Текст книги "На краю света"

Автор книги: Джейн Эрбор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 8

Гай назначил ей встречу в тихом кафе французского квартала. Эмма никогда раньше с ним там не бывала. Увидев ее, он поднялся из-за стола и протянул к ней руки. Молодой человек выглядел совсем неплохо. Он загорел и не был таким нервным и напряженным, как в последний раз. Эмму это даже порадовало.

– Эмма, как же хорошо, что ты пришла! – воскликнул Гай.

Но ни его вид, ни голос не нашли отклика в ее сердце.

Вначале, чувствуя взаимную отчужденность, они говорили о пустяках. Затем Эмма спросила его, чём он занимается. Гай ответил, что в Марселе первое время служил пилотом компании, осуществлявшей чартерные рейсы. Летом из-за большого числа туристов работы у него было много. Он неплохо зарабатывал, но, когда сезон отпусков закончился и поток отдыхающих резко сократился, Гай уехал в Родезию опрыскивать с самолета поля.

– А это не сказалось на твоей квалификации? – спросила Эмма. – Ведь ты же служил в гражданской авиации.

– Возможно, сказалось. Но зато я знал, в какие часы мне работать и где буду спать. Я жил в доме, которым владела одна молодая пара.

От Эммы не укрылось, что Гай внимательно за ней наблюдает. Он явно хотел увидеть, как она реагирует на его рассказ. Но девушка оставалась абсолютно спокойной.

– Гай, ты женился? – посмотрев ему в глаза, ровным голосом спросила она.

– Пока нет. Кажется, я писал тебе о Лили?

– Только то, что ты ее любишь, а меня нет. Но я о ней узнала чуть больше. Как мне это удалось, не так уж и важно. С тобой из Танжера она в тот день не уехала. Не так ли?

– Но она не приехала ко мне и потом. И это несмотря на то, что в Марселе я жил у ее родных. Лили, как большинство француженок, умная и практичная девушка. Это она убедила меня уехать и не возвращаться, пока я не накоплю денег. Она считала себя заложницей. Теперь, рассчитавшись со всеми своими долгами, я намерен забрать ее с собой. А ты не хочешь с ней встретиться?

Эмма помотала головой.

– Лили, похоже, чудесная девушка, – сказала она, – и я, Гай, за тебя очень рада. Но думаю, что нам с ней встречаться не стоит.

– Да, наверное, ты права, – согласился Гай. – Она говорит то же самое. Я хотел увидеться с тобой только с одной целью: сказать, что я отверг твою любовь не просто так. Лили – изумительный человек.

– Рада это слышать, – улыбнулась Эмма. «Боже мой, Гай, знал бы ты, каким чужим ты теперь стал для меня!» – подумала она и продолжила:

– Вы поженитесь и сразу же уедете в Родезию?

– Да. Мы уезжаем завтра рано утром. Поэтому мне и нужно было встретиться с тобой как можно раньше. Я хотел рассказать тебе о своей работе и о Лили, чтобы ты знала, что у меня все в порядке. И еще. Когда мне сказали, что ты никуда не уехала, я, чувствуя перед тобой свою вину, хотел узнать, как ты здесь живешь.

– А ты не боишься, что тебя могут арестовать?

– Нет. Благодаря Трайтону. Полиция обнаружила партию контрабандных алмазов, которую я, дурак, перевозил, а он сделал все, чтобы мое дело закрыли.

– Так, значит, Гай, ты был виновен? Тренч посмотрел ей в глаза.

– А разве Трайтон тебе этого не сказал? – спросил он. – Сказал. В твоей виновности он нисколько не сомневался.

– И что потом?

– А потом он сказал, что твой совет вернуться в Англию разумен, и тоже посоветовал мне отсюда уехать.

– Но ты этого не сделала.

– Да. Я подумала, что не должна уезжать из Танжера только потому, что ты меня оставил. Тогда я не могла вернуться домой. Но скоро я это сделаю.

– Когда, Эмма?

– Пилар де Кория хочет, чтобы я побыла с ней до ее свадьбы. Но если ее брак с Джоном Николасом в ближайшее время не состоится, то я уеду раньше.

– Ты лишишься места? А другую работу в Танжере найти не хочешь?

– Нет, – покачала головой Эмма. – Я пробыла здесь слишком долго, мое тщеславие удовлетворено. А потом, мне нужно показать родным, что, оставшись в Танжере одна, я не пропала.

Она не могла сказать Гаю, что, уедет только потому, что после свадьбы Трайтона и сеньоры де Кория оставаться в Танжере ей незачем. Душевную рану ей было бы легче залечить вдали от Танжера.

Тай инстинктивно коснулся ее руки:

– Эмма, прости! Я очень обидел тебя. Заманил в Африку и бросил…

Она улыбнулась и убрала свою руку.

– Наша встреча на дне рождения Мэри Карлоу для меня многое значила, – сказала девушка. – Без тебя я никогда бы не приехала в Танжер. Ну, разве что в отпуск и совсем ненадолго. Но если даже я сюда больше не вернусь, время, проведенное здесь, мне запомнится навсегда.

«И жалеть о нем не буду, – мысленно добавила Эмма. – Ведь здесь я встретила Марка и впервые поняла, что такое любовь».

Когда они покинули кафе, на улице шел дождь. Пока Гай подгонял ее машину, Эмма стояла и смотрела на потемневшее небо. Это был первый дождь, который она видела после того, как покинула Англию, – злой, громыхавший водосточными трубами тропический ливень, предсказать который не смогли даже местные синоптики.

«Лето закончилось, – с грустью думала Эмма. – Ни жаркого солнца, ни чистой луны и звездных сапфировых ночей я уже не увижу. Мне пора возвращаться домой…»

Когда Гай подъехал и вышел из машины, Эмма села за руль и, опустив боковое стекло, протянула руку.

– Удачи тебе, Гай, – сдержанно произнесла девушка. Наклонившись, Гай просунул голову в окошко машины и поцеловал Эмму в лоб.

– Будь счастлива, – сказал он. – И не «прощай», а «до свидания»!

Но они оба прекрасно понимали, что это их последняя встреча.

Зная, что Леоноры долго не будет, Эмма, вернувшись на виллу, переоделась в домашнее платье, надела комнатные туфли и сразу же спустилась к ужину. Из-за начавшегося дождя температура воздуха резко понизилась, и девушка впервые после того, как утих восточный ветер, была благодарна Аише за то, что та на окнах задернула шторы.

Поднеся чашку с кофе к губам, Эмма услышала трель телефонного звонка. Это, как оказалось, звонила Пилар.

– Леонора, дорогая!.. О, это ты, Эмма? Эмма, я могу поговорить с Леонорой?

– Пилар, как я рада тебя слышать! Ну как ты? Тебе там нравится? Дорогая, а Леоноры дома нет. Она уехала на просмотр фильма.

– О боже! Эмма, она мне так нужна. Понимаешь, в конце месяца Хуану дают отпуск. Об этом ему стало известно только сейчас. Он хочет взять меня с собой в Англию и там сыграть нашу свадьбу. Но для этого ему нужно получить от Леоноры разрешение.

Эмма тяжело вздохнула. Конец месяца! Итак, срок ее пребывания в Танжере теперь уже/отмерен!

– Пилар, дорогая, неудивительно, что ты так возбуждена! Я уверена, что Леонора даст вам свое согласие.

– Хуан говорит, что она его обязательно даст. А вот я не знаю, что скажет Леонора.

В голосе девушки Эмма уловила отчаяние.

– Эмма, вы не знаете, когда вернется Леонора? – спросил взявший трубку Джон Николас.

Эмма этого не знала. Она пообещала дождаться прихода сеньоры де Кория и попросить ее перезвонить им в отель.

Затем трубку снова взяла Пилар, но вскоре послышался щелчок – их разъединили. Девушка долго ждала, что телефонная связь между Гибралтаром и Танжером восстановится, но этого так и не произошло.

Положив трубку, Эмма обернулась и тут поняла, что в комнате она не одна – Рамон Галатас, который, как она полагала, должен был находиться в Испании, стоял, прислонившись к закрытой двери. Обеими руками он держался за дверной косяк и глупо улыбался.

– Итак, Аиша была права, – недовольно проворчал он. – В доме одна англичанка, а Леоноры нет. А почему ее нет? Что стало с телеграммой, которую я послал ей из Кадиса?

Отпустив косяк, Рамон покачнулся и неуверенной походкой направился к Эмме. Только теперь она поняла, что он сильно пьян. Теперь ей больше всего хотелось, чтобы Аиша под благовидным предлогом поскорее выпроводила его из дома.

– Сеньоры де Кория здесь нет, – стараясь не выказать ему своего недовольства, сказала Эмма. – Как скоро она вернется, я не знаю. Насколько мне известно, никакой телеграммы она от вас не получала. А вы не спрашивали об этом Аишу?

– Но телеграмму я послал, – неуверенно произнес Рамон, затем нахмурился и помотал головой. – Или только хотел ее послать? Да, возможно, что так оно и было. Я… – он похлопал себя по груди, – прежде чем выпить еще, хочу сказать, что у меня есть чем обрадовать мою милую Леонору. Вчера по случаю моего отъезда мне устроили прекрасные проводы. Сегодня же я намерен выпить с той, кто хочет меня отсюда поскорее выпроводить…

«Ты уже достаточно пьян, если не можешь вспомнить, отправлял телеграмму или нет», – подумала Эмма.

Желая, чтобы в комнате как можно скорее появился Хореб или Аиша, она сказала, что сейчас позовет кого-нибудь из слуг и спросит, не оставляла ли сеньора де Кория для него какой-нибудь записки.

– Не надо, – махнув рукой, ответил Рамон. – Это уже не важно. Я лучше ее подожду. Она же все равно придет. А тем временем, малышка Эмма, вы не откажетесь вместе со мной отпраздновать мою удачу?

Несмотря на то, что ей совсем не хотелось оставаться с ним до прихода Леоноры, Эмма, поборов свою неприязнь, ответила:

– Конечно же я вас поздравлю, но только если скажете с чем.

– Поздравите? – удивленно переспросил испанец. – Нет, этого недостаточно. Мы с вами должны это отметить! А… – Он скользнул взглядом по батарее бутылок в баре. – Эмма, вы должны выпить! Выпить со мной, Рамоном Луисом Кальенте Галатасом, некогда беднейшим отпрыском знатного испанского рода, а теперь унаследовавшим огромное состояние! Мой покойный дядюшка оставил мне дом с земельными владениями в Коста-дель-Соль. Отныне я буду жить на доходы от его винодельческого производства в Херес-де-ла-Фротнера. Я думаю, это стоит обмыть?

– Эти новости вы… хотели сообщить сеньоре? – ахнув, спросила Эмма.

– Ну а какие еще? Конечно же их. Считаете, что этого недостаточно?

– Нет, достаточно! Во всяком случае, для меня они… полнейший сюрприз…

– Как вы считаете, с таким наследством мое положение в этом доме изменится? Теперь Леоноре не придется бояться бедности. Когда она станет моей женой, я ее всем обеспечу. Она будет иметь все, что захочет!

– Да, конечно, – ответила Эмма. – Но она собирается выйти замуж за Марка Трайтона, а не за вас, Рамон.

На его лицо легла тень.

– Замуж за этого англичанина?! – злобно воскликнул он. – Но Леонора любит меня! Она всегда любила только меня. А женой Трайтона она хотела стать только из-за дурацкого завещания Хайме. У нас с ней родственные души, одинаковый темперамент. А Марк Трайтон? Вы что, не верите, что ей нужны только его деньги?

– Прошу вас… – взмолилась Эмма. – Я не намерена обсуждать дела сеньоры.

– А я намерен! Потому что они не только ее, но и мои тоже. Теперь мы с сеньором Эль-Трайтоном находимся в равных условиях. Я уже не беднее его! Может быть, вы думаете, что он любит ее так же, как я?

– Но если бы он не любил сеньору, то вряд ли хотел бы на ней жениться…

– Ох уж мне эти англичане! У них в жилах течет не кровь, а вода! Если вы, будучи молодыми, не женитесь по любви, то по прошествии лет делаете это только по расчету. Понимаете, холостяку Трайтону выгодно иметь такую жену, как Леонора. Но он ее никогда не получит. Когда я уведу ее у него из-под носа, Марку придется искать себе другую женщину. Так что нам есть за что выпить…

– Рамон, я за ужином уже выпила шерри, и мне не хотелось бы…

– Мы выпьем с вами не только за меня и Леонору, но и за то утешение, которое будет вынужден искать сеньор Эль-Трайтон. Бедный англичанин! А он-то думал, что Рамон Галатас ему не конкурент!

Продолжая говорить, испанец достал из бара бутылку и помахал ею перед носом девушки.

Поняв, что его не переубедить, Эмма сказала, что предпочла бы выпить то же самое, что и за ужином. Тогда испанец налил ей шерри, а себе – коньяк.

– Ну, за будущее! – произнес он тост. – И за крошку Эмму, которая иногда выглядит печальной и поэтому нуждается в утешении!

– Я в нем нисколько не нуждаюсь, – заверила его девушка.

Заметив, что он осушил свой бокал, она незаметно отодвинула от него коньячную бутылку.

– На вашем месте я не стала бы дожидаться сеньору, – заметила Эмма. – Ужинать она будет вне дома, так что вернется очень поздно.

– А я ее все равно дождусь! Или нет – я ее отыщу. Где она сейчас?

– В кинотеатре. В «Рокси» или «Гойе». Точно не знаю. А почему бы вам не поехать домой, а позже ей позвонить?

– Нет, я должен ее найти… Рамон рванулся к двери.

– Вы, надеюсь, не за рулем? – с тревогой спросила его Эмма. – Вы приехали на своей машине?

– Нет, на такси. Я попросил водителя меня подождать.

– Как – подождать? – удивилась девушка. – Но сеньоры де Кория не было дома…

– Всё равно таксист меня ждет. У меня не было денег, чтобы ему заплатить. Поэтому он и ждет. Другого выхода у него нет.

– О, Рамон! – удивленно воскликнула Эмма, пораженная его легкомыслием.

Они стояли в холле, и ей через открытую дверь были видны мигающие за воротами виллы габаритные огни машины.

Схватив свою сумочку, Эмма открыла ее и, вынув из нее банкнот в сто песет, сунула деньги в руку испанца.

– Это – таксисту, Рамон! – сказала она. – А сейчас уезжайте!

Но выпроводить его Эмме так и не удалось. Развернувшись, Рамон, слащаво улыбаясь, обнял ее:

– Нет, что бы ни говорила малышка Эмма, она все же хочет, чтобы ее утешили! Поэтому я ее сейчас поцелую. Вот так…

И прежде, чем девушка успела опомниться, он поцеловал ее сначала в лоб, а затем в щеку. Когда испанец притянул Эмму к себе, она поверх его плеча в дверях на фоне дождя увидела силуэт высокого мужчины.

Это был Марк Трайтон. При виде его девушка почувствовала облегчение и тут же сильно смутилась. И все же Эмма была рада его приходу: теперь у нее появилась возможность сказать ему, что она виделась с Гаем. Но ей это надо было сделать так, чтобы он* не подумал, что ее чувства к Гаю еще не угасли.

Наконец ей удалось вырваться из объятий Рамона.

Еще до того, как Трайтон вошел в ярко освещенный холл, Эмма увидела его злое лицо. Не обращая на нее никакого внимания, он схватил Рамона за плечи и, развернув его к себе, крикнул по-испански:

– Убирайся! Ну-ка, быстро отсюда!

Молодой испанец грозно нахмурился. Эмма испугалась, что он окажет Трайтону сопротивление и между ними завяжется драка. Но этого, к счастью, не произошло. Рамон щелкнул пальцами и произнес:

– Сегодня я могу позволить себе проявить благодушие.

Он бросил Эмме «Salud!»[10]10
  Привет! (исп.)


[Закрыть] и вышел на улицу.

Марк с громким стуком захлопнул за ним дверь. Эмма поспешно расправила на себе платье и пригладила волосы. Девушка даже не допускала мысли о том, что он может злиться на нее. Марк должен был понять, что Рамон пьян! Не мог же он подумать, что в доме Леоноры они собирались устроить оргию!

– Рамон неожиданно разбогател и теперь хочет, чтобы все об этом узнали, – как бы оправдываясь, сказала Эмма. – Он даже телеграмму собирался отправить, но забыл. Наверное, в Испании он постоянно пил. Да вы и сами только что видели, какой он пьяный.

– Да, это я, конечно, заметил, – буркнул Трайтон. – В противном случае я бы так грубо его отсюда не выставил.

Он хмуро посмотрел на Эмму.

– Рамон пробыл здесь совсем недолго, – поспешно сказала она. – Он уже собирался уходить, но тут совсем неожиданно стал приставать ко мне.

– А вам… вам это не понравилось? Эмма беспомощно развела руками:

– А вы считаете, что это могло мне понравиться? Трайтон посмотрел на нее в упор и после долгой паузы произнес:

– Откуда мне знать, понравилось вам это или нет.

Эту фразу Эмма восприняла как оскорбление.

– Тогда зачем вы его выгнали? – дерзко спросила она.

– Во всяком случае, не для того, чтобы лишить вас удовольствия. Этим вы сможете заняться и в другое время. Просто я видел, что Рамон Галатас сильно пьян, и на правах друга Леоноры выставил его из дома. Я посчитал, что ему здесь не место. Так что прогнал я его только поэтому. Даже Леонора, которая к нему так благоволит, одобрила бы мой поступок.

– До вашего появления Рамон ничего лишнего себе не позволял, – продолжая оправдываться, заметила Эмма. – Хотя и приехал уже навеселе.

Марк пожал плечами.

– Не буду с вами спорить, – сказал он. – Если вы и осуждаете мое поведение, то меня это мало волнует. Но, придя к вам, я никак не ожидал застать вас в объятиях этого подонка.

– Так вы пришли, чтобы меня увидеть? – удивилась Эмма.

– Да. Но я вас надолго не задержу, – ответил Трайтон и, приглашая ее пройти, волевым движением руки указал на дверь гостиной.

Эмма, обескураженная его резким тоном, уныло побрела в комнату. Марк последовал за ней. Войдя в гостиную, он закрыл за собой дверь и, обернувшись, увидел на столе две пустые рюмки. Но прежде, чем Эмма попыталась ему хоть что-то объяснить, Трайтон, гневно сверкая глазами, набросился на нее с упреками:

– Вы не считаете, что должны были сообщить мне, что Тренч снова в Танжере, а вы, как только он позвонил, побежали к нему?

«Откуда он узнал? – подумала Эмма. – Ну конечно же от Леоноры. От кого же еще!»

Что она могла сказать в свое оправдание?

– Но я… я собиралась это сделать, – запинаясь, виноватым голосом ответила девушка.

Марк кивнул.

– Понимаю, – мрачно произнес он. – Может быть, вы скажете, что, пока я был в Касабланке, вы пытались со мной связаться? Но я спросил свою секретаршу и слугу в доме, и они сказали, что звонков от вас не было.

– Да, я вам не звонила, – более уверенным голосом ответила Эмма. – После того, что вы для меня сделали, я была обязана сказать вам, что Гай вернулся. Но мне казалось, что не будет ничего страшного, если сначала поговорю с ним, а потом – с вами.

– Но вы прекрасно знали, как я отнесусь к вашей встрече. Или вы забыли, при каких обстоятельствах он бежал из Танжера?

– Нет, я этого не забыла. Я помню, что Гай виноват, хотя никаких обвинений ему не предъявили. Что он оставил меня ради другой и что здесь у него остались долги. Что только благодаря вам его не арестовали…

– Абсолютно верно. Во всяком случае, с памятью у вас пока все в порядке. Значит, вы побежали к Тренчу потому, что простили его. Когда вы узнали, что он в городе?

– За пару дней до его звонка. Гай хотел меня видеть. Сеньора де Кория, должно быть, вам об этом уже рассказала.

– Да. Она сказала, что его звонок вас сильно взволновал. Вы заявили, что, раз он вам позвонил, должны обязательно его увидеть. И это несмотря на ее совет сообщить мне, что Тренч вернулся!

«Леонора де Кория переиначила мои слова, а он ей поверил!» – с горечью подумала Эмма.

– Мне не нужны были советы! – выпалила она. – Я и так собиралась рассказать вам о Гае. Хотя что я могу о нем сказать? Только то, что из Танжера он уехал в Марсель. Что некоторое время там работал, сумел расплатиться с кредиторами, а теперь намерен жениться и увезти жену в Родезию, где у него новая работа. А еще что он вам очень благодарен…

– За то, что против него не завели уголовного дела, он может меня особенно не благодарить. Я действовал прежде всего в интересах авиакомпании. И вы помчались к нему только для того, чтобы услышать эти новости?

– Я к нему не помчалась! – возразила Эмма. – Сначала я хотела поговорить с вами.

– Но не поговорили. Неужели я такой глупец, что не понимаю, зачем вы с ним встречались?

– Я же говорила вам, что серьезной причины для встречи с ним у меня не было!

– Не было? Вы разве не понимали, что если Тренч продолжает заниматься своими грязными делишками, то и вы попадете под подозрение? Если бы вы обратились сначала ко мне, то я бы сам с ним встретился. Но вас, видимо, это совсем не устраивало.

– Как вы можете так говорить! За вашу встречу с Гаем я была бы вам только благодарна. Если, конечно…

Эмма хотела добавить: «…ему не грозит опасность ни от вас, ни от полиции», но Марк перебил ее:

– Если, конечно, не испытывали бы к нему нежных чувств, в которых сами боитесь сознаться! Вам просто захотелось вспомнить прошлое!

– Я же не знала, что у него все в порядке, и думала, что ему нужна моя помощь. Не могла же я отвернуться от человека, нуждавшегося в помощи. Если вы окажетесь в беде, я даже вам постараюсь помочь.

Ей не надо было произносить «даже». Это слово вырвалось у Эммы только потому, что непонимание Трайтона начинало ее бесить.

– Даже мне! – возмущенно воскликнул он. – Выходит, моя забота о вас и ломаного гроша не стоит! А я-то думал, что вы совсем другая…

– Что значит «совсем другая»?

– Вы, как и все женщины, не можете забыть свой прошлый роман. Для вас не важно, по чьей вине он был прерван. Женское самолюбие заставляет вас верить в то, что, стоит вам лишь пошевелить пальцем, как тот, с кем вы расстались, снова окажется у ваших ног. И это не важно, влюблены ли вы в другого или нет.

– Но мне от Гая ничего не нужно. Абсолютно ничего!

– Вы так говорите только потому; что Тренч по-прежнему любит ту, ради которой он оставил вас. Если бы вы действительно думали, что он нуждается в помощи, то в первую очередь обратились бы ко мне. Но вы этого не сделали. Если вы ездили к нему в надежде найти утешение, то я бы вас искренне пожалел. Но, увы, я только что стал невольным свидетелем того, как это утешение вы искали в объятиях другого…

– В таком случае, что бы я ни сказала, вы мне все равно не поверите. Но какое же утешение я могла получить?

Марк долго смотрел на Эмму, а потом произнес:

– Не знаю. Я не понимаю, что вам нужно от Галатаса.

– Но он же влюблен в Леонору! – выкрикнула Эмма, впервые назвав при Трайтоне сеньору де Кория по имени.

– А Леонора – тоже женщина, – заметил Трайтон. – А это значит, что она, подобно другим, дверцу в свое сердце будет держать приоткрытой. Но судя по тому, что я видел, вы к Галатасу не очень-то расположены. Хотя точно не знаю. Может быть, вы в него влюблены. Единственное, что мне доподлинно известно, так это то, что сегодня вы были в его объятиях. Если вы в него влюблены, то я прошу прощения за мое вторжение, а если нет, то это значит, что вы – охотница за скальпами. Да-да, то, чем вы занимаетесь, называется охотой за скальпами…

Увидев, что Эмма вздрогнула, он продолжил:

– Что, в точку попал? Тогда никаких извинений от меня не услышите. А если у вас такая страсть к коллекционированию скальпов, то возьмите и этот!

Трайтон резко наклонился к девушке и страстно поцеловал ее в губы. В его поцелуе не было нежности, но и этого оказалось достаточно, чтобы у Эммы сразу же закружилась голова.

После этого он молча вышел из комнаты, а остановить его Эмме не позволила гордость.

Она ждала Леонору и, прислушиваясь к шуму дождя, думала о Трайтоне. После долгих раздумий девушка пришла к окончательному решению: как только ее отпустит Леонора, она тут же съедет с виллы «Мирадор». Если она останется в этом доме до свадьбы Пилар, то тогда новых встреч с Марком ей точно не избежать. А видеть его Эмма не хотела. Она была на него обижена. Горькие слова, сказанные им, болью отдавались в ее сердце.

Да как же он мог о ней так подумать! Ведь это же все неправда! А раз это неправда, надо об этом забыть и думать о чем-нибудь другом. Ну хотя бы о предстоящем разговоре с Леонорой. Общение с этой женщиной требовало от Эммы предельного напряжения. И новый разговор с сеньорой, в чем она нисколько не сомневалась, исключением не станет.

Когда до нее из холла донесся голос сеньоры де Кория, Эмма решила, что та привезла с собой Рамона. Но когда Леонора вошла в гостиную одна, девушка поняла, что в холле она разговаривала с Хоребом.

Увидев Эмму, женщина остановилась посередине комнаты и принялась стягивать с рук длинные вечерние перчатки.

– Сейчас так поздно, я думала, что вы уже спите, – сказала она. – Вы не очень устали?

Теплота в ее голосе удивила Эмму.

– Нет, сеньора, я не устала, – сухо ответила девушка. – А спать не легла потому, что звонила Пилар. Я пообещала ей дождаться вас и передать, чтобы вы ей срочно перезвонили.

Леонора нахмурилась.

– Звонила Пилар? – переспросила она. – Странно. Решила уделить мне внимание, когда с ней рядом тот, кого она так обожает! Ничего важного она мне не сообщит. А потом, она уже наверняка в постели. Так что я перезвоню ей завтра утром.

– Она умоляла вас позвонить сегодня, – не отступалась Эмма.

– Хорошо, хорошо, я ей сейчас позвоню, – буркнула Леонора, но к телефону все равно не подошла.

Она наконец сняла перчатки, сбросила с себя меховую пелерину и, достав из коробки сигарету, опять же к удивлению Эммы, предложила ей закурить.

– Скажите, вы видели сегодня Рамона? – спросила сеньора де Кория. – Это вы сообщили ему, где меня можно найти?

– Да. Он сказал, что о своем приезде известил вас телеграммой. Но потом засомневался, послал ли он ее или нет.

Леонора снисходительно улыбнулась.

– Тогда все понятно, – кивнула она. – Рамон нашел меня в «Гойе», а после фильма мы поехали с ним поужинать. А в том, что он забыл послать телеграмму, ничего удивительного нет. К тому времени, как мне удалось убедить его поехать домой и лечь спать, он так напился, что уже стал сомневаться, получил ли он наследство или нет. Надеюсь, он вам о нем говорил? Оно ему досталось от дяди. А у того в Южной Испании были самые плодородные земли.

– Пока сеньор Галатас был здесь, ни о чем другом он не говорил. Этими новостями ему не терпелось поделиться с вами. Поэтому я взяла на себя смелость сказать ему, где вас можно найти.

– И правильно сделали. За это я вам, Эмма, очень благодарна. Знаете, к такому повороту в судьбе, как у Рамона, трудно привыкнуть.

– Большие деньги способны круто изменить жизнь, – сухо заметила Эмма.

– Да, конечно. Скажите… – Леонора хитро прищурилась, – а что вам известно о наших с ним отношениях?

– Я уже как-то говорила вам, сеньора: ни для кого не секрет, что сеньор Галатас в вас влюблен.

– А какие чувства я испытываю к нему? Вы когда-нибудь над этим задумывались?

– Его пылкая любовь, на которую вы не можете ответить, поскольку уже помолвлены, ставит вас в неловкое положение.

Леонора рассмеялась. Однако смех ее был каким-то неестественным.

– Вы очень осторожны в своих высказываниях, – заметила она. – Видите ли…

Она выдержала паузу, в течение которой успела загасить недокуренную сигарету и взять новую, а потом продолжила:

– Все это время я видела в вас своего противника. Но сегодня вечером мое отношение к вам изменилось. Дело в том, что мне нужен человек, которому можно было бы довериться.

Эмма тяжело вздохнула.

– Сеньора, боюсь, что с ролью вашей наперсницы мне не справиться, – ответила она.

– Но мы же обе – женщины. Не так ли? Только вы англичанка, а я испанка. В тех вопросах, которые нас волнуют, мы друг друга можем отлично понять. Например, в любви, в желании выйти замуж…

– Но я в этом совсем не уверена, – медленно произнесла Эмма. – Мы в Англии скорее откажемся от брака, нежели от любви. Мы считаем, что брак и любовь понятия неразделимые. А для вас, похоже, брак важнее.

Леонора обиженно поджала губы:

– Вы думаете, что мы не желаем брака по любви, как вы? Вот здесь вы абсолютно не правы! Просто испанские женщины реалистки. Они прекрасно понимают, что их обязанность – быть при муже.

– Даже при нелюбимом?

– Если предложение сделал ей не тот, кого она любит, то да. Любовь проходит, а брак вечен.

– Но брак без любви невыносим для них обоих! – воскликнула Эмма.

– Что ж, супругам надо уметь терпеть, приноравливаться, идти на компромисс, – пожав плечами, ответила Леонора. – Опасность для женщины заключается в том, что со временем она может понять, что цена, которую ей пришлось заплатить, выйдя замуж за нелюбимого, слишком высока. Но это… – Она бросила взгляд на Эмму и резко произнесла: – Вы понимаете, что мы сейчас говорим не о женщинах вообще, а об одной конкретной женщине? То есть обо мне?

Девушка, не в силах угадать, что нужно от нее сеньоре де Кория, некоторое время молча смотрела на нее. «Возможно, что она хочет вызвать к себе симпатию и попросить меня о помощи», – подумала Эмма.

– Сеньора, я вас не понимаю, – наконец произнесла она. – Вы хотите открыться мне?

Леонора сделала глубокий вдох.

– Да, конечно, – кивнула она. – Мне нужен тот, с кем я могла бы обсудить новую для меня перспективу. Я как раз начала о ней говорить, но прервалась. Так вот что мне хотелось вам сказать. Если у женщины появляется возможность выйти замуж по любви, то опасаться ей совершенно нечего. И эта женщина как раз я. Вы поняли меня?

– Вы любите Рамона Галатаса и теперь, когда он стал богатым, собираетесь стать его женой?

– Вот именно. Я никогда не любила Хайме де Кория, но знала, что с ним ни в чем не буду нуждаться. Хайме догадывался об этом и постоянно меня ревновал. Перед смертью он, движимый ревностью, составил такое завещание, что я, соглашаясь на второй брак, должна была делать выбор между богатством и любовью. Но вам, наверное, это уже известно от Пилар.

– Да. Она вас, сеньора, всегда за это очень жалела. И я тоже. Но думаю, что я бы на вашем месте выбрала любовь.

– Вы так думаете. Но вы не знаете, что такое быть богатой, а потом неожиданно оказаться в нищете. Поэтому в браке с Марком Трайтоном я видела для себя решение всех проблем. Но это было до сегодняшнего вечера. А теперь… – тон Леоноры сразу смягчился, глаза затуманились, – когда у меня есть Рамон, я могу выбрать любовь.

«А я уже начала ей сочувствовать! – подумала Эмма. – Но Леонора нисколько не переменилась. Она и сейчас думает только о себе, а не о Рамоне и еще меньше о Марке…»

– А как же мистер Трайтон? – спросила она. – Вы думаете, что он согласится аннулировать вашу помолвку?

– А что ему еще остается? Меня никто не может заставить выйти замуж, если я этого не хочу. Конечно, Марк очень расстроится. Правда, если этого не произойдет, я горевать не стану. Когда я выйду замуж за Рамона, мужчины из числа наших знакомых, которые завидовали Марку, что у него такая невеста, как я, будут выражать ему свое фальшивое сочувствие. Женщины же, а таких найдется немало, постараются его утешить и женить на себе. Все будет зависеть от того, как скоро он меня забудет. А потом, я пока ему ничего не обещала. Мы даже не были с ним официально помолвлены.

Эмма вспомнила, что однажды, опрометчиво задав вопрос об их помолвке, получила за это упрек. Тогда, солгав ей, Леонора преследовала свои цели.

Неожиданно девушка почувствовала себя очень уставшей. Разговор с сеньорой ей уже порядком надоел. Сегодня она собиралась сказать Леоноре, что увольняется, но теперь решила этот разговор не начинать. Эмма знала, что сеньора будет уговаривать ее остаться, а сил на то, чтобы возражать ей, у нее не было. Кроме того, она пришла к выводу, что перед тем, как объявить о своем уходе, ей следовало бы сначала поговорить с Пилар.

Мысль о Пилар напомнила ей о звонке из Гибралтара. «Пилар наверняка не спит и ждет, когда ей перезвонит Леонора», – подумала Эмма и перед тем, как пожелать сеньоре спокойной ночи, еще раз попросила ее что звонить золовке.