Текст книги "Игра в прятки"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 43

Я просидела с ним, должно быть, около часа, не думая о том, что может случиться с потерявшей управление яхтой или со мной.

Буря унеслась на восток, море успокоилось, хотя я ничего этого не заметила. Слабые лучи выглянувшего из-за туч солнца раскрасили верхушки серо-зеленых волн янтарными полосками.

Я беспомощно сидела рядом с Патриком на пустынной, мерно покачивающейся палубе и думала о том времени, которое мы провели вместе.

«Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Дай мне посмотреть на тебя, Мэгги».

И ты тоже не уходи. Все будет хорошо.

Моряки из береговой охраны нашли меня на закате. Я сидела на палубе, продолжая обнимать Патрика.

Так что получите – вот как я убила Патрика.

Книга третья
Уилл

Глава 44

Уилл вздрогнул, услышав громкий и настойчивый стук в дверь его номера в отеле «Рио-Хилтон». Пошатываясь, он поднялся с кровати и скрылся в ванной.

Эти несколько шагов дались ему с немалым трудом.

«Уходи, кто бы ты ни был. Уходи отсюда ко всем чертям! Убирайся!»

Дверь открылась. В комнату кто-то вошел. Уилл услышал голоса. Горничная и кто-то еще.

«Господи, им же нельзя сюда входить! Сюда входить нельзя никому!»

– Спасибо, что впустили, – произнес мужской голос. – Теперь я справлюсь сам.

"Палмер!

Какого черта? Кто его сюда приглашал?

Здесь никого не должно быть, даже Палмера.

Что со мной?"

* * *

Палмер Шеппард внимательно огляделся, пытаясь представить, что здесь произошло. Детали не позволяли воссоздать всю картину: закрытая дверь ванной, лежащее на ночном столике зеркало, бритва, свернутая бумажка в сто долларов и повсюду белый порошок. Кокаин? На полу – пустая бутылка из-под текилы. На другом столике – бокал, наполовину заполненный какой-то красной жидкостью. Портвейн? Чинзано?

Но где Уилл? Куда, черт побери, подевался его брат?

– Я здесь, малыш!

С жутким воем оборотня обнаженный Уилл выскочил из своего укрытия и, прыгнув на Палмера, повалил его и прижал руки к полу. Потом уселся ему на грудь, как делал в детстве.

– Ты проиграл. Я победил!

Все как в детстве, только глаза у Уилла испуганно-сумасшедшие, а тело – о Господи! – испачкано кровью.

– Уилл, что ты с собой сделал? – с ужасом спросил Палмер.

Уилл громко рассмеялся.

– Порезался, когда брился.

Он соскочил с брата и, пританцовывая, прошелся по комнате. Поднял со столика полупустой бокал и протянул брату.

– И ее порезал. Знаешь, кровь неплохо идет с текилой. Хочешь попробовать?

– Кого ты порезал? Что здесь произошло? Перебрал с наркотиками?

– Ангелита. Ее тело в ванной. Она просто шлюха. – Уилл снова протянул Палмеру бокал с темно-красной жидкостью. – Боюсь, большую часть я выпил сам. Завтрак для чемпионов.

– Нет, – прошептал Палмер, неуверенно поднимаясь на ноги. – Ты не мог этого сделать.

– Что «нет»? Чего я не мог?

– Убить ее.

– Ну, не знаю. – Глаза у него были большие, как долларовые монеты. Глаза безумца. – Давай посмотрим. Идем.

Уилл открыл дверь ванной и отступил в сторону, поверяя брату свою тайну.

– Что скажешь, братишка? Каков приговор? Я это сделал или не я? На этот раз ты поможешь мне?

Глава 45

На сей раз гневные статьи в спортивных журналах в основном соответствовали истине или по крайней мере той ее части, которая стала достоянием общественности. Это знал Уилл. Это знал его брат.

Уилл был опасен, по-настоящему опасен, даже еще более опасен, чем подозревали таблоиды. Шесть последующих недель ему пришлось провести в частной нью-йоркской клинике, проходя «курс восстановления после нервного срыва». В Рио у него была «проблема с наркотиками».

Уилл сделал много такого, по сравнению с чем кокаин мог показаться детской шалостью, и все же выкрутился, ушел от ответственности. Разумеется, пришлось заплатить – его любимый брат получал теперь еженедельно круглую сумму за то, что держал рот на замке, – зато он остался на свободе, а не сел в тюрьму до конца жизни.

Они вместе решили, что Уиллу следует пожить какое-то время подальше от Лондона. Точнее, на этом настоял скотина Палмер. Такова была часть «сделки». Уилл сам не знал почему, но его потянуло в Нью-Йорк.

Он снял квартиру в Ист-Сайде, и вскоре ему так там понравилось, что он принялся искать дом, который можно было бы купить. В «Таймс» Уиллу попалась на глаза заметка, в которой говорилось, что Мэгги Брэдфорд живет в Уэстчестере. Там жил и Уинни Лоуренс. Уилл решил поискать жилье в первую очередь там.

Он по-прежнему оставался поклонником Мэгги Брэдфорд. Ее песни звучали и в квартире, и в машине. Ее музыка оказывала на него целительный эффект, в этом он убедил себя сам. Уилл даже поговорил на эту тему с одним популярным психоаналитиком. Док тоже оказался фанатом творчества Мэгги, так что он понял, что имеет в виду клиент, или по крайней мере решил, что понял.

Уилл представлял, как встретится однажды с Мэгги в Уэстчестере. Он не сомневался, что сумеет это устроить. На такое ведь ума много не надо, а ему удавались комбинации и посложнее.

Глава 46

Я перехожу к рассказу о том, чего не понимаю и сама. Может быть, именно поэтому люди проявляют к случившемуся такой интерес, интерес, который не только не ослабел за минувшие недели и месяцы, но и разгорается по мере приближения суда. Да, это настоящая загадка, даже для меня. Часть жизни, прожитая с Уиллом Шеппардом, – темная сторона моей души. Как такое могло случиться? Как такое случилось?

После смерти Патрика, его сердечного приступа, я до минимума сократила общение, стараясь держаться подальше от репортеров, которых возненавидела еще со времени беременности. Однажды утром, примерно через год после трагедии с Патриком, я работала в саду. Неподалеку играл Алли. Внезапно я услышала голос охранника, нанятого для того, чтобы не пропускать в дом незваных гостей, то есть практически всех.

– Извините, миссис Брэдфорд, но к вам мистер Натан Бейлфорд. Знает, что вы никого не принимаете, но говорит, что это очень важно.

Натан жил неподалеку, но я знала его не очень хорошо. Тем не менее я помнила, что он известный и влиятельный адвокат и что его услугами пользовался Патрик О'Мэлли. Что ему нужно? Зачем он явился сюда? Какие еще новости принес? Может быть, какие-то проблемы из-за Питера?

– Пропустите мистера Бейлфорда, – неохотно разрешила я и повернулась к сыну: – У нас гости, Алли. Пойдем приведем себя в порядок.

Адвокату было около шестидесяти, но выглядел он не более чем на сорок пять. Он улыбнулся, однако темно-серый костюм, белая рубашка и красный с золотом галстук показывали, что визит носит строго деловой характер.

Натан Бейлфорд крепко пожал мою протянутую руку.

– Знаете, после похорон я много раз проезжал мимо вашего дома и каждый раз думал, что нужно зайти, но в итоге так и не решился и предпочел оставить вас в покое.

– Рада, что вы наконец-то зашли.

«Друг Патрика – мой друг», – подумала я и постаралась продемонстрировать гостеприимство.

– Итак, вы в порядке? – спросил он.

– Как сказать, по-всякому бывает, – ответила я. – Хуже всего по ночам. Наверное, у меня просто черная полоса.

Не зная, что ответить, Натан Бейлфорд замялся, а потом ограничился улыбкой, чем сразу расположил меня к себе.

– Вообще-то я к вам по делу, – признался гость, когда мы выпили кофе за столиком во дворе. – Видите ли, ждать дальше невозможно. Со времени смерти Патрика прошел почти год. Так что мне пришлось к вам заехать.

Он поставил чашку на стол, и я заметила, как дрожит его рука. Адвокат ослабил галстук.

– Назначен день для оглашения завещания. Вы не представляете, в каком невероятном беспорядке находились документы. Ничего подобного в жизни не видел. Но в общем пожелания Патрика выражены достаточно ясно, и мы сделали все, чтобы они были исполнены. Мэгги, должен вас предупредить: предстоит тяжелая борьба. Питер О'Мэлли очень недоволен последней волей отца и постарается оспорить завещание. Патрик был прав, когда говорил, что его сын настоящий мерзавец.

Я поняла, что совершенно не готова к такому разговору. Мысль о деньгах, ценных бумагах и недвижимости Патрика никогда не приходила мне в голову, а нервозность Натана напугала меня. Уже одна перспектива судебной тяжбы с Питером представлялась достаточно тревожной, а о том, что будет, когда об этом пронюхает пресса, мне не хотелось и думать.

– Но какое это имеет отношение ко мне? – спросила я. – Натан, у меня нет ни малейшего желания быть хоть как-то вовлеченной в разбирательство.

Адвокат посмотрел мне в глаза.

– Патрик оставил контрольный пакет акций корпорации вам, Дженни и Аллену. Питеру выделена весьма приличная сумма, огромная сумма, но двадцать семь процентов бизнеса отныне принадлежат вам и вашим детям.

Я не верила своим ушам. Не могла поверить!

– И с-с-сколько это? – заикаясь спросила я.

– Более двухсот миллионов в наличных, ценных бумагах и недвижимости. Плюс-минус несколько миллионов. Это очень много, Мэгги.

Меня вдруг охватила злость.

– Но почему, Натан? Мне не нужны эти двадцать семь процентов. Мне вообще ничего не нужно. У меня есть деньги, больше, чем нужно. Я не хочу их. Правда.

Внезапно я громко рассмеялась, и гость удивленно вскинул голову.

Ну разве не смешно? Я только что унаследовала двести миллионов, а чувствовала себя так, словно оказалась за решеткой.

Глава 47

Он нес Дженни на руках! Как это случилось? Я не могла поверить глазам, но это не было ни галлюцинацией, ни миражом.

Уилл Шеппард, футболист, пытавшийся «снять» меня на вечере в доме Тревелинов в Лондоне, стоял у моей двери, держа на руках мою дочь. Это определенно был он, я не могла ошибиться. Те же длинные белокурые волосы, то же лицо и еще кое-какие запомнившиеся детали.

Охранник позвонил мне от ворот и сказал, что Дженни, похоже, ушиблась и какой-то мужчина несет ее к дому. Увидев этого мужчину, я чуть не окаменела.

Безумие.

Я не стала спрашивать о Дженни – одетая в спортивный костюм, она с вполне довольным видом болтала ногами.

– Опустите ее! Пожалуйста, опустите Дженни, – громко сказала я.

– Куда, мэм? – тихо и спокойно спросил Уилл Шеппард.

Держать на руках мою дочь ему было, наверное, не труднее, чем подушку.

– Вот сюда. На диван в гостиной. Хорошо. Пожалуйста, опустите ее!

Он поднял голову и встревожен но посмотрел на меня.

– Послушайте, я едва не сбил ее своей машиной. К счастью, она успела отпрыгнуть и всего лишь подвернула ногу. Это случилось перед домом Лоуренсов. Я у них остановился. Подавал машину задним ходом и не заметил вашу девочку.

– Спасибо за то, что доставили ее сюда. Вы очень добры, – холодно поблагодарила я. – А теперь, пожалуйста, уходите. Еще раз спасибо.

Дженни привстала с дивана, на который он успел ее положить.

– Ты могла бы по крайней мере предложить ему кофе. Или что-нибудь еще.

– Мистер Шеппард и так уже сделал для нас достаточно много, и, уверена, у него хватает собственных дел.

– Вы меня знаете? – искренне удивился он.

Подонок.

– Да, мы встречались, – коротко ответила я.

Он недоуменно покачал головой:

– Неужели? Интересно где? За кулисы я не хожу, хотя и слышал, как вы поете. Был на концерте в «Альберт-Холле». Когда там была королева.

– Нет, мы встречались не на концерте. На вечеринке.

– Если так, то я не помню. Вас бы я не забыл. Абсолютно в этом уверен.

Он наклонился и ощупал колено Дженни.

– По-моему, ничего не сломано. Я переломал столько костей, что стал чем-то вроде эксперта по этой части. Тем не менее, если хотите, вызовите врача.

– Я так и сделаю, как только вы уйдете. Спасибо за совет.

Он медленно выпрямился.

– Приятно было познакомиться с тобой, Дженни. Надеюсь, ты скоро поправишься.

Он повернулся к двери.

– До свидания, мистер Шеппард, – сказала моя дочь, и я вдруг подумала, не играет ли она во всем этом какую-то роль.

Подросткам нравится выслеживать рок-звезд, почему бы им не переключиться на спортсменов?

– Я не хочу, чтобы ты разговаривала с ним, – твердо заявила я, когда за гостем закрылась дверь.

Дженни непонимающе уставилась на меня.

– Мама, ты вела себя отвратительно. Как ты могла! О Господи!

Дженни соскочила с дивана, вскрикнула и упала. Похоже, она действительно подвернула ногу. Может быть, Уилл Шеппард поступил правильно, когда принес ее домой. Может быть, на этот раз ошибалась я?

Глава 48

Мой дом располагался по соседству с одним из лучших загородных клубов Уэстчестера – Озерным клубом. Члены Озерного клуба платили астрономические взносы, благодаря которым правление имело возможность нанимать на работу прекрасных поваров и опытных садовников. Его аккуратно подстриженные газоны и уединенные сады напоминали мне Гштаад, Лейк-Форест, Сан-Тропе и другие подобные места, в которых я побывала во время концертных туров по Европе.

В конце сентября меня пригласили в клуб на вечеринку. Это было одно из моих первых возвращений в реальный мир после смерти Патрика.

Запыхавшись, я остановилась на вершине крутой, выложенной булыжником лестницы, которая вела от подъездной дороги к главному входу. Последний большой прием, на котором мне довелось присутствовать, был посвящен открытию «Корнелии», и при мысли о Патрике к глазам снова подкатились слезы.

– Черт! – прошептала я.

«Возьми себя в руки, Мэгги».

Чудесная лужайка оказалась заполненной людьми. Оглядевшись, я заметила бар и небольшой джазовый оркестр. Я здоровалась с теми немногими жителями Бедфорда, с которыми успела познакомиться, и улыбалась другим, чьи имена должны были быть мне известны, но по тем или иным причинам не были. Какой-то бродвейский продюсер отвел меня в сторону и предложил назвать сумму, за которую я готова участвовать в его шоу. Мне ничего не оставалось, как ответить, что предложение льстит моему самолюбию, но говорить о возвращении на сцену пока преждевременно. Я пообещала позвонить ему, когда буду готова. Тем не менее он не отступал, и меня начало охватывать знакомое ощущение беспокойства.

Все происходило слишком быстро. «Вот что случается с затворниками, когда они возвращаются в мир, – подумала я. – Черт, не надо было сюда приходить».

Извинившись, я решила прогуляться по саду, примыкавшему к принадлежавшему клубу скаковому полю. Мне было не по себе, я чувствовала себя дурой, изгнанницей, неудачницей, ненормальной. Такое часто случалось со мной в детстве, когда высокий рост и заикание мешали моему общению с мальчиками.

Тишина и покой сада, напоенный ароматами воздух позволили немного расслабиться. Так-то лучше.

– "Расставанье с надеждой, нет горше прощанья... но любовь ты можешь обрести..."

Мои слова. Кто-то прошептал их у меня за спиной, и я круто повернулась на голос.

Передо мной стоял Уилл Шеппард.

Я вздрогнула.

Глава 49

Я сделала шаг назад, но не очень большой. Странно, но в этом чудесном саду при свете дня он не показался ни таким уж отвратительным, ни опасным.

– Прошу извинить за то, что нарушил ваше уединение, но мне хотелось бы узнать, чем я обязан столь холодному приему, который вы оказали мне, когда я принес вашу дочь.

Моему удивлению не было предела. Ну не может же он быть настолько туп.

– Вы действительно ничего не помните?

Он покачал головой, и солнце заиграло в белокурых вьющихся прядях.

– Не представляю, о чем вы говорите. Расскажите. Пожалуйста.

– Костюмированный бал у Тревелинов в Лондоне. Вы предложили мне отправиться с вами домой. Вы изъявили желание... быть со мной. Вели себя очень грубо. Даже нет, гораздо хуже, чем грубо.

– Не по... – Он остановился и хлопнул себя по лбу. Лицо залилось краской. – О Боже... Вот черт. Вам придется простить меня. Я был пьян и, возможно, перебрал с наркотиками. В общем, полный идиот.

– Вы были отвратительны, – добавила я. – Так что не забывайте об этом. Приятно было увидеться. Прощайте.

Я повернулась и пошла к клубу.

Он бросился за мной.

– Но сейчас я не пьян, не под кайфом и лишь немного идиот. Пожалуйста, поговорите со мной. Это очень важно. Для меня. Пожалуйста. Думаю, что смогу объяснить свое поведение.

– Но есть ли у меня желание слушать?

– Справедливо. Конечно, я получил по заслугам, но, повторяю, я действительно почти ничего не помню.

Несколько секунд я молча смотрела на него. На нем был слегка помятый льняной костюм. Волосы отливали золотом. Надо признать, Уилл Шеппард был красивым мужчиной.

– Я лишь хочу сказать, – с искренностью, в подлинность которой мне не хотелось верить, продолжал он, – что для меня, как и для многих, вы настоящее вдохновение. Когда вы пели на концерте в честь королевы, мне казалось, что вы поете для меня. Знаю, это не так, но такое у меня было чувство. Вы тронули меня, и за это я очень вам благодарен.

Я невольно повернулась к нему.

– О какой песне вы говорите? О «Расставании с надеждами»?

– О ней и о других. Мне ведь нравятся все, ну по крайней мере большинство. У меня тогда был трудный период, настоящая черная полоса. Вы напомнили мне о том, что жизнь не кончается, если теряешь любовь. Что ее можно обрести заново.

– Да. И что? Обрели? – спросила я.

На его лице появилось грустное выражение, и я вдруг подумала, что он ведь тоже человек.

– Нет, боюсь, что нет. Слишком многое испорчено. Да и после провала в Рио...

– А что случилось в Рио?

Впервые за время разговора он улыбнулся. Это было что-то.

– Вы серьезно ничего не знаете?

– Боюсь, что нет. В тот раз, на балу у Тревелинов, я уже говорила, что не отношусь к поклонникам спорта. У меня нет альбома с вырезками из газет, посвященными вашим достижениям. В кухне у нас стоит кружка из «Макдоналдса» с Майклом Джорданом, и это, пожалуй, единственный экземпляр нашей спортивной коллекции.

– Ну и слава Богу, – сказал он.

Улыбка немного потускнела, но все же осталась на лице.

Некоторое время мы оба молчали. «Он застенчив, пожалуй, даже робок, – подумала я. – Не знает, что еще сказать, не находит темы для продолжения разговора».

«Господи, Мэгги, не начинай все сначала. Даже не думай. Тебе только этого сейчас не хватает».

– Мне пора возвращаться. Извините, но меня ждут.

– Надеюсь, с тем, кто вас ждет, ничего не случится, верно? Давайте просто немного прогуляемся, хорошо? Обещаю вести себя примерно, как и подобает отставному джентльмену.

Я замялась, не найдя что ответить.

– Мне уже пора. Видите ли...

– Не уходите. Пожалуйста. Знаете, вчера за обедом мы как раз о вас и говорили. Уинни Лоуренс, Джул и я.

– Вот как?

– Да. Они рассказали о Патрике О'Мэлли. Мне очень жаль.

– Это было ужасно.

У меня не было ни малейшего желания развивать тему.

Мы пошли по дорожке, обсаженной соснами, и я с удивлением поймала себя на том, что говорю с ним о самых неожиданных вещах: старой железнодорожной ветке Гарл-Ривер (Уилл оказался знатоком по части железных дорог); о том, насколько Уэстчестер не похож на сельскую Англию; о последнем романе Джеффри Арчера, который мы оба недавно прочли. Уилл вел себя очень корректно, точно школьник с учительницей, и я почувствовала, что ко мне возвращается прежняя застенчивость.

Уилл был очень мил и делал все, чтобы не испортить это впечатление; к тому же, что скрывать, находиться в компании такого красивого мужчины приятно любой женщине.

Взрыв смеха, аплодисменты... Я и не заметила, как мы вернулись к лужайке перед клубом, и посмотрела на часы.

– Невероятно. Мы проговорили более часа. Мне и впрямь надо идти. Сегодня моя очередь готовить. Мне очень жаль, Уилл.

– А вот я нисколько не жалею. Видите ли, сегодня я здесь в качестве почетного гостя. Прощальная вечеринка. Так что мне тоже надо идти.

Прежде чем расстаться, он на секунду взял меня за руку, осторожно притронувшись к локтю, и тут же отпустил.

– Мне это было нужно. Господи, уже и не помню, когда я с кем-нибудь так разговаривал.

– Я тоже, – вырвалось у меня. – Вот видите, мы обменялись секретами.

– Мы могли бы увидеться еще как-нибудь? Я действительно не такой жуткий тип, каким вы меня вообразили.

Я предполагала, что он задаст этот вопрос, и уже приготовила ответ.

– Боюсь, что нет. Для меня это слишком рано.

– Конечно, вы правы. Кроме того, на свете много мужчин, с которыми куда интереснее, чем с бывшим футболистом.

Мне нравилось, что он так говорит о себе, но не было ли сие умаление собственного достоинства частью ритуала обольщения? Ему, наверное, нелегко. Оставить любимое занятие в таком возрасте. Как бы я себя чувствовала, если бы мне пришлось отказаться от пения?

– На свете также много куда более молодых и красивых женщин, – заметила я.

– Мне сейчас нужно нечто более глубокое, чем молодость и красота. Кроме того, вы ведь прекрасны. Разве вам это не известно? Скажите, Мэгги?

– Извините, мне действительно пора.

Возвращаясь домой, я думала, что Уилл Шеппард оказался совсем не таким, каким представлялся мне до сих пор. В нем ощущались незаурядность и сложность натуры. Любопытно.