Текст книги "Музыкальный приворот"
Автор книги: Джейн Анна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
– Да, спасибо, со мной уже все хорошо, – отозвалась я, открывая глаза. Понемногу тошнота, подступившая к горлу от вида крови, улетучивалась, захватив в свою компанию головокружение. Я так и видела, как эти две заразы улетают, пакостно смеясь, куда-то наверх, обещая еще вернуться, как только я вновь увижу чью-то жидкую ткань сердечно-сосудистой системы.
– Уверена?
– Да.
– Волшебно. Идем. – Молодой человек твердо взял меня за руку, чтобы вести за собой.
Но… Куда идем? С кем это я иду? И кто мой благодетель?
Я снизу вверх поглядела на нежданного спасителя. Сначала взгляд наткнулся на плечи, обтянутые черной плотной тканью водолазки. Потом на шею, на которой висела серебряная цепь с замысловатым кулоном, в центре которой блестел топаз или какой-то другой голубой камень. Следом заметила кончики серебристо-белых волос, и только потом до меня дошло, что я этого человека уже где-то видела. Не раз и не два… и кажется даже не три.
Точно – на меня смотрели знакомые янтарные глаза. Нинкин Кей! Чтоб мне лопнуть! Это солист «На краю»! Как говорит мой дедушка – «вот так номер, чтоб я помер».
А Кей-то здесь каким боком? А, он же друг Келлы. Пришел спасать одногруппника… Но мне почему помог? Спрашивать это у музыканта я как-то постеснялась, просто шла за ним, цепляясь за твердую ладонь. Совсем обычная у нашей рок-звезды ладонь, не холодная и не горячая. Ничем не отличается от руки нормального человека – пять пальцев, запястье: все на месте. Только пальцы эти унизаны широкими кольцами из холодного металла, а так – ничего особенного.
Ух ты, Нинка от зависти съест свою собственную сумку, которую у нее стащил Келла! Нет, она съест собственную ногу! Хотя… ей лучше не говорить о моей встрече с ее любимчиком, а то тогда будет велика вероятность того, что сгрызет она мою ногу, и не только ее…
Нет, этот светловолосый мне совсем не нравится, но так приятно, что он меня вроде бы как защитил. А теперь за руку ведет куда-то. Нет, я, серьезно, самая настоящая дура – даже не спросила куда!
– Молодой человек, – не пожелала я показывать свою осведомленность о популярности Кея, – а вы кто?
– Молодой человек, – услышала я очень неоригинальный ответ.
– А мы куда идем?
– К твоей подруге, – ответил он кратко.
К Нинке, что ли? А-а-а, она, наверное, с этим синеволосым сейчас. Может быть, Ниночка все-таки умудрилась познакомиться с лидером «На краю» и попросила его привести меня к ней? Я даже восхитилась своей подругой-балдой. Это она что, за неполный час охомутала Кея так, что он ее распоряжения выполняет? Но почему тогда она устроила с барабанщиком клоунский кросс по клубу?
– А зачем вы меня спасли? – продолжала я, не в силах обращаться к нему на вольное «ты».
– Могу обратно вернуть, – сообщил он, расталкивая какую-то компанию на своем пути.
Пришлось отказаться.
В этот момент мы вновь проходили мимо той самой барной стойки и столиков, за одним из которых сидел мой родитель с друзьями. Сейчас они что-то бурно обсуждали. И до меня долетели отрывки фраз мужеподобной Тани:
– Слышали, в этом «Горизонте» только что драка была? А ты, Томас, все твердил, что это «тихое, спокойное местечко»! Я бы на твоем месте не разрешала твоей Катьке здесь шариться!
Кей неопределенно хмыкнул и даже прибавил шагу, но я его тормозила. Тошнота и головокружение свалили, забыв прихватить слабость.
Таня громогласно продолжала:
– А то будет Катенька твоя, как вон та девица, – и она небрежно кивнула на меня, не узнавая, – с такими вон дружить наркоманами крашеными! Видали, какие у него глаза красные от очередной дозы? И сама она наркоманка – идет, шатается!
Дядя Боря, единственный из всей компании сохранявший более-менее трезвую голову и острый взор, меня отлично разглядел и подмигнул, показывая большой палец кверху. Одновременно с этим он взглянул на Таню, скорчил кислую мину и закатил глаза к потолку. Мол, совсем они меня достали, а ты молодец, что сбежала и нашла себе крутого парня!
– Ты что, – заявил тем временем папа, который от энного количества спиртного в крови не смог узнать родную дочь, – моя Катюша очень порядочная и скромная. А ее молодой человек – очень интеллигентный мальчик. Совсем не похож на этих всех проколотых-шипастых. Искусство любит…
– Не наговаривай, – услышала я громкий голос еще одного папиного друга с огромной рыжей бородой, – сам-то в молодости ушел в глубокий андеграунд. Тебя из-за этой антисоветчины даже из института выгнали.
– Сравнил наше поколение с ихним! – опять возмутилась Таня, а дальше их разговор я не слышала.
– Идем, – сжал мою ладонь Кей.
Минуты через две я находилась в той самой ВИП-комнате, оформленной в шикарном индийском стиле. Здесь главенствовали все оттенки красного. Всюду были искусно выполненная резьба и роспись. Под ногами мягкой волной стелился пушистый темно-оранжевый ковер с геометрическими яркими рисунками. Огромный круглый и удобный диван, заваленный горой вышитых подушек, был застелен алым покрывалом ручной работы. Напротив двери сияли огромные зеркала в бирюзовых богатых рамах с замысловатым орнаментом. Всюду на меня глядели вазы, шкатулочки, какие-то индийские божества, милые столики, заваленные остатками чьего-то пиршества и заставленные разнообразными бутылками и банками. В воздухе летал тот же самый сладкий и чуть терпкий запах кальяна. Сам прибор для курения расположился в углу комнаты, на низеньком столике. А еще здесь находились качели – в виде длинной скамейки с кольцами по бокам, в которые были вдеты толстые и прочные малиновые веревки, уходящие под высокий потолок.
На качелях беззаботно качался Келла. Нинка, как принцесса на горошине, возлежала на овальном диване в окружении пары-другой тысяч подушек: маленьких и больших, круглых и квадратных, пурпурных и зеленых.
– А вот и ты, недостающее звено! – радостно приветствовал меня синеволосый.
– В смысле? – не поняла я.
– В прямом. Воссоединилась с подругой. Смотри, Кей, эта фурия в ангела превратилась, – обратился он к светловолосому солисту группы.
Его друг скептически посмотрел на Нинку – та безмятежно улыбалась.
– Катюша пришла! – тоненьким и добрым-предобрым голоском сказала она, приподнимаясь. – Ой, как хорошо, что ты здесь!
– Что с ней? – спросила я Келлу встревоженно.
В это время Кей молча спиной завалился на диван, опершись на локти, и принялся рассматривать Нинку. Та захихикала и попыталась потрепать его по волосам.
Барабанщик тем временем пожал плечами:
– Это я у тебя хотел спросить. Вы же подруги, ты должна знать все странности этой девочки. У нее раздвоения личности не наблюдается?
– Ты дал ей алкоголь? – похолодела я, узнавая симптомы «перепития».
Подружка превысила свою планку. Как я домой ее потащу теперь? К папе, что ли, за помощью побегу? Или к дядя Боре?
Я устало вздохнула и подошла к Нинке.
– Еще пила? – строго спросила я.
Нинка блаженно зажмурилась.
– Это вы ей дали спиртное? – вздохнула я, поворачиваясь к Келле.
– Она сама к нему присосалась, – фыркнул барабанщик, раскачиваясь все сильнее. – Мы оттуда свалили – ну, оттуда, где драка была по милости этой великолепной феи…
Я кивнула. А парень продолжал:
– Только мы сюда пришли, она сама себе виски налила и выдула пару стаканов. А потом увалилась на диван и стала требовать подругу. Ну, тебя. Она вообще странная, – прошептал он, чтобы Нина не слышала, – у нее настроение меняется каждые полчаса. То она меня убить хочет, то на колени лезет.
– Ты же ее любишь, – ехидно заметила я, переставая стесняться.
Подумаешь, звезды! Да те же «Красные Лорды» намного круче, пусть я их тоже не сильно люблю! А эти так, странные какие-то парни с не менее странным причесоном.
Келла засмеялся (и Кей тоже улыбнулся), а потом серьезно ответил:
– Да, я в нее внезапно как-то влюбился. Увидел – и все, моя крыша сорвалась окончательно. Я до сих пор в шоке. Вот она, любовь, мать ее…
– Мы отвезем вас домой, – прервал его Кей.
Синеволосый вскинул брови, но ничего не сказал.
– Поедем домой, мышка? – весело обратился Келла к Нинке.
– Я маленькая мышка, – фальшиво пропела Нинка, встала с кровати и пошла обниматься с синеволосым. – А ты мой мышонок, правда? Обними меня? Ты же сегодня стал моим парнем? Моим любименьким…
Вулкан добра был разбужен алкоголем.
Келла отчего-то закашлялся, услышав про «любименького», и опять обратился ко мне, отстраняясь от блондинки:
– Вот видишь? А она, между прочим, меня сегодня зарезать хотела.
– Покатай меня, синенький. Будь моей лошадкой, – детским голоском попросила Нинка.
Келла вздохнул и усадил ее рядом с собой, придерживая рукой за тонкую талию. Если бы моя подруга была бы в обычном состоянии, она бы за такие фривольности врезала наглецу между ног. Ну уж по лицу – это точно!
– Покатаю, леди. Какая ты милая, когда выпьешь! Улет!
– Не надо, – поспешила предупредить я парня, начинающего раскачиваться, – а то Нину тошнить будет. И вообще она сейчас слабой станет. И ее придется тащить.
– Почему? – тут же остановил качели синеволосый, затормозив длинными ногами.
– Реакция на алкоголь, – пожала плечами я.
– А у тебя на что реакция? – из-под челки посмотрел на меня Кей внимательным взглядом, – зачем в драку полезла, подружка демоницы?
Демоницы? Ого, значит, они точно познакомились! Только вот почему Келла за Нинкой бегал?
– Я это… – почему-то замямлила я, – думала, там Нинку того… пришибли вместе с ним, – и я кивнула в сторону второго музыканта. – Помочь хотела.
Тот расхохотался:
– Ну, ты даешь, девочка! Да мы вместе с ней сразу же свалили, как только наши фаны набросились на тех ублюдков. Я бы там поразвлекался, да менеджер сверху не вовремя появился вместе с охраной и этим вот красавцем, – покосился на лидера группы Келла.
– А почему охрана не стала никого разнимать? – удивилась я.
– Чтобы внимание отвлечь. Ну чтобы никто не засек, что я там был, мне внимание лишнее не к чему. И менеджер все твердит, что сейчас группе скандалы не нужны. – Стал пояснять синеволосый с чувством собственного достоинства. – А то бы я тому хорьку зад точно надрал.
Ха, не зря его обладатель солнечных очков панком называл, а критик Лина – хулиганом и задирой. У него что, до сих пор кровушка кипит?
– Бери свою королеву на руки, – опять чуть хриплым голосом произнес Кей, – и через отдельный вход пойдем на стоянку.
– Чего-то у тебя с голосом не все в порядке. Кальяна перекурил или на концерте наорался? – поинтересовался барабанщик, приподнимая мою подругу, но остался без ответа.
– Заткнись уже, твою мать.
Вот что такое настоящий друг – он всегда вежливо ответит на интересующие тебя вопросы!
– Пойдем в машинку, мой котенок? Я расскажу тебе красивые сказки, – обвила его шею руками Нинка, как только оказалась поднятой.
– Ага, – буркнул Келла и спросил у меня, – а она точно драться не будет? А то мало ли – у нее ногти острые.
– Не-а, она сейчас смирная, – ответила я ему, озадаченная тем, рассказывать ли завтра утром подруге то, что случилось сегодня, или она сама будет помнить свой позор? И станет ли Нинка потом мстить синеволосому, или он успешно уедет? А своего ненаглядного Кея она вспомнит? Ведь она о таком только мечтать могла раньше – побывать с ребятами из «На краю» в одной ВИП-комнате…
– Худая, а тяжелая, – проворчал парень, но, заметив мой взгляд, тут же приторно-нежно заметил: – Любовь – штука такая, что любые тяжести вынесешь!
Кей, которому он проорал это в самое ухо (проколотое, между прочим, в пяти местах, – я специально считала), поморщился и попросил друга вести себя потише и быстрее вытащить свой зад на улицу.
– А я не только свой зад вытаскиваю, – хмыкнул в ответ на это молодой человек и пошел куда-то к большому окну, задрапированному многочисленными яркими шторами в индийском стиле.
Неужели в окно хочет выброситься? Хотя нет, оно же декоративное.
Выбрасываться Келла не спешил, а всего лишь прошел во вторую комнату, которую я не видела ранее. Это помещение было таким же большим, полутемным и представляло собой что-то вроде караоке. Здесь даже своя маленькая сцена была, на которой одинокой тоненькой вышкой торчал микрофон, а всюду висели колонки и плазменные экраны. Естественно, сейчас техника была выключена. Пройдя мимо удобных диванчиков, на которых, видимо, должны были с комфортом располагаться гости ВИП-комнаты, а также мимо личной барной стойки с высокими изящными табуретами, мы подошли к едва заметной двери, которая вела сразу на улицу. А еще точнее – на охраняемую стоянку клуба. Второй выход существовал специально для удобства дорогих гостей, способных снимать себе дорогие залы и номера.
Таким образом, мы сразу же и попали на улицу, освещенную не только большой круглой и самодовольной Луной, зависшей на небе в окружении звезд-подданных, щедро рассыпанных по бархатному небу, но и огнями ночного клуба, которые призывно горели то голубыми, то вишневыми, то искрящимися белыми цветами, заманивая к себе прохожих.
На улице было довольно прохладно, но никого это не смутило, кроме меня. Моя и Нинкина верхняя одежда, между прочим, осталась в гардеробе. Если я сейчас этим двоим скажу о том, что мне очень хотелось бы вернуться в «Горизонт» и забрать одежду, они нас вообще никуда не повезут. Ладно, эту проблему мы решим вместе с подругой – она в клуб все равно часто ездит – вот и заберет. А не сделает этого – я ее убью.
– Свежий воздух! – вздохнул полной грудью синеволосый и едва не уронил Нинку.
– Держи ее аккуратней, – серьезно попросил Кей, обводя своими странными глазами стоянку, а потом направился к темно-синей машине, кажущейся этой ночью черной. – Келла, ты со своей девушкой на заднее сидение, а ты, – повернулся он ко мне, – вперед. Не забудь пристегнуться. И скажи, куда ехать.
Он отключил сигнализацию, и все мы уселись в дорогую машину с тонированными окнами и кожаным бордовым салоном. Ух ты, даже телевизор здесь маленький есть! Шикарная тачка у солиста рок-группы, однако!
– Солнышко, – проворковала Нинка, устроившись головой на коленях Келлы, – спой песню. И одновременно она принялась грызть крышку собственного телефона.
– Какую еще песню? – офигел он. По-другому и не скажешь.
– Красивую. О любви хочу. Ска-а-а-азочной.
– Не-не. Давай я лучше тебе анекдот расскажу? – стал вытаскивать парень телефон из цепких зубов моей подружки.
– Не хочу анекдот, – надулась подруга, заметила проколы на лице парня и потянулась к пирсингу на губе, с явным намерением его оторвать.
Келла успел перехватить ее руку и тихо посетовал, что «лучше бы она была прежняя».
– Я классный знаю, про трех патологоанатомов.
– Не-е-е-е-ет. Про сказку песню дай.
– Пристегнулась? – повернулся тем временем ко мне Кей. Как же необычно общаться с человеком, которого до этого вживую не видел ни разу, а лишь лицезрел его на картинках и постерах! Теперь у меня такое чувство, что я светловолосого где-то видела, а где – вспомнить не могу. А потом сразу понимаю – где-где, в Интернете, в клипах, да у Нинки в доме я его имела удовольствие лицезреть! Да что у Нинки – и у себя дома тоже – Нелька любит таких милых мальчиков, исполняющих тяжелую музыку… А голос знакомый – потому что слышала его песни.
Этот Кей прямо не человек, и даже не звезда, а сплошное дежавю на ножках. Нет, ножки – это сильно по-женски. Белобрысое дежавю? Музыкальное?
– Пристегнулась? – повторил он, отбрасывая волосы со лба и не глядя на меня.
– А? Нет, не получается… – вздохнула я и добавила: – Извини.
– Ничего, – ответил он и застегнул ремешок на сиденье сам. Когда парень наклонился ко мне и каснулся рукой, стало немного труднее дышать и совершенно неожиданно захотелось коснуться его бело-серебряных волос.
Потом я возмутилась про себя, искоса глядя на Кея. Вот же он козел. Он обаятельный мальчик, и сам это прекрасно понимает, но своим обаянием меня смущает все равно. А какой девушке не польстит, что рядом с ней известный красавчик с выразительным взглядом?
– Адрес? – не поворачиваясь, спросил блондин.
Я покорно назвала свою улицу и дом, справедливо полагая, что Нинкины родственники не сильно обрадуются, увидев среднюю дочь в немного неадекватном состоянии. А у меня взрослых вообще дома сейчас нет.
– Ты такой замечательный человек, такой заботливый, – говорила подруга то Кею, то Келле, – и ты, Катя – лучшая на свете подруга! Мир чудесен?
– Чудесен-чудесен, – проворчал Келла, – ведь в этом мире ты, блин, живешь. Мышка, ты не радугой питаешься?
– Да, чудесен? Тогда спой! Ну-у-у… спой мне, миленький! Спой! А то укушу! – принялась ныть Нинка на заднем сиденье.
– Да я не хочу петь! Принцесса, спи! – отбивался от нее Келла.
– Спой! Я отдам тебе за это свои серьги, милый, – принялась нетвердой рукой стаскивать украшение из ушей Нинка. – Купишь себе много красивой одежки.
– Не надо! – остановил ее Келла и взмолился: – слушай, Кей, ты же у нас певун. Сбацай этой мышке куплетика два, а?
Подумав, он добавил:
– Или я тебе морду набью, честное слово.
– Ну, если только морду, – улыбнулся вдруг Кей и запел.
Молодой человек решил исполнить что-то странное, незнакомое ни мне, ни Нинке, ни его другу. Тихое, медленное, лирически-спокойное и даже приятное на слух.
И голос у него, против моих ожиданий, оказался интересным и, можно сказать, красивым – чистым, бархатным, низковатым баритоном. Не таким, как на концерте, – там голос солиста «На краю» искажали микрофон, громкая музыка и общая акустика. Сейчас я могла сравнить его голос с хрустальным водопадом, с уступа которого грациозно падают вниз водные потоки. На концертах – с океаном во время шторма, мощным, чуть неясным и неистовым.
Кей не фальшивил, да и дыхание у него, как я успела заметить, было поставлено правильно, а ведь всем тем, кто хотя бы немного соприкасался с музыкой, известно, что дыхание – это основа правильного пения.
Но лучше бы он не открывал рот, честное слово!
Успокойся и глазки, малышка, закрой,
Я сегодня всю ночь проведу здесь с тобой.
До зари буду петь, охраняя твой сон.
Я твой шут, ты – принцесса, а ночь – это трон.
– Как здорово! – по-детски захлопала в ладоши Нинка и укоряюще сообщила Келле, – а ты, дурашка, петь не умеешь! Я ему свои серьги подарю.
Келла как-то странно поморщился – я видела его недовольное лицо в зеркале заднего вида. Но он промолчал.
Я касаюсь твоей нежно-бежевой кожи.
Ты ведь любишь меня? И я тебя тоже.
Ну и песенка, не думала, что наш рок-герой такие слащавые слова будет подбирать. Это меня даже немного развеселило. Наверняка где-то в глубине души этот малый с вычурной прической мечтал быть поп-кумиром миллионов девчонок, а из него вышел всего лишь фронтмэн группы, исполняющей то ли альтернативу, то ли нью-метал.
Спи, пожалуйста, спи, я останусь с тобой,
Веришь, что я – твой принц и что я – твой герой?
– Верю, – прошептала Нинка, приподнимая голову.
Келла вдруг хмыкнул, но упорно продолжал хранить молчание. А Кей, следя за пустой дорогой, освещенной десятками стоящих в ряд фонарей, продолжал напевать, и голос его становился постепенно громче и громче.
Тонкий месяц и звезды я тебе с неба снял,
С ними вместе навечно свое сердце отдал.
Я любить тебя буду все годы свои.
Ты не бойся, малышка. Ты спи. Просто спи.
Нинка шмыгнула носом от переполняющих ее эмоций, Келла произнес непечатное слово, которое я могу перефразировать как: «Просто капец». Но я так и не поняла, к кому он обращался: к солисту, позорящему славное имя группы «На краю», к восторженной Нинке или к самому себе? Точно могу только сказать – что не ко мне.
Я его вполне понимала – зачем обесславливаться такой глупой любовной лирикой, которая больше к лицу молоденькой эстрадной певице? Зачем ронять имидж брутального мэна?
Кей пел, и я осознавала, что герой песенного произведения производит впечатление не просто парня, а влюбленного дурачка. Одного из тех, которые не замечают многочисленных измен со стороны благоверных и верят в то, что их ребенок, подозрительно похожий на соседа-грузина, уродился таким смуглым и черноволосым в двоюродную бабушку тети дядиной племянницы по отцу супруги.
Да, голос есть, слух тоже, и мелодия красива, но эта сахарность и розовые слюни все портят… Разочарование.
Пока моя подруга радовалась, а я с большой долей скептицизма размышляла над текстом песенки, светловолосый певец, видимо, решил, что с двух полузнакомых девиц хватит его бесплатного концерта, поэтому закруглился, и финал был немного не таким, каким представляли его мы с Нинкой. Конец песни воистину был феерическим.
Едва заметно улыбаясь и глядя в зеркало, отражающее лицо поднявшейся Нины, Кей спел заключительную часть своей незамысловатой песни.
Вышло чудесно.
Спит. Доверилась. Дверь я плотнее закрыл.
И с улыбкой ей в сердце свой нож я всадил.
Ночью тело увез в океан в чужой лодке.
Бросил в воду. Поверила мне, идиотка?
Первые секунд десять в салоне машины стояла тишина и слышен лишь был звук шин. Кей закончил песню и молча повернул руль, а заодно и свой крутой транспорт налево.
Келла оглушительно расхохотался, я едва выдавила из себя какой-то странный звук, напоминающий удивленный смешок. Я ведь думала, что последним куплетом будет что-то милое про свадьбу этого чокнутого влюбленного и его засыпающей красавицы. А вот Нинка почему-то разрыдалась. Как будто бы была не студенткой университета, а первоклашкой, у которой злые ребята отобрали булку, да еще и за косы подергали.
Честно говоря, Нинка никогда не плачет. Она много раз мне говорила, что «рыдать – удел слабохарактерных придурков» и вообще «один мудрый чувак сказал: ни один человек на свете не достоин твоих слез, а тот, кто достоин, никогда не заставит тебя плакать». Подругу я видела всякой: раздраженной, злой, очень злой, разъяренной, демонически гневной, но плачущей – никогда. Я даже сомневалась, способна ли эта сумасбродка из себя хоть одну слезинку выдавить?
Оказалось, что способна, причем не одну, а сто одну. Крупные, прозрачные слезы потекли из ее глаз бусинками, попадая не на саму Нинку, а на майку синеволосого, к которому она в ужасе прижалась. Тот довольно улыбался, чувствуя себя настоящим героем, – еще бы, такая фурия, как Нинка, просит у него защиты. Вальяжно поглаживая ее по светлым волосам, он говорил что-то вроде: «ты чего, это же весело» и «ну ты даешь, хватит реветь».
И плакала она вовсе не бесшумно, напоминая современный аналог библейской иерихонской трубы, той самой, которая за пару мгновений разрушила крепостные стены города.
– А-а-а, – орала подружка, кривя губы, – ты плохой человек, беленький Кей! Мне страшно теперь!
– Ну я же с тобой, – проговорил синеволосый тоном, который предполагал, что этот факт должен заставить Нинку петь и плясать от радости.
– Мне ее жалко-о-о-о-о! А-а-а-а-а, он ее убииил! За что? – сквозь обильные слезы вопрошала девушка. – Ка-а-а-а-атя! За что?
Я прикинулась, что не слышу. Раз с ней на заднем сиденье находится барабанщик «На краю», то пусть ее и успокаивает, и объясняет.
– За что-о-о-о он ее так??
– Он маньяком был, наверное, или серийным убийцей, – не нашел лучшего объяснения парень.
Мою подругу, конечно же, оно не устроило, поэтому она завопила еще громче.
– А ты талант, мужик! – обратился к Кею Келла, пытаясь зажать Нинкин рот ладонью. – Минута – и девушка кричит. Готова.
– Это что, ваша новая песня? – поинтересовалась я, глядя на то, как мы мчимся мимо большого гипермаркета. До дома еще минут десять, если мы будем ехать так же быстро и без задержек. Если этот шедевр станет их новым треком, то триумф группе обеспечен.
– Нет, – ответил Кей и спросил, – налево поворачивать?
Я кивнула, а тем временем синеволосый принялся посвящать меня в музыкальную жизнь своей родной группы:
– Этот чувак сочиняет все на ходу, девочка. Стихи, музыку – все! – хвастался барабанщик. – Кей у нас молоток! Менеджер на него не наумиляется, ха-ха-ха. Круто он сейчас забацал, да, девочка?
– Я Катя.
– Ага.
Парень что-то хотел сказать мне еще, но в это время Нинка заверещала ему под ухо:
– Синенький, синенький, я его боюсь! Синенький, спаси!
– Не надо звать меня синеньким, – попросил ее почему-то Келла, не переставая поглаживать девушку по волосам.
На миг Нинка отвлеклась от плача и спросила заинтересованно:
– А как мне тебя звать? Голубеньким? – она слабым движением взъерошила волосы парня, вспомнила, что вообще-то рыдает, и вновь принялась отчаянно плакать, переживая за лирическую героиню, как за родную сестру.
Настроение барабанщика тут же изменилось: он перестал веселиться и попросил называть его Келлой и не как иначе. Это меня изрядно позабавило, и сразу же вспомнились нехорошие намеки парней в клубе.
Не обращая внимания на ор, стоящий в автомобиле, Кей весело бросил не оглядываясь:
– А я говорил тебе, не крась волосы в этот цвет.
– А я тебе говорил, ко мне с этим больше не лезть. И вообще чего ты за хрень сейчас спел, – совершенно забыл Келла, что минуту назад сам хвалил друга, – моя королева меня визгом уже достала. Перепевай, давай.
– А-а-а-а-а-а, – подтверждая слова молодого человека, как-то по-волчьи провыла Нинка.
– Ага, сейчас, – больше не собирался устраивать представления светловолосый, – вполне приятная песня. Не находишь? – спросил он у меня, и я кивнула в ответ. Парень улыбнулся мне.
Пока Нинка орала, Кей вдруг почему-то резко затормозил, выругавшись. Нинка заглохла, опять едва не упав под сиденее, как в том такси, я на пару мгновений перестала дышать, резко подавшись вперед, а Келла заорал:
– Ты дурной?! Водить разучился? Ты чего творишь, олигофрен?
– В окно посмотри, – мрачно посоветовал другу Кей, всматриваясь вперед, в освещенный фарами кусок асфальта.
Перед темно-синей машиной музыканта стоял полубоком большой светлый джип-внедорожник с тонированными окнами и выключенными фарами – он перекрывал нашему автомобилю дорогу, специально обогнав нас и подрезав. За окном послышались громкие хлопки дверьми, и через пару мгновений мы смогли разглядеть чью-то большую и внушительную фигуру, смутно мне знакомую.
– Это еще что за?.. – пробормотал обладатель синих волос. – Неужели с «Горизонта» эти кретины решили нас догнать?
– Какие еще кретины? – внимательно наблюдал Кей за тем, как к нашей машине медленно и уверенно подходит этот высокий и накачанный человек.
– С которыми драка началась. А все из-за нее, – кинул сердитый взгляд Келла на Нинку, уже переставшую вопить и лишь тихонько утиравшую слезы кулачками.
– Папа! – вдруг поняла я, кто это. Шкаф три на три – Иван должен же был приехать в клуб по просьбе этой ненормальной, сейчас впавшей в глубокое детство Нинки! Он, наверное, каким-то образом заметил, как его «сестренку» выносит в полубессознательном состоянии из ночного клуба незнакомый парень, и решил поехать вслед за «наглецом». Мало ли что задумал тот против его названной родственницы! И угораздило же эту дуру ему позвонить!
– Это Папа, – кивнула я на бугая, властным жестом требовавшего, чтобы мы вышли из машины. Позади него, шагов через пять, маячили точно такие же спортивного вида парни.
– Папа? – Как-то даже побелел Келла, вглядываясь сквозь тонированные окна. – Ну и харя… А папа-то добрый? – спросил почему-то он у меня.
Я только пожала плечами. Как же, добрый, как Санта-Клаус. А вон те широкоплечие квадратные ребята – наверняка эльфы, помогающие разносить подарки на Новый год и Рождество.
– Не злите его, а то он нас всех вместе в ближайшем лесочке закопает, – прошептала я, зачарованно глядя в окно.
– Мило.
– Давайте выйдем? – предложила я, понимая, что Папу не надо заставлять ждать. Я первой нажала на ручку двери и вновь оказалась на улице. Налысо побритый бандит успел стать еще более накачанным с тех пор, когда я его видела первый и единственный раз. А произошла наша встреча месяцев так шесть назад, когда мы с Ниной, гуляя по ее любимым местам – бутикам, нечаянно наткнулись на грозного Ивана. Тогда же Журавль и познакомила нас, очень лестно назвав меня своей лучшей подругой и почему-то правильной девчонкой.
– Добрый вечер, – произнесла я, надеясь, что Папа меня узнает. Кто знает, может, у него память короткая и он сам как персонаж из той самой поговорки, где говорится, что «большая фигура, да дура».
Бугай хмуро кивнул и не стал долго задерживать взгляд маленьких прищуренных глаз на мне – переключился на Келлу и Кея, вылезших из машины с явной неохотой.
Пять к одному, что эти парни не понравятся Нинкиному знакомому. Я почему-то давно заметила, что представители любых неформальных культур и нарушители закона всех мастей друг друга, мягко сказать, не уважают.
Пока Папа не начал боевые действия, я, ощущая себя героем, поспешила произнести как можно внятнее и четче:
– Папа, я Катя, Нинина подруга. Мы виде…
– Я помню, бубен еще работает, – прервал меня здоровяк, и я облегченно вздохнула, – Нина-то где?
– В машине, – честно призналась я и принялась объяснять, – она напилась, поэтому нечаянно вам и позвонила. А теперь в машине сидит и спит.
– А это что за фраера? – с некой брезгливостью уставился Иван на лица музыкантов. – Прицепились к вам, типа?
– Это наши друзья детства, – принялась я вдохновенно врать, понимая, что Папу надо как-то задобрить и показать, что с Нинкой все в порядке и молодые люди с нами не несут никакой угрозы, а то мало ли что он устроит… Наверняка после разборки злой – вон как прищуренно и нехорошо смотрит на парней.
– Че-то мне друзья детства не нравятся, арбузы у них больно наглые, – ухмыльнулся Папа и подошел к ребятам поближе.
Келла устало смотрел куда-то в сторону, как будто бы оказался здесь случайно, а Кей с безразличием уставился вперед – его взгляд как раз падал в район мощных плеч Папы. С тем же взглядом солист сидел и на пресс-конференции. Молодец, хорошо его отработал!
– Они очень хорошие, – бросила я быстрый взгляд на участников группы «На краю», – вон тот, синеволосый, он вообще крестник Нининой мамы.
С еще более возросшим интересом Иван оглядел Келлу:
– Не ширяльщик? – спросил он грубовато.
Парень кисло посмотрел на Папу и отрицательно покачал головой.
– А че лещега синюшная?
– Что? – пришлось переспросить мне. Я блатной жаргон не очень понимаю.
– Хаер почему синий? – нехотя пояснил детина, приехавший к Нинке на помощь, и для полной убедительности показал пальцем на голову.
– У него болезнь волос, – не придумала я ничего лучше, не давая барабанщику и рта раскрыть. – Это реакция на лекарство.
– А-а-а… – совершенно не обладал медицинскими знаниями здоровяк, поэтому и поверил: – Точно не шоркается утюг? Не нарик?
– Нормальный я, – даже с каким-то небольшим вызовом сказал Келла. Надо же, его за один день пару раз наркоманом обозвали. И при этом совершенно разные люди. Это навело его на определенные мысли?
