканчивалась. Кроме того, ни я, ни Роб никогда не бывали в Пуэрто-Рико.

Шел очередной сеанс, Сет рассказывал о путешествии Галлахеров. Я сидела в любимом кресле-качалке, говоря для Сета, и вдруг оказалась на заднем сиденье такси. Вдруг машина резко повернула направо, и меня отбросило в угол сиденья. На мгновение я всерьез испугалась. Я не привыкла резко переноситься из удобной гостиной в быстро движущееся такси!

Мне хватило времени, чтобы разглядеть шею водителя – она была толстой и крепкой. Лица его я не видела. Пока все это продолжалось, я потеряла связь со своим телом, сидевшим в гостиной. Мои субъективные ощущения были ощущениями человека, который внезапно потерял равновесие при резком повороте машины. Однако пока все это происходило, мое физическое тело сидело в кресле-качалке и без перерыва говорило за Сета:

– Поездка в такси. Наша любительница кошек [прозвище, которое Сет дал Пег, которая кошек не любила] смеется. Плата в три доллара, которая кажется слишком высокой. Водитель, скорее старый, чем молодой, с крепкой шеей. Цель поездки – справа, за поворотом.

Когда Пег и Билл вернулись, мы узнали, что в целом эти ощущения оказались верными. Она заплатили три доллара за такси из аэропорта в мотель. Пег сердилась, потому что два года назад эта поездка стоила меньше двух долларов. Их машина круто повернула вправо. Пег и Билл хорошо это запомнили, не только из-за резкого движения такси, но и потому, что водитель поехал на красный свет. Поворот был таким неожиданным, что они потеряли равновесие. Правда, водитель не был «скорее старым, чем молодым». Однако Пег сказала, что сзади он казался пожилым, потому что его шея выглядела какой-то грубой и пятнистой. Она также была толстой и крепкой.

Когда слова Сета подтвердились, я пришла в восторг. Я видела именно то, что должна была увидеть, если бы физически находилась в такси. Пег и Билл не ощутили моего присутствия.

У этого события были любопытные последствия. Тело определенно покидала я, но увиденное описывал Сет. Его голос и личность контролировали мою физическую систему, а мое сознание находилось в другом месте, на расстоянии многих километров. Мне не нужно было передавать Сету происходящее – он описывал его сам.

При этом он не упомянул о том, что я почувствовала, когда меня отбросило к дверце машины. Потому что он ничего не ощутил? Или потому, что я непременно запомнила бы это переживание сама? И вот еще вопрос: если мое сознание перенеслось в пространстве от Эльмиры до Сан-Хуана, что произошло со временем? Сеанс происходил в понедельник, 25 октября 1965 года, а случай с Галлахерами имел место неделей раньше, в понедельник, 17 октября. Однако я ощущала все так, словно действительно находилась в тот момент в Пуэрто-Рико (Сет описал правильно и другие события этой поездки).

Следующий эпизод не касается непосредственно Сета, я просто следовала его указаниям по использованию внутренних чувств. Я решила проверить, какие впечатления о поездке Галлахеров смогу получить сама. Поэтому как-то утром на той же неделе я легла, закрыла глаза и сказала себе, что найду Пег и Билла.

Внезапно, без всякого перехода, я почувствовала, что опускаюсь на длинное узкое крыльцо с низкими перилами. Я знала, что мое тело лежит в постели, но потеряла с ним связь. Где бы оно ни находилось, я была в другом месте. Оглянувшись, я увидела, что стою на веранде странного двухэтажного мотеля.

Здание было приподнято над землей необычным образом. За перилами виднелось небольшое водное пространство, а за ним – что-то вроде океана. Было ли это Пуэрто-Рико? Я не знала.

Веранда, на которую выходили двери комнат, тянулась вдоль всего мотеля. Я подумала, не здесь ли остановились Галлахеры, и тут же поняла, что именно здесь, и что центральная дверь ведет в их номер. Однако Пег и Билла не было видно. Я начала эксперимент в одиннадцать часов и поставила будильник на одиннадцать тридцать. Он прозвенел, и мое сознание вернулось в физическое тело так быстро, что у меня закружилась голова. Я села, испытывая разочарование, – неужели я не могла узнать больше? Увидеть какой-нибудь знак, получить четкое представление о месте?

Я не знала, получится у меня или нет, но поставила будильник еще на полчаса вперед, снова легла и сказала себе, что вернусь в то же место. Затем ощутила быстрое, но явное перемещение. Мимо пронеслись горы и небеса – и вот я оказалась висящей в воздухе над тем же мотелем.

Я была слишком высоко, чтобы разглядеть подробности, поэтому приказала себе спуститься пониже. С легкостью изменив положение, я оказалась довольно низко, хотя и не на земле. Прямо подо мной, чуть впереди, шел мужчина в деловом костюме и шляпе с дипломатом в руках. Я наблюдала, как он идет по усыпанной щебнем дорожке к тротуару и входит в высокое здание, стоящее напротив мотеля. Помню, мне еще показалось странным, что он одет в деловой костюм, там, где, по моему мнению, находилась зона отдыха. Мне казалось, что прошло лишь несколько секунд, но будильник зазвенел снова. Я резко вернулась в тело.

Вот это действительно было великолепно! Я тут же зарисовала мотель и то, что его окружало. Я не могла дождаться возвращения Галлахеров, чтобы проверить эту информацию и описания, которые дал Сет. Я попросила Пег нарисовать схему мотеля и окрестностей. Ее рисунок совпадал с моим! Мое представление о мотеле оказалось верным, включая центральную дверь, которая вела в их номер. Мотель находился на острове святого Фомы, недалеко от Пуэрто-Рико. Пег и Билл находились там во время моего эксперимента и на следующий день.